Черевков Александр Сергеевич: другие произведения.

Детские шалости.

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Черевков Александр Сергеевич (lodmilat@zahav.net.il)
  • Обновлено: 20/12/2010. 155k. Статистика.
  • Повесть: Израиль
    • Оценка: 2.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Детские шалости и хулиганство - дети будущего приступления.
    •    Детские шалости.
       1.Летучие мыши.
       Примерно в таком возрасте, как сейчас Артур, в середине шестидесятых годов мы жили в городе Беслан в Северной Осетии. Моя мама уже не в силах была кормить на восемьдесят рублей своей зарплаты семью из четырех человек. Отец постоянно был в бегах от алиментов. Не хотел платить деньги на содержание своих детей, которых он наплодил по всему свету. Кроме нас троих сынов, я знал что есть у нашего отца еще две дочери, от которых он также скрывался, как и от нас. Сколько еще у него было детей по белому свету? Это, пожалуй, только богу известно. Отец, как кабель плодил детей совсем не думая об их последующей жизни.
       Так вот, когда мне едва исполнилось пятнадцать лет, а моим братьям-близнецам едва стукнуло по шесть лет. Встал вопрос. На какие деньги отправлять учиться в первый класс сразу двоих детей, когда старший сын еще не закончил школу и на него тоже нужны деньги? В это время в городе Беслан только что открыли строительное училище Љ5. Куда набирали учеников на разные строительные специальности с полным государственным обеспечением и еще плюс стипендия несколько рублей. Если ученик будет успевающим. Такое предложение сразу заинтересовало меня и еще задолго до начала нового учебного года в училище, я стал оббивать порог директора училища своими постоянными просьбами, принять на учебу меня в училище. В училище принимали только закончивших восьмилетку и в возрасте не меньше шестнадцати лет. Восемь классов я заканчивал и оценки у меня были выше среднего, но шестнадцать лет у меня должно быть только в 28-го ноября, в день рождения одного из вождей мирового пролетариата Фридриха Энгельса. Но это мне ничего не давало. Тогда я искусно исправил в своих документах римскую Х(десять) на римскую V(пять) и у меня вместо Х1(одиннадцати) получается V1(шесть). Таким образом, я стал на целых пять месяцев старше и сразу получил паспорт. С этого дня, как я тогда считал, началась моя самостоятельная взрослая жизнь. Мог себя полностью обеспечить, за счет государства, добавочно, принести в дом стипендию за хорошую учебу.
       Меня приняли на столяра-краснодеревщика. Что это такое, я смутно понимал. Лишь знал, что это связано с деревом, которое можно ни только жечь на костры, а еще что-то мастерить с него. Вот так я стал учиться делать разлиную мебель, столярные инструменты, а также окна и филенчатые двери. Учеба у меня проходила успешно. В этом мне, дополнительно, помогало рисование. Так как я сам без помощи преподавателей придумывал различные рисунки мебели и занимался оформление наглядной агитации в училище, то мне всегда ставили оценки выше других и из месяца в месяц давали повышенную стипендию, которая шла полностью в нашу семью. Таким образом, я мог хотя бы не много поддержать тяжелое положение нашей семьи.
       Конечно, я тоже был шаловливым и проказником, как и все другие парни в моем возрасте. Но я понимал, что если буду плохо учиться или меня выгонят из училища, то у меня не будет возможности содержать себя. На работу в таком возрасте не принимают и в среднюю школу обратно не берут. Поэтому, круг моих друзей был из способных парней. Это не были мамачкины дети, но хулиганами их назвать тоже не возможно. Мы своим трудом пробивали дорогу жизни. Старались учиться, как можно лучше и постоянно подрабатывали.
       Среди этих друзей были Толик Лагутин и Сашка Чиликов. Отличались они от других тем, что у Лагутина Толика на правой щеке была большая черная родинка, а Сашка Чиликов был дальтоником, то есть, весь мир для него имел только два цвета, это черный и белый. В другом отношении Чиликов Саша был мне помехой. У него в паспорте инициалы были очень похожи на мои. Родился он точно также как было записано у меня в паспорте, то есть, 28-го июня 1946 года. Поэтому нас часто путали с ним, при выдачи стипендии или в оформлении документов. Между прочим, Чиликов Сашка тоже умел рисовать, но только в черно-белом цвете, так как он был дальтоником. Только в этом было мое преимущество над Сашкой Чиликовым, в моем рисование. Чиликов Сашка дальтоник не умел рисовать в цвете и я считался главным художником училища.
       Когда мы все заканчивали строительное училище Љ5 по специальности столяра-краснодеревщика и до выпускных экзаменов оставалось всего четыре месяца, мы решили разыграть девчонок нашего училища в Международный женский день 8-го Марта. Так как они нас тоже постоянно разыгрывали. Особенно, это было 23-го февраля в День вооруженных сил Советской армии, так как этот день в Советском Союзе считался чисто мужским праздником и поздравляли всех мужчин, если даже они своей деятельностью ни как не были связаны с Советской Армией. Мы не могли остаться в долгу перед подругами в Женский день 8-го марта.
       Так вот, мы тоже решили не остаться в долгу перед девчатами и готовили разные прикольные штучки. Кто ежиков искал, чтобы положить девчатам на ночь в постель или в коробку вместо торта. Другие в подвалах мышеловки наставили, чтобы этих мышей преподнести девчатам в подарочных коробках. Кто во что был горазд приколы делать, то в это основательно готовился. Это было прямо таки общей страстью в училище.
       Наша тройка тоже решила отличиться. Чтобы не ударить в грязь лицом перед своими товарищами по училищу. Мы решили наловить летучих мышей, которые только начинали пробуждаться от зимней спячки и их легко можно было набрать сочками на чердаках домов. Затем отогреть и выпустить на волю в актовом зале училища, где намечался банкет в честь женского дня 8-го марта. Нам хотелось в этом блеснут перед всеми.
       Лучшим местом для ловли мышей было двухэтажное здание возле кинотеатра "Спутник". На первом этаже которого находился ресторан "Казбек", а на втором этаже был ювелирный магазин. Все теплое время года над крышей этого здания по ночам тучами носились летучие мыши. Нам лишь оставалось определиться со временем нашей встречи возле этого здания, чтобы над дверями у входа в ювелирный магазин через чердачный люк проникнуть во внутрь чердака. Лучшего времени, как в пять часов вечера 7-го марта 1963 года, мы не могли. В училище к этому времени все занятия прекращались. За два часа до закрытия ювелирного магазина мы могли наловить столько летучих мышей, что их хватило бы на несколько подобных нашему училищ. Мы так и договорились, что встретимся сразу после занятий в училище не чердаке магазина.
       Лагутин Толик и Чиликов Сашка ушли с училища к магазину раньше меня на разведку. Я остался заканчивать стенную газету училища посвященную Международному женскому дню 8-го Марта. Мне осталось там сделать всего несколько штрихов. Когда девчонки покинут училище, то мне оставалось незаметно для девчат повесить стенгазету в актовом зале. Чтобы завтра утром, когда все придут на банкет, девчонки увидели нарисованную мной стенгазету во всей красоте с разными поздравлениями в их адрес. К половине пятого вечера стенгазета была готова. Но девчонки все еще крутились в актовом зале с приготовлением праздничных столов. Мне не хотелось подводить своих друзей, но и нарушать традицию училища тоже было как-то неудобно. Если я сейчас повешу стенную газету в актовом зале при девчатах, то уже не будет интересно завтра утром во время банкета и неудобно выгонять девчонок из актового зала перед женским праздником, к которому они тщательно готовятся. Так что мне пришлось выжидать время, пока все девчонки уйдут отсюда.
       Девчонки покинули училище без пяти минут пять, когда уже сторож стал ходить по актовому залу со связкой ключей и говорить девчатам, что ему тоже надо готовиться к женскому дню. Как только девчонки покинули училище, так я сразу побежал в актовый зал и в присутствии сторожа быстро повесил стенгазету на видное место. Прямо с училища я быстро побежал в сторону кинотеатра "Спутник" до которого от нашего училища минут десять бежать, а там, рядом и ювелирный магазин, на чердак которого нам предстояло забраться для ловли летучих мышей. Мне никак не хотелось подводить своих друзей в этом задуманном приколе. Когда я подбежал к ювелирному магазину, то на часах было уже пятнадцать минут шестого. С улицы первого этажа, две беременные женщины замыкали дверь входа на лестничную площадку второго этажа где находился ювелирный магазин и люк подъема на чердак этого здания. Рядом возле магазина никого нет.
       - Чего это так рано закрываете свой магазин? - взволнованно, спросил я, беременных женщин. - Рано еще!
       - Сегодня короткий предпраздничный день! - удивленно, ответили беременные женщины. - Женский день!
       - Я договаривался со своими друзьями прийти к вам в магазин за подарками. - поинтересовался я. - Один будет ростом как я, а другой чуть повыше с большой черной родинкой не правой щеке. Они оба были здесь?
       - Крутились тут какие-то парни возле нашей двери на втором этаже. - ответила одна беременная женщина. - Несколько раз заглядывали к нам, а после куда-то пропали. Наверно, ушли домой? Тебе тоже пора уходить.
       - Ладно! Спасибо! Пойду их искать. - сказал я, беременным женщинам. - Может быть они давно уже дома?
       Конечно, искать своих друзей я не пошел. Лагутин Толик жил в поселке БМК(беслановский маисомый комбинат), это три километра от моего дома. Чиликов Сашка жил в обратном направлении в поселке ЖБК (завод железобетонных конструкций), тоже три километра от моего дома. Видимо, что они уже давно без меня наловили летучих мышей и разошлись по своим домам. Все равно уже в городе Беслан все давно закрыто перед праздником 8-го Марта и мне тоже надо домой. Надо хотя бы свою маму поздравить с женским днем.
       8-го Марта с огромным букетом цветов от группы моих друзей для девчат нашего училища, уже в девять часов утра я стоял у дверей училища и ждал, когда туда явятся все мои друзья. К десяти часам утра все наше училище было в полном сборе. Не было лишь Лагутина Толика и Чиликова Сашки. Наверно они на меня обиделись и вовсе не пришли на женский праздник 8-го Марта. Все-таки я не хорошо поступил с друзьями.Женский праздник прошел хорошо, но для меня не радостно. Девчонки и мальчишки весь день только и спрашивали меня, куда это я дел своих лучших друзей. Но я и сам всех готов был спрашивать, куда делись мои друзья. Так как без друзей мне праздник был не праздником. Я так и ушел не насладившись праздником в полной мере. Мне было стыдно самому себе за опоздание в условленное с друзьями время за ловлей летучих мышей. Тут еще этот короткий рабочий день перед праздником. Кто только придумал так укоротить день? Объявление заранее повесили бы на двери! Как я теперь посмотрю в глаза своим друзьям? Ведь они меня ждали, а я к ним не пришел. Надо было заранее повесить праздничную стенгазету и идти к друзьям.
       Девятого и десятого марта были выходные дни. В эти дни никто не работал. Мама, вместе с моими братьями-близнецами, девятого марта в субботу отправилась к своей средней сестре Надежде, которые жили в поселке шпального завода. Тетя Надя пригласила к себе и меня. Но я был в расстроенных чувства из-за того, что подвел своих друзей, поэтому в гости к Щепихиным не пошел. Весь день я провалялся в постели и только под вечер собрался выйти гулять на улицу. Надо было развеяться и прийти в нормальное состояние. Едва я успел собраться выходить из квартиры, как к нам кто-то в дверь позвонил. Я так обрадовался, что наконец-то друзья меня простили. Мы теперь вместе можем куда-то пойти гулять. В нашем городе Беслан, несмотря на его маленький размер, есть много интересных мест. Где можно хорошо провести время в выходные и праздничные дни. Но за дверью были не друзья. Встретил я там родителей одного из своих друзей.
       - Наш Толик у тебя не ночевал 8-го марта, в прошлую ночь? - спросила тетя Наташа, мама Лагутина Толика.
       - Нет! - удивленно, ответил я. - Мы как в четверг 7-го марта в училище расстались, так больше не виделись.
       - Сашка Чиликов тоже пропал. - растерянно, произнесла тетя Наташа Лагутина. - Его родители к нам звонили. Они хотели приехать к вам, но я сказала, что мы с мужем сами к тебе поедем. Где они оба могут быть?
       - Может быть, Толик и Сашка обиделись на меня, - неуверенно, предположил я, - за то, что я опоздал на нашу встречу с ними и поехали в город Орджоникидзе погулять. После остались там ночевать у своих друзей.
       - Ладно! Подождем до вечера. - с тревогой в голосе, согласилась тетя Наташа. - Может быть, они действительно в городе Орджоникидзе гуляют. Но они могли оттуда позвонить к себе домой? Ведь телефоны всюду.
       Тетя Наташа Лагутина уехала к себе домой. Я никуда не пошел гулять на улицу. Мне было уже не до прогулок. В моей голове было много скверных мыслей с пропажей моих друзей. Куда только они запропостились? Не могли же они вот так просто испариться среди белого дня. Может быть, их загрызли летучие мыши? Ведь их так много прошлое лето было над этим зданием. Целыми тучами носились над кинотеатром "Спутник" и над крышей ювелирного магазина. Наверно летучие мыши сильно проголодались за зиму и напали на моих друзей, которых тут же разом съели? Толик и Сашка на чердаке даже вскрикнуть не успели, от злющих и голодных летучих мышей. Наверно сейчас летучие мыши облепили косточки моих друзей и облизываю их. Надо мне туда сходить и посмотреть на скелеты моих друзей или сообщить об этом в милицию.
       С такими мыслями я заснул не раздеваясь. Мама ни стала будить меня, когда пришла от тети Нади Щепихиной. Я так и проспал на диване одетый до самого утра десятого марта. Когда проснулся, то почувствовал, что мне плохо и я весь мокрый от пота. Я хотел было сразу встать с дивана, но у меня закружилась голова и я обратно свалился на диван, на котором провалялся до подъема семьи. У меня сильно кружилась голова.
       - Так у тебя жар! - испуганно, сказала мама, когда потрогала мою голову. - Ты, случайно, в этом году обратно не начинал открытия своего плавательного сезона 8-го марта, как в прошлом году делал? Простыл весь!
       - Я даже забыл про это! - радостно, воскликнул я. - Наверно, Толик и Саша, поехали оба купаться на озеро.
       Я тут же вскочил с дивана и быстро переоделся. Мама только развела руками. Всего несколько секунд назад я лежал в поту и у меня был жар, а уже сейчас через мгновение стал здоровым. Возможно, что это у меня было нервное потрясение, которое вызвало жар? Но как только я вспомнил, где могут быть мои друзья, так все сразу отхлынуло от меня. Я мгновенно поправился. Вот такой вот сложный инструмент, человеческий организм, который резко изменяется. У меня такое иногда случается. С перепадом в самом организме.
       В воскресенье автобусы в городе Беслан не ходили. Мне пришлось бегом отправиться домой к Лагутину Толику в поселок БМК. Для меня это было пару пустяков пробежать три километра. Меньше чем за двадцать минут я был уже у дома Лагутиных. Но дома никого не оказалось. Соседка сказала, что они вместе с семьей Сашки Чиликова поехали в город Орджоникидзе искать своих детей, которых дома нет уже третьи сутки. Может быть, друзья в морге города Орджоникидзе? Это же они такие пакостные дети, которые могут вляпаться в любое гадкое происшествие. Надо принимать какие-то меры их воспитания среди других детей.
       Соседка Лагутиных долго рассказывала мне всякие небылицы про Лагутина Толика. Мне можно было подумать, что она моего друга знает на много больше чем я или его собственные родители. Чего только люди не выдумывают друг про друга?! Как вот эта болтливая соседка Лагутиных. Угораздило мне ее спросить насчет своего друга. Придется свалить от нее подальше, а то у меня от ее болтовни уже голова начинает кружиться. Чего доброго сознание здесь потеряю. Надо мне как-то по быстрее, уйти от дома Лагутина Толика.
       Я безразлично пошел от дома Лагутиных оставляя там их соседку, которая так и не заметила моего ухода, продолжая рассказывать самой себе о выдуманных ею проделках Лагутина Толика. Мне было как-то все до лампочки, от ее болтовни. Меня все сильнее беспокоили мысли об неожиданном исчезновении моих друзей. Куда только они могли оба запропаститься так неожиданно для всех? Могли они меня подождать. Я всего лишь на пятнадцать минут опоздал, как мы договорились. Бывало много раз, когда я их на рыбалку ожидал по целому часу, пока они проснуться и соберутся. Однако я так на них не обижался, чтобы исчезать куда-то от всех на трое суток. Как они найдутся, то я им обеим при всех набью морды, чтобы следующий раз знали.
       Но мои друзья не нашлись и до понедельника 11-го марта, когда я пришел в училище. Все пацаны стали подначивать меня из-за того, что меня бросили лучшие друзья. Я так разозлился, что врезал прямо на практических занятиях по морде Сангиеву Руслану, который больше всех трепался насчет моих друзей. Сангиев Руслан тоже решил не оставаться передо мной в долгу и уже через мгновение мы оба катались по всей столярной мастерской навешивая друг другу синяки. Тут никто из присутствующих не мог нас никак растащить.
       - Вы, что, взбесились что ли?! - закричал мастер, Тотров Казбек, растаскивая нас в разные стороны. - Сейчас же прекратите драться, а то я вас обеих к директору училища отведу или милицию вызову в мастерскую.
       - Пускай Сангиев Руслан на моих друзей не плетет! - отплевывая кровь с разбитой губы, зло процедил я.
       Я показал Сангиеву Руслану кулак и не дожидаясь конца занятий, ушел домой с училища. Во мне все кипело и я боялся сам за себя, что учиню еще больше драку и меня выгонят из училища. Мастер Тотров Казбек ни стал меня останавливать. Очевидно, он понимал, что если я останусь на взводе до конца занятий, то еще одной драки не миновать. Ему, как мастеру, не хотелось марать свою репутацию, тем более, что Тотров Казбек поступил учиться на заочное отделение в институт и мечтал о своем продвижении по специальности. Поэтому держал за руки Сангиева Руслана до тех пор, пока я не скрылся за дверью столярной мастерской.
       Сами ноги притащили меня к кинотеатру "Спутник", где возле ресторана "Казбек" и у входа в ювелирный магазин скопилось множество народа, милиции и машин скорой помощи. Все суетились, что-то возбужденно обсуждали. Можно было подумать, что здесь произошло ужасное событие века, которое всполошила наш маленький город Беслан, а завтра перекинется на столицу Северной Осетии город Орджоникидзе. Вскоре такой слух, как эпидемия, расползется по всему белому свету. Нас тут начнут перевоспитывать и обсуждать.
       - Что произошло? - осторожно, спросил я, парня с носилками скорой помощи. - Убили кого-то в магазине?
       - Да нет! - отмахнулся он, не обращая внимания на меня. - Ювелирный магазин ограбили подчистую. Унесли все золото и драгоценности. Женщины магазина были беременные. Вот одну из них и прихватило от такого зрелища. Начались преждевременные роды прямо в магазине. Женщину отвезли в роддом. Нас вызвали тут дежурить. Если, вдруг, следующая женщина начнет рожать прямо в магазине. Мы ее отвезем в больницу.
       - Кто обворовал ювелирный магазин? - допытывался я, у санитара скорой помощи. - Поймали уже воров?
