|
|
Малыш заплакал. Таня, по привычке, тут же проснулась и кинулась к кроватке. Этих двух секунд хватило на то, чтобы он преспокойненько спал, улыбаясь одним уголком рта. Прикрыв сползшее одеяло, Таня, на цыпочках, вышла из спальни на кухню и взглянула на часы. Два часа ночи. Он до сих пор не пришел... Сердце всколыхнулось болью и обидой. "Сколько я могу притворяться дурочкой?" - с тоской и растерянностью, почти вслух задала себе вопрос.
Все пошло не так с рождения Костика. Пеленки, пеленки, пеленки. Молока в груди нет. Он голодный, и от этого много плачет. Соску с донорским молоком выплевывает, не нравится ему Зойкино молоко. А молоко Зойкино - жирное и его много, на троих хватит.
Дети родились почти в одно время, и она рада сцеживать, груди легче. Но мы харчами перебираем, не по вкусу нам. К четырем утра нужно побежать в детскую кухню и получить творожок. Таня бросила взгляд на окно - снег шел тихонько, мягко, как будто кто-то с неба, через ситечко муку просеивал.
"Надо не забыть варежки взять, а то опять руки околеют", - подумала она. Еще можно поспать, только бы успеть на кухню к четырем, а то потом такая очередь, а стоять в мороз тяжко.
Поджав под себя колени, еще раз прислушавшись, как посапывает Костик, Таня пыталась уснуть. "Эгоист, эгоист,- сверлило в мозгу, - спортсмен гребаный... Подумаешь, знаменитость республиканская, мастер спорта хреновый, собрания, видите ли, по вечерам в спортивном обществе.... Нашел дуру, так я ему и поверила...
Горечь ползла к самому горлу и перешла в легкий всхлип. Хотелось быть маленькой, ребенком, дома, в своей кровати, которая давно стала мала, но коврик над ней был все такой же родной и милый. Сон потихоньку убаюкивал Таньку, и уже во сне, она обнимала его плечи, такие любимые, что становилось тяжело дышать.
В половине четвертого она проснулась от того, что его рука, которая легла на ее плечо, была как ледышка. Вздрогнув и окончательно проснувшись, Таня посмотрела на лицо Андрея и поняла, что он делает вид, что спит. Задохнувшись от мысли, что он только заявился, растерявшись, она сделала вид, что не видит его моргающих век.
Лихорадочно одеваясь, боясь опоздать, она сунулась в комнату свекрови, и наклонившись, испытывая неловкость, прикоснулась к ее плечу:
- Зоя Павловна! Я побежала за творогом, если Костик...
- Встану! Встану, не волнуйся, - недовольным тоном ответила свекровь.
- Андрей спит?
- Спит. Я пошла.
Снег больше не сыпал, морозный воздух вошел в легкие, и почему-то стало легче. Она шла быстрым шагом, по направлению к детской кухне и мысли прыгали в такт: "Дрянь! Обманщик! Ненавижу!" - кричал мозг, а сердце не сдавалось и шептало: "Любимый, любимый, любимый..."
Ей повезло, очередь была маленькая, и быстро получив питание, Таня почти бежала домой. Свекровь могла и дрыхнуть под вяканье Костика. "Барыня!- с недоброжелательностью думала Танька.- Ленивая корова в перманенте... Терпеть тебя не могу, и твою шикарную квартиру презираю, и все мне в этой квартире чужое, и нечего смотреть на меня свысока и пренебрежительно, как будто я недостойна твоего сыночка. Разбаловала его! Тоже мне отец, встать к ребенку не может. У него, видите ли, соревнования скоро, ему нужно быть в форме... Ну так, помоги мне сама, если ты так своего сыночка бережешь! Я ведь забыла, когда высыпалась как человек..." Подумав о Косте, она радостно с любовью расплылась в улыбке: "Весь на него похож. Копия! Такой же длинноногий и тощий!"
