А было все так. Однажды в поисках специальной литературы для дипломного проекта я набрела на новенькую библиотеку в центре Москвы, где впервые столкнулась с забавным курьезом. Библиотека, возведенная на деньги Сороса, блистала псевдо-золотыми перилами и псевдо-мраморными винтовыми лестницами. Женщина усталых лет в регистратуре за плоским модным компьютером озадаченно изучала мой паспорт, внимательно разглядывая штамп прописки. - А что такое д. Головино? решилась спросить она наконец.

-Деревня! гордо произнесла я, поправляя кашемировый шарф и стряхивая снег с французского пальто.

Так впервые неожиданно обнаружились мои замашки помещицы, которые росли и крепли год от года. Да, я живу в Англии, но владею целой деревней в Муромской губернии, как о том свидетельствует мой паспорт, и что такого?

И вот, дожив до возраста Чацкого, приблизительно, и страшно устав от неискренности и перенаселенности городов, потеряв в густой московской толпе свой дорогой шарфик, сломя голову я, отправилась в деревню, в глушь, к себе, под Муром. Доярствовать.

После трехсотого километра природа, как в театре, выступает на передний план. Декорации леса, молчаливо стягиваются вокруг поезда, начинают расти выше и чаще, небо густеет, а люди добреют на глазах, делясь съестным и жизненным опытом совсем задаром.

Летом-осенью в вагон набиваются грибники - ягодники, сдающие за бесценок на закупочной станции свой многочасовой труд. Ногу некуда поставить везде корзины с черникой, земляникой и однажды задремав, мне, приснилось, что я уснула не в вагоне, а в теплом и душистом плодово-ягодном компоте.

На последнем перегоне Ковров-Красная Горбатка, когда выгружаешься из вагона и пытаешься впихнуться в автобус одна тысяча-незабвенного года, то попадаешь совершенно на другую планету. Автобус уже плотно утрамбован бабушками с авоськами с трехлитровой тарой. Основной вид дохода здесь - продажа молочной продукции на местном рынке. И как только ты влезаешь наконец-то в фырчащий автобусик с жизнерадостной надписью Алешково, дверь прищемляет ногу и тут тебя посещает радостное чувство полной нереальности происходящего. Все внутри говорят вроде бы по-русски, а смысл все больше какой-то иностранный.

Можно доехать и на машине 320 км или на прямом автобусе из Москвы, но тогда путешествие из 21 в 17век будет слишком стремительным и контрастным. А так все вводит тебя постепенно в декорации деревенского уклада, начиная с бомжей на Владимирском вокзале тех же грибников-старателей с корзинами в поездах и знаменитых русских бабушек. Рядом две бабульки в фуфайках (куфайках, как тут говорят) черных платках с розами в блестках (высший шик) с щедрыми золотозубыми улыбками. Народ по преимуществу жизнерадостный, но речь по прежнему малопонятна:

- Ой, да ба! Да чегой-то ты как-т не така.

- Так ведь пять на восемь уж, запозднилась распродамшись.

И вот, поди, пойми, о чем идет речь у двух на вид русских, но абсолютно инопланетных бабулек.

Дорога до моей деревни идет через поселение Надеждино. Потом по лавам с безнадежно разваленным мостом. Когда-то здесь была длинная дорога из досок по заболоченной местности. Каждый год она разрушается все больше и больше. Надеждино, деревня аграрная, тут и трактора и какие-то другие косилки -молотилки, здесь живут в основном зажиточные крестьяне, в больших уродливых домах с многочисленными пристройками. Улицы живописно украшены козочками, курочками-гусочками и другой местной живностью. Надеждинские хозяйки умеют делать очень густую сметану и очень чистый самогон.

Если лавы опять сломаны, то нужно идти через небольшой березовый пролесок, но именно там я находила самые большие белые грибы и самую сладкую землянику. А еще там есть волшебное озеро с настоящей живой водой. Нужно долго бродить летом по сосновому взгорью, пропитавшись запахом смолы, летней липкой пылью, и вот когда ты перепачканный земляникой и щедро обкусанный комарами выходишь на лесную поляну открывается вдруг как чудо маленькое озеро со студеной водой. Нужно обязательно снять всю одежду и окунуться целиком, тогда вода холодным поцелуем охватит разгоряченное, искусанное тело и новая жизнь вольется в тебя, и станешь ты другим человеком. Как в сказках. Или притчах: - Смерти нет, ты словно в жаркий, душный полдень, входишь в чистую, прохладную воду. Ощущения очень похожие. Только ты рождаешься, заново.