       - Говорят, что тут вертелись в четверг двое парней, - ответил санитар, - которые забрались в магазин через чердак. Третий был у них на стреме, пока те грабили. Сейчас всех троих всюду ищут. Обязательно найдут.
       Меня всего затрясло от страха, что сейчас меня разоблачат и отведут в милицию до суда. Чтобы не быть узнанным беременными женщинами, которые видели меня в четверг у дверей магазина, я осторожно дворами ушел домой. Сидел дома до самого вечера, стараясь сделать себе примочки на синяки, которые получил от Сангиева Руслана во время драки в столярной мастерской нашего училища. Кроме синяков под глазом и на щеке, у меня была сильно разбита губа, которая вся распухла и отвисла до подбородка. С губы все еще малость просачивалась кровь. С таким видом меня никто не мог узнать, ни только те беременные женщины с ювелирного магазина, но и родная мать. Хотя бы мама не заметила. Я обещал ей давно не драться.
       - Ты опять подрался! - возмущенно, воскликнула мама, когда увидела мое разбитое в кровь лицо. - Когда это прекратиться? Тебе скоро уже восемнадцать лет. Через год-два заберут служить в Армию. Ведешь себя, ну, как паршивый мальчишка. За что опять выяснял свои отношения? Наверно с друзьями что-то не поделил?
       - Готовлюсь служить в армии. - ехидно, ответил я, маме. - Там тоже придется драться за Родину. Вот учусь.
       Мама ничего не ответила и пошла на кухню готовить мне примочки. чтобы вывести очередные синяки и ссадины, которые я получал от пацанов в драке за справедливость своего слова. Конечно, я тоже не оставался в долгу перед своими соперниками. Сейчас дома Сангиеву Руслану тоже делают примочки. Я ему такой фингал подвесил возле глаза, что он долго у него будет светиться и щеку разбил до крови. Следующий раз будет знать, как распускать свой язык. Если он только еще раз на меня свой рот раскроет, то получит сразу.
       На следующий день уже весь город Беслан знал об краже в ювелирном магазине. Знали и точное время ограбления, это сразу после закрытия ювелирного магазина. Конечно, знали, кто ограбил ювелирный магазин. Только где находятся воры с золотом и драгоценностями, этого никто не знал. Поэтому воров объявили во всесоюзный розыск вместе с их фотография и отпечатками пальцев. Так оставалось ждать время поимки воров и осуждения их по уголовному закону. Возможно, что меня тоже разыскивала милиция по приметам.
       - Иди. Тебя к директору вызывают! - со злостью, сказал мастер, Тотров Казбек. - Тебя за драку судить будут.
       - Что, Сангиев Руслан скончался от нанесенных ран? - ни к месту сострил я. - По рублю будем скидываться?
       - Ты сейчас узнаешь, остряк, когда милиционер посадит в воронок. - сквозь зубы, процедил Сангиев Руслан.
       - Ах! Жертва! Извини, что тебя я не заметил. - показывая кулак Сангиеву Русслану, опять сострил я. - Как жаль, что рубль сохранился. Мы еще с тобой встретимся, если ты наплел на меня. Всю морду разобью тебе.
       Я отправился в сторону административного здания нашего училища в сопровождении мастера Тотрова Казбека. Очевидно, этот мастер боялся, что я удеру от ответственности, а его накажут за плохое воспитание несовершеннолетних подростков. Поэтому Тотров Казбек шел рядом со мной. Но я тут никуда не собирался удирать. В моей жизни столько было драк, что если бы я после каждой драки удирал, то моей дальнейшей жизни не хватило бы на мои поиск за все мои драки. В другом нарушении советского закона и общественного порядка я себя виновным не чувствовал, а драка у меня была за справедливость. Было много свидетелей, они подтвердят, что Сангиев Руслан первый начал оскорблять меня и моих друзей. За что и получил.
       - Ты где был 7-го марта в четверг до пяти часов вечера? - спросил меня, участковый милиционер, который был в кабинете директора училища и ждал моего прихода. - Только мне ничего не ври. Все уже известно.
       - Я не знаю чего мне врать? - ответил я. - Ведь вы уже все знаете. Только могу сказать, что весь этот день был в нашем училище. Делал праздничную сенную газету к женскому дню. Ушел и училища в начале шестого вечера. Это могут подтвердить девчонки, которые готовили праздничный стол в актовом зале и сторож нашего училища. Он закрывал актовый зал, после того, как я повесил праздничную стенгазету на 8-е марта.
       - Откуда у тебя синяк под глазом и разбитая губа? - не унимался участковый милиционер. - Друзья побили?
       - Дрался за справедливость! - гордо, ответил я. - Если так будет мне нужно, то буду за это драться всегда.
       - Ты знал, что твои лучшие дружки идут грабить ювелирный магазин? - обратно, допытывался милиционер.
       - Если бы я знал, где друзья, то был бы вместе с ними и не рисовал допоздна стенгазету. - зло, ответил я.
       - Как ты думаешь, где могут быть сейчас твои друзья? - опять продолжал допрос милиционер. - Есть место?
       - Если бы я думал или знал, где находятся сейчас мои друзья, - серьезно, ответил я, участковому милиционеру, - то делил бы вместе с ними все награбленное золото из ювелирного магазина. Но я не знаю где они.
       Участковый милиционер и следователь долго задавали мне различные наводящие вопросы, чтобы как-то уличить меня в причастности к ограблению ювелирного магазина. Но я каждый раз отвечал им так, что у них еще больше появлялось вопросов, а у меня масса ответов, которые говорили о том, что я никаким образом не подходил под статью обвинения в грабеже ювелирного магазина. Я словно знал заранее, как отвечать.
       - Что тогда ты делал в начале шестого у ювелирного магазина? - спросил меня следователь. - Ты не пытайся выкручиваться. Тебя там видели больше десятка свидетелей и две продавщицы из ювелирного магазина.
       - Я был возле ювелирного магазина тогда, когда беременные продавщицы закрывали ювелирный магазин. - ответил я, следователю. - Но не на втором этаже, а на улице. Там не могли поместиться больше десятка ваших свидетелей и две беременные продавщицы, о которых вы только что сказали в присутствии моих многочисленных свидетелях в кабинете директора училища. Таким образом, при скоплении ваших многочисленных свидетелях на улице, я не мог ограбить ювелирный магазин, так как было слишком много желающих поделить между ними награбленное мной. Но и к ювелирному магазину я приходил не для того, чтобы принимать роды у беременных продавщиц, что так одна из них уже сделала вчера в присутствии многочисленных свидетелей. В моем окружении тоже есть женщины, которых хотел поздравить с этим женским праздником.
       - Ну, ладно! Умник! - прервал мою длинную речь следователь, который писал протокол дознания. - Подписывай свои показания и вали отсюда. Пока тебя еще не привлекли к ответственности в заблуждении милиции.
       - Вот поэтому не буду ничего подписывать, - ответил я, - чтобы не привлекли за что-то к ответственности.
       - Как это не будешь!? - возмущенно, воскликнул следовать. - Я тебя только за это могу посадить в тюрьму!
       - Попробуй! - спокойно, сказал я. - У тебя ничего нет против меня. К тому же я еще несовершеннолетний. Если ты меня хотя бы на час задержишь, то я на тебя такое накатаю при огромном скоплении присутствующих здесь свидетелей, что тебе придется всю свою жизнь сидеть в тюрьме и читать там всем написанное мной.
       Следователь жадно стал глотать ртом воздух и не мог найти никаких слов на мою речь. Участковый милиционер ни стал ждать усмешек в свой адрес, поспешил выйти из кабинета директора нашего училища. Вскоре и следователь удалился восвояси, так и не добившись ничего от меня. Я вышел на улицу, только после того, как все покинули кабинет директора. Мастер Тотров Казбек ушел раньше. Я без постороннего сопровождения пошел в столярную мастерскую. Больше меня никто не беспокоил по вопросам кражи из магазина.
       Лагутина Толика и Чиликова Сашку поймали через неделю, в городе Баку, столице Азербайджана, с четырьмя чемоданами награбленного добра в ювелирном магазине города Беслан. Затем их отправили в тюрьму города Орджоникидзе, столицу Северной Осетии. Лишь после этого началось длительное расследование уголовного дела, которое закончилось наказанием к шести годам тюремного заключения каждого. Все это время меня никто не трогал и я на суд не ходил. Ведь я ни чем не мог помочь своим друзьям за их детскую шалость, которая обернулась им уголовным преступлением. Только потому, что они признались в совершении преступления и взяли на себя вину полностью, им дали всего лишь по шесть лет строгого режима в колонии для несовершеннолетних преступников. Лагутину Толику и Чирикову Сашке не хватило всего несколько месяцев до совершеннолетия иначе бы им грозил срок от двадцати лет тюрьмы до высшей мере наказания, то есть, расстрел. Так как сумма украденного добра в ювелирном магазине исчислялась почти в сто тысяч рублей. В то время это считалась грабежом в особо крупных размерах и рассматривалась до высшей мере наказания - расстрел. Так тогда для моих друзей обернулась детская шалость с ловлей летучих мышей в длительный срок лагерного заключения. Фактически случай со стенной газетой спас меня от тюрьмы.
      
       2.Тайный художник.
       Прошло чуть больше двух лет после того случая с ограблением ювелирного магазина. Я служил в армии в городе Батуми, столице Аджарии. Художником в воинской части прямо у самого берега Черного моря. Служба проходила нормально. Я уже успел побывать за хорошую службу в отпуске у себя дома в городе Беслан, откуда тогда я призвался на службу в Советскую Армию. В воинской части у меня была художественная мастерская, в которой я работал и спал. Изредка был на ежедневном построении проверки всех солдат части.
       Как-то раз мне дали срочную работу по художественному оформлению всей воинской части. Работы было так много, что я один едва ли успел бы сделать к сроку всю художественную работу. Поэтому мне в помощники дали несколько солдат. Я нарисовал чертежи для изготовления планшетов и эскизы на будущие плакаты. Раздал чертежи солдатам, которые будут делать планшеты из дерева, фанеры и листов железа. Другие солдаты пульверизатором грунтовали и красили планшеты в белый цвет. Третья группа солдат закрепляла готовые планшеты в том месте, где я указал на общем чертеже воинской части. Лишь после этого я стал рисовать карандашом свои плакаты и на них писать строчкой название цвета. Солдаты, которых закрепили в помощь мне, должны были каждый своим цветом закрашивать указанные мной цвета до черты другого цвета. В завершении художественной работы над планшетами мне оставалось только придать форму и объем перехода между цветами на закрашенных плакатах. После работы нам обещали отпуск из армии домой на десять дней. Конечно, все солдаты желали побывать у себя дома. Поэтому тут старались работать отлично.
       Когда я стал выполнять заключительную работу над плакатами, то, вдруг, обратил внимание, что кто-то искусно поправляет мои карандашные наброски на всех планшетах. Я не боялся потерять прекрасное место службы в армии в качестве художника. Меня все равно не оставили бы без такой работы. В каждой воинской части нашего гарнизона были нужны художники. Как мне уже было известно за несколько месяцев службы в штабе дивизии, то только в гарнизоне не хватало больше десятка художников и поэтому меня часто загру-жали работой других воинских частей. Но меня задело ни то, что мог появиться мой конкурент, а то, что хотелось узнать, кто этот молодец, который так мне помогает в работе. Однако, я многих солдат из моей команды помощников вообще не знал. Я даже не всех знал в лицо. Так как за контролем общей работы был закреплен старшина роты управления при штабе дивизии, в которой я служил художником. В роте управления было несколько десятков человек. Я даже не знал точно, так как никогда на построение части не ходил. Постоянно был занят художественной работой. Даже спал в своей художественной мастерской, которая находилась в здании штаба дивизии. Так шла моя служба, в которую вмешался какой-то неизвестным художник.
       Но меня раздирало любопытство познакомиться с этим талантливым художником. Я попросил старшину роты управление привести ко мне всех тех, кто принимал участие в работе над художественным оформлением нашей воинской части. Якобы определить, кто будет награжден отпусками домой из воинской части. Мне действительно поручил командир политотдела дивизии подготовить список поощряемых солдат, которых отобрать поручали именно мне. Ведь только художник мог определить, кто способен помочь художнику.
       После обеда старшина роты управления привел солдат, которые помогали мне в работе. Не которых помошников я уже знал, которые таскали за мной ведра с художественными красками. Я сразу отметил их в списке. Другие стояли на улице и ждали своей очереди, так как сразу всех я не мог поместить в своей мале-нькой мастерской наполненной стендами и планшетами. Заходили солдаты по одному. Я записывал их данные в свой блокнот для дальнейшего представления в штаб. Вскоре список солдат-помощников закончился.
       - Сашка! Чиликов! - воскликнул я, когда в общем цвете солдатской формы узнал своего друга. - Так это ты пакостишь на моих планшетах! Как я рад, что ты тут. Я даже не думал, что могу тебя встретить на службе.
       - Ты предпочитал меня встретить в морге или в тюрьме. - зло, отозвался Чиликов Сашка. - Не выйдет у тебя!
       - За это ты можешь и по морде схлопотать. - разозлился я, на такую встречу. - Я тогда не закладывал тебя ментам и не заставлял грабить ювелирный магазин. Так может быть, это ты хотел меня подставить ментам?
       - Если бы я тебя хотел подставить, - прошипел Чиликов Сашка, - то мы с тобой на одних нарах в тюрьме лежали. Ты вот художником стал, а я в лагерях опоки песком забивал, о которых ты совсем ничего не знаешь.
       - Я тебе могу уступить свое место художника, - со злостью, сказал я, Чиликову Сашке, - а на нарах ты отсидел свое. Тебе нечего лепить мне, также как менты хотели повязать нас на одну парашу. Так что помолчи.
       Сашка Чиликов опустил голову и молчал. В нем все еще кипела злость за то, что ему и Лагутину Толику пришлось получить срок за свои детские шалости, а мне удалось избежать наказание. Вот теперь он хотел весь свой гнев выплеснуть на меня, словно я виновен в его преступлении. Чиликов Сашка даже не знает, почему я не пришел в суд и не давал никаких показаний. Ведь если бы меня раскрутили в соучастники, то мне бы грозило, от силы, пару лет заключения за то, что якобы я стоял на шухере и не пресек преступление. Но им бы тогда за умышленное групповое ограбление могли увеличить срок наказание на полную ка-тушку. Так что лучше б заткнулся со своими обидами. У меня тоже могут быть к нему претензии за предательство.
       - Сиди! - заорал я, на Чиликова Сашку, когда он пытался уйти из моей художественной мастерской. - Я тебе расскажу все, как тогда было. Совсем ни так, как тебе пели менты на меня. Если ты посчитаешь, что я в чем-то виноват за твой срок отсидки, то можешь врезать мне по морде. Если я пойму, что ты себе не сделал никаких уроков. Тогда я тебя так отмолочу, что будет тошно. Мы уже ни дети и ты должен здраво размышлять.
       Я пошел закрыл в своей художественной мастерской дверь на щеколду, чтобы никто нам не мешал разобраться в самих себе. За наши детские ошибки совершенные во время детских шалостей. Я сел напротив Сашки Чиликова и стал ему рассказывать до мелочей все события того прошедшего дня 7-го марта 1963 года, когда мы из-за своих детских шалостей разрушили свою дружбу и исковеркали дальнейшую жизнь. Мне хотелось, чтобы Чиликов Сашка как-то серьезно осознал все происшедшее с того страшного дня до сегодняшней встречи со мной в воинской части. Надо было как-то помочь парню вернуться в русло нормальной жизни и забыть ту грязь, в которой он провел два года своей жизни. Просто удивительно, как это он выбрался оттуда досрочно? На суде им объявили по шесть лет строгого режима в детской колонии, а он вышел раньше. Возможно, это он попал под амнистию или ему скостили срок на досрочное освобождение за что-то?
       Я ничего не спрашивал у Чиликова Сашки за его досрочное освобождение, только рассказывал ему о себе. Мне хотелось, чтобы он сам добровольно рассказал мне все то, что наболело у него на душе за эти годы. Так как под давлением ничего не добьешься, а только еще дальше загонишь человека в болото его прожитой жизни, которое постоянно находится в его сознании и не хочет уходить оттуда. Надо помочь парню.
       Мы пробеседовали с Сашкой Чиликовым несколько часов. Точнее, это я говорил ему, а он молчал опустив голову и думал о чем-то своем. Мне даже порой казалось, что он меня совершенно не слушает. Черные мысли так запутали его разум, что он никак из них не может выбраться из сложной ситуации своих размышлений. Я тоже в данный момент ни чем ему не мог помочь. Просто сам облегчал себе душу, за то время, которое пережил тогда весной 1963 года. Мне самому все надо было выплесну из себя наружу для облегчения.
       Армейский сигнал на ужин, как бы разбудил Чиликова Сашку и он ничего мне не говоря отправился в армейскую столовую. Я ни стал его преследовать после нашего разговора. Однако, в штабе дивизии сказал, что без помощи Чиликова Александра у меня работа не получилась бы, поэтому ему первому надо дать отпуск домой. Командование включило Чиликова Сашку в список отпускников, но он почему-то сразу отказался ехать домой. Возможно, что ему сказали о моих хлопотах за его отпуск, а он не захотел получать подачку от "предателя", даже отпуск домой. Вероятно, это была мая ошибка в том, что я ходатайствовал на отпуск Чиликова Александра. Чиликов Сашка понял это, как мое признание вины за собой и поэтому вообще ни стал со мной общаться во время службы в армии в одной воинской части. Даже плакаты тут рисовать перестал.
       - Сашка! Обожди! - остановил я, Чиликова Сашку, перед своим очередным отпуском домой. - Я уезжаю в отпуск домой, но хочу тебе сказать не об этом. В газете "Труд" объявляется международный конкурс на политические шаржи. Из-за того, что ты дальтоник из тебя художник не выйдет. Ты не различаешь цвета. Из тебя может получиться классный график в области шаржей. Отправь свои дружеские шаржи на конкурс в газету.
       Я положил Чиликову Сашке в руки газету "Труд", в которой было написано объявление на международный конкурс политического шаржа. Чиликов Сашка нехотя развернул газету "Труд" и отправился дальше. Я пошел в штаб дивизии оформлять свой очередной отпуск домой. Отпуска домой я получал после художественной работы к каждому празднику и почти все праздники за время службы в армии был дома на отдыхе.
       После отпуска домой я больше Чиликова Сашку в воинской части не увидел. В штабе сказали, что он записался добровольцем служить на Китайскую границу, где в это время проходили вооруженные столкновения с нарушением границы со стороны Китая и там есть много жертв с обеих сторон границы. Я не знаю зачем он это сделал. Вероятно, это он хотел так искупить свою вину перед всеми людьми, которым он причинил боль своими пакостями или сбежал от меня, чтобы больше никогда мы не могли встретиться. Причины могли быть разные. Мы с ним расстались на долго. Так и не удалось нам выяснить отношения между собой.
      
       3.Расплата за шалость.
       Моя служба в армии закончилась и прошло еще три года, прежде чем я уже с женой вернулся обратно в город Беслан на постоянное место жительство. Жизнь сильно изменила меня, также как и город Беслан, в котором произошли все эти события. Остались только прежними кинотеатр "Спутник" и то злосчастное здание с летучими мышами на чердаке. Только вместо ювелирного магазина на втором этаже появился какой-то магазин залежалых товаров, которые никто не покупал и они дурно пахли. Это было противоположностью того богатства, изобилия и красоты, которые были в ювелирном магазине до его ограбления весной 1963 года. Но ресторан "Казбек" на первом этаже также остался, словно это не над его головой произошли события, который потрясли тогда город Беслан и исковеркали судьбы многих семей, а ни только отдельные личности молодых людей. Я имею ввиду в первую очередь себя и своих друзей пострадавших за шалости.