В квартире было тихо. Положив творог в холодильник, Таня на цыпочках прошла в спальню и уже готова была забраться в постель, с наслаждением думая, что сейчас нахально будет греть об Него руки и ноги.
Взгляд случайно упал на его пиджак, небрежно брошенный на стул. Брюки валялись на полу. Подняв брюки, каким-то посторонним взглядом, как будто это не она видит, а кто-то со стороны, она увидела белые длинные волосы; их было довольно много, и на черных брюках они, изгибаясь, как тоненькие змеи, висели крепко на шерсти. Еще не испытывая никаких чувств, она взяла пиджак и увидела еще несколько. В первую минуту она ничего не почувствовала, только рассматривала эти волосы с интересом, уже зная, кому они принадлежат.
Такие длинные белые волосы не часто увидишь. У всех короткие стрижки... Ленка из политеха... Все ее знают... Красотка и умная как черт... Гордая и недоступная... Ага, недоступная... Вдруг мелькнула сумасшедшая мысль, что она гордится, что эта воображала выбрала ее мужа, потому что он действительно стоит этого. Тут же, спохватившись, она ужаснулась этой мысли, потихоньку начиная сознавать смысл происходящего.
Таня ладонью закрыла рот, давя в себе стон. Постояла возле стула, почти без мыслей, и тупо глядя на его костюм, автоматически пошла на кухню, разложила гладильную доску, пока грелся утюг, собрала этих горгоновских змей, и аккуратно положив это на табурет, стала гладить брюки привычными движениями.
Слез не было, и пустота в душе ее удивляла и, одновременно, успокаивала возможностью передохнуть и собраться с мыслями. Выгладив брюки, повесив их на спинку стула, Таня аккуратно, не торопясь, ровными рядами, выложила волосы вдоль висящих брюк и повесила пиджак.
Андрей спал, подложив ладонь под щеку, как ребенок. Наклонившись над кроваткой сына, Таня осторожно подняла Костика, положив его на левую руку, правой прихватила детское одеяльце и вышла из комнаты.
На крыльце, укутанный как кокон, Костик приоткрыл глаза проснувшись от холодного воздуха, но передумав, засопел, уютно уткнувшись в Танино пальто.
"К маме не пойду; она будет опять говорить, уже в который раз, что мне не нужно было выходить замуж так рано, да и не пара он мне. Вон они какие, важные и богатые, и терпеть их она не может... и я сама виновата, нечего было дуре влюбляться так рано..." Помешкав, она направилась к троллейбусной остановке, и подождав минут десять, села в первый троллейбус.
Люда, с перепуганным сонным лицом, открыла дверь и, увидев Татьяну, охнула, сразу же догадавшись. Молча пропустила ее в коридор и, приложив палец к губам, тихонько вошла в спальню и показала, куда положить Костю. На кухне поставила чайник и, взяв Татьяну, как куклу, за плечи усадила ее на табурет.
Татьянино лицо зашлось в немой истерике, и постепенно, осознавая, что произошло, она, интуитивно, готовила себя к реальности происшедшего.
- Ты если хочешь - молчи, - сказала Люда, - попьем чаю и иди, ложись рядом с Костей. Мне уже все равно пора вставать. На работу же идти надо.
- Нет! Нет! Дай мне сказать, мне будет легче... - Таня, сбиваясь, с дрожью, которую она не могла унять, стала рассказывать, что произошло.
- Я никогда туда не вернусь... Только бы найти силы не думать о нем... Я привыкну, я буду Костика растить и мне нужно искать работу, и мне нужно искать ясли для него, и я все продумаю, и как мне унять эту боль в груди...
- Зачем ты ему брюки погладила? Дура ты моя!- с возмущением спросила Люда...
- По привычке... - Таня сидела на табурете, сложив руки на коленях, и пустым взглядом смотрела перед собой.
- Ты просто бесхарактерная идиотка, горе ты мое! - И Люда по детски, скривив рот, заплакала от жалости к подруге...