Заговорили об отпусках. И я, сидя на веранде со своей пресловутой сигареткой, стала вспоминать свои поездки и по ходу мыслей, пришла к выводу, что куда бы не ехала, я обязательно что нибудь забывала там, где по счастью сумела побывать...
Гуляя по Пиккадили, в феврале, с посиневшим от холода носом, с дыханием спертым в зобу от восторга, попавши под проливной дождь, в 11 вечера, я с ужасом поняла, что мы не подумали о ночлеге... Поверьте это правда и хвастать нечем, действительно два дегенерата восторженных. Деваться было некуда и за огромные по тем временам деньги, мы сняли номер в гостинице, прямо на Пиккадили.
Гостиница была малюсенькая и ничего в ней не было особенного, кроме окна. Оно было огромное и выходило прямо на улицу. С высоты второго этажа, сквозь проливной дождь, стекающий по стеклу и придающий эффект выпуклости и нереальности картинке уличной, с ее фонарями, открытыми кафе и бегущими прохожими с добротными зонтиками. Я была на высоте блаженства, и с блаженной улыбкой, повторяла как попугай обращаясь к мужу: "Ты представляешь! Мы в Лондоне!"
Устав от впечатлений и зная, что нужно встать очень рано, так как полет в Израиль был на следующий день, мы решили попытаться уснуть.
Напялив на себя ночную сорочку, которую я купила себе в поездку (вот эти женщины, как будто кто то, кроме мужа, меня увидит в Лондоне), все еще улыбаясь, грохнулась в постель. Не успела я прикрыть глаза, как послышались какие-то странные, но очень приятные звуки. Мелодичные удары барабана и пение...
Все это доносилось с улицы. Я всю жизнь любопытна, как белка, так что ничего удивительного в том, что я понеслась к окну. Дождь не прекратился, но подустал и просто мелко посыпал тротуары, чуть-чуть наискось от порывов ветра.
Прямо под нами остановилась группа странно одетых молодых людей, которые двигались как в медленном танце.
Кришна... Кришна... догадались мы! Как им не холодно было? А может быть, под балахонами предусмотрительно были надеты теплые свитера?
Звуки барабана и пение меня завораживали и я, с досадой, просила мужа, чтобы он не рассматривал мои кружева на ночнушке, а глядел бы на улицу...
Только в Израиле я поняла, что ночная рубашка осталась под кроватью, на Пиккадили. Прощай рубашечка! Может быть я когда нибудь вернусь туда. Есть такая примета: если что оставишь, то обязательно вернешься...
В Париже, уже после того как я пыталась "строить глазки" Джаконде, на что она, ухмыляясь краешками губ и буравя меня своим взглядом, как будто говорила мне: "Я тебя насквозь вижу, я ведь знаю, что тебе никогда не нравился мой портрет! Но я от этого никак не пострадала...", сидя в каком то скверике, я с восторгом рассматривала (параллельно с парижскими красотами) только что купленный, вязаный, длинный, узкий шарф в черную и оранжевую полоску... Ах! какая прелесть! Я зимой напялю на себя черные шерстяные колготки, коротенькое черное пальто со стоечкой вместо воротника и этот длинный шарф! Ах! Как хорош тот молодой парижанин, в длинном сером пальто и с зонтиком...
Шарфик остался лежать на скамейке... Я как-нибудь вернусь и поищу его... Все эти "поездки - остановочки в разных странах" были короткими визитами, волшебным перерывом, в полете в Израиль...
В Израиле - не по забывчивости, и не преднамеренно, я оставляю часть своего сердца. Я никогда не хочу уезжать оттуда. Я всегда туда возвращаюсь... Но, на всякий случай, обязательно забываю там всякую ерунду, особенно какие нибудь шлепанцы, пусть подождут... Пригодятся, чтобы шлепать по любимым тропинкам.