       - Пибип! - услышал я, сзади себя, когда со своими воспоминаниями прогуливался возле кинотеатра "Спутник", кто-то схватил меня за ногу, я отскочил от неожиданности. - Ты, что, уже совсем не узнаешь меня?
       Сзади меня стояла белая машина "Волга", которая переливалась блеском своей новизны. Из машины выглядывал незнакомец с откормленной рожей и с ярким блеском золотых зубов. Над которыми переливались американские очки в золотой оправе. На руке незнакомца красовались золотые часы с золотым браслетом, а на пальцах сверкали золотые перстни-печатки, которым мог позавидовать любой кавказец, так как золотые печатки всегда были в моде на Кавказе. Но ни всем они были доступны. По той причине, что стоили печатки очень дорого. Хорошую печатку можно было спокойно обменять на машину, а тут полный набор всего. Белая машина "Волга", золотые печатки, часы с браслетом золотым и все остальное сверкающее золотом. Даже белый костюм-тройка и белый галстук были украшенные золотой заколкой с зо-лотым значком. Запонки на рубашке тоже золотые. Прямо какой-то золотой клоун из Америки. Если бы вместо советского автомобиля "Волга" у него был немецкий "Мерседес" или какая-то другая западная иномарка, то я его принял бы за иностранца. В машине сидел русский парень, лицо которого я никак не мог вспомнить. Хотя что-то в нем.
       - Ты, что, теска! Совсем меня не узнаешь? - сверкая золотыми зубами, воскликнул незнакомец. - Посмотри внимательно! Это же я! Друг твоего детства! Подумай хорошо! Оглянись вокруг! Мир наполнен праздником...
       - Извините! - деликатно, ответил я. - Мы с вами никогда не были знакомы. Вы просто ошиблись со мной.
       - Это же я! Чиликов Сашка! - закричал мне в спину незнакомец, когда я стал уходить от него к кинотеатру.
       - Чего это ты так весь вырядился? - удивленно, спросил я, все еще не признавая своего друга. - Как попугай.
       - Сэр! Это все благодаря вам! - раскланиваясь, произнес Чиликов Сашка. - Грязь и блеск я получил от вас!
       Чиликов Сашка демонстративно показал рукой на грязную крышу бывшего ювелирного магазина и на свой блеск вместе с машиной. Я никак не мог его понять. Может быть, это он обратно ограбил другой ювелирный магазин или еще от этого ювелирного магазина у него в запасе осталось. Так чем он тогда нашел хвастаться? Ведь его обратно посадят в тюрьму и причем тут обратно я? Расхвастался, ну, прямо как детский сад.
       - Ладно! Хватит тебе стоять истуканом. - сказал Чиликов Сашка. - Садись ко мне в машину. Я тебе покажу того, кого ты не видел многие годы, а я его встретил сегодня также как тебя сейчас. Поехали туда со мной.
       Я освободил свою руку от его фамильярности, но в машину сел. Мне хотелось посмотреть на того, о ком он мне только что сказал с загадкой. Кого это он мне мог показать после стольких лет разлуки. Машина резко развернулась и мы поехали в сторону поселка БМК. Я сразу догадался. С кем это он может меня познакомить после стольких лет разлуки. Наверняка Лагутин Толик освободился. Больше никого я в БМК не знаю.
       - Ой! Сашки! - удивленно и настороженно, встретила нас тетя Наташа, мама Лагутина Толика. - Заходите!
       Она пригласила нас пройти в зал, а сама скрылась в спальне, которая когда-то была комнатой Лагутина Толика. Мы остались одни. Я стал разглядывать интерьер квартиры, которая ничуть не изменилась за все прошедшие годы. Даже тюль на окнах все та же, только вид у нее такой мрачный, будто бы ее специально выкатали в пыли и затем повесили на окно, как музейную реликвию дома. Мебель в доме тоже вся старая.
       - А-а-а! Баламуты явились. - растягивая слова, произнес Лагутин Толик, протирая сонные глаза. - Мы давненько не виделись целую вечность. Я сейчас приведу себя в порядок. Вы здесь подождите меня немного.
       Лагутин Толик ушел в умывальник, а я удивился тому, какая разница между Лагутиным Толиком и Чиликовым Сашкой. Чиликов Сашка выгладит слишком элегантно перед мрачным и потертым Лагутиным Толиком. Совершенно противоположны друг другу личности. Можно подумать, что так Чиликов Сашка всю свою жизнь провел в роскоши, где-то на вилле своего папаши-миллиардера на Канарских островах. В то время, как Лагутин Толик всю свою жизнь провел в трущобах, добывая себе пропитание путем поиска в вонючих свалках, которые достаются ему от обычного населения. Пожалуй, что этим обычным населением можно считать меня. Так как я нахожусь в самой середине между роскошной жизнью Чиликова Сашки и грязной помойкой в жизни Лагутина Толика. Даже не верится, что мы жили в равных условиях. Бегали по тем же улицам и все вместе учились. Как сильно изменился мир понятий вокруг нас! Мы сами сильно изменились.
       - Тетя Наташа! Стол нам не надо накрывать. - остановил Чиликов Сашка, маму Лагутина Толика. - Мы поедем отдыхать в город Орджоникидзе. Все будет хорошо. Мы уже взрослые люди. Вот, купите Толику одежду.
       Чиликов Сашка положил на старенький сервант стопку денег и потянул меня на улицу, чтобы тетя Наташа не вернула ему деньги. Тетя Наташа только протянула в след нам Сашкины деньги и тут же села со слезами за свой дряхлый стол, который был такой же, как и все в этой квартире. Я понимал, что этими деньгами Лагутины жизнь сына не изменят и поставить на ноги не смогут. Но хотя бы одежду приличную смогут купить.
       - Поедем посидим в ресторане за столиком в городе Орджоникидзе. - грустно предложил Чиликов Сашка, когда Толик Лагутин вышел из своей квартиры. - Я вас угощаю. Только не отказывайтесь, я ваш старый друг.
       Мы с Лагутиным Толиком ничего не сказали. Я только сказал, что долго гулять не могу. У меня беременная жена, которая будет волноваться. Ей этого нельзя делать. Скоро ей через месяц надо будет рожать.
       - Сейчас к твоей жене заедем. - не много весело, сказал Чиликов Сашка. - Ты ей скажешь, где мы будем.
       От дома Лагутина Толика до нашего дома мы ехали всего пару минут. Я пригласил друзей в гости, но они в один голос отказались. Сослались на то, что тогда в город Орджоникидзе, мы сегодня уж точно не попадем.
       - Я с друзьями детства встретился. - сказал я, Людмиле. - Мы поедем в город Орджоникидзе. Там посидим немного за столиком. Не переживай за меня. Все будет хорошо. Сегодня к вечеру буду обязательно дома.
       - Ты не забывая о моем положении! - вдогонку мне, крикнула Людмила. - Чтобы засветло вернулся домой!
       Я больше ничего ни стал говорить жене, а только помахал ей рукой, когда она вышла на балкон. Друзья сидели в машине и тоже помахали Людмиле рукой из машины. Автомобиль тут же рванул вперед. Мы помчались мимо тех мест, которые напоминали нам о нашем прожитом детстве на этих улицах в городе Беслан.
       Когда машина выскочила на трассу, то я слегка приоткрыл боковое стекло и стал обдувать себя прохладным ветерком, который просочился из Даряльского ущелья по руслу реки Терек и освежил окрестные места свежим воздухом. Лагутин Толик наоборот передвинулся в угол машины на заднем сидении, забился там и сидел с закрытыми стеклами, словно он боялся, что его сейчас заберут обратно в милицию или из машины сдует холодный ветер, который может еще простудить подорванное здоровье на лесоповалах в заключении.
       - Давайте посидим в ресторане у озера в городском парке. - неуверенно, предложил Лагутин Толик. - В другой ресторан вас со мной не пустят. У меня такой помятый вид. Страшно смотреть. Сразу видно, что я зек.
       - Хорошо! Как желаешь. - согласился Чиликов Сашка. - Там моя машина будет на стоянке под присмотром.
       Сашка Чиликов развернул свою белую "Волгу" и поставил на открытой площадке на виду у всех проходящих. Таким образом, мы могли сидеть в ресторане у озера в городском парке под открытым небом и наблюдать за машиной Чиликова Сашки, чтобы никто ее не тронул и, самое главное, не угнал. Хотя в Северной Осетии были единицы краж легковых автомобилей и то без цели наживы, так просто, покататься и где-нибудь бросить. Украсть машину на долго в Северной Осетии практически нет смысла. Так как это у всех на виду. Населенные пункты и города не очень большие. Каждый знает, на какие деньги, когда и кто приобрел машину. Наверняка за машину Чиликова Сашки знает уже вся Северная Осетия. Такие машины здесь можно на пальцах пересчитать. Черные и белые автомобили "Волга", имеются в большинстве своем у правительства республики Северная Осетия. Совсем тут мало у частников. Остальные имеют машины "Москвич" и "Жигули". Только одна машина иномарка "Форд-люкс", которую оставили местному проводнику в горах после съемок документального фильма учеными из Соединенных Штатов Америки. Есть еще машина "Чайка" у частника. Поговаривали, что ему эту машину подарил первый космонавт Земли, Юрий Алексеевич Гагарин. Пожалуй, все машины налицо. Так что мало вероятности, что машину Чиликова Сашки могут украсть.
       Видимо, это жаркий день и еще к тому же рабочий, послужил тому, что в ресторане возле озера было занято всего два столика и несколько десятков пустых. Мы выбрали такой столик, который был в тени возле воды. С него хорошо просматривалась площадка с нашим автомобилем. Когда нам принесли бутылку коньяка, я сказал друзьям, что мы вначале поедим жирной пищи, чтобы желудок у каждого хорошо был смазан жиром. Так мы не опьянели от коньяка. Тем более что мне неудобно домой приходить пьяным к своей жене.
       Чиликов Сашка сразу заявил, что спиртное пить не будет, у него аллергия на спиртное и вдобавок он за рулем автомобиля. Если Чиликов Сашка напьется, то кто тогда нашу тройку отвезет на автомобиле домой? Коньяк бутылки на двоих, это было слишком много. Тем более для Лагутина Толика, который более шести лет ничего спиртного во рту не держал. Так что ему понюхать было достаточно коньяку, чтобы тут же сразу опьянеть. Не смотря на мое крепкое здоровье, я тоже на бутылку коньяка не тянул. Поэтому было решено, что пьем без принуждения, кто сколько может. Если коньяк останется, то его заберем с собой. Кому-нибудь из нас коньяк пригодиться дома на похмелье. Не бросать же нам тут бутылку начатого коньяка в ресторане.
       - Так, ребята! - потирая ладони, сказал Чиликов Сашка. - О чем мы с вами поговорим сегодня? О детстве?
       - Давайте поговорим о прошлом. - инициативу, перехватил я. - Меня очень интересует один вопрос. Как это вас угораздило залезть тогда в ювелирный магазин? Тем более, без моего участия. Ведь мы были "не разлить водой", а тут, вдруг, вы обошли меня и вляпались в такое, что вам всю жизнь вспоминать это можно.
       - Да! Уж! Вляпались мы тогда в эту историю, по самые уши! Хорошо! Поговорим! - согласился, Чиликов Сашка. - К тому же Толик не все знает про то, как мы с тобой служили в одной воинской части. Так сказать, защищали нашу Советскую Родину. В то время, как Толик срок тянул на всю катушку, "звонком", за себя и за нас.
       Так вот, тогда, когда ты усиленно старался в училище угодить нашим девочкам к Женскому дню 8-го Марта. В это время мы с Толиком, как полные болваны стояли у ворот нашего черного рая с летучими мышами. Мы думали, что ты вот-вот подойдешь. Без тебя лезть на чердак мы не хотели. Тут еще узнали о досрочном закрытии ювелирного магазина в честь женского праздника. Чтобы не сорвался наш коварный замысел с летучими мышами, мы решили проскользнуть наверх чердака и поймать хотя бы с десяток летучих мышей. Засов на люке мы предварительно отодвинули и нам оставалось дождаться, когда с ювелирного магазина выползет последний покупатель. У нас с Лагутиным Толиком в запасе было еще минут двадцать на то время, пока беременные продавщицы будут сдавать свою выручку инкассаторам и десять минут на подготовку закрытия ювелирного магазина. Если бы мы даже слазили с чердака в присутствии беременных женщин с пакетами летучих мышей, то кроме преждевременных родов от страха при виде летучих мышей и угрозы пальчиком в нашу сторону, ничего другого нам не угрожало. Ведь мы не собирались совершать преступления, у нас были всего только детские шалости, за которые несовершеннолетних детей не судят. На это мы и рассчитывали, что нас не будут судить, а лишь поругают. Этими шалостями занимались когда-то все взрослые.
       Но когда мы забрались на чердак, то в какое-то мгновение нас охватил страх. Мы оба были словно в шоке. Весь чердак был облеплен летучими мышами. Их было тысячи, если не десятки тысяч штук. Летучие мыши весели повсюду. Просто не было на чердаке пустого места. Мало того, все летучие мыши не спали, как это раньше мы предполагали. Летучие мыши смотрели на нас и как будто ждали, когда мы их тронем, чтобы тут же нас разорвать в клочья. Нам надо было смываться отсюда. Пока летучие мыши не опомнились, чтобы заняться разделкой нас для своей пищи. Мы несколько минут стояли без движения. Смотрели на этих бестий.
       Я осторожно опустил руку, чтобы открыть люк, но какой-то болван снаружи закрыл щеколду. Мы с Лагутиным Толиком оказались в ловушке. Надо было пробираться на другой конец этого чердака, так как там было слуховое окно, с которого можно было выбраться на крышу и с крыши попробовать спуститься по водосточной трубе во двор ресторана. В крайнем случае, поднять вопли, чтобы нас сняли пожарники с крыши и сдаться на милость нашей добросовестной милиции с чистосердечным признанием о наших детских шалостях. За что наших родителей могли всего лишь оштрафовать на небольшую сумму рублей. Ведь мы не крали.
       Мы стали медленно пробираться в другой конец чердака. Когда мы проходили над кухней ресторана "Казбек" то увидели интересное зрелище. Прямо над котлом для приготовления пищи находилась вытяжная труба, в которую было видно, что делается на кухне. Толстая повариха с огромными голыми сиськами в одном колпаке и халате на голое тело, тряслась с половником над костром. Нам сверху было видно ее голое тело до самого черного пучка волос между ног. Так как она была одна и ей стесняться было некого, то она постоянно трясла своими сиськами. Поднимала край халата, чтобы вытирать свой пот, который жирными ручьями стекал прямо в котел. В этот момент толстая женщина оголяла весь свой жирный зад и огромные сиськи. Во время этих ее процедур, было видно все ее голое тело от сисек, до черного пучка волос, который был такой огромный, что больше был похож на громадный куст, в котором можно было легко заблудиться.
       Но и это было не все. Самый кайф был в том, что прямо над этим огромным котлом на чердаке больше всего весело летучих мышей, которые оправлялись прямо в этот котел и бросали в него свои объедки в виде кусочков насекомых, которых они тут же ловили себе на съедение. Повариха совершенно не обращала на это внимание и разливала готовые порции на заказ посетителей, которые употребляли в пищу все то, что попадало в котел от летучих мышей и от поварихи, обильно покрытой жирным потом, вперемежку с грязью.
       Когда нам уже надоело это зрелище и мы собрались пробираться дальше, то, вдруг, мы в темноте увидели филенчатую дверь, прямо от крыши чердака до потолка ресторана "Казбек" над кухней которого мы стояли. Мы подумали, что эта дверь ведет в кладовую ресторана "Казбек" откуда нам можно было легко удрать на улицу. Тем более что ресторан работал. Можно было даже извиниться, что мы якобы заблудились и не в ту дверь ресторана вошли. В крайнем случае, могли купить в ресторане пару бутылок пива. Деньги у нас в кармане были, так что выкрутится, можно было в нескольких вариантах. Тут же уйти спокойно домой. Надо было нам только открыть филенчатую дверь, которая вела нас в историю с полной неизвестностью.
       Но дверь оказалась замкнутой на ключ или вообще забитая гвоздями. Ход нам был закрыт. Однако мы не отступили перед этим, что нам стоило убрать большую филенку в двери, если мы за время учебы в училище делали множество филенчатых дверей и знали все их слабости. Немного усилий понадобилось нам, что-бы вытащить большую филенку в двери и расталкивая различные предметы на своем пути, пробраться в какое-то помещение, которое было закрыто. Так что нам в темноте пришлось поработать локтями вовсю.
       Когда мы оказались в этом не большом помещении, то нащупали на стене выключатель и включили свет. Это была какая-то кладовка, заставленная различными железными ящиками и картонными коробками. Рядом была еще одна филенчатая дверь, которую также вскоре вскрыли. Я первым пролез в эту дырку в двери и обомлел. Прямо перед моими глазами стояли прилавки ювелирного магазина, наполненные различными золотыми украшениями. В это самое время последняя продавщица захлопнула дверь ювелирного магазина. Я видел, как она долго крутила ключом в двери, чтобы закрыть за собой ювелирный магазин. Этой женщине всего лишь стоило вернуться по какой-то причине обратно в магазин и на этом наше страшное будущее прервалось бы в самом начале. Мы получили бы пару лет за взлом ювелирного магазина в присутствии продавщиц. Больше нам ничего пришить не могла. Так как у нас в карманах ничего не было. Все филенчатые двери мы вскрывали куском ржавой проволоки, которую нашли тут же на чердаке. Но ни одна продавщица не вернулась. Мы остались один на один перед своей совестью. Воровать или не воровать. Мы так много наследили на чердаке, в кладовке и за прилавком ювелирного магазина, так что если бы мы даже ничего не взяли, то на нас повесели бы все расходы и недостачи ювелирного магазина. Так впоследствии все и было. Поэтому, нам ничего не оставалось, как искать тару для сбора разных драгоценностей, которые были всюду. Даже обыкновенные картонные коробки и какие-то фанерные ящички были набиты украшениями.
       После долгих поисков, мы наконец-то нашли четыре чемодана, которые прямо как будто бы специально подготовили для нашего грабежа. Так как ничего подобного из товаров в ювелирном магазине не было и быть не могло. Ведь это же не универмаг, а ювелирный магазин с золотом. Поэтому мы подумали, что это сам Бог направил нас сюда грабить ювелирный магазин. Хотя Бог не позволил бы людям подобное делать.
       Мы особо чваниться ни стали, выкладывали прямо из коробок все содержимое на прилавок. От света уличных фонарей нам прекрасно было видно, что находиться на прилавках. Если это было золото, то мы его сгребали в чемоданы. Все остальное сбрасывали с прилавка на пол магазина, чтобы ненужные нам товары не мешали выбирать золотые вещи. Так нам было удобно набивать эти чемоданы ювелирными изделиями.
       Часа за два мы перерыли весь ювелирный магазин. В магазине после нас остался такой бардак, что и не беременные женщины при виде такого беспорядка в своем магазине стали бы рожать. Магазин был похож на свалку не нужных вещей. Мы поработали на славу себе. Так мы думали, когда выбирались из магазина тем же путем, как и попали в него всего часа два назад. Только тащили в этот раз четыре чемодана золота.