В деревне Головино, т.е.в моей практически родовой усадьбе, всего 35 дворов и одна-единственная улица, заросшая густой малахитовой травой. Ни тракторы здесь не ездят, ни машины. Два раза в неделю приезжает автолавка с пряниками. Настоящее Берендеево царство. Зимовать в Головино остается только три дома с наиболее морозоустойчивыми бабульками. Деревню заметает по самые крыши, наружного освещения нет и даже машины проезжают мимо не найдя ее в темноте. А существует ли деревня на самом деле? Вдруг подобно "Замку" Кафки она открывается далеко не всем?

Мои иностранные друзья больше всего хотели повидать и слаще всего потом вспоминали именно путешествие в деревню. А бывший муж, впервые приехав и увидев нашу скобяную избу, заломил льняную бровь и промолвил изумленно с мягким английским акцентом - И вы здесь живьоте? А у нас такие только музеи....

-А мы тут живем!! гордо ответила я, и, подоткнув юбку, отправилась растапливать русскую печь, которая, как известно вещь многофункциональная - и стол, и дом, и обогрев.

На широких полатях русской печи особенно любили спать гости. Знакомые кинематографисты, французские студенты, соседские дети. Особенно в пасмурные дни, когда за окном моросит и слякотно, а печь сохраняет тепло больше суток.

Еще в русской печи можно приготовить настоящий комплексный обед для большой семьи. Сварить суп, запечь картошку с молоком с золотой корочкой,а когда паляница совсем прогорит отправить в глубь печи пироги с творогом или черникой. А когда в черной пасти печи совсем станет темно, самое время сушить грибы. Местные леса ломятся от белых и лисичек которые сдают оптом и отправляют в ту же Англию. В одно особенно богатое лето,я сама насушила целых два килограмма белых. Технология очень проста: в чугуны насыпается песок, на палочки пижмы насаживаются разрезанные грибы, потом ухватом их поглубже в печь и на всю ночь. Зато когда утром отодвигаешь заслонку, то по комнате разливается аромат настоящего сливочного масла.

В избе есть еще две печи - буржуйка и плита. Если все сразу протопить, то вполне можно зимовать. А еще есть большой двор для скотины, который сейчас действительно выглядит как филиал музея крестьянской утвари. Чего я там только не нашла, от огромных корзин до колес от телеги, серпов и молотов коромысл и саней. Можно спокойно фотосъемки предметов русского быта устраивать. Хоть для сказки про Илью Муромца. Сразу за домом поле, над которым по утрам всегда виснут на невидимых лесках жаворонки. Леса муромские - густые и дремучие. Одно из самых сильных потрясений в моей жизни было, когда я заблудилась и полдня проплутала в поисках тропинки. Хорошо отправиться в лес осенью. В березовом перелеске как на картинах Билибина - все золотое и белоснежное. Можно лечь на теплую еще землю и глядя в высокое синее небо, слушать, как ветер тихо пересчитывает золотые листки на березах, и они позвякивают, раскачиваясь как золотые монетки.

А какие там по вечерам сумасшедшие закаты, как где-нибудь в Индии, на берегу океана - небо долго полыхает и догорает всеми цветами радуги. В деревне, я впервые пожалела, что не умею рисовать. И мне кажется, что ни один суперкурорт не даст того энергетического заряда, который есть в обыкновенной русской деревне. Такой тишины, покоя и душевности.

И часто, не поверите, лезут в голову ну совершенно обломовские мысли: - вот бы бросить шумные, суетные, города, уехать в этой рай земной, завести хозяйство, пасеку и просто жить. Работать на земле, растить урожай, рожать детей, собирать мед и просто радоваться жизни.

Доярка Чемберлен? Почему бы и нет? Может когда-нибудь интеллигенция, буржуазия и другая состоятельная прослойка устанет от больших городов, от дач, всяких там садовых домиков и ринется возрождать по всей провинции русские усадьбы, дворянские поместья и настоящие родовые гнезда. Кто знает?...

Связаться с программистом сайта

"Заграница" Путевые заметки Это наша кнопка