Почти неделю, после моего "подвига" на трубе, мы не могли собраться, чтобы обсудить наш спор с покорением трубы. Пацаны должны были собрать деньги на покупку двадцати бутылок вина "Чёрные глаза". Таких больших денег у нас сроду не было. Надо было нам время на поиски денег.
- Может быть мы тебе постепенно деньгами отдадим? - предложил мне в столовой Тугаев Муртаз.
- Нет уж! Спор дороже денег! - принципиально возразил. - Никто вас не дёргал за язык вовремя спора. Мне ваши деньги не нужны. Спор, как четь офицера. Из-за спора вызывали стреляться друзей на дуэли. Стреляться мы не будем. Но двадцать бутылок вина "Чёрные глаза" разобьём.
Двадцать парней, участвующих в споре, собрались на центральной площади в Орджоникидзе, напротив памятника "Серго Орджоникидзе".
У каждого парня в руках была бутылка тёмного вина "Чёрные глаза". Тогда такая бутылка вина стоила пять рублей, как хороший коньяк. В то время как "Московская водка" стоила два рубля пятнадцать копеек.
Но тёмное вино "Чёрные глаза" ценили намного больше, чем водку и коньяк. Все пьющие счи-тали, что такие вина, как "Абрау-Дюрсо", "Улыбка " и "Чёрные глаза", самый благородный напиток для дам и для интеллигенции.
Эти вина стоили одинаково, пять рублей за одну бутылку. Из всех трёх самых ценных и самых уважаемых вин мы выбрали самое тёмное вино "Чёрные глаза".
Нет, мы не собирались пить вино на центральной площади Орджоникидзе. Мы были безусыми юнцами.
Большинство из нас попробовали вино только через несколько лет спустя после этого случая, до службы в армии или, когда уже служили в армии. Но в этот раз мы купили это вино по условиям нашего пари.
- Откровенно говоря, мне тёмного вина не жалко. - тоскливо, сказал Сорокин Родион. - Мне жалко наши деньги. На эти деньги можно было купить ценную вещь или покушать жирный шашлык.
- Хватит тебе скулить! - одёрнул Родиона, Поспелов Виктор. - Надо было раньше об этом думать.
Мы выстроились с бутылками этого ценного напитка в середине площади на виду у всех присутствующих. Подняли в руках наверх над головой бутылки с дорогим вином и по моей команде, разбили бутылки с вином об камни центральной площади в Орджоникидзе.
Стоя в луже тёмного вина "Чёрные глаза", мы получили высшую точку своего наслаждения. Нас охватил восторг и праздник наших молодых душ, за такой наш протест против пьянства.
- Вот придурки! - воскликнул кто-то из толпы. - Лучше бы "накрыли поляну" нашим мужиками.
- Правильно сделали! - поддержали нас женщины из толпы. - Надо пьянству объявить войну!
Мы вопили так сильно во все двадцать глоток, что на наши крики приехал наряд милиции и нас тут же всех двадцать парней отвезли в отделение милиции.
Там мы сказали, что таким методом открыли самую высокую трубу на всем Кавказе и выра-зили свой протест против пьянства. Возможно впервые, поступили так во всём Советском Союзе.
Мы также объяснили, что это праздник души. Так как мы тоже участвовали в строительстве этой самой огромной железобетонной трубе. Кавказцы уважали такие прикольные мероприятия. Тем более, что в эти дни вся Северная Осетия знала об открытии на заводе высоченной трубы.
Бригада строителей огромной трубы, в том числе и наша группа со строительного училища, были героями торжественных событий вокруг строительства самой огромной трубы на Кавказе.
Так что мы отделались угрозой пальцем со стороны милиции за беспорядок на центральной площади в Орджоникидзе в столице Северной Осетии.
- Откровенно говоря, - сказал капитан милиции. - Если бы мы были ровесники, то с другой стороны трубы была бы надпись моих инициалов. Сейчас при исполнении служебных обязанностей.
Нас заставили собрать все стекла от разбитых бутылок. Что же касается самого вина, то в этот жаркий день слетевшиеся птицы на лужу вина получили полное наслаждение, выпивая это вино.
После пьянки, птицы расселись на ближайшие памятники и обильно обгадили памятники наших вождей. Так тогда закончился один из самых грандиозных праздников наших юных душ. Позже стало известно, что мои друзья не смогли полезть на эту трубу ни по трусости, а по той причине, что в тот день всю нашу группу пригласили строители трубы на шашлыки высоко в горы.
Поэтому никто из моих друзей не остался на заводе "Электроцинк", чтобы принять участие в покорении трубы. Тем более, парни думали, что в действительности заболел животом и ушёл домой. По этой причине они были солидарны со мной и решили, что залезут на трубу сразу, как только обратно появлюсь на заводе. Моя надпись на этой трубе "ЧАС" красуется, наверно, до сих пор.