       Когда мы вновь шли по чердаку, то старались нагибаться как можно больше. Не хотели зацепить летучих мышей, которые уже отогрелись от кухни ресторана и начинали часто вылетать из чердака на улицу. Так как летучим мышам надо было уже разминать свои отекшие за зиму крылья-лапы и ловить на корм своим ново-рожденным детенышам первых насекомых, которые тучей летали вокруг ресторана наслаждаясь его паром.
       Мы выбрались через слуховое окно чердака на крышу, рискуя быть покусанными летучими мышами, так как оно тоже выбирались тем же путем на свежий воздух и мелькали перед нашими лицами, чего нам было неприятно ощущать. Но мы не отмахивались от летучих мышей даже тогда, когда они заблудившись в пространстве висли на нашей одежде и на чемоданах. Мы прекрасно понимали, что их нельзя беспокоить в их стихии, также как пчел и ос возле их жилища. Иначе, рой насекомых или стая летучих мышей станут защищать своих сородичей и свое место жительства, тогда прощай мама навсегда. От нас останутся лохмотья.
       - Ну, с меня хватит рассказа. - сказал Чиликов Сашка, переводя дыхание. - Мне тоже кушать хочется. Вы по второму шампуру шашлыка съели, а я еще первый не закончил. Пока я буду кушать, то пусть Толик расскажет дальше. Ведь я там, на чердаке с летучими мышами был не один. Лагутин Толик находился там рядом.
       - Хорошо! Хорошо! - согласился Лагутин Толик, вытирая жирные от шашлыка пальцы салфеткой. - Я буду рассказывать до того места, как ты ухитрился купаться в мазуте. За себя ты расскажешь сам. Мне как-то неудобно будет рассказывать про твои доблести в Каспийском море. Ведь надо же было до этого додуматься!
       Когда мы оказались на крыше чердака ресторана, - продолжил рассказ Лагутин Толик, - то увидели, что прямо под краем черепицы находится забор, который тут разделял дворы ресторана "Казбек" и кинотеатра "Спутник". Достать до забора мы никак не могли. Забор находился на уровне первого этажа ресторана и к тому же был жиденький, так что нас двоих с четырьмя чемоданами золота забор мог совсем не выдержать.
       Тогда мы побросали чемоданы с добром через забор во двор кинотеатра "Спутник". За таким добром в четырех чемодана с золотом и самый трусливый прыгнет с крыши чердака второго этажа. Этим первым смелым оказался Чиликов Сашка. Он прыгнул прямо на чемоданы и так сильно ударился об железный забор, что во дворе ресторана сытая собака, которая никогда не лаяла, жалобно завыла то ли от страха, то ли от того, что потревожили ее сон. Мне пришлось обратно спрятаться на чердаке, так как в это время из ресторана вышла жирная повариха с голыми сиськами. Она принесла собаке облизать кастрюлю, в которой только что варила корм для посетителей ресторана "Казбек". Мне пришлось посидеть несколько минут на чердаке, пока собака вылизывала кастрюлю. Затем вылизанную собакой кастрюлю опять забрала жирная женщина.
       Наученный опытом Сашки прыгать со второго этажа, я прыгнул во двор кинотеатра "Спутник", как можно дальше. Сашка там подстраховал меня. Моего удара головой об железный забор не произошло. Теперь нам предстояло незаметно выйти с четырьмя чемоданами добра со двора кинотеатра "Спутник". Но так как нас в городе Беслан знали совершенно все, то нам еще в ювелирном магазине пришлось прихватить пару шикарных костюмов и туфлей по своему размеру. Видимо, эти дефицитные шмотки продавали в ювелирном магазине из под прилавка. Но нам они оказались в самый раз. Так что мы, переодевшись в этот парад, пошли к воротам на выход со двора кинотеатра "Спутник". Как раз в это время закончилось очередное кино в кинотеатре "Спутник" и люди вывали толпой со всех дверей кинотеатра. Нас тут же могли узнать горожане. Но в нашем параде были и шикарные шляпы. Мы тут же напялили шляпы на глаза и пошли от кинотеатра "Спутник" так, словно мы тоже только что с чемоданами были в кинотеатре. Смотрели там какой-то новый фильм.
       - Вот чудики! - услышали мы, за своей спиной. - В кино с чемоданами ходят. Наверно, это с поезда парни?
       Окружающие нас зрители кинотеатра подняли на смех. Не обращая внимание на приколы, мы ба постарались, как можно быстрее, удалиться от толпы горожан в сторону междугородной автобусной станции. Идти на вокзал мы не рискнули. Там нас могли прихватить милиционеры, так как нас они хорошо знали по нашим поездкам "зайцами" на поезде от города Беслан до города Орджоникидзе. Уехать на автобусе или на такси в город Орджоникидзе было куда проще. Тем более, что перед женским праздником на автостанции никого не было. Зато было много свободного транспорта, который ждал опоздавших на пригородный поезд пассажиров до города Орджоникидзе и ближних поселков. Здесь мы могли просто сесть на любой вид транспорта.
       - Нам до станции автовокзала города Орджоникидзе. - скомандовал Чиликов Сашка, усаживаясь тут в такси.
       Я сел на задние сидение такси с четырьмя чемоданами, набитыми добром. Таксист удивленно посмотрел на наш необычный вид для подростков и поехал в сторону города Орджоникидзе. Сашка всю дорогу указывал таксисту, как быстрее доехать до городской станции автовокзала. Можно было подумать, что это он таксист, а таксист наоборот его пассажир и не знает, как быстрее добраться до городской станции автовокзала. Вот Сашка и объясняет ему место расположения нашего конечного пути. Таксист улыбается и молчит. Таксисту все равно, что говорит ему Чиликов Сашка, главное, это как можно больше содрать с нас денег. Даже счетчик такси не включил в машине. У таксиста уже есть нюх на таких, у кого можно содрать деньги.
       Хорошо, что Сашка сообразил остановить такси не у центрального входа в автовокзал. Иначе бы мы сразу попали в лапы милиции, которые словно собаки рыскали по всему автовокзалу, проверяя документы и багаж у ночных пассажиров не успевших уехать из города Орджоникидзе. Так что нам пришлось тормознуть такси в стороне от автовокзала и заплатить таксисту четыре полные ходки между городами Беслан-Орджоникидзе. Как только довольный таксист скрылся за поворотом соседней улицы, мы тут же шмыгнули в соседний двор жилых домов вблизи автовокзала. Надо было разобраться с чемоданами и со своим дальнейшим определением дороги, куда нам надо ехать. Ведь мы с Сашкой не обсуждали наши дальнейшие действия.
       - Давай мы их куда-нибудь спрячем. - предложил я, Сашки. - Вернемся домой, как ни в чем не бывало. Ювелирный магазин откроется только через четыре дня. За это время мы что-то решим, как поступать с добром.
       - Ты, что, обалдел что ли! - закричал на меня Сашка. - Мы с тобой так наследили в ювелирном магазине, что любой пацан определит наше присутствие там, а милиционеры тем более, сразу узнают. Нам сейчас надо хорошо разобраться с тем, что лежит в наших чемоданах и двигать куда-нибудь в другой город, чтобы там подешевле все продать и слинять на край света, где нас не найдут. Там мы будем жить сколько нам угодно.
       Мы потащились с четырьмя чемоданами в глухой двор, куда даже милиция боится заглядывать. Там со стороны уличного забора большой фонарь хорошо освещал не большую площадку в кустах. Сашка встал на шухер, а я вывалил все содержимое четырех чемоданов под кусты. Пустые чемоданы положил вокруг себя и стал в них одинаково раскладывать поровну, в первую очередь самые дорогие драгоценности из золота и драгоценных камней на дно чемоданов. Постепенно укладывать то, что мы посчитали дешевле. Веши и украшения, которые оказались не очень дорогими, это уже на наш взгляд, мы откладывали в сторону, чтобы после решить их судьбу. Ведь ни таскать по всему Советскому Союзу вещи не представляющие ценности.
       Когда все было уложено в чемоданы, то мы сверху этого добра положили свое домашнее барахло, которое было под нашими новыми костюмами из ювелирного магазина. Все то, что мы посчитали не нужным для нас, мы разложили в почтовые ящики соседних домов. Представляю, это какая радость и удивление было у жильцов этих домов, когда они обнаружили в своих почтовый ящиках различные вещи и женские украшения. Наверно. люди обалдели от увиденного домбра в почтовых ящиках. Разговоров было на долгие годы жизни.
       Теперь нам предстояло поймать междугородное такси и на нем смыться за пределы Северной Осетии. Куда именно ехать, мы так и не решили. Поэтому Сашка оставил меня с четырьмя чемоданами на автобусной остановке около жилого дома, а сам пошел на автовокзал ловить такси. Когда Сашка пошел в сторону автовокзала, то я посмотрел ему в след и мне стало смешно. После того, как мы сняли с себя домашнее барахло, то костюмы на нас обвисли и теперь Сашка больше был похож на циркового клоуна, у которого болтались рукава от костюма и тащились за туфлями брюки. Я едва сдерживал смех, но останавливать Сашку было бесполезно, так как я своим криком мог привлечь на себя внимание, которое нам в то время было совершенно не нужно. Я надеялся на то, что милиция Сашку не задержат, так как у него в кармане был только его собственный паспорт и немного денег на такси. Все остальное было со мной. Это еще хорошо, что мы постоянно с собой таскали паспорта. Так как тогда в это время мы себя считали совершенно взрослыми.
       Все четыре чемодана набитые добром я оставил в кустах. Сам вышел на автобусную остановку. Ни таскать же мне чемоданы с драгоценностями прямо в присутствии таксиста, который сразу поймет, что мы воры. Большая часть денег тоже была в каждом чемодане поровну. Я искоса погладывал за нашим добром.
       Да, я совсем забыл, что кроме различного добра из ювелирного магазина мы взяли еще целую кучу денег, которые были в магазине под железным шкафом в коробке из под обуви. Очевидно, это беременные продавщицы их прятали туда от левого товара, который продавали из под прилавка и не сдавали инкассаторам вместе с дневной выручкой. Сколько было там денег, нам не известно. Считать нам их было некогда, да и не нужно было. Это же не стипендия из училища и не зарплата, сумму которой нам нужно знать. Поэтому мы эти деньги в дальнейшем рассовали по своим карманам и ходили с растопыренными карманами всюду. Ри-суясь перед людьми своим богатство. Но до приезда такси вместе с Сашкой у меня в кармане было денег немного больше, чем требовалось за оплату такси в другой конец Северного Кавказа или еще в Закавказье.
       Прошло минут десять, как я увидел издалека, что Сашка поймал такси. Я тут же вытащил наши четыре чемодана из кустов на автобусную остановку и сделал вид, что жду автобус или такси среди ночи. Так как одна влюбленная парочка прогуливалась по тротуару и удивленно поглядывала на меня. Видимо они подумали, что какая-то семейка с приветом решила уехать из города Орджоникидзе среди ночи и на остановке автобуса оставила одного парня с четырьмя чемоданами набитыми семейным скарбом. Ведь меня могли свободно обокрасть орава пацанов. Возрастом по старше меня или даже мои ровесники. Я один ничем не мог бы отбиться от грабителей и звать на помощь кого-то тоже было опасно. Так как я сам в данный момент был вор.
       Пока я размышлял, Сашка сел в такси рядом с водителем и они развернулись в мою сторону. Я облегченно вздохнул и выставил все четыре чемодана к краю дороги. Машина такси сделала разворот возле остановки автобуса прямо у моих чемоданов. Из машины вылез высокий грузин и открыл нам заднюю дверь такси.
       - Ты знаешь, как нам повезло! - стал заливать Сашка, укладывая все четыре чемодана на заднее сидение такси. - Мы с тобой собирались добраться в город Ереван самолетом через города Минеральные Воды и Тбилиси на самолете, а сегодня открыли "Крестовый перевал" на военногрузинской дороге. Так что мы сократим путь на половину. Сейчас доедем до аэропорта в городе Тбилиси, а оттуда первым же самолетов в город Ереван. Как наша тетя обрадуется, когда нас увидит к женскому дню. Хорошо, что мы подарки купили.
       Я стал подыгрывать Сашке с нашей выдуманной им тетей, усаживаясь на заднее сидение такси. Таксистгрузин сказал что-то приятное нам на своем языке и мы двинулись в дорогу через кавказские горы в сторону нашей неизвестности с четырьмя чемоданами ворованных драгоценностей. Хорошо, что Сашка догадался купить на автовокзале продукты в дорогу или ему это подсказал таксист. Ведь мы с ним ни ели почти с самого утра. Перекусили в училище пирожками с картошкой и все. Зато теперь я с жадность набивал свой желудок хинкалями и запивал лимонадом прямо с бутылки. Сашка сидел рядом с грузином на переднем сидении. Они тоже оба кушали и Сашка ему что-то заливал на уши, отчего они оба смеялись, а я их обеих совсем не слушал. У меня в голове были другие мысли. Я прекрасно понимал, что нам сидеть за это воровство.
       Меня одолел сон, как только мы проехали селение Балта и углубились в Дарьяльское ущелье. Прохладный воздух с гор сразу ворвался в такси и грузин поспешил закрыть окна машины. В машине стало тепло и уютно. Убаюканный плавной ездой автомобиля, я крепко заснул. Теперь мне не страшна была милиция. В этих горах милиция бывает редко, особенно если еще полностью не открылся "Крестовый перевал" на военногрузинской дороге на весь летний сезон. В такое время года и местные люди тут в горах бываю редко.
       - Вставай! Проснись! - услышал я, голос Сашки, сквозь сон. - Застряли! Будем толкать машину. Быстрее!
       Я посмотрел в окно машины и кроме белого снега кругом, больше ничего не увидел. Видимо, это в горах сошла снежная лавина и занесла всю трассу. Надо было расчищать дорогу перед машиной. Иначе, нам можно было замерзнуть в горах или быть снесенными очередной снежной лавиной с гор. Поэтому грузин Вано, так звали таксиста, достал из багажника своей машины лопаты. Мы в темпе стали расчищать дорогу машине ни только для того, чтобы уехать с места опасного для нашей жизни, но и для того, чтобы быстрее согреться, так как в горах было очень холодно, а мы были одеты повесеннему. Если так можно назвать необычный наряд в костюмах, которые оставили на сидениях такси вместе со всем своим богатством и деньгами.
       Мне хочется сказать, что таксист нам попался честный. Когда мы выталкивали машину из снега, то ему ничего не стоило удрать на своей машине от нас. Он прекрасно понимал, что мы в четырех тяжелых чемоданах везем тете в город Ереван ни пирожки от бабушки из города Орджоникидзе, а что-то ворованное. Ему можно было бросить нас в горах. Как раз в это время при расчистки дороги и когда толкали машину, пиджаки с документами и деньгами лежали в машине. Грузину достаточно было прибавить скорость и скрыться от нас за поворотом дороги в горах. До ближайшего населенного пункта в горах мы не смогли бы добраться. Просто замерзли бы в горах полуголые или нас снесло бы первой же снежной лавиной в горах. Никакого транспорта в это время в горах не было. Тем более, что никто не знал из наших близких, куда мы отбыли.
       Как только машина выбралась из сугроба, мы тут же быстро забрались вовнутрь машины, потирая свои озябшие руки. Вано достал из бардочка машины бутылку грузинского коньяка и стаканчики. Они были нам к стати. При таком холоде сильно не опьянеешь, но зато согреешься изнутри. Мы все трое выпили по стаканчику грузинского коньяка и стали вместе с Вано распевать грузинские песни, содержание которых нам совершенно не было известно, также как и грузинский язык. Но это хорошо взбодрило нас и согрело все наше тело от сильного холода в горах. Теперь нам в горах никто и ничто не было страшно. Мы были довольны.
       Вокруг нас было столько много снега, что местами мы ехали как в туннеле, которую прочистили специальными снегоуборочными машинами на "Крестовом перевале". Здесь даже глубокого ущелья не было видно. Просто ровная поляна, под которой где-то внизу протекает река Терек. На другой стороне "Крестового пере-вала" под громадной толщей снега начинал вытекать один из многочисленных притоков реки Кура. Так что мы из весны на перевале уже попали в зиму. Вокруг нас всю только белый снег и холод с горным ветром.
       - Генацвале! Поймите меня правильно и не обижайтесь. - сказал Вано, когда мы проехали город Пасанаури и обратно вернулись к весне. - У меня очень большая семья. Много маленьких детей. Это такси прокормить семью не может. Поэтому я немного подрабатываю, чтобы дети не умерли с голоду. Я вам хочу предложить необычный товар. Вы его у меня купите и поможете моей семье. Только пожалуйста не обижайтесь от меня.
       Вано остановил свою машину в таком месте, что дорога на многие километры просматривалась с обеих сторон так, что в случае появления транспорта, Вано мог быстро спрятать свой необычный товар от посторонних глаз. Мы все трое вышли из машины и Вано попросил меня убрать с сидения все четыре наших чемодана. Когда сидения освободились, то Вано поднял их и показал в тайнике автомобиля свой необычный товар. Это были не большие пистолеты с набором патронов, которые были аккуратно завернуты в прозрачную бумага смазанную машинным маслом. Пистолетов было несколько десятков, а патронов сотни штук.
       - Один пистолет с двумя обоймами патронов стоит пятьдесят рублей. - предложил Вано. - Такой товар в городе Тбилиси стоит намного дороже. Так что я вам продаю совсем дешево. Пожалуйста! Купите мой товар.
       Мы были словно в шоке. Такой товар мы, конечно, даже не предполагали видеть. Возможно, что если бы он нам предложил пистолеты в обычной обстановке в нашем городе Беслан, то мы взяли бы пистолеты и за более высокую цену, чем за пятьдесят рублей. Но сейчас в горах! Когда на нашей шее весит целый ювелирный магазин?! Это было уже слишком! Даже Сашка, который вначале совершал что-то, а уже после это-го думал и тот погрузился в свое раздумье. Мы ничего не могли сказать, только растерянно смотрели на товар.
       - Вот, что, Вано. - после шокового раздумья, сказал Сашка, за нас двоих. - Мы тебе заплатим в несколько раз больше за твои услуги такси и за этот товар тоже. Только мы его не возьмем. Нам такой товар не нужен.
       Вано ничего не стал говорить и так мы ехали до самого аэропорта города Тбилиси. Каждый из нас думал о чем-то своем. Но песен грузинских мы больше не пели о пистолетах ничего не говорили. У меня даже пьянка прошла после грузинского коньяка. Я только сидел и думал, что в какое дерьмо мы с Сашка вляпались с кражей ювелирного магазина. Может быть, нам вернуться обратно и все отдать в милиции в присутствии свидетелей и своих родителей. Нас поймут и простят. За чистосердечное признание всегда меньше наказание. Пока еще не поздно, надо вернуться нам. Мы ведь несовершеннолетние подростки. Зачем нам гадить на свою молодую жизнь? У нас жизнь только начинается, а мы начали жить с преступления. Зачем нам это?
       - Ребята! Извините! Дальше я вас не повезу. - сказал Вано, когда мы стали подъезжать к аэропорту. - Мне нужно ехать в другую сторону, зарабатывать деньги для своей семьи. Лишь не обижайтесь. Всего хорошего!
       Видимо, это Вано испугался, что мы его можем сдать милиции, которые крутились у центрального входа в аэропорт города Тбилиси. Нам и самим не хотелось там сейчас попадать прямо в руки этим милиционерам.
       - Вот тебе, Вано, за твой труд. - сказал Сашка, доставая из кармана столько денег, сколько зацепила его рука. - Пускай твои дети хорошо растут и не боятся, что останутся одни без папы. Свой товар брось в горах.
       - Перестань торговать этим товаром. - сказал я, Вано, протягивая ему много денег. - Живи дома спокойно.
       Вано дрожал от радости и от страха из-за такой массы денег, которые он, возможно, никогда не держал в руках. Теперь Вано был в шоке, точно также как мы с Сашкой при виде пистолетов. Мы ничего больше ни стали говорить Вано на прощанье, только забрали свои чемоданы и ушли в сторону аэропорта города Тбилиси, оставляя Вано в растерянном виде со слезами на глазах. Через минуту такси уехало обратно в горы.
       Нам не нужно было куда-то дальше лететь или ехать. Мы и так уже были за горами, как заграницей. Нужно было куда-то спрятать свои чемоданы и с разведкой отправиться в город Тбилиси, чтобы узнать, где выгодно реализовать свой необычный товар, которого было столько, что можно было купить любой транспорт и уехать еще дальше. Может быть, даже и за границу, которая тогда была закрыта всем смертным людям в Советском Союзе и никто не знал, как там живут люди. Мы хорошо понимали, что заграницей нам не быть.
       - Давай мы свои чемоданы сдадим в автомат камеры хранения. - перехватил я, инициативу у Сашки. - Немного золотых цепочек и золотых часов возьмем с собой. Если торговля пойдет, то мы с тобой будем совершать сюда свои рейсы столько раз, сколько понадобиться на нашу торговлю. Все будет цело и мы там тоже.
       Сашка согласился с моим предложением. Мы пошли к автоматическим камерам хранения, которые были в стороне от центрального входа в здание зала ожидания аэропорта города Тбилиси. Это нас вполне утраивало, так как тут милиция была очень редко. Мы могли прийти незаметно, чтобы набрать очередную партию своего золотого товара на реализацию. Только бы у нас все получилось с торговлей и нас никто в городе Тбилиси не прихватил вместе с нашими чемоданами. Ведь всякие люди бывают. Тем более здесь в Грузии.
       Свободных автоматических камер хранения было много и мы расставили свои чемоданы по одному в каждый пустой ящик. На тот случай, если нас вдруг прихватят милиционеры возле одного ящика, то все остальные останутся невредимыми и мы к ним можем вернуться через продолжительное время. Пускай даже если нам придется отсидеть в заключении какое-то время жизни. Ведь не дадут нам срок заключения на всегда?
       Прямо от аэропорта мы поехали городским автобусом к колхозному рынку. Но нам там сразу не повезло. Мы забыли, что сегодня Международный женский день 8-го Марта. На колхозном рынке все было закрыто. Лишь некоторые ларьки за пределами колхозного рынка были открыты, но возле них крутились такие парни, к которым опасно было подходить вообще, а не то, чтобы еще с золотом. Так что мы стали просто слоняться по городу Тбилиси в надежде, что кто-то купит у нас золотые цепочки, кулоны или золотые часы "Мечта". Но наша собственная мечта не сбывалась. Люди либо вообще сторонились от нашего предложения, либо допытывались о происхождении этих золотых украшений. Тогда мы пошли в старый район "Авлобар". В на-дежде на то, что там будет какой-то рынок для продажи нашего золотого товара. Но там тоже у нас ничего не получилось продать. Грузин интересовало лишь количество нашего товара, который мы им предлагали.
       В конце концов наши ноги сами нас привели к трамваю фуникулера города Тбилиси и мы поднялись на вершину горы, где были ресторан и кафетерий. Нам ужасно как хотелось кушать, аж перед глазами все кружилось. Мы еще не кушали с самого города Орджоникидзе, когда сели в такси к Вано. Поели в такси хинкали с бутылкой лимонада. Разве это еда для молодых парней? Нам надо было где-то хорошо покушать с дороги.
       - Вы что будете заказывать на обед? - спросил нас, официант в красивой форме сотрудника кафетерия.
       - У нас есть небольшая проблема. - обратился Сашка, к официанту со слезами. - Мы потеряли свои деньги и нам нечем платить. Может быть, вы возьмете золотыми часами или цепочкой? Мы очень голодны два дня...
       Официант взял из рук Сашки золотые часы и золотую цепочку. Посмотрел на штамп пробы золота и оказался вполне доволен нашим товаром. Он положил все к себе в карман и начал нас обслуживать на высшем уровне. Завалил весь наш стол самыми лучшими продуктами, которые только имелись в их кафетерии. Даже принес бутылку лучшего грузинского коньяка. Но мы от коньяка отказались, сказали ему, что мы слишком молодые, чтобы пить спиртные напитки. Зато с большим удовольствием нажимали на шоколад и напитки.
       - У вас еще будет такой товар на деньги? - поинтересовался официант, когда мы уже не могли больше кушать и готовы были покинуть вершину фуникулера с этим кафетерием. - Я куплю у вас то, что вы дадите.
       - Сколько ты можешь купить золотых вещей? - глупо, спросил Сашка. - У нас есть товар и подороже этого.
       - Один момент. Я сейчас к вам приду. - сказал официант и вскоре скрылся в своем кафетерии. - Подождите.
       - Ну, ты полный дебил. - зашипел я, на Сашку. - Что ты ему еще номера наших автоматом камеры хранения с четырьмя чемоданами не сказал? Они теперь и так из нас все силой вытрясут. Вон, уже договариваются.
       - Нам надо бежать отсюда. - догадался Сашка. - Иначе, нам сейчас здесь, действительно, будет крышка.
       Мы посмотрели в сторону трамвая спуска с фуникулера, но там нам путь уже полностью отрезали. За нами со стороны фуникулера следила группа парней, которые ехидно улыбались. Тем самым показывая нам, что мы находимся в ловушке из которой нам уже никогда не выбраться. Другая группа парней вместе с официантом выглядывали из под карниза кафетерия и что-то обсуждали хитро разглядывая нас. Все показывало на то, что нам нужно бежать. Но только куда? Всюду нам дорогу перекрыли. Выхода нет отсюда никакого.
       Хорошо, что всю свою жизнь, до этого момента, мы провели в горах и нам были не страшны никакие горные склоны. Мы моментально сообразили, что нам предстоит сейчас удрать с фуникулера только по склону горы, на которой находился весь комплекс сооружения фуникулера. Я схватил пустой картонный ящик и побежал в сторону ближайшего спуска с горы. Сашка тут же последовал за мной. Я сел на картонный ящик верхом, как на дикого коня-мустанга. Крепко руками схватил картонный ящик впереди себя и оттолкнулся вниз по склону. В это время в нашу сторону уже бежали парни со всех сторон. Сашка догадался, что эти парни точно так могут спуститься за нами на картонных ящиках. Тогда Сашка схватил все остальные картонные ящики стоящие на склоне спуска. Поставил ящики впереди себя, сам уселся на последний ящик и уже перед самым носом наших преследователей, Сашка рванул по склону горы следом за мной. Вся громада картонных ящиков и наших тел вместе с мусором неслись с огромной скоростью вниз. Хорошо, что под горой не было пропасти или реки Кура, иначе мы оба погибли там. Но нас вынесло к какому-то древнему грузинскому храму рядом с громадным памятником женщины (мать Грузии) с мечем в руках. Туда-то мы и прибыли оба.
       Видимо, все-таки есть в мире Бог, который постоянно помогал нам во время нашего безумного путешествия с награбленным золотом от ювелирного магазина, до того момента, как нас загребли милиционеры. Даже в тот момент, когда все было в руках грузин, которые нас преследовали, нам крупно повезло. Грузинам ничего не стоили спокойно спуститься на трамвае с фуникулера и перекрыть нам все дороги отхода с тех мест. Тем более что им хорошо было видно наше продвижение по склону горы и дальше по спирали горной дороги вокруг древнего грузинского храма. От этого храма тут была дорога вокруг вершины с фуникулером.
       Но удача на наше спасение находилась прямо за углом горной дороги, которая была не видна с фуникулера. Там стояла машина такси, словно нас специально ждали, чтобы спасти от преследования. Нам неизвестно было зачем туда заехал таксист, где не было ни одного человека. Может быть, это он просто захотел отдохнуть от городской суеты или прикоснуться к тайнам древности? Мы тут сразу побежали к этой машине.
       - Мы тебе четыре ходки оплатим! - задыхаясь от быстрого бега, сказал Сашка, без спроса садясь в такси. - Мы уже на самолет опаздываем. Только побыстрее езжай. Скоро там регистрация билетов будет. Быстрее!
       - Эй! Слушай! За хорошие деньги я сам самолетом стану. - воскликнул таксист и рванул на скорости с места.
       Уже за пару минут мы пожалели о том, что спустились с фуникулера, рискуя жизнью. Так как наша жизнь обратно стала в опасности. Мы оказались в машине сумасшедшего таксиста, который ради денег готов был на все. Машина такси так неслась по лабиринту горной дороги в сторону города Тбилиси, что на каждом повороте дороги мы ехали на двух колесах то правой, то левой стороны. В зависимости оттого куда поворачивала лента дороги вместе с машиной такси. Я думал, что мы уже и до города Тбилиси не доедем живыми.
       Едва мы выскочили на городской перекресток, как тут же машина такси проскочила на красный свет и нас занесло, между автомобилей левого и правого движения. Такси стало крутить по спирали, а автомобили поперечного движения от резкого торможения стукнули в зад друг друга. Наш таксист не обращая внимание на аварии, которые произошли из-за него, вывернул свой автомобиль в нужном направлении и тут же обратно рванул с бешеной скоростью через весь город Тбилиси. Возможно, что уже спасался от преследования ГАИ или все также в азарте, как в спорте, стремился быстрее добраться до финиша, чтобы получить сумму денег, которую мы поставили не него, как на лошадь не скачках или на гоночную машину во время гонок авторалли. Вероятно, азарт и награда для таксиста были дороже жизни. Иначе бы он так не гнал свою машину.
       Словно во время падения самолета с огромной высоты, сидели мы с Сашкой на заднем сидении машины такси, обхватив голову руками и уткнувшись головой в переднее сидение, чтобы во время аварии автомо-биля не разбить себе голову и не свернуть свою шею. Так как на каждом перекрестке улиц по городу Тби-лиси и на каждом повороте таксист создавал аварийную ситуацию, на которой мы постоянно подвергались риску нашей гибели. Лишь за городом Тбилиси, проскочив участок ГАИ, машина такси вылетела на ровную дорогу и как стрела полетела к аэропорту города Тбилиси. Нам даже не верилось, что мы не разбились в дороге.
       Когда таксист остановил свой автомобиль, то мы словно чумовые выбрались из его машины и не спрашивая стоимости проезда целыми жменями отдали ему деньги не считая, сколько там их имеется. Таксист тоже ни стал пересчитывать наши деньги и без того было видно, что мы ему переплатили значительно больше чем он хотел от нас получить. Не дожидаясь пока мы опомнимся от сумасшедшей езды по городу, таксист быстро развернулся на площади у здания аэропорта и быстро скрылся за ближайшим поворотом в сторону города Тбилиси. Очевидно, это он опасался, что мы сейчас придем в себя и начнем с него требовать обратно лишнюю сумму денег, которые дали ему мы только что в шоковом состоянии после чокнутой езды по городу Тбилиси, где рисковали погибнуть или стать инвалидами на всю оставшуюся жизнь. Но мы были целы. Едва придя в себя после езды в такси, мы тут же направились в сторону кассы продажи авиабилетов на самолет. К нашему удивлению на кассе не висела привычная табличка "билетов нет", а рядом с кассой не было ни одного человека желающего вылететь сегодня самолетом. Вероятно, это грузины так очень любят праздник Международный женский день 8-го Марта, что в этот день никуда не летают. Нам не нужно было стоять огромную многочасовую очередь у кассы за билетами на самолет. Поэтому решили улететь сразу.
       - Нам два билета на ближайший рейс самолета до города Баку. - выпалил Сашка, девушке в окошко кассы.
       Непонятно, почему это, вдруг, решил Сашка брать два билета на самолет до города Баку? Наверно уже его выдуманная "тетя" за сутки ухитрилась перебраться жить из города Ереван в город Баку? Я ни стал спрашивать Сашку о причине его решения лететь в город Баку. Возможно, это у него была старая мечта его детства искупаться в Каспийском море. Ведь за всю свою жизнь Чиликов Сашка дальше Северной Осетии никуда ни ездил. Даже в городе Тбилиси он был в первый раз. Мне лично было все равно куда нам лететь.
       - Ближайший рейс самолета до города Баку будет только через два часа. - ответила кассирша из окошка и затем добавила. - С дополнительной посадкой в аэропорту "Эрибуни" города Ереван. Лететь вы будите?
       - Конечно! Конечно! Мы летим! - поспешил согласиться, Сашка, словно кассирша могла сама передумать.
       Как только билеты на самолет оказались в наших руках, так сразу Сашка облегченно вздохнул и потащил меня за рукав следом за собой в ближайший туалет. Вероятно, это он там хотел спрятаться от возможных наших преследователей и заодно от милиции тоже. Так как бежать в сортир по особой нужде было еще рановато. Наши желудки еще не успели переварить ту массу продуктов, которые мы уничтожали за золото в кафетерии фуникулера города Тбилиси. Ведь прошло чуть больше часа после того, как мы, словно самые трусливые зайцы, бежали из кафетерия фуникулера, где нас кормили, словно королей, правда, это за наши королевские золотые подарки. Хорошо, что мы смогли вырваться из этих ужасных приемов на фуникулере.
       - Мы здесь будем сидеть до тех пор, пока объявят регистрацию нашего самолета. - сказал Сашка, трусливо выглядывая в зал ожидания из-за двери сортира. - Иначе, у нас на этом все здесь закончиться. Нас убьют.
       - Так это же тебя потянуло в дальние края. - напомнил я, Сашке. - Могли и дома отсидеться. Мы же знаем массу потайных мест в городе Беслан, где никто не нашел бы наши чемоданы золота и драгоценностями.
       - Теперь уже поздно что-то решать. - оправдался Сашка. - Дома надо было напомнить об этом. Нечего ныть.
       Я ни стал ничего говорить Сашки. Нам еще не хватало подраться, чтобы нас побыстрее милиция определила в места заключения отдаленные от родных мест. Лучше уже сесть за решетку дома. Там родители нам передачу принесут. Будет нам, что пожрать, когда голодные будем. Мы для родителей все равно дети, какие бы гадости в своей жизни мы не совершили, родители по-прежнему думают о нас. Вот и сейчас, когда мы удрали с ворованным золотом, родители думают о нас и ищут своих блудных детей по всему городу Беслан. Наверно уже объявили всесоюзный розыск, а мы сидим сейчас в вонючем сортире и нюхаем чужое дерьмо в ожидании вылета. Скорее бы тут объявляли регистрацию билетов на рейс нашего самолета в город Боку.
       - У тебя отчим грузин. - напомнил мне, Сашка. - Пошевели своими гнилыми мозгами. Вспомни, как по-грузински сказать, что ты везешь подарки к родственникам на свадьбу в город Баку. Пригодится на регистрации.
       - Я это скажу. - согласился я и тут же подколол Сашку. - Тебе то же самое придется говорить в ереванском аэропорту на армянском языке. Ведь у тебя тетя армянка в городе Ереван. Так что вспоминай армянский.
       - Ладно! Хватит тебе подкалывать. - отмахнулся Сашка. - Пойдем чемоданы забирать из камеры хранения.
       Мы вышли из сортира после часовой отсидки и направились к автоматам камеры хранения. На наше счастье или удачу, возле автоматов никого не было и мы спокойно пошли к регистрации билетов на самолет рейсом Тбилиси-Ереван-Баку. В то время никаких специальных аппаратов досмотра багажа не было и тем более дисплеев с рентгеновским просвещением багажа. У всех было полное доверие между пассажирами и аэрофлотом. В эти годы никаких помыслов угона самолетов ни у кого не было, так как каждый гражданин Советского Союза знал, что у всех табу за границу и даже пассажирский самолет с людьми будет сбит ракетой еще до границы СССР. Так что тут взаимное доверие граждан и власти было тесно связано со страхом.
       Когда мы со своим багажом подошли к столу регистрации, то грузинка спросила у меня что-то на грузинском языке. Я ей тоже ответил на своем грузинском языке, что везу подарки на свадьбу к родственникам в город Баку. Грузинка из под очков посмотрела недоверчиво на мою далеко не грузинскую морду и пропустила нас вместе с нашими четырьмя чемоданами на посадку. Откровенно говоря, я сам не знал, что ей сказал.
       - Чемоданы с подарками можно взять в салон самолета. - сказала грузинка, на русском языке. - Пассажиров в самолете мало и подарки не побьются в дороге. Только грузинский язык так не звучит, как это сказал ты.
       - Ты, что, с самого рождения живешь с грузином, - прошептал мне, Сашка с упреком, - а до сих пор нормально не научился говорить по-грузински. Я больше тебя знаю грузинских слов матом. Лучше бы промолчал.
       - Я посмотрю, как ты на армянском языке будешь объясняться с тетушкой в городе Ереване. - опять я, подколол Сашку. - Наверно, я тоже матом могу лучше тебя объясняться на армянском языке. Так что заткнись.
       Сашка заткнулся и мы с четырьмя чемоданами золота отправились на посадку в самолет, который в действительности был почти пустой. Кроме нас, в самолете было всего человек десять. Так что каждый сел туда, куда он считал нужным. Мы рассовали свои чемоданы в багажные ящики над головой и тут же сели в разные стороны к иллюминаторам, чтобы смотреть на взлет самолета, который там вскоре стал выруливать на взлетную полосу аэропорта города Тбилиси. Мы с не терпением ждали, когда наконец-то взлетим в воздух.
       За окном уже было темно. Как только самолет поднялся в воздух, то я тут же погрузился в сон. Мне совершенно не хотелось смотреть в небо закрытое мрачными тучами, так как сама наша жизнь уже выглядела, как эти мрачные тучи, без перспективы просвета в ближайшие годы. У Сашки, видимо тоже было такое скверное настроение. Он также напялил свою шляпу на нос и откинув назад кресло самолета, принял позу сонной летучей мыши, собрав себя под шляпу. Наверно, Сашка представил, как спят днем эти летучие мыши. Мы спали до самой посадки самолета в аэропорту "Эрибуни" города Ереван, столицы Армении. Возможно, что спали бы и дальше. Если бы стюардесса нам не сказала, что самолет задерживается до утра в городе Ереван из-за не летной погоды и нам предстоит побыть до вылета в зале ожидания аэропорта "Эрибу-ни". Нас предварительно пригласят на посадку в самолет, как только синоптики объявят летную погоду.
       - Мы можем оставить свой багаж в самолете? - спросил я, стюардессу. - Чтобы никуда не таскать с собой.
       - Если вы не передумаете лететь дальше, - ответила стюардесса, - то можете оставить чемоданы на месте.
       - Нет! Нет! - поспешил, ответить Сашка. - У нас лишь одна дорога, это в город Баку к моей любимой тетушке.
       - У тебя уже и в городе Баку появилась тетушка? - опять, подколол я, Сашку, когда мы вышли из самолета. - Много родни у тебя. Может быть, мы поедем на пару часов в город Ереван к твоей армянской тетушки? Время у нас до самого утра предостаточно. Хватит в гостях побывать и город Ереван посмотреть. Как-то не хорошо будет, если мы в городе Ереване в гостях не будем. Что ты скажешь в городе Баку своим родичам?
       - Хватит тебе болтать! - зло, сказал Сашка. - Лучше поедем в центр города Еревана. Посмотрим там на него.
       - Только ни в какие кафетерии заходить не будем и ни на какие фуникулеры подниматься не будем. - сразу, заявил я. - С нас достаточно посещения кафетерия и фуникулера в городе Тбилиси. Наелись тогда досыта.
       Сашка ничего ни стал говорить. Он тут же вошел в автобус, следующий до центра города Ереван. Я поспешил за Сашкой. Мне не хотелось оставаться одному в зале ожидания неизвестного мне аэропорта "Эрибуни" города Еревана. Хотелось тоже посмотреть на город Ереван, в котором я никогда не был и, возможно, что уже не буду никогда. Так как нам с Сашкой, вероятно, придется всю свою оставшуюся жизнь провести в лагере за решеткой и за колючей проволокой. Только еще неизвестно, в какой лагерь нас будут определять.
       Мы вышли в центре города Еревана и сразу поразились его красотой. Одна из улиц города освещалась круглыми фонарями прямо из земли. Свет снизу освещал прекрасные дома из бледно-розового камня и зеленые деревья. Все это придавало какой-то сказочный вид улице и движущимся по ней автомобилям. Тень от фонарей падала ни на дорогу, а разбрасывалась по всей улице на здания и на прохожих, которые тоже отбрасывали в свою очередь длинные тени на большие здания. Это было так чудесно и фантастически, что я удивленно ходил в этом месте туда и обратно, разглядывая свою беспризорную тень блуждающую между фонарей горящих прямо из асфальта у тротуара улицы. Поэтому мы здесь задержались на несколько минут.
       Затем мы пошли в небольшой парк, где две изящные белые руки торчали прямо из земли и нежно переплетались между собой при таинственном свете идущем где-то из под земли. Большие деревья окружали это прекрасное место, как бы охраняя эти нежные руки от постороннего взгляда людей, которым нельзя было приближаться ближе, чтобы не повредить эти прелестные руки. Тут тоже все было таинственно и красиво.
       Немного придя в себя от этой поразительной красоты, мы стали гулять по городу Еревану, любуясь его архитектурными строениями. Так мы вышли на центральную площадь и увидели еще одно интересное зрелище. На самой середине площади стоял огромный фонтан воды которого освещались различными ог-нями и под звуки музыки струи воды фонтана поднимались резко вверх и тут же обрушивались вниз. Высота воды фонтана была ровна высоте музыки и силе яркости разноцветного света, который то ярко вспыхивал, то угасал согласно силе музыки и воды. Музыка постоянно менялась, вместе с ней менялся цвет свет и фонтаны.
       Мы еще долго любовались красотами города Ереван, пока не заметили, что на улицах города стало значительно мало людей. Мы поняли, что люди отправились спать и в парках остались лишь влюбленные пары, которым некуда было спешить, так как они едва нашли себя, чтобы уже больше никогда не разлучаться. Но нам надо было спешить обратно в аэропорт "Эрибуни", чтобы не идти туда после пешком, так как автобусы могли закончить свое движение. Какое тут расстояние от центра города Еревана до аэропорта мы не знали.
       - Уважаемые пассажиры! Улетающие транзитным рейсом до города Баку, просим вас пройти на посадку. - услышали мы, лишь вошли в зал ожидания аэропорта "Эрибуни". - Посадка началась! Не опаздывайте!
       Мы с Сашкой тут же поспешили на посадку. Просто удивительно, как это мы не остались в городе Ереван на более позднее время. Ведь вылет обещали на утро. Тогда уже точно нам пришлось бы распрощаться со своими чемоданами, набитыми золотом. Может быть, так было лучше? Тогда бы мы сократили наш путь к себе домой обратной поездкой через "Крестовый перевал", который был нами же открыт два дня назад.
       Когда мы поднялись по трапу в самолет, то оказалось, что в салоне самолета никого из пассажиров нет. Стюардесса сказала нам, что пассажиры сдали в кассу свои билеты и, возможно, вернулись обратно в город Тбилиси или отправились в город Баку другим транспортом. Рейсовым автобусом можно спокойно к утру добраться из города Еревана в город Баку в любую погоду. Ведь рейс нашего самолета откладывали до утра, а погода изменилась и вылет самолета объявили раньше. Так что еще неизвестно, кто из нас выиграл, пассажиры самолета сдавшие билету в кассу и уехавшие в город Баку вполне земным транспортом или мы с Сашкой преданные аэрофлоту. Но нам было даже интереснее лететь вдвоем в пустом самолете. Стюардессы оказывали нам особое внимание и выполняли все доступные пожелания двоим летевшим пассажирам.
       Усевшись на свои прежние места в салоне самолета, мы тут же приготовились спать. Но не прошло и нескольких минут после взлета самолета, как в самолете началась болтанка. Можно было подумать, что мы не летим на самолете в небе, а плывем по морю на корабле, так как наш самолет бросало из стороны в сторону, как это бывает во время сильного шторма в открытом море. Точно также сейчас происходило в небе с самолетом. Вокруг самолета клубились волнами черные тучи. Совсем близко громыхал гром и сверкали яркие молнии. Наш самолет попал в грозовую тучу, которая была готова разорвать самолет вместе с нами.
       Мы с Сашкой тряслись от страха и уже пожалели о том, что тоже не сдали билеты в кассу, чтобы дальше отправиться наземным транспортом, который совершенно безопасен в такую погоду. Вероятно, это Бог решил наказать нас за наши земные проделки и теперь издевается над нами в этом самолете. Так нам и надо, чтобы мы больше не занимались грабежом ювелирного магазина на земле. Если мы только выживем, то я сразу завяжу со своими детскими шалостями. Больше никогда не буду воровать и всегда буду жить честно.
       Прошло минут десять полета, прежде чем закончилась воздушная тряска самолета. Наши пакеты наполненные собственной блевотиной мы с отвращением понесли в мусорный ящик возле туалета в хвосте самолета. Самолет продолжал свой уже плавный полет, а нас все еще раскачивало от только что штормового полета и оттого, что в наших желудках было пусто от баланса продуктов, которые сохраняли наше рав-нове-сие в полете на этом самолете. Сейчас мы могли стать невесомыми, как космонавты в космическом кораб-ле. Нас так и бросало в разные стороны, пока мы ходили по самолету в туалет и обратно. Стюардессы всячески старались нам помочь. Давали нам сосательные конфеты. Отпаивали газированной водой. Только в креслах пристегнутые ремнями мы почувствовали облегчение своей души и тела, которые были наказаны Богом за наши земные проделки. Теперь Бог дал нам облегчение, чтобы мы могли чистыми изнутри вернуться на землю. Но нам еще нужно было долететь до города Баку, а что нас ждет там, мы совсем не знали.
       - Дальше рассказывай ты. - сказал Чирикову Сашке, Лагутин Толик, переведя дыхание. - Мне надо немного выпить коньяку, а то уже вся пьянка прошла за рассказом и коньяк скоро кончится. Хорошо бы еще выпить.
       - Я закажу бутылку коньяка. - сказал Чириков Сашка, подзывая к столу официанта. - Пейте коньяк и наслаждайтесь свободой. Такое ни каждый день бывает. Я буду рассказывать дальше, что с нами приключилось.
       Когда мы приземлились в аэропорту города Баку, то небо над нами было совершенно чистым. Словно не было никакой грозовой болтанки самолета в небе. Над аэропортом города Баку была ночь. Мы с Толиком отправились со своими чемоданами в зал ожидания аэропорта города Баку. Нам некуда было спешить. Город Баку еще не проснулся, там нас могли забрать милиционеры с четырьмя чемоданами болтающихся по ночному городу. В зале ожидания аэропорта города Баку мы были равные со всеми присутствующими тут.
       - Как это вы добрались в город Баку? - удивленно, воскликнул офицер армии, который вместе с нами летел из города Тбилиси до города Еревана. - Ведь вы же там тогда отправились гулять в центр города Еревана?
       - Мы вернулись обратно в аэропорт "Эрибуни", как раз перед вылетом самолета. - ответил я. - Но вот вы куда, интересно, делись тогда в аэропорту "Эрибуни", а теперь появились здесь в аэропорту города Баку?
       - Как только объявили, что рейс нашего самолета задерживается, - ответил офицер, - то я тут же поменял билет на рейс через город Махачкала. Там, над городом Каспийск, где находится аэропорт города Махачкала, небо было совершенно чистое и самолеты принимали. Я рассчитывал, что из города Махачкала к утру доеду скорым поездом Москва-Баку. Но тут оказалось, что есть самолет на город Баку. Вот так я добрался, почти в одно время с вами до аэропорта города Баку. Выходит, что мы все сравнялись по времени полета.
       Несколько минут мы разговаривали с офицером о нашем полете в грозовой туче. Где нас рвало и швыряло во все стороны, как в штормовом море. Вскоре приехала военная машина за офицером и его забрали в воинскую часть города Баку, где он находился на воинской службе и только что вернулся из своего очередного отпуска, который он проводил в гостях у своих друзей, в городе Тбилиси у грузин. Теперь офицер дома.
       Как только первые лучи восходящего солнца осветили небосвод над Каспийским морем, то мы тут же отправились в центр города. Нам не терпелось увидеть Каспийское море, которое мы раньше никогда не видели. Поэтому мы отправились с автобуса сразу на приморский бульвар города Баку вместе с чемоданами. На приморском бульваре никого не было и мы разинув рты, с четырьмя чемоданами золотых изделий, бродили по набережной приморского бульвара любуясь бесконечной гладью Каспийского моря, которое было тихим.
       - Пойдем искупаемся в море. - предложил я, Толику. - Ведь мы открывали плавательный сезон все годы в Международный женский день 8-го Марта. Сегодня уже 9-е марта, так что нам можно спокойно открывать плавательный сезон этого года в городе Баку. Смотри, какое море тихое и нет волн. Море само завет нас.
       Толик согласился со мной и мы пошли искать ближайшее место у берега, где можно было свободно войти в морскую воду. Такое место оказалось между приморским бульваром и вертолетной площадкой откуда туристы летают над городом Баку, чтобы посмотреть на город с высоты птичьего полета. Вот в этом месте мы и решили с Толиком искупаться в Каспийском море. Так как другого удобного места у моря рядом не было.
       У Толика, с его медлительностью, всегда были проблемы. В этот раз он либо специально запутал свои шнурки в туфлях, так как не хотел купаться в море и боялся мне это сказать или медлительность его в этот раз спасла Толика от дальнейшего позора, который вскоре постиг меня. Так как у меня вечно не хватало те-рпения и я не дождавшись, когда Толик развяжет свои шнурки, вошел в воду Каспийского моря, которое в этот день было в полном штиле и вовсе не холодное. В самый раз было открывать тут плавательный сезон.
       Я медленно поплыл в сторону кораблей, которые стояли на рейде очень близко от берега моря. Пока я плыл до корабля. В это время на берегу стал собираться народ. Все смотрели в мою сторону и что-то кричали. Затем стали мне свистеть, смеяться и показывать пальцами у своего веска. Видимо, это у них в головах чего-то не хватало и поэтому они смеялись надо мной. Возможно, что в городе Баку плавательный сезон начинают вместе с летними каникулами в школе с июня месяца, а сейчас на дворе только март месяц. Вот они и смотрят на меня, как на моржа с Северного ледовитого океана. Какие-то тупые люди в городе Баку.
       Так рассуждал я, пока плыл до якорной цепи ближайшего корабля. Там я обхватил якорную цепь руками и стал спускаться в воду. Когда мои ноги не коснулись песчаного дна, а увязли во что-то мягкое, то я посмотрел в воде вниз и чуть не вскрикнул на глубине от ужаса того, что под моими ногами находилась темно-кори-чневая масса нефти и мазута. Вот только сейчас я понял почему смеялись на берегу местные люди и показывали мне пальцем у своего веска. Это у меня действительно не хватало в голове. Я не подумал о том, что нахожусь в городе нефтяников, где даже вода и продукты давно пропахли нефтью. Не говоря о том, что само море выделяло на поверхность из своих глубин нефтяные фонтаны, а дно моря было покрыто нефтью.
       Когда я поднялся из глубины морской воды на поверхность, то обнаружил вокруг себя нефтяное пятно раз-мером с корабль находящийся рядом со мной. В сопровождении этого нефтяного пятна мне уже пришлось плыть до самого берега. Там собралась такая масса любопытных людей, что любое театральное и цирковое зрелище могло позавидовать мне. Лишь мне было не до представления. Я медленно плыл к берегу и думал о том, что теперь мне всю свою оставшуюся жизнь придется ходить черным и доказывать людям, что я не советский негр, а болван, который решил искупаться в нефтяном море. Так мне и надо, чтобы я больше не лазил туда, где не был раньше. Этому Толику тоже надо набить морду. Наверное знал о Каспийском море.
       - Иди в ближайший магазин и купи ящик одеколона. - зло, сказал я, Толику, когда вышел из морской воды.
       - Тебе ни одеколон нужен, - сказала толстая женщина, - а хорошего ремня, чтобы не лез в море с нефтью.
       Я ничего не сказал в ответ, так как женщина была вполне права, что мне следовало вообще хорошего ремня всыпать ни только за то, что я полез в море наполненное нефтью, но и за то, что мы сделали с Толиком, когда забрались в ювелирный магазин и начисто обокрали его. Вот так за эти свои гадости я сейчас получил сполна. Так и буду ходить испачканный нефтью по городу Баку. Пускай местные жители смеются надо мной.
       Вскоре Толик принес целый картонный ящик "Тройного" одеколона и огромную упаковку носовых платков. Мы стали одеколон выливать из флаконов и тереть мое тело, которое все было покрыто густой пленкой нефтепродуктов Каспийского моря. Темно-коричневая масса каталась под носовым платком намоченным в "Тройной" одеколон, но ни как не смывалась с моего тела. Можно было подумать, что я родился в нефти.
       - Вам нужно сходить в баню к массажисту. - сказал мужчина, разглядывая меня. - Баня находится прямо в начале приморского бульвара. Массажист отмочит тебя в растворе и ты будешь чист, совсем как младенец.
       Видимо я был ни первый в этих местах купания, если местное население знало, как надо отмывать таких балванов от нефтепродуктов Каспийского моря. Возможно, что поэтому и построили эту баню вблизи этого самого места на приморском бульваре, куда мы отправились с Толиком отмывать меня. Толик тащил два чемодана и мою одежду. Я обернул ручки двух чемоданов носовыми платками и нес их так, чтобы не испач-кать об свои грязные ноги, которые запачканные нефтепродуктами вместе с моими волосами на ногах выглядели, как русские валенки темно-коричневого цвета, выделяясь своим объемом от других частей тела. Все остальное было бледнее ног. В таком виде я вошел в баню к массажисту, рядом с морским бульваром.
       - Мда! Угораздило же тебя так вляпаться. - сказал огромный массажист бани, когда увидел меня. - Это тебе дорого обойдется в деньгах и в терпении. Так что раздевайся на голое тело и приготовься раскошеливаться.
       - Оплачу твой труд в два раза больше, чем ты думаешь. - сказал я. - Лишь отчисть меня от нефтепродуктов.
       Массажист больше ничего ни стал мне говорить. Мы пошли с ним в помещение, где была большая ванная. Массажист насыпал в ванную какой-то порошок. Затем заполнил ванну горячей водой и сказал мне, чтобы я забрался в ванну с этим раствором и терпел то, что будет происходить со мной в ванне. Я так и сделал, со страхом забираясь в ванну, где мои ноги сразу стали шипеть, как змея неожиданно застигнутая врасплох человеком далеко от ее жилища. Мне некуда было деться, как той змее, так как я тоже был далеко от дома. Мне некуда было деться от опасности, которая ждала меня в ванне с неизвестным составом наполненной до самих краев. Я не знаю, что насыпал массажист в ванну, но мне казалось, это была какая-то кислота, ко-торая была готова сожрать мое тело вместе с нефтепродуктами на моем теле. На это было мне страшно смотреть. Вокруг все бурлило, шипело и обжигало мое тело. Массажист постоянно подсыпал этот порошок и периодически подливал горячую воду, постепенно поднимая температуру воды. В это время на моей голове был какой-то колпак, под которым тоже происходило что-то ужасное, что невозможно так передать словами. Мне казалось, что мои мозги пытаются вынуть наружу вместе с волосами и нефтепродуктами Каспийского моря, которые густо покрывали всю мою тупую голову. Ведь только она позволила моему телу полезть в нефтепродукты Каспийского моря. Вот так мне и надо вместе с моей головой, чтобы в следующий раз знать, куда мне лазить. Теперь мне приходится терпеть тут все издевательства массажистов и его банной химии.
       Прошло не меньше трех часов, прежде чем тут горячая вода в ванне приняла обычный естественный цвет вместе с моим телом и самой эмалированной ванной. После этого массажист стал в ванную лить какую-то ароматную жидкость и постепенно понижать температуру в ванне, до обычной комнатной температуры. Затем массажист вытащил меня из ванны и стал оттирать с меня то, что было не под силу даже его банной химии. Вес массажиста был килограмм сто пятьдесят, если не больше. Всей этой массой веса массажист во-дил щеткой по моей коже и мне казалось, что скоро из меня он все выдавит, как из лягушки, по которой проехал каток асфальта-укладчика. Я орал по дикому. Извивался весь под щеткой и весом массажиста, который молча оттирал меня. Мне казалось, что массажист скоро вытрет с меня все нефтепродукты и кожу тела.
       - С волосами тебе придется расстаться. - сказал массажист, когда закончил свое издевательство над моим телом и душой, которая едва не покинула меня. - В волосах осталось много мазута и с дна песка с нефтью.
       - Стриги! Чего их жалеть. - обиженно, согласился я. - Главное, что ты жизнь мне оставил на долгую память.
       Массажист засмеялся моей шутке и принялся прямо лезвием безопасной бритвы снимать с меня все, что было у меня на голове вместе с моими некогда роскошными волосами. Видимо, это обратно Бог знал, что делал руками массажиста, который приводил меня в полный порядок. Как только все было закончено и я пошел в раздевалку, чтобы окончательно принять нормальный вид, то там увидел милиционеров, которые терпеливо ждали моего выхода на сцену новой жизни. Я понял, что на этом тут наши экскурсии закончились.
       - Это все тебе. - сказал я, массажисту, выгребая все деньги из своих карманов. - Они мне теперь больше не пригодятся. Только дай слово, что следующего болвана отчистишь совсем бесплатно. Как чистил тут меня.
       - Я выполню твою просьбу. - растерянно, ответил массажист, при виде ментов. - Но я вас милиционерам не закладывал. Ты же видел, что я все время был рядом с тобой и не выходил оттуда. Вас там кто-то заложил.
       - Тебе нечего оправдываться. - сказал я, массажисту. - Пришло время. Нас все равно забрали бы и без тебя.
       Мы с Толиком подняли свои четыре чемодана и пошли на выход в сопровождении нескольких милиционеров, которые сопровождали нас при скоплении многочисленной толпы на приморском бульваре до ближайшего отделения милиции, которое находилось в нескольких метрах от летнего кинотеатра расположенного на территории приморского бульвара. Видимо, это нас кто-то действительно заложил или нас уже искали.
       В участковом отделении милиции был большой зал, в середине которого стоял круглый стол. На этом столе лежало множество различных сумок, чемоданов и саквояжей. В этом зале возле стены сидел весь сброд города Баку. Большинство присутствующих шпана, воры и бандиты были в наручниках с разбитыми лицами. Лишь мы с Толиком выглядели интеллигентами на фоне этого сброда, который собрали милиционеры тут по всему городу Баку под различным предлогом. Нас тоже никто не сдавал. Просто подмели под одну метлу.
       - Богатый у нас сегодня улов! - восторженно, воскликнул майор милиции, который только что вошел в зал. - Молодцы! Ребята! Хорошо почистили город Баку. Посмотрим, что они тут привезли к нам из дальних стран.
       Милиционеры стали вскрывать весь багаж, находящийся на круглом столе. Буквально во всех чемоданах, саквояжах и сумках был опийный мак сырец, конопля и какие-то другие наркотики, которые были обложены зеленым чесноком и черемшой. Очевидно, это для того, чтобы овчарки не могли нанюхать наркотики. Как мы позже узнали. Вся эта шушара приплыла на пароме из морского порта города Красноводска, который находится в Туркмении. Это был кашкарский транзит наркотиков из Средней Азии в порт города Баку и дальше по всему Кавказу в Россию. Так зарождалась в Советском Союзе торговля естественными наркотиками, партию которой пресекли милиционеры города Баку. Мы в тот раз под эту облаву попали совершенно случайно.
       Когда дошла очередь до наших чемоданов, то от неожиданности того, что увидели в наших чемоданах, тут вскочили со своих мест все присутствующие, включая милиционеров вместе со всей заморской шушарой. Милиционеры тут же выставили оружие наготове и оттеснили шушару на свои места. Несколько минут присутствующие в зале находились в шоке. Такого улова никогда никто не видел в городе Баку. Да возможно, что во всем Советском Союзе до этого еще не было подобных краж золота в таких размерах. Поэтому, милиция и шушара, в растерянности смотрели все на наши чемоданы с золотом и никак не могли сообразить,
       что все это они видят в действительности. Мы же оба безразлично смотрели на это богатство. За несколько дней скитания, по столицам закавказских республик, мы сильно устали от тяжести этого богатства, которое все это время давило на нас, как физически, так и морально. Так что мы в душе были даже рады, что так быстро закончилось наше путешествие с опасным грузом драгоценностей, за которое нас могли убить воры.
       Под общие вздохи и ахи, нас тут же изолировали из зала. В крытом "воронке" черной милицейской машины нас отвезли куда-то в неизвестное направление. Возможно, что если бы нас менты захватили без многочисленных свидетелей, то нас скорее всего убили бы сами милиционеры, а золото поделили бы между собой. Но этот момент был упущен ментами, так как наверняка уже в этот день весь город Баку знал, об улове ментами четырех чемоданов с золотыми вещами. Ментам было невозможно упрятать от людей, это богатство вместе с носителями этих чемоданов. Поэтому нас определили в какую-то ментовскую конуру, где должны были решить окончательно нашу судьбу вместе с четырьмя чемоданами, полные золотых украшений.
       - Вах! Вах! Вах! Какие молодцы! - восторженно, воскликнул полковник милиции, которому, уже очевидно доложил майор милиции, чтобы заслужить себе награду или хотя бы похвалу. - Такое добро смогли взять и не смогли уберечь. Как вам не стыдно! Как вам не стыдно! Молодые и не опытные. Что же теперь мне с вами делать? Отдать правосудию или отпустить восвояси? Молодцы! Молодцы! Надеюсь, что мои люди знают арифметику и сумеют посчитать все это богатство, которое вы так и не смогли уберечь от посторонних глаз.
       Майор милиции, который сидел с кислой миной на лице, из-за того, что это ни его хвалили за такой улов четырех чемоданов с золотыми вещами, был не доволен за похвалу полковника милиции в наш адрес. Но когда полковник напомнил им о знании арифметики его подчиненных, то майор взбодрился, так как понял, что из наших чемоданов можно получить значительно больше чем государственную награду или похвалу со стороны своего крупного начальника по службе. Вот с этого момента и началось то, о чем мы раньше никогда не подозревали за милицией. Мы словно попали в совершенно другой мир, который раньше не знали.
       Нас вместе с чемоданами перевели в другую комнату, где кроме глухих стен и железной двери больше ничего не было. Там начался долгий и изнурительный счет содержимого четырех чемоданов. По этикеткам на упаковках золотых цепочек можно было определить, сколько там их имеется. Но менты срывали этикетки со всех упаковок, в том числе и с золотых цепочек, лишь после этого начинали считать, каждый раз останавливаясь на отдых. Начиная новый счет с цифры значительно ниже, чем с той, на которой останови-лись ранее. Получалось так, что из пачки в сто штук золотых изделий выходило семьдесят, а то и пятьдесят золотых изделий. Все остальные золотые изделия пропадали в карманах считающих, которые менялись чаще, чем нас отводили в другое помещение на очередную кормежку или в сортир. Так с нами продолжалось очень долго.
       Мы давно уже потеряли счет времени, так как при свете лампочек в закрытом помещении мы не могли определить время и смену суток. Мы просто падали от усталости, за бессонное и изнурительное время. Когда мы просыпались, то нам подсовывали какие-то бумаги на неизвестном языке. Мы подписывали эти бумаги с различными цифрами. Все повторялось на круги своя. Опять нас сажали за стол. Начинали счет украшений.
       Еще в первый день нашего задержания в бане на приморском бульваре, с нас содрали наши шикарные костюмы и напялили на нас какую-то грязную одежду, от которой так воняло, что едва мы выдерживали этот запах, чтобы не блевать от него в том месте, где нас обсчитывали. Постепенно мы привыкли к этому запаху, так как сами стали носителями этого ужасного запаха. Словно всю жизнь находились в яме полной дерьма.
       Наконец-то наши мучения в городе Баку закончились. Когда наши чемоданы сильно потеряли в весе и менты устали нас обделять, так как дальше при такой работе менты могли угодить вместе с нами на одни нары, нас решили вернуть в Северную Осетию. За нами приехал конвой милиции из города Орджоникидзе. Осетинам даже ни дали разместиться в гостинице и искупаться в нефтепродуктах Каспийского моря на побережье города Баку. Вероятно, что менты Азербайджана боялись, как бы осетины от местного населения не узнали о дележе золотых изделий из наших четырех чемоданов, так как слухи о нашем богатстве уже расползлись по всему городу Баку, как нефтяная пленка по Каспийскому морю. Поэтому нас вручили, вместе с похудевшими чемоданами, прямо в руки осетинскому конвою милиции и этим же поездом отправили в Северную Осетию, откуда мы прибыли в гости к азербайджанцам с дорогими подарками в золотых изделиях.
       На нас одели наручники и посадили в отдельное купе вместе с вооруженной охраной. В купе еще дополнительно нас пристегнули наручниками к железным ручкам вагона и повезли домой в Северную Осетию от-куда мы сбежали с четырьмя чемоданами краденого золота из ювелирного магазина города Беслан. Теперь нам предстояло отвечать перед народным судом Северной Осетии за наш разбой в ювелирном магазине.
       Через двенадцать часов болтанки в скором поезде Баку-Москва, нас наконец-то высадили в городе Беслан и оттуда в черном "воронке" перевезли в камеры предварительного заключения в городе Орджоникидзе. Там нас с Толиком рассадили в разные камеры. С этого момента начался для нас изнурительный месяц расследования нашего "уголовного дела", которое мы совершили из-за детской шалости, а обернулось громким преступлением века для города Беслан и всей Северной Осетии. Сами менты говорили, что никогда в их расследованиях ни чего такого не было. Были у них незначительные кражи в магазинах, но ни так много.
       Целый месяц нас допрашивали и возили со следственным экспериментом к ювелирному магазину. Но даже менты побоялись подняться на чердак ювелирного магазина при виде скопления такой огромной массы летучих мышей, которые к этому времени окончательно отогрелись от зимней спячки и вели вполне активную жизнь. Даже днем при чердачной темноте летучие мыши в истерике метались в поисках места и все также гадили в вентиляционную трубу ресторана "Казбек" прямо в котел с пищей для посетителей ресторана. Вентиляция так и осталась открытой. Никому не было ни какого дела до этой проблемы с продуктами в ресторане "Казбек". Всех интересовало лишь хищение ювелирных изделий из магазина. Словно все хотели научиться от нас обворовывать ювелирные магазины и в дальнейшем при краже не допускать наших ошибок.
       Во время следствия, даже видавшие разное в своей работе следственные органы милиции, ужаснулись, когда определили, что нами израсходовано было за два дня золотых изделий из почти ста тысяч на тридцать тысяч рублей. Это было не вероятно! Мы с Толиком объясняли, что это все проделки бакинских ментов во время пересчета золотых изделий из наших четырех чемоданов. Если бы мы даже жили, пили, ели и девочек имели, как миллиардеры, то все равно за два дня мы физически не могли истратить почти тридцать тысяч рублей в золотых изделиях. Это просто не вообразимо! Тем более что мы всего одну золотую цепочку и одни золотые часы заплатили за столь шикарный обед в кафетерии на фуникулере города Тбилиси, что не могли покушать даже четвертой части того изобилия на столе, которое нам устроили грузины за две золотые вещи. Что же тогда говорить о сотнях золотых изделий, которые вешали на нас к растрате в магазине?
       Все наши стоны о милости со стороны правосудия были беспочвенны. Уголовное дело против нас было так искусно сфабриковано, что этому мог позавидовать самый лучший сыщик в мире. На нас повесили все беды и недостачи ювелирного магазина города Беслан. Вероятно, что даже те золотые изделия, которые мы физически не могли унести, были разделены между сотрудниками милиции и сотрудниками ювелирного магазина, недостачу которых также повесили на нас. То есть, мы стали козлами отпущения за все кражи.
       Это мы определили, когда начался открытый показательный суд в городе Беслан. На суд явились все, кто хотя бы немного был причастен к этому уголовному делу с кражей золотых изделий в ювелирном магазине города Беслан. Мы с Толиком были поражены, когда на всех присутствующих увидели золотые украшения из наших четырех чемоданов и ювелирного магазина. Можно подумать, что мы делали подарки горожанам.
       До этого уголовного события совершенного при нашем участии, большинство граждан города Беслан имели всего лишь прожиточный минимум. Но за короткое время они из нищих превратились в богатых и свои медные украшения поменяли на золотые изделия. Никто из них даже не скрывал этого. Даже шесть беременных продавщиц, у которых, возможно, был один производитель, на суд явились со своими новорожденными детьми, которые были украшены золотом также как и родившие этих младенцев мамаши. Мы пытались указать на это присяжным и судьям, но они были глухи к нашей мольбе, так как большинство из них тоже приложили руку к золотым изделиям из ювелирного магазина, который ограбили мы, во время детских шалостей. Таким образом, за наш счет нажились менты города Баку и представители всех слоев Беслана.
       Нас приговорили по статье 67 части 3, за особо опасное ограбление в особо огромной сумме, к шести годам каждого, с отбыванием срока наказания в лагере строгого режима детской колонии для несовершеннолетних, с последующим отбыванием наказания во взрослом лагере строгого режима. Так как нам с Толиком тогда, на день осуждения, еще не было восемнадцати лет, то нас они сразу развезли по детским колониям.
       С этого момента, после суда, нас с Толиком разделили навсегда и погнали этапами по разным тюрьмам Советского Союза в еще неизвестном нам направлении. Я прекрасно понимал, что тюремные камеры, это предварительное место заключения. Постоянное место заключения у меня будет в лагере строгого режима детской колонии для несовершеннолетних. Поэтому в тюремных камерах с вонючей парашей, я себя ни как не проявлял. Старался больше спать и качать мышцы, так как для меня вполне было ясно, что я еду этапом не на блины к бабушке и не на курорт. Там мышцы обязательно пригодятся к самозащите и к работе в месте постоянного проживания, которое называется тут детской колонией строгого режима, до совершеннолетия.
       Местом моего постоянного проживания оказался город Валуйки, Белгородской области. Само заключение мое продолжилось в лагере для несовершеннолетних строгого режима вокруг церковного храма, на территории которого размещалась зона. Лагерь состоял из двухэтажного административного здания, в котором находились все службы охраны и надзора за поведением заключенных. Два двухэтажных зданий для заключенных, на первых этажах которых находились столовая прачечная, библиотека, красный уголок и небольшой актовый зал для просмотра кино. Промышленная и хозяйственная часть лагеря были отгорожены отдельно колючей проволокой в два ряда, также как вся зона лагеря. В промышленной зоне был маленький чугунолитейный завод и сборочный цех центробежных насосов для откачки жидких веществ. Хозяйственная часть лагеря была непосредственно в самом церковном храме. Там хранили овощи и продукты для питания заключенных. Вокруг храма находились курятник, свинарник, коровник и склад готовой продукции колонии.
       Этому пятиглавому храму было не меньше трехсот лет. Сохранившие фрески и росписи под куполом храма, говорили о его прошлом величии и красоте, как культурной так и религиозной ценности. Местные жители поговаривали, что до прихода советской власти на четырех малых куполах этого храма были серебряные кресты. Большой центральный купол украшал золотой крест. Все кресты были сняты и бесследно куда-то исчезли. Кто их похититель, так и не узнали. Говорили, что кресты где-то рядом закопали. Вот только где?
       Все это вскоре подтвердилось, когда во время земляных работ вблизи нашего лагеря нашли большой серебряный крест. Нашли другие кресты или нет, это уже нам не было известно. Но в лагере ходили и другие слухи, что во время великой отечественной войны с фашистами, в этом храме находился немецкий штаб, под которым в подземелье был партизанский штаб. Немцы этого не могли знать, так как еще в начале прихода к власти большевиков все входы и выходы этих подземных переходов были замурованы бетоном и кирпичами, а в самом храме открыли детскую коммуну, которая после войны с фашистами превратилась в лагерь для заключенных. Затем лагерь переименовали в детскую колонию строгого режима. Так и осталось.
       Но во время войны был вскрыт подземельный проход со стороны рек Валуй и Оскол, в пойме которых находился священный храм. Через эти проходы партизаны проникали под храм и узнавали о всех секретах немцев, так как в подземелье отлично было слышно о чем говорят немцы. Немцы были в бешенстве, когда все их военные тайны становились известны партизанам. Вскоре немцы оставили свой штаб в храме, так как отправились дальше. Храм немцы не разорили. Они хотели только забрать огромный колокол, который еще во время грабежей большевиками оборвался с центрального купола и до половины своей величины тут пробил пол в центральном зале. Ни большевики, ни немцы не смогли вытащить этот огромный колокол из провала в полу. Колокол так и торчит до сих пор в этом полу храма, который весь превратили в грязный свинарник.
       Так вот, когда меня привезли в этот лагерь, то заключенные пацаны повели меня знакомится к "пахану" зоны по кличке Дьявол. Уже после я узнал, что "пахан" держал в страхе всю зону и боялись его даже охранники, которые работали внутри этой зоны. За свои неполные восемнадцать лет "пахан" имел три су-димости и последнюю за убийство целой семьи своих родственников. Этот "пахан" отсиживал последний месяц до своего совершеннолетия. Затем его должны были перевести во взрослый лагерь для дальнейшего отбывания срока своего наказания. Амнистии и досрочного освобождения, за злостное убийство, ему не светило.
       - Сейчас мы из него сделаем "петуха". - с ехидной улыбкой, сказал Дьявол. - Потом посмотрим, какой он...
       Я ни стал ждать, пока из меня сделают "петуха", а потом посмотрят еще, что делать дальше, поэтому я тут же врезал со всей силы Дьяволу в морду. Пока он не очухался от моего удара в челюсть, я разбил ему голову табуреткой. Чтобы "шестерки" Дьявола не скрутили меня, я стал всех подряд бить обломком стула по морде и по чем попало. Во время своей зашиты против "шестерок" Дьявола. Он несколько раз пытался подняться с пола, но я каждый раз бил его по голове чем попало, еще в добавок ногами по зубам и по яйцам. Так что "пахан" зоны так и не поднялся при мне с пола, а его несколько "шестерок" получили различ-ные увечья лица и тела. Только когда кто-то заложил меня охране зоны, то меня скрутили охранники и посадили в сырой карцер. Я просидел десять суток на хлебе за свою первую драку на зоне несовершеннолетних.
       На допросе у начальника лагеря я все честно рассказал, как было, что десять человек под руководством "пахана" зоны пытались сделать меня "петухом" и в дальнейшем убить, если я буду им сопротивляться. У меня не было другого выхода, как оказать им сопротивление или быть убитым. Так как сделать себя "петухом" я все равно им не позволил бы. Я и впредь буду их бить, если они будут ко мне приближаться. Никому из них на этой зоне не позволю себя обидеть, так как я кавказец, а кавказцы никогда не дают себя в обиду.
       Видимо, что этот "пахан" сильно насолил со своими "шестерками" всей зоне. Мне не добавили срок за эту драку. Дьявол после драки со мной с разбитой головой и с переломами, до своего перевода во взрослую зону провалялся за решеткой в нашей больнице. После выхода из карцера меня сразу отделили от "шестерок" Дьявола и поселили в отдельный жилой корпус от них. В корпусе жили пацаны с маленькими сроками.
       За мою первую драку на зоне мне сразу пришили кличку "Чокнутый". Все сразу стали уважать меня за то, что я в первый же день побил Дьявола и его "шестерок". Кто был сторонником "пахана", те меня обходили, а когда Дьявола увезли из зоны, то его "шестерки" переметнулись ко мне и стали меня называть "пахан". Но при первой же сходки "верхушки" нашей зоны, я сказал, что меня не надо ни за глаза и ни напрямую на-зывать "паханом", но если кто-то тронет слабого или откроет рот на меня, то я его тут же отправлю на освободившееся место в больнице после Дьявола. Меня с детства учили на Кавказе защищать слабых и никогда не давать в обиду себя. За весь свой срок никому ни дам себя в обиду. Всех буду тут в зоне бить за слабых.
       После этого на зоне прекратились драки и разборки. Многие пацаны стали уважать меня. Позже стали уважать и все остальные, когда я стал рисовать карандашом различные рисунки и виды храма зоны. Вся зона стала делать татуировки на своем теле по моим рисункам и уже никто плохо не думал про меня. С первого дня я оградил себя от всяких гадостей, которые бывают на зоне у пацанов. Мог стать на путь исправления.
       Меня определили работать вначале в литейный цех. Забивать специальным песком формы и опоки под литье чугуна. Но после того, как я шлаком от литейной печи ожог себе спину, меня перевели в сборочный цех центробежных насосов. В цехе я проработал большую часть своего срока заключения на этой зоне. Когда начальник зоны узнал о моих способностях к рисованию, то меня сразу перевели в группу одаренных заключенных. Там занимались различным ремеслом. Мне там пришлось многому научиться среди одаренных.
       По той причине, что я дальтоник и не мог рисовать цветные картины, а также оформлять стенгазеты нашей зоны, то мне давали работы по рисункам для резьбы по дереву и для чеканки, которыми вскоре стал заниматься и я сам. Так я быстро стал своим человеком для всех в нашей зоне. Уже через год моей отсидки в заключении мою кандидатуру выдвинули на досрочное освобождение за приличное поведение и отличный труд. Освободиться из мест заключения в городе Валуйки мне не удалось. На следующий год к осени в зоне подготовили мои документы на перевод в лагерь для взрослых, так как мне уже исполнилось восемнадцать лет. Я выпадал с детства. Но радости взросления у меня не было. Мне попрежнему пришлось быть на зоне.
       В ноябре месяце 1964 года меня повезли этапом обратно в город Орджоникидзе в лагерь строгого режима для взрослых под названием "Пилорама". Видимо, это такое название лагерь получил по той причине, что там был один станок, который распиливал бревна. Затем из этих досок делали различные строительные материалы. Для меня это было в самый раз. Тем более, что я почти закончил строительное училище Љ5 города Беслан на столяра-краснодеревщика. Если бы ни эта детская шалость с ограблением ювелирного магазина, то был бы я специалист по дереву. Ведь мы классно мастерили столярные инструменты по дереву табуретки, столы и стулья, оконные рамы и филенчатые двери. Наши изделия училище выставляло на продажу в магазине. Я с гордостью и горечью вспоминал свое детство, которое было испоганено сроком на зоне.
       Самое интересное было на этой зоне ни то, что я сказал вам о работе. Там я встретил Дьявола, который уже пытался установить свои права на этой зоне. Однако, это у него не получилось. Тут в большинстве сидели заключенные местного населения, то есть, кавказцы, мои земляки. Среди которых я встретил много знакомых и друзей еще по свободе. Так что я сразу, в первый день прибытия в лагерь, свернул челюсть бывшему "пахану" детской зоны. Затем своим землякам рассказал, какой он все же дерьмо, что он сидит срок ни за воровство, как он тут заливал на зоне, а за убийство целой семьи, своих собственных родственников.
       Естественно, это никому не понравилось, так как на Кавказе родство, самое святое место для горцев. Кто покушается на свое родство, тот не человек. За эту гадость, которую сделал бывший "пахан" в отношении собственных родственников, его в этот же день сделали "петухом" и прокатили через всю зону в две тысячи заключенных. На следующий день его нашли распиленным на той самой единственной пилораме. Сказали, что был несчастный случай. Бывший "пахан" детской зоны соскользнул. Его затянуло под полотна пилорамы. От него остались лишь куски. Никто толком не расследовал гибель Дьявола. Все списали на несчастный случай. Похоронили Дьявола, как бездомную собаку. Его останки закопали в производственной зоне в саду.
       В этой зоне меня все уважали хотя бы за то, что я был по возрасту моложе всех заключенных. Но еще за то, что вся зона стала колоться моими рисунками, только уже на кавказскую тему. Однако, самое главное, за что меня уважали на взрослой зоне, так это за то, что мы с Лагутиным Толиком сделали. За кражу золотых изделий из ювелирного магазина. Еще за долго до моего появления на этой зоне, про нас с Толиком ходили легенды об этой краже, так как вся Северная Осетия знала об этой краже. Ведь с того времени прошло немногим больше чем полтора года. Все еще было свежо в людской памяти. Поэтому, все свое свободное время я рассказывал заключенным о наших с Толиком похождениях в течении трех дней со времени кражи золотых изделий. Так заключенные с особым вниманием часами слушали про наши приключения после кражи.
       Вскоре сами заключенные стали ходатайствовать перед начальством зоны об моем досрочном освобождении за отличное поведение и отличную работу. Поведение у меня действительно было отличное. Но вот насчет работы, это все врали, так как я в действительности не работал. Занимался только тем, что рисовал для заключенных рисунки на татуировки, а для администрации зоны делал чеканки на меди и вырезал из древесины липы разные красивые орнаменты на кухонных досках, хлебницах, шкатулках и стульчиках. Были у меня тут и заказы от начальника. Вскоре вся зона и сами заключенные были украшены моими рисунками.
       Ровно через два года после нашего задержания милицией в городе Баку, меня досрочно освободили из мест заключения на четыре года раньше положенного срока. Прямо из лагеря я отправился к своим родственникам в город Моздок. У меня было опасение и не напрасно, что ни так просто меня досрочно выпустили из мест заключения. Так как годами позже я узнал от мамы, что ее навещали несколько раз подозрительные типы. Видимо, это заключенные и служба лагеря считали, что мы с Толиком оставшиеся золотые изделия на тридцать тысяч рублей припрятали где-то в горах. Ведь никто не мог поверить в то, что это милиция города Баку, фактически, обокрали нас во время пересчета золотых изделий из наших четырех чемоданов, с которыми взяли. Каждый заключенный и служба лагеря рассчитывали получить от меня награбленное золото.
       Как только я вышел из лагеря, то сразу из города Орджоникидзе позвонил к маме домой и ей сказал, что уезжаю далеко на север работать и жить. Когда устроюсь, то сообщу вам о своей жизни. Естественно, что мама плакала и просила вернуться домой, но я сказал, что не могу из-за прошлого. Возможно, что мама это все поняла и согласилась со мной. Когда я приехал к родственникам, то сказал им, чтобы они о моем присутствии у них никому не сообщали, даже моим родителям, до самой службы в армии. В первый же день своего приезда в город Моздок я прописался у родственников. На следующий день пошел в военкомат, встал на воинский учет. Стал проситься на службу в армию. Но мне сказали, что на службу не возьмут из-за моей судимости. Уж, слишком я "прославился" со своей кражей золотых изделий в ювелирном магазине, что при таких данных в анкете мне закрыты все дороги в военкомат и на светскую жизнь. Тогда я стал доказывать, что меня досрочно освободили на четыре года раньше срока отбывания за отличное поведение, за отличную работу и отличную учебу. В местах заключения я окончил среднюю школу. Мне пришлось еще много чего говорить в военкомате о себе. Но все службы военкомата не хотели со мной разговаривать вообще.
       - Хорошо! - перестраховался военком. - Если ты такой хороший, то докажи это на свободе. Поступи на работу. Покажи себя. Как увижу у тебя комсомольский билет, так сразу же оформлю призыв на службу в армию.
       Прямо из военкомата я отправился устраиваться работать на стройку, куда никто не хотел идти работать. Зашел к секретарю комсомольской организации и сразу выложил свое пожелание на полное исправление.
       - Мы поможем тебе поступить в комсомол. - согласилась голубоглазая девчушка, секретарь комсомольской организации, которая после моей службы в армии стала моей женой. - Только при одном условии, что ты, как специалист столярного дела, возьмешь на себя одну бригаду столяров. Ты обучишь их своему ремеслу.
       Конечно, я сразу согласился, это было вдвойне выгодно для меня. Таким образом, поднимался мой авторитет на стройке. К тому же у бригадира была зарплата значительно выше, чем у простого столяра стройки.
       Меньше чем через год я уже был передовиком производства. Моя бригада считалась лучшей на стройке, среди столяров и плотников. Меня выбрали в комсомол и сразу включили в комитет комсомола, как лучшего бригадира стройки. Но для меня это не было главным. У меня была цель, это как можно быстрее попасть на службу в армии. Так как я не хотел считать себя бывшим преступником и не хотел, чтобы меня считали больным за то, что я не служу в армии. Поэтому, я решил обратно пойти прямо к военкому проситься в армию.
       Наследующий день, как только я получил комсомольский билет, а также рекомендации от комсомольской организации и от строительного управления, с многочисленными почетными грамотами и похвальными листами за время свое работы на стройке города Моздок. Я явился в военкомат на прием к военкому поличному вопросу. С волнением отстоял двухчасовую очередь. Желающих пойти в армию в этот день было много.
       - Превосходно! - радостно, воскликнул военком, когда увидел столько моих поощрений за работу и новенький комсомольский билет. - Первым же призывом отправлю тебя на службу в армию. Так что ты готовься.
       Этот первый же призыв в армию оказался только в ноябре месяце 1966 года. Когда мне уже было двадцать лет. Я пошел служить с салагами, которые уже были на два года младше меня. Все равно я был рад.
       - Так, получается, что мы ни только в одной части служили, - напомнил я, Чиликову Сешке, - но и призвались в одно и тоже время. Я тоже призвался в ноябре месяце 1966 года. Меня забрали служить позже по той причине, что я заканчивал еще одно училище и поэтому попал в армию на два года позже положенного срока. Куда это ты делся из воинской части после нашей последней встречи? Я после отпуска тебя повсюду искал.
       - Я попросился служить на китайскую границу. - ответил Чиликов Сашка. - Но туда не попал. Когда мы прилетели в город Ташкент, откуда нас должны были отправить на китайскую границу, то там, в городе Ташкент, началось сильное землетрясение, которое разрушило весь древний город Ташкент. Вот нас там и оставили на восстановление разрушенного города Ташкент. Солдаты нашей части, которые попали на службу на китайскую границу, почти все погибли во время столкновений с китайскими нарушителями нашей границы. Двоим из них, дали Героя Советского Союза, посмертно. После окончание службы в армии я вернулся в город Моздок и там женился. На этом закончилась моя эпопея после ловли летучих мышей и кражи золота.
       - Ну, а что у тебя было в эти годы забвения? - спросил я, Лагутина Толика. - Где ты пропадал все это время?
       - Я пропадал все шесть лет звонком не лесоповале в тайге. - грустно, ответил Лагутин Толик. - Валил лес.
       Мы ничего больше ни стали у него спрашивать. Нам и так все было ясно, что у Лагутина Толика ничего хорошего не было в тайге за шесть лет пребывания на лесоповале, кроме потерянных от цинги зубов и множество плохих воспоминаний. За время отсидки в течении шести лет Лагутин Толик сильно изменился в худшую сторону как внешне, так и внутренне. Он из молчаливого, но очень дружелюбного парня, Лагутин Толик превратился в замкнутого и жестокого на вид человека. У Лагутина Толика и лицо сильно извинилось, стало худым и вытянутым. Лишь большая черная родинка на правой щеке напоминала нам о том, что рядом с нами сидит Лагутин Толик. Хороший и доброжелательный друг нашего далекого детства, затерянного где-то нами. Чего уже нам никогда не вернуть обратно, как и годы нашего детства, растворившиеся во времени.
       - Ты мне сказал, что всем плохим и хорошим, ты обязан мне. - обратился я, к Чиликову Сашке. - Как мне тебя правильно понимать на это изречение и откуда у тебя весь этот шик с машиной? Ты что опять обокрал?
       - Ну, насчет плохих дел, мы можем все разделить поровну, как мы с Толиком это сделали шесть лет назад. - ответил Чиликов Сашка. - Но вот насчет моего богатства, так это уже точно, на все сто процентов, я обязан тебе. Благодаря той газете "Труд", которую ты сунул мне силком в руки во время нашей последней встречи в армии, я стал таким богатым и известным. Я газету едва не выкинул в мусорный бак, когда ты от меня отошел. Но затем внимательно прочитал объявленный конкурс в газете "Труд" на дружеские политические шаржи и послал несколько своих работ на конкурс. Конечно же я ничему не верил и ни на что не надеялся. Однако, стал следить за рисунками в газете "Труд". Как я обрадовался! Когда у видел первую свою работу в этой газете. Я даже не думал о гонораре и славе. Мне было достаточно того, что в газете "Труд" появился мой рисунок и моя фамилия. Я тут же послал массу различных дружеских шаржей на многих известных политиков. Вскоре мои рисунки стали печатать ни только в газете "Труд", но и в различных других издательства, в том числе и зарубежных. Мою никчемную фамилию предложили заменить звучным псевдонимом. Когда мои гонорары перевалили далеко за мою заплату инженером, тогда я понял, что дружеский шарж это не только мое хобби, но и мое призвание в жизни. К этому времени я уже имел высшее образование. На заочное отделение в институт я поступил в том же году, как только вышел из заключения. Свою учебу не прерывал и во время службы в армии. Закончил в этом году. Так что считайте, что мы с вами сейчас обмываем мой новенький диплом. Но все эти годы после нашей последней встречи в армии меня грызла совесть, что я так плохо с тобой тогда обошелся. Ведь это ты меня сделал таким известным. Мне стоило дать по морде...
       - Чтобы тебя больше совесть не мучила. - прервал я, речь Чиликова Сашки. - Получи, чего хотелось тебе.
       Я со всей силы врезал Чиликову Сашке по челюсти, что аж кровь из его разбитого лица брызнула на соседний столик. Все по вскакивали со своих мест, ожидая крупную драку между нами. Тут же двое милиционеров побежали с наручниками в нашу сторону, чтобы задержать нас за драку. Опять мы влипли с ментами.
       - Все нормально! Все нормально! - сказал Чиликов Сашка, ментам, вытирая салфеткой кровь со своего лица. - Так встречаются хорошие друзья детства, через много лет разлуки. Я сам попросил друга врезать мне по морде. Я давно заслужил. Вот только костюм белый мне жалко. Я его купил к защите дипломной работы. Ну и ладно. Шут с этим костюмом. Главное встретились. Это должно было когда-нибудь случиться с нами.
       Милиционеры и присутствующие тут рядом люди, удивленно посмотрели на такой манер друзей детства встречаться через долгие годы разлуки. Чтобы не смущать окружающих, мы с Чиликовым Сашкой подружески пожали друг другу руки и пошли к своей белой машине, которая теперь отличалась своей белизной от Сашкиного костюма. На автомобиле не было ярких пятен крови, что хорошо вырисовывалось на белом Сашкином костюме. Но что поделаешь, так получилось! Не мог я уговаривать Сашку раздеться до плавок, чтобы врезать ему по морде, чего он сам хотел. Ведь в другом случае у нас не было бы тут такого кайфа от нашей встречи за долгие годы разлуки. Теперь Чиликов Сашка сам всю свою жизнь будет вспоминать, как напросился у друга получить по морде. Что же касается Сашкиного белого костюма, так он сам сейчас только что заявил, что он костюм покупал специально к защите дипломной работы. Диплом Чиликов Сашка защитил. Мы его уже сегодня обмыли, а костюм, это дело нажитое. При таких деньгах, как у Чиликова Сашки, еще много будет шикарных костюмов и при чем, самых разных расцветок. Так что нечего ему переживать об костюме.
      
       4.Черный финал.
       Прошло еще несколько лет после нашей последней встречи. Как-то раз я приехал в командировку в город Орджоникидзе на завод "Тугоплавких сплавов". Естественно, тут же решил навестить друзей своего детства. В этот же день своего приезда в город Беслан я пошел в поселок, где жила семья Чиликова Сашки. Но, к моему удивлению, прежнего поселка ЖБК там уже не было. Расположенный на месте бывшего поселка жилой массив полностью изменил эти места. Я спросил у нескольких местных жильцов о семье Чиликова Сашки. Но все только пожимали плечами и говорили, что впервые слышат такую фамилию и ничего не знают о тех, кто жил здесь. Весь новый массив жилых домов полностью состоял из новых жильцов среднего возраста. Можно было подумать, что старожилы навсегда покинули эти места или тут все жители разом вымерли.
       Тогда я поехал на автобусе через весь город Беслан в поселок БМК, к Лагутину Толику, чтобы у него узнать про место нового жительства Чиликова Сашки и его родителей. У меня была надежда, что еще поселок БМК остался прежним, также как и сам Бесланский Маисовый Комбинат, который стоит на этом месте уже более ста лет и никто еще не разрушил комбинат за эти годы. Ведь работники комбината жили все рядом.
       Но и поселок БМК сильно изменился. Между поселком БМК и городом Беслан вырос новый жилой массив, о котором долго мечтали жители города и поселка. Так как с расширение поселка БМК и города Беслан, получался новый населенный пункт, который стал бы носить статус большого города, которому уделялось бы больше внимания со стороны республиканской власти. Тогда началось бы строительство нового кинотеатра, большого стадиона, новых школ, гостиниц, реконструкция железнодорожного вокзала. Много еще чего другого. Так как город Беслан, фактически, задыхался тут от постоянного потока гостей в Северную Осетию. Ведь через город Беслан проходили все воздушные и земные сообщения со столицей Северной Осетии городом Орджоникидзе, как и со всей республикой Северной Осетии. Это не в городе Орджоникидзе, а в городе Беслан был республиканский аэропорт, узловая железнодорожная станция, перекресток союзных и республиканских шоссейных дорог. Так что соединение поселка БМК с городом было выгодно всем. Вот только сам старый поселок БМК остался без особых своих изменений. Все так же тут площадь в середине поселка.
       - Здравствуйте, тетя Наташа! - приветствовал я, старую женщину, после длительного звонка в дверь. - Мне можно увидеть вашего Толика. Я друг вашего сына. Мы с ним с детства дружили. Давно учились в училище.
       - Нашего Толика давно нет в живых. - так и не узнавая меня, ответила тетя Наташа. - Его давно зарезали.
       - Как это зарезали? - с испугом, спросил я. - Ведь Толик был крепкий парень. Всегда мог постоять за себя.
       - Толика нашего посадили в тюрьму за драку. - со слезами на глазах, ответила тетя Наташа. - Там Толика и зарезали бандиты, которых он сильно побил во время драки. Нет давно нашего сына. Мы потеряли его...
       Тетя Наташа закрыла дверь прямо у моего лица и ушла в глубину своей квартиры. Я только слышал за закрытой дверью ее простуженный голос, который сквозь слезы причитал что-то об своем единственном сыне, который ушел из жизни и оставил стариков наедине со своей болью. Все семейные радости погасли с ним.
       Несколько минут я стоял словно в шоке у дверей семьи Лагутиных. Ни как не мог поверить в то, что Лагутин Толик попал в тюрьму за какую-то драку и там его зарезали те, кого он побил. Видимо, что здесь произошло что-то серьезное, иначе бы Лагутина Толика не посадили в тюрьму. Возможно, что Лагутина Толика пытались склонить к преступлению или допытывались где он с Чиликовым Сашкой спрятал награбленные золотые изделия из ювелирного магазина? Вполне естественно, что никакого золота у Лагутина Толика не было и совершать преступления он не хотел. Лагутин Толик и так отсидел шесть лет за свое преступление совершенное во время детских шалостей, которое обернулось трагедией жизни и смертью по той же причине.
       - Вот и все! - сказал я, своим детям. - Теперь вам понятно, чем кончаются детские шалости? Подумайте!
       Оба сына и дочь с кислым лицом закивали головами. Затем поднялись со своих мест и пошли из зала по своим кроватям, так как уже было поздно и нам всем хотелось давно спать. Людмила положила Викторию в ее детскую кроватку и перед сном поцеловала заплаканное лицо дочери. Я тоже пошел спать в свою койку.
       - Нельзя детей травмировать такими рассказами. - с упреком сказала мне, Людмила. - Они еще дети. Психика у них слабая. После таких рассказав твои дети могут стать психически больными. Так попадут в психушку. - После своих детских шалостей, которые сейчас совершают твои дети, - возразил я, - они могут навсегда искалечить свою жизнь. Если они после своих детских ошибок выживут. Нечего тебе тут за них заступаться. Людмила ничего не ответила. Пошла проверить входную дверь квартиры. Как улеглись спать в кровати ее блудные сыновья, от которых мы еще могли дождаться множество детских шалостей, которые могут научить детей жить или, наоборот, искалечить их дальнейшую жизнь, которая пока была у них все впереди.
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Черевков Александр Сергеевич (lodmilat@zahav.net.il)
  • Обновлено: 20/12/2010. 155k. Статистика.
  • Повесть: Израиль
    • Оценка: 2.00*3  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка