Черевков Александр Сергеевич: другие произведения.

Наши Предки

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Черевков Александр Сергеевич (lodmilat@zahav.net.il)
  • Обновлено: 08/10/2021. 730k. Статистика.
  • Повесть: Израиль
  • Скачать FB2
  •  Ваша оценка:

      НАШИ ПРЕДКИ.
       Мудрость приходит не с годами, а с ошибками, накопленными за годы жизни.
      
      Часть-1. Терские казаки.
      
      1. Двойняшки - Георгий и Мария.
       Мне мало что известно про наших родственников по линии отца - донских казаков. Знаю лишь, что где-то в Ростовской области есть населённый пункт "Черевков", который носит нашу фамилию. О родственниках по линии своей мамы - о терских казаках, знаю так много, что можно про это написать книгу, а может быть даже больше. Когда-нибудь это непременно сделаю. Как мне рассказывала мама и многочисленные родственники. Наш род терских казаков появился на Северном Кавказе на много раньше, чем род династии царей Романовых. Получается, что это было больше триста лет тому назад.
       Выприцкие и Ивлевы, ушли с Украины и с России на земли свободные, то есть на Северный Кавказ. Организовали поселение у тихой речки, которая всегда была белой от глины. Речку так и назвали "Белкой".
       Вокруг речки Белки были леса густые, в которых водилось много зверья разного. В речке было столько много рыбы, что били рыбу острогой и ловили сетями. Места эти были настолько глухие, что на много вёрст не было живой души. Никто из других местных народов здесь не проживал по речке Белка до рек Сунжа и Терек.
       Ивлевы поставили свой хутор на левом берегу речки Белка, а Выприцкие на правом берегу. Постепенно хутора разрастались. Так как стали появляться новые семьи от этих фамилий. Однако оба родовые хутора сохранялись.
       Вокруг хутора Выприцких выросла станица "Вольная-Кахановская", которую затем переименовали "Кахановская". На месте станицы "Кахановской" позже появился Гудермес. То место, откуда берет начало хутор Выприцких, старожилы и в настоящее время называют "Старый хутор". Это улица Дербентская дом-25. На этой улице до настоящего времени проживают наши родственники - терские казаки - Выприцкие, Куценко, Ивлевы и многие, многие другие фамилии.
       Что же касается хутора Ивлевых на левом берегу речки Белка, то его много раз, за триста лет, разрушали своими набегами чеченцы, кумыки и тавлины, которые жили кочевниками в горах Кавказа и в прикаспийских степях.
       В конце концов, Ивлевы перебрались на правый берег речки Белка и поселились рядом с хутором Выприцких. От бывшего хутора Ивлевых остались холмы, в которых мальчишки до сих пор что-то находят от старины давно минувших дней.
       Так жили Выприцкие и Ивлевы, примерно, сто лет по берегам речки Белка. С годами к ним стали подселяться другие русские и украинские семьи, которые приехали на земли вольные, отсюда и станица Вольная, позже назвали Кахановская. Чтобы не вырубать густые леса, которые давали поселенцам тепло и пищу, на общем собрании было решено, расселяться хуторами в степи по новым свободным местам. Вскоре появились хутора и новые станицы, основанные нашими родственниками - терскими казаками.
       Станица Червлёная, то есть красная от красной глины и песка красного вокруг поселения. Станица Дубовская, от огромного дубового леса возле реки Терек. Станица Шелковская, от травы ковыль нежной, как шёлк, которой покрывались свободные степи. Станица Каргинская, возле которой густые смешанные леса были наполнены птицами каргами, то есть воронами...
       Таких населённых пунктов, которые основаны нашими предками, имеется много. Селились наши предки в основном по реке Терек. Отсюда и название им придумали "терские казаки". Хочется написать о людях. Среди наших родственников было много известных людей и фамилий. С нашими предками породнились многие дворяне и граф Иван (Фёдор) Лебедев.
       Среди наших родственников были писатели, художники, поэты, изобретатели, церковные служащие разных рангов, атаманы терских казаков, председатели колхозов, герои войны и просто обычные люди. Почти все наши родственники родились и жили в Старом хуторе. Затем расселились на земли свободные.
       Однако, больше всего, мне хочется рассказать о Георгии (Гурей) и Марии (Маня) Выприцких. Они жили больше ста лет. Выприцкие больше других родственников рассказывали о наших предках. Хочу заметить, что в нашем роду, по линии моей мамы, было много старожилов, которые прожили больше ста лет. Кроме того, по линии моей мамы, у большинства родственников рождались близнецы мальчики.
       Лишь однажды родились двойняшки мальчик и девочка. Этими двойняшками были Георгий и Мария, которые родились 25 мая 1867 года в родовом Старом хуторе Выприцких. На мой взгляд, ин-тересное событие произошло ровно через восемьдесят восемь лет. 25 мая 1955 года моя мама родила близнецов-мальчиков Сергея и Юрку, только не в родовом Старом хуторе в Гудермесе, а в Избербаше в Дагестане. Вот такое совпадение. Однако, рассказы не о братьях моих. О предках терских казаков, рождённых в Старом хуторе. Так вот, Георгий и Мария были настолько похожи, что их в детстве отличали лишь по волосам. Георгий был черным, как смола, то есть - брюнет, а Мария белая, как снег, то есть - альбиноска. Из-за цвета волос они часто шутили друг над другом. Мария говорила Георгию, что он у неё украл цвет волос, а Георгий говорил Марии, что она у него украла красоту.
       В действительности, брат и сестра, оба были красивыми людьми, даже в глубокой старости. Большую часть своей жизни двойня прожили вместе в родовом Старом хуторе. Но судьбы у них были разные. Жизнь распорядилась с ними так, что об этом интересно вспомнить.
       Дальше хочется рассказать о жизни Георгия и Марии отдельно, так как судьбы у них были совершенно разные, также как цвет волос, у брата чёрный, а у сестры белый. Но они оба сами создали свои судьбы. Прожили в судьбах по-своему достойно, а умерли там же, где родились, в Старом хуторе древнего рода терских казаков - Выприцких.
      
      2. Георгий (Гурей) Выприцкий.
       Гурей, это церковное имя, которое дали Георгию Афанасьевичу Выприцкому во время службы в церкви. Настоящего имени давно никто не помнит. Мы его так и будем называть - Гурей, как его называли в церкви и в Старом хуторе. Так вот, Гурей в раннем детстве пристрастился к изучению языков разных народов.
       Он в совершенстве разговаривал на многих тюркских языках. Хорошо знал греческий, латинский и старославянский языки. Причём, большинство языков Гурей изучал самостоятельно. По разным письменным источникам. Как по древним, так же по современным источникам, того времени, в котором Гурей вырастал и познавал окружающий мир.
       1881 год, как 1961 год, в народе в те годы, такой год называли перевёрнутым годом. Этот 1881 год у Гурея и в правду был перевёрнутым. Подростком Гурея отдали учиться в Духовную семинарию, которую он закончил блестяще. Из духовной семинарии его направили учиться в Церковную школу (академию) в Грецию. После отъезда в Грецию у Гурея начались многолетние путешествия в разные страны.
       Родные потеряли его из вида. Никто ничего не знал о жизни Гурея за границей. Все думали, что он умер. Ходили разные слухи, что якобы Гурея захватили турки, сделали янычаром, своим воином, там он и умер. Однако это были домыслы казаков, прибывших из Греции. В годы забвения Гурей посетил Рим, Иерусалим и Мекку. Святыни трёх религий.
       - Во время приезда в Грецию, - рассказывал, Гурей, - Дал себе слово, обязательно посетить святые места, то есть, быть паломником. В свободное время вовремя учёбы в Греции рассказывал однокурсникам о красотах Рима и Ватикана, о святых местах далеко в Палестине. Познал все за время учёбы в Духовной семинарии в России, а также из чтения многих древних книг, которые были в библиотеке духовной семинарии.
       Постепенно, вокруг меня образовался круг единомышленников. Мы дали зарок на святых церковных книгах, что не вернёмся домой, пока не посетим святые места. Свою группу объявили священным союзом.
       Так как у нас с деньгами было туго, то мы подрабатывали в своё время свободное от учёбы и церковной службы. Занимались сбором чая и цитрусовых плодов на плантациях. Когда не было сезона на плантациях, то мы давали уроки латыни в богатых семьях греков. Кроме того, занимался резьбой по дереву и чеканкой, которым научился с детства.
       Прошли годы ожиданий, прежде чем мы смогли закончить учёбу в Греции. Огромный парусник из порта Афин отплыл в Италию 10 апреля 1887 года. Когда парусник обогнул полуостров Пелопоннес, то мы угодили в сильный шторм. Волны были настолько большими, что перекатывались через палубу. Парусник постоянно бросало с волны на волну, как маленькую щепку.
       Паруса изорвались, и мы проклинали тот день, когда решили войти на палубу этого парусника. Нас так рвало от сильной качки, что мы думали о том, как испоганили Средиземное море. Мы молили Бога, чтобы он избавил нас от мучения во время шторма.
       Шторм длился целых двое суток. Мы валялись в своей каюте полуживые. Когда шторм стих, то мы обнаружили пропажу одного своего друга. Это был Донат Симонян. Мы сообщили о пропаже капитану парусника. Матросы обшарили весь парусник, но Доната Симонян нигде не было. Возможно, что вовремя сильного шторма он вышел на верхнюю палубу, его смыло волной. Так все и решили. Погоревали мы о пропавшем друге и продолжили свой путь. Как говорят горцы у нас на Кавказе "Бог дал. Бог взял", что тут поделаешь с этим.
       Из девяти человек нашей группы, восемь прибыло на остров Мальта в порт Заббар. Парусник после сильного шторма ремонтировали целую неделю. Пассажиры разбрелись по острову, рассматривать древние места. Через два дня нам все надоело. Мы прятались от сильного дождя в своей каюте. Только Макар Аверкин постоянно болтался по всему острову.
       За эту неделю вынужденной стоянки в порту Макар Аверкин влюбился в островитянку. В день нашего отплытия в порт Неаполь, объявил нам, что остаётся жить на ост'рове Мальта. Снимает с себя церковные обязательства и женится. Мы не отговаривали Макара Аверкина. Знали, что бесполезно. Лишь обнялись по-братски. Пожелали ему хорошей жизни на острове Мальта.
       По вечному Риму бродило нас семеро. Со времени нашего отплытия из Греции в Италию, прошло больше месяца. Одежда наша сильно потрепалась, как паруса корабля, а кошельки изрядно похудели. В Ватикан нас не пустила стража. Возможно, это из-за того, что мы православные, а не католики.
       Точнее всего из-за нашего рваного вида. Так что Ватикан мы видели только снаружи. Ходили в Колизей. Смотрели развалины древнего Рима. Удивлялись красотам, которые нас окружали тут всюду в вечном городе. Когда мы решили отплыть в Палестину, то оказалось, что денег хватает на четыре человека. Подрабатывать в порту Неаполя негде. Безработные там на каждом углу стоят. Решили, что по жребию в Палестину отправятся четверо, а остальные попросятся работать матросами на русский корабль до Петербурга.
       Чтобы все было честно, вначале мы пошли договариваться на русский корабль. Нас встретил седобородый капитан русского корабля. Он выслушал нас. Затем закрутил пышные усы к верху и задумался.
       - Хорошо, хлопчики, - басом, протрубил капитан. - Раз вы хотите посетить святые места, то пускай будет, по-вашему. Кидайте свой жребий, а погляжу. Сам бы там побывал, но служба не позволяет туда плыть.
       Капитан раскурил свою трубку и хитро посмотрел на нас. Мы ни стали откладывать в долгий ящик. Тут же бросили свой жребий. Поломали три маленькие палочки и четыре большие. Кто вытянет большие палочки, тот плывёт в Палестину, а у кого окажется маленькая - у того дорога к дому. Друзья сильно нервничали, что дали подержать свои палочки капитану корабля. Капитан выглядел хитрым и мог все подстроить с нами в свою пользу.
       Капитан пустил клуб дыма под свои пышные бакенбарды. Лихо закрутил усы. Перемешал наши палочки в своих широких ладонях и выставил концы палочек между ладонями. Первым потянул жребий Силантий Парфёнов и сразу вытащил большую палочку. Маленькая палочка досталась Савелию Куприянову. Ни стал больше себя мучить. Сам начал тянуть жребий третьим. У меня в руках оказалась большая палочка. Ипатки Якимов и Филарет Глива вытянули маленькие палочки. Прохору Митрофанову и Вакуле Слуцкому оставалось показать нам свои большие палочки. Капитан был доволен выпавшим жребиям. На корабле остались трое самых мощных мужиков, а обычные мужики отправлялись в святые земли таинственной Палестины.
       - Таким мужикам и жалование не жалко выписать, - хлопая наших друзей по плечам, громко сказал капитан. - Вам, хлопчики, кроме денег на дорогу, даю каждому по золотой монете, чтобы вы там за мою душу грешную поставили по свечке в храме божьем, на святой земле в Палестине. Вы, прощайтесь. Нам надо готовить корабль к отплытию.
       Прощания наши были не долгими. Нам надо было спешить на свой корабль, плывущий в Палестину. Друзьям пора приступать к обязанностям на корабле, который плывёт в Петербург. Мы обнялись по русскому обычаю три раза. Пожали руку капитану, который дал нам денег на дорогу и по одной золотой монете, а также напутствие в дорогу. Когда мы удалились от пристани, разжал ладонь и увидел золотую монету Ватикана. Все четверо мы дали слово, что каждый сохранит свою монету, как собственный талисман, на всю свою оставшуюся жизнь.
      
      3. Цена свободы.
       Путешествие из Италии в Палестину проходило ни так мучительно, как из Греции в Италию. Время дождей и штормов подходило к концу. Был месяц май, когда жара не набрала полную силу. По пути следования корабль сделал остановку на острове Мальта в порту Заббар. Здесь остался жить наш друг Макар Аверкин. Корабль простоял на острове Мальта четыре дня. Мы обходили весь порт Заббар, в надежде отыскать своего друга, но его нигде не было, и местные жители ничего о нем не знали. Аверкин пропал.
       Полные досады, что нам так и не удалось встретить друга, отплывали мы в Палестину. В те времена всюду были пароходы, но плавание на паруснике стоило намного дешевле. Поэтому наше путешествие по Средиземному морю проходило на парусниках. Как только мы потеряли из виду остров Мальта, то попали в полосу штилей.
       Это когда на море совершенно нет ветра. Парусный корабль стоит на месте. Так мы плыли почти двое суток. Потеряли всякое терпение. Лишь ночью изредка дул слабый ветерок, а к утру все стихало. Вода в море была настолько спокойная, что как в зеркале было видно отражение корабля в водяной глади.
       Собственно, нам спешить было некуда. Святые места от нас никуда не уйдут. Прямо с корабля мы ловили рыбу. Кок из нашей рыбы готовил различные заморские блюда. Нам же легко было общаться с командой парусника и нашими попутчиками, так как это были в основном греки и итальянцы, языки которых мы знали в совершенстве. Наши попутчики также имели желание посетить святые места в Палестине. Оттого у нас с ними сразу нашёлся взаимный интерес в разговоре. Мы перестали скучать во время долгого штиля.
       Восьмого июня 1887 года корабль прибыл в старинный порт Акко. В порту Акко мы окунулись в историю святых мест Палестины. На всём протяжении нашего пути к Иерусалиму мы чувствовали на себе божественное начало Иисуса Христа. По всей Палестине мы видели храмы и церкви, поставленные в память Иисуса Христа.
       Просто невозможно словами передать красоту и величие этих мест. Но больше всего поразил нас сам Иерусалим, который находился на многочисленных возвышенностях. Склоны гор изрезаны террасами с оливковыми садами. Каждый дом и каждый камень, говорили о древности и величии святого града. Мы всю неделю бродили по святым местам Иерусалим.
       Однако радости мои от красоты, увиденной в Иерусалиме, были не долгими. Не успели мы осмотреть многие святые места, как меня украли. Словно животное, оставленное без присмотра на ночь. Также как все паломники, наша группа ночевала прямо на улицах святого города. В июне в Палестине совсем нет дождей.
       Такая жара, что даже ночью под открытым небом жарко. Наша группа расположилась спать на ночь, под огромным деревом на лужайке в центре Иерусалима. Мы даже не охраняли друг друга, так как никому до нас не было никакого дела. Таких, как мы, в Иерусалиме было много. На нас никто не обращал внимание.
       Так и в ту злополучную ночь расстелил свою подстилку из ткани прямо на траву. Под голову положил котомку с продуктами и сменой белья. На свежем воздухе спалось хорошо и без проблем. К утру так и не проснулся. Где-то среди ночи почувствовал тупой удар по голове и все. Ударили меня умно, если так, можно сказать. Били тяжёлым предметом, завёрнутым в материю.
       Очнулся в середине нового дня. Голова болит. Перед глазами плывут круги. Никак не пойму, что со мной произошло. Вдруг, прямо у моего лица, появилось мужское лицо с красным колпаком на голове. Сразу догадался, что это турок. Лишь турки носят такие красные колпаки с помпончиками на макушке.
       Турецкий язык похож на азербайджанский язык, а также на тюркские языки Дагестана, которые с детства знал в совершенстве.
       Из разговора мужчины, понял, что они меня хотят продать купцу в государство Саудидов. У меня сразу мысль мелькнула о побеге.
       Оглянулся вокруг. Было пустынное место. Где-то очень далеко от Иерусалима. Бежать в таком месте бесполезно. Видно кругом на много вёрст. К тому же за мной следили несколько человек. Моей котомки рядом не было. Значить турки котомку украли или бросили её там под деревом, где спал.
       Из всего моего состояния осталась целой золотая монета, которую зашил в подошву сандалии ещё в Италии. Сандалии были настолько потрёпаны, что на них никто не мог позариться. Все мои документы исчезли вместе с моей котомкой. Даже домой никак вернуться не смогу.
       Не знал, что произошло с моими друзьями, возможно, их тоже похитили. Все же меня похитили, вероятно, из-за того, что у меня мускулатуры было больше, чем у моих друзей. Кроме того, в Греции сменил церковную одежду на обычную одежду. Церковную одежду с документами об образовании, отправил домой в Старый хутор со своими земляками, которые были в Греции и там навестили меня. В светской одежде удобнее было находиться в любой стране мира, так был всюду единой серой массой и не выделялся среди других людей. Вероятно, поэтому меня и украли? Приняли за паломника иностранца, которым собственно и был.
       В святых краях были паломники трёх религий. Это христиане, католики и мусульмане. Мог сходить за любого из них. Так как приезжают сюда из-за границы в основном богатые, то меня и выкрали, как богатого мужчину с мускулатурой. Такое, всего лишь мои предположения. Как все было в действительности, мне не суждено знать. Тесёмка с моего нательного крестика истёрлась в пути, и чтобы не потерять крестик, положил его в котомку, которая пропал с ним. Теперь был действительно рабской серой массой - без документов, без религии и без прав. Меня могли отдать, продать, поменять как вещь.
       Как только пришёл в сознание меня тут же хорошо покормили. Наверно беспокоились, чтобы, как товар, не испортился и хорошо сохранился. Мне нужно было узнать информацию о месте нахождения, поэтому не выдавал себя, что знаю турецкий язык. Прикинулся пришибленным ими у дерева.
       Они мне объясняли по-турецки, как должен себя вести. Делал глупую рожу, мычал, как тупой молодой бычок и разводил руками. Тогда турки жестом рук показывали мне, что должен был делать.
       Прикидывался дураком целых три дня, думал, что им это надоест, они меня выпустят от себя. Но турки меня от себя не прогнали, и мы все три дня на ишаках передвигались в сторону юга. Лишь на третий день пути узнал из разговора турок, что меня везут в Хеврон. Там араб Ахмед собирает караван в Медину.
       Турки собираются меня продать Ахмеду. Тогда стало ясно. Скоро стану рабом и меня больше никогда родня не увидят.
       На подъезде к Хеврону стал вести себя более достойно. Так как думал выбрать себе момент, поговорить с турками на их языке, как говорится по-русски, по-мужски с кулаками и постараться удрать от турок обратно в Иерусалим, а дальше кораблём к себе на Кавказ.
       - Дети шакалов! - завопил, на турецком языке, когда турки предложили меня Ахмеду. - Как вы посмели продать своего земляка иноземцу!? Пускай ваш род, покарает Аллах за грехи ваши! Пускай позор ляжет на ваши головы!
       Турки отскочили от меня, как от прокажённого. Замахали в недоумении руками. Стали что-то на арабском языке объяснять Ахмеду. Ахмед ни стал, церемонится с ними и выставил охрану рядом со мной.
       Сделка состоялась. Стал рабом Ахмеда. Так свобода моя закончилась. Не смог использовать последний шанс. Караван медленно двинулся в путь. Турки несколько километров шли следом за лошадью Ахмеда и умаляли Ахмеда о чём-то. Вероятно, их мучила совесть, что они продали своего соотечественника. В конце концов, Ахмед разрешил напоследок туркам немного поговорить со мной. Наверно турки решили проститься.
       - Прости нас Бакыр. - запричитал старший турок. - Пускай Аллах нас покарает за ошибку. Эти проклятые неверные запутали нас. Мы думали, что ты вместе с ними. Продержись до следующей весны. Когда Ахмед с караваном опять вернётся в Палестину, мы тебя выкупим. Сейчас у нас нет с собой много денег.
       - Как до весны?! - возмущённо, спросил. - Мои родители в Трабзоне. Они не вынесут разлуки...
       Не успел поговорить с турками о моём освобождении. Караван обратно поднялся и двинулся дальше. Ахмед усилил охрану возле меня. Долго смотрел в сторону турок и думал, о том, что упустил шанс к свободе. Одно уловил точно, что эти турки никогда не были на родине своих предков в Турции. Так как они даже ничего не спросили у меня о Трабзоне, который первым пришёл мне на ум, чтобы назвать его местом своего проживания. Почему турки меня назвали Бакыр?
       Такого слова и имени не встречал на тюркских языках. Возможно, что так на турецком языке искажённо звучит батыр, то есть богатырь.
       Какой из меня богатырь, если дал себя в рабство заключить. Вот теперь сижу под надзором. Хорошо, что меня не связали. Может быть, смогу сбежать где-то в дороге? Если в дороге будет населённый пункт евреев или христиан...
      
      4. На пути к рабству.
       Караван медленно продвигался от оазиса к оазису. В самоё жаркое время дня караван останавливался под редкими деревьями и в расщелинах между пустынных холмов. Все днём спали. С падением жары, во второй половине дня, караван поднимался и опять медленно двигался. Всюду пустынно, нет ни одной живой души.
       Даже дикие животные попадаются очень редко. Кругом пески и обгоревшие вершины плоскогорья Негев. Жара такая, что куриные яйца можно в песке варить всмятку. По ночам плоскогорье обдувается ветрами и можно быстрее каравану передвигаться. Лошади и ишаки давно измотались в ночных переходах.
       Все еле живые. Вчера днём издохла одна лошадь. Как раз перед очередной остановкой. Всего километр не дотянули до небольшого озера в горах. Караван расположился на отдых у озера. Мы видели, как хищники устроили пир над нашей лошадью. Вначале умершую лошадь увидели огромные орлы-стервятники. Когда они вовремя своего пира устроили между собой делёжку, то на их крики прибежали шакалы и лисицы.
       Не успели хищники приступить к своим разборкам, как появились гиены. Гиены настолько страшные и сильные, что шакалы и лисицы ни стали с гиенами спорить, а поспешили убраться восвояси. Когда гиены насытились, после этого вернулись к объедкам шакалы и лисицы. Орлам-стервятникам оставалось наблюдать с высоты своего полёта за пиром хищников. Ко времени нашего отъезда от бывшей лошади остались всего лишь белые кости, которые обгладывали более мелкие хищники пустыни.
       Изнурительное путешествие через пустыни и вершины плоскогорья Негев длилось много дней. Давно устал считать наши дни и привалы на отдых. Моё тело изнывало от различных поз на лошади, верблюде и ишаке. Горные тропы шёл пешком, чтобы размять измученное тело, которое к тому же дурно пахло от налипшей на меня грязи.
       От меня исходила такая вонь, что когда шёл рядом с лошадью, то она отворачивала от меня свою морду и фыркала. Даже скотине было неприятно моё присутствие. За время нашего путешествия по плоскогорью Негев мы могли только помыть свои руки и лицо у источников воды.
       Купаться нам не разрешалось, так как нельзя осквернять священную воду грешным телом. Здесь для людей был святым каждый такой источник, который давал людям возможность выжить в пустынных местах.
       После аравийской пустыни издали почувствовал запах морской воды и ускорил шаг. Когда с вершины песчаного бархана показалось море, побежал к нему и прямо в одежде бросился в морскую воду. Арабы не спеша распрягли караван и отпустили животных к водопою, который находился в ближайшем оазисе за песчаным барханом.
       После арабы разделились наголо и вошли в море. Арабы не плескались, а сидели в морской воде и отмачивали тело от грязи. Когда морская процедура закончилась, арабы пошли в оазис, чтобы смыть морскую соль со своего тела.
       Последовал за арабами и прямо в одежде обливал себя пресной водой из ковша. Мне нельзя раздеться наголо по одной причине, что они меня сразу признали бы иноверцем, так как не был обрезан, как мусульманин. Собственно, они меня не спрашивали ни о чём. Просто везли, как товар, купленный в Палестине.
       Возможно, что у себя дома они меня продадут втридорога. Поэтому хорошо кормят, охраняют и не заставляют работать. Ценят меня, как хороший товар. Когда появится новый хозяин, то стану рабочим скотом в доме нового хозяина.
       Вот тогда достанется. Пожалуй, никогда не вернусь к себе домой. Сбегать бесполезно. До моего дома несколько тысяч километров. В пути больше десятка, чужих стран и границ. Всюду не знакомые места и люди.
       После хорошего отдыха возле моря и оазиса, караван ни стал дожидаться прохлады вечера, поднялся и двинулся в путь по берегу вдоль Красного моря. С моря постоянно обдувал прохладный воздух и передвигаться было легче. Привык к своему положению и прислушивался к разговору погонщиков верблюдов.
       Постепенно стал запоминать арабские слова и немного понимать их речь. Тем более что в арабском лексиконе попадались знакомые слова, которые были знакомы с известных мне языков. Так дорога стала менее изнурительной и не заметной во времени. Кроме того, разглядывал прекрасный пейзаж, окружающий нас у Красного моря.
       Здесь начали появляться поля и небольшие заросли леса, которые сменялись отдельно стоящими пальмами и банановыми плантациями. Все чаще стали встречаться люди и стада домашних животных.
       Во время привалов проявлял собственную инициативу и помогал погонщикам верблюдов разбирать тюки товаров для отдыха животных. Ахмед одобрил моё желание помогать и погонщикам приказал не мешать мне в работе. С этого времени стал такой же работник, как и все остальные в караване.
       Разница между мной и Ахмедом была в том, что он был хозяин этого каравана, а его работник. Все остальное поровну. Работа и пища на всех одинаковая. Ахмед объяснял всем, что надо делать и сам вместе с нами выполнял работу. Постепенно, стал привыкать к своему положению, мне стало легче.
       На третий день своего пути, вдоль Красного моря, караван вошёл в населённый пункт Акаба, где был караван-сарай и приличное место отдыха. Это первая стоянка за все время нашего пути, где мы оста'новились на целые сутки. Ахмед здесь поменял лошадей и верблюдов. Продал местным купцам часть своего товара.
       На следующее утро с раннего рассвета караван двинулся из Акабы. Мы опять оказались во власти природы. С правой стороны нашего пути находилось бесконечное Красное море, а с левой стороны постоянно менялся пейзаж природы. Песчаные холмы заменялись небольшими полянками и жиденькими оазисами, из двух-трёх пальм и нескольких кустарников. Постепенно, все меньше и меньше, мы стали встречать людей, которые вовсе исчезли на пятый день нашего пути из Акабы. Опять потерял счёт времени нашего пути.
       Менялись ночь и новый день. На смену пыльным бурям наступала тихая погода. От изнурительного перехода погибла ещё одна лошадь. Слишком медлительных ишаков мы оставили в Акабе. Корабли пустыни - верблюды, жевали постоянно свои колючие кусты и размеренным шагом сокращали наш путь к Медине.
       Верблюды не требовали ни пищи и ни воды. Сильно раскачиваясь при ходьбе, уверенно они ступали своими копытами в раскалённый песок. Никто из каравана не желал окунуться в солёную воду Красного моря, так как после морской воды каждому требовалось ополоснуться в пресной воде, которой давно не было рядом с нами. Поэтому арабы считали, что лучше быть грязным, чем быть солёным от моря.
       Привыкший к однообразию пути сразу не заметил, как караван неожиданно ускорил шаг. Когда верблюды пустились в скачку, понял, что впереди есть пресная вода. Поднявшись на стременах лошади, посмотрел вперёд и увидел высокие стволы пальм. Там была река. Первая река за все время нашего путешествия от Хеврона. У реки караван остановился на длительный привал.
       Скинув товар на раскалённый песок, люди и животные вошли в холодную воду горной реки. Несмотря на то, что над нами пылало раскалённое солнце пустыни, вода в реке была настолько холодной, что у меня через некоторое время окоченели ноги, не выдержал холодной воды и вышел на раскалённый берег. Обжигая подошву ног, поспешил обуть истёртые сандалии. В скором времени весь караван выбрался из студёной воды горной реки.
       - Хиджаз! - сказал Ахмед, показывая широко раскинутыми руками на высокий горный хребет.
       Понял, что так называют горный хребет. Туда, в Хиджаз, устремился караван вверх вдоль горной реки. По меркам российских рек, это была просто речушка, которую всюду можно было перейти вброд. Но мы не решились этого делать и стали подниматься в горы по правому берегу реки. Берег реки от моря пологий, с каждой сотней метров стал изменяться.
       Через несколько километров караван удалился от воды. Внизу была видна полоса воды и в ущелье чуть слышен рёв водяного потока. Караванная тропа вела нас все выше и выше по ущелью, вдоль русла горной реки.
       Ландшафт окружавшей нас местности сильно напоминал Дагестан вблизи Буйнакска. Только оставалось нам увидеть крепости Шамиля. Крепостей никаких здесь в горах не было, но изредка попадались маленькие селения горных арабов, у которых Ахмед запасался продуктами и водой. После маленького привала, в таких селениях, караван вскоре продолжал движение. Переход через горы казался для меня отдыхом после тяжёлого пути в мёртвых песках.
       Словно наслаждался природой в горах Кавказа. Сходство это меня поразило, когда караван достиг горного перевала. Все напоминало мне родные места, словно рядом нет песков. Остаётся спуститься в наш хутор.
      
      5. Равный среди арабов.
       В горах двигаться ночью было очень опасно. Поэтому караван днем продолжал движение, а ночью все спали. Когда мы достигли горного перевала, ночи не было, но Ахмед приказал остановиться на ночлег здесь на самом перевале.
       Возможно, что дальше не было лучших мест. По этой причине привал в горах. Меня не охраняли так, как в Палестине. Куда мог деться в далёком от родных мест государстве Саудидов? Где за сотни километров нет ни одной души, кто бы мог меня принять к себе. После сытного ужина расположился на ночлег между тюков с товарами, которые лежали в расщелине вдали от обрыва. За время пути моя одежда изрядно порвалась.
       Здесь в горах было холодно в моём тряпье. Между тюков было тепло и уютно. Почти сразу крепко уснул. Удивительно было то, что за время похода ничего не снилось. Проснулся среди ночи от какого-то шороха. Сразу открыл глаза. Ярко светила луна. Все небо было усыпано звёздами. Вдруг, опять услышал какую-то возню чуть в стороне от моего места. Посмотрел туда и обомлел.
       Ахмед и какой-то араб, не из нашего каравана, катались по земле. Они готовы были в любой момент свалиться с обрыва. У чужака в руке сверкнул огромный нож. Все стало ясно. На караван кто-то ночью напал, хотят убить Ахмеда. Надо защищаться. Ведь с гибелью каравана, в этих горах могу погибнуть.
       Схватил огромный булыжник и со всей силы ударил им по голове чужаку, тот так и прилип к Ахмеду вместе с булыжником на голове. С его головы на Ахмеда потекла кровь ручьём. Помог Ахмеду скинуть чужака на землю. В этот момент двое чужаков дрались с нашими погонщиками верблюдов. Мы с Ахмедом побежали выручать своих людей.
       Когда другие двое чужаков были нами захвачены и связаны, Ахмед стал спрашивать своих людей о случившемся. Они показали Ахмеду зарезанных четырёх человек из охраны каравана и три человека зарезанных из банды. Ахмед вернулся к напавшему на него мужчине, который был без сознания. Погонщик по имени Шалуба вылил на мужчину воду из бурдюка. Тот сразу пришёл в сознание.
       - Кайсум! - назвал Ахмед бандита по имени, ударил его и стал что-то говорить, показывая на меня.
       Кайсум молчал, кривил лицо от боли в голове и размазывал по щеке струйку крови, стекавшую на губы. Сразу стало понятно, что они знают друг друга давно. Видно старые счёты. Ахмед говорил что-то Кайсуму и часто опять показывал на меня. Затем Ахмед подошел ко мне и крепко обнял.
       Следом за Ахмедом меня стали обнимать оставшиеся в живых погонщики и охрана каравана. Из двадцати пяти человек в караване остались двадцать один человек. Включая меня. Сколько надо идти каравану до Медины не знаю. Не случиться ли с нами ещё что-то? Ведь тут нет населённых пунктов, нас всюду могут ждать банды.
       Ахмед приказал своим людям принести тела погибших бандитов. После чего положили друг на друга, через одного, мёртвых и живых. Связали всех вместе, мёртвых и живых, по рукам и ногам. Концы верёвок от ног и рук привязали к сёдлам четырёх лошадей. После чего стали медленно разводить лошадей в четыре стороны. Ущелье оглушили предсмертные вопли заживо разодранных бандитов.
       Не в силах был смотреть и слушать ужасное зрелище. Заткнул уши и отвернулся в другую сторону. Когда бандитов разодрали на части, то их тела сбросили вниз ущелья. После чего каждый из каравана подошел к краю обрыва и плюнул в сторону упавших в ущелье тел бандитов. Последовал примеру арабов каравана. Так стал их другом. С этого момента арабы смотреть на меня, как на равного человека среди людей в караване.
       Закончив варварскую расправу с бандитами, караван спешно собрался в дорогу. Четыре трупа охранников завернули каждого отдельно в ковры. Положили на четырёх лошадей и в сопровождении усиленной охраны отправили впереди каравана. Как только лошади с трупами удалились вниз с перевала, караван быстро поспешил за ними в сторону Медины. Далеко в сумерках рассвета города не было видно.
       Когда наступило утро, мы были далеко от горного перевала, спускались в долину. Лошадей с трупами впереди нас не было видно, так как лошади передвигались намного быстрее верблюдов. Ахмед ни стал загружать лошадей тюками с товаром. Видимо, Ахмед хотел, чтобы жители Медины, по исламскому обычаю, успели похоронить убитых мужчин до захода солнца. Возможно, что мы тоже успеем к похоронам.
      
      6. Почётное рабство.
       К полудню мы увидели окраины Медины. Караван встречали толпы мужчин, женщин и детей. Все плакали и кланялись нам до самой земли. Верблюды вошли в огромный двор, похожий на караван-сарай. Кругом двора стояло восемь домов из глины и камня. Большой хозяйственный навес, несколько верблюдов и лошадей. Кузница и много различных мастерских.
       Сразу понял, что хозяином всего является Ахмед, так как вокруг него присутствующие во дворе засуетились, стали выполнять его указания.
       Примерно, через час товары были разобраны по домам, двор подготовлен к траурной церемонии. На середину двора, из-под навеса вынесли четыре трупа, завёрнутые в белую материю. Трупы положили на носилки под траурный балдахин.
       Пришёл мулла. Прочитал молитву. В это время во дворе одни мужчины. Все присутствующие мужчины стояли на коленях. Тоже встал на колени. После молитвы за упокой душ погибших, мужчины поднялись с колен. Носилки с трупами подняли на плечи и быстрым шагом отправились за город на гору. Там было кладбище. Людей было так много, что траурная процессия растянулась от города до горы. Вышел из двора один из последних. Когда конец траурной процессии дошёл до кладбища, там заканчивали захоронение.
       Все кидали жменю земли на могилу похороненных арабов. Тоже проделал это со всеми. После чего все медленно отправились в обратный путь. Никто не говорил. Каждый сейчас был мысленно с усопшими и с Аллахом наедине.
       Когда мы вошли во двор, то двор весь был покрыт коврами. На коврах по кругу лежала поминальная пища. Каждый разулся и сел на ковёр у пищи, свернув под себя ноги калачиком. Ахмед пригласил меня сесть рядом с собой.
       С детства научился сидеть калачиком, так как часто бывал в гостях у своих друзей тавлинов и кумыков, которые также сидели во время игры и употребления пищи. Так что легко принял такую позу, как все присутствующие на поминках. Никто не обращал на меня внимания, словно всегда жил здесь.
       Перед нами находились медные подносы с варёной бараниной. Большие лепёшки в виде лавашей. Много различных сладостей. В глиняных чашках топлёное масло баранины. В кувшинах козье и верблюжье молоко. Напитки из различных фруктов. Примерно, через каждый метр медные подносы с разными фруктами. Совсем не было спиртного. Отсутствовали чай и кофе. Было множество продуктов из теста, мяса и овощей, название которых мне неизвестно. Да и фрукты в этих местах в большинстве видел впервые.
       Мулла прочитал молитву в память о мёртвых. Сделал поминальный жест и показал на пищу. Все приступили есть. Ни стал чваниться, чувствовал себя также как местные жители. Кушали все сытно и не спеша. Особенно голодны были те, кто пришёл с караваном из Палестины. Ведь караван шёл из Палестины, приблизительно, один месяц. Точно это не могу сказать, так как никакого исчисления времени не велось.
       За время перехода из Хеврона в Медину, ни одного дня не было, чтобы мы могли вдоволь покушать и отдохнуть. Сейчас все было у нас по-человечески. Никто никуда не спешил, некому было нас подгонять. Все были на своём месте. Каждый мог помянуть усопших, вдоволь покушать и хорошо отдохнуть.
       Когда поминки закончились, и мулла прочитал молитву во имя Аллаха, Ахмед сделал жест рукой, чтобы никто не уходил. Он встал и произнёс длинную речь в мою честь. Ахмед долго и страстно говорил. После каждого восклицания показывал рукой на меня. Когда его речь закончилась, Ахмед похлопал в ладоши.
       Женщина принесла красивую арабскую одежду. Ахмед крепко обнял меня и подарил одежду. Следом за Ахмедом, ко мне стали подходить мужчины, которые были на поминках. Каждый обнимал меня и дарил то, что имел при себе.
       Постепенно оброс подарками так, что едва мог стоять на ногах. Кроме одежды и обуви, на меня навешали сабли, ножи, кошельки с деньгами и ружья. Совершенно не знал, как себя вести, лишь постоянно кланялся и боялся, что не дай Бог свалюсь на землю. Так много было подарков.
       Когда последний гость сделал мне подарок, Ахмед понял моё состояние и пригласил сесть на ковёр. Буквально рухнул на поднесённые мне подарки и так сидел, покуда двор опустел от гостей присутствующих на траурных поминках. На прощанье сидя кланялся каждому уходящему гостю. Ждал финала траурного ритуала во имя усопших, а также торжества в мою честь.
       После того, как все ушли, Ахмед и несколько крепких парней, возможно, его братья и дети, подняли все мои подарки. Повели меня в один из восьми домов. В этом доме было много комнат. Меня отвели в одну из комнат. Положили в комнате все подарки и показали, что могу здесь спать, это будет моя комната.
       Время было позднее. С того момента, как начались поминки, прошло больше двух часов. Во дворе темнело. В некоторых комнатах тускло горели керосиновые фонари. В моей комнате тоже горел фонарь, едва освещая небольшое пространство. На глиняном полу, лежал ковёр, на котором было несколько стёганых вручную одеял. Под голову также было свёрнуто одеяло. Потрогал одеяло рукой. На ощупь, то был атласный материал. Понятно, что семья очень богатая.
       За время путешествия каравана мне не удалось увидеть зажиточных семей арабов. Даже дом хозяина каравансарая в Акабе выглядел не очень богато. Эта семья жила хорошо. Во дворе семьи Ахмеда, кроме восьми жилых домов, был хозяйственный двор с конюшней. Огромный навес с печкой, в которой варили пищу на всю огромную семью. Между домами огромный двор.
       Очень уставший за день, сильно хотел спать, но на мне ещё было моё тряпье и пыль дороги. Снял с себя грязное белье. Надел подаренные широкие штаны, как у запорожских казаков. На штанах не было ни резинки, ни ремня, ни пуговиц, ни ширинки. Вспомнил, что Ахмеда обвязывали платком.
       Среди подарков было много поясных платков, обвязался одним из них и вышел во двор. Двор, как улицы азиатских городов, освещался керосиновыми фонарями у каждого дома и возле хозяйственных пристроек.
       Посмотрел с порога, где есть вода, но воды нигде не было видно. Тогда подозвал к себе парня, который шёл по двору. Жестами рук объяснил ему, что хочу умыться и помыть ноги. Парень кивнул головой и удалился в хозяйственную часть двора. Через пару минут парень вернулся обратно с медным тазиком и медным кувшином полным воды. Парень поставил таз и кувшин под большим навесом прямо у моих ног на длинную лавку.
       - Бахтар! - назвал себя парень на арабском языке, хлопая рукой по груди, показал на меня.
       - Гурей! - назвал себя по церковному имени, похлопал рукой по груди, решительно протянул руку Бахтару.
       У меня появился первый друг в семье Ахмеда. Бахтар показал мне на медный тазик. Стал умываться и мыть ноги. Когда привёл себя в порядок, стало легко не только телу, но и душе. Поблагодарил Бахтара на тюркском языке и пошёл в свою комнату. Потушил керосиновый фонарь и лёг спать.
       После умывания холодной водой сразу не хотелось спать. Лежал и смотрел в оконный проем, который был закрыт растянутым бараньим пузырём. Мне стало даже интересно, что в такой богатой семье нет оконного стекла. Возможно, арабам стекло неизвестно? Но такого не может быть! Здесь кварцевый песок пригодный к варке стекла лежит всюду прямо под ногами. Значить стекло, они все-таки варят. Может быть, стекло дефицит?
       Мои мысли окончательно запутались, и стал думать о том, как мне придётся здесь жить. Надо как-то использовать тот случай, что они меня приняли со всеми почестями за спасение Ахмеда. Однако, лично для меня нищенская свобода дороже чем жить в благополучные неволи. Мне всё равно надо как-то выйти из создавшегося положения и вернутся обратно домой.
       Надо присмотреться к арабской семьи, приютившей меня. По всему видно, что Ахмед порядочный человек и уважает мужскую смелость. Ахмеду, примерно, лет пятьдесят. По возрасту, Ахмед мне в отцы годится. У него, вероятно, очень большая семья. В такой семье детей уважают. Придётся мне побыть, хотя бы временно, в качестве приёмного сына.
       Дальше время покажет, как мне здесь быть. Если только Ахмед к утру не передумает и не превратит меня в своего раба. Откровенно говоря, это мне до сих пор не понятно. Зачем Ахмед меня купил у турок? Может быть, эти обстоятельства на горном перевале изменили его намерения? Очень плохо, что не знаю арабский язык, то уже все давно бы здесь знал о себе. Так и заснул в размышлениях. Спал долго и крепко.
       Ничего мне не снилось. Проснулся от сильной жары, которая проникла в мою комнату. Меня утром никто не будил. Проснулся сам. Вышел во двор и удивился. Солнце стояло в зените. Так долго спал, впервые за много лет. Мне даже как-то неудобно было.
       - Гурей! Салам алейкум! - улыбаясь, приветствовал Бахтар, с поклоном, приложив руку к сердцу.
       - Алейкум, а Салам! Бахтар! - ответил, на его приветствие с поклоном и прижал руку к сердцу.
       Бахтар весьма удивился моему знанию арабского обычая. Но их обычай совершенно не знал. Так приветствуют друг друга мусульмане всего мира, в том числе и жители Кавказа, среди которых воспитывался и рос. Вот только на арабском языке не мог объясниться с Бахтаром. Мы пожали друг другу руки.
       Пошли под навес, где мне на небольшом настиле приготовили еду. Прежде чем садиться кушать, тщательно вымыл руки и лицо. Полотенце мне подала девушка удивительной красоты. Совсем не прикрытая чадрой, она была рядом со мной, как среди своих братьев, от которых с детства нет необходимости скрывать лицо.
      
      7. Прекрасная Лейла.
       Мужчины женщин любят не только за красоту, а также за разум. Наблюдая за девушкой, сделал вывод, что она ни только красива, но и умна среди своих многочисленных братьев и сестёр. Независимо от разности в возрасте братьев и сестёр в отношении к этой девушки, всё прислушиваются к её советам. Она как маленькая хозяйка в своей многочисленной семье.
       Буквально обезумел от её красоты и ничего не мог с собой поделать. Она тоже смутилась. Мы стояли так друг против друга пару минут. Ни давал церковный обед не иметь интимной связи с женщинами, но если бы даже и дал, то не смог бы устоять перед такой девичьей красотой. От неё прямо исходила какая-то магическая сила притяжения. Мы едва не коснулись рук друг друга. К нам подошел Бахтар и забрал из рук девушки полотенце.
       Она, смутившись, тут же ушла, а вытирался и через полотенце чувствовал манящий аромат её прекрасного тела. У меня от запаха её тела приятно кружилась голова. Долго никак не мог прийти в себя. После еды сам напросился идти с Бахтаром. Мы взяли длинные палки и отправились на пастбище в горы. Здесь в горах все напоминало далёкое детство, когда с друзьями чеченцами ходил за отарой овец по горам Кавказа.
       Вблизи нашего родового Старого хутора, который стоял на берегу речки Белка вдали от России. Километра за три от дома Ахмеда увидел огромное стадо коз и овец. Бахтар сказал своим, двоим братьям, это было видно по их схожим лицам, чтобы братья ушли домой. Мы с Бахтаром остались с отарой, которая насчитывала несколько сот голов скотины. Пасти отару помогали собаки и четыре пастуха. Вполне возможно, что пастухи наёмные работники или родственники семьи.
       Других пастухов вблизи отары не видел. Однако пастухи и собаки справлялись с большим стадом овец. Бегать по жаре за отарой не приходилось. Собаки искусно делали свою работу. Собаки строго следили за порядком в стаде. Козы и овцы мирно пощипывали травку. Когда какая-то паршивая овца или коза удалялась от стада, собаки тут же загоняли их обратно. Поэтому мы спокойно занимались своими делами. Мне нужно было входить в тесный контакт с местным населением и познавать арабский язык.
       Попросил у Бахтара нож. На тюркском языке объяснил ему, что это нож. Бахтар повторил за мной и сказал название по-арабски. Так начал учить арабский язык и учить своего друга тюркскому языку. Дружба наша крепла. Вторую часть дня мы называли предметы на арабском и тюркском языках.
       Чтобы быстро не надоесть, друг другу, стал ножом вырезать различные узоры на своей пастушьей палке. Бахтар с интересом наблюдал за каждым движением моих рук. Просил меня показать движение ножа по палке при резьбе. Резать узоры он не мог.
       Меня научил резьбе по дереву мой дедушка Василий Ивлев, это мамы моей отец. Целыми днями сидел рядом с дедом. Мы постоянно с ним придумывали разные узоры резьбы. В доме не было древесины, куда бы мы с дедом не приложили лезвие своего ножа. Постепенно наше увлечение с дедом перешло в промысел.
       К нам стали приходить сельчане и делать заказы на подарки к свадьбе, ко дню рождения, на новоселье и под новый год, а также к другим торжественным дням. В основном мы с дедом вырезали стульчики, детские игрушки, вазы, сундучки и шкатулки, скульптуры животных и людей. Лучше всего получалось на мягкой древесине липы.
       Постепенно мы научились резать на любой древесине. Бывали у нас изредка крупные заказы. Одному богатому казаку мы сделали резьбу об наличники дома и вырезали орнамент на больших воротах. Затем был заказ на резьбу внутри и снаружи русской бани. Это купец из крепости "Грозной" привёз нам чертежи своей бани, и мы вырезали ему все, что он от нас попросил.
       Такой заказ мы с дедом делали почти целый год. Нам хорошо заплатили. Так было до тех пор, пока не уехал учиться в Духовную семинарию. Дед больше не принимал заказы. Говорил, что у него нет вдохновения на резьбу по дереву без своего внука.
       Теперь мне через много лет пригодилось дедовское творчество резьбе по дереву. С каждым движением лезвия ножа ко мне возвращались мастерство и вдохновение. Стал все искуснее резать пастушью палку, которая к заходу солнца превратилась в произведение искусства. Отдал палку Бахтару. Он с трепетом взял резную палку и побежал показывать её чабанам нашей отары. Резаная палка долго переходила из рук в руки.
       Кошары загона отары овец находились вблизи Медины. Когда начало темнеть, мы перегнали коз и овец в стойбище. Бахтар дал указание чабанам, которые пришли на ночное дежурство в кошары. Чабанам показал резную палку. Бахтар говорил моё имя, при этом щелкал языком. Очевидно, это был наивысший знак восхищения к моей работе. Чабанам резная палка понравилась. Все искренне завидовали Бахтару с резной палкой.
       В дом мы вернулись с густыми сумерками, которые окутали все окружающие места. Нас сразу пригласили к ужину. Был так сильно голоден, что едва помыл руки и лицо, как тут же стал уплетать бараний бульон с лепёшками. В это время резная палка переходила по дому из рук в руки. Все любовались красотой резьбы.
       Насытившись, стал внимательно рассматривать семейство. Из стариков было двое. Оба совершенно седые, дед и бабка. Вероятно, что это родители Ахмеда. Семь женщин в возрасте от тридцати до пятидесяти лет. Возможно, что это были жены и сестры Ахмеда. Пятеро молодых мужчин, которые не могли по возрасту быть детьми Ахмеда, наверно, это его братья. Маленьких детей было так много, что не мог их посчитать. В основном, это были дети от грудного возраста и до совершеннолетнего. Без всякого сомнения, то были дети Ахмеда.
       Семья состояла, примерно, из пятидесяти человек. Конечно, это ни наш казачий род, который исчисляется сотнями человек, но не одна наша семья не превышает двадцати человек. Так что Ахмеду есть, чем гордится за свою семью. Но представляю, как много проблем имеется в этой семье. Ведь всей семье надо было угодить. У каждого человека имеется собственный характер и личные интересы в жизни.
       Раздумывая над проблемой семьи Ахмеда, вдруг, почувствовал на себе чей-то взгляд. Осторожно посмотрел по сторонам и увидел опять ту красавицу, которая подавала мне вечером полотенце. Вся семья была занята разговором о моей резьбе, лишь она сидела в стороне и внимательно разглядывала меня. Тоже стал рассматривать девушку.
       Ей было лет семнадцать. На ней шёлковое платье, которое прекрасно выделяло фигурку девушки. Под платьем была какая-то ткань, вроде ночной рубашки или подкладки. Но даже эта ткань не могла спрятать заманчиво торчащих сосков её груди, от которой тело девушки резко сужалось в талии и расширялось обратно в бёдрах. Попка девушки так прелестна, что мне страстно хотелось её потрогать своими горящими руками и прижаться к девушке всем телом.
       Возможно, что у девушки тоже было подобное желание, так как она смотрела на меня такими глазами, что чувствовал, как её размышления проникают в мой разум и поглощают всего меня. Совершенно не владея собой, стал медленно подниматься и словно под гипнозом передвигаться в сторону к девушке, которая тоже направилась ко мне.
       - Лейла! - вдруг, совсем неожиданно для меня, услышал, женский голос с другого конца двора.
       Девушка встрепенулась и мигом исчезла среди своих многочисленных родственников. Теперь точно знал, что избранницу моего сердца зовут Лейла. Какое это было прекрасное имя! Такое имя может носить, лишь ангел воплоти. Ни стал больше терзать себя мыслями об этой девушке, сразу же отправился спать в свою комнату. В этот раз проснулся с первыми петухами, которых тут не было, это подумал так, к слову, как принято говорить на Руси. Женщины семьи хлопотали по хозяйству. Доили коз и верблюдов. Готовили завтрак на всю семью. Женщины не обратили внимания на моё присутствие. Словно был одним из многочисленных представителей семьи, которые становятся самостоятельными с первых своих шагов. Так как за ними смотреть некогда.
       Дети представлены сами себе. Фактически, сами дети занимались воспитанием своих младших братьев и сестёр. Слабые дети умирали, а сильные оставались жить. Все также как у мусульман Кавказа. "Бог дал - Бог взял". Кто самый сильный, тот и выжил. Вполне естественный отбор в природе.
       Следом за мной во дворе стали появляться и остальные члены семьи. Проснулся и Бахтар. Мы с ним поздоровались по мусульманскому обычаю и принялись завтракать. Сразу после завтрака мы отправились в кошары. Надо было выгонять отару овец и коз на новое пастбище в горы. Перед выходом из двора обернулся и увидел Лейлу. Она буквально сверлила меня своим взглядом. Незаметно помахал ей рукой. Лейла озарилась прелестной улыбкой и тоже помахала мне осторожно своей изящной ручкой. У меня сразу от радости сильно закружилась голова. Появилась надежда, что мы когда-нибудь с ней сблизимся по любви.
       Когда стадо мирно разбрелось по сочной траве и собаки улеглись дремать в кустарниках, на вершине холма под дерево собрались все чабаны. Чабан постарше, принёс пастушью палку и протянул её мне. Сразу понял, что от меня требуется. Тут же принялся наносить метки резьбы узоров. К обеду палка была готова.
       Было, принялся резать новую палку, как, вдруг, издали увидел Лейлу. Она шла в сопровождении своих братьев и сестёр. В руках компании были узелки с продуктами. Мне сразу захотелось кушать. За работой как-то и не подумал о своей пище. Но теперь мне хотелось так сильно кушать, словно, ни ел много дней.
       Лейла ловко расстелила кусок ткани и положила на неё продукты. Она жестом пригласила нас к обеду. Мы чинно расселись вокруг ткани и принялись за еду. Пока мы ели, Лейла не отводила от меня глаз. Привык к присутствию Лейлы и незаметно подмигивал ей. Девушка приятно улыбалась и тоже украдкой подмигивала мне. Так общался с ней до конца нашего обеда. Словно мы оба знали друг друга с самого детства.
       Когда обед закончился, Лейла поднесла мне кувшин козьего молока. Как бы случайно коснулся её руки. Лейла не отдёрнула руку, а только вспыхнула от волнения. Тогда сам осторожно убрал свою руку с её руки, но волнение девушки осталось в моей душе и прокатилось по всему моему телу. Страстно выпил кувшин молока.
       Даже не подумал, что другим чабанам тоже хочется пить молоко. Мои переживания о молоке были напрасны. Дети принесли каждому чабану по кувшину молока. Чабаны выпили немного молока и прилегли отдыхать. Мне было не по себе от выпитого молока. Мой живот раздулся от такого большого количества молока, был похож на бараний бурдюк, наполненный молоком. Мне от этого даже шевелиться было трудно.
       Лейла что-то сказала своим сёстрам. Они принялись хихикать, показывая на меня пальцами. Тоже стал девчатам подшучивать, раздувая свои щеки и выпуская воздух, как пар из чайника. Детвора потешалась над моими шутками, а мальчишки катались от смеха по зелёной траве. Всем было очень весело от моих шуток.
       Вскоре дети собрали узелки и отправились вместе с Лейлой в обратный путь. Перед уходом девушка без утайки помахала мне рукой. Её братья и сестры также помахали мне руками. Ответил на их приветствие, как своим старым друзьям. Вся семья меня признала своим человеком, как равным среди всех равных.
       Вторую половину дня продолжал заниматься резьбой и учиться арабскому языку. Чабаны охотно учили меня говорить на своём родном языке. Возможно, что у меня есть какой-то дар к языкам. Легко усваивал и запоминал не только слова, но даже целые предложения.
       Чабаны искренне одобряли мои познания незнакомой речи. К вечеру понимал элементарную речь обихода во время пастбища. Даже собаки откликались на мои позывные звуки речи. Чтобы легче усваивать разговорную речь, сам придумывал постоянно новые предложения из известных мне слов. Затем спрашивал не понятные мне явления в природе общения людей. Бахтар постоянно помогал мне усваивать разговорную речь.
       Сам учился от меня говорить на тюркских языках, которые очень похожи между собой. Боялся говорить на русском языке, так как из друга мог вскоре превратиться во врага, из-за того, что среди них был иноверцем. У меня не обрезана плоть. В течение нескольких дней занимался постоянно резьбой пастушьих палок и усвоением языка. Все это время не видел Ахмеда, но за, то Лейла, ни на шаг не отходила от меня, когда был дома или она приходила к нам на пастбище. Пытался с ней говорить на арабском языке. Девушка смеялась, когда неправильно выговаривал какое-то слово. Поправляла меня в разговорной речи. Бахтар спорил с ней о значении слов. Прислушивался к их спору и делал себе выводы о правильном произношении разных слов. Так слово за словом учил арабский язык.
       В семье Ахмеда не было календаря, но они как-то знали счёт времени. Обратил на это внимание, что семья Ахмеда соблюдала некоторые ритуальные обычаи, заложенные во времени. По этим признакам понял, что прошёл месяц моего пребывания в семье Ахмеда. Научился общаться на их языке. Выполнял разные поручения старейшин семьи. Постоянно проявлял способности в знании разных хозяйственных дел. Мне было совершенно не трудно выполнять их домашние работы. Так как в нашем родовом хуторе все также как в семье Ахмеда. Точно такое хозяйство. Только овец и коз у них намного больше. Кроме того, у них нет куланов, диких ишаков, которых всегда выращивали в нашем хуторе. За то у нас нет верблюдов. Лошадей в этом дворе намного больше, чем в нашем Старом хуторе.
      
      8. Хитрые волки.
       Ахмеда не видел со времени нашего прибытия из Палестины. Возможно, что он продавал товар или отправлялся с караваном за новым товаром в другую страну. Как бы то ни было, но когда в очередное ранее утро собрался с Бахтаром в горы на пастбище, то, неожиданно, увидел Ахмеда. Он сидел под навесом. Ахмед внимательно наблюдал за мной. Наши взгляды встретились.
       С уважением поклонился Ахмеду до самой земли и приветствовал его на арабском языке. Вероятно, Ахмед уже знал о моих способностях и не удивился тому, что с ним заговорил на его родном языке. Он слегка поклонился на моё приветствие, как подобает почтенному мужчине в арабской семье. Затем Ахмед жестом руки показал мне приблизиться к нему.
       - Почтенному ростовщику Мансуру, за свои долги, обязан был привезти раба из Европы. - спокойно, сказал Ахмед. - С этой целью купил тебя. Но ты спас мне жизнь. Помог избавиться от банды Кайсума, которые давно грабили караваны купцов. Таким образом, по старому обычаю наших предков, нельзя продать и наказать того, кто спас тебя от неминуемой смерти. Мансур требует долг или раба из Европы. Ты спас мне жизнь. Может быть, ты спасёшь моё имя? Совершенно запутался. Не знаю, как мне поступить. Нарушить обычай предков и отдать тебя в рабство Мансуру или разориться и отдать долги? Кто тогда будет кормить семью? Моя семья приняла тебя, как своего. Поэтому советуюсь с тобой, как с родным человеком из своей семьи.
       Ахмед вопросительно посмотрел на меня, словно лишь от меня зависела судьба его семьи. Тоже не знал, что ему ответить, тупо смотрел себе под ноги. Молчание моё опасно затянулось. Надо было решать. Конечно, из любой проблемы можно найти выход. Проблемы к нам с рождения приходят и вместе снами покидают нас. Но! Как мне быть?..
       - Расскажи о себе, - подсказал Ахмед, - чистая, правда, лучшая защита от нападения. Возможно, что в твоём рассказе найду истину нашего с тобой общего спасения. Только правда спасёт нас от гибели и разорения. Мы должны спасти нашу семью. Все зависит от нас двоих.
       - Родился и вырос в очень древнем роде терских казаков, - с риском для своей жизни, начал свой рассказ. - Наш род живёт среди мусульман Кавказа. Владею многими тюркскими языками. Хорошо знаю латинский, греческий, русский и другие языки Европы. У нас в хуторе такая точно большая семья, как у тебя. Вот и вся моя жизнь.
       - Спасибо за откровенность, - совершенно неожиданно для меня, сказал Ахмед на турецком языке. - Ещё в Палестине понял, что ты не турок. Твой акцент тебя выдал. Ты вынужден был тогда врать, так как имел право на защиту. Много лет, через Дамаск, ходил за товарами в Турцию. Хорошо изучил турецкий язык. Теперь стал стареть и дальние переходы не для меня. Мне нужно время, чтобы найти выход из положения, в котором находимся мы с тобой. Будь в моём доме не рабом, а гостем и родственником. Мой дом - твой дом. Имей надежду на своё возвращение к себе домой. Мы оба что-то придумаем, чтобы ты вернулся к своему родному очагу.
       Ахмед ушёл по своим делам, а стоял ошарашенный неожиданным разговором. Мне даже на ум не приходило, что смогу когда-то вернуться домой и, вдруг, все резко изменилось. Достаточно было одного разговора, чтобы появился шанс на возвращение.
       Сколько бы времени не прошло на моё пребывание в этом доме, но все равно вернусь в свою семью, где ждут меня родные. Главное, это то, что у меня появился шанс. Надо как-то помочь себе и семье Ахмеда...
       - Ты идёшь со мной? - спросил Бахтар, прервав моё раздумье. - Нас ждут друзья и стадо. Идём!
       - Конечно, идём, - рассеянно, ответил. - Нужно Салиму закончить резьбу на пастушьей палке.
       Обнявшись, как братья, мы быстро пошли в сторону кошар. По дороге к нам присоединились друзья. Парни были, в основном, мои ровесники. Постоянно грязному Уркелу, примерно, двадцать лет. Молчали'вому Кафузу было, около, тридцати лет. Конечно, не беру в счёт шантрапу. Они по-стоянно, словно стайка воробьёв, сопровождала нас целый день на пастбище. Только кушать детвора отправлялась домой. Не уходили с нами дальше пяти километров. Детям расстояние было, как табу - близко можно, а дальше нет.
       Возможно, так было отработано в нескольких поколениях. На это были особые причины. В горах Хиджаза водилось много хищников. В основном, это были шакалы, гиены, лисицы, дикие кошки и даже волки. Местные жители говорили, что пастухам доводилось видеть львов, пуму и леопарда. Не знаю, насколько, правда. Судить ни мне. Но во время похода каравана на Хиджаз, слышал рёв хищных зверей. Словно львиный рёв.
       В этот день продукты мы взяли с собой. Нам предстоял перегон отары на новое более дальнее пастбище. Вероятно, что пастухам были известны уроки истории, когда овцы едва ни съели всю Англию. Чтобы стадо на корню не объело и не вытоптало вокруг траву, овец и коз постоянно перегоняли на новое пастбище и только на новый сезон возвращались к исходу выпаса. К этому времени фактически обновлялось целое стадо, здесь лишь сохранялась постоянная численность.
       Таким образом, арабы берегли природу и не подвергали свои семьи голоду. Излишки овец шли на продажу местному населению, которые тоже сохраняли контроль на содержание небольшого стада вблизи городских полей. Посева зерновых культур на корм животных тут не проводили.
       Можно было встретить отдельные полянки в долине гор у маленьких селений. В высокогорных лугах пасли коз и овец, пастбища которых продолжались в долине. У подножия гор паслись лошади и ишаки. Засушливые степи отводились на выпас верблюдам, которые ели все подряд.
       Пробыли мы на высокогорных лугах несколько дней. Питались плодами и ягодами, которые в изобилии произрастали в этих местах. Большую часть плодов и ягод встречал впервые. Мне непривычно было кушать плоды похожие на груши, у которых был вкус кислосолёный. Однако эти плоды утоляли хорошо жажду и голод. Кроме этого, мы пили козье молоко, размачивая в нем сухие лепёшки.
       Вначале не приятные мне на вкус продукты, постепенно понравились мне. С полным удовольствием уплетал их за обе щеки. Особенно, это солёные маслины, которые в этих краях произрастают повсюду. Как у нас на Кавказе растут в долинах дикие сливы, кизил и алыча. Которых, почему-то, совсем не растут в этих засушливых краях? В одну из ночёвок в горах мне приснился странный сон. Словно, голос прозвучал с небес.
       - Ты явился сюда, - произнёс голос, - чтобы встретить свою любовь, которая будет у тебя первая и последняя. Ты обречён на безбрачье. Ты сам обрежешь плоть свою и оставишь здесь своё потомство. Затем вернёшься в родные края, но всегда будешь помнить эти места. Где у тебя будет сын.
       - Но ведь у нас вера разная!? - возразил, голосу, сквозь сон. - Это не позволяет нам любить.
       - Вера и религии разные, а Бог один, - пояснил мне голос. - Жизнь у вас тоже одна на всех.
       Больше ни стал возражать голосу. Продолжил спать. Тот сон хорошо запомнился. С первой зарей мы начали последний перегон отары в кошары. Расчёт был такой, что следующую ночь мы должны спать дома. Как только отара выровняла своё движение, вдруг, собаки забеспокоились и побежали вперёд стада. Беспокойство собак было не напрасно. Мы издали заметили, как на отару напала огромная стая волков. Мало того, что силы были не равные.
       Примерно, пять собак на три десятка волков. Кроме того, волки оказались очень хитрые. Когда собаки ввязались в драку с волками впереди, основная часть волков напала на отару сзади и с флангов. На вооружении чабанов были ножи и палки. У Кафуза было самопальное ружье. Вроде русской берданки с запалом. Кафуз успел один раз прямо в упор выстрелить в волка и то, лишь ранил его.
       После выстрела Кафуза из ружья, волки отпрянули на одно мгновение. Затем с удвоенной яростью набросились на нас. На каждую собаку и на каждого человека приходилось по несколько матерых волков, которые выигрывали в ярости и силе, особенно перед собаками. В ход пошли ножи и палки. Из пяти собак две сразу были разорваны волками в клочья. Остальные собаки дрались яростно, истекая кровью от волчьих укусов. Люди также были покусаны волками. Больше всех пострадал Кафуз. Видимо, что раненый волк был вожаком стаи, так как, получив ранение, волк не сбежал трусливо в кусты, а набросился на Кафуза. Следом за вожаком на Кафуза напали ещё два волка. Он отбивался от волков ножом и прикладом ружья.
       Двое волков напали на меня. Первого волка зарезал прямо вовремя его прыжка. Мой нож угодил волку в брюхо, которое распорол очень сильно и волк, истекая кровью, издох сразу.
       Второй волк вцепился в мою ногу когтями и зубами. Нанёс волку несколько ножевых ранений, но все они были незначительными. Мне пришлось бить волка, чем попало с такой силой, что волк неожиданно спасовал и отступил от меня. Тогда быстро воспользовался моментом и добил волка своей тяжёлой палкой.
       Избавившись от нападения двоих волков, поспешил к Бахтару. Волки сбили парня с ног и пытались вцепиться ему в горло, фактически, принял бой с волками на себя. Когда подоспел на помощь к Бахтару, волки оставили его и набросились на меня. Сильно искусанный Бахтар был не в силах помогать мне, отбиваться от волков. У меня началась новая схватка с волками.
       Тоже истекал кровью, но все, же продолжал истерически драться с волками. Бил волков палкой и ножом, но никак не мог от них отбиться. Когда волки загрызли наших собак, то набросились на людей. Теперь силы людей с волками были неравные. Волков оказалось слишком много. Нам было не до отары. Надо было защищать свои жизни. Отбиваясь от волков, мы сгруппировались в одном месте, как бы прикрывая свои тылы. Кругом нас валялись трупы волков, собак и овец.
       Бахтар и Кафуз едва держались на ногах. У меня по ногам и рукам всюду текла кровь. Боли почти не чувствовал, так как мысли были заняты борьбой за собственное выживание. Когда, во время очередного удара по волку, мой нож застрял в его костях, отбивался пастушьей палкой. Чтобы меньше с правой руки текла кровь, быстро обернул её тканью от головного тюрбана.
       В этот момент на меня напал очередной волк и вцепился в тряпку. Кисть моей руки, обёрнутая в ткань, оказалась в пасти зверя. Понял, что мне от волка теперь не избавиться. Схватился левой рукой за холку волка, а правую руку со всех сил засунул дальше в пасть волка до самой глотки. Волк извивался на моей руке изо всех сил. Буквально навалился на него всем телом и удержал волка до тех пор, покуда волк совсем издох.
       В это время друзья отбивали от меня других волков. Никак не мог избавиться от издохшего волка на моей руке. Моя рука буквально застряла в пасти зверя. Стал прикрываться дохлым волком, а левой рукой с палкой помогал друзьям отбиваться от других волков. Силы у нас совсем не равные. На восемь человек двадцать волков.
       Неизвестно чем закончилась бы наша война с волками, если бы на помощь не пришли люди из ближнего селения. Позже подоспели люди из нашего дома верхом на лошадях. Только так мы остались живы.
       Когда последние волки отступили под натиском людей, почувствовал боль во всем теле и потерял сознание. Вернее, сознания лишился не от боли, а от сильного перенапряжения во время драки с волками. У меня совсем не было силы на движение. Когда увидел бегущих к нам людей, то сразу свалился на землю.
       Пришёл в себя в доме Ахмеда. На мне, пожалуй, не было такого места, где бы волки не добрались. Весь был ободран и растерзан. Лейла рядом со мной. Обрабатывала мои раны, как настоящая медицинская сестра. Мы были одни. Когда наши взгляды встретились, Лейла тускло улыбнулась и поцеловала меня в щеку.
       Мне её поцелуй был лучшим лекарством. Попытался придержать Лейлу в объятьях, но мои руки так сильно болели, что едва шевельнул руками и потерял сознание. У меня потемнело в глазах, весь куда-то провалился. Словно сквозь сон чувствовал прикосновение рук Лейлы и запах её тела. Мне неизвестно, сколько времени был без чувств. Заживающие раны показывали, что продолжалось несколько дней. Открыл глаза и растерянно осмотрелся вокруг.
       Рядом с постелью стояли Ахмед, Лейла, забинтованный Бахтар и несколько человек из семьи. По их траурным лицам видно, что в семье произошла какая-то беда. Возможно, что кого-то загрызли волки.
       - Что случилось? - спросил, едва открывая рот от заживающих ран на моём лице. - Кто-то умер?
       - Кафуз умер, - ответил Ахмед, сдерживая слезы. - Он потерял много крови, умер от ран.
       У меня самого слезы подкатились к глазам. Умер самый тихий человек в этой семье. Кафуз плохого слова никогда никому не сказал. Дрался он, как истинный герой, до последней капли крови. До чего несправедлива, судьба-природа, забирает от нас самых лучших людей. Конечно, всем было жалко Кафуза.
       Стал подниматься с постели. Ахмед и Лейла, помогли мне встать на ноги и выйти из дома. У меня кружилась голова. Болели сильно обе ноги.
       Распухла плоть моя. Опять вспомнил слова голоса с небес, который сказал, что сам обрежу плоть свою и оставлю здесь своё потомство. Мне было неудобно спрашивать присутствующих о случившемся со мной. Осторожно присел на пороге дома на тюфяк, подложенный Ахмедом. Откинулся на стену дома, тяжело вздыхая от боли, которая пронизывала моё израненное тело.
       - Тебе надо долго отдыхать, - сказал Ахмед. - Раны у тебя не глубокие, но ты потерял много крови. Лейла и Альман присмотрят за тобой. Спасибо тебе за спасение моего сына и нашего стада.
       - Просто защищал жизнь человека, - сказал. - Любой бы на моём месте мог драться с волками.
       Ахмед по-отцовски похлопал меня по плечу. Вскочив на коня, он ускакал со двора. Бахтар тоже оставил меня в покое. Ушёл под хозяйственный навес, прихрамывая слегка. Поднялся, опираясь на плечо старика Альмана, вошёл в дом. Альман, это тот старик с бабкой. Они действительно, оказались отцом и матерью Ахмеда. Выходит, что Лейла внучка Альмана. У них даже черты лица имеют много похожего.
       - Что случилось? - спросил, Лейлу, когда Альман оставил нас наедине. - Прошу, расскажи мне.
       - Волки загрызли собак, - стала рассказывать Лейла. - Зарезали десять овец. Умер от ран Кафуз...
      
      9. Дом ростовщика.
       - Это знаю, - прервал, рассказ Лейлы. - Меня интересует другое. Что было позже со мной?
       - Позже. Тебя привезли в дом с волком на руке, - продолжила рассказ Лейла. - Дохлому волку пришлось разрывать пасть, чтобы вытащить из пасти твою руку. Ты приходил в себя и вновь терял сознание. В бреду и в сознании, ты постоянно твердил, что тебя посетил Всевышний и велел тебе обрезать собственноручно плоть свою, чтобы оставить здесь своё потомство. Отец собрал семью на совет и все решил, что надо выполнить волю Всевышнего. Мужчины совершили ритуал и отдали тебе в руки ритуальный нож, которым ты сам совершил обрезание своей плоти. Затем ты обратно потерял сознание. всегда была тут, рядом с тобой. Отец и дедушка не выгнали меня.
       Кивком головы поблагодарил Лейлу за её рассказ и крепко уснул нормальным сном. Проснулся от сильного голода. В животе урчало. Голова кружилась от истощения. Рядом сидела Лейла и внимательно следила за моим пробуждением. Она помогла мне подняться с постели и выйти из дома на свежий воздух.
       - Ты уже выздоравливаешь! - радостно, сказала Лейла. - Тебе надо хорошо питаться, чтобы мог набраться много сил.
       Ни стал возражать и отправился вместе с Лейлой под навес, где мне приготовили пищу. Во дворе увидел, что дом сильно обеднел. Не было дорогих ковров, которые постоянно сушились после влажной чистки. Заметно убавилось в стойле лошадей. Двор опустел от привычных дорогих вещей домашнего обихода. Даже пища показалась мне ни столько сытной, как раньше. Видимо, семью постигло большое разорение.
       - Что случилось в доме? - спросил, Лейлу. - Скажи. Почему дом сильно обеднел за это время?
       - У нас нет собак, охранять отару овец и коз, - ответила Лейла. - Собак загрызли волки. У нас нет чабанов, которые могли бы перегонять отару на пастбище. Один чабан умер от ран, нанесённых ему волками. Другие чабаны не могут выйти на пастбище из-за ран, полученных от стаи волков. Чабаны со стороны к нам не идут работать. Говорят, что с твоим появлением нашу семью постигли неудачи.
       Но, самоё главное, отец не может вернуть Мансуру свой долг. Ростовщик требует, чтобы мы ему отдали тебя или рассчитались с ним за долги имуществом. Отец начал продавать наше имущество, чтобы вернуть долги Мансуру.
       - Лейла, пожалуйста, отведи меня к Мансуру. - требовательным тоном, сказал. - Покажи его дом.   Лейла ни стала возражать мне. Мы отправились с ней по узким улочкам Медины. Мы долго шли в жару по пыльным улицам старого города. Мои раны покрылись коркой, но ткань одежды беспокоила их. Сильно болела правая нога, отчего прихрамывал. Лейла придерживала меня во время ходьбы. В тени глинобитных и каменных домов сидели старики, которые внимательно следили за нашим продвижением по улочкам. Старики нас не обсуждали. Лишь встречные женщины в накидках на лице, что-то бормотали укоризненно нам в след.
       Конечно, все жители Медины знали давно, что произошло в доме Ахмеда. Знали и про моё существование. Только каждый относился к этому по-разному. Кто-то считал меня героем, а кто-то врагом семьи Ахмеда. Каждый из них был по-своему прав. С моим приходом в доме Ахмеда поселилось несчастье. Но в этом не было моей вины. Это ни сам пришёл в дом Ахмеда. Это он сам привёз меня сюда силой. Дом Мансура сильно выделялся среди домов Медины. То был особняк в европейском стиле. Дом ростовщика совершенно не похожий на дом обычного араба в государстве Саудидов. Рядом стоящая мечеть выделялась своим великолепием и высотой минарета от дома ростовщика. По закону ислама ни одна постройка не могла быть выше и краше мечети с минаретом, предназначенным молитвам во славу Аллаха. Поэтому дом Мансура здесь был одноэтажным.
       Двор у дома ростовщика был выложен камнями, в виде орнамента. Навес над двором подпирали массивные столбы из редких деревьев. Все, что было укрыто от знойного солнца, украшалось дорогими коврами, ценной посудой на стенах и разным оружием. По двору разгуливали павлины, перья которых переливались разными цветами радуги.
       Среди этого великолепия, в тени деревьев, сидел жирный, как бычок, мужчина средних лет. Сразу понял, что это Мансур, который был полон восхищения собственным достоинством.
       Мансур даже не обратил на нас внимание. Женщины отгоняли огромными веерами назойливых мух, которые липли на ростовщика, как на огромную кучу дерма. Вероятно, эти мухи знали на кого садятся.
       Мансур сам, изредка, пытался отогнать мух, которые постоянно прилипали к лицу. Он отгонял мух от своего лица и опять закрывал глаза, отдавая сам себя наслаждению в тени деревьев и в окружении прелестных женщин.
       - Уважаемый! - обратился, к ростовщику. - Можно потревожить ваш отдых своей речью?
       - Тебя слушаю, - ответил Мансур, не открывая глаз, нервно отгоняя мух. - Говори несчастный.
       - Тебе нужен раб из Европы, - сказал ему. - Прими его, пришёл в твой дом. Не тревожь дом Ахмеда.
       - Мне не нужен искалеченный волками раб, - отказался Мансур. - Мне нужны богатства Ахмеда.
       - Если тебе не нужно моё физическое тело, - не отступал. - Тогда прими мой разум, как дар, посланный Аллахом. От моего присутствия в твоём доме станешь богаче, чем от долгов Ахмеда.
       - Чем можешь удивить? - спросил Мансур. - Своим разумом или руками, в которых нет силы?
       - Тем и другим, - ответил. - Могу говорить и читать на многих языках. Если пожелает твоя душа, то украшу резьбой деревянные колонны твоего дома так красиво, что к тебе будут приходить отовсюду люди и поклоняться к изяществу, как божеству. Ты станешь известен не только в Медине, но также в других местах.
       Ростовщик открыл глаза. Посмотрел на меня в упор масляными глазками. Пожевал что-то за щекой. Перевёл взгляд на деревянные колонны своего дома. Встал с насиженного места. Прошёлся вялой походкой по огромному двору. Отогнал от себя женщин с веерами, словно назойливых мух от своего лица.
       - Скажи мне ясно, что ты хочешь взамен? - поинтересовался Мансур. - Если у тебя получится задуманное, в мой дом будут приходить люди, как к святыням Аллаха. Выполню твоё желание.
       - Хочется, чтобы ты вернул добро в дом Ахмеда, - ответил, - а мне помог вернуться на Родину.
       - Всего такая малость! - удивился ростовщик. - Ожидал от тебя больших требований. То, что ты сказал, насчёт Ахмеда, выполню сразу, как только двор заполнится гостями. Остальное позже.
       - Тогда ударим по рукам! - поддержал, желаемое и протянул Мансуру руку, израненную волками.
       - По рукам! - согласился Мансур, брезгливо пожимая мою руку. - Можешь приступать к работе.
       - Нет, сейчас не могу, - возразил. - Ты прикажи своим людям подпереть чем-то места, где стоят деревянные столбы. Столбы пусть закрепят на вертеле, как барашка над костром, чтобы можно было делать резьбу на дереве, поворачивая столбы по кругу. Тем временем подготовлю инструмент к резьбе по дереву. Когда все будет готово, то ты позовёшь меня, начну выполнять свою работу.
       - Согласен. - ответил Мансур. - Мои люди выполнят твою просьбу и сообщат тебе об этом.
      
     10. Воля Аллаха.
       Лейла взяла меня под руку, мы отправились обратно домой. Мансур приказал своей охране проводить нас до дома Ахмеда, так как время было к вечеру. Темными улицами Медины ходить опасно. Кроме того, ходили слухи, что несколько человек из банды Кайсума остались живы и хотят отомстить нам за смерть своего вожака.
       Даже были попытки проникнуть в дом Ахмеда. Лишь благодаря тому, что у Ахмеда очень большой род, нападений на дом не было. Только заметили вблизи дома не знакомых людей.
       Мы не прошли и половину пути, как путь нам преградили люди, вооружённые палками и ножами. Охрана наша состояла из четырёх человек, а вооружённых людей было с десяток. В сумерках наступающей ночи нам было трудно разглядеть лица людей. Мы остановились на расстоянии друг от друга. Никто не решался нападать первым. С обратной стороны вышел человек, который приблизился к нам на длину своей палки.
       - Мы из дома Ахмеда, - сказал мужчина. - Мы ищем Лейлу и Гурея. Время позднее, а их нет дома.
       - Чахбер! - радостно, воскликнула Лейла. - Это мой дядя. Дальше нас провожать не надо...
       - Вы нас хотя бы предупредили о своём уходе, - взволнованно, сказал Чахбер. - Вас всюду ищу
       - Мы думали, что быстро вернёмся, - стала оправдываться Лейла. - Разговор затянулся надолго.
       Охранники ростовщика повернули обратно, а мы продолжили свой путь. Дальше все было нормально. Никто нас не беспокоил. Лишь редкие прохожие сторонились нашей толпы, уступая нам дорогу. Чахбер и один парень из дома Ахмеда помогали мне передвигаться. Лейла шла рядом с нами и наблюдала за моей хромотой.
       Когда мы вошли во двор Ахмеда, сразу направился к кузнецу по имени Кейшим, который был родственником этого дома.
       При свете масляной лампы объяснил Кейшиму какие мне надо сделать инструменты к резьбе по дереву. Кейшим ни стал откладывать свою работу на завтра и приступил раздувать мехами печь кузницы. Был не в силах помогать ему и после сытного ужина отправился спать в свою комнату. Лейла и Альман проводили меня до самой постели.
       Помогли переодеться в ночную одежду и уложили спать. Лейла на прощание поцеловала меня в щеку и отправилась следом за своим дедом.
       Ещё долго ощущал теплоту губ Лейлы на своей щеке. Думал, что она воспринимает меня, как своего брата или как героя, спасающего её семью. Мне же хотелось познать к себе любовь Лейлы, а после, что будет, то и будет.
       Хотелось, чтобы сон мой посланный Богом сбылся наяву, а Лейла была близка со мной. Ведь не могу же оставить своё потомство с нелюбимой мне женщиной. Надо чтобы между мной и Лейла была взаимная любовь способная дать нам дитя.
       Проснулся до рассвета и сразу пошёл в кузницу. Кейшим спал под навесом. Рядом с ним лежали его изделия. Возможно, что не владел арабским языком так, как русским, чтобы толково объяснить Кейшиму суть своего заказа, но работа была выполнена столь искусно, что ею можно было любоваться, как произведением искусства.
       Штихеля, стамески, долото и ножи были выполнены в арабском кузнечном стиле. Форма инструментов была тонка и изящна. Словно все делали не из металла, а вырезали из куска мягкой древесины. Было интересно на изделия смотреть, ну, а работать, тем более будет приятно. Только бы мне быстрее начать свою работу. Теперь моя работа зависела от расторопности людей дома ростовщика Мансура.
       Собрал осторожно весь инструмент, и чтобы не разбудить Кейшима, тихо ушёл в дом. В своей комнате зажёг масляную лампу и на куске белой бумаги стал делать наброски будущего орнамента для резьбы на деревянных столбах Мансура. Карандашом мне служили кусочки графита, которыми дети Ахмеда украшали свои красивые камушки и играли ими во дворе дома. Мне надо было сделать несколько эскизов.
       - Ты не спишь? - услышал, голос Лейлы за спиной. - Пришла посмотреть на тебя спящего.
       Лейла присела рядом со мной. Ничего не ответил ей, но, когда повернулся в её сторону, так наши чувства сами сказали все за нас. Её глаза и губы были так близки, что все произошло, само собой. Потерял разум и способности владеть своими чувствами. Наши губы слились в едином поцелуе, а сердца так сильно застучали, что казалось, они вот-вот выскочат наружу.
       Совершилось то, чего мы страстно хотели и сильно боялись. Наши тела соединились в едином порыве и были подвластны движению любви.
       Нарушил девственность Лейлы. Она того сама желая, стала страстно извиваться подомной, нарушая стонами окружающую нас тишину.
       Мы так были увлечены друг другом, что не заметили, как в дом вошёл старик Альман.
       - Дедушка, прости нас! Мы жить не можем, друг без друга, - в один голос взмолились мы, когда заметили присутствие Альмана. - Мы сами не знаем, как это могло случиться. Аллах соединил нас. Сам Аллах соединил наши души и тела.
       - В том нет вашей вины, - успокоил нас, Альман. - На то воля Аллаха. Лишь он может управлять чувствами. Раз он пожелал, чтобы встреча произошла, то так тому и быть. Все во имя Аллаха!
       Лейла поцеловала руки Альмана. Последовал её примеру. Старик снял с Лейлы ночную рубашку, испачканную кровью нарушенной девственности, понёс рубашку Ахмеду. Мы не знали, как поступать дальше. Ждали развязки, прижавшись, друг к другу в постели испачканной девственной кровью. Теперь никто не мог разлучить нашу любовь.
       Прошло пару минут, прежде чем в комнату вошли старики, а за ними отец и мать Лейлы. Мать внесла в комнату ночную рубашку Лейла, испачканную девственной кровью, положила на постель перед нами. Затем наклонилась над нами и поцеловала каждого в лоб. Следом за матерью поцеловали нас отец Лейлы и оба старики. После чего прочитали молитву во имя Аллаха.
       Без слов мы поняли, что родственники одобрили наши действия, совершенные по воле Аллаха. С этого момента мы стали, как муж и жена. Лейла и, поцеловали руки каждому из старших. После этой церемонии благословения, нам принесли чистую белую одежду, надели её на нас. В этом наряде мы вышли во двор, который стали накрывать не проданными коврами.
       Во дворе все представители большой семьи. На коврах разложили праздничное угощение. Меня и Лейла усадили на почётное место. Из моей комнаты вышла мать Лейлы и показала всем ночную рубашку дочки, запачканную девственной кровью. Все присутствующие стали поздравлять нас и класть к нашим ногам подарки. Каждый, трогал нас руками за голову, а мы трогали их руки.
       Когда поздравления закончились, Ахмед сделал жест рукой и пригласил всех отведать праздничную пищу. Во время трапезы никто ничего не говорил. Одобрительно показывали руками в нашу сторону, а жестами своими хвалили хлеб и соль праздничного двора этого дома. Весь этот день в доме был праздником.
       После того, как мы с Лейлой, фактически, стали мужем и женой, у меня появилась большая ответственность за семью Ахмеда, так как его семья теперь понастоящему стал моей семьёй. С нетерпением дождался, когда за мной пришли люди Мансура. Взял с собой инструмент и отправился в дом ростовщика. На пыльных улицах Медины меня настороженно провожали взглядами прохожие и седые старики с чётками в руках.
       В глазах людей тайное беспокойство о неизвестности, которую нёс с собой, в своём сознании. Охрана, сопровождавшая меня по городу, держалась от меня на почтенном расстоянии. Словно охраняла ни меня, а своих горожан, у которых мог разрушить уклад повседневной жизни, сложившийся веками. Возможно, что так и должно было произойти с моим присутствием, так как сюда принёс иной быт и культуру.
      
     11. Труд во имя свободы.
       За время ожидания работы двор ростовщика очень сильно изменился. Средина огромного двора была занята семью разноцветными шатрами.
       В каждом шатре находился один деревянный столб, закреплённый в горизонтальном положении, так, как сказал Мансуру. Места опор столбов под домом и навесами были укреплены свежеспиленными деревьями.
       Вблизи таких деревьев не было. Значить хозяин двора посылал своих людей в другие места, где росли деревья. Мне было жалко спиленные деревья.
       В этих местах при таком количестве деревьев мог быть хороший оазис, который укрывал от зноя большое количество животных и людей. Но отпустим это решение на волю Аллаха, который распорядился спилить деревья.
       Ни стал выбирать столб к лучшей работе. Сказал людям ростовщика поднять к верху края первого шатра, чтобы можно было работать при дневном свете большую часть времени.
       Столб из белой древесины. Хорошо ошкуренный и гладкий ствол, как бумага под роспись. Это меня сразу вдохновило и обрадовало.
       Таким образом, мне будет легче и быстрее утвердиться в глазах Мансура. У меня закрепилась уверенность в работе, в победе семьи Ахмеда, которые с надеждой отпустили меня работать у ростовщика.
       Первый орнамент посвятил своей родине России. Расчертил ствол русским растительным орнаментом. Чтобы между столбами был единый стиль рисунка, опорную часть верха и низа решил украсить резьбой в виде греческих и римских колонн, которые видел вовремя своего путешествия по Греции и Италии. На роспись первого столба у меня ушёл целый день. Только сумерки будущей ночи прервали мою работу.
       - Скажи людям, чтобы никто не подходил к шатрам и к столбам, - сказал, Мансуру, перед уходом.
       - Не беспокойся, - ответил он. - Шкуру сдеру, как с барана, с того, кто приблизится к шатрам. Пока ты делаешь работу, у каждого шатра постоянно будет находиться охрана.
       Возвращался домой поздно вечером, в сопровождении усиленной охраны. Лишь только когда вошёл во двор Ахмеда, охрана повернула обратно. У ворот двора меня ждала Лейла. Она радостно обняла меня.
       Поцеловал её в пылающие губы. Мы пошли в свой дом, чтобы вновь в постели заняться любовью. После нашего благословения перебрался в семейный дом, в котором жили старики и родители.
       В доме нам выделили украшенную коврами комнату, которая была нам райским уголком. В комнате было так хорошо и уютно, словно посетил свой детский уголок в родовом Старом хуторе.
       Кроме ковров в комнате были атласные одеяла, стёганные шёлковыми нитками. Это было непривычно видеть мне, но приятно ощущать искреннюю теплоту и внимание со стороны хозяев дома.
       В комнате были также пуфики и подушки, совершенно ни такой формы, как делали у нас на Кавказе. Выполнены они из атласа и шелка. Изделия заполнены козьим пухом и шерстью. На стенах висели украшения из дорогой посуды и оружия. Комната большая, нет ощущения жары.
       - Тебе приготовила еду, - целуя меня, сказала Лейла. - Посмотри, какой хороший суп из барашка.
       По русским понятиям этому изделию далеко до настоящего супа. Просто отваренный на бараньем мясе бульон с зеленью и кусочками сваренного теста. Что-то вроде наших галушек. Но все равно вкусно. Приятно пахло курдючным бараньим салом и пахучей травой. Ел с таким аппетитом, что словно меня не кормили, целую неделю.
       Лейла была очень довольна тем, что ем её блюдо с таким удовольствием. Она звонко смеялась и постоянно целовала меня, когда делал паузу во время еды. Лейла была настолько искренна в своём восторге, что удивлялся её порыву. Мы оба, как дети, радовались неожиданно пришедшему к нам счастью, которое поддержали в доме её отца с благословения самого Аллаха.
       После сытно ужина мы долго лежали обнажённые в своей постели и отдыхали. Когда почувствовал, после тяжёлого дня работы, прилив страстных сил, мы занялись любовью.
       В нас было столько страсти к любви, что мы не уставали ласкать друг друга до поздней ночи. Лишь полная тишина в доме, напомнила нам о ночном покое семьи. Мы погрузились в блаженный сон.
       Лейла спала, когда проснулся, чтобы идти работать во дворе ростовщика. Прикрыл атласным одеялом её прекрасное обнажённое тело и осторожно вышел во двор. Сахиба, мать Лейла, была у котла с варёным мясом. Готовила пищу на всю ораву. Подошёл к ней и поклонился до земли, у её босых ног.
       - Салам алейкум, Сахиба, - приветствовал, её. - Пусть Лейла отдыхает. Поем в доме Мансура.
       - Не спеши, - остановила меня, Сахиба. - Люди Мансура только пришли. Пусть они отдохнут, а ты поешь свежее мясо с горячим хлебом. Это придаст тебе больше сил в работе и в любви. Тебе надо много кушать.
       Ни стал отказываться от предложения тёщи и хорошо поел перед уходом на работу. Второй день работы над бревном ушёл на пробивку контура орнамента по всему кругу ствола. Надо было подготовить глубину контура, так как задумал выделить большой объем орнамента, чтобы он выглядел более естественным, словно его вылепили из древесины, а не резали.
       Такой орнамент на стволе дерева с глубоким рельефом, а точнее, барельефом, впечатлял любое созерцание. Мне, действительно, хотелось сделать работу от всей души, чтобы память обо мне осталась здесь на долго. Поэтому старался работать как можно с большим усердием. Только вдохновение в работе могло мне помочь создать красоту в резьбе по дереву.
       На резьбу первой колонны у меня ушло около месяца. Чтобы ствол сохранял свой вид долгие годы, пропитал резьбу древесины специальным раствором, который научил меня готовить мой дедушка. Ствол получился, как морёный дуб, который не гниёт никогда. Затем приготовил слабый раствор морилки и обработал ею всю древесину под золотистый цвет.
       Просушенный ствол покрыл специально приготовленным мною лаком по дереву. Когда закончил работу над первой колонной, Мансур настоял на том, чтобы колонну установили на самом видном месте.
       Чтобы люди с улицы хорошо видели резную колонну. Был не против того, чтобы выполнить просьбу хозяина. С людьми ростовщика установил колонну на углу дома так, что её было видно отовсюду.
       В первый же день, как только колонна была установлена, вокруг дома ростовщика собрались люди. Мансур горделиво рисовался у резной колонны, расхваливая при всех мою работу. Хозяин двора так был рад тому вниманию, которое уделяли ему пришедшие люди, что сразу раздобрился и вернул Ахмеду все имущество, которое он забрал у него за долги. Дом моего тестя преобразился. Радость и улыбки семейства вернулись во двор этого дома.
       Больше всех моему успеху была рада Лейла. Она целыми днями тарахтела подругам о моих способностях и с огромной радостью встречала меня по возвращению из дома ростовщика.
       Мне подолгу приходилось задерживаться в доме Мансура. Так сильно был увлечён своей работой, что не замечал своей усталости и до позднего вечера продолжал работу над резьбой по дереву. Однако усталость организма брала верх надо мной. К ночи возвращался в свою семью, чтобы ранним утром обратно вернуться к интересной работе.
       Огромный успех в работе не затмил мой разум, а больше подогрел вдохновение к творчеству. Второй ствол из красного дерева выполнил в арабском стиле. За основу орнамента взял строки суры из Корана, которые можно читать, как молитву. С разрешения муллы вырезать на этом столбе орнамент письма из Корана.
       К приданию большего изящества этой работы, контур надписи на арабском языке выделил тонкой позолотой, проволоку которой вклеил в специально прорезанные пазы и закрепил её на изгибах скобками из этого же материала.
       Представляю, каких трудов и денег стоило ростовщику, чтобы он мог приобрести позолоченную проволоку. Мансур готов был выполнить любое моё пожелание в работе, чтобы только прославиться самому.
       Ему так понравился второй столб, что он тут же за отдельное вознаграждение попросил меня выполнить контур позолотой на первом столбе. Пришлось мне опять снимать первый столб и пройти весь контур резьбы проволокой с позолотой.
       За дополнительную работу, ростовщик подарил мне красивого жеребца, который высоко ценился у арабов. Но жеребец совершенно не нужен был мне. Однако подарок принял и отдал его тестю, который так растрогался, что упал передо мной на колени и стал целовать мои ноги. Мне было крайне неудобно.
       Попросил Ахмеда подняться с земли и сказал ему, что подарил этого жеребца от всего сердца, как своему родному отцу. Ведь он отец моей жены. Ахмед долго благодарил меня за такой подарок и целовал коня.
       Шёл седьмой месяц моей работы у ростовщика, когда в счастливый дом Ахмеда опять пришла беда. На девяностом году жизни скончался Альман, отец Ахмеда. Когда старик почувствовал конец своей жизни, то попросил своего старшего сына собрать у своей постели всю многочисленную семью. В том числе меня, как своего внука. Альман искренне любил меня.
       - Когда умру, - обратился он, к Ахмеду, - ты посети Мекку и поцелуй за меня сердце Кааба. Пускай Аллах простит мне на том свете все мои грехи. Возьми с собой Гурея. Ему надо коснуться святого места ислама. Ведь не зря Аллах привёл его в наши края. Затем отпусти Гурея домой. Каждый человек должен жить у родного очага. Лейла, ты не держи Гурея. Память о нем всегда будет в твоём сердце. Он оставит тебе своего сына. Гурей дома тоже будет помнить тебя. Там далеко в России, среди гор Кавказа, он никогда не забудет своего сына и тебя...
       Альман умер к утру следующего дня. Как подобает обычай ислама, похоронили старика перед заходом солнца этого же дня.
       На похороны и поминки Альмана собрались мужчины почти всей Медины. Людей было так много, что большая часть пришедших на поминки находились за пределами двора. Во двор вошли старейшины Медины и родственники умершего. Как равный со всеми родственниками, тоже был внутри двора.
       Несколько дней не работал, соблюдал обычай ислама в память об умершем старике. Лейла сильно плакала о смерти дедушки. Ахмед и беспокоились за беременность Лейлы, чтобы у неё от переживания не получился выкидыш. Мы, как могли, всячески утешали Лейлу. Говорили, что ей надо не забывать о будущем своего ребёнка, а смерть дедушки, то воля Аллаха. Аллах дал и взял. Теперь надо думать о ребёнке.
       Не успели мы полностью соблюсти обычай ислама по умершему старику, как вскоре умерла Гели, старшая жена Альмана. Гели была одной из четырёх жён Альмана, которые родили ему тридцать пять детей. Двадцать одного мальчика и четырнадцать девочек. Ко времени смерти Альмана из его живых детей осталось семнадцать сынов и девять дочерей. Три жены старика умерли несколько лет назад.
       Гели прожила с Альманом шестьдесят лет и умерла в возрасте семьдесят девять лет. Гели была вполне здоровой, лишь смерть мужа не смогла пережить без горя. Гели постоянно плакала в своей комнате, ничего ни ела и умерла от тоски по мужу. Все приняли смерть Гели, как должное по воле Аллаха. Похоронили Гели на кладбище рядом с мужем. В доме выполнили все обряды ислама по усопшим главам семьи. Траур был тяжким у всех.
       Мне тяжело было продолжать работу у ростовщика. Постоянно тревожили беспокойные мысли. Мансур оказался ни таким бессердечным человеком, каким его представил вначале знакомства. Он понимал моё состояние и не торопил с работой. Постепенно, успокоился и принялся с большим вдохновением выполнять резьбу по дереву.
       Все следующие колонны вырезал в греческом, римском, азиатском, грузинском и армянском стилях. Если эту работу мог так назвать. Ведь свои эскизы на колонны разрабатывал по собственной памяти об увиденных когда-то орнаментах. Так что мне трудно судить о резьбе по дереву именно в национальных орнаментах.
      
    12. Семь книг.
       Вся моя работа была закончена, примерно, за месяц, до священного праздника ислама Курбан-байрам. К этому празднику мы с тестем собирались посетить Мекку и коснуться древнего святилища Кааба. Ахмед стал собираться в дорогу задолго до окончания моей работы. Он хотел выполнить просьбу своего отца.
       Когда укрепил последнюю колонну под домом ростовщика, к этому времени вся Медина знал о моей работе. С самого раннего утра люди подходили к дому Мансура, чтобы посмотреть на это невиданное у них до этого времени зрелище.
       Все семь резных колонн переливались от блеска лака и позолоты, которой обвёл контур на семи столбах. Зрелище было настолько прекрасно, что ростовщик от радости такой, накрыл свой двор коврами с угощением и устроил праздник для всех своих гостей. Пришедших посмотреть на мою резьбу по дереву.
       - Гурей! Мне хочется сделать тебе такой же запоминающийся подарок. Как сделал ты мне, - торжественно, заявил Мансур в присутствии всех гостей. - Ты сам говорил, что знаешь много языков и много любишь читать. Подарю тебе очень древние книги, которые никто сейчас не может прочитать. Книги написаны на забытых языках. Говорят, что этим книгам нет никакой цены. Книги ценны, как время, которое они пережили. Это время нельзя нам ни вернуть, ни купить. Дарю тебе ценные книги и время, которое пережили книги. Читай их и живи долго, как эти книги.
       Мансур поднёс мне семь книг, по одной книге за каждую колонну. Книги оказались действитель-но очень древние.
       Написаны книги были на пергаменте матового цвета или на каком-то необычном неизвестном материале с матовым оттенком в кожаном переплёте. Письмена мне совершенно неизвестны. Это были какие-то закорючки, совершенно не похожие на привычные буквы алфавита известного мне. Но это было не арабское письмо и не китайские иероглифы.
       С какой стороны читать эти книги, невозможно было понять. Строение письма выполнено штрихами, точками, клиньями и гнутыми в разные стороны короткими линиями, хаотично разбросанными в разные стороны знаки.
       Даже орнамент на листах книги выглядел как-то не правдоподобно. Замысловато переплетался в разные стороны. Поэтому трудно было понять, что надо читать в этих книгах. Сам текст или запутанный орнамент? Может быть, мне надо было сразу читать текст и смотреть орнамент?
       Кроме всего перечисленного в этих странных книгах. Между листками пергамента и сверху кожаного переплёта закреплены какие-то полупрозрачные листки матового цвета, как прокладки между листами размером со страницу книги.
       Потрогал эти листки на ощупь. То был металл тоньше бумаги, но крепче кожи и пергамента книги. Какой-то странный материал? Или...
       Встал сразу вопрос. Зачем тогда писать на пергаменте, если можно изготовить такой металл, на котором писать было бы на много легче, чем на пергаменте или на обычной бумаге? Может быть, это вовсе не пергамент и не кожа?
       К тому же, неспроста вложены эти листы. У этих листов должно быть какое-то применение. Возможно, что в этих странных листках их металла кроится вся загадка чтения или изучения этих книг?
       Пытался сообразить, как же можно читать эту письменность. Под каким только углом не рассматривал листки письма, но у меня ничего не получалось. Моё любопытство прямо обгладывало мой мозг изнутри. У меня даже головные боли начались от этого постоянного напряжения разума при размышлении. Так ничего толком и не мог сообразить с этими книгами.
       - Старики говорят, - подсказала Лейла, - что каждый человек, как зеркало, имеет отражение своей жизни. Наша тень, как обратная сторона нашей жизни, постоянно присутствует рядом с нами.
       Слова Лейлы натолкнули меня на мысль, посмотреть на письменность через зеркало. Поставил раскрытую книгу перед зеркалом и увидел в сочетании записи двух страниц какие-то контуры. Мне было известно, что некоторые народы читают тексты своего письма в зеркальном отражении.
       Поставил полукругом несколько зеркал и перед ними раскрыл одну книгу. Очертания странных предметов на листах стали заметны. Солнечные лучи, отражённые в зеркалах, как бы увеличили очертания письма, а также контуры незнакомых мне до сих пор странных предметов.
       Понял, что книгу надо поместить в замкнутый зеркальный круг и как-то использовать вкладыши из тонкого металла освещённые солнечными лучами. Но где мне взять такое зеркало с замкнутым кругом? Вероятно, эти книги изготовлены другой цивилизацией, более совершенной, чем наша цивилизация. Может быть, это все дело разума пришельцев из космоса? Возможно, что они читали эти книги как-то совсем по-другому? Как, это узнать? Где зачерпнуть мне такое знание?
       Сидел, размышляя, на плоской крыше своего дома, окружённый зеркалами. Вдруг, взгляд мой, случайно, устремился на пустырь у дома. Там, на пустыре, сидел старик, которого часто видел возле дома Мансура. Старик и там постоянно наблюдал за моей работой. Тогда обратил внимание на необычного старика, который сильно напоминал мне орла.
       Такие же очертания лица и загнутый нос. На старике и одежда необычная накинутая на тело, ткань цвета глины, с контурами как из птичьих перьев. Старик сидел в позе орла, который отдыхает после длительного перелёта. Почему-то рядом с домом ростовщика и здесь у нашего дома, старика никто больше не замечал? Люди, словно слепые, проходили мимо старика никто не обращали на него никакого внимания.
       Вот и сейчас. Мимо старика проходят местные жители. Каждый спешит по своим делам, нет им никакого дела до сидящего на пустыре старика. Словно старик обычный куст или огромный кусок глины у дороги. Но пристальный взгляд старика будто притягивал меня к нему. Возможно, что старик всем давно недоел и поэтому его никто не замечал, новенький и нам интересно смотреть друг на друга.
       Однако, ему что-то надо от меня? Иначе бы старик не сидел просто так у нашего дома и у дома ростовщика. Надо подойти и спросить у старика, что ему надо от меня. Быть может, старик нуждается в моей помощи, поэтому и смотрит постоянно в мою сторону.
       Осторожно слез с крыши дома во двор и вышел на пустырь. Старика нигде не было. Собрался было возвращаться обратно домой, но тень от облаков упала на, то место, где был раньше старик и сам увидел его. Старик действительно был настолько незаметен, под цвет ландшафта, что, возможно, его по-настоящему никто не замечал здесь и у дома ростовщика.
       Старик выглядел, как человек-невидимка! Огромного роста, старик, словно выступ из глины сидел на пустыре. Мы внимательно разглядывали друг друга. Таких людей прежде никогда не видел. Все его тело из одних мышц, упругое, напряжённое и готовое, как птица, к полёту. Любой мужчина мог позавидовать здоровью старика. Рост у старика огромный.
       Даже сидя старик выглядел большим. Вероятно, именно поэтому он все время сидит, так как птицы встают только тогда, когда они готовы к полёту. Вот и этот старик, сидит, отдыхает, как огромная птица перед полётом. Как только старик поднимется, то сразу полетит куда-то в небо. Как птица, старик раствориться в небесах.
       "Что он молчит и разглядывает меня?" - подумал. - "Интересно знать, что ему надо от меня?".
       "Если ты сможешь вырезать мне голову орла на палке, как живого" - ответил старик, мыслями, на мой вопрос. - "То научу тебя читать не только любые книги своим разумом, но и мысли людей, которые думают о тебе"
       "Я готов это сделать" - не раздумывая, ответил, своими мыслями и удивился тому, что мы поняли друг друга без единого слова. Все произошло так просто, словно всегда общался с этим стариком мыслями.
       Старик протянул мне двухметровую палку с крючковатой ручкой наверху. С еле заметными очертаниями головы орла. Мне оставалось лишь выявить черты контура орла на этой палке и вырезать перья по всей длине до самого низа. Вот и все тут дела. Перевёл свой взгляд с палки на старика, но его на прежнем месте не было.
       Старик словно растаял на пустыре. Яркое солнце выглянуло из-за туч и осветило пустырь, который в действительности был пуст от людей. Весьма удивился исчезновению старика. Подумал, что когда сделаю работу, тогда где старика найду?
       "Я всегда буду рядом" - ответил старик своим размышлением, на мои размышления. - "Ты вырезай на палке контуры орла, а буду учить тебя читать эти книги, которые ты хочешь познать"
       В это время туча зависла над моей головой. Посмотрел перед собой. Старик был рядом. У меня не было никаких удивлений. Попрощался со стариком своими мыслями.
       Пошёл обратно домой, разглядывая контуры на огромной палке. Несмотря на то, что материал древесины этой палки был сильно крепкий. Такую работу резьбы по дереву мог выполнить за пару дней. Если только будет время.
      
     13. Поход к святыне ислама.
       Последнюю неделю, перед отъездом в Мекку, занимался резьбой палки для старика, который постоянно присутствовал рядом со мной вовремя моей работы. Поделился с ним своими размышлениями о сути своей жизни. Старик стал учить меня понимать мысли других людей. Предугадывать события будущего дня.
       Правильно рассчитывать своё время на ведение каждого дня. Критически оценивать каждое своё действие, совершенное мной в течение нового дня. Старик учил меня исправлять ошибки, которые были допущенные мной в разное время жизни.
       Все в доме совершенно не замечали моего общения со стариком. Лейла всегда имела доступ к общению со мной в разное время дня. С женой общался так, как с обычными людьми и совершенно ни так, как с этим странным стариком. Старик не был занудой. Не торопил мою работу. Словно время, не имело к нему никакого значения. Когда требовался мне отдых, то старик тут же оставлял меня в покое. Сразу вообще забывал о его существовании.
       Опять все было, как прежде. Шумная семья Ахмеда. Общее беспокойство семьи о беременности Лейла. Мои повседневные хлопоты по дому. Сборы в Мекку.
       Как только закончил вырезать палку старику, на следующий день рано утром караван из Медины вышел в направлении южного перевала Хиджаза в Джидду. Очень переживал, что не успел договориться со стариком о чтении своих книг. Но переживания мои были напрасны. Лишь стали верблюды выходить из нашего двора, как рядом со мной появился старик.
       Он предложил мне учиться читать книги в пути. Обрадовался появлению старика. Тут же вернулся обратно в дом за книгами. Не забыл прихватить с собой двухметровую палку с орлом вырезанную старику.
       Караван медленно выдвигался из Медины в сторону горного перевала. Паломники решили, что до Джидды отправятся с торговым караваном, который пришёл из Бейрута, а дальше через долину Худейбия будут идти пешком до Мекки, как подобает идти истинным паломникам к святыне ислама. В основном в Мекку отправлялись те, кто собирался туда впервые, а также те, у кого были особые причины прикоснуться к святыне ислама.
       Ахмед шёл туда по просьбе своего отца, который его просил перед смертью. У меня был личный интерес, побывать в святых местах трёх религий. Был в святых местах иудаизма и христианства.
       Теперь предстояло коснуться святилища ислама Кааба. Возможно, что мои походы к святыням помогут познать меру собственной жизни? Ведь все-таки существует какая-то связь человека с религиями и мерой собственной жизни.
       Не вдавался в подробности исчисления календарного времени ислама. Арабы всюду точно знали, когда выходить в поход и с какой скоростью, чтобы в нужное время быть у святилища.
       Караван поднимался в горы по широкой тропе протоптанной веками. Места кругом пустынные. Лишь изредка встречается после дождя мелкая трава. Было короткое время дождя. Сухие долины после дождей кое-где заполнены водой. Рыбы в воде после дождя в водоёмах нет совсем.
       Весь животный мир этих мест спешит к водопою, чтобы утолить свою жажду и заполнить организм водой перед следующей жарой. Для людей эта вода не пригодна к употреблению. Поэтому паломники взяли воду с собой в бараньих бурдюках, шерсть которых не даёт солнцу разогреть воду. Кроме того, бурдюки, закреплённые за сёдлами верблюдов, укрывались от солнца плотной тканью или коврами. Запас воды был рассчитан до новых источников воды, которыми служили очень редкие, глубокие колодцы.
       Иногда, нам на пути встречались маленькие роднички в расщелинах между скал. Роднички сами себя выдавали. Возле каждого родничка всегда росла трава или в сухой долине одинокое дерево, у которой наш караван обязательно делал привал.
       Места воды верблюды чувствовали издали и спешили туда, чтобы утолить свою жажду. Арабы всегда уступали место у водопоя верблюдам, так как от верблюдов зависело наше дальнейшее продвижение и даже жизнь людей. Во время каждого привала с верблюдов снимали ношу и давали отдохнуть животным.
       Все делалось медленно и не спеша, чтобы сохранить энергию своего организма к дальнейшему движению в жарких местах пустыни. Иначе, человек мог погибнуть от переутомления и от обезвоживания организма. В организме человека воды больше массы тела. Влага испаряется из тела человека. Поэтому пили воду часто во время жары, чтобы не высохнуть.
       Не знаю, как передвигался с караваном таинственный старик. Но когда брал в руки древнюю книгу, как тут, же появлялся старик. Мы с ним вновь начинали вникать в суть этой книги. Когда караванщик начинал сбор к движению, то старик сразу исчезал куда-то. За всё время пути ни разу не видел старика за употреблением пищи или воды. Старик не принимал никакого участия в караване. Все его дела были в общении с книгой и со мной.
       Очевидно, старик сам держал впервые в руках эти книги, так как часто задумывался над значением текстов и рисунков в этих книгах, которые обозначали сам текст каждой книги. Старик был прав, когда говорил, что прочитать книги можно разумом. Поэтому мы не спеша обдумывали каждую строчку текста. Разглядывали внимательно каждый рисунок в книге. Сравнивали значения осмысленного ранее в этих книгах. Повторяли всё многократно раз. Мы как бы с ним были единым мозгом в размышлениях, но не больше. Дело в том, что мы со стариком никогда не имели близкого контакта друг с другом. То есть, не дотрагивались друг за друга. Между нами постоянно была дистанция с расстоянием ни менее двух метров. Старик передвигался рядом с лошадью или верблюдом. Где сидел во время движения или привала на отдых.
       Книга была у меня на руках или, наоборот, у старика на руках. Мы отчётливо различали текст и на расстоянии. В это время только разум и зрение работали в единой связке. Мы отчётливо видели своим разумом и зрением, содержание и текст книги на расстоянии двух метров. Независимо от того, кто из нас занимался ролью читателя или мыслителя в разборе этой книги.
       Был близок к истине, когда принимал методы возможного чтения книги через зеркало с помощью солнечных лучей. Стоило металлический листик вкладыша книги плотно прижать к следующему листку пергамента и под определённым углом изогнуть его, как тут же в зеркальном отражении металлического листка при солнечных лучах появлялись контуры задуманного предмета в тексте. Дальше требовалось тщательно работать своим разумом, чтобы контур текста предмета помог усвоить чтение самого содержимого на этом листке.
       Это было похоже больше на дешифровку. Возможно, был более простой метод чтения такого текста и разбора изображения контур предметов в книге, но мы ничего другого не придумали и изучали текст именно так. Не ошибся, когда подумал, что изучали, а не читали, так как это нельзя было назвать чтением.
       Мы постоянно проверяли изученный лист книги в нескольких вариантах, чтобы убедиться в правильности понятия темы изображения и текста содержания в каждой строке на листке в целом. Лишь после этого переходили к следующему тексту предмета на новом листе пергамента. Постепенно, мы научились ускорять свой метод изучения. Различать точнее содержания текста и предмета на каждом листке. Наше понятие этих книг быстро увеличивалось. Стали ближе к познанию.
       На подходе к Джидде нами был изучен последний лист текста предмета, закрыл первую книгу. Нам предстояло изучить содержание ещё шести книг. Но дальше паломники продолжили свой путь пешком налегке. Брать с собой что-то к святым местам по обычаю ислама запрещалось. В Мекку мы должны прийти свободные, раскрепощённые от своей ноши телесной и разумной.
       "Остаюсь здесь" - сообщил мне, старик, своим размышлением. - "К твоему возвращению постараюсь изучить текст и предметы следующей книги. На обратном пути помогу тебе освоить эту книгу и понять содержание"
       "Странно?" - подумал. - "Почему он не продолжит с нами путь в Мекку? Какая у него религия?"
       Старик не поделился со мной своими размышлениями по вопросу его религии. Посмотрел в его сторону, но старика нигде не было. Старик заинтриговал меня своей таинственностью. Но тоже не был занудой. Отбросил свои мысли по вопросу его религии. Возможно, что это старик сделал так, чтобы больше никогда не размышлял на не нужную тему. Видимо, что у старика было что-то личное с религией ислама. Может быть, он вообще был язычником?
       От Джидды до Мекки расстояние было ни столь большое, как от Медины, но путь пролегал через горы, пройти его требовалось пешком, так что преодолели мы его за то же самоё время, что и караваном от Медины до Джидды. Жару и пыльную бурю в пути перенести дано было не каждому. На подходе к Мекке умерло несколько человек-паломников. Из Мекки, похоронные люди, которые сопровождали паломников в пешем переходе, похоронили умерших в специально отведённом на это кладбище. Тоже там были соблюдены все обычаи ислама. Оставшиеся в живых паломники продолжили своё движение к святыне.
      
     14. Сердце Кааба.
       Последнюю ночь паломники провели на небольшой вершине рядом с Меккой. Спали прямо на голой земле. У всех было такое состояние духа, словно действительно предстоит нам завтра встреча с Аллахом. За время пешего пути никто не произнёс ни единого слова.
       Каждый был поглощён размышлениями о сути собственной жизни. Паломники своими душевными молитвами люди очищались от собственных грехов, которые они совершили в этом мире, чтобы очищенными от всего мирского предстать на исповедь перед святилищем ислама. Мои мысли были поглощены о мере собственной жизни, которую прожил на Земле до настоящего дня и должен прожить ещё.
       Когда проблески нового дня слегка окрасили горизонт над святым местом ислама, паломники стали подниматься и готовиться к исполнению религиозного обряда. Звонкий голос муллы, оглушая окрестные места, прочитал первую молитву.
       Паломники двинулись по спирали вниз огромной впадины похожей на кратер вулкана, с каждым кругом все ниже и ниже спускаясь к чёрному шатру, шитому узорами ислама золотой нитью.
       Каждая тропа на витке по склону горы была настолько протоптана миллионами ног за много столетий, что можно было подумать, будто это специально сделали ступени амфитеатра, представление которого скоро произойдёт в чёрном шатре у святилища ислама, куда постоянно, из года в год, стремятся идти паломники.
       Пройдя длительное время по спирали вместе со всеми паломниками, наконец-то дошёл до чёрного шатра, шитого золотом, чтобы коснуться руками сердца Кааба. Когда взглянул внутрь шатра, то там увидел чёрный кусок камня, который больше напоминал обломок от железной глыбы не земного происхождения. Конечно, это был метеорит.
       Осторожно коснулся этого железного камня. Меня поразило то, что в такую жару камень был холоден, как застывшее льдом сердце Кааба, к которому люди приходят прикоснуться, чтобы пробудить это неземное сердце, которое сохранит, благо жизни на Земле. Может быть, действительно в этом есть что-то святое, посланное нам Богом? Мне давно было известно, что холодный как лёд камень Кааба может плавать, как льдина в воде...
       После соблюдения всех ритуальных обычаев, имам Мекки прочитал последнюю молитву. На каждого правоверного надели белую одежду с шапочкой и объявили, что в течение года мы все причастны к лику святых.
       Затем, все паломники отправились отведать священной пищи, которую, возможно, приготовили на наши деньги во время хаджа, отданные нами до начала священного обряда. Это не было похоже на манную кашу от Бога. Трапеза проходила в храмах, построенных по склону священной горы вокруг старого кратера.
       С наступлением темноты паломники покинули Мекку, святое место ислама. Ночевали опять в горах. Использовали к ночлегу старую одежду в виде подстилки, чтобы не испачкать святую одежду, выданную нам у исламского святилища Кааба. Закончилось моё паломничество к местам трёх религий - иудаизма, христианства, ислама.
       Которые имели общие корни одного человечества, описанные к трём религиям в трёх священных книгах - Тора, Библия, Коран. Выходит, что религии у нас разные, а Бог один, как мера нашей жизни.
       В Джидде нас ждал караван в обратную дорогу. Обратно идти было легче. Встретили нас, как почётных людей, которые коснулись сердца Каабы. Оказали нам внимание и почесть накормили досыта. Когда все паломники отдохнули, караван поднялся и медленно двинулся в обратный путь домой, в котором нас ждали как посланников. Все это время мой разум был занят прошедшим.
       Во время первого же привала опять появился старик. Не спрашивая меня ни о чём, он продолжил со мной изучение текста и контуров изображённых предметов во второй книге. Так как содержание книги было старику уже известно, то не прошло и половины пути, как мы приступили к изучению текста предмета третьей книги.
       Изучать текст, предмета третьей книги было ни так сложно. Мы знали, как пользоваться этими древними книгами, и с лёгкостью понимал суть теста содержания книги, сравнение которой поддерживало понятие изученных нами двух книг.
       На подъезде к дому Ахмеда, караван сделал последний привал, чтобы привести себя в порядок перед встречей с горожанами и домочадцами. На этом привале мы со стариком закончили изучать третью книгу. Старик разумом сказал мне, что теперь могу самостоятельно дочитать и изучить все остальные книги. Если что-то будет мне не понятно в изучении оставшихся книг, то он тут же сразу появится и объяснит мне. Мы оба стали заинтересованы познать до конца все семь книг.
       В доме Ахмеда, кроме торжественной встречи нас, как святых, была огромная радость, Лейла родила мне сына. Не помню больше столь радостного дня в моей жизни. Все моё существо ликовало и грустило.
       У меня родился сын, которому суждено оставить здесь после меня своё потомство! Ахмед приказал своим домочадцам накрыть двор коврами с угощением и украсить цветами дом, в котором родился его первый внук.
       На праздник семьи собралось много гостей. Мулла прочитал торжественную молитву в честь новорождённого. Все меня поздравили с сыном. Долго думал, что подарить на хорошую долгую память о себе своему новорождённому сыну. Вдруг, вспомнил, что в моих полу стёртых сандалиях зашита золотая монета Ватикана.
       Распорол подошву сандаля. Достал монету и в верхней части монеты аккуратно штихелем проковырял дырочку. Затем продел в дырочку крепкую нить. Получился хороший золотой талисман моему родному сыну.
       - Так как мой внук родился от русского в дни святого праздника, - сказал Ахмед. - Так дадим мы ему имя Эль-русс. То есть, Святой русский. Пускай он носит имя в память о своём отце и о святом дне своего рождения. Да прославит Аллах дни жизни моего внука!
       Все были не против такого имени моему сыну. Повесил на шею своего сына талисман, золотую монету Ватикана. После торжества сам отнёс своего сына в его колыбель. Так появился здесь представитель моего рода - терских казаков, далеко в пустынных землях Саудидов.
      
     15. Возвращение домой.
       Весь дом Ахмеда смирился с мыслями о том, что мне нужно вернуться обратно домой. Никто не знал, как это произойдёт и когда. Пожалуй, мне одному это было известно. Но мне надо было прочитать ещё четыре из семи древних книг. Кроме того, у меня были обязательства перед ростовщиком.
       Обещал ему, за хорошее вознаграждение, после возвращения из Мекки привести его двор в образцовый вид, который соответствовал бы резным колоннам.
       Надо было украсить резьбой все двери дома и ворота. По сравнению с резьбой колонн, это была не сложная для меня работа. Мне даже не требовалось разрабатывать специальные эскизы. Каждую дверь оформил орнаментом в арабском стиле. Ворота вырезал, как открытая книга Корана, с текстом молитвы (суры). Пустующие места на воротах оформил резьбой с видами святого мест ислама - Мекки.
       Все свободное от работы время отдавал изучению текста предметов древних книг. Иногда, мои размышления по изучению книг заходили в тупик, сразу появлялся старик. Он помогал мне понять смысл текста предмета и опять исчезал куда-то. Так у нас продолжалось до последней книги. Когда взял в руки седьмую книгу, старик мысленно сказал, что мы больше не встретимся здесь. Должен буду сам изучить текст, предметов последней книги. Выполнить все действия, изученные в семи древних книгах, чтобы успешно ввернуться в Старый хутор к себе домой. Старик также сказал мне разумом, что надо знать меру во всех делах, чтобы осуществилось моё желание.
       С удачным оборотом торговли Ахмеда и с моей помощью, наша многочисленная семья умножила своё богатство. Ахмед открыл новую торговую лавку вблизи священной площади Медины, на которой Мухаммед говорил правоверным слова Аллаха, вошедшие в суры Корана. На священную площадь Медины сходились паломники со всего правоверного света. Здесь торговля Ахмеда была успешной и давала прибыль дому. Дом моего тестя стал процветать в Медине. Моя работа в доме ростовщика подходила к концу. Изучение текста предметов седьмой книги почти завершилось. Мне оставалось только выполнить заключительные действия, обозначенные в последних страницах текста предметов. После чего мне можно было вернуться домой. Как это получится, сам толком не знал?
       Попросил Ахмеда, чтобы он при мне начал строить дом моему сыну Эль-русс. Дом был задуман мной в русском стиле, с элементами арабской архитектуры. Нарисовал эскиз этого дома и объяснил строителям, как у нас в России строят жилые дома такой архитектуры. Закладку фундамента дома сделал сам. Строителям заранее отдал деньги за строительство дома сыну.
       Все было готово к моему возвращению домой. Посмотрел на сына и на Лейлу. Как были они прекрасны, при падающем свете луны на их лица. Моё сердце разрывалось на части. Не хотел покидать Лейлу и сына, но мне было предписано судьбой, вернуться к себе домой в Старый хутор. Не знал зачем? Очевидно, так было в моей судьбе, что должен вернуться в свой дом.
       Выполнил последние действия, обозначенные в тексте седьмой книги. Вспомнил нравоучения и советы старика: - "Можно перемещаться не только во времени и на расстоянии, но также в пространстве. К этому нужно иметь огромную силу воли и желание. Остальное происходит мгновенно, само собой, как движение мыслей. Закрыл глаза и оказался в задуманном месте"
       Как было сказано в седьмой книге, прижал правой рукой книгу к груди. Ладонь левой руки положил на голову. В последнее мгновение плотно закрыл глаза. Моя душа наполнилась страхом перед неизвестностью.
       Мир перевернулся в моём сознании. Вся суть моей жизни пропала в какой-то пустоте. Сердце, душа и тело потеряли свою оболочку, единую связь с моей жизнью. Потерял сознание. Так как действие, происходящее со мной, было не под силу разуму и жизни.
       В одно мгновение перестал существовать. Мне совершенно неизвестно и не дано постичь разумом действие, как и сколько, времени все происходило. Однако чувствую, как мои сердце, душа и тело приняли опять единую сущность человеческой жизни. Почувствовал привычный домашний запах нашего Старого хутора. Осторожно открыл глаза и увидел себя в комнатке, нашей старинной мазанки, которая, как в далёком детстве, обратно приняла меня. Рядом моя мама.
       - Как это долго тебя не было дома, сынок, - грустно, сказала мама, и, тут же потеряла сознание.
       Сам едва не лишился чувств от такой неожиданности. Мои глаза и сознание никак не могли поверить тому, что опять дома среди своих, родных мне людей. Сидел, как истукан. Ничего не мог поделать с собой.
       Мама лежала без сознания, когда в комнатку вошёл мой отец. Он посмотрел на меня и тут же сел у двери на пол, схватившись рукой за область сердца.
       Затем в комнатку стали входить братья и сестры мои, словно кто-то позвал их в комнатку нашей хаты-мазанки. Первой в мазанку вошла моя двойняшка сестра Мария. Она едва не лишилась чувств, при встрече со мной.
       - Братик! - воскликнула Маняша и бросилась меня обнимать. - Мы собирались тебя хоронить.
       С меня словно гора с плеч свалилась. Весь расслабился и стал плакать. Вся комнатка была мокрой от наших слез. Ведь только моих братьев и сестёр в этой комнатке было двенадцать. Вскоре на наш шум пришли другие родственники. В старой хате мазанке нам стало тесно.
       - Хватит, вам реветь! - громко, сказал отец, приглашая нас выйти во двор Старого хутора. - Мы так скоро как соль от ваших слез покроемся. Ну, а ты, молодец, рассказывай нам о своих похождениях. Где это ты так долго пропадал от нас? В каких странах бывал.
       - Вам расскажу все, обязательно. - ответил, когда все собрались вокруг меня во дворе рядом с хатой-мазанкой. - Но, только вы, вначале, верните меня на этот свет и расскажите мне, по какой это причине вы меня решили похоронить сегодня, именно в этот святой мне день прибытия домой.
       - На прошлой неделе в крепость Грозную с обозом ездил, - начал свой рассказ отец. - От наших станичников овощи и фрукты солдатам возил. На обратном пути в тамошнюю церковь зашёл, что-бы помолиться за возвращение тебя, моего блудного сына. В той церкви батюшкой Вакула Слуцкий служит. Мы оба сразу признали друг друга. Вакула Слуцкий рассказал мне про все ваши путешествия в святые места и о том, как тебя в святом Иерусалиме турки похитили.
       Вакула Слуцкий говорил, что их тоже хотели похитить, но они отбились. Тебя, в бесчувственном состоянии, в Османское государство увезли янычаром служить. Недавно, в крепость Грозную, монахи из Москвы приезжали. Они рассказывали, что турки передали им тела янычар. Среди янычар, был монах по имени Гурей. Вот мы решили, что этот Гурей ты. Собрал всех хуторян на твои похороны, а ты сам с того света явился. В белом обличье и с какой-то древней книгой в своих руках.
       Лишь сейчас обратил на себя внимание, что сижу в белой одежде, которую мне дали у сердца Кааба в Мекке. У меня на коленях седьмая древняя книга. Стал рассказывать всё о себе. Вот лишь подробности о древних книгах почему-то промолчал. Может быть, это так надо было? Наверно, старик мне подсказал? Тайна о книгах стала нашей общей с тем странным стариком.
       Весть о моём возвращении быстро облетела ближние хутора терских казаков. Многие решили, что тем стариком, который сопровождал меня в Государстве Саудидов, был сам Иисус Христос. В наш хутор отовсюду потянулись калеки и больные. Они почему-то решили, что могу их врачевать. Мне неудобно было отказывать немощным людям.
       Сказал им, что буду стараться лечить их, но всего лишь человек, который посетил святые места. Чтобы как-то помочь больным стал изучать лечебные травы. Варить разные снадобья. В нашем Старом хуторе никогда никто не лечился у врачей и знахарей. Так как наши предки приехали сюда ещё раньше других. Сами научились себя лечить растущими здесь травами. Таким образом, опыт предков помог мне в этом.
       С помощью родственников быстро освоил метод лечения. Возможно, что у меня к лечению действительно был дар божий. В течение года стал известным лекарем в округе. Сельчане построили мне лечебницу, в которой принимал больных. Лечил больных совершенно бесплатно. Собственно говоря, люди сами себя лечили. Станичники приносили различные лечебные травы, из которых изготовлял лекарства и снадобья. За своё излечение люди приносили мне свои дары, которые тоже использовал к лечению больных.
       Наш Старый хутор не нуждался в чьей-то помощи для проживания. Семья у нас была очень большая. Несколько десятков душ. Самому старшему, нашему деду, сто двадцать лет. Самому младшему, сыну моего старшего брата Гришки, два года. Так что деньги, которые мне люди давали за лечение, использовал на приготовление лекарств и на продукты больным, которые жили в станице в специально отстроенных хатах для приезда больных и наших новых сельчан.
       Прошло четыре года моего врачевания. За эти годы выезжал к своим друзьям, по учёбе в Духовной семинарии и в Церковной академии в Греции. Встречался с теми, кто путешествовал со мной в святые места.
       Многие из них знали про мои способности. Предлагали мне работу в различных церковных клиниках, но отказался. Сослался на то, что у меня в сельской местности нет врачей. Здесь больным пригожусь больше. Постепенно все оставили меня в покое.
       В 1888 году приехал монах-посланник из Московской патриархии с письмом. В письме сообщалось, что мне предлагают службу в патриаршей канцелярии в качестве переводчика или возглавить одну из церквей в России. Дальше в письме был длинный перечень церквей российских, в которых мог стать батюшкой. Предложение было заманчивое. Решил посоветоваться со своими родителями. Папа и мама сразу дали своё согласие. Только просили, чтобы больше никуда не исчезал от них и навещал по чаще наш Старый хутор.
      
     16. Обратный исход.
       Обещал родителям, что постоянно буду писать письма и приезжать к ним в гости. Вся семья была рада, что кто-то из наших родственников пробьётся в люди. К этому времени Марию взял замуж граф Фёдор (Иван) Лебедев. Мария жила с мужем рядом с Тулой в его имении "Рагули". Обещал родителям заехать к ним, по пути в Москву за назначением. Откладывать ни стали и, вскоре, поехал в Москву за своим назначением.
       Ещё дома мы решили семейным советом, что служить буду в церкви Владикавказа. Это близко от нашего Старого хутора, примерно, двести километров. Кроме того, там, ещё до замужества, служила в хоре певчих Мария. В этой церкви служили многие наши родственники и знакомые. В Московской патриархии были не против моего выбора. Тем более что владел многими тюркскими языками, а в кавказских церквах эти языки нужны для общения с местным населением.
       Так что дал обед безбрачия. Был благословлён на Совете Московской патриархии на службу в храме божьем Центральной церкви Кавказа во Владикавказе. Получил церковный сан Митрополита Кавказского с церковным именем Гурей, которое уже давно было известно народу, поэтому имя решили не менять. Прослужил в этом храме божьем до самой опасной революции 1917 года.
       Пришедшие к власти большевики вынудили меня и Центральную церковь Кавказа перебраться в Краснодар (Екатеринадар). В храме божьем во Владикавказе открыли исторический музей. Когда коммунисты начали всюду гонения церковных служащих, оставил свою службу и вернулся обратно в наш родовой Старый хутор. Вновь занялся лечить людей. Резьба по дереву. Выращивать фруктовые деревья.
       - Все годы моей жизни, вдали от сына и Лейлы, - рассказывал дальше, дедушка Гурей, - в день рождения моего сына Эль-русса у меня был сон и видение его жизни. Из года в год видел все горести и радости жизни моего сына. Каждый раз сын спрашивал меня, когда вернусь к нему домой, чтобы хотя бы какое-то время нам побыть вместе.
       Но нас разделяли пространство, время и расстояния. Не мог преодолеть расстояние обычным способом. Боялся вернуться в Медину тем методом, которым вернулся тогда домой. Второй такой нагрузки мой организм мог не выдержать. Стал слишком стар для новых испытаний. Надо подумать о пользе своей дальнейшей жизни.
       В шестидесятых годах, в канун столетия со дня рождения Гурея, его пригласили в Москву на девяностолетие со дня рождения Патриарха Московского и всея Руси Алексия-1. Гурей был знаком с Алексием-1 по учёбе в духовной семинарии и по церковной службе во Владикавказе.
       Долгие годы они поддерживали дружеские отношения между собой. Часто переписывались. Иногда приезжали друг к другу по месту церковной службы. Вполне понятно, что вся родня ждала у телевизоров появления нашего деда на торжествах юбилея Алекссия-1. Однако все мы были поражены, тем, что увидели и услышали у себя дома по телевизору.
       Когда по центральному телевидению Советского Союза, на вопросы корреспондентов, дед Гурей сказал, что церковь такая же чушь, как коммунистическая партия. Мы ни знаем, что с нашим дедом тогда случилось? Может быть, он был слишком пьян во время юбилея? Но сказанного нельзя было вернуть и изменить. Мудрость - когда ты понимаешь и тебя понимают.
       Сказанное по телевидению нашим дедом коммунисты растрезвонили на весь мир. Болтали про нашего деда всякую гадость. Чего никогда не было с нашим дедом. Нашему древнему роду терских казаков был всемирный позор.
       В нашем роду было много верующих и атеистов, коммунистов и беспартийных, простых рабочих и служащих, известных людей. Все уважали Гурея не только за возраст и мудрость, а также за то, что все годы своей жизни он соблюдал честь религии, которую Гурей защищал, как русский офицер честь своего мундира.
       Когда дед вернулся из Москвы, никто ни стал его спрашивать о происшедшем. Он сам не затрагивал эту тему. Ходил дед постоянно по двору молчаливый, что-то думал. Но о чём он думал, этого никто не знал. На столетний юбилей Гурея собралась вся наша родня. Но никто из его друзей по церкви не приехал. Отмечали столетний юбилей только по той причине, что его сестре-близняшке(двойняшке) Марии тоже исполнилось в этот день сто лет. Отмечали юбилей в кругу родственников.
       - У меня в ночь перед днем рождения был сон и видение, - сказал дед Гурей. - Пришёл старик, которому вырезал орла на палке. Он сказал, что должен разрушить свой дом, в котором родился. Построить на этом месте новый дом и вернуться опять к исходу своей жизни. Если этого ни начну делать, то старый дом вскоре поглотит меня. Никогда не вернусь к своему исходу. Хочу разрушить нашу хату-мазанку, чтобы жить долго с пользой для людей.
       Все родственники стали говорить Гурею, что это у него старческий бред. Поэтому он тогда ляпнул на юбилее патриарха про церковь и коммунистическую партию. По всему Кавказу сотни домов родственников. В каждом доме Гурей желанный гость. Где ему нравится, там он может жить.
       - Если вы не поможете разрушить хату-мазанку и построить новый дом, - решительно, настаивал дед, - то сам все сделаю. Пусть вам будет стыдно, что столетний старик делает работу за вас.
       Никто ни стал с дедом спорить. Все разъехались по своим домам, каждый остался при своём мнении. С этого дня дед Гурей ни с кем не разговаривал. Он опять изучал свои семь книг. Как к нему вернулись из Государства Саудидов шесть книг, которые остались в Медине в прошлом веке, никто этого не знает. Также как никто не видел содержание древних книг. Книги видели лишь в руках деда. Когда Гурей уезжал из дома, то книги тоже куда-то исчезали, никто не мог их найти. Были, естественно, попытки кражи, с целью завладеть этими таинственными книгами, но все плохо кончалось для грабителей.
       Дети получали хороший разгон, а взрослые даже были биты. Причём это было настолько странно, что никто из пострадавших никогда не рассказывал другим о случившемся. Поэтому, побаива-лись деда Гурея.
       Дважды, в детстве из-за любопытства, был грешен в попытке кражи церковной утвари и реликвий из судка стариков. Однажды, уловив момент, когда деда и бабушки не было дома, открыл старый сундук, который никогда не замыкался. В тот самый удачный момент, когда поднял крышку сундука, за моей спиной появился дед.
       С того дня у меня всегда горят уши, если задумаю что-то стащить. Может быть, поэтому ничего не ворую по настоящее время? При одной мысли о краже у меня начинают гореть уши. Каждый раз вспоминаю, как меня поймал дед.
       Второй раз, также из-за любопытства, у бабушки Мани стащил золотые часы, которые ей подарили тульские мастера в день венчания с графом Фёдором (Иваном) Лебедевым. То были карманные часы. С двойной крышкой, золотым зеркалом на внутренней стороне крышки и музыкой "Боже царя храни" Прямо на циферблате красивая именная запись.
       "Графу Фёдору Лебедеву и графине Марии Лебедевой в день их венчания от мастеров дел золотых Тульской губернии". Посмотрел на часы, хотел было вернуть их обратно на место. Но в хату-мазанку пришли старики. Ни знал, как поступить. Не хотелось, чтобы дед опять надрал мои уши. Стоял у входа в мазанку как пришибленный.
       - Шурик! Посмотрел часы? - лукаво, спросил дед Гурей. - Теперь положи часы обратно в сундук.
       Кивнул головой, вытащил золотые часы из глубокого кармана своих штанов и положил часы туда, где они лежали всегда, и никто их не воровал. Может быть, что дед Гурей действительно мог читать мысли людей или он был просто хитрец?
       Никто не может опровергнуть ни то, ни другое. Однако, то, что Гурей предсказывал многое в жизни наших родственников, это знали все. Кроме того, он часто говорил, что наступят такие времена, когда родственники и друзья станут врагами. Затем, все разбегутся по всему миру и будут искать друг друга.
       Так случилось в настоящее время. Достаточно посмотреть на улицу или обратиться к прессе. Можно убедитесь, что дед Гурей был прав. Весь мир в корне изменился в отношениях между людьми. Друзья стали врагами. Враги стали друзьями. Даже мыслить люди стали совсем подругому.
       Когда дед Гурей изучал свою седьмую книгу, то приступил в это время рушить мазанку, в которой родилось несколько поколений рода терских казаков Выприцких. Мазанка была настолько стара, что провалилась в землю до самых окон. Вход в хату-мазанку был похож на вход в блиндаж или в землянку времён войны. Так что разбирать мазанку можно было прямо с крыши, не поднимаясь наверх с земли.
       Все уговаривали деда не ломать мазанку. Доказывали ему, что эта хата-мазанка давно уже ни его собственность, а достояние народа, который вырос с этой мазанкой, то есть, терским казакам. Её нельзя рушить, так как хата-мазанка имеет историческую ценность. Мазанке было уже больше триста лет. Но дед Гурей никого не слушал, сам стал ломать хату-мазанку.
       Он самостоятельно разобрал крышу. Поломал переднюю и все боко'вые стены. Оставалось поломать лишь одну заднюю стенку. Чтобы никто ему не мешал доломать мазанку, Гурей отправил детвору и стариков к родственникам в другие хутора.
       Бабушку Маню отправил в станицу Каргинскую. Там жил их старший брат Григорий, которому тогда было больше ста двадцати лет.
       Пожалуй, Григорий Афанасьевич Выприцкий был в то время самый старый человек на всей Земле. Дед Гриша был настолько стар, что полностью не видел и не слышал. Он всегда сидел на завалинках у своего дома.
       Когда подходило время кушать, то кто-нибудь из родственников стучал ногой по земле и дед Гриша это чувствовал. Он поднимался с завалинки и отправлялся к столу. Жил дед Гриша среди своих детей, внуков и правнуков. Старшему сыну было больше девяносто лет. Младший правнук родился в семье совсем недавно.
       Когда дома никого не было, дед Гурей решил самостоятельно поломать целиком всю заднюю стенку. Гурею тогда только что исполнилось сто шесть лет, но он в состоянии был ломать саманные стены руками.
       Возможно, он раскачал стену, которая тут же завалилась в его сторону и придавила старика. По крайней мере, все так предполагали, когда вернулись с работы домой и не обнаружили дед на хуторе. Вначале подумали, что он пошёл в гости к своему приятелю.
       Но когда к вечеру дед Гурей не пришёл домой, то поняли, что произошла беда. Стали искать деда. Лишь к утру увидели, что из-под заваленной стены торчат волосы деда. Разобрали рухнувшую стену, но там Гурея не было. Обшарили все кругом, но деда не нашли.
       Он словно пропал материально своим телом, но душа его присутствовала в нас. В каждой вещи в каждом изделии деда Гурея, мы ощущали его духовное присутствие, словно он был рядом с нами.
       В глубине сада нашли семь бугорков пепла. Решили, что дед сжёг свои семь книг, которые хранил все годы своей жизни. Стали проверять личные вещи старика. В сундуке были иконы, кресты, псалтыри, подсвечники, молитвенники, ряса митрополита и другая церковная утварь.
       Все имело историческую и материальную ценность. Большая часть церковной утвари была изготовлена из золота и серебра.
       Материальная ценность датирована двумя-тремя веками назад. Однако самыми ценными были, во всех значениях, это Библия и Евангелия. Обе книги имели оклад из червонного золота. Листы книги из тонкого пергамента. На листах матовые рисунки. Поверх рисунков надпись, обрамлённая фосфором.
       Эти книги можно было читать ночью, так как буквы светились. Руками не требовалось листать книгу. Достаточно было открыть книгу и читать её в такт пения молитвы. В таком такте листы переворачивались сами.
       Между листами находились пластинки из какого-то не'ржавеющего металла, эти пластинки разжимались и переворачивались страницы одна за другой в такт чтения. Чтобы книги не раскрывались после чтения, у каждой книги был замок из позолоченного серебра, чеканная пластина с орнаментом загнутая по толщине книги. Обе эти церковные книги были очень тяжёлые. Такие книги даже на вес можно было продать.
       Много лет спустя, видел по центральному телевидению Советского Союза передачу об церковных ценностях. Там показывали разные церковные предметы, которые имеют большую ценность. Среди предметов находилась Библия, точно такая, какая была у деда Гурея. Ведущий сказал, что в мире есть всего четыре подобных книг.
       Одна книга в историческом музее Москвы, которую представлял ведущий. Вторая в Киеве в соборе Золотой лавры. Третья книга в Греции в Афинах. Место нахождения четвертой книги неизвестно. Но нам было известно.
       После смерти деда Гурея, по его завещанию, бабушка Маня раздала всю церковную утварь особо верующим людям. В том числе, книги Библию и Евангелию. Некоторые церковные ценности остались среди родственников, которые иногда ходили в церковь. Дома молились на икону, божью висящую в углу.
       Однако, в тот трагический день, у всех было одно беспокойство. Куда делся наш дед? К поискам Гурея подключили милицию и прокуратуру. Рассказали им все про нашего деда. Но никто из стражей не поверил в сказанное нами. Каждый, из представителей власти и органов правопорядка, посчитали, что наши родственники с горя лишились своего разума. Поэтому несут всякий бред про своего умершего деда.
       Расследование поиска трупа нашего деда следствие проводило нехотя. Тогда родственники начали тщательно сами искать какие-то доказательства исчезновения деда. Не могла же действительно поглотить его старая мазанка. Просмотрели все его вещи. Среди бумаг нашли стальной листок, как от его древней книги. Начали просматривать этот листок в разных пропорциях и под разным углом.
       Там было какое-то изображение и надпись, но они плохо просматривались. Лист имел полупрозрачный цвет с матовым фиолетовым отблеском, словно сияние. Кто-то из родственников вспомнил, что Гурей рассказывал, как старик и он пользовались этим листком для изучения текста предмета, подкладывали лист пергамента.
       Под определённым углом при солнечных лучах с помощью зеркала можно было видеть изображение текста и предмета.
       Пергамента у родственников конечно не было. Стали подкладывать, что попало. Потом опять вспомнили, что книги, Библия и Евангелия, тоже написаны по пергаменту. Открыли Библию. Положили на лист пергамента Библии этот стальной лист из древней книги. Стали изгибать оба листа под определённым углом.
       При солнечных лучах с отражением в зеркале, вскоре стало заметно выделяться на стальном листке контурное изображение чего-то непонятного с надписью. Это была географическая карта, на которой выделялись контуры лица старой женщины и мужчины старше средних лет. Арабскими буквами надпись в нескольких строчках. Естественно, что никто из наших родичей читать на арабском языке не мог.
       Этот текст полностью скопировали, как он есть. Поехали в Грозный, в педагогический институт. Там были студенты арабы, которые хорошо знали русский язык. Попросили арабов сделать перевод на русский язык. Это были стихи.
       В святых местах. Где пуп Земли.
       Живёт, моя любовь - Лейли.
       В разлуке жизнь невыносима.
       Пока душой не остыну.
       Вернусь туда, к родному сыну.
       Арабы-переводчики ничего не знали о жизни деда Гурея. Выходит, что перевод был точным. Гурей отправился туда, в Саудовскую Аравию, известным только ему способом передвижения. Всем родственникам стало понятно, что картой была Саудовская Аравия, а контурами лиц были Лейла и Эль-русс.
       Все поняли, что больше деда Гурея мы не увидим. Он покинул нас навсегда. Переправился к своему сыну в Саудовскую Аравию или к ним на тот свет, в другое измерение жизни. Через три года, когда умерла бабушка Маня, по её завещанию, похоронили её рядом с могилой из останков пепла, возможно, древних книг с пучком волос от деда Гурея. Все это нашли под упавшей стеной хаты-мазанки. Бабушки Мани поставили православный крест. Дедушке Гурею поставили камень-памятник в арабском стиле с надписью на арабском языке.
       На обратной стороне камня-памятника высекли православный крест и памятную надпись на русском языке. На этом закончилась навсегда наша связь с Григорием (Гуреем) Выприцким - терским казаком. При жизни Гурея Выприцкого, до моего школьного возраста, мне было известно о нём только то, что рассказывал сам Гурей и его сестра Мария. Когда мы проживали в Избербаше, то мне стало известно о его мирской жизни, что у Гурея была семья в Гудермесе. Его жена Ульяна родила двух сынов Петра и Ивана. При моём рождении Пётр стал моим крёстным отцом.
      
     Часть-2. Другая жизнь.
      
      1. Мария (Маня) Выприцкая.
       Теперь мне хочется написать отдельно рассказ о жизни Марии (Мани) Выприцкой. У неё была совершенно другая жизнь по сравнению с жизнью её брата-двойняшки Георгия (Гурея) Выприцкого. В кругу своих родственников, терских казаков, нашу бабушку всегда называли Маня. Поэтому свой рассказ буду вести под этим именем. Именно именем Маня, чаще всего мы вспоминаем бабушку.
       В отличие от молчаливого брата Гурея. Маня любила часто рассказывать внукам и правнукам о своей интересной жизни. Только про своего мужа графа Фёдора (Ивана) Лебедева, Маня не любила вспоминать. Возможно, что причиной тому была советская власть. Маню могли преследовать за принадлежность к сословию её мужа. Все остальное о жизни бабушки Мани, мы знали хорошо.
       Маня с детских лет любила петь. Она пела в казачьем хоре. Выступала на праздниках среди станичников. Во время праздничного пения в церкви заметили её талант к пению. Когда Гурея отправили учиться в Духовную семинарию.
       В это время Маню забрали в хор певчих в церковь во Владикавказе. Вскоре Маня стала петь и руководить хором. С хором она ездила по многим церквам и православным храмам Кавказа. Пела в монастырях.
       Однажды, Маня пела с церковным хором в городском саду Владикавказа. Там среди слушателей церковного хора находился на отдыхе молодой граф Фёдор (Иван) Лебедев, который приехал во Владикавказ отдыхать вместе со всей своей многочисленной родней. Граф сразу влюбился в Марию и сделал ей предложение.
       Мария сослалась на свою молодость. Сказала ему, что ей рано думать о замужестве. Тогда граф сказал Марии, что он сам молод и подождёт, пока они оба созреют к такому возрасту, когда можно будет свадьбу играть по обычаям терских казаков.
       - Откровенно говоря, - рассказывала, бабушка Маня, - сама влюбилась в него с первого взгляда. Мне было всего шестнадцать лет. Граф был на восемь лет старше. Казался мне очень взрослым мужчиной. Его даже побаивалась. Старалась избегать встречи с графом за пределами церкви. По всему было видно, что граф был человек воспитанный и честный. Чтобы быть ему ближе ко мне, граф напросился служить во Владикавказ. В те времена на Кавказе было не спокойно. Постоянно гибли русские солдаты. Граф подвергал себя опасности, чтобы только быть ближе ко мне.
       Все свободное от службы время Фёдор Лебедев крутился возле женского монастыря, где жила. Часто бывал возле церкви, где пела в хоре. Не была монашкой и ни давала обед безбрачия. У меня была просто хорошая работа в церковном хоре певчих.
       В женском маленьком монастыре тогда снимала комнатку, чтобы не приставали ко мне городские парни. Даже одевалась часто так, как одеваются местные монашки, чтобы все думали, что монашка и служу в церковном хоре.
       В те времена меня могли выдать замуж в шестнадцать лет. В семье родителей была десятой по рождению из двенадцати детей нашей семьи. Родители считали меня малышкой не только по росту, а также по возрасту. Поэтому не спешили с моим замужеством. Кроме того, впереди меня были старшие братья и сестры, которых надо было женить и выдать замуж. На все надо деньги.
       - Ты успеешь выйти замуж и нарожать детей, - говорили мне родители. - Пускай вначале старшие обзаведутся семьями. На всех вас сразу денег и приданного не напасёшься. Пока пой и гуляй.
       Откровенно говоря, сама считала, что замуж мне слишком рано. Мама говорила мне, что заму-жем должна быть хорошая хозяйка. Наша мама была хорошая хозяйка в доме. В своём усердии в работе мама никому из родственников не уступала. Была хорошая портниха, рукодельница и отличная стряпуха.
       На праздниках у многочисленной родни всегда была главной на кухне. Умела готовить много различных блюд, как терской кухни, также блюда разных народов Кавказа.
       Мои сестра и братья постоянно были под присмотром нашей мамы. Мы все учились у неё мастерству. Нашего отца часто выбирали атаманом нашего казачьего округа. Поэтому отец уделял внимание воспитанию наших мальчишек только тогда, когда мои братья могли лихо скакать на лошади и махать саблей, как настоящие казаки. Отец больше помогал маме в хозяйском дворе.
       Большую часть дневного времени, каждый день, отец был в седле на вороном коне. Отцу надо было руководить не только казачьей общиной. Наш отец с казаками охраняли от нападения со стороны горцев станицы и хутора терских казаков. Войны как таковой у терских казаков с горцами не было. Но банды абреков часто нападали на стада овец и коз, в полях вблизи станиц и хуторов. Однако больше всего приносили проблему не местные абреки из числа тавлинов, кумыков, чеченцев и других горских народов. К нашим станицам приходили абреки со стороны Кабарды. Абреков из Кабарды интересовали только лошади.
       Лошади терских казаков были известны далеко за пределами Кавказа. Наших лошадей можно было встретить в арабских странах, в Турции и даже в Европе. Кабардинцы и черкесы были основными поставщиками за рубеж терских лошадей.
       Как бы ни было сложно терским казакам жить среди горских народов Кавказа, но все-таки наши народы находили общий язык жить в мире и в согласии друг с другом. Старейшины и атаманы часто собирались на общий круг, чтобы мирным путём найти общий подход к проживанию на Кавказе. Бывало даже так, что горцы и терские казаки роднились между собой во имя мира между народами.
       Во многих аулах и селениях можно было встретить местных жителей со славянскими чертами лица. Так же в хуторах и в станицах терских казаков не редкость было встретить человека с чертами горских народов. В этом ничего неособенного не было. К тому же дети, рождённые от разных народов (метисы) в основном были красивыми и вполне здоровыми людьми.
       У Выприцких и Ивлевых тоже есть родственники среди горских народов. Но все равно наши родители старались выдать своих дочерей замуж за терских казаков. Наши парни тоже выбирали себе невест из среды терских казаков. Часто выходили замуж и женились на осетинах, а также на русских и украинцах, которые приезжали целыми семьями и селились рядом с терскими казаками.
       Когда мне предложили петь в церковном хоре во Владикавказе, то родители радостно встретили такое предложение со стороны церкви. Так как подавляюще большинство наших родственников были верующими людьми. К тому же в церквях и православных храмах Кавказа на церковной службе было много наших родственников и просто хороших знакомых из среды терских казаков.
       - Тебе надо обязательно поработать в церковном хоре, - согласилась мама с предложением со стороны церкви. - Пока ты не замужем, то надо тебе получить какое-то светское и церковное знание среди людей. Ты можешь продолжить свою учёбу в церковноприходской школе. Со своей внешностью можешь пробиться в люди. Негоже тебе сидеть в Старом хуторе и в станице.
       Благодаря старым связям в церковных службах, а также через родственников, проживающих во Владикавказе. Хорошо устроилась во Владикавказе как с местом жительства, также с работой и с учёбой в церковноприходской школе.
       Вообще-то учёбу в школе закончила в станице при общине терских казаков. Там параллельно с мальчишками учились девчонки. В церковноприходской школе Владикавказа могла научиться шитью и разным рукоделиям, которые нужны в семье.
       Жить в монастырь пошла только для того, чтобы не проживать у родственников. У всех наших родственников были большие семьи.
       В таких семьях тяжело жить, когда хочется учиться и работать. К тому же мне хотелось быть самостоятельной. Научиться общаться с разными людьми. Родители доверяли мне во всем.
       Поэтому без всяких колебаний согласились с моим проживанием на съёмной комнатке в женском монастыре. Ну, родственники все равно контролировали мою жизнь.
      
      2. Церковный хор.
       За услугу монастыря в жилье, учила монашек хоровому пению. Сама научилась петь в церковноприходской школе в крепости Грозной. Школу пения закончила успешно. Там прямо у стены в крепости Грозной жила моя тётя Клава Ивлева.
       Старшая сестра моей мамы. Ивлевы помогли мне учиться и постоянно следили за мной, чтобы никто из местных пацанов не мог меня обидеть. Хотя сама могла дать отпор любому пацану. Драться меня научили мои многочисленные братья.
       После того, как несколько раз пела в церковном хоре, то батюшка Владикавказской церкви пригласил меня работать в хоре певчих. Конечно, согласилась с огромным удовольствием.
       Мне не было семнадцати лет, когда настоятельница Агафья посоветовала батюшке Силантию доверить мне руководство хором певчих. Батюшка Силантий не был согласен с настоятельницей Агафьей.
       - На неё и так мужики пялят глаза за её белые волосы, - говорил батюшка Силантий. - Когда Мария станет во главе хора, то внимание прихожан будет только на ней. Хора никто не заметит. Мне нужен хороший хор. Во Владикавказ приезжают отдыхать прихожане со всей России и из заграницы.
       - Зря ты не соглашаешься, батюшка Силантий, - настаивала на своём, настоятельница Агафья, - руководитель хора должен не только уметь управлять коллективом. Он должен уметь петь и выделяться в хоре. Мария украсит хор своим присутствием. У неё прекрасный голос и замечательная внешность. Все это нужно, чтобы быть прекрасным руководителем и лицом церковного хора...
       Батюшка Силантий долго упрямился. Но настоятельница Агафья уговорила его попробовать провести эксперимент на один месяц. Так сама тайком руководила хором монашек в монастыре.
       У меня был опыт расстановки певчих по голосам. Знала куда поставить какой голос. Как начи-нать запевать церковную песню. У меня были прирождённые способности руководить людьми.
       - Пускай будет по-вашему, - согласился, батюшка Силантий. - Если провалит работу в хоре, то выгоню Марию со службы. Тогда петь ей в кабаках. Эксперимент будет, матушка Агафья, на вашей совести. Однако, на время, пока Мария наладит руководство хором, пускай она покрасит волосы, чтобы резко не выделяться среди других девушек своей красотой и белыми волосами. Дальше сама жизнь покажет, как ей быть. Надеюсь, что Мария не подведёт нас в руководстве хором.
       По требованию батюшки Силантия мне пришлось перекраситься из белого цвета в русый цвет, чтобы особо темной краской не испортить естественный цвет своих волос. Батюшки понравился мой искусственный цвет волос. Хотя, он сам приметил, что с любым цветом волос выделяюсь среди других девчат своей красотой.
       Конечно, это был комплемент, но была довольна таким отношением к себе со стороны батюшки Силантия. Теперь точно знала, что мне никто не запретит руководить хором. О руководстве церковным хором мечтала с самого детства. Мечта сбылась.
       Первое моё выступление, в качестве певицы и руководителя хора, было на пасхальные дни. Прихожан в церкви столько, что ногой стать некуда. Пели мы, чуть ли не до хрипоты. Позже, городская управа пригласила нас петь в городском саду, куда собирались офицеры и господа. Мы все с удовольствием согласились.
       Успех нашего хора был такой огромный, что нам предложили ездить по городам и церквам России. Наш хор пел не только церковные песни. В городских садах и парках мы пели народные песни. Хоровой репертуар и костюмы мы готовили сами. Батюшка Силантий вначале был недоволен тем, что мы часто пели за пределами церкви. Но когда казна церкви значительно увеличилась за счёт нашего хора, батюшка принял группу певчих отдельно для церкви. Мы, фактически, стали самостоятельным хором певчих.
       Однако нам никак не хотелось портить отношения с церковью, которая возродила нас к такому успеху. Между поездками по городам, возвращались мы опять в свою церковь, которая к этому времени уже увеличилась вдвое.
      
      3. Сватовство графа Лебедева.
       Граф Фёдор Лебедев, как хвостик, сопровождал нас повсюду. По этой причине он ушёл из службы в армии. Хотя у него в армии была большая перспектива продвижения по чину в службе. Граф стал, фактически, меценатом нашего хора.
       Постоянно оплачивал содержание хора. Вёл переговоры с властями городов и крупных населённых пунктов о наших выступлениях. Конечно, все Фёдор Лебедев делал исключительно ради меня. Но с предложениями замужества не приставал.
       Четвёртый год руководила хором, не заметила, как подошло время замужества. Собственно говоря, хитрец граф, все подстроил так, что не могла отказать ему в просьбе. Граф не был занудой, но хорошо знал, чего надо добиваться. Когда мне исполнилось двадцать лет, граф устроил наше выступление в городском саду Тулы. Наше выступление собрался слушать весь цвет города. На лужайках расположились знатные дамы и господа, офицеры больших чинов.
       Успех нашего хора был ошеломляющий. Нам аплодировали стоя. Подносили цветы и ценные подарки. Меня вызывали на бис. Вдруг, в самый момент торжества, вышел граф Фёдор Лебедев и направился в мою сторону. Сразу поняла, что сейчас случится что-то необыкновенное в моей жизни. Он взял меня за руку. Загадочно посмотрел в моё лицо. Обратился к присутствующим с речью, которую он готовил четыре года, как он сам позже признался мне. Говорил с волнением.
       - Мы объявляем сегодня о своей помолвке! - торжественно, объявил граф Фёдор Лебедев.
       Фёдор Лебедев повёл меня к пожилой паре. Они растерянно смотрели по сторонам. Стал передними на одно колено. Машинально, стала на колено рядом с графом Фёдором Лебедевым, ничего не соображая, что делаю. Мы оба поклонились до самой земли. Затаила дыхание.
       - Батюшка и матушка! - обратился Фёдор, к пожилой паре. - Мы просим вашего благословения.
       Почтенная пара посмотрела на господ, затихших в городском саду. Присутствующие с огромным любопытством смотрели в нашу сторону. Почтенная пара с волнением обратились к нам.
       - Благословляем вас на брачный союз, - сказал старый граф Лебедев и положил на наши головы свои руки. - Спасибо за такой приятный сюрприз. Мы рады вашему решению. Господь Бог рассудит вас за поступки ваши. Вполне возможно, что вы правильно поступили в данной ситуации.
       Мама Фёдора от удивления пробормотала что-то следом за мужем и положила на наши головы руки. После чего, отец и мать Фёдора, попросили нас подняться с колен и повернуться к господам.
       - Ура! - оглушили нас присутствующие господа, своими криками. - Поздравляем! Поздравляем!
       Городской сад наполнился криком перепуганных птиц и радостными возгласами господ. Девчонки из моего хора ничего толком не могли понять о происходящем. Удивлённо смотрели на меня. До меня самой никак не доходило, что с этого момента простилась со своей юностью.
       Мне теперь предстоит стать женой и почётной дамой знатного русского рода. Конечно, в моей голове блуждали мысли о замужестве, но никак не представляла, что будет так быстро и неожиданно. Ведь о своих планах на замужества никому не говорила. Даже папа и мама ничего не знали о том, что решила выйти замуж за графа Фёдора Лебедева. Как теперь им скажу?
       В Старый хутор теперь стыдно будет приезжать. Станичники за глаза обсуждать меня будут, что терская казачка продалась богатым, стала женой графа. Мало ли что сельчане будут болтать про меня...
       - Поздравляем тебя, Мария, с хорошим выбором, - со слезами, сказала настоятельница Агафья. - В жизни всякое бывает. Если тебе нужна будет наша помощь, то мы рады тебе помочь.
       Следом за настоятельницей с поздравлением ко мне стали подходить девчонки из нашего хора. Стояла с мокрыми от слез глазами и как корова мычала что-то в ответ на все поздравления. После этой неожиданной торжественной части, весь хор певчих сразу стал собираться в дорогу. Тоже пошла следом за хором. Все никак не могла сообразить, что хор дальше будет без меня...
       - Мария! Ты куда? - остановил Фёдор Лебедев, когда машинально пошла за своими девчатами. - Мы должны установить день нашей свадьбы и венчания. Не могу тебя так отпустить. Ты жить будешь у нас в имени. К тебе не буду приставать. Все сделаем по обоюдному согласию. Сейчас поедем к нам в "Рагули". Коляска с лошадьми ждёт нас на улице в конце городского сада...
       - Хорошо! - согласилась. - Только венчаться будем во Владикавказе, в нашей церкви. Там все мои друзья и наш Старый хутор близко. Мы прежде должны получить благословение в хуторе от моих родителей. Без благословения папы и мамы не имею никакого права выходить замуж...
       - С тобой согласен, - улыбаясь, ответил Фёдор Лебедев. - Через неделю отправимся туда семьёй.
       Прямо в городском саду простилась со своими подругами и настоятельницей Агафьей. Они отправились в гостиный двор, чтобы собираться в обратную дорогу. Семейство графа Лебедева и с ними, поехали в колясках в их имение "Рагули", которое находилось совсем близко от Тулы.
      
      4. Имение "Рагули".
       Последний день весны. Завтра начало лета. Словно какое-то предшествие, моё и природное, из одного состояния переходит в другое. Даже погода переменилась. Ночью слегка моросил дождь, а сейчас такая жара, что Фёдор Лебедев поднял верх коляски, чтобы спрятать меня от палящих лучей яркого солнца. Словно боится, что растаю от жарких лучей летнего солнца как Снегурочка и исчезну навсегда из его поля зрения. Ямщик лёгкой рысцой погоняет тройку лошадей. Коляска двуколка с двумя верхами из плотной темно-синей ткани.
       Маманя с папаней сидят спиной к лошади и дремлют. Мы с Фёдором сидим по ходу коляски. Справа, а Фёдор Лебедев слева. Всю дорогу разглядываю окружающую природу. В стороне огромный фруктовый сад. За садом поля и речка заросшая деревьями. Фёдор Лебедев смотрит на дорогу, приподнимает шляпу, приветствует проезжающих нам навстречу господ. По этикету видно сразу, что Лебедевых здесь знают хорошо. Каждый встречный тут по дороге приветствует их с огромным уважением.
       Вот и имение Лебедевых. Это заметила издалека. Большой двухэтажный дом. Словно европейский замок. Построено здание из камня. Все остальное в русском стиле. Веранда вокруг дома стеклянная. Вход в дом резной, с огромными круглыми колоннами из камней с побелкой. Двор такой огромный, что от ворот до дома нам ехать надо. Вокруг двора дома посажен большой хозяйственный двор.
       - Добрый день, батюшка и матушка, - приветствует мужик, у ворот имения. - Добрый день, господин молодой. Добрый день, сударыня молодая. Как вы, господа, приказали, баньку вам растопил и обед готовят. Сейчас скажу Прасковье, чтобы столы накрывали господам к обеду.
       - Вот и прекрасно! - отозвался Фёдор Лебедев. - Нам помыться с дороги надо, а то мы запылились.
       Запылились мы, действительно, хорошо, от встречных колясок и подвод. Но не думает ли молодой граф, что прямо сейчас с ним в баньку полезу. Если скажет так, то сразу сбегу с их двора. Вон, какие они все довольные, что молодку с белыми волосами отхватили. Пожалеют, что взяли меня, если плохо относиться будут. Пускай не забывают, что терская казачка и постоять за себя всегда умею. Так что не очень-то!..
       - Прасковья! Приготовь молодке все в баньку, - распорядилась хозяйка, спускаясь с коляски. - Подбери молодке, одежонку поновей, чтобы приличной дамой выглядела, а не девкой из хора. Парку хорошего поддай. Пусть румяней будет. Скажи Ксении, чтобы мальцов от баньки гнала. Нечего им за девками подглядывать. Фёдора тоже гони дальше от баньки, он ей не муж, а жених. Пускай вначале жениться на ней, уж после заглядывает на молодку...
       - Да, вы, что, маманя! - покраснел до ушей Фёдор Лебедев. - За ней целую вечность ходить готов, чтобы только все было по её согласию. А вы тут, развели - "Подглядывать в баньку". Прямо мне перед Марией неудобно. Она может обо мне плохо подумать. Аж уши у меня от стыда горят. Разве так можно поступать?
       - Ну, ладно, так, к слову сказала, без мыслей, - махнула рукой маманя. - У мужиков одно на уме.
       Мы все направились на веранду. Две толстушки, Прасковья и Ксения, понесли наши вещи в дом. Домашние люди засуетились. Стали в саду стол накрывать. Мальчишка принёс два кувшина. В одном кувшине было парное коровье молоко. В другом кувшине хлебный квас с приятным запахом поджаренного сухаря.
       - Вы, госпожа, что пить будите? - спросил меня, малец с кувшинами. - Свежий квас или молоко?
       - Пожалуй, налей кваску хлебного, - сказала, усаживаясь в большое плетёное кресло из веточек.
       Малец налил мне и Фёдору Лебедеву по кружке хлебного кваса. Мамане с папаней молока парного. Пригубила кружку и одним дыханием осушила её. Квас был настолько приятен, что прямо почувствовала, как в меня вливается нектар земли русской, наполненный ароматом природы. Мои кровяные сосуды заработали, как машина от живительной влаги, словно свежая кровь поступила в мои вены. Вся взбодрилась и раскраснелась щеками на виду у родителей Фёдора.
       - Вот молодец! - радостно, воскликнул папаня. - Вот, это настоящая русская баба. Одним залпом полную кружку кваса осушила. Не всякий мужик, так может осилить. Мария! Откуда ты родом такая ядрёная баба?
       - Из древнего рода терских казаков, - без всякой церемонии, ответила. - Может быть, слыхали о Выприцких, Линевых, Ивлевых. Огромная семья. Квас у нас в Старом хуторе, как воду пьют терские казаки.
       Папаня одобряюще кивнул головой и залпом допил свою кружку парного молока. Затем, все разбрелись по своим делам. Пришла Прасковья с ворохом разных новых платьев и рубах, которые приготовила мне.
       - Черти, как на тебя что-то подобрать? - ругнулась Прасковья. - Задница у тебя большая, а талию можно ру'ками обхватить. Наверно, ты с самого детства корсетом утягивалась? Только волосы свои, зачем красила? С белыми волосами на тебя со стороны как-то непривычно смотреть.
       - Корсета никогда не видела, - с обидой в голосе, ответила. - Волосы у меня такие с самого рождения. От рождения альбиноска...
       - Ей богу, врёшь! - удивлённо, воскликнула Прасковья и потрогала мои волосы руками. - Возможно, волосы и вправду настоящие. Мы это сейчас узнаем. Тебе такую баньку устрою, что ты будешь, как новорождённая. Любая краска и грязь с тебя сразу слезут. Так что давай, красотка, пойдём в русскую баньку париться.
       Прасковья пошла в развалку за дом. Раскачивая, словно корова, своими огромными бёдрами. Последовала за ней, в сопровождении Ксении, которая несла в руках огромный берёзовый веник. Со стороны можно было подумать, что это бабы ни в баню меня провожали, а гнали, как молодую телку, на пастбище в поле.
       За домом, в отдалении, была хорошо срубленная банька, которая больше похожа на добротный рубленый дом в сибирской тайге. Дальше баньки конюшня с хозяйственным двором. Вокруг имения рос огромный сад.
       - Ну, раздевайся, молодка! - басом, приказала Прасковья. - Не бойся, не мужик, а баба. Не испорчу тебя.
       Прихожая в баньке была огромная. Длинный стол по самой середине и несколько лавок-лежанок у каждой стенки. Прасковья положила ворох принесённого для меня белья прямо на стол. Не дожидаясь моих раскачек, Прасковья стала тут же быстро снимать с меня всю одежду до самого гола. Аж чуть не задохнулась.
       - А ты, молодка, ничего, хороша! - снимая с себя одежду, подметила Прасковья. - Была бы мужиком, такую кралю давно бы на лавку завалила. Ладно, пойдём, попарю тебя, и сама в баньке с парком обомлею.
       Прасковья шлёпнула меня по голому заду так, что аж взвизгнула от неожиданности и вошла в предбанник, в котором стояли три бочки огромные. Одна бочка была пустой, с пробкой внизу. Вторая бочка была с горячей водой. Третья бочка была наполнена холодной водой доверху. Рядом глиняный кувшин с квасом.
       - Полезай! - приказала Прасковья, показывая на пустую бочку. - Тебя надо малость освежить, а то ты в на'шей баньке с непривычки сгореть можешь. Тогда молодой хозяин меня точно убьёт. Уж больно строгий он стал, как только ушёл в отставку с армии и принялся учёбой светской.
       Не дожидаясь пока раскачаюсь, Прасковья подхватила меня за талию обеими руками и легко поставила в дубовую бочку. Большим деревянным ведром Прасковья зачерпнула холодной и горячей воды.
       Потрогала своим локтем температуру воды и сразу вылила на меня целое ведро воды. От такой массы воды едва не захлебнулась. Подскочила вверх и едва не вывалилась из бочки. Прасковья поймала меня прямо на лету. Обратно поставила в бочку. Шлёпнула разок по плечу.
       - Ты, что, вдруг, такая прыткая? - удивлённо, спросила меня, Прасковья. - Воды что ли боишься?
       - Воды вовсе не боюсь, - с обидой, возмутилась. - Просто, от неожиданности, чуть не захлебнулась водой.
       Прасковья вытащила меня обратно из бочки. Мы пошли в парилку. Там, действительно, было очень жарко. Моё лицо прямо обожгло горячим воздухом. Мы присели с Прасковьей на первую широкую лавку, которых в парилке было шесть.
       Три лавки находились, как ступени, прямо от самой входной двери, и, ещё три лавки были в глубине парилки до самого потолка. Между лавками и стеной из берёзовых досок, ящик огромный из железа заполненный булыжниками, которые слегка потрескивали от дровяного огня под ящиком.
       Когда здорово вспотела, Прасковья плеснула на раскалённые булыжники ковш хлебного кваску. Поднялся от булыжников доверху пар ароматом природы русской наполненный и приятно растёкся по всей парилке, хмельным запахом ударяя в голову. У меня словно крылья появились.
       Поплыла своим разумом в пару том, как в тумане белом, закрывая глаза от удовольствия. Мне было приятно это ощущение, словно была дома в Старом хуторе, у нашей речки, которую называют Белка, за глину белую и за чистоту воды.
       - Вот, хорошо, разомлели! - прервала мои мысли Прасковья. - Сейчас полезай на вторую лавку, как мужик на тебя лазить будет. Поддам хорошего парку и веничком пошлёпаю твою попку, чтобы пышнее стала.
       Прасковья зачерпнула из ведра ковш воды холодной и плеснула опять на раскалённые булыжники. Мне аж ноздри защекотало от пара водяного.
       Распласталась вся на этой лавке второй. Прасковья достала из кадки с горячей водой веник берёзовый. Потрясла тем веником над булыжниками. Затем опустила веник в кадку с водой холодной и тут же вытащила с каплями над моим телом. Словно льдинки скользнули те капли по моему телу. После чего Прасковья опустила всего на одно мгновение веник тот берёзовый в кадку с водой горячей и погладила меня тем веничком по всему телу. Ощущение такое прекрасное, мне словами вам не передать! Можно сказать, что получила от этой процедуры огромное блаженство для тела и души.
       - Мария! Ты знаешь, за что, на нас баб, мужики лазить любят? - спросила Прасковья и сама ответила. - Потому, что им также приятно от нас, как сейчас нам от распаренной лавки. Мы для них, как лавка горячая. Полежит мужик на бабе, удовольствие получит и отдохнёт заодно вместе с бабой.
       Прасковья слегка шлёпнула меня берёзовым веником по голому заду. В таком же темпе прошлась по всему моему телу. С каждым разом удары банным веником усиливались. Покуда терпеть могла. Когда не выдержала ударов веником и вскочила с горячей лавки, Прасковья облила меня тёплой водой и предложила подняться на следующую лавку. Третья лавка была на пару градусов больше.
       Поворачивалась из стороны в сторону, подставляя берёзовому венику распаренные места своего тела. Моё тело раздулось и покрылось бледно-розовым цветом. Так парилась до тех пор, пока сердце и голова терпели горячий пар. Мне было приятно париться в баньке.
       Когда голова у меня от пара разбухла. Сердце стало барабанить с такой силой, что мне казалось, сердце вот-вот выскочит сквозь вдвое раздутые груди. Встала с четвертой лавки и спустилась вниз. Прасковья последовала за мной. Прасковья приоткрыла слегка форточку и показала свой огромный кулак мальчишкам, которые пытались подглядывать за нами.
       Свежий поток воздуха вернул меня в нормальное состояние. Вся взбодрилась и почувствовала себя более юной. Как в пятнадцать лет. Когда с подругами подглядывала в русскую баньку у речки Белка. За парнями, лет на пять старше нас. Нам было интересно узнать, что у них между ног растёт. Наши хуторские девчонки были такими же, как тут в России сельские мальчишки. Любители подглядывать за бабами.
       - Ну, ты, Мария, молодец! - радостно, воскликнула Прасковья, когда мы обе вышли в предбанник. - При таком паре, в жару четвертую лавку в парилке, не каждый мужик осиливает. Сильна, баба! Такая баба любого мужика в постели заездит, а ни он её. Повезло, молодому графу с тобой! Хорошую невесту себе подыскал. Будет Фёдору, чем похвастаться перед другими мужиками.
       Ничего не стала говорить. Стояла в предбаннике и обмакивала себя душистым полотенцем. Вполне вероятно, что полотенец вываривали в кипячёной воде с мятой. Приятно пахнет полотенец, к тому же он такой мягкий, что аж душа радуется от такого прикосновения полотенцем.
       Даже обсохшей после полотенца выглядела по-прежнему румяной. Тем временем, Прасковья подобрала мне большое, до самого пола, цветное платье. В таких платьях знатные дамы ходят на бал. Мне было как-то неудобно надевать такое платье. Но в моём сундучке были лишь церковные и хоровые наряды.
       Напялила на себя то, что выбрала Прасковья. Платье все по краям в кружевах. На груди небольшой вырез и пуговки яркие. Рядом с платьем на лавке лежала перламутровая шкатулка с украшениями. Там же в шкатулке есть губная помада, румяны и пудра в коробочках.
       - Платье в самую пору! - радостно, всплеснула Прасковья. - Молодой граф, словно мерку снял.
       "Вот хитрец" - подумала. - "Выходит, что он все заранее рассчитал и наряды мне купил".
       Платье в талии по цвету было напичкано шнурками, которые были спрятаны в корсет, зашитый в платье. Прасковья стала затягивать эти шнурки, упираясь в мой зад босыми ногами. Мне было тяжело дышать в таком затянутом платье. Попросила Прасковью слегка отпустить эти шнурки. В самом начале, до платья, Прасковья напялила на меня белые широкие штаны с кружевами. Думала, что они мне будут мешать при ходьбе.
       Но штаны были просторные и на них, вокруг талии, на бёдрах держался сам корсет вместе с платьем. На ноги мне были одеты вязаные белые носочки и белые туфли на небольшом каблучке. Все это было словно по мне шито. Хорошо и удобно.
       Закончив с одеждой, Прасковья одела мне на шею красивое ожерелье из сверкающих прозрач-ных камней. Такими были браслета на правой и на левой руке. Ничего подобного отродясь не видела и тем более не носила. Все это украшение было такое, как на балу у золушки. Мне стало стыдно выходить в таком наряде из бани. Подумают, что дама так, с приветом.
       - Разве можно в таком наряде выходить на улицу? - растерянно, спросила. - Ведь люди засмеют.
       - Привыкай, молодка, - улыбнулась Прасковья, - скоро ты графиней будешь. Так что терпи наряды.
       Когда все было готово, Прасковья слегка подкрасила мне губы помадой и щеки румянами, подпудрила мой носик курносый, подвела угольком мои брови. Затем Прасковья открыла дверь в сторону сада. Была ослеплена лучами солнца. Мне пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы не свалиться со ступеней бани. Осторожно ступила на землю и не глядя пошла в сторону голосов.
       В это время в саду был накрыт стол. Прислуга суетилась вокруг стола в ожидании своих господ. Люди и домашние животные вовсю громко галдели. Нельзя было разобрать звуки. Когда вышла, вся шумная публика замолчала, разинув рты.
       Мне стало так страшно, что аж попятилась обратно от этой неожиданной встречи. Никак не хотелось тут выглядеть полной дурой в таком наряде.
       - Такой красоты в нашем доме никогда не бывало, - торжественно, заявила Прасковья, подталкивая меня вперёд. - Вон, люди и животные, потеряли дар речи, при виде твоей красоты. Так что смелее, молодка! Шагай вперёд навстречу своей счастливой жизни. Учись жить по-господски!
       Пошла вглубь сада, чтобы немного прийти в себя. Прасковья удалилась по своим делам. В саду было все прекрасно. Хорошо дышалось ароматом напоенным запахом фруктовых деревьев. Возможно, что фруктовый сад использовали больше для отдыха, чем для сбора плодов. Так как повсюду была трава не высокая плотным ковром и только у каждого дерева земля копана, чтобы корни деревьев дышали воздухом.
       Сад аккуратный, чистенький. Нет нигде листьев сухих и плодов, гнилых под деревьями. Ну, прямо, как райский сад вокруг меня.
       Осталось змею дать мне запретный плод, чтобы соблазнить сладким плодом Адама, то есть Фёдора, графа молодого. Но не спешила съесть запретный плод любви. Хотелось дольше побыть в девках. Погулять в саду.
       Вероятно, слишком долго гуляла в саду, так как с речки потянуло лёгкой прохладой. День уже пошёл на убыль. Вечерело. Повернулась в сторону дома, которого мне не было видно отсюда.
       Мне стало страшновато одной в таком огромном саду. Поспешила в сторону дома, но тут заметила, что молодой граф Фёдор Лебедев наблюдает за мной.
       Когда наши взгляды встретились, то замедлила свой шаг. Граф направился в мою сторону. Одет был в форму гусара. Совсем не разбираюсь в различиях, но по виду чин имел какой-то, то есть был офицер царской армии. Гусарская форма была ему к лицу. Он был стройным и подтянутым. Как в такого красавца не влюбиться!
       - Не спугнул тебя? Моя красавица, - спросил граф Фёдор Лебедев и поцеловал меня в щеку.
       Ничего не ответила ему, так как от его поцелуя у меня сразу закружилась голова, перехватило дыхание. Граф ни стал пользоваться этим моментом моей слабости, а только взял меня под руку, и мы направились с ним в сторону дома. Вся семья уже была в полном сборе за накрытым столом. Ждали нашего присутствия. Родители Фёдора издали наблюдали за нашей прогулкой в саду.
       - Ужин давно поспел, - сказала мама. - Молодые, мы вас заждались. Садитесь к нашему столу.
       Мы с Фёдором сели в самой середине стола. Папаня и маманя уселись, напротив. За столом сидели молодые, парни и девушки. Примерно, ровесники мне и молодому графу. Видимо были дети старого графа. Все похожие лицам на папаню и маманю. Славянские черты лица у каждого из них.
       - Разрешите вас друг другу представить, - обратился граф Фёдор, к сидящим за столом. - Мой папа, граф Павел Степанович Лебедев. Рядом с ним моя мама, Евдокия Лукьяновна Лебедева. Дальше, будут сестры - Валентина и Ольга, братья - Станислав, Федот и Матвей. Перед вами, моя невеста, Мария Афанасьевна Выприцкая. Дочь атамана казачьего, Афанасия Гавриловича Выприцкого. Прошу вас, друг друга любить и жаловать. Ваш брат, сын и жених - Фёдор Лебедев. Не считайте меня не скромным. Вас всех люблю и уважаю. Добра и здоровья каждому желаю.
       - Теперь, гостья, отведайте хлеб-соль стола нашего, - сказала Евдокия Лукьяновна, показывая мне на стол. - Привыкай к хлебу русскому. Мы рады принять тебя в семье нашей. Будь счастлива!
       Весь вечер граф Фёдор ухаживал за мной. Старался мне всячески угодить. За четыре года нашего знакомства привыкла к такому вниманию с его стороны и принимала это, как должное в общении со мной. Лишь бы он не изменил своё отношение ко мне после нашей свадьбы в семейной жизни. Так всякое бывает в жизни людей. Все равно, когда, если замечу к себе что-то неладное, то сразу уйду от него навсегда. Пусть он живёт один. Вернусь обратно к себе домой в Старый хутор.
       В имении ложились спать рано. Не было девяти часов ночи, когда все разбрелись по своим спальням. Мне тоже хотелось спать. День был насыщен до предела. Сильно устала. Вот только где буду спать? Как-то сразу не подумала об этом. Господа наверно заранее все подготовили.
       - Мария Афанасьевна! Пойдёмте, покажу опочивальню вашу, - обратилась, на вас, Прасковья.
       Фёдор поцеловал мне руку и взглядом проводил до конца веранды. Покуда Прасковья не закрыла за мной дверь в прихожую. Дальше мы поднялись с ней на второй этаж дома и прошли в угловую комнату. Комната была просторная мне одной. В комнате постель и все вокруг белого цвета. Слегка подсинённые стены.
       Вся комната будто воздушная. Словно плывёт в белых облаках. Так и хочется парить в небесах. Лёгкий ветерок из сада раздувает белые занавески на окне и на двери, которая выходит на просторную веранду.
       Закрыла дверь, пошла, закрывать окно. Случайно, выглянула в окно. В глубине сада, под светом керосинового фонаря, в беседке сидел Фёдор и что-то там писал. Возможно, стихи в мою честь, так как письмо писать мне у него нет смысла и так ему дала своё согласие. Любовное вдохновение могло увлечь его на стихи.
       Мне было не до поэзии. Глаза слипались. Переоделась в приготовленную мне прислугой ночную сорочку. Подошла к кровати и буквально утонула в пуховой перине. Наша семья ни из графского сословия, но пуховые перины в доме всегда были. Все мужчины нашего рода заядлые охотники, а пернатой и пуховой дичи в наших краях было видимо, не видимо. Есть что пострелять.
       На речках, в полях и озёрах, а также в Каспийском море. Водятся утки, гуси, стрепеты, дрофы, фазаны, куропатки и много, много видов другой пернатой дичи. Вот только лебедей в наших краях никогда никто не стреляет.
       Казаки считают, что лебеди, это жених и невеста, которые умерли по разным причинам. Они не смогли воссоединиться. Кружат молодые над родными краями, чтобы встретиться друг с другом.
       Поэтому, стрелять в белых лебедей большой грех любого человека. Так что перины у нас с другой птицы. Чаще всего пух с домашней птицы, которой много в каждом дворе казаков. Мне бы туда вернуться, чтобы поваляться в пуховых перинах Старого хутора.
      
      5. Прогулка на природе.
       Давно забыла, когда спала так долго. Пожалуй, в далёком детстве. Мама всегда говорила, что когда дети много спят, то быстро растут во сне. У меня в детстве была проблема с моим ростом. Поэтому долго спала.
       Даже в церковно-приходской школе была самая маленькая в своём классе. Именно по этой причине старалась спать больше.
       Вот и сейчас, как в детстве, проспала до самой половины дня. Господа подумают, что такая лежебока. Перед Фёдором мне неудобно. Тоже, выбрал себе жену, какую-то соню. С бокового окна выглянула во двор. Конюшня пуста. Возможно, что господа разъехались по своим делам. Лишь валялась до самого обеда. Надо мне выходить из дома, хотя бы на веранду.
       Накинула поверх ночной рубашки длинный халат до самого пола и на босую ногу в тапочках вышла на веранду. Там стоял туалетный столик с косметикой и умывальник. Все на веранде мне было кстати.
       Надо привести себя в порядок, чтобы не стыдно было выходить из дома. Вот, как раз, Прасковья поднимается. От её тяжёлых шагов весь дом скрипит, будто по всему дому слон ходит. Какая она все-таки здоровая и неуклюжая женщина. Настоящая деревенская баба.
       - Госпожа! День давно. Вы проснулись? - спрашивает Прасковья. - Мне к вам можно входить?
       - Пожалуйста, входи, Прасковья, - отозвалась. - Дверь открыта. Пройди на веранду. Помоги мне.
       Прасковья, не спеша, протиснувшись сквозь дверной проем, как колобок ввалилась на веранду.
       - Прасковья! Куда лошади подевались с конюшни? - спросила. - На выпасе что ли они сейчас?
       - На выпас лошадей выводят в ночь, - ответила Прасковья. - Рано утром господа разъехались на лошадях по своим делам. Хозяин на службу уехал. Хозяйка насчёт свадьбы поехала хлопотать. Молодой граф Фёдор отправился к профессору сдавать экзамены по словесности. Он эту всю ночь много писал. Готовился перед экзаменами. Фёдор хочет быть шибко грамотным. Вот он и учится везде. То на офицера учился. Сейчас хочет стать учителем по словесности. Говорит, что будет открывать в Туле собственную школу словесности. Хочет детей всех сословий грамоте учить.
       - Думала, он мне стихи по ночам пишет, - растерянно, высказала, мысли вслух. - Вот дура!
       - Писать стихи он мастер, - с усмешкой, сказала Прасковья. - Он на меня с Ксенией писал стихи.
       У Прасковьи, как арбузы, сиськи сразу в два ряда.
       Мне бахчи другой не надо, хочу попасть туда.
       Ну, а Ксюша, с толстым задом.
       В чехарду играть с ней надо.
       - Хи-хи-хи! - едва сдерживая смех, спросила. - Это что, сейчас Фёдор вам такие стихи пишет?!
       - Нет! - отмахнулась, Прасковья. - Такие стихи он писал в начале учёбы в гимназии. Тогда ему сильно влетело от отца и матери за эти стихи. После таких стихов у него задница горела от ремня. Фёдор долго дулся на меня и на Ксению. Думал, что мы про его стихи родителям сказали. Но и сама об этих стихах узнала от графа, когда граф привёл Фёдора извиняться перед нами с Ксенией и отдал нам листок этих его трудов. Может быть, Фёдор писал и другие стихи? Мы больше ничего не слышали о его сочинительстве...
       Прасковья продолжала рассказывать мне о детских проделках Фёдора, а думала о другом. Была рада тому, что меня не застали спящей до обеда, которым сейчас вкусно пахло через распахнутое окно спальни. Праздник моего знакомства с семьёй графа Лебедева закончился. Начались обычные будни перед свадьбой. Ни стала напяливать на себя вчерашнее белое платье. Мне надо было подыскать что-то попроще из одежды, чтобы себя свободно чувствовала.
       - Прасковья! Здесь в гардеробе есть из одежды что-нибудь проще? - спросила, прерывая её.
       - Конечно, есть, - ответила она, открывая двери платяного шкафа, который не заметила раньше. - Тут есть столько костюмов и платьев, купленных для вас, что вам носить и не переносить их...
       Платьевой шкаф длиной в полстены и высотой на уровне двухметровой двери, был весь забит до предела разной женской одеждой. На перекладинах и на стенках шкафа висели бальные и домашние платья, костюмы верховой езды и какие-то наряды мне неизвестные.
       Долго копалась в этих нарядах, пока, наконец-то, выбрала с цветочками и с русской вышивкой самоё обычное домашнее платье, в котором было не стыдно показаться на людях и легко передвигаться по двору.
       - Пока господ нет дома, пойду на речку, - сказала, вслух, самой себе. - Прасковья! Ты пойдёшь со мной на речку. Очень люблю природу. Своё детство провела на природе у нашей речки Белка в Старом хуторе. Там много зелени и воздух чистый, как райском саду.
       - Нет, госпожа, - отказалась Прасковья. - У меня много дел домашних. Пошлю с вами Ксению. Она ни так сильно занята и места эти хорошо знает. Она тоже в детстве на речке жила. Вам обеим будет интересно погулять и поговорить о красивой природе.
       После обеда мы с Ксенией отправились через фруктовый сад к речке. Ксения, раскачивая своими жирными бёдрами для чехарды, постоянно закрывала дорогу между деревьями. Поспешила обойти Ксению. Прибавила шаг в сторону большой реки, которая протекала за садом. Ксения едва поспевала идти за мной.
       - Госпожа! Пожалуйста, идите тише, - попросила Ксения, тяжело дыша от быстрой ходьбы. - Едва поспеваю за вами. Мы можем потерять друг друга, а мне из-за вас после попадёт от господ. Их сильно боюсь. Господа у нас шибко строгие. Любят чистоту и порядок в своём имении.
       Мне стало жалко Ксению, замедлила шаг. Просто удивительно, как две толстушки справляются со всеми делами по дому. Это же в какую рань им надо вставать, чтобы с таким весом успеть, все сделать!
       Видимо успевают все делать, иначе бы господа давным-давно из имения выгнали. У речки пахло полевыми цветами. Берег пологий, весь заросший травой, кустами, деревьями и камышом. В небольших затонах на тихой воде плавают дикие утки. На другом берегу коровы.
       - Как речку называют? - спросила, у Ксении, когда она упала в траву у самого берега реки.
       - Эту речку Упа называют, - ответила Ксения. - Она течёт по землям русским и впадает в реку Волгу, которую величают матерью речек русских. Так что, выходит, речка Упа дочь реки Волги.
       - Упа! - удивлённо, повторила. - Многое слышала об этой речки. Но что буду жить на ней, никогда не думала. Какая прелесть! Прямо так бы прожила всю свою жизнь возле реки Упа. Природа тут прекрасная!
       Прошлась вдоль безлюдного берега реки и увидела тихую заводь у притока маленькой речушки. Вода здесь такая прозрачная, что видно даже камешки на дне и рыбёшку, сверкающую серебром своей чешуи. Оглянулась вокруг. За много вёрст нет ни одной души. Решила искупаться.
       Сняла с себя одежду и нагишом залезла в воду, от родников ледяную. Такая холодная вода у нас в Чёрной речке, которая начинается ни с гор, как большинство рек, а с родников. В нашей Чёрной речке вода круглый год прозрачная и холодная, а рядом в речке Белка вода тёплая.
       В речке Белке вся детвора плещется от весны до поздней осени. В Чёрной речке хуторяне в самую жару купаются. Да и только самые отважные люди смеют забраться в воду. Зато у нас в речке рыба форель водится. Мы, бывало, часами сидели в протоке Чёрной речки, чтобы поймать хоть одну форель.
       Так увлеклась своим купанием в заводи, что сразу не заметила, как из кустов за мной следят две пары глаз. Буквально почувствовала, как они сверлят своим взглядом все моё голое тело. Оглянулась по сторонам и увидела в кустах двух парней с удочками.
       Оба смотрят на меня разинув рот. Видимо парни, голых баб никогда не видели, а тут дура нашлась, голой купаться. Вот влипла! Как теперь выбраться отсюда?
       - Вы, что на меня уставились? - спросила, парней, погружаясь по самые уши в холодную воду.
       - Ты, что, та самая русалка с белыми волосами? - дрожа от страсти, спросил парень постарше.
       - Да, русалка. Настоящая! - ответила. - Можешь ослепнуть оттого, что долго смотришь на меня.
       "Вот, дура!" - подумала, про себя. - "Голая в речку залезла. Здесь и честь свою девичью в речке потерять до брачной ночи можно. Надо как-то выбираться отсюда. Пока эти балбесы совсем не опомнились"
       - Боже, прости меня за грехи мои, - перекрестившись, сказал парень и стал снимать с себя портки.
       - Ксения! Где ты? - сразу, закричала, во всю глотку. - По-мо-ги-те! Спа-си-те! На-си-лу-ют!..
       Пока орала, как резаная, парень запутался в своих штанах и свалился в воду прямо к моим ногам. Второй парень, с испугу, вместо того, чтобы спасать своего друга, рванул куда-то от нас. Осталась одна голая с тонущим парнем.
       Какое-то мгновение не могла сообразить, что мне делать. Спасать свою честь или тонущего человека? Схватив парня за штаны, быстро вытащила его за ноги на берег из воды. Едва голова парня оказалась на суше, тут же бросилась надевать на себя своё платье. О штанах думать было некогда. С дикими воплями, размахивая руками, бежала Ксения.
       Едва успела подоткнуть свои штаны под подол платья. Парень лежал вниз головой к речке. Его штаны были ниже колен на траве. Мокрая рубаха задралась до самого подбородка. Все его мужское достоинство на виду.
       Поправлять на парне штаны, равносильно тому, что уличить себя в измене жениху. Тем более на мне самой не было штанов, которые в любой момент могли выпасть из-под подола. Едва удерживала штаны рукой сверху у пояса под подолом платья.
       - О! Боже мой! - воскликнула подбежавшая Ксения и рухнула без чувств, прямо на голого парня.
       Даже не поняла, с чего Ксения лишилась рассудка? От того, что увидела голого парня или подумала, что он утопленник. Ксения всем своим весом так ударилась об парня, что, наверно, мёртвого можно было поднять на ноги. У парня сразу изо рта вода хлынула, и он зашевелился. Воспользовалась моментом. Отбежала подальше в кусты, там напялила на себя штаны.
       В это время, со стороны деревни у реки, бежала толпа крестьян. Мне нужно скрыться с этого места. Иначе и впрямь примут меня за русалку или нечистую силу. Близость кустов у берега реки и небольшой овраг у притока речушки, помогли мне скрыться в саду имения.
       Поспешила скрыться из виду. Теперь моя помощь там не нужна. Парень очухался. Ксению приведут люди в чувства и без меня. Лишь бы это событие не отразилось на моей будущей свадьбе. Хорошо, что до имения отсюда далеко. Представляю, что было бы, если бы эту сцену увидела Прасковья. Какой бы тут балаган у речки начался. Чтобы позже семейству Лебедевых рассказывала про своё купание голой? Мне и так придётся врать поневоле. Ни один здравый человек не поверит в мой рассказ...
       Углубившись во фруктовый сад, не спеша пошла в сторону имения, обходя его с другой стороны, чтобы было время мне все обдумать хорошо. Надо как-то выкручиваться или собирать свои вещи в обратную дорогу. Хотя бы наш хор из Тулы не уехал. Тогда все вернётся обратно. Вновь буду с девчатами. Около часа гуляла по саду. Вышла к дому со стороны проезжей дороги, по которой вчера приехали из Тулы. В это время из-за леса на дороге появилась коляска с Фёдором. Пошла навстречу коляски.
       - Мария! Ты что тут одна? - удивлённо, спросил Фёдор, останавливая лошадь. - Скоро вечер. Заблудишься.
       - Мне скучно одной в огромном доме, - соврала. - Гуляла по саду. Решила пойти встретить тебя.
       Фёдор подал мне свою руку и, ухватившись за неё, поспешила залезть в коляску. Так близко рядом с Фёдором никогда не была. В одноместной коляске было слишком тесно. Вплотную села рядом с Фёдором. Мне было как-то не по себе, но он, ни стал нахальничать. Чувствуя моё неудобное положение, Фёдор сел боком, уступая мне больше места. Вскоре мы оба на коляске въехали во двор имения.
       - Вот и молодые появились! - восторженно, воскликнула Прасковья, встречая нас с коляской у дома. - Мы тут все с ног сбились. Мария пропала! Всюду обыскали берег ручки. Крестьяне нашли Ксению на берегу без чувств. Она постоянно рассудок теряет, плетёт всякую чушь, про голых утопленников и бредит про белых русалок. Говорит, что утопленники хотели её украсть. Но тут прибежали крестьяне из соседней деревни...
       - Прасковья! Прекрати тарахтеть! - рассердился Фёдор. - Толком расскажи, что случилось у речки.
       - Это вы, молодой граф, сами тогда у Ксении спросите, - с обидой в голосе, ответила Прасковья.
       Мы с Фёдором сошли с коляски и отправились в дом. На веранде было много людей. Все имение собралось. Братья и сестры, Фёдора, отец и мать. Прислуга хлопочет над Ксенией. Привели Ксению в чувства.
       Она открыла глаза, растерянно посмотрела на меня и опять потеряла сознание. Видимо, она подумала, что вернулась с того света или она сама находится там. Среди голых утопленников и белых русалок.
       - Хватит, с ней, трястись! - разозлился Павел Степанович. - Сама очнётся. Прасковья! Ужин готовь на веранде. Скоро дождик будет. Ксению на воздух выносите. Пускай там приходит в сознание.
       Прислуга начала хлопотать с ужином. Отправилась в свою комнату, чтобы надеть другое платье. Мне так хотелось освободиться от этой одежды, также, как и от событий этого дня, которые могут мне все испортить перед самой свадьбой, а это плохая примета.
       Сама не суеверная, но, однако, поневоле поверишь в любую примету перед свадьбой. Есть такая примета, что если жениху приснилась голая женщина в речке, а невесте приснился голый мужик в речке, то им лучше свою свадьбу в этом году не играть, не будет им счастья в супружеской жизни. Тут же сразу наяву, голая невеста в речке и голый мужик в речке, к тому же мужик утопленник. Даже самые не суеверные люди после такого поверят в разные приметы деревенской жизни.
       Ужин на веранде был готов. Семейство Лебедевых в полном сборе. Пока нет Ольги. Прошла на своё место и села рядом с Фёдором. Евдокия Лукьяновна пристально посмотрела на меня. Возможно, что ей известно про мои дневные похождения сегодня. Может быть, это она просто взглядом изучает меня, как свою будущую золовку? Ведь нам придётся жить рядом. Жаль, что моих родителей не будет здесь со мной.
       - Прасковья! Дай Ксении густой чай, - распорядилась Евдокия Лукьяновна. - Говорят, что чай от обмороков бабам хорошо помогает. Как Ксения полностью очухается, то после ужина приведи к нам на веранду. Пускай она не несёт всякую чушь про утопленников, а без истерик и обмороков, расскажет о дневных событиях.
       Время ужина растянулась за обсуждением предстоящей поездки на Кавказ. Павел Степанович сетовал на то, что ему предстоит оставить свою службу на длительный срок. Не лучше ли нам свадьбу с венчанием провести в Туле, а всех родственников невесты привести сюда в имение. Ме-ста здесь всем хватит.
       - Нет, так нельзя! - возразила. - У казаков такой обычай, что жених и невеста должны получить благословение родителей в своём родовом хуторе. Иначе, меня хуторяне признавать не будут. К тому же, у нас такой огромный род, что несколько сот человек наберётся. Вы, представляете! Какая-то цыганская церемония будет, а не свадьба. Если все родственники сюда приедут. У нас в Старом хуторе места много на свадьбу...
       - Мария, пожалуй, права, - поддержал меня, Фёдор. - Представляете, что будет твориться тут от такого сборища в нашем имении. Где тогда разместим всех наших родственников с Кавказа? Несколько сот человек!
       - Будет справедливо, - уточнил Павел Степанович, - если венчание проведём во Владикавказе и свадьбу справим в родовом хуторе невестки. Затем, основную свадьбу справим у нас в имении с близкими родственниками со стороны невестки. Пригласим господ из Тулы. Довольны будут все.
       - Пожалуй, ты прав, - согласилась Евдокия Лукьяновна, с предложением мужа. - Завтра отправим с письмом Марии в хутор посыльного почтовым дилижансом. Пускай Мария своих родных оповестит о своём намерении выйти замуж. Чтобы мы не свалились, как снег на голову в самом начале лета. У родных Марии будет время на подготовку к свадьбе до нашего приезда. Там побудем с неделю и обратно вернёмся домой.
      
      6. Подготовка в дорогу и к свадьбе.
       Мы так долго обсуждали проблемы подготовки к свадьбе, что все забыли про Ксению. Мне, конечно, это было на руку. Меньше головной боли от проблем перед свадьбой. Видимо, что
       Прасковья была в курсе событий сегодняшнего дня со мной и с Ксенией у речки, так как она тайком увела Ксению в жилые комнаты прислуги. Чтобы Ксения ни маячила перед глазами господ. В этот вечер мы все спать легли рано.
       Утром надо было заехать в Тулу к золотым мастерам за обручальными кольцами. Оттуда сразу отправиться в длинную дорогу к свадьбе на Кавказ. Сама чмокнула Фёдора в щеку и поднялась в свою комнату. Мне надо было как-то привыкнуть к предстоящему свадебному поцелую и интимной близости с будущим мужем.
       Ведь была не целованная и девственница. У меня даже парней знакомых не было. В хоре некогда такими делами заниматься. Тем более что с моих шестнадцати лет, Фёдор постоянно опекал меня и возможно, он отбивал от меня моих поклонников. Так как, помню, бывало, кто-то положит на меня свой глаз, но вскоре бесследно исчезает. На дуэль соперников, Фёдор, вызывал или просто отшивал от меня. Но никто со мной лично не пожелал познакомиться.
       Стала подумывать пойти в монашки или остаться в девках. Хотя, самой мне, страсть как хотелось замуж пойти и нарожать много детишек, как моя мама, двенадцать детей родила. Это слишком много. Хотя мне можно нарожать половину того, что нарожала моя мама. Трёх девочек и троих мальчиков. Вполне достаточно иметь столько детей хорошей, счастливой семьи.
       Проснулась с первыми петухами. Ещё зарево не красило небо над горизонтом, а в имении прислуга хлопотала в дорогу. Лошади были запряжены в коляски. Сзади на всех колясках стояли плетёные корзины с дорожными вещами.
       Прасковья собрала мои вещи в дорогу с вечера. Свадебное платье купим в Туле. Фёдор позаботился об этом вчера. Заказал платье у какой-то швеи, которая занимается шитьём свадебных платьев и костюмов.
       Шить свадебное платье можно и без снятия мерки. Все равно платье на невестке утягивают в талии. Только рост надо соблюсти и плечики подогнать по невесте. Бюст и лифчик шнурками разными подгоняются. Так что за свадебное платье спокойна. Вот с костюмом Фёдора у нас будет проблема. Даже после мерок и раскроя, наживлённый костюм надо подгонять прямо на мужчине. Вероятно, что с костюмом Фёдора, нам придётся задержаться сегодня в Туле на целый день.
       - Мария! Ты встала? - услышала, голос Прасковьи, прервавшей размышления. - Пора в дорогу...
       - Входи Прасковья, - ответила. - Проходи. Помоги выбрать дорожное платье. Запуталась в них.
       Дверь распахнулась, половица заскрипела под тяжестью Прасковьи. Она сразу прошла к платяному шкафу. Стала рыться в белье, как в стоге сена. Видимо, проблема найти в такой куче белья нужную вещь. Проще, когда всего пара сменного белья и выбирать ничего не надо, все под рукой, что одела, то и есть на тебе. Надо сократить гардероб. Когда приеду с Кавказа, так это сделаю.
       - Вот, семь платьев в дорогу выбрала, - сказала Прасковья. - Пригодятся. Каждое платье на день.
       - Это мы, что, целую неделю, будем ехать? - удивлённо, спросила. - Столько дней в коляске?!
       - Нет, ночевать будете в гостиных домах, - улыбаясь, успокоила Прасковья. - Но ехать долго.
       Покопалась в семи платьях и выбрала себе платье, что было темнее и проще других платьев. Меня просто любопытство раздирало оттого, что платья были мне в самую пору. Откуда Фёдор Лебедев мог знать мои размеры? Никогда с ним не разговаривала об одежде. Да и от него держалась на расстоянии. Просто обменивалась с ним приветствиями и комплементами.
       Все же Фёдор Лебедев был очень терпеливый, чтобы четыре года ждать, когда повзрослею и соглашусь на его предложение выйти за него замуж. За эти годы ему даже повода не давала на замужество. Может быть, Фёдор Лебедев, модельер по женской одежде? Тайком от всех занимается шитьём. Почему бы и нет. Даже царица любила вышивать...
       - Мария! Нам пора к завтраку, - напомнила Прасковья. - Скоро с господами в Тулу надо выезжать.
       Внизу слышно голоса Фёдора и Ольги. Они о чём-то спорили. Возможно, что Фёдор, давал Ольге разгон за вчерашнее гуляние до поздней ночи в Туле. Ольга всего лишь гимназистка. В таком возрасте, с заходом солнца, сидела дома и слушала бабушкины сказки перед сном. Так что, Ольга, лучше бы помолчала, когда ей брат замечание делает за гулянку по ночам.
       Моя мама всегда говорила, что в ночных прогулках можно в юбке ребёночка в дом принести. Такие бабы обречены ходить по рукам у мужиков, но своей семьи у них никогда не будет. Терские казаки таких баб считают распутными, то есть, гулящими.
       - Доброе утро! - сказала всем, когда спустилась с комнаты к столу с завтраком. - Приятного аппетита!
       - Доброе утро! - ответили присутствующие, рассаживаясь за столом. - Всего вам приятного!
       Павел Степанович перед завтраком прочитал молитву. Семья дружно застучала деревянными ложками по тарелкам. Завтрак был лёгкий. Съела тарелку куриного супа и выпила чай. Как только завтрак закончился, вся семья поспешила к запряжённым лошадям. Мы с Фёдором сели на дву-колку. Павел Степанович, Евдокия Лукьяновна, Валентина и Ольга сели в большую коляску с крышей. Станислав, Федот и Матвей сели отдельно в другую коляску с крышей. Сзади каждой коляски и за нашей двуколкой привязали по одной запасной лошади. Кучерами пятеро мужиков. Домашних слуг брать не решились. Они места много могут занять. В дороге господа решили обходиться без прислуги. В гостиных дворах служилого люда полно.
       Семейный кортеж медленно выехал из имения на просёлочную дорогу. Пятнадцать человек и десять лошадей медленно двинулись в дальнюю дорогу на Кавказ. Лошади и люди хорошо отдыхали этой ночью, поэтому движение по большаку ускорили и вскоре за деревьями показались заводские постройки Тулы.
       - Фёдор! Давай мы вначале съездим на примерку твоего костюма, - предложила ему. - После примерки отправимся за кольцами. К этому времени моё платье, и твой костюм будут готовы. Дальше будет видно, куда нам ехать.
       - Савелий! Едим к Стешке Замоткиной. - приказал Фёдор, кучеру. - Мария! Пускай будет, по-твоему.
       При въезде в Тулу наша двуколка повернула вправо и рысцой двинулась между торговых домов. Мастерская Замоткиных находилась в длинном двухэтажном доме. Верхний этаж был жилой, а на нижнем этаже дома разместились примерочная комната и мастерские с десятком швей, которые там без устали что-то шили.
       - Степанида! Принимай гостей, - закричал мужик с пышной бородой, когда мы подъехали к дому. - Граф Лебедев пожаловал со своей свитой. Матрена! Самовар поставь гостям. Вазу пряников медовых не забудь.
       Видимо, этот мужик, был хозяином большого дома. Он дал всем своим распоряжение и поспешил к коляске Павла Степановича, любезно раскланиваясь и приветствуя гостей. Провожая всех впереди себя.
       - Ну! Артём! Здоров будешь! - дружелюбно потрепав мужика за бороду, сказал Павел Степанович. - Истинный русский богатырь! Просто удивительно, откуда это у тебя такая сила имеется?! Мощь то, какая в тебе!
       - Благодаря вам, Павел Степанович, - разглаживая бороду, ответил Артём. - Мы на ваших хлебах выросли. Отсюда сила русская. Говорят, что в этом году у вас поля хорошие. Хлеба много будет.
       - Все во власти Бога, - заявил Павел Степанович. - Два года назад дожди хлеб на корню сгноили.
       Фёдор Лебедев помог мне сойти с двуколки. Мы сразу отправились в примерочные одежды.
       - Здравствуйте, молодой граф! - приветствовала нас, хозяйка дома. - Здравствуйте, молодушка! Заходите. Будьте гостями. Садитесь за самовар. Сейчас приготовлю. Ваш костюм и платье.
       - Стеша! Только быстрее, - сказал Фёдор. - Нам надо много километров ехать до Кавказа.
       Стеша крупного телосложения. Прямо встать хозяина дома. Видимо, старшая дочь. У неё и брови густые, как у Артёма. Несмотря на свой внушительный рост, бегала Стеша по дому довольно резво.
       Усадив нас за тульский самовар с чаем, она исчезла за дверью, где стрекотали швейные машинки. Вскоре, Стеша явилась с двумя девушками, которые принесли Фёдору шикарный фрак темно-синего цвета и мне белое свадебное платье.
       Фёдора увели в боковую примерочную. Меня спрятали за большую ширму от посторонних глаз и от Фёдора тоже. Жениху не положено видеть невесту в свадебном платье до самого венчание. Иначе, все плохо кончится, такая примета, свадьба может быть не удачной, дальнейшая жизнь плохой.
       За ширмой, Стеша и молодая швея, помогли мне раздеться. Осталась в нижнем белье. Поверх нижнего белья на меня надели свадебное платье, которое приятно пахло свежестью.
       Словно сейчас ткачи соткали кружевную ткань. Платье было мне, ну, в самую пору. Даже нечего подгонять.
       - Откуда вы знаете мой размер? - спросила, Стешу. - Меня здесь в вашей мастерской никогда не было, а все сшито так, словно всю жизнь на меня шили в вашей мастерской. В чем секрет?
       - Мне не велено говорить вам, - скрывая свои глаза, ответила Стеша. - Только шью на вас.
       - Понятно! - возмутилась. - Это проделки Фёдора Лебедева. Сейчас выведу его на чистую воду.
       Стеша и портниха подогнали на мне свадебное платье. Затем сняли платье аккуратно с меня. При мне, надели на платье чехол из белой ткани и упаковали в коробку, плетённую из соломки. Коробку отнесли в коляску Павла Степановича.
       Там коробку закрепили прямо под сидением и укрыли ковровой дорожкой. Прошла к столу пить чай с медовыми тульскими пряниками.
       Тем временем, все семейство Лебедевых, сидело во дворе дома в беседке и там пили чай. Со двора доносились их голоса. Все о чём-то смеялись. Возможно, что это они вспоминали обмороки Ксении. Может быть, ещё, что было им вспомнить?
       Мне не слышно их разговора. Да и неудобно подслушивать чужие разговоры. Скорей бы Фёдор Лебедев выходил. Что он там делает? Может быть, заглянуть? Тоже не хорошо. Подумает, что не доверяю ему.
       - Мария! Поедем быстрее за кольцами. - сказал Фёдор Лебедев, как только вышел из примерочной. - Пускай наши здесь будут. Мы вдвоём быстрее все сделаем, чем ездить нам целой свитой.
       Савелий никуда не отлучался с двуколки. Мы сходу отправились в мастерские по золоту. Это было в противоположном конце Тулы. Во время езды по городу, почти на каждом углу улиц, Фёдора Лебедева приветствовали офицеры и господа. Видно было, что его хорошо знают горожане.
       Нам некогда было останавливаться на каждое приветствие. Поэтому Фёдор, слегка приподнимал свою чёрную шляпу, отвечала на приветствия кивком головы. Так мы ехали почти до конца города. Как, вдруг, нам дорогу преградил эскадрон гусар, которые спешились перед нашей двуколкой и плотным кольцом быстро окружили коляску наших перепуганных лошадей. Удивлённо стала разглядывать нарядную форму гусар.
       - Фёдор Лебедев! Неужто, ты?! - закричал, лихой гусар. - Граф! Ты куда от нас запропастился?
       - Игнат! Ермилов! Ты ли это?! - закручивая усы, вскрикнул Фёдор Лебедев, спрыгнул с двуколки. - Сколько лет?! Сколько зим?! Ну, ни как ни думал тебя увидеть в наших краях. Куда собрался?
       - Вот, эскадрон гусар, мне доверили, - ответил Игнат Ермилов, обнимая Фёдора Лебедева. - Мы сейчас на'правляемся на Кавказ, в крепость Грозную. Буду там, в гарнизоне служить. Горцы шалят.
       - Это хорошо! - обрадовался Фёдор Лебедев. - Мы тоже туда направляемся. Вместе будем ехать. Нам по пути. Со мной моя семья едет. Можешь меня поздравить. Женюсь. Вот, моя невеста...
       Игнат Ермилов посмотрел мельком на меня. Убежал на другую сторону улицы. Там поднялась суматоха и женские крики. Игнат Ермилов появился, отбиваясь от толпы женщин в фартуках. Распихивая червонцы в руки каждой женщины. Гусар с поклоном встал на колено передо мной.
       - Штабс-капитан Игнат Ермилов! - отчеканил гусар, протягивая корзину с букетом красивых цветов.
       - Мария Выприцкая. - представилась, протягивая капитану правую руку, а левой рукой принимая корзину с цветами. - Приятно познакомиться. Как мило с вашей стороны. Спасибо за цветы!
       Игнат Ермилов, осторожно, поцеловал мне руку. Поднявшись с колена, отдал мне честь, приложив лихо руку к головному убору. Затем с разбегу вскочил на коня и поднял его на дыбы.
       - Мы с вами не прощаемся! - громко, сказал штабс-капитан Игнат Ермилов. - Через три часа встретимся, на центральной площади. Там поговорим. Эс-ка-дрон! По коням! На лево ровняйся! Смир-но! Ура!!!
       Громкое, "Ура!" гусаров оглушило окрестные дома. Эскадрон гусар, отдавая мне честь, ровным строем прошёл мимо нашей двуколки в сторону городских казарм. Мы поехали в другую сторону, перед завистливыми взглядами женщин с пустыми корзинками, у которых Игнат Ермилов купил цветы.
       На обеих сторонах улицы стояли зеваки и махали растерянно руками. Возможно, что люди нас приняли за очень знатных людей, которых сопровождал эскадрон гусар. Мне было очень приятно, что на меня смотрят, как на известную даму.
       - Добрый день, господин! - приветствовали мастера, Фёдора Лебедева, когда мы вошли в мастерскую.
       В мастерской сильно пахло кислотами и маслами. Ювелиры встали перед нами с поклоном.
       - Добрый день, мужики! - по-хозяйски, ответил Фёдор. - Как ваши дела? Мой заказ уже сделан?
       - Да, хозяин, мы все сделали, как вы просили, - доложил старик, с обгоревшими руками.
       Старик открыл большую замасленную коробку, в которой лежали две маленькие шкатулки из чеканного серебра с позолотой, инкрустацией с драгоценными камнями и орнамент с холодной эмалью. Было это так прекрасно, что от радости всплеснула руками.
       Моё удивление больше возросло, когда Фёдор открыл шкатулки. Обе шкатулки заиграли торжественную музыку. Во внутренней части крышки каждой шкатулки вставлено зеркальце. Внутри одной шкатулки, красный бархат, на котором лежали два обручальных кольца из золота.
       В другой шкатулке, на голубом бархате, лежало бриллиантовое колье в золотой оправе и два золотых перстня с бриллиантами. Была просто в шоке от такой красоты, которую мне ещё никогда в жизни не приходилось видеть. Настолько украшения прекрасны, что аж потеряла дар речи.
       Тем временем, Фёдор Лебедев, давно привыкший к подобным зрелищам, надел на меня колье и перстень. Себе на палец надел перстень больше. Затем Фёдор Лебедев достал из кармана деньги, отдал старику.
       - Федя, пожалуйста, дай от меня каждому по червонцу, - сказала, едва придя в себя от красоты.
       Фёдор Лебедев, без колебания, достал портмоне с деньгами, каждому мужику дал по червонцу.
       - Премного благодарны вам, молодая госпожа и молодой хозяин, - поклонившись, сказали золотых дел мастера. - Будьте счастливы. Мы всегда рады выполнять любые ваши заказы. Спасибо за ваше внимание.
       Осторожно сняла с себя все украшения и положила рядом с перстнем Фёдора в шкатулку. Фёдор Лебедев завернул обе шкатулки в кусок бархата, предложенного стариком. Все содержимое положили в мою сумочку, которую Фёдор Лебедев подарил мне вчера. С дрожащими от волнения руками приняла драгоценности.
       Мы направились к своей двуколке, которая стояла рядом возле дома, терпеливо ждала нас. Когда мы вернулись к Замоткиным, все родственники были готовы к дальнейшему движению и только нас дожидались.
       Фёдор Лебедев ни стал ещё раз примерять новый фрак. Лишь сказал Стешке Замоткиной, чтобы она хорошо все упаковала. Рассчитавшись за работу, Фёдор Лебедев сел обратно в нашу двуколку.
       - Сейчас едем к нам обедать, - распорядился, Павел Степанович. - Оттуда отправимся дальше.
       - Зачем мы тогда ехали всей семьёй сюда в город? - удивлённо, спросила, Фёдора Лебедева. - Если мы обратно возвращаемся обедать. Не лучше было нам с тобой вдвоём налегке съездить?
       - Мы в имение не собираемся обратно ехать, - удивлённо, ответил Фёдор Лебедев. - У нас в Туле есть свой дом. Здесь очень близко. Мы быстро туда доедем. Обед нам давно слуги приготовили.
       - Хорошо живете! - радостно, вырвалось у меня. - Имение такое шикарное и дом есть в городе.
       Фёдор Лебедев ничего не сказал, лишь приказал кучеру ехать домой. Семейный кортеж растянулся по всей улице, поднимая клубы пыли от кованых копыт лошадей и колёс нашего транспорта.
       Двухэтажный дом графа Лебедева был рядом с городским парком. Прислуга встречала своих господ у дома. Вошла в фойе и была удивлена великолепием убранства этого дома. Резные мраморные колонны у входа в дом.
       Резной позолоченный плафон под люстру в середине зала. Резные наличники на всех окнах и дверях. Все украшено позолотой с белым цветом. Хрустальная люстра такая огромная, что казалось она, занимает большую часть потолка над залом.
       На расписанных под золото белых стенах несколько позолоченных подсвечников. Пол покрыт флорентийской мозаикой с русским орнаментом. На каждой стене по одной картине про природу, в позолоченных резных рамках.
       Возле каждой колонны и по углам фойе, огромные кувшины из белого фаянса, расписанные картинами о природе с людьми и животными. Широкая, слегка закрученная мраморная лестница ведёт на второй этаж дома. Сквозь окна во двор видно беседку и лужайку...
       - Мария! Пора обедать, - прервал моё созерцание, Фёдор Лебедев. - Ты успеешь насмотреться. После свадьбы мы с тобой здесь будем жить. Этот дом нам построили. Тебе вскоре надоест смотреть на все это.
       Ничего не сказала ему, последовала за Фёдором в столовую. Где вся семья была в полном сборе. Ждали нас с Фёдором. В столовой огромный белый стол с позолотой накрыт красивой белой скатертью и хорошо сервирован. На столе посуда из белого фаянса и ложки из серебра позолоченные. Ну, прямо, царские хоромы, а не дом провинциального графа. Все есть, что душа желает.
       Моя душа желала кушать и отдыхать перед дальней дорогой на Кавказ к собственной свадьбе. После обеда у нас был один час до отъезда из Тулы. Все отдыхали. Прямо в одежде развалилась на диване из белой кожи в фойе. Внимательно разглядывала интерьер и картины. Семья с интересом отнеслась к сообщению Фёдора Лебедева о том, что нас в пути будет сопровождать эскадрон гусар. Особенно, этому была рада Ольга.
       У неё аж лицо загорелось от страсти к созерцанию гусар и груди торчком выпирали сквозь тонкое ситцевое платье. Ольга своим видом показывала, что она готова прыгнуть на шею первому же гусару. Ольга без устали тарахтела о гусарах. Моё уединение в фойе спасло меня от головной боли. Наслаждалась отдыхом перед дальней дорогой, которая растянется на целую неделю.
       Когда мы прибыли на центральную площадь, то гусары были готовы в дорогу. Вся площадь заполнена зеваками. Особенно, много было девушек, которые приветствовали гусар воздушными поцелуями и дарили им цветы.
       Несмотря на то, что день в Туле был рабочий, в городе было праздничное настроение от присутствия эскадрона гусар из Петербурга и Москвы. Ведь не каждый день бывают такие видные гости, как ряженые гусары, сразу из двух столиц такого огромного государства, как наша матушка-Россия.
       За время нашего расставания гусары привели себя в порядок после перехода из Москвы. Все были выбриты и наглажены.
       Начищенное оружие и портупеи сверкали блеском на солнце. Гусары с пышными бакенбардами и закрученными кверху усами чинно сидели на лошадях.
       Как тут не влюбиться в таких красавцев! Может быть, именно по этой причине полюбила Фёдора Лебедева.
       Ведь он часто сопровождал наш хор в гусарской одежде со свитой своих друзей, которые тоже постоянно крутились вокруг нашего хора.
       Наша семья и гусары выстроились в походный марш. Дома, во время обеда, Фёдор Лебедев поменял нашу двуколку на удобную коляску с темно-синей крышей. В коляске было просторно и уютно. Наша коляска стала во главе марша. За нами следовала коляска с родителями и сёстрами. Дальше коляска с братьями.
       Следом за братьями гусары на лошадях в три ряда. Заканчивался поход эскадрона гусар обозом с продуктами, обмундированием и боеприпасами солдатам гарнизона крепости Грозной. Впереди всей колонны ехал на вороном жеребце штабс-капитан Игнат Ермилов. По обе стороны наших колясок ехали на лошадях по одному гусару.
       В таком походном марше наша колонна прошла через весь город. Гусар всюду приветствовали большие толпы жителей города. Даже городские собаки, разинув рты, следили за нашим парадом.
       Когда Тула остался позади, то расслабилась от напряжённого марша и решила поговорить с Фёдором о его секретах. Вероятно, Фёдор Лебедев тоже хотел меня спросить о чём-то, это можно было прочитать на его лице, просто не решался поговорить со мной. Надо было кому-то из нас начать разговор.
       - Федя! Если не секрет, - осторожно, спросила, первой, - то расскажи мне о том, как тебе удалось заказывать на меня точные по размеру платья и костюмы, даже не снимая с меня мерки?
       - Это, большой секрет, - загадочно, ответил Фёдор Лебедев. - Рассказать его могу, лишь после свадьбы. Так как если мне тебе его рассказать сейчас, то ты меня поймёшь неправильно. Вот, лучше ты расскажи мне. Что случилось вчера с тобой и с Ксенией у речки? Почему, это Ксения постоянно падала в обмороке?
       - Тут-то у меня, действительно, большой секрет, - более загадочно, ответила. - Его могу рассказать тебе, лишь после ночи брачной, а не после свадьбы. Чтобы ты смог понять меня правильно и с юмором.
       - Хорошо! - согласился Фёдор. - Пусть будет так. Наши секреты станут сюрпризом первых дней нашей семейной жизни. Мне тогда будет интереснее, после рассказа, посмотреть в твои глазки, как ты реагируешь.
       - Посмотрим, что будет с твоими глазками, - сострила, - когда тебе будет дано узнать мой секрет. У тебя не только глаза, но и разум изменится. Так что оставим разговор до брачной ночи, после нашей свадьбы.
      
      7. Гостиный двор.
       Видимо, сильно заинтересовала Фёдора Лебедева своим секретом, так как он долго сидел, закручивал усы и ничего мне не говорил. Возможно, что меня укачало в коляске. Заснула, уткнувшись головой в мягкий угол кибитки коляски. Дорога между Тулой и Орлом, была хорошо укатана по снегу зимними санями и телегами.
       Несмотря на очень дождливую весну, большой тракт сохранил свою плотность укутанного санями полотна дороги. Коляска слегка раскачивалась на мягких рессорах, словно лодочка плыла по плавным перекатам дороги. Было уютно, будто в мягком гамаке, который подвешен между больших деревьев.
       Проснулась вблизи Орла. Было темно и прохладно. Фёдор Лебедев спал, посапывая, уткнувшись в левый угол кибитки коляски. Его лица мне не было видно, но чувствовала, как Фёдор Лебедев дышит. Мне на плечи была накинута тёплая шаль. Значит, он заснул после меня. Пускай спит. До города нам пару вёрст.
       Выспавшись в пути, не очень устала, мне бы продолжить езду, чтобы быстрее добраться до своих родных. Только жалко гусар. Они всю дорогу в седле на лошадях. Надо и лошадям дать хороший отдых.
       Ведь лошади, как люди, такие же живые существа. У лошади тоже есть сердце и нервы, которым необходим отдых. Так что надо быстрее нам приехать в город, с продолжительным отдыхом до утра.
       Выглянула в окошко дверцы коляски. Рядом не было гусар, которые сопровождали нас от Тулы. Посмотрела вперёд. Савелия на козлах не было, его место занял Устин. Мужик огромного телосложения. Наверно, такие на Руси подковы гнут руками.
       Устин слегка подёргивал стремена лошадей, которые ровным ходом тащили свою ношу. Вот так и мы всю жизнь, тащим свою ношу, навязанную нам природой и Богом.
       Разница лишь в том, что у каждого своя ноша. Одни, довольны тем, что послала им судьба. Другие, всю свою жизнь мучаются с проклятой судьбой. Вот и сейчас.
       Еду и наслаждаюсь уютом в кибитке, а Савелий, где-то, скрутился калачиком, между козлами и кибиткой. Возможно, что все бока себе отдавил.
       Какая это несправедливость! Ну, что ж, тут нечего поделать. Если подумать, то и могла быть на месте Савелия. Однако, судьба распорядилась иначе. Каждому человеку дано своё - "Богу - богово. Кесарю - кесарево".
       - Эс-кад-рон! Стоять! - услышала, команду штабс-капитана Игната Ермилова. - Распушиться на отдых!
       Движение нашей колонны прекратилось. Гусары и наша семья вышли на землю. Люди стали разминаться от дальнего переезда на лошадях. У меня тоже отекли руки и ноги. Встала в коляске, которая слегка качнулась, и чуть не вылетела из неё на землю.
       В самый страшный момент, сильные руки Фёдора Лебедева легко подхватили меня и помогли выйти из нашей коляски.
       Ради этого момента стоит выходить замуж, чтобы всегда чувствовать рядом поддержку сильного и любимого человека, который любит взаимно.
       - Добрый вечер, Мария Афанасьевна! - приветствовал меня, подъехавший Игнат Ермилов. - Как вы тут ехали?
       - Добрый вечер, штабс-капитан Игнат Ермилов! - ответила. - Всю дорогу спала. Так что полный порядок.
       - Вот и хорошо! - одобрительно, сказал Игнат Ермилов и обратился к Фёдору Лебедеву. - Наш эскадрон заночует в местных казармах. Встретимся мы все в пять часов утра на выезде из города. Договорились?
       - Добро! - согласился Фёдор. - Мы едем в гостиный двор. Надо поужинать и всем отдыхать. Там заночуем.
       - Эс-кад-рон! По коням! - скомандовал штабс-капитан Ермилов. - В ше-ре-нгу ровняйся! Строем, марш!
       Сейчас заметила, что мы стоим на перекрёстке большой дороги при въезде в Орёл. Эскадрон повернул со своим обозом вправо, а наши коляски поехали прямой дорогой в Орёл. Город встречал нас тусклым светом керосиновых ламп в окнах домов и длинными серыми тенями от уличных фонарей. Людей на улицах города было совсем мало.
       В основном, это молодёжь сидела у домов не большими группами, пели под гармошку свои песни. Они провожали нас безразличными взглядами, увлечённые своим пением. Лишь встречные прохожие останавливались и смотрели с любопытством на три запылённые коляски, которые нарушили покой города. Нам тоже не очень хотелось рисоваться, мы все устали.
       Гостиный двор состоял из четырёх двухэтажных домов под гостиницу и длинной конюшни к стоянке лошадей. Кроме нас, в гостином дворе были три двуколки и почтовый дилижанс, который тоже ехал на Кавказ.
       - Добрый вечер! Уважаемые гости! - встречали нас, хозяин с прислугой. - Проходите в наш дом.
       Прислуга гостиного двора и кучера, стали тут же разгружать наши вещи и вносить в дом. Нас было так много, что нам понадобился один этаж. Мы расположились на втором этаже.
       Первый этаж был рассчитан под ресторан и приёмная гостей. Нам сразу раздали ключи от комнат. Отец и мать поселились в одной комнате. С Ольгой и Валентиной в другой комнате. Фёдор со своими братьями в третьей комнате.
       Всей семьёй договорились встретиться в ресторане через час. Настенные часы показывали, что время подходит к восьми часам вечера. До пяти часов утра, у нас есть много времени, этого достаточно на хороший отдых всей нашей колонны, которая после Орла увеличится на один почтовый дилижанс и две коляски.
       Горничная пригласила нас в свои комнаты. Тут же последовала за ней, чтобы первой определить себе место ночлега. Комната была просторной для троих человек. Сразу выбрала себе кровать у окна и плюхнулась на неё с ходу.
       Это была не пуховая перина в имении у Лебедевых и не у нас в Старом хуторе, но спать на ней можно было. Тем более что спать мне приходилось и на более жёстких кроватях. Уже не говоря о монастырских кроватях с матрасом на досках, где спала четыре года, от этого мне хуже не было.
       - Барышни! Вот дверь в душевную. - сказала горничная, выходя и комнаты. - Там есть вода горячая и холод...
       Ни стала слушать, что там есть. Быстро сбросила с себя одежду и в одной рубахе побежала в душевую. Когда горничная скрылась за дверью, то скинула с себя и нижнее белье. Захлопнула за собой дверь и, от удивления, села голым задом на холодную лавку, тут же вскочила с неё. В этот момент в душевую влетела голяком Ольга и следом за нею Валентина. Сестры тоже удивились тому, что они увидели в душевой.
       В одной стороне душевой комнаты стояла большая натопленная печь, на которой находилась огромная медная кастрюля с парящей горячей водой. Рядом с печкой огромная дубовая бочка с холодной водой. В противоположной сторонне душевой, угол с деревянными стенками, полом и потолком.
       На стене весит сосуд, напоминающий нам большую лейку, в которую надо наливать воду. На лейке рычаг с верёвкой, за которую надо будет дёргать. Между углом с душем и печкой, напротив двери, в стене керосиновая лампа.
       - Ну, прямо как деревня! - удивлённо, воскликнула Ольга. - Ничего подобного не видывала.
       Валентина потянула за верёвочку. Из дырочек лейки, во все стороны, потекла тёплая вода. тут же встала под воду. Тёплая вода освежила моё тело.
       Схватилась за верёвку и держала так до тех пор, пока в лейке кончилась вся вода. После чего взяла на полу деревянное ведро. Большим деревянным черпаком стала наливать в ведро холодную и горячую воду. Мы вместе с Валентиной подняли наполненное водой ведро и вылили все содержимое в душевую лейку.
       Пока мы с Валентиной лили в лейку воду, Ольга залезла под лейку и вцепилась за верёвку. Вся вода сразу вылилась через лейку на Ольгу. Когда Ольга вышла от лейки, то мы с ней повторили то же самоё Валентине.
       Этого нам оказалось вполне достаточно к снятию усталости. Закончив своё купание под душем-лейкой, мы поспешили с полотенцами к большому зеркалу, которое было установлено на стене в середине комнаты. Больше в комнате других зеркал не было.
       - Ой! Какая ты красивая! - воскликнула Ольга, рассматривая меня в зеркальном отражении. - Не зря Фёдор четыре года ждал, когда ты подрастёшь. Какие у тебя красивые белые волосы! Ну, ты прямо как фея!
       Ольга осторожно потрогала мои волосы, которые расчесала на свою обнажённую грудь до самого пояса. Мои волосы были настолько белыми, что грудь моя выглядела, как золотистая на белом фоне волос.
       - Случайно, подглядела Фёдора голым в нашей бане, - осторожно, сказала Ольга, разглядывая моё тело. - У него, он, такой большой. Ты понимаешь, о чём? Наверно, больно будет? Тебе совсем не страшно?
       - Страшно, - откровенно, ответила. - Знаю, мне будет больно. Но, потом, говорят, приятно спать с мужем.
       - Ох! Как тоже хочу попробовать! - закрыв глаза, сказала Ольга. - Под гусара лечь, а там! Хоть все пропади.
       - Тебе слишком рано о мужиках думать, - прервала Валентина, размышления Ольги. - Ты, гимназию вначале заканчивай. После, подрасти малость. Вот, тогда можешь раздумывать о мужиках. Вон, Мария, четыре года терпела и Фёдор, тоже терпел. Они ждали своего времени. Тебе тоже надо дождаться своего парня.
       - Ни тебе говорить, Валентина! - возразила Ольга. - Ты, старше Марии, а под мужиком не была. Ты все ждёшь своего принца. Только принцы приходят к нам нищие и смотрят не на тебя, а на наше богатство. Так что, тебе сидеть в девках не тронутой всю свою жизнь. Давно созрела. Попка у меня большая. Фигурка, прямо одно загляденье и груди торчат торчком. Вон, посмотри на мои груди, какие они большие стали.
       Ольга смешно задрала свои соски, торчащие на выпуклой груди. Едва сдержала смех от её позы. Ольга действительно выглядела прекрасно в свои семнадцать лет. Но это ей не давало повода унижать свою сестру и тем более говорить о том, что Валентина готова лечь под любого мужика, чтобы только не остаться в девках. Валентина обиделась от сказанного Ольгой. Не одеваясь, легла на свою кровать. Мне надо было что-то делать, чтобы помирить сестёр. Все-таки Ольга была не права в отношении Валентины с выводами.
       - Оля, мне кажется, что тебе надо извиниться перед сестрой, - осторожно, сказала. - Ты совсем не права.
       Ольга кивнула головой, в знак согласия, накинула на себя тёплый халат, понесла платье сестре в кровать.
       - Сестрёнка, ну, прости меня, - стала извиняться Ольга, перед Валентиной. - Сдуру ляпнула. Ведь ты у нас красавица. Нет в том твоей вины, что мы так богаты и богатство наше затуманило мозги всех женихов. Сейчас такая храбрая, а меня ждёт тоже с выбором мужа. Также буду сидеть в девках всю свою жизнь.
       Валентина ничего ни стала говорить Ольге, лишь слегка потрепала её за волосы и стала на себя надевать другое дорожное платье. Тоже надела другое платье, как мне говорила Прасковья, что семь платьев, это по одному на каждый день. Вот у меня начинается сегодня второй день, с нового дорожного платья.
       - Девочки! Спускайтесь! - услышали мы, голос Евдокии Лукьяновны. - Ужинать всем пора. Столы накрыли.
       В ресторане было всего три свободных стола. Братья с Фёдором сели за одним столом. Мы, трое, сели за другим столом. Отец и мать сели отдельно, рядом с одной пожилой парой господ. Стали ждать официанта.
       - Мне, пожалуйста, бисквит и компот, - заказала, подошедшему к нам официанту. - Ещё, фрукты и ягоды.
       - Мне, что-нибудь молочное, - сказала Ольга. - Только не забудьте масло сливочное и конфет побольше.
       - Мне, пожалуйста, чай с варением и одну сдобную булочку, - расстроенным голосом, заказала Валентина.
       Официант ушёл, а мы стали, от безделья, по сторонам разглядывать зал. Родители беседовали с пожилой парой. Фёдор украдкой поглядывал на меня. Братья делали знаки внимания четырём барышням, сидящим за соседним столом. Барышни кокетничали и что-то говорили по-французски.
       Мне не были известны европейские языки. Кроме русского языка, знала украинский, на котором говорили казаки, знала осетинский и некоторые тюркские языки. В ресторане господа тоже говорили в основном на французском языке. В ресторан зашёл один офицер и направился к столу Фёдора. Братья поговорили о чём-то с офицером. Фёдор, кивая головой, согласился с его предложением. Затем Фёдор поднялся и направился к нам.
       Тем временем, Станислав, Федот и Матвей, с офицером, подняли свой стол и присоединились к столу, за которым сидели барышни. Каждый из парней, присел к приглянувшейся барышни и стали любезничать с ними.
       - Девочки, к вам можно сесть? - улыбаясь, спросил Фёдор. - Меня оттуда выгнали, как лишнего.
       - Правильно парни сделали! - за всех, ответила Ольга. - Нечего там, жениху на чужих девчат поглядывать.
       Фёдор сел между Валентиной и Ольгой, прямо напротив меня. В это время к нам подошел официант, стал раскладывать на стол, заказанный нами ужин. Фёдор следил за официантом, пока тот раскладывал заказ.
       - Пожалуйста, принесите мой заказ на этот стол, - обратился Фёдор, к официанту. - Не забудьте бутылочку французского шампанского, четыре бокала, букет полевых цветов и большую вазу шоколадных конфет.
       - Вот, ты, даёшь! - воскликнула Ольга, когда официант отошёл от стола. - Папа тебе шею намылит за такой заказ для нас. Он тебе, что говорит всегда? Чтобы ты никогда нас не угощал спиртными напитками. Так?
       - Ну, шампанское вино, это ещё не водка, - спокойно, ответил Фёдор. - К тому же, джентльмен, который угощает родных дам. В том числе, свою невесту. Ты посмотри, что там за столом заказывают наши братья.
       Мы все посмотрели на стол, где сидят братья. Официант принёс две бутылки шампанского и хрустальный графин с водкой. Представила, что там сейчас будет за их столом, если барышни заодно согласились на водку с шампанским. За такой стол никогда бы не села с парнями. Только гулящие женщины напиваются.
       - За вами можно поухаживать? - обратился Фёдор, ко мне, наполняя бокал шампанским вином.
       Уважительно, с улыбкой, кивнула ему в знак согласия. Фёдор налил шампанское вино во все бокалы. Получилось ровно четыре полных бокала.
       Мы ничего ни стали говорить, чокнулись бокалами и понемногу отпили из них шампанское вино. У меня с первого глотка сразу закружилась голова. За всю свою жизнь пила всего несколько раз шампанское вино.
       Обычное домашнее вино пила на больших праздниках и то не больше одного стакана за праздник. Так что меня с шампанским вином сразу развезло. Едва закончила ужин, как тут же поспешила спать в свою комнату. Боялась, что по пьянке буду вести себя не прилично, чего доброго пробол-таюсь о своём секрете у речки Упа. После брачной ночи, конечно, всё расскажу.
       Фёдор пытался меня проводить до нашей комнаты, но заявила, что пока ему не жена, чтобы он укладывал меня в постель. Сама способна уложить себя в кровать и выспаться. Слегка качаясь, медленно поднялась на второй этаж и не в силах раздеться, упала в кровать. У меня сразу в голове закружилось.
       Приятно поплыли в разные стороны кровать и потолок. Закрыла глаза и медленно стала погружаться в сладкий сон, который постепенно овладел мной. Мне снились какие-то не понятные, но очень приятные сны моего далёкого детства в Старом хуторе.
       Мой разум, опьянённый шампанским вином, подсказывал моему сознанию, что надо рано вставать. Пора давно ехать. Поэтому лучше проснуться раньше и собраться. Открыла глаза и увидела тусклый свет керосиновой лампы.
       Посмотрела на стену, туда, где висели часы кукушка. На часах было около четырёх. Встала, пошла, умываться в душевую. Голова слегка кружилась после шампанского вина. Надо было привести себя в нормальный вид. Потрогала на печке воду.
       Вода была ещё горячей. Трижды смешала холодную и горячую воду на половину ведра и таким образом залила полностью лейку-душ. Затем сняла с себя одежду в комнате и нагишом вошла в душевую. Приятная влага тут же хорошо освежила все моё тело. Мне стало легко. С меня упала вся тяжесть вчерашнего дня.
       После душа стала тщательно вытирать свои волосы. Надо было просушить волосы перед дорогой, так как на дворе прохладно и можно простудиться. Чего доброго, заболею к свадьбе.
       Не хотелось справлять свадьбу и брачную ночь, в болезненном состоянии своего тела и души. У нас с Фёдором все должно быть хорошо, как свадьба с венчанием, так и вся остальная супружеская жизнь, в которой мы будем счастливы.
       Привела себя в порядок и посмотрела на девчат. Ольга спала голяком, свернувшись калачиком. Одеяло сползло с неё и осталось только на ногах. Валентина, в ночной рубашке, укрылась до самого подбородка. Лицо Ольги выглядело озорным.
       Лицо Валентины, было озабоченным и серьёзным. Они и не спящие были такие. Ольга шустрая и задиристая. Валентина молчаливая и строгая. Родные сестры, а какие совсем разные.
       Накрыла Ольгу одеялом и подошла к окну. На улице было прохладно. Пахло сиренью и белой акацией. Наши коляски, начищенные стояли у парадного крыльца. Прислуга выносила наши вещи. Кучера сидели на козлах и дремали.
       Может быть, они плохо выспались? Возможно, что всю ночь чистили коляски и лошадей. Вот и сейчас им надо ехать, а они ещё хотят спать. Какая все же ужасная несправедливость между людьми.
       "Пора девчонок поднимать" - подумала. - "Нам надо успеть собраться и хорошо позавтракать в дорогу"
       - Оля! Вален-ти-на! Про-сни-тесь! - по слогам, громко, сказала. - Вставайте! Пора отправляться в дорогу.
       Валентина быстро встала и направилась в душевую. Ольга продолжала спать, оголив задницу. Подошла к ней. Слегка пошлёпала по попке, но Ольга лишь пошевелилась и перевернулась на другой бок, подставляя другую сторону своей белой попки. Перестала её будить. Подумала, что этим займётся Валентина. Она все-таки её сестра, а пока посторонний человек. Нечего вмешиваться в чужие семейные дела.
       - Все ещё спит? - спросила Валентина, выходя из душевой с полотенцем. - Сейчас мы быстро разбудим её.
       Валентина ушла в душевую и вернулась оттуда с деревянным черпаком холодной воды. Подошла к Ольге. Набрала полный рот холодной воды и сильно брызнула на все голое тело. Ольга сразу вся вздрогнула.
       - О-ой! - вскрикнула Ольга и вскочила с постели. - Валентина! Ты, что, дура, что ли? Зачем так из-деваться?
       - Ведь тебя по-другому разбудить невозможно. - заявила Валентина. - В дороге выспишься. И прекрати голой спать. Сколько раз тебе папа и мама говорили, что так спать девушке неприлично? Ты не ребёнок.
       - Ну, мне одежда ночью мешает спать! - возразила Ольга. - В одежде ночью, словно в мешке с картошкой. Мне, что, с мужем будет прописано спать в одежде? Детей своих буду рожать прямо в ночной сорочке?
       - До этого тебе слишком далеко! - возмутилась Валентина. - Хватит болтать! Собирайся быстрее! Нас ждут.
       Когда мы спустились в ресторан, то семья была в сборе. Никого, кроме нас, в зале не было. Братьев Лебедевых мутило от вчерашней пьянки, а также от бессонной ночи с барышнями. Они ничего ни ели. Сидели на лавке, опустив головы на перила. Вошёл Фёдор, сразу подсел к нам. Вид у него был вполне нормальный.
       - Случайно, не пропах от братьев водкой? - спросил нас, Фёдор. - От них вся наша комната наполнилась винно-водочным перегаром. Такой запах в комнате стоит, что ночью едва выспался от их такого перегара.
       - Все, нормально, - успокоила, Фёдора. - Твоим братьям надо лишь дать похмелиться и дальше в дорогу.
       - Правильно! Пускай блюют до самого Кавказа, - сострила Ольга. - Может быть, больше пить не будут.
       Пока мы обсуждали эту проблему с водкой, вошёл Павел Степанович и сказал официанту, чтобы он поднёс сыновьям водки и хорошей закуски. Мы тоже все плотно поели, так как следующий населённый пункт будет не скоро. Заранее договорились ехать целый день, до вечера. Пока на природе есть хорошая погода.
      
      8. Отдых в дороге.
       Эскадрон гусар ждал нас за городом на обочине дороги. Когда мы проехали вперёд, то эскадрон гусар и обоз, выстроились за нами, колонна двинулась в путь. Своим шумом, тревожа окрестные места. В это время солнце слегка позолотило крыши домов и верхушки больших деревьев. Вчера мы договорились со штабс-капитаном Игнатом Ермиловым, что гусары и мы, заночуем в Харькове. Утром мы встретимся.
       - Доброе утро, Мария Афанасьевна! Доброе утро, Фёдор! - поздоровался с нами, подъехавший на лошади, штабс-капитан Игнат Ермилов. - Федя, извини, что потревожил вашу идиллию, но, может быть, ты вспомнишь годы службы и прокатишься со мной на вороном жеребце. Мария Афанасьевна! С вашего позволения!
       Игнат Ермилов и Фёдор Лебедев вопросительно посмотрели в мою сторону. Одобрительно кивнула головой и крепко пожала Фёдору руку, словно командир и от меня зависела верховая езда гусар. Фёдор лихо закрутил усы и прямо на ходу коляски вскочил на чёрного жеребца, которого подвёл Игнат Ермилов. Фёдор Лебедев натянул уздечку и поставил жеребца свечей.
       Затем прогарцевал рядом с нашей коляской. По-гусарски отдал мне честь, приложив пальцы к шляпе, тут же скрылся утреннем тумане. Сразу заволновалась за него. Как бы там с ними что-то не случилось в тумане. Чего доброго, шею себе свернёт перед свадьбой. Зачем им дала своё согласие? Лучше бы Фёдор был рядом со мной в коляске. Так спокойнее мне на душе и сердцу моему. С тревогой долго вглядывалась в густой туман.
       Туда, где исчезли Игнат Ермилов и Фёдор Лебедев. Когда туман рассеялся, то была удивлена своему беспокойству. Прямо рядом с нашей коляской ехали верхом на лошадях Фёдор Лебедев и Игнат Ермилов. Они о чём-то беседовали. Но из-за общего шума движения колоны ничего не могла разобрать.
       Да мне и не нужен был разговор двоих мужчин, которые давно не виделись, им было, что вспомнить за годы совместной службы у нас на Кавказе. Чтобы не смущать их своим взглядом, отодвинулась от окошка коляски и села в глубину дорожной кибитки. Облокотившись в мягкий угол, задремала. Ехать до Харькова очень далеко. Можно было хорошо выспаться в дороге.
       По этой дороге мне приходилось ездить и раньше, когда мы с церковным хором ездили с концертами в церкви и женские монастыри в разные города России. Но каждый раз, переезжая из города в город, мы спали в дороге. Фактически ничего не видели. Зато сейчас, хорошо выспавшись, наслаждалась русской природой, которая тут значительно отличалась от природы Чечни и Дагестана. Здесь были чаще леса, поля и холмы.
       Между городами Тула, Орёл и Харьков, дорога проходила через небольшую возвышенность, поросшую хвойными и лиственными лесами. Ближе к Харькову стали преобладать в основном лиственные породы. Луга и поля стали встречаться все чаще. Трава всюду такая большая, что в ней можно просто заблудиться. Аромат полевых и лесных цветов приятно кружил мне голову. Была словно во хмелю от аромата.
       - Мадемуазель! Пожалуйста! Примите дар русской матушки-природы. - сказал мне, Фёдор Лебедев и просунул в окно кибитки огромный букет полевых цветов. - Будьте вы всегда прекрасны, как эти цветы полевые.
       - Спасибо, сэр! - кокетливо ответила, принимая букет цветов. - Обязательно буду прекрасной.
       Фёдор Лебедев опять куда-то исчез. Стала плести из цветов себе венок в виде шляпки, с закрытым верхом и полями вокруг. Верх сплела исключительно из ромашек и подорожников. Поля из крупного мака и других цветов, которые мне были неизвестны, так как они не растут у нас на Кавказе. Когда венок был готов, сняла с себя шляпку. Надела на голову венок из полевых цветов, который подошел по моему размеру.
       - Ну, как? - спросила, у Фёдора и Игната Ермилова, высунувшись в окошко коляски. - Мне этот венок идёт?
       - Ах! Ах! - вскрикнули разом, Фёдор и Игнат, схватившись за область сердца, попадали в сёдлах.
       У них это так классно и артистически получилось, что машинально захлопала в ладоши. Кавалеры поднялись обратно в седло и стали раскланиваться в разные стороны на мои аплодисменты. После чего подмигнули друг другу и обратно куда-то скрылись на лошадях в гуще леса, через который была наша дорога.
       Прошло много времени, около часа, но моих кавалеров нигде не было, уже стала волноваться, что, может быть, с ними что-то произошло. Все это из-за моей затеи с венком из цветов. Зачем мне это надо?
       - Вот и мы! - услышала, сзади себя, голоса Фёдора и Игната. - Примите от нас. За аплодисменты.
       От неожиданности вздрогнула и повернулась в сторону голосов. Коляска была завалена веточками разных цветущих деревьев и кустов. Это было так прекрасно, что даже сразу не сообразила, как отреагировать на этот жест кавалеров. Просто часто кивала головой, словно гусыня и ничего им не могла сказать.
       - Мальчики, большое, спасибо! - наконец-то, улыбаясь, сказала. - Вам благодарна за внимание.
       - Ты, смотри, какая неблагодарность! - всплеснув руками, воскликнул Ермилов. - Мы, целый час...
       - По всему лесу, - добавил Фёдор, - себя и кусты обдирали. Так она нас без поцелуя оставила...
       - Хорошо! - остановила, стоны кавалеров. - Но, только в щёчку. Вам от девушки этого хватит.
       Вначале Фёдор Лебедев, следом Игнат Ермилов, соскочили на ступеньки коляски для поцелуя.
       - Какое счастье! - громко закричали кавалеры и ускакали вперёд колясок. - Она нас поцеловала!
       Так мы дурачились всю вторую половину дня, пока в дали не появились окраины города. За все время пути, от Орла до Харькова, мы дважды останавливались на короткое время, чтобы покормить лошадей и оправиться. Обедали на ходу тем, что припасли с собой в гостинице.
       По отработанному сценарию, эскадрон гусар с обозом и мы, договорились о нашей встрече на следующий день в пять часов утра за городом. Эскадрон гусар с обозом остались на окраине Харькова. Мы отправились в центр города в гостиницу, которая была возле парка с сиренью.
      
      9. Солнце и дожди в дороге.
       Гостиница расположилась в старом трёхэтажном здании, напоминающем европейский рыцарский замок. Здание, сложенное из огромных камней, как крепость возвышалось над городом на одном из многочисленных холмов, по которым расположен Харьков. Улицы города, словно ручьи, растекаются с не больших вершин в разные стороны. Город утопает в зелени деревьев и в аромате цветов. Дамы и господа прогуливаются по старинным аллеям и паркам. Харьков больше похож на европейский город со средневековой архитектурой.
       Совсем не похож на украинский или русский град, который заселён в основном русскими и украинцами.
       - Самоё дальнее место от Европы, - сказал Фёдор, - куда дошли рыцари Тевтонского ордена. В городе есть, старое кладбище, на котором сохранились могилы рыцарей тевтонского ордена.
       Мы с Фёдором долго гуляли по городу после ужина. Когда порядком устала, то мы направились обратно в гостиницу. К этому времени улицы города сильно поредели от людей.
       Пошла в свой номер гостиницы. Фёдор направился к себе в номер. На прощанье поцеловала его в щеку. Фёдор пытался прижать меня к себе, но слегка отстранилась и быстро ушла в свой номер. Мне хотелось хорошо выспаться в дорогу. Утром рано нам вставать.
       Ранее утро нового дня встретило нас первыми солнечными лучами и запахом цветов. Харьков мы покидали не спеша. Впереди почти целый день в дороге. Надо экономить силы. За день успеем накататься в колонне и проголодаться в пути. Особенно надо беречь лошадей. Без лошадей нам нечего делать в пути до Кавказа. Ехать нам до Старого хутора не меньше четырёх дней в пути.
       Ворота Кавказа, Ростов на Дону, встретил нас проливными дождями. На подъезде к городу вся наша колонна сильно промокла. Особенно досталось кучерам и эскадрону гусар, которые были несколько часов под проливным дождём. Лошади, коляски и люди, как бурдюки с водой.
       - Вероятно, нам придётся остаться на пару дней в этом городе, - сообщил штабс-капитан, Игнат Ермилов. - У нас среди гусар появились больные. Обоз сильно потрепался в дороге под дождём. Надо навести порядок в эскадроне. Затем мы отправимся обратно в дорогу. За три дня доедем.
       - Мы без вас дальше не поедем, - сказал Фёдор Лебедев. - По дорогам Кавказа, передвигаться опасно, а мы с собой не взяли охрану сопровождения. Кроме того, оружия в нашей семье на всех нет. Так что мы с вами, как на верёвочке до крепости Грозной. Дальше нас казаки проводят.
       - Тогда договорились, - согласился Игнат Ермилов. - Отправимся из города только после дождей.
       Проливные дожди полоскали город два дня. Потоки воды запрудили улицы. Мы полностью были оторваны от мира. Наши коляски и кучера находились в конном дворе. Где-то в конце города. Мы, со своими вещами, жили в гостинице, в центре города. Основным нашим занятием были, сон и питание. Такая скука, что совершенно ничего не хотелось.
       Даже безмерно болтливая Ольга постоянно спала в номере, закутавшись голяком под огромное одеяло. Тоскливо смотрела в окно и думала, что где-то мои подруги с хора, также прячутся от дождя. Как они теперь без меня? Наверно хор распадётся? Конечно, мне жаль хор. Придётся им подыскивать нового руководителя хора.
       Валентина сидела целыми днями в углу номера, у керосиновой лампы, закутавшись в тёплую шаль, читала очередной роман. Фёдора видела лишь за столом в ресторане. Все остальное время Фёдор готовил уроки на экзамен по словесности и философии.
       Ему надо было хорошо учиться грамоте, так как, после возвращения в Тулу, он собирался защитить права на учителя по словесности и философии, затем открыть школу словесности. Поэтому старался быть в курсе предметов. Утро третьего дня было ясным и прозрачным. Проснулась от пения птиц, которые молчали во время проливных дождей, забившись под крыши домов. Воздух напоен свежестью и ароматом растений. Сам Ростов на Дону был таким чистым, словно его мыли щёточкой, как провинившиеся матросы моют палубу своего корабля.
       Прямо напротив моего окна сидела большая ворона на ветке, раскрыв клюв, ловила падающие с листьев последние капли прошедшего дождя. Под деревом сидела чёрная кошка и внимательно следила за движением вороны. Когда очередная капля с листа ветки проскочила мимо клюва вороны и угодила кошке прямо в нос.
       Кошка фыркнула так сильно, что ворона, потерявшая бдительность из-за своего увлечения каплями с листьев, вдруг, всполошилась, подняла такие сильные вопли своим карканьем, что рядом сидящие воробьи в панике разлетелись в разные стороны, забились под крыши соседних домов. Чёрная кошка, виновница паники, поспешила убраться в тёмный подвал ближайшего дома.
       - Какая красота! - потягиваясь, сказала Ольга, закинув руку за голову, выставила голую грудь.
       - Опять сиськами торгуешь, перед открытыми окнами? - сделала замечание Валентина. - Скройся!
       - Ну, и пусть смотрят на мои груди! - огрызнулась Ольга. - Совсем не плоская. Есть что показывать людям. Должны же меня как-то оценить мужчины, прежде чем заберусь в постель к мужу.
       - Девочки! Спускайтесь быстрее вниз, - услышали мы, голос Евдокии Лукьяновны. - Пора ехать!
       Мы быстро надели на себя дорожные платья и поспешили на выход к своим коляскам. На выходе нас ждал официант из ресторана с круглым подносом в руках. На подносе стоял напиток фруктовый в стаканах и несколько больших пряников. Мы на ходу очистили содержимое подноса. Прихватили с собой в дорогу пряники.
       Павел Степанович улыбался, глядя на нас, как мы торопливо допивали яблочный сок из стаканов. С полными ртами бежали к своим коляскам. Вскоре семьёй на колясках выехали за Ростов на Дону.
       Добираться от Ростова на Дону до Армавира не ближе, чем между теми городами, в которых мы останавливались на ночлег. После проливного дождя, на дороге такая распутица, что мы только поздно ночью прибыли в Армавир.
       Видимо, здесь, проливные дожди, также сотворили своё дело. По городу были огромные лужи и не мощёные булыжником улицы утопали в грязи. Наши коляски едва дотянули до гостиницы.
       Так устала, что почти не держалась на ногах, не раздеваясь, упала в постель. Даже не помню, как сняла с себя обувь. Через минуту спала, уткнувшись лицом в мягкую подушку, которая пахла свежим бельём.
       Возможно, что моё подсознание постоянно беспокоилось за мои ценности в сумочке, которую никогда не выпускала из своих рук. Даже в постели спала с ней, пряча руку с сумочкой под подушку. Вот и в этот раз, как-то машинально спрятала руку с сумочкой под подушку и тут же сразу заснула крепким сном.
       В Армавире мы задержались на сутки. Надо было чинить разболтавшиеся от плохой дороги наши коляски. В обозе эскадрона гусар также были свои проблемы. Так что в дороге мы были седьмые сутки, а до нашего Старого хутора по плохой дороге, примерно, трое суток езды. Предсказания Прасковьи на семь платьев не сбылись.
       Придётся сдать прачкам в стирку свои платья, а то, ехать в грязном белье, мне совершено неприятно. Да и в баньку самой сходить не мешало. Но где мне найти русскую баню, если Армавир на четверть был заселён армянами? Хотя, армяне такой же веры, как и русские. Баня тут найдётся. Может быть, даже в гостинице есть русская баня.
       Мы сидели в ресторане небольшой гостиницы. Ела борщ со свининой и думала, что как тяжело ездить в такую дальнюю дорогу. Когда мы с хором передвигались от одного города до другого города по всему Кавказу и дальше вглубь России, то было нам ни так тяжело. Мы двигались не от пункта А до пункта Б, как в задачнике арифметики, с заданной скоростью и определённым заранее расстоянием.
       Просто выступали с концертами в населённых пунктах с благотворительными целями и продолжали путь, далее не спеша к следующему населённому пункту.
       Поэтому, не замечали времени и расстояния. Отдыхали тогда, когда требовал организм отдыха. Двигались дальше, к следующему городу или деревне. Вовремя переезда спали в колясках и не думали ни о чём.
       Тогда нам не надо было спешить за тысячи километров на свою собственную свадьбу. Все-таки русская баня и прачечная в Армавире нашлись. Мои опасения оказались напрасны. В течение суток были приведены в порядок наши тела, одежды и передвижной транспорт. Люди и лошади, мыты и сыты. До рассвета ночью мы двинулись впереди эскадрона гусар и обоза, за пределы Армавира.
       За сутки дорога подсохла. Нам легче стало продолжать свой долгий путь уже по территории большого Кавказа. В основном Кавказ заселён горцами разных народов и казаками.
       Следующим местом нашей стоянки намечался Пятигорск. Возможно, что неделя передвижений сильно измотала нас. Не было интереса на разговоры и шутки.
       Каждый тоскливо зевал, скучно разглядывая текущие пейзажи живой природы. За время нашего переезда между нами было столько переговорено, что вспоминать эти разговоры можно всю жизнь. Узнала, что у Лебедевых тоже много родственников разных сословий.
       Старшему брату Станиславу тридцать лет, его жена из княжеского рода. Федот, на четыре года старше Фёдора, он женат на дочери дворянского рода. Сейчас их семьи отдыхают у родственников в Италии. Станислав, со своей семьёй, живёт в самом центре Петербурга, рядом с Казанским собором.
       Служит в царской канцелярии. Занимается разбором документов по государевой дипломатической почте. Семья Федота живёт в Москве возле Кузнецкого моста. Федот служит в Московском банке. Младший из братьев, Матвей, в настоящее время на службе в армии. Служит в гарнизоне Тулы. Часто бывает дома в имении "Рагули".
       Оказывается, что они все заранее знали о приезде нашего церковного хора. Фёдор обещал им огромный сюрприз, приготовить, о котором никто из семьи не знал. Федя убедительно просил родственников собраться всем вместе. Так как от этого зависела вся его дальнейшая судьба. За два дня до приезда нашего церковного хора, семья Лебедевых была в полном сборе. За исключением невесток с детьми, которые находились в Италии и в разных городах России.
       Выходит, что Федя всё точно рассчитал с нашим объявлением о помолвке. Он даже был вполне уверен о моём согласии. Есть какая-то связь, между выступлением нашего хора в Туле, объявлением о нашей помолвке и точным шитьём платьев по моему размеру. Кто-то помогал Фёдору в его секретных делах по подготовке сюрпризов для меня и своих родных к свадьбе.
       Вот кто за всем этим стоит? Вероятно, мои подруги? Но Фёдор никогда не общался с ними. Кто же тогда мог быть? Ведь не мог Фёдор Лебедев глазами на расстоянии определить мерки моего тела. Ближе, чем вытянутая рука, его не пускала.
       Гора Железная видна издали, укутана густой пеленой вечернего тумана. Разлома совершенно не видно. Но чувствую, что рядом стоит что-то огромное и прекрасное, о чём в народе складываются легенды.
       Дорога тонкой лентой опоясала подножья гора Машука, словно боится, что он может проснуться и сбежать. Другим четырём горам, без Машука, просто нечего делать в этом пейзаже.
       Поэтому и название города между гор - Пятигорск. Проезжая мимо места дуэли Михаила Лермонтовская, чувствуется скорбь о гибели поэта.
       Белый туман, словно "парус одинокий" тихо стережёт в горах, заблудившуюся душу погибшего русского поэта. Слезы тяжких воспоминаний комом подступили к моему горлу. Слезы скатываются из глаз моих, как росинки с листочков.
       Дорога струится в долину, где чувствуется дыхание города. Вот и первые очертания городских улиц. Если это можно назвать улицами. Каждый дом окружён садами и чувствуется так, что ты едешь не по улицам, а по лесу с фруктовыми деревьями. К центру города формируется что-то напоминающее улицы Пятигорска.
       Густой туман не даёт нам возможности рассмотреть сам город. Фёдор Лебедев хорошо знает Пятигорск, подсказывает кучеру, где находится торговый двор, там есть домики к приёму гостей и место конюшни.
       Коляски, скрипя от усталости, поворачивают в нужном направлении и медленно движутся по безлюдным улицам города. У центра начинается оживлённость от отдыхающих людей. Дамы и господа, как призраки, передвигаются в тумане и шепчутся о чём-то, словно это сон, а не явь, которую можно нам ощущать и видеть. Всё вокруг нас таинственно и сказочно, словно едем в волшебном городе.
       Мы сняли домик из четырёх комнат на всех и разбрелись по своим комнатам. Мне ничего не хотелось. Просто решила спать. Отказавшись от ужина, улеглась спать с вечера. Валентина последовала моему примеру, тоже пошла, спать следом за мной.
       Ольга громко заявила нам, что голодная, как охотничья собака и готова съесть весь ужин за нас троих. Мы с Валентиной усмехнулись и посоветовали Ольге слишком не увлекаться сытным ужином к ночи, чтобы желудок мог хорошо отдыхать во время обычного сна человека.
       Утром нового дня наше путешествие было таким же туманным, как прошедший вечер. Наспех позавтракали и сразу стали выезжать из города. Эскадрон гусар и обоз были рядом, они уступили место нам выдвинуться со своими колясками вперёд обоза.
       Мы с Фёдором, обменялись приветствиями с Игнатом Ермиловым. Мы тут же возглавили движение всей колонны, которая медленно выползала из городского тумана.
       На выезде из долины, за Пятигорском, проезжая мимо мёртвого озера, привычно прикрыла нос белым платком, чтобы не нюхать тухлый запах углекислого водорода. Наш кучер изо всех сил погнал лошадей, которые раздувая ноздрями пузыри, поспешили выскочить из этой вони, совершен-но не знакомой им запахе тухлого озера.
      
     10. Абреки насильники.
       Туман постепенно рассеялся. Небо над нами очистилось. Погода вышла настолько прекрасной, что мы взбодрились духом и не сговариваясь, ускорили движение колонны к конечной цели. Мы ни стали останавливаться на обед в Кабарде. Решили ехать дальше без остановки. Лишь один раз остановились у горного ручья, чтобы сменить упряжку и накормить своих лошадей. Сами тоже воспользовались моментом, попили кристально чистой воды и поели то, что прихватили с собой из купленных продуктов в Пятигорске.
       Подкрепившись, сели в свои коляски и не дожидаясь раскачки всего обоза, быстро выдвинулись вперёд эскадрона гусар. Нам хотелось к сегодняшней ночи быть дома в своём Старом хуторе.
       Уж слишком всем надоела поездка из Тулы до Кавказа. Можно было подумать, что мы никогда не доедим до Старого хутора, чтобы получить благословение моих родителей и поехать затем в церковь Владикавказа на моё венчание с Фёдором.
       - Вы, господа, не очень-то спешите, - предупредил нас, штабс-капитан Игнат Ермилов. - Тут опасно ездить без охраны. По дорогам Кавказа абреки хозяйничают, а вы плохо вооружены. Здесь надо быть внимательным при движении. Оружие держать на готове...
       - Ты за нас не беспокойся, - решительно, прервал Фёдор. - Мы не будем отрываться от вашего поля зрения. Погода сегодня такая, что нас видно и слышно за много вёрст. Все будет в норме. Мы будем близко с вами.
       Игнат Ермилов только развёл руками и пропустил нас вперёд обоза. Наши коляски лихо помчались по хорошей дороге. Мы с Фёдором стали обсуждать наш завтрашний день в Старом хуторе.
       Болтала, как Ольга, без устали. Рассказывала Фёдору о нашей семье. Хотела, чтобы он был в курсе всех наших обычаев терских казаков в станице "Вольная-Кахановская" и в Старом хуторе. Наши коляски подъезжали к местечку "Эльхотовские ворота".
       Дорога поворачивала вправо и за осетинской сторожевой башней стали видны заросли леса, которые скрывали русло реки Терек. У меня прямо вся душа трепетала от радости встречи с этой рекой, которая дала название свободному, как ветер, народу - терские казаки. Многие поколения нашего рода пользовались услугами реки Терек, которая кормила и поила нас, а также берегла от нападения горских народов. Эта же Терек объединила многие народы Северного Кавказа.
       Вот ещё несколько сот метров и увижу нашу родную речку. Попрошу Фёдора набрать мне с Терека воды для питья. Если бы не наша спешка, то можно было нам даже искупаться в прозрачной воде нашей горной реки.
       Вдруг, совершенно неожиданно, мои размышления прервались оружейными выстрелами. Посмотрела вперёд и увидела, как медленно на козлах сползает Савелий, схватившись за левую сторону груди. Фёдор сразу выхватил из-за спины ружье, которое висело в нашей коляске. К это-му времени наши коляски были окружены мужчинами-горцами верхом на лошадях.
       Фёдор выстрелил в ближнего горца, тот упал на землю. Больше Фёдору не удалось выстрелить. Кто-то сильно дёрнул за ствол ружья, Фёдор выскочил из коляски. Здоровяк Устин, буквально свалился на лошадь с горцем, который было, замахнулся на Фёдора саблей. Лошадь и горец рухнули наземь. Фёдор схватил саблю горца и нанёс ему удар.
       В этот момент Устин крушил куском бруска от нашей коляски рядом находящихся горцев. Горцы опешили. Фёдор воспользовался моментом, отбил у горца своё ружье и выстрелил ещё один раз. В это же время шла схватка у других двух наших колясок. Оттуда были слышны оружейные выстрелы и крики. Издали послышались выстрелы из армейского оружия, это гусары спешили к нам на помощь. Нам надо было отбиться от горцев до подмоги.
       Несколько раз горцы пытались с обратной стороны коляски добраться до меня, но сильно пиналась ногами и била горцев по лицу сумочкой. Видимо, горцам от меня доставалось, так как каждый раз появлялось новое лицо. Обратно яростно защищалась. Пыталась ударить по яйцам ногами. Самоё уязвимое место у всех мужчин. Когда мои удары достигали цели, то слышны были дикие вопли и стоны. Но была не машина, сил на оборону у меня становилось все меньше. Меня горцы могли убить или вытащить из нашей коляски...
       - Мария!? - неожиданно, услышала и увидела перед собой знакомое лицо горца. - Ты? Откуда?
       - Аслан! - удивлённо, произнесла, имя горца, которого знала с детства. - Как это ты с бандой?
       Аслан также неожиданно исчез, как появился. За крытой коляской услышала его команды на чеченском языке. Выстрелы заметно стихли и вскоре горцы отступили за Терек. Выглянула из коляски. Савелий лежал мёртвый с простреленной грудью. Рядом с ним лужа крови. На Устине вся одежда изодрана и сильно испачкана кровью.
       У Фёдора разбито лицо до крови и по щеке с головы стекает струйка крови. Ни одного горца рядом с коляской нет. Вероятно, их прихватили отступающие горцы. Возле наших колясок остались пострадавшие из нашей колонны и гусары. Возможно, была в шоке, так как тупо смотрела на окровавленное лицо Фёдора.
       - Мария! С тобой все в порядке? - растерянно, спросил Фёдор. - Слава Богу! Тебя не ранили? Савелий убит. Несколько человек раненых. Им нужна медицинская помощь...
       Вздрогнула, как будто проснулась, сразу заплакала. Меня поддержал Фёдор, когда начала выходить из коляски. Подоспевшие гусары заняли круговую оборону, стали помогать пострадавшим из колонны. Относить раненых в сторону обоза.
       - Штабс-капитан Ермилов ранен, - сказал нам, подъехавший поручик. - Нога прострелена. Есть убитые и раненые, среди гусар и гражданских лиц...
       - Покажи, где он находится! - командным голосом, сказал Фёдор и сразу поспешил за поручиком.
       Тоже последовала за ними. Все три наши коляски были повреждены в разных местах. К счастью, все из семьи Фёдора остались живы и не ранены. Родственники Фёдора выходили из своих колясок и рассеянно осматривались по сторонам, опасаясь нового нападения. Твёрдо знала, что опасности больше нет. Раз увидела Аслана. Он точно увёл банду абреков от колонны.
       Когда мы добрались до обоза, то Ермилов Игнат лежал в санитарной подводе. Валентина делала ему перевязку на ногу. Была удивлена, что Валентина, дочь графа как-то проворно делает перевязку. Словно она всю сознательную жизнь этим и занималась, что перевязывала раненых.
       Руки её так проворно двигались с бинтом вокруг раненой ноги штаб-капитана, что не успевала за её руками следить. Валентина перевязала Ермилова Игната. Вытерла пот с лица и посмотрела на Фёдора, который растерянно рассматривал раненую ногу и лицо штабс-капитана.
       - Где сейчас наша Оля? - дрожащим от волнения голосом, спросила Валентина. - Видела, как её схватили четверо горцев.
       - Как схватили? - переспросил Фёдор. - В какую сторону её увели? Кто видели? Говорите быстрее!
       - Вашу Ольгу увели за дерево, - сказал солдат из обоза. - Видел, как её тащили четверо горцев.
       Фёдор вскочил на стоящего рядом коня и помчался в указанном направлении. Следом за ним на лошадях поскакали несколько гусар. Мы остались на месте, ждать их возвращения. Игнат Ермилов лежал без сознания. У него была простреляна нога, колотый кинжалом бок и разбитая прикладом ружья голова. Большое опасение вызывала нога, там была пуля, которую надо было вытаскивать из раны. В полевых условиях это сложно, а до госпиталя во Владикавказ километров пятьдесят. Надо спешить. Но у нас проблема с Ольгой. Где она сейчас? Что с ней? Жива она или нет?
       Хорошо, пока что, кучера и солдаты занялись починкой наших колясок. Ремонт колясок быстро продвигался. Можно уже было ехать. Лишь Ольги все ещё не было. Фёдор с гусарами пропал.
       Мы не успели дождаться Фёдора с гусарами, как увидели Ольгу у леса, стоящую чуть в стороне от того места, куда ускакал Фёдор с гусарами на её поиски. Мы с Валентиной побежали навстречу Ольги. Она была испачкана грязью и кровью. Волосы растрёпаны. Лицо разбито. Платье изодрано на груди. Подол от платья оторван. Штанов на ней нет. По ногам течёт кровь. Обнажённое тело и платье изодраны колючками. По лицу Ольги видно, что она находится в шоковом состоянии.
       "Изнасиловали!" - в ужасе, подумала. - "Боже мой! Бедная девочка. Как теперь ей помочь? Надо врача. Надо быстрее везти Ольгу в госпиталь..."
       Ольга не дождалась, когда мы добежим до неё с Валентиной. Между нами оставалось метров двадцать. Ольга рухнула на землю, обдирая своё лицо колючками куста чилижника. Мы с Валентиной были не в силах вытащить Ольгу из кустов. В это время к нам подоспели гусары и Фёдор. Они осторожно вытащили Ольгу из кустов. Оторвала верхнюю юбку своего дорожного платья и прикрыла обнажённую часть тела Ольги.
       Фёдор поднял Ольгу на руки и понёс её к нашим коляскам. К нам навстречу бежали отец и мать. Евдокия Лукьяновна едва увидела истерзанную насильниками Ольгу, как тут же упала без чувств. Павел Степанович и сыновья стали приводить Евдокию Лукьяновну в чувства. Мы оба с Валентиной пошли следом за Фёдором с Ольгой на руках.
       Дошли до наших колясок. Фёдор положил Ольгу на траву и стал её лицо обтирать влажным платком, смоченным духами. Ольга медленно приходила в себя. Открыла глаза. Безразлично озираясь вокруг себя. Туманно посмотрела в лицо Фёдора и обняла брата за шею. Слезы потекли с её глаз. Ольга стала судорожно вздрагивать и стонать.
       На Ольгу было страшно смотреть. За небольшой промежуток времени, из весёлой девчонки, Ольга превратилась в комок истерзанных нервов.
       Тело постоянно вздрагивало, словно Ольгу насильники терзали изнутри. Видимо, это у Ольги сильный шок после изнасилования.
       Валентина принесла её одежду. Мужчины тотчас отвернулись в другую сторону. Создав вокруг нас плотное кольцо, через которое нас не было видно со стороны.
       Мы с Валентиной быстро раздели Ольгу догола, тут же надели на неё чистую одежду. На её теле не было ножевых ран, но тело и душа Ольги были так истерзаны, что, возможно, никогда они не зарубцуются. Мы ничем не могли ей помочь в это ужасное время.
       Евдокия Лукьяновна, Валентина, Ольга со мной, сели в среднюю коляску. Павел Степанович, Станислав, Федот и Матвей, сели в первую коляску. Третья коляска была пуста. Игната Ермилова положил в санитарную подводу. Мёртвые тела Силантия и двух солдат, положили на подводу после колясок и накрыли холстом.
       Всем мужчинам раздали оружие. В обоз и рядом с нашими колясками выставили дополнительную охрану из числа эскадрона гусар и солдат обоза, которые попарно ехали на лошадях вблизи основной дороги.
       Фёдор Лебедев взял на себя командование эскадроном гусар и обозом. Видимо у Фёдора было звание выше других офицеров из эскадрона гусар. У нас в багаже находилось гусарское обмундирование Фёдора. Оделся Фёдор, как положено офицеру эскадрона гусар, сел на вороного жеребца. Строго посмотрел на гусаров вокруг колонны и гусарского обоза.
       - Эс-ка-дрон! В ше-рен-гу по фронтам становись! - громко, командовал Фёдор. - В-перед шагом марш!
       Фёдор с серьёзным видом проследил движение колонны. Сделал замечание солдатам обоза. Лишь после этого встал впереди, возглавил движения всей колонны, постепенно ускоряя шаг. Нам надо было спешить. Среди солдат и офицеров есть раненые. Игнату Ермилову нужен хирург. Надо похоронить мёртвых.
       За рекой Терек дорога выровнялась. Мы поехали через селения Эльхотово и Дар-Кох. Из дворов селений выходили взрослые и дети. Тупо смотрели в нашу сторону. Никакого приветствия или угрозы.
       Очевидно, они были в курсе нападения на нас, но не хотели участвовать в этом событии. Возможно, что им лучше было занять нейтральную сторону, чтобы не пострадать потом от горцев или от русских солдат.
       Любопытство выставило людей на обозрение колонны, которая больше была погожа на обоз отступавших солдат. Гусары и солдаты, с оружием наготове, проехали через оба осетинских селения. Дальше дорога спускалась в долину гор, в сторону Владикавказа. После селения Зильги, мы ускорили движение. Время шло к ночи, нам надо было успеть засветло во Владикавказ, чтобы помочь своим раненым и распределить в морге гарнизона трупы до похорон.
      
     11. Похороны во Владикавказе.
       Владикавказ находится в котловине у ворот военно-грузинской дороги. Перед самым городом дорога с равнины обрывается вниз в котловину. Мы опускаемся в густой туман, как в чашу, заполненную парным молоком.
       Прямо в упор ничего не видно. Люди и лошади, прижавшись, друг к другу, медленно, как бы на ощупь, продвигаются в сторону невидимого города, очертания которого, постепенно, вырисовываются в пелене тумана.
       Между ориентиром домов колонна ускоряет своё движение в сторону госпиталя, который на-ходится с правой стороны движения реки Терек, ближе к подножию Столовой горы. За госпиталем военные казармы, туда направляются эскадрон гусар и военный обоз. Санитарная подвода с раненым штабс-капитаном Игнатом Ермиловым и подвода с убитыми движутся следом за нами к госпиталю. Туда же направляются несколько раненых гусар. У ворот госпиталя встречают санитары с носилками и рота вооружённых солдат.
       - Штабс-капитан! Что с вами случилось? - спрашивает седой офицер, видимо главный врач госпиталя. - Вы ранены?
       Лишь сейчас узнала, что Фёдор Лебедев тоже штабс-капитан. В таком же чине и звании, как штабс-капитан Игнат Ермилов.
       - У нас трое убитых. Штабс-капитан Игнат Ермилов тяжело ранен в ногу. Семь человек имеют лёгкие ранения. Отставной штабс-капитан Фёдор Лебедев! - поармейски, отчеканил Фёдор. - Со мной все в норме.
       - Раненых в палаты госпиталя. Мёртвых в морг, - распорядился седой офицер. - Кто гражданские, они тоже с вами?
       - Это моя семья, - доложил Фёдор. - Мы ехали в сопровождении эскадрона гусар и обоза. Все из моей семьи гражданские.
       - Гражданских людей в госпиталь принять не могу, - сказал офицер. - Здесь рядом находится гостиница. Раненых осмотрю всех.
       - У меня в коляске сестра, ей семнадцать лет, - обратился Фёдор, к офицеру. - Ей нужна врачебная помощь. Возможно, что у моей сестры повреждены внутренние и наружные части тела. Над ней издевались абреки насильники.
       - У нас есть доктор женщина, - сказал офицер. - Она осмотрит вашу сестру и окажет медицинскую помощь. Вы, штабс-капитан, также оставайтесь на осмотр. У вас лёгкое ранение на лице. Остальным господам, до свидания! Отправляйтесь ночевать в гостиницу.
       - Можно, тоже останусь с сестрой? - вдруг, обратилась к офицеру, Валентина. - Ей нужна душевная поддержка со стороны родных. Кроме того, могу быть и медицинской сестрой. Буду делать раненым перевязки.
       - Да, пожалуйста, оставайтесь, - согласился офицер. - У нас в госпитале как раз не хватает женских рук среди медицинского персонала.
       Все, кому разрешили остаться, прошли за ворота госпиталя. Наши три коляски развернулись и поехали к центру Владикавказа. Там у реки было несколько домов для курортников и небольшая гостиница для господ, которые приезжают по делам службы из центра России.
       - Пожалуйста, проходите, гостями будете, - любезно принимал нас в гостинице осетин в черкеске, с кинжалом на поясе и с газырями на груди. - У меня есть номера семейные и одиночные. Могу предоставить номера для двоих молодых и пожилых господ. Можно отдельный домик для семьи. Как вам будет угодно? Мои услуги на ваш выбор. Сами можете выбрать место отдыха.
       - Павел Степанович! За меня не беспокойтесь, - обратилась, к графу. - Пускай меня Устин проводит до церкви. Мне надо договориться с батюшкой Силантием и настоятельницей Агафьей насчёт отпевания завтра усопших. Ещё с батюшкой Силантием должна обговорить наше венчание с Фёдором. Ночевать останусь в своей комнате в женском монастыре, где жила раньше. Попрощаюсь со своими девчатами с церковного хора. Утром встретимся у церкви...
       - Пускай будет так, - согласился Павел Степанович. - Мы утром семьёй заедем за тобой в церковь.
       Семья Лебедевых стала располагаться по номерам в гостинице, а с Устином поехала в церковь, которая находилась не далеко от гостиницы, на правом берегу Терека, в центре города.
       - Здравствуй, Мария! Хорошо, что ты заехала к нам, - приветствовал меня, батюшка Силантий. - Наши девчата два дня, как приехали. Рассказали мне, что ты собираешься венчаться у нас. Настоятельница Агафья шибко недовольна твоим решением. Кому теперь наш хор поручить? Ведь здесь нет достойного человека.
       - Батюшка Силантий! Хор можно передать Марфе Аксёновой, - подсказала. - Марфа очень старательная. Может руководить хором и голос у неё певучий. Соглашайтесь, батюшка. С ней поговорю. Думаю, что Марфа будет согласна. Вы убедите в этом настоятельницу Агафью, чтобы она уступила Марфе наш хор.
       - Пожалуй, твоё предложение подходит, - согласился Силантий. - С настоятельницей поговорю.
       - Батюшка Силантий, с графом Фёдором Лебедевым буду венчаться у вас, - продолжила, наш разговор. - Это для меня очень важно. Мне не хочется терять связь с родными местами. Жить мне придётся далеко в России, а через церковь и господа Бога всегда буду со своими родными. Венчание, возможно, будет через месяц. На нас в дороге напали абреки, есть жертвы и раненые. Завтра мы привезём своих усопших на отпевание. После похороним усопших здесь на городском кладбище. Затем поедем в наш Старый хутор на речку Белка. После благословения моих родителей назначим время нашего венчания. Вот и все, батюшка Силантий, пойду к девчатам. Поговорю с подругами. Там и заночую. Встретимся завтра утром здесь в церкви.
       Батюшка Силантий перекрестил меня, поцеловал в голову. Поцеловала его руку, перекрестилась и вышла из церкви. Коляски Устина не было на площадке у церкви. Сразу сказала Устину, чтобы он ехал отдыхать, так как моя жилая комната находилась тут близко от церкви. Можно мне туда пройтись и пешком. Меня здесь никто не обидит. Каждый знает, что служу в хоре певчих.
       - Ой! Мария вернулась! - завизжали девчата, когда вошла в дом, где жили монашки из хора.
       Мы стали целоваться и обниматься, словно не виделись целую вечность. Девчонки плакали от радости нашей встречи. девчатам рассказала о нашем путешествии и о трагедии у Эльхотовских ворот. Девчонки рассказали о своих путешествиях обратно во Владикавказ. Где останавливались.
       - Разговаривала с батюшкой Силантием, насчёт руководства хором, - сказала, девчатам. - Батюшка поддержал предложенную мной кандидатуру. Хором будет руководить Марфа Аксёнова...
       - Ура! - разом, закричали девчонки. - Мы победили! Да здравствует, Мария! Мы рады за Марфу!
       Когда девчонки перестали визжать от торжества выбора руководителем хора Марфы Аксёновой, стала им рассказывать о тайнах моего жениха, который ухитрился нашить мне целый гардероб точных платьев и костюмов без снятия с меня мерок на шитье. Девчонки внимательно слушали мои рассказы.
       Лишь Марфа Аксёнова была поглощена какими-то своими мыслями. Посторонившись от нас, она угрюмо смотрела на икону.
       - Мария, извини меня, - перебила мой рассказ, Марфа Аксёнова, - но в тайне графа есть моя вина.
       - Ты, о чём? - удивлённо, спросила, Марфу Аксенову. - Какая тайна и в чём именно? Ты поясни.
       - Помнишь, когда нам предложили сменить монашескую одежду на русские и казачьи костюмы, чтобы мы могли выступать с хоровыми концертами среди населения, а не только в церквях? - опустив голову, объясняла Марфа Аксёнова. - Так вот, это все придумал граф Фёдор Лебедев, а никто-то другой. По просьбе графа Фёдора Лебедева, год назад, стащила у закройщицы твои мерки. Ты, уж, извини меня. Это сделала для твоего счастья. Совершенно бескорыстно. Хотя, граф Лебедев, предлагал мне большие деньги. Но от денег отказалась...
       - Марфа! Как ты могла так поступить?! - стали возмущаться девчата. - Мария, всегда, старалась...
       - Девчата! Прекратите обсуждать её, - прервала, нападки девчат на Марфу Аксёнову. - Она правильно поступила. Вовсе не собиралась быть монашкой. Поэтому, все равно, вышла бы замуж.
       - Ну, как, ты попробовала? - таинственно, спросили меня монашки. - Это было приятно для тебя?
       - Да, вы, что?! - отмахнулась. - Божьи пташки, как вы могли такое подумать? Пока, невеста.
       - Мария, ты прости нас, - стали извиняться девчата. - Ведь мы ничего не знаем. Только песни, да молитвы. Когда это происходит, до свадьбы или после свадьбы? Любовь для нас закрытая тема.
       Разговор с девчатами прекратился поздно ночью. Сослалась на завтрашние заботы. Пошла спать в свою комнату, которая находилась в другом крыле здания.
       Когда стала закрывать шторы в комнате, то, при свете уличного фонаря, увидела медленно проходящую девушку. Она шла, опустив голову и слегка, вздрагивала, как бы плакала, или боялась чего-то. Что-то знакомое показалось мне в этой девушке. Внимательно пригляделась и была сильно удивлена. То была Ольга.
       Такое позднее время! Одна, в совершено незнакомом ей городе! Опять с ней что-то случилось? Надо мне пойти ей помочь. Взяла тёплую шаль и вышла на улицу. Ольга тихо плакала, вовсе не обращая внимания на меня. Словно рядом с ней никого не было. Одна она в мире обид и трагедий. Надо поговорить с ней.
       - Оля! Что с тобой случилось? - спросила, накидывая тёплую шаль на её плечи. - Откуда ты тут?
       - Пошла из госпиталя в гостиницу и заблудилась, - дрожащим голосом, тихо, ответила Ольга.
       - Ладно, - успокоила, Ольгу. - Все будет нормально. Пойдём ко мне в комнату. Нам пора спать.
       Мы зашли в комнату. При свете керосиновой лампы увидела, что платье Ольги сильно забрызгано кровью. Ольга встретилась со мной взглядом. Увидела в её взгляде какой-то страх. Что-то с ней случилось? Наверно обратно её изнасиловали? Какой ужас! Сплошная беда над девочкой...
       - Что это у тебя платье в крови? - осторожно, спросила, Ольгу. - С тобой опять что-то случилось?
       - Нет, все в порядке, - ответила Ольга, снимая с себя испачканное кровью платье. - У меня с носа кровь сильно текла. Ты родителям не рассказывай. Они и так за меня переживают. Все пройдёт.
       - Хорошо! - согласилась. - Но тебе придётся сейчас застирать платье. Пока надень моё платье.
       Полезла в свой домашний сундук, который мне смастерил братик Гурей. Достала из сундука самоё лучше платье и отдала его на Ольгу. В этом платье Ольга стала похожа на терскую казачку. Мне было приятно, что моё платье было в самую пору Ольге.
       Но, Ольга отнеслась к этому совершенно безразлично. Расправила на себе моё платье и принялась стирать своё платье в медном тазике, который поставила на стул и налила в него воды из ведра. Ольга совершенно не могла стирать белье.
       Она просто комкала платье. Взяла у неё платье из рук и застирала сама. Когда платье было постирано, развесила его прямо в комнате на платинном шкафу. Повернулась в сторону Ольги, что-бы сказать ей что-то, но Ольга спала, первый раз за все время, не раздевшись, прямо в платье. Ни стала Ольгу будить, укрыла её своей тёплой шалью. Ольга вздрогнула от моего прикосновения. Поняла, что она сильно чего-то боится. Может быть, насильников?
       Возможно, что у неё и сегодня произошло что-то ужасное. Так из носа не может брызгать кровь на платье. Тем более что у неё и на спине были капли крови. Словно кто-то брызнул на неё кровью изо рта, некоторые брызги крови попали на спину. Кто это мог так брызгать на неё кровью?
       С такими мыслями заснула. Мне всю ночь снились кошмарные сны, в которых была на месте Ольги. Меня насиловали четверо больших мужчин.
       Трое держали меня за руки и за ноги, а четвёртый постоянно тыкал своим огромным членом в мою промежность. Девственность моя была нарушена. Мне было больно и омерзительно противно.
       У меня не было сил сопротивляться. Когда один насильник кончал своё дело и не мог больше меня насиловать, то его место занимал следующий. Теряла сознание от боли и мерзости, которую совершали надо мной насильники.
       Затем приходила в себя от острой боли в области матки. Меня рвало прямо на насильников и на себя. Насильники ругались матом. Сильно били меня по телу и лицу ногами. Разорвали на мне подвенечное платье и продолжали опять насиловать.
       Сон продолжался всю ночь до самого утра. Проснулась рано утром, в холодном поту. Кружилась голова. Ныло все тело. Болел сильно низ. Словно меня, действительно, насиловали всю ночь. Мне стало дурно от всего приснившегося.
       Пошла, рвать на улицу. Меня так полоскало, что долго не могла прийти в себя. После того, как жадно напилась воды из кадки в прихожей, мне стало намного легче. Пошла в свою комнату. Ольга сидела на стуле и медленно раскачивалась. Она не обратила внимания, на то, что выходила из своей комнаты и вернулась обратно. Ни стала с ней, ни о чём разговаривать. В эту ночь пережила те же ужасы насилия, которые достались Ольге вчера днём. Понимала, какое у неё сейчас состояние. Если бы меня в действительности изнасиловали, то, возможно, убивала бы мужчин всю оставшуюся жизнь и никогда бы не вышла замуж. Вдруг, у меня появилась мысль, что, возможно, Ольга так поступила этой ночью. Убила мужика!
       Устин приехал, примерно, через час, после того, как мы с Ольгой проснулись. Ольга завернула своё мокрое платье в мои полотенца и засунула этот свёрток под сидение в коляску. Мы сели в коляску и ничего не говоря, поехали в сторону гостиницы. Коляска медленно двигалась по сонным улицам Владикавказа и тоскливо скрипела своими старыми колёсами, словно жаловалась на свою тяжёлую жизнь.
       Лошади едва передвигали тяжёлыми копытами, обильно удобряя булыжники дороги травянистым помётом, который издавал вокруг плохой запах. Прикрыла себе нос платочком, пока наши лошади освобождались от помёта.
       В гостинице все ещё спали. Мы прошли к администратору, попросила его что-либо покушать на двоих. Мы обе не кушали со вчерашнего дня. Надо было хорошо подкрепиться, хотя до обеда.
       - Понимаете, госпожа, сейчас все спят, - ответил сонный осетин, - но если вы, ни брезгуете, то могу вас угостить своим домашним вином и тёплыми хинкалями. Все совсем бесплатно. Не стесняйтесь и кушайте. Рад гостям. Будьте, как у себя в доме.
       - Пожалуйста! Нам все равно, что кушать, - согласилась. - Мы почти сутки с дороги ничего не ели.
       Хинкали, это пельмени большие, с человеческий кулак, начинённые мясом с перцем и зеленью. Мясо было из свежего барашка с кусочками курдючного сала. От перца жгло рот и желудок. Но хинкали были настолько вкусные, что мы совершенно не обращали внимания на перец. Тем более что горечь перца сразу запивали хорошим домашним вином из винограда. Мы с Ольгой наелись вкусных осетинских блюд до сыты. Теперь можно было отдыхать, пока родственники проснуться.
       - Большое, тебе, спасибо! - едва поворачивая языком от вина и перца, поблагодарила, осетина. - Нам очень понравилось твоё угощение. Если заедешь в станицу Вольную, то заходи в наш Старый хутор. Ты будешь нашим гостем. Казаки никогда не забывают хорошее гостеприимство горцев. Мы будем рады тебе.
       Видимо, была пьяна, что вскоре стала разговаривать с осетином на его родном языке. Затем мы с ним начали петь осетинские песни и танцевать лезгинку под осетинскую гармошку, которую достала дочь осетина из старого шкафа в приёмной. Фатима, так звали дочь осетина, громко наяривала на гармошке лезгинку. От музыки вскоре проснулась вся гостиница и люди стали выходить из своих номеров на звуки музыки.
       В этот момент поняла, что слишком увлеклась. Поправила на себе платье и шляпку, взяла Ольгу под руку. Мы вышли на улицу рядом с гостиницей. В это время стали покидать свои номера и родственники графа Фёдора Лебедева. Следом за нами на проснувшуюся улицу вышли отец и мать Фёдора Лебедева.
       - Мария! По какому случаю музыка? - спросил меня, Павел Степанович, когда подошёл к нам.
       - Так у осетин принято встречать друзей и родственников, - немного, соврала. - Мы знакомы.
       - Это хороший обычай! - одобрительно, сказал Павел Степанович. - Только вот, здесь убивают. Этой ночью, опять, совершили убийство в городском парке. Парню разбили голову, прокололи сердце и отрезали член с яйцами. Какой-то дикий садизм. Всюду насилуют и убивают людей. Разве можно жить с таким людом?..
       Ничего не стала говорить. Лишь украдкой посмотрела на Ольгу, которая ехидно ухмылялась. Мы с Ольгой дождались на улице, когда все наши позавтракают. Затем, наши три коляски направились в госпиталь за Валентиной и Фёдором. В это время, рядом с гостиницей и в парке, стали собираться толпы людей.
       Из отрывков возмущённой речи можно было понять, что людей беспокоило ночное убийство в парке. Вокруг толпы людей появились солдаты и конная жандармерия. Местные власти не хотели лишнего кровопролития и обещали всем разобраться в убийстве парня. Осетины требовали пуб-личной расправы над убийцей. Таков закон гор. Убийцу должны наказать.
       Когда наши коляски подъезжали к госпиталю, катафалки с покойниками в гробах выезжали из ворот госпиталя. Коляски уступили дорогу траурной процессии. Мужчины сняли головные уборы перед усопшими.
       Устин плакал, уткнувшись в свой картуз. Евдокия Лукьяновна тоже плакала. Ольга безразличным взглядом провожала катафалки с покойниками. Ольга словно тихо сошла с ума. Она была какая-то отрешённая от жизни людей.
       Словно находилась в другом измерении жизни. Вся похоронная процессия направлялась в церковь. Куда нам сейчас следовало ехать. Фёдор и Валентина подошли к нашей коляске. Фёдор весь забинтован.
       Валентина в одежде медицинской сестры. Сразу было видно по ней, что она с нами не собирается ехать в Старый хутор. Остаётся во Владикавказе на службе в военном госпитале.
       - Папа и мама! Не поеду с вами. - сказала Валентина. - Тут нужна людям. Вы заберёте меня на обратном пути, когда будете возвращаться после венчания домой. Фёдор вам все скажет. С ним разговаривала.
       - Доченька моя! Как же ты будешь тут без нас? - запричитала Евдокия Лукьяновна. - Здесь всюду убивают. Сегодня ночью в городском парке было убийство. Валентина! Одна, с солдатами?! Разве так можно с нами?
       - Не беспокойтесь! - твёрдо, сказала Валентина. - Тут есть много женщин и нас хорошо охраняют солдаты гарнизона. В полной безопасности. Вы берегите себя и будьте счастливы...
       Семья Лебедевых поцеловала Валентину на прощанье. Поцеловала её, как родную сестру.
       - Маша, пожалуйста, присматривай за Ольгой, - прошептала Валентина, на ухо. - Она плохая.
       Слегка кивнула головой в знак согласия. Ольга тупо смотрела в угол коляски и не подошла попрощаться с Валентиной.
       Валентина сама вскочила на ступени коляски и чмокнула Ольгу в щеку. Ольга, морщась, кисло улыбнулась и помахала с коляски на прощанье Валентине рукой. Лошади медленно двинулись с места и через несколько минут мы потеряли из виду Валентину, стоящую у ворот госпиталя. Улица повернула влево, и мы стали спускаться от госпиталя в сторону Терека до церкви.
       Мы ехали через центр, где толпы людей возмущались из-за ночного убийства парня в городском парке. Чтобы не нарваться на неприятности в толпе, Фёдор сказал Устину объехать центр города по другой улице.
       Коляски повернули вправо и через переулок, вокруг городского рынка, выехали к церкви с противоположной стороны. Здесь тоже было много людей, но эти люди пришли на отпевание умерших, которые были в церкви в гробах и ждали отпевания.
       Когда мы вошли в церковь, то батюшка Силантий готовился читать заупокойную молитву. Батюшка увидел нас и подал мне знак внимания. Поклонилась батюшке и приготовилась слушать молитву. В это время весь церковный хор певчих поднялся на отведённое ему место.
       Девушки с печальным видом запели молитвенную песню по усопшим, в такт чтения молитвы батюшкой Силантием. Тоже про себя губами подпевала молитву. Словно обратно была в хоре певчих. Во время совершения обряда отпевания усопших, почувствовала чей-то взгляд на себе.
       Осторожно, осмотрелась по сторонам и увидела настоятельницу Агафью, которая украдкой наблюдала за мной. Когда наши взгляды встретились, она тут же отвернулась от меня в сторону батюшки Силантия и стала губами читать какую-то молитву. Тоже стала читать молитву, словно повторяла молитву следом за Агафьей.
       После завершения обряда посмотрела в ту сторону, где была настоятельница Агафья, но там пусто. Посмотрела по сторонам, но Агафьи нигде не было видно. Словно, то она испарилась. Больше ни стала её искать. Люди медленно выходили за гробами из церкви, тоже последовала за ними.
       На улице огромная толпа людей собралась в траурную процессию, по бокам которой выстроились солдаты. Вся армада людей двинулась через весь город до кладбища, которое находилось на левом берегу реки Терек.
       При виде траурной процессии, все митинги и выступления толпы прекратились. Бастующие присоединились к нам и прошли через весь город. На левом берегу реки к нам стали подходить новые люди. У кладбища было несколько тысяч человек. Вместе с нашими погибшими людьми, были три трупа. Причина смерти этих людей мне совершенно неизвестна.
       Знаю только, что это были местные люди, так как на кладбище мы с ними разделились в разные стороны. Наших погибших от банды мужчин понесли в общий участок кладбища, а местных усопших разнесли по фамильным и родовым местам кладбища во Владикавказе.
       Похороны закончились во второй половине дня. Эскадрон гусар с обозом и мы, решили помянуть наших похороненных мужчин, за пределами Владикавказа. Так как другого места в городе нам не нашлось. Ведь нас, вместе взятых, было несколько сот человек. Плюс весь наш транспорт колясок и подвод вместе с лошадями.
      
       12. Разборки с горцами.
       Пока мы всей армадой выбирались за пределы Владикавказа, то за это время Фёдор и несколько гусар, запаслись на городском рынке продуктами питания, водкой и осетинской араки. Поляну продуктов на поминки разложили прямо на траве, вблизи селения Чермен. Когда мы подъехали к этому месту, все было готово.
       Солдаты, гусары и гражданские, сели вокруг этого огромного "стола" на траве. Ждали тоста. Так как Павел Степанович был самый старший по возрасту, то мы ему дали слово на тост. Павел Степанович поднял свой бокал с водкой.
       - Они погибли, защищая нас от рук бандитов, - печальным голосом, сказал Павел Степанович. - Одного из погибших мужчин знал хорошо, но не будем выделять его среди других. Они все стали одинаковыми перед лицом смерти. Выпьем за них, пусть земля им будет пухом. Вы, все живые, никогда не забывайте о них.
       Поминки были не долгими, так как нам предстояло проехать до Старого хутора, примерно, сто пятьдесят километров. Места вокруг пустые и безлюдные. Ночевать негде. Решили ехать без остановки на ночлег. Короткая смена лошадей и опять в дорогу до самого Старого хутора. Дома мы выспимся хорошо.
       Где-то за полночь мы добрались до крепости Грозной. Обоз встретил патрульный наряд солдат. Чтобы с нами тут ничего больше не случилось, гусары решили сопровождать нас до Старого хутора, прямо до дома. Не зря говорят, что земля слухом полнится. Отъехали мы всего несколько километров от крепости Грозной. К нам навстречу выдвинулся казачий дозор от наших станичников. Наверно, человек двадцать было.
       - Стойте, хлопцы! - услышала, голос отца. - Мою дочку, Марию, случайно, не везёте к нам?
       - Туточки, папа, родненький! - закричала, выскочила на ходу из коляски и побежала к отцу.
       - Ридна дочка! Кровинка моя! - стал причитать отец, тиская меня, как маленького ребёнка. - С тобой ничего не случилось? До нас дошли слухи, что вас обстреляли абреки у Эльхотовских ворот.
       - Это действительно было так, - ответила. - Троих убитых мы похоронили во Владикавказе. Совершено не пострадала. Папа, со мной едет граф Лебедев и его семья. Выхожу замуж за Фёдора Лебедева. Вот, мы с Фёдором, едем к нам домой за вашим с мамой благословением...
       Отец подошёл к первой коляски и стал знакомиться с Фёдором Лебедевым. Затем, папа подошёл к следующей коляске, познакомился с родителями Фёдора. Ольга спала и, отцу, представила её сама. Братья Фёдора, раскачиваясь в разные стороны на ногах от изрядно выпитой араки, вышли навстречу моему отцу, по очереди представились.
       - Спасибо, хлопцы, за сопровождение моей дочери и гостей, - поблагодарил отец, гусар. - Вы свободны. Можете отдыхать. В моих владениях ни один волос не упадёт с головы дочери и гостей никто не обидит. Здесь атаман голова над землями и над терскими казаками. Хлопцы! Будьте здоровы!
       Гусары отдали честь моему отцу и повернули обратно в крепость Грозную. Наши три коляски, окружённые казачьим дозором, медленно двинулись в сторону Старого хутора. Ни стала обратно садиться в свою коляску к Фёдору.
       Залезла впереди отца на седло лошади. Мы поехали с отцом рядом с первой коляской. Мне хотелось быть ближе к отцу. Ведь мы с ним давно не виделись. Решила подробно рассказать отцу о случившемся с нами у Эльхотовских ворот...
       - Папа! Абреков возглавлял Аслан, сын Максума. - сказала, в конце рассказа. - Он меня не трогал. Даже когда Аслан увидел, что еду, то сразу прекратил разбойное нападение на наши коляски и абреки отступили. Дальше мы без проблем добрались до Владикавказа.
       - Сам с Асланом завтра разберусь, - строго, сказал отец. - Мне казаки жаловались раньше о его разбоях за пределами территории нашей земли. Надо завтра собрать круг наших старейшин.
       Когда коляски подъезжали к речке Белка, первые петухи стали встречать нас своим горластым пением. Почуяв запах лошадей Старого хутора, запряжённые кони стали фыркать и ржать, ускорив шаг к Старому хутору, который было видно за мостом, в первых лучах восходящего солнца, на правом берегу реки. Станичники и хуторяне толпами высыпали навстречу к нам. Издали увидела маму. Следом вышли сестры и братья вместе со своими малыми детьми.
       - Доченька, моя родненькая! - запричитала мама, увидев меня. - Давно мы с тобой не виделись!
       Слезла с лошади и поспешила в материнские объятья. Мы с ней оба стали реветь от счастья нашей долгожданной встречи. Дома не была больше двух лет. Постоянно ездила с концертами церковного хора по всему Кавказу и дальше в населённые пункты России. Вот, сейчас, у нас наконец-то долгожданная встреча со всеми нашими родными. Особенно, встреча с папой и мамой. Наш Старый хутор был настолько большим, что места всем хватило. Отец распорядился истопить баньку у речки Белка и после хорошего ужина сказал всем, что сейчас надо выспаться хорошо гостям и хозяевам. Днём у нас будет много дел. Поговорить успеем.
       Когда гости спали. Отец приказал казакам собрать большой казачий круг. Пригласил на большой совет своих соседей-чеченцев, которые жили тогда в ущелье вверх по речке Белка. В середине дня, оба рода, терские казаки и чеченцы, собрались на огромной поляне в один большой круг.
       Папа, одетый в черкеску и папаху атамана терских казаков, вышел в середину большого круга. Подождал, пока все присутствующие утихнут. Строго посмотрел вокруг себя на всех присутствующих, чеченцев и казаков. Затем обратился к старейшине чеченцев.
       - Максум! Помнишь, как сто лет назад наши деды дали слово не беспокоить своих соседей? - сурово глядя на старика, спросил отец у чеченца.
       - Да! Помню, атаман! - громко, ответил седой чеченец, одетый в черкеску старейшины рода. - Наши деды, сто лет назад, договорились, что тот, кто нарушит договор предков, будет сам строго нака-зан своим родом.
       - Так вот, - продолжил отец, - твой младший сын, Аслан, нарушил договор наших предков. Он напал на караван моих гостей, с которыми ехала моя дочь Мария. Абреки изнасиловали младшую дочь моих гостей. Надругались над честью моего рода. По древнему договору наших предков, ты должен наказать виновных.
       Максум вышел на середину круга. Из-под папахи строго посмотрел на присутствующих чеченцев. В центр круга стали выходить, один за другим, молодые чеченцы. Первым был Аслан, который опустив голову, робко подошёл к Максуму.
       - Чтобы знать меру твоего наказания, - зло, сказал Максум, на русском и на чеченском языках, - ты должен всем рассказать о совершенном тобой преступлении. Все говори, без утайки. Не вздумай соврать, ни то сам тебя убью, собственными руками.
       Аслан тупо посмотрел исподлобья на злые лица казаков и чеченцев. Сказал слова молитвы из Корана. Затем гордо поднял голову и стал громко говорить.
       - Мы ездили на Кубань за лошадьми, - громко, начал свой рассказ Аслан. - Там нам не повезло. Нас сильно побили кубанские казаки. На обратно пути, возле Эльхотовских ворот, решили сделать остановку. Вдруг, видим, едут три коляски с запасными лошадями. Мы решили забрать у них запасных лошадей. Никто никого не собирался убивать и насиловать. Они первые стали стрелять в нас. Сразу убили троих джигитов. Четверых ранили. Никого не насиловал, и убить не мог. У меня, кроме кинжала, другого оружия в руках не было. Это может подтвердить Мария. Она была в тех колясках. Когда там увидел Марию, тут же приказал своим абрекам отступить от колясок и скрыться за Тереком в лесу. Мы забрали своих погибших абреков и сразу вернулись к себе в аул.
       Максум посмотрел на меня. Кивнула головой в знак того, что все так и было, как сказал Аслан. Максум постоял, раздумывая о чём-то. После, строго посмотрел на своего младшего сына, который стоял рядом. Аслан обратно опустил голову и тупо смотрел в землю. Ожидая приговор отца.
       - По закону шариата и по данному слову наших предков, - громко, огласил Максум. - Всыпать виновнику пятьдесят плетей. На опознание виновных в изнасиловании, привести пострадавшую на казачий круг и совет двух родов. Пускай пострадавшая покажет на виновников, которые получат заслуженное наказание по закону гор и наших предков.
       Мой отец распорядился привести Ольгу. В это время, Аслана раздели наголо до портков, положили на траву в середину круга.
       Максум вытащил из-за пояса большую плеть-нагайку и сильно ударил ею Аслана по заду. В тоже мгновение на заднице Аслана сквозь белую ткань появились темно-красные полосы от удара плетью.
       Максум бросил плеть на землю и показал чеченцу из толпы на Аслана. Чеченец подошёл к Аслану и сильно ударил его плетью. Так, по очереди, чеченцы били Аслана пятьдесят раз.
       К этому времени Ольга со всей семьёй пришла на круг и каждый раз вздрагивала от ударов Аслана плетью.
       Словно это её били голую плетью на траве. Но на лице Ольги не было, ни радости, ни сострадания. Лишь искажённое лицо от собственной боли истерзанного насильниками тела и душевных ран.
       Видимо, Ольга, действительно тронулась умом. Так как от той весёлой девчонки ни осталось и следа. Перед нами стояла истерзанная женщина, а вовсе не юная леди семнадцати лет. Видимо душевная боль останется у неё навсегда и больше никогда в жизни не зарубцуется.
       Когда избитое в кровь тело Аслана накрыли буркой, то Максум осторожно взял Ольгу за руку и подвёл к абрекам, стоящим в середине большого круга. Ольга внимательно стала вглядываться в руки и лица парней. Остановилась возле одного чеченца и показала на него рукой. Максум вытащил из-за пояса свой кинжал и проткнул абрека прямо в сердце.
       Парень со стоном упал на землю. До падения у него изо рта брызнула кровь, которая попала на лицо и платье Ольги. Ольга лишь прикрыла от брызнувшей крови своё лицо, словно ничего не случилось, так, капнуло что-то с неба.
       Ольга продолжила дальше разглядывать лица и руки стоящих парней. Когда она подошла к высокому парню с огромными, как клещи, руками. Парень не выдержал её взгляда и бросился бежать из круга.
       Он не успел пробежать и половины пути, как раздался выстрел из ружья. Абрек, будто подкошенный рухнул со всего маха на землю. У него была прострелена голова. Прямо из затылка струёй хлынула алая кровь. Посмотрела в сторону выстрела. Старый чеченец вытаскивал патрон из своего ружья. Возможно, что это был отец убитого. Насильник пытался найти спасение у своего отца. Но отец не стерпел позора сына и собственными руками убил его. Так чеченцы рассчитываются за позор с родственника.
       Ольга брезгливо посмотрела в сторону убитого парня. В этот момент, за спиной Ольги, упал парень, который заколол себя сам. Четвёртый насильник не выдержал напряжения и упал без сознания.
       Максум подошёл к упавшему парню, нагнулся и стал сильно шлёпать его по щекам. Когда парень открыл глаза, то Максум что-то сказал ему в лицо и резким движением кинжала перерезал ему горло, как это делают чеченцы с животными во время свежевания.
       Зарезанный парень, словно зарезанная курица, подёргался и тут же стих. Максум вытер от крови лезвие своего кинжала об одежду зарезанного парня. Затем поднялся с колена. Вставил кинжал обратно в ножны за пояс и медленно направился в сторону своего селения. Чеченцы из круга подняли своих убитых парней и битого Аслана. Понесли убитых следом за Максумом в свой аул на левый берег речки Белка.
       Чеченцы ушли, а казаки несколько минут стояли, молча, будто были в шоке от увиденной резни чеченцев над собственными детьми, которые своим преступлением опозорили чеченский род. Ольга медленно пошла в сторону Старого хутора. Круг расступился, провожая её взглядом. Никто ни обсуждал Ольгу и жестокость чеченцев на поле.
       Происшедшее, не вписывалось ни в какие рамки нашей морали. Можно поэтому поводу выдвигать любые суждения, за и против совершенного. Но преступление всегда должно быть наказуемо любым видом и в любое время нашей жизни.
      
     13. Благословение от родителей.
       Несколько дней, гости и хозяева Старого хутора, не могли найти общий интерес в разговоре. У каждого на памяти и перед глазами были ужасные события этих двух дней. Каждый был поглощён в свои собственные размышления. У нас с Федей, тоже не поворачивался язык просить благословения у моих родителей.
       Отец постоянно сидел у речки и молча, смотрел на воду. Мама заперлась в нашей старой мазанке и не выходила во двор. За столом, также никто не говорил. После употребления пищи все расходились по своим местам.
       - Ладно! Хватит молчать, - первым начал разговор мой отец, когда на девятый день после резни мы все сели за стол завтракать. - Тут нет нашей вины. Жизнь продолжается, мы должны думать о нашем будущем. Нам всем, есть, о чём думать. Ведь к нам в гости приехали люди не на траур смотреть, а говорить о вечной жизни. О любви наших детей.
       Мы с Фёдором воспользовались моментом, подошли к моим родителям. Как подобает по русскому обычаю, мы с Фёдором стали на одно колено перед родителями. Взявшись за руки, мы склонили головы в сторону моих родителей.
       - Папа и мама! - робко, обратился Фёдор Лебедев, к моим родителям. - Прошу, руку и сердце, вашей дочери Марии.
       - Мы просим вашего благословенья на наше венчание в церкви, - добавила, кланяясь до земли.
       - Будьте счастливы и рожайте нам внуков, - сказал отец. - Мы благословляем вас на венчание.
       - Благословляем, - повторила мама за отцом и достала свой носовой платок вытирать слезы.
       Папа и мама положили на наши головы свои руки. Затем подняли нас с земли и поцеловали. После завтрака мы стали обсуждать наше венчание. Скоро пришли к единому мнению, что венчание лучше всего провести через сорок дней после трагических событий, которые унесли жизни многих людей.
       Так будет благородно ко всем усопшим, независимо от нации и религии. Лишь после этого совесть станет чиста и венчание наше не будет запачкана людской кровью, которая не разумно пролилась среди чеченцев и русских. Перед венчанием решили сделать небольшую помолвку. Затем венчание в церкви Владикавказа и наша свадьба в имении графа Лебедева, куда соберутся близкие родственники обеих сторон. До этого времени, семья графа Лебедева в гостях у нас в Старом хуторе. Места в хуторе всем хватит.
       Весь июнь месяц и начало июля, показывала гостям достопримечательности наших казачьих мест. Возила на лошадях Лебедевых на Червлёные буруны, которые усеяны окаменевшими людскими костями и боевыми снаряжениями.
       Здесь, много веков назад, было сражение местного населения с татаро-монгольской ордой. Верховная власть России ничего не знает об этой войне. Так как здесь воевали не за батюшку царя, а за свободу против иноземных захватчиков. С молодёжью семьи Лебедевых мы забирались на развалины древних поселений Кавказа, которые появились до поселения здесь местного населения.
       Уже никто не может сказать, кто были эти люди, которые жили задолго до поселения в этих местах кочевых племён Кавказа и терских казаков. Большую тайну для нас составляли останки неизвестного животного.
       Скелет древнего животного был такой огромный, что только каждый его окаменевший зуб весил больше десятка килограмм, а окаменевшие ребра этого животного были размером больше человеческого роста. Кости этих животных мы находили по берегам речки Белки и на Червлёных бурунах вблизи Терека. Возможно, что это были доисторические животные, которые жили в этих местах до появления людей на планете Земля.
       Кроме походов к историческим достопримечательностям, мы постоянно занимались рыбной ловлей, сбором диких плодов и ягод. Фёдору понравился больше всего кизил, который в изобилии прорастал на склонах гор и у берега речки Белка.
       Мы корзинами носили кизил домой. Моя мама варила из него кизиловое варение. Мама делала сладкую пастилу из кизила и кураги.
       Напиток из алычи пили Лебедевы целыми днями и постоянно хвалили. Все дни Ольга была рядом с нами, но, ни разу не улыбнулась и не сказала, ни единого слова. Будто она была глухонемой или контуженной. На лице Ольги постоянно были черты тоски и печали, отрешённости от жизни.
       Время летит быстро. Не успела всего показать нашим гостям, как наступили последние дни пребывания гостей в Старом хуторе.
       Мы стали собираться в обратную дорогу. Мама два дня готовила разные лакомства к праздничному столу и нам в дорогу. Одних пирогов она напекла несколько десятков. За месяц наварила повидло, варение и компотов.
       Учила Фёдора сушить мясо, как делают многие народы Кавказа. Солили рыбу, грибы и огурцы. Изготовляли шербет, халву и другие разные сладости, которые едят на Кавказе. Хуторяне учили гостей готовить блюда кухни терских казаков.
       Несмотря на то, что мы собирались отметить помолвку в узком семейном кругу, на наше скромное торжество собрались все станичники. У терских казаков не принято приглашать гостей. Каждый приходит сам без приглашения со своими подарками и угощениями.
       Вот и к нам на помолвку в гости станичники пришли сами. В дом казачьего атамана пришло несколько сот человек, как к себе в дом. Каждый со своим угощением и подарками. Как нам не принимать людей на торжество? Когда станичники пришли с хлебом и солью со своего стола.
       - Уважаемые гости! Дамы, господа и станичники! - громко, объявил папа, когда гости сели за огромным столом, растянувшийся между домами по длинной улице большой станицы. - Сегодня, за столом, сидит граф Павел Степанович Лебедев. Мы с ним объявляем о помолвке его сына Фёдора и моей дочери Марии. Венчание состоится завтра в главной церкви Владикавказа. Сегодня помолвка среди родных и станичников.
       Все подняли бокалы и стаканы, а также кружки с водкой, вином, бражкой, араки и самогоном, за счастье молодых. Меня и Фёдора поздравляли дворами, чтобы сократить время, так как после застолья надо было ехать во Владикавказ. Дарили разные подарки. Фёдора нарядили в форму терского казака. Станичники сказали, что с сегодняшнего дня Фёдора Лебедева приняли в казаки.
       Фёдору очень понравилась одежда терских казаков. Было видно по его лицу. Фёдор ни стал переодеваться в свою обычную одежду. Фёдор сам так решил поехать с нами в черкеске, с кинжалом в ножнах за поясом. Когда торжественная часть помолвки закончилась, то отец сказал казакам остаться на месте за столами. Так как у казаков не принято уходить из-за накрытого стола.
       - Вы пейте, станичники, за дочку мою! - показывая на стол, сказал отец. - Не забирать же мне все это с собою в дорогу. Но не забывайте, что рядом чеченцы. Без атамана шибко не пейте. Чеченцы могут нагрянуть. Казаки всегда должны быть на чеку, чтобы отстоять свою свободу.
       До обеда было далеко, когда наши коляски и почтовый дилижанс выехали из станицы. Сопровождать нас до крепости Грозной вызвались с десяток казаков.
       Отец ни стал отказываться от услуг наших станичников. Мы, конечно, сами могли постоять за себя. У каждого из мужчин было оружие. Но несколько стволов, не помешают в дороге.
       Тем более, у отца были опасения, что чеченцы не оставят смерть своих парней не наказанной. Обязательно найдут повод отомстить казакам в удобный момент. Поэтому отец перед отъездом распорядился выставить дополнительный дозор возле станицы и строго наказал дозорным не пить на своём посту. Потому что пьяные казаки не соображают, что творят, а у чеченцев будет повод к резне у нас в станице.
       Когда наша колонна была возле аула Джалка, нам встретился небольшой отряд вооружённых чеченцев. Они уступили дорогу нашим коляскам и со злобой в глазах внимательно наблюдали за нашим передвижением по дороге. Если б нас по численности было меньше чеченцев, то они непременно напали бы на нашу колонну. Перевес наших сил был очевиден. Чеченцы дико смотрели на нас. Казаки ни стали провоцировать чеченцев, тем более, казакам вечером возвращаться в меньшинстве к себе домой мимо чеченских аулов.
       В крепость Грозную мы приехали быстро. Не было обеда, как нас встретили знакомые гусары. Гусары с солдатами крепости проезжали дозором окрестные места, которые были под их охраной. Тут в этих местах, близко с чеченцами, кумыками и ингушами, жили русские люди, которые поселились рядом с крепостью.
       - Здравствуйте, уважаемые, господа! - приветствовал нас, поручик Иван Стеблев. - Рад вас видеть. Передавайте привет штабс-капитану Ермилову и вашей дочери Валентине. Вас во Владикавказе ждёт очень хороший сюрприз. Только не забывайте, первый сообщил вам про этот сюрприз. С вас причитается.
       - Какой ещё сюрприз? - спросил Павел Степанович, но поручик Иван Стеблев уже не слышал из-за шума телег и карет с многочисленными упряжками лошадей.
       Гусары и солдаты свернули на просёлочную дорогу. Вскоре они скрылись в чаще леса из нашего вида. Лишь ржание лошадей было слегка слышно из-за деревьев в клубах пыли оставленных нашими колясками, которые спешили сократить длинную дорогу к нашей свадьбе. Мы и так все сильно задержались в пути. Заезжать в крепость Грозную мы ни стали. Нас всех заинтересовало сообщение поручика о сюрпризе. Мы спешили во Владикавказ, чтобы скорее развеять тайну о хорошем сюрпризе, который утаил от нас поручик.
      
     14. Венчание на крови.
       Вовремя нашей езды до Владикавказа к нам присоединились ещё несколько попутчиков. Таким образом, безопасность наша была обеспечена большим перевесом людей. Мы получили прикрытие с тыла, а фланги и движение вперёд нами охранялись надёжно. Станичники убедились в нашей защищённости и повернули обратно к себе домой.
       Мне было жалко расставаться с друзьями моего детства. Большинство провожавших нас казаков были моими ровесниками. Это с ними ходила на рыбалку. Вместе с полуголыми мальчишками купалась в речке Белке. Собирала с друзьями грибы и ягоды в лесу. Как саранча, опустошали мы сады своих родственников. Мы даже никогда не задумывались о различии наших полов. Было просто беззаботное детство. Теперь настало время окончательно порвать с нашим детством. Осталась во мне лишь память о детстве.
       Во Владикавказ мы прибыли поздно ночью. Фёдор сразу отправился в госпиталь за Валентиной. Остальное семейство разместилось в домиках курортников. Так нам было удобнее, чем в гостинице. Обстановка была ближе к дому. Наши приготовления к венчанию никого не стесняли.
       В курортных домиках были две баньки, прачечная, две кухни и пивной бар. Приезжего люда совсем мало. Человек пять. Так что мы были здесь, как у себя дома в Старом хуторе или в станице.
       Пошли ужинать в пивной бар. Заказали суп харчо, с ароматом зелени и курдючного сала. Мужчины к столу заказали немного вина, а женщины осетинского пива. Осетинское пиво больше похоже на русский квас, лишь хмель слегка бьёт в голову и напоминает о том, что это все-таки пиво.
       Ждали, когда приедут Фёдор с Валентиной. Коляска остановилась у двора домиков, из неё вышли, Ермилов Игнат и Валентина держась за руки. Сразу все поняли о хорошем сюрпризе. Ермилов Игнат и Лебедева Валентина решили венчаться. Прямо из коляски они направились к столу, за которым сидели Павел Степанович и Евдокия Лукьяновна. Ермилов Игнат сильно прихрамывал на раненую ногу. Поэтому лишь приклонил колено. Валентина стала на колено напротив родителей.
       - Папа и мама! Мы решили с Валентиной венчаться, - объявил Ермилов Игнат. - Прошу руку и сердце вашей дочери, а также вашего благословения на наш союз. Мои родители присутствуют здесь на отдыхе. Они дали своё благословение и согласие на наше венчание завтра в церкви.
       Игнат Ермилов показал рукой в сторону коляски, из которой вышли двое пожилых, мужчина и женщина. Все присутствующие встали приветствовать родителей Ермилова Игната.
       - Ну, раз ваш союз благословили твои родители, - ответил Павел Степанович. - То мы готовы присоединиться к этому благословению. Будьте счастливы дети и плодите нам внуков. Благословляем на венчание.
       - Благословляем на венчание, - сказала Евдокия Лукьяновна. - Благословляем на семейную жизнь.
       Все стал поздравлять Ермилова Игната и Лебедеву Валентину за такое решение. Этому сюрпризу все рады, кроме Ольги, которая сидела за столом и не проронила ни единого слова. Никто из родных не обиделся на неё за такое отношение. Мы понимали, что ей понадобится много времени, чтобы прийти в себя и быть равной среди других в своём будущем счастье.
       О чём сомневалась. Так как сорок дней её пребывания в нашем Старом хуторе, внимательно следила за Ольгой.
       Заметила, что она все более агрессивно относится к мужчинам. Особенно, после резни чеченцев в большом казачьем круге. Ольга смотрела на мужчин с лицом палача, а ни женщины, которая готова иметь семью, любить мужчину и рожать детей.
       - Ящик шампанского! - торжественно, объявил Павел Степанович. - Сегодня у нас двойное счастье. Две молодые пары объявили о своём желании завтра венчаться в церкви этого города. Обе пары из моей семьи.
       Осетин, хозяин курортных домиков приказал принести ящик шампанского и всем присутствующим шампура с шашлыком.
       - Мы шашлык не заказывали? - удивлённо, сказал Павел Степанович. - Вы, наверно, ошиблись столами.
       - Нет! - улыбаясь, ответил хозяин. - Мы никогда не ошибаемся. Пускай у молодых будет такая же прекрасная жизнь, как вкус шашлыка, а брызги шампанского напомнят им этот день. Шашлык за счёт нашего дома.
       Хозяин сделал жест рукой и пробки из бутылок шампанского оглушили присутствующих своим залпом. Все подняли бокалы с шампанским вином за здоровье и благополучие молодых. Ольга, как и прежде, сидела, потупив свой взгляд, занятая какими-то раздумьями о своём. Никто не стал принуждать её пить вино и кушать шашлык.
       Закончили мы своё застолье за полночь. У меня слегка кружилась голова от шампанского вина. Хотела по'делиться с Валентиной своими планами о завтрашнем нашем венчании, но когда вошла в комнату, то там увидела Валентину и Ольгу спящими. Валентина укрылась до самого подбородка лёгким стёганым одеялом.
       Ольга лежала голая на кровати, свернувшись калачиком, слегка вздрагивала. Подошла укрыть её тёплой шалью. При свете керосиновой лампы увидела над стулом на светлом платье Ольги алые пятна свежей крови.
       "Опять кровь с носа?!" - удивлённо, подумала. - "За все время пребывания Ольги в Старом хуторе у неё ни разу ни шла носом кровь, а во Владикавказе опять пошла. Может быть, сказывается близость гор? Высокое давление, Ольге непривычно. Возможно, что она никогда не была в горах, а её организм не привык к таким резким переменам климата"
       Несмотря на то, что легли спать поздно, мы были слегка пьяны, однако, все поднялись очень рано. Видимо, мысли о предстоящем венчании беспокоили наше сознание. Поэтому мы встали чуть свет. Стали готовиться к венчанию в церкви. Мужчины украшали наш свадебный кортеж. Пары влюблённых готовились к венчанию.
       Впервые увидела себя в подвенечном платье в зеркале и удивилась, как молода, а сегодня ночью стану женщиной и женой. У меня даже появилось сомнение, что, может быть, поспешила со своим замужеством. Ведь мне всего двадцать лет.
       Можно пару лет погулять невестой. Может быть, мне отказаться от свадьбы? Вот, только не красиво будет перед Фёдором и нашими родителями. Раз дала слово, то надо его сдержать. Иначе, ходить мне в девках, как Валентина, которая поздновато выходит замуж. Скорее, это не по любви, а по необходимости стать женщиной.
       Как говорится, "припёрло время выйти замуж". Ладно, Игнат Ермилов, друг Фёдора, серьёзный человек. Так на его месте мог быть любой прохвост...
       Женихи поехали к церкви первые. Невесты, как всегда полагается, немного опаздывали. Наши ряженые коляски подъехали к церкви в восемь часов утра. Папа подошёл к нашей коляске. Он взял меня за руку и передал её Фёдору. Павел Степанович последовал примеру моего отца, передал руку Валентины штабс-капитану Игнату Ермилову. Чинно, парами, мы пошли к церкви. Перед дверью церкви дорогу нам преградила настоятельница Агафья, вся одетая в чёрном, словно пришла на отпевание умерших, а не к нам на венчание.
       - Мария! - обратилась она, ко мне. - Бог тебя надарил талантом, чтобы ты была рядом с ним в церкви. Пока не поздно, остановись. Твоё венчание замешано на крови. Такое венчание никогда не принесёт тебе семейного счастья.
       Слова настоятельницы словно парализовали меня. Остановилась у двери церкви, как вкопанная и не могла сделать шагу. Одежда Агафьи была не праздничной, а траурной. Словно шла не под венец, а на отпевание усопших, которые погибли по моей вине и мне придётся их оплакивать. У меня перехватило дыхание.
       Свело все мышцы. Не могла говорить и дальше идти. Тело словно парализовало от слов Агафьи. Лебедев Фёдор сам открыл дверь церкви. Поднял меня на руки и внёс во внутрь храма божьего. Внутри здания церкви встала на ноги и пары медленно подошли к алтарю.
       Хор запел заздравную песню, но мне казалось, что тон этой песни был печален и наполнен слезами горя. Стояла перед алтарём словно памятник. Слышала слова батюшки Силантия, словно как во сне.
       Что-то лепетала себе под нос и невнятно отвечала на вопросы, заданные мне батюшкой перед иконой. Где-то далеко в моём сознании отразились слова поздравления и первый поцелуй мужских губ, которые с трепетом ждала все эти годы знакомства с Фёдором. Но, в данный момент, как-то безразлично отнеслась к этому поцелую, словно это не со мной все происходило. Когда Фёдор повернул меня обратно к алтарю, то поняла, что стала его женой, он моим мужем.
       После венчания молодые пары сели в первую коляску. Мы направились к курортным домикам. Нам надо было отдохнуть и рано утром следующего дня отправляться в длительное путешествие до Тулы. Опять представила, как это долго и изнурительно путешествовать так далеко. Это, возможно, будет моё последнее путешествие. Займусь семейным очагом. Нарожаю Фёдору детей. Двое мальчиков и две девочки. Хватит нам. Больше детей не надо. Трудно воспитывать.
       Когда мы вошли во двор курортных домиков, то сразу поняли, что что-то случилось. Хозяин был мрачен, как тень. От весёлого осетина-джигита не осталось и следа. Лицо его хранило траурную маску скорби. Павел Степанович, подумал, что случилось что-то с Ольгой. Она не поехала с нами в церковь, сослалась, что очень плохо себя чувствует, осталась лежать в постели.
       Павел Степанович вбежал в Ольгину комнату. Мы все быстро поспешили следом за ним. Ольга лежала на том самом месте, лишь стёганое одеяло сползло с её обнажённого тела, она слегка вздрагивала от чего-то. Евдокия Лукьяновна прикрыла Ольгу стёганым одеялом. Мы ни стали будить Ольгу. Все тут же вышли во двор. Там собирался народ. В основном осетины. Все в траурных одеждах.
       - Что случилось? - спросил Павел Степанович, хозяина домиков. - Какая беда постигла ваш дом?
       Осетин подошёл к носилкам, которые стояли в стороне. Носилки не заметили при входе во двор.
       - Это мой сын, - ответил осетин, открывая простынь с носилок. - Ему было двадцать три года.
       На носилках лежал красивый парень, у которого была пробита голова, проколото ножом сердце и отрезан член с яйцами. Тот самый почерк убийства, что сорок дней назад вовремя нашего пребывания во Владикавказе. Точно так случилось тогда ночью в городском парке, когда мы были в этом городе по пути к себе домой в Старый хутор.
       "О! Боже!" - вдруг, догадалась. - "Ольга совершила убийство. Она, точно, стала чокнутой"
       - Мы уезжаем сейчас же, - сказал Павел Степанович. - Здесь опасно оставаться. Вам наше соболезнование. Пусть земля вашему сыну будет пухом. Мы искренне сожалеем о случившемся.
       Отец погибшего ничего не сказал на прощанье, лишь слегка кивнул головой и ушёл в свой дом. Фёдор вошёл в комнату, поднял Ольгу, накинул на неё домашний халат и в таком виде посадил в коляску к матери и отцу. Мне хотелось сказать Фёдору об Ольге, но сдержалась. Не хотела портить столь радостный день. Ведь он четыре года терпеливо ждал, когда наконец-то созрею.
       Мы все прошли в свои коляски и тут же продолжили дорогу домой в Тулу. Не знаю. Может быть, Павел Степанович, также догадался, что это убийство дело рук Ольги? Но на раздумье времени не было. Нас всех могли убить за то, что убит осетин, если бы, кто-то догадался, что убийство совершили с нашей компании.
       Нам надо было быстрее уезжать за пределы Осетии. Лучше всего за пределы Большого Кавказа. Наше спасение на территории России, а не Кавказа.
       Когда наши коляски поднялись из долины, в которой находился Владикавказ, мы покинули черту города, дорога выровнялась. Фёдор приказал быстро гнать лошадей. Словно на скачках, мы мчались мимо селений Беслан, Зильги, Дар-коха. Дальше от Эльхотовских ворот и других населённых пунктов Осетии. Каждый из нас боялся, что слух об убийстве парня опередит нас и тогда осетины устроят нам бойню, от которой нам некуда будет деться. Никто нас не сможет спасти в Осетии.
       Бедные лошади. Вероятно, они также чувствовали опасность смерти и без кнута, изо всех сил, старались вырваться из опасного места. Как можно быстрее и дальше увести нас от Владикавказа, где пролилась кровь совершенно не виновного ни в чем парня, у которого, возможно, были вполне естественные мысли в отношении к женщине. Ведь погибший парень совсем не виноват в том, что кто-то по-зверски отнёсся к милой девушке, когда насиловал её.
       За Эльхотовскими воротами, когда упала одна загнанная лошадь и сломала коляску, мы остановились на ремонт коляски. Мужчины сразу заняли круговую оборону с ружьями наготове.
       Наши кучера стали быстро ремонтировать сломанную коляску и поменяли запасных лошадей. До Кабарды осталось совсем близко, но опасность мы не миновали.
       Эльхотовские ворота были не далеко от Владикавказа. Оттуда, из-за Терека, в любой момент мог появиться вооружённый отряд осетин и навязать нам бой. В такой момент кабардинцы и балкарцы могли прийти на помощь осетинам. Тогда нам несдобровать. Поэтому надо было Кабарду проезжать спешно, чтобы нам уже окончательно оторваться от возможного преследования. В Ставрополье и на Кубани опасности нет.
       Когда вонючий запах мёртвого озера долетел до нас, гонки наши прекратились. Дальше можно было не спешить. За мёртвым озером Пятигорск. Там всюду русские поселения, станицы и хутора кубанских казаков, которые заселили обширные территории в предгорьях Северного Кавказа. Мы могли спокойно остановиться на ночной отдых в Пятигорске. Дальше всюду необъятные просторы Ставрополья и кубанских полей.
      
     15. Брачная ночь.
       Обычно, брачная ночь бывает после свадьбы. Но у нас так случилось, что батюшка Силантий повенчал нас и объявил, что с этого момента мы являемся мужем и женой. Так что факт рождения брачных пар свершился.
       Что же касается свадьбы, то это перед брачной ночью застолье, которое можно отметить как ритуал перед на'чалом семейной жизни в любой обстановке.
       Так вот и сейчас нам надо было как-то договориться с родителями, чтобы ритуал свершился заранее. Нет смысла ждать свадьбу дома, чтобы объявить брачную ночь. Помолвка была, венчание было у наших пар.
       - Папы и мамы! - взял на себя инициативу Игнат Ермилов, когда наши семьи сели за стол в ресторане гостиницы. - После венчания грешно откладывать брачную ночь до свадьбы. Это будет просто смешно. Мы, фактически, стали семейными парами. Нет смысла откладывать свадьбу до Тулы. Тем более что родственники со всех сторон присутствуют здесь. Благословение мы получили. В церкви нас обвенчали на брачный союз...
       - Горько! Горько! - поддержал инициативу своего сына, Фадей Матвеевич Ермилов. - Раз! Два!
       Принялись считать родственники длительность поцелуев и аплодировать момент завершения наших поцелуев. На этот раз Фадей Матвеевич заказал ящик шампанского и с этого момента у нас, фактически, началась наша семейная жизнь. От семейных пар наши родители ждали внуков. Естественно, что мы тоже были за это. За бокалами шампанского вина все как бы забыли о тревожном дне после нашего венчания.
       Но внимательно наблюдала за поведением Ольги, которая молча, сидела за столом и как-то ехидно улыбалась, раздумывая о чём-то своём. Теперь у неё руки были развязаны от присутствия меня и Валентины. Если два убийства во Владикавказе совершила она, то оставшись одна в гостиничном номере, сегодня ночью совершит очередное убийство не виновного парня. Надо как-то остановить её, чтобы здесь в Пятигорске не было беды.
       - За Ольгой надо присмотреть, - шепнула, на ухо Фёдору. - Как бы ночью не случилась беда. Скажи своему отцу. Пусть они присмотрят за Ольгой. Её нельзя оставлять одну без присмотра.
       Фёдор кивнул головой и отозвал своего отца в сторону. Они беседовали несколько минут. Павел Степанович внимательно слушал сына и коротко отвечал на его вопросы. В этот момент Ольга украдкой встала из-за стола и пошла к выходу. Показала на неё глазами Фёдору. Павел Степанович преградил Ольге дорогу.
       Поговорив с дочерью, Павел Степанович вышел с ней из ресторана на улицу. Фёдор вернулся за стол. Мы продолжили отмечать рождение двух молодых семей.
       - Все будет нормально, - сказал Фёдор, садясь рядом со мной на стул. - Ольга будет спать с родителями. Папа сказал, что у них в номере есть свободная кровать. Места троим хватит.
       Свадебный вечер продолжался. Но у молодых были мысли о брачной ночи. Мы всячески показывали своим родителям, что сильно устали и нам пора отметить брачную ночь, которая затянулась.
       - Давайте отпустим молодых на брачную ночь, - сказала Елена Николаевна, мама Игната.
       - Только скрипом кроватей не развалите гостиницу, - сказал мой папа. - Она дорого нам обойдётся.
       Все засмеялись и стали желать нам, зачать этой ночью много маленьких внуков и внучек. Мы, смущаясь и краснея, поспешили подняться в свои гостиничные номера. Чтобы совершить то, к чему стремятся все мужчины и женщины, первый акт половой жизни влюблённых, от которых начинается новое поколение людей.
       Прямо с порога номера меня стало трясти от страсти прикосновения Фёдора ко мне. Он тоже весь горел желанием скорее овладеть мною. Его горячие от страсти руки начали раздевать меня. Вся вспыхнула от поцелуев, которые обжигали моё тело и кружили голову. Чтобы ускорить процесс любовной страсти помогла Фёдору раздеться. Когда наши тела были обнажены, мы утонули в своих объятьях, сливаясь в единое целое, наслаждаясь блаженством любви. Почувствовала, как он осторожно входит в меня, слегка толкается, нарушает мою девственность. Мне было чуточку больно, но после, такое наслаждение, которое невозможно передать.
       Весь мир блаженства и наслаждения овладели нами. Мы оба стали единым целы в едином порыве половой страсти. После акта свершения брачной ночи мы вскоре крепко уснули. Пришла в себя от страсти брачной ночи к середине нового дня. Мы с Фёдором впервые лежали рядом обнажённые. Мне стало как-то неловко лежать голой при свете солнца, пускай даже рядом был мой законный муж.
       - Какая у тебя прекрасная грудь! - шёпотом сказал мне, Фёдор, осторожно касаясь рукой сосков моей открытой груди. - Одно блаженство быть рядом с тобой. Ты самая прекрасная женщина...
       Меня сразу опять затрясло от страсти, и мы вновь. Который раз?! Совершили половой акт. Как только нас покинули силы заниматься любовью, вся раскинулась на кровати. Мы оба обратно постигли блаженство. Наслаждение взаимной любовью не было конца.
       - Молодые! Пора в дорогу, - услышала, голос мамы за дверью. - Спускайтесь вниз. Мы ждём вас.
       После брачной ночи хорошая пища кстати. Надо накапливать калории к любви. Мы, как голодные хищники, накинулись на продукты, которые находились в ресторане на нашем столе.
       Игнат и Валентина, видимо, также недавно пришли из своего номера и тоже жадно ели. Родители внимательно наблюдали за нами со стороны и о чём-то шушукались, постоянно улыбаясь.
       Возможно, что вспоминали они свою брачную ночь многолетней давности. Наверно у них все было иначе, чем у нас в эту брачную ночь. Не красиво обсуждать интимную жизнь родителей. У каждой семейной пары влюблённых тоже всегда были какие-то свои секреты. Лучше сейчас нам думать о пище.
       Хорошо насытившись, мы полезли в свою коляску. Теперь две молодые пары ехали в первой коляске. Родители и другие родственники ехали по четыре человека в каждой коляске. Вместе с попутчиками в колонне больше десятка колясок.
       С такой армадой городские власти всегда отправляли почтовые дилижансы и охрану из нескольких солдат сопровождения.
       Так было безопасно для всех. Особенно, что это, такое сопровождение, нужно было на Кавказе, где часто происходили грабежи и вооружённые столкновения с горцами, которые были недовольны присутствием русских на Кавказе. Вольные терские и кубанские казаки давно находили общий интерес с горцами. Сами казаки были против грубого вмешательства России к ним.
      
     16. Свадьба в имении "Рагули".
       После того, как мы выехали из опасной зоны Кавказа, нам некуда было спешить. Коляски медленно передвигались по дороге. Люди и лошади отдыхали при любом удобном случае. Будь то дождь, город, большой населённый пункт или просто хорошая природа в пути, на которой можно было устроить пикник и отпустить на выпас лошадей.
       При этом молодые супружеские пары уединялись, чтобы заняться любовью. Мы словно желали наверстать, упущенное нами в любви, за годы холостяцкой жизни. От страстной половой любви у нас даже тени появились под глазами.
       Будто бы мы занимались не любовью, а тяжёлой физической работой, от которой круги у глаз. Поэтому, постепенно, мы сократили свою страсть и больше стали отдыхать при любом удобном случае. За время нашего пути узнала, что Ермиловы дворяне. У них тоже большая семья. Двое мальчиков и три дочки.
       Отец отставной генерал. Сейчас с матерью живёт в своём имении под Смоленском. Все дети имеют свои семьи. Живут в разных городах России. Оба парня пошли в отца, стали офицерами служить в армии.
       Игнат после тяжёлого ранения подал в отставку и собирается с Валентиной жить в Петербурге. Там у Ермиловых есть свой хороший дом. Игнату предложили дипломатическую службу. Возможно, что оба уедут жить и работать за границу.
       Возможно, это будет Париж, так как Игнат и Валентина хорошо знают французский язык. Но пока это только предположения. Может быть, что Игнат будет работать не выездным дипломатом, а в столице России.
       Из разговора узнала, что у нас с Фёдором, кроме красивого дома, есть мастерские золотых кузнецов и ювелиров, которые делают различные украшения, это, к примеру, такие, как нам с Фёдором сделали к свадьбе.
       Есть ювелирный магазин и швейная мастерская, та самая, в которой заведует Стешка Замоткина. Но главная цель Фёдора на будущее, это создать школу словесности детям различных сословий.
       Чтобы все желающие дети могли изучать различные языки мира, а также разные предметы школьного образования и искусство. Тоже найду себе работу по душе...
       - Мария! Настало время, когда надо раскрыть наши секреты, - как бы случайно, сказал мне, Фёдор.
       - Это что за тайны у вас от нас имеются? - лукаво, поинтересовался Игнат. - Ну, быстрее говорите!
       - Какая, тут, тайна, - ответила. - Мне давно все известно, что мой размер на шитье платьев Фёдору дала Марфа Аксёнова. Вот у меня, действительно, была великая тайна. Ухитрилась голяком купаться в реке Упа. Меня увидели деревенские парни. Приняли за русалку с белыми волосами. Ксения упала в обморок...
       Долго с юмором рассказывала о том, что приключилось со мной и с Ксенией на речке. Как Ксения падала в обморок на голого парня, а затем теряла сознание при виде меня. Игнат, Валентина и Фёдор смеялись от души. Просто катались от смеха по коляске и раскачивали её в разные стороны. Чуть не перевернули коляску. Кучеру пришлось сбавить движение коляски на равновесие.
       - Ты, ты была права тогда, - вытирая слезы от смеха, сказал Фёдор. - Если бы услышал эту историю до свадьбы, то мог бы подумать, что парни из деревни использовали тебя. Но так как у нас была брачная ночь и ты мне досталась девственницей, то мне просто смешно слушать. Представляю, какое было состояние с разумом парней, когда увидели тебя совсем голую. Наверно, совсем потеряли свой рассудок от страсти к русалке с обликом красивой девушки?
       Мы потешались над этой историей, припоминая другие забавные истории в нашей жизни. Так весело закончилось наше десятидневное путешествие из Владикавказа до Тулы. Распрощавшись с попутчиками, мы направились в имение "Рагули".
       Хотелось всем в русскую баньку с хорошим берёзовым веничком, выпарить с нас дорожную грязь и усталость. Затем дома заняться любовью и семейной жизнью. Наверно без свадьбы в имении не обойдётся? Имение "Рагули" и Тула должны знать, что в Тульской губернии появились сразу две молодые семьи.
       - Мои миленькие! Мои родненькие, господа! - запричитала Прасковья, при виде нас. - Как за вами соскучилась. Сейчас устрою хорошую баньку. Накормлю всех с дороги. Напою свежим кваском...
       Павел Степанович, когда сошёл с коляски, распорядился накрыть имеющиеся в имении столы в саду. Пригласить к ужину, всех своих слуг в имении и работников из города. Слуги засуетились. Тем време'нем, впереди был почти целый день.
       Имение наполнилось жизнью новых молодых семей. Господа и слуги были заняты своими делами. Молодые пары мылись в баньке.
       Слуги устроили большую стирку. Кормили и чистили лошадей. Ремонтировали наши коляски, пострадавшие от длительного путешествия. Кухня издавала ароматы блюд. До меня доходили знакомые запахи кавказской кухни. Папа с мамой, хозяйничали. Приготавливали различные национальные блюда.
       К вечеру, фактически, весь фруктовый сад был полон людей. Слуги, рабочие и господа были наряжены по-праздничному. У всех было торжественное настроение. Столы накрыты разными угощениями и напитками. На столах и на деревьях, установлены керосиновые лампы и красные праздничные фонари. Погода на дворе прекрасная. Нет ни малейшего ветерка, ни одной тучки. Небо звёздное. Словно Господь Бог заказал нам этот праздник, который мы все должны запомнить навсегда. Свадьбы на Руси любят отмечать также шумно, как у нас на Северном Кавказе.
       - Всю дорогу к дому, думал, - начал говорить Павел Степанович, когда все сели за огромный стол. - Как нам отметить вместе утрату и торжество семьи? Собрать друзей-господ и закатить пир на весь крещёный мир? Может быть, мне собрать лишь близких нам людей? После долгих колебаний, выбрал второй вариант. Ведь все вы, здесь собравшиеся, родные мне люди.
       Благодаря вашему труду и терпению процветает моя фамилия. Такие, как Савелий и Устин, готовы положить свои жизни на плаху судьбы за сохранение моей семьи. Поднимаю этот бокал вина за тех, кто отдал свою жизнь за нас и не может уже присутствовать за этим столом.
       Пусть земля им будет пухом. Их имена не сотрутся в нашей памяти. Уважаю смелых людей, не зависимо от их сословия. Благодаря таким людям, крепко стоить наша Россия. Почтим их минутой молчания. Все встали из-за столов и наклонили головы в память о умерших. Кругом наступила такая тишина, что даже любопытные собаки, разинув пасти, растерянно смотрели на стоящую за столами группу людей. Фруктовый сад наполнился тревожной тишиной в память о погибших людях.
       - Давайте выпьем бокалы вина за усопших и продолжим наш праздник, - напомнил Павел Степанович, после минуты молчания. - У нас сегодня торжественный день. Мой сын Фёдор и дочка Валентина создали свои семьи.
       Теперь у нас есть ещё один сын Игнат, это муж Валентины. Также появилась ещё одна дочь Мария, это жена Фёдора. Давайте мы поздравим их с любовью. Пускай у наших детей семьи всегда будут счастливы. Пускай наши дети нарожают нам много внуков. Присутствующие стали поздравлять нас и кричать "Горько!". Выходит, что наши свадьбы продолжились от Старого хутора до имения "Рагули", протяжённостью полторы тысячи километров. Мы вновь целовались перед нашими гостями, как в первый день свадьбы и принимали поздравления от присутствующих в саду. После скорби по усопшим наступила радость жизни новых семей.
       - Мы не умеем говорить красивых слов, - обратился к нам мастерювелир. - Наши работы говорят за нас. Пускай этот подарок всегда напоминает вам о нашей любви к хорошим людям. Будьте счастливы, господа!
       Старик протянул мне большую шкатулку, которая напоминала мне маленькую шкатулку с кольцами. Открыла шкатулку. На дне шкатулки на золотых цепях лежали двое карманных часов. На крышке одних часов гравировка с видом Тулы и местной церковью. На другой крышке часов гравировка с видом Владикавказа и церковью, в которой мы венчались. Изображения городов настолько точны, что не обязательно читать внизу гравировки названия городов.
       Тот, кто знает эти места, сразу может узнать по гравировкам города. Только вот, откуда мастера за тысячу километров знали о Владикавказе и его церкви? Фотографии тогда были большой редкостью.
       Может быть, это кто-то из мастеров был в тех местах или видели картину Владикавказа, которую привёз им Фёдор? Мне неудобно было спрашивать за столом и после свадьбы. Красоту видеть всегда приятно.
       Открыла крышку часов. Мой слух наполнился прекрасной музыкой. Внутренняя часть крышки часов имела блеск зеркального отражения. На циферблате каллиграфическая надпись: "Графу Фёдору Лебедеву и графине Марии Лебедевой в день их венчания. От мастеров дел золотых Тульской губернии. 18 июля 1887 года" На циферблате вторых часов тоже такая же надпись.
       Была поражена красотой работы. Но больше всего меня удивило то, что откуда мастера могли знать точную дату нашего венчания в церкви Владикавказа? Ведь никто из этих мастеров с нами не был там, да и дату не мог знать. Вообще удивительно то, что так быстро все было сделано.
       Подошла к старику, поднёсшему нам в подарок часы, поцеловала его в щеку. Старик растрогался и с дрожащим от слез лицом отправился в другой конец стола, на место, отведённое ему Прасковьей. Там он что-то сказал своим друзьям и те стали его утешать, как маленького дитя, поглаживая седую голову старика своими мозолистыми руками. Старик только постоянно кланялся всем присутствующим за большим столом.
       Когда торжественная часть нашего застолья подошла к концу, Павел Степанович сослался на свою усталость. Сказал, что пойдёт спать. Распорядился, чтобы кучера развезли всех по домам. Мы с Фёдором тоже отправились спать в ту самую комнату, которую мне выделили с гардеробом.
       Мы оба, действительно, так сильно устали за прошедшие дни, что, едва добравшись до постели, тут же крепко уснули. даже не чувствовала, как сонная рука Фёдора трогала мои груди. От усталости мне было не до половой связи с моим законным мужем.
      
     17. Без вины виновата.
       После длительных и весьма опасных путешествий от имения "Рагули" до Старого хутора и обратно, а также после свадьбы в саду имения "Рагули" нам некуда было спешить. Мы могли спать столько, сколько позволяет здоровье. Однако спать долго нам не пришлось. Нас разбудила беда.
       - Ой! Помогите! Боже мой! - сквозь сон, услышала вопли Прасковьи. - Быстрее! Оля зарезалась!
       Накинув на голое тело домашний халат, выскочила из своей комнаты и побежала в комнату Ольги, которая была рядом с нашей комнатой. Прасковья стояла у двери с веником, и вся дрожала от страха увиденного ею в комнате Ольги. Подошла к двери и ужаснулась. Ольга лежала в белой ночной рубахе лицом вниз на полу в луже собственной крови. Из её спины торчало огромное лезвие острого ножа.
       Видимо, это когда она себя зарезала, то упала на ручку ножа и проткнула нож глубже. Кровь была свежей. Выходит, что все только что случилось. Всего несколько минут назад Ольга была жива и чем-то занималась.
       Посмотрела на письменный столик Ольги и увидела на нем исписанный листок белой бумаги. Подошла к столику. Листок лежал рядом с керосиновой лампой и был придавлен чернильницей. На листке красивым почерком было написано:
       "Мама и папа, простите меня за этот поступок. Больше не могу носить под сердцем дитя насильника и груз убитых мной парней. Люблю вас. Не забывайте меня. Прощайте. Ваша Оля".
       Листок был закапан слезами, которые расплылись между строчек. Капли слез были свежими, даже не успели высохнуть. Выходит, что Оля зарезалась перед входом в комнату Прасковьи.
       - О! Боже мой! - услышала, за спиной голос Евдокии Лукьяновны, она сразу упала без чувств.
       Прошла минута. Комната заполнилась родственниками и слугами имения. Устин подошёл к телу Ольги. Осторожно перевернул её тело. Рукоятка финского ножа была плотно прижата под грудью к телу в области сердца. Все тело Ольги сжато как пружина до придела. Будто душа готовилась к полёту, но ей мешал финский нож.
       Устин взялся за рукоятку ножа и резко выдернул его из тела Ольги. Все тело как бы вздохнуло, выпрямилось на всю длину, а из открытой раны брызнул фонтан крови, оставшейся в сердце. Кровь обрызгала стоящих рядом с трупом людей. Струйка крови медленно потекла в сторону родителей, стоящих рядом с трупом Ольги, словно прощаясь с ними.
       - Её душа покинула нас, - облегчённо, сказала Прасковья. - Сейчас Оля на небесах у господа Бога.
       Прасковья показала в небо рукой и все взглядом, как бы проводили душу Ольги туда, на небо, к господу Богу. Женщины принялись креститься и оплакивать кончину Ольги. Мужчины вышли на веранду, чтобы обсудить дальнейшие мероприятия похорон Ольги. Никто не обсуждал причину её гибели. Очевидно, что все, кто знал о трагедии происшедшей с Ольгой у Эльхотовских ворот, были готовы к подобной развязки.
       Наверно, только Павел Степанович и Евдокия Лукьяновна не могли смириться со смертью младшей дочери. Они постоянно плакали. За два дня до похорон Ольги постарели настолько, что приехавшие к ним на похороны соседи это сразу заметили. Даже слуги в усадьбе между собой говорили, что господа сильно сдали и поседели разом, как за десять лет.
       День смерти Ольги был настолько прекрасный и чистый, что можно было подумать, Бог приготовил хорошую встречу её души. В небе ни единой тучки. Нет даже лёгкого ветерка. Воздух прозрачен и чист. Кругом такая тишина, что можно услышать кузнечиков в траве, которые ищут там себе пропитание.
       Опасаясь потревожить божественную тишину, притихли назойливые вороны в саду. Шустрые воробьи отсиживаются в своих гнёздах под крышей дома. Люди разговаривают шёпотом.
       Слуги ходят по дому на цыпочках, стараясь не зацепить ногами половицы. Все боятся своим движением разбудить первозданную тишину, которую послал Бог нам на Землю. Даже половицы под ногами толстых служанок перестали скрипеть. Все вокруг было тихо.
       Тело Ольги лежит на большой лавке в середине своей комнаты. Прасковья и Ксения вымыли тело, нарядили в белый сарафан, отчего Ольга стала похожа на нарядную невесту. Ведь ей так хотелось стать невестой, а насильники оборвали её искреннюю мечту к супружеской жизни. При жизни убили в Ольге естественную любовь к мужчине.
       Затоптали в грязь любовь, самоё прекрасное, что дал нам Бог в этой ужасной жизни.
       Как подобает по христианскому обычаю, Ольгу похоронили на третий день, на родовом кладбище, которое находилось прямо за садом в имении "Рагули". На похоронах присутствовали родственники, соседи и те, кто в тот день приехали к Лебедевым в гости и по делам. Хоронили тихо и скромно. Без музыки и без слов.
       Когда гроб с Ольгой опустили в могилу, все присутствующие бросили по горсточки земли на крышку гроба. Затем прислуга остаток земли превратила в небольшой холмик над могилой, и обложили холмик цветами, принесёнными на похороны Ольги. У изголовья могилы поставили высокий каменный крест, в красивой рамке каллиграфическая надпись:
       "Лебедева Ольга Павловна - родилась 1 августа 1869 года, умерла 1 августа 1887 года".
       "Какой кошмар!" - удивлённо, подумала. - "Умерла Ольга в день своего совершеннолетия! Возможно, что поэтому написали ни день её похорон, а день её смерти, подчеркнули дату её совершеннолетья, к которому Ольга спешила. Бедная девочка, как она мечтала жить хорошо с любовью к людям. Так насильники прервали её стремление к прекрасной жизни..."
       Поминки Ольги прошли также скромно, как похороны. Присутствовали только близкие люди. Никто не говорил громких слов. Лишь батюшка в молитве напомнил, что за ней прибыли ангелы, чтобы забрать Ольгу к себе в Рай. Она совершенно не виновна в смерти людей. Это рука мести, за поруганную девичью честь, принесла в жертву двух парней из Владикавказа.
       В этом нет вины Ольги. Она не ведала, что творила. Это инстинкт мести вложил в её руку острый нож. Её чистая душа не могла нести тяжесть убитых парней. Наш Бог решил её избавить от страданий и забрать к себе.
       На следующий день, после поминок Ольги, все разъехались по своим домам. Сослались на свою занятость. У каждого, действительно, накопилось много дел за два месяца поездок. Мы с Фёдором поехали к себе в шикарный дом в Тулу. Туда же отправились с нами мои родители, которые хотели по'смотреть, где мы с Фёдором будем жить.
       Естественно, что у моих родителей был длинный хвостик, это мои братья и сестры, от которых некуда было деться. Мы их едва разместили по всем комнатам нашего дома.
       Наш дом все же был гораздо меньше, чем усадьба Лебедевых у реки Упа. В тесноте-то не в обиде. Можно было пожить в тесноте до отъезда наших родственников. Последний раз наши родственники встретились в имении на девятый день после похорон Ольги.
       - Мы так далеко живём друг от друга, - сказал мой папа, в конце поминок, - что, может быть, никогда не встретимся. Мне хочется выпить за прогресс, который бы смог нас сближать на большом расстоянии, и мы могли бы часто встречаться, несмотря на наши места жительства. Только мы, к сожалению, не доживём до этого дня. Думаю, что не скоро у Старого хутора будут ехать поезда.
       Если бы мой папа знал, что его слова станут пророческими. Всего через десяток лет люди смогут передвигаться между Россией и Кавказом вначале несколько десятков километров в час. Позже, сто километров в час. Затем, со скоростью звука люди будут мчаться в небесах. Возможно, что когда-то, люди научатся передвигаться со скоростью света. Но, это точно, ни в моё время.
       Может быть, даже не вовремя наших правнуков, но непременно это сбудется. В день, после поминок Ольги, мои родители уезжали домой со скоростью лошадиного шага, которые лениво передвигали копытами. Обильно удобряя навозом местные дороги. Отгоняя от себя хвостом назойливых мух.
       Сорок дней после похорон Ольги отмечали Лебедевы семьёй. Оделись просто, по-русски, по-домашнему. Было не до нарядов. Накрыли небольшой стол у баньки, в которой часами любила нежиться Ольга.
       Села слева у края стола. Фёдор сел возле своей мамы и поднял рюмку водки. Отец Фёдора встал из-за стола и ушёл к могиле дочери. Остальные остались сидеть за столом и с молитвой тихо помянули нашу Ольгу.
       Мы так сфотографировались в последний раз вместе. Позже фотограф заретушировали мои белые волосы карандашом, чтобы не выделялась своими белыми волосами среди других. Почему-то, это так делали с моими фото все фотографы? Наверно меня не видно с белыми волосами на белом фоне одежд и белых декораций?
      
     18. Открытие школы.
       После отъезда моих родителей мы с Фёдором совсем переехали жить в город. Фёдор занялся подготовкой документации на открытие в Туле школы словесности. Местные власти охотно поддержали его идею. Тем более что от сбора денег за учёбу в школе пополнялась городская казна. Власти на открытие школы выделили огромное старое здание, в котором, во времена царствования Петра-1, находилась военная школа, позже, военные казармы. Здание и двор с несколькими казармами, давно были заброшены, всему нужен капитальный ремонт.
       Фёдор нанял за свои деньги бригаду мастеровых, которые обязались за месяц отремонтировать весь комплекс. Чтобы все получилось в намеченный срок, Фёдор привёз из деревни десяток людей, которые очищали комплекс от мусора и грязи. Работа велась быстро и круглые сутки. Тоже не хотела оставаться в стороне.
       Вместе с прислугой готовила еду строительным рабочим. Кормила рабочих прямо на рабочих местах. За это меня прозвали "графиня-мама". Не обижалась на такое прозвище.
       Мне даже было приятно, что ко мне рабочие и слуги относятся с уважением, как к своей маме. У меня пока нет своих детей, так рабочие и слуги мне как дети, за которыми охотно ухаживала, словно настоящая мама. Часто заставляла слуг стирать грязное белье рабочим. По субботам готовила рабочим баню на территории будущей школы.
       Школу словесности открывали в середине сентября. В эти дни шли осенние дожди, но нам они были совершенно не страшны. Здание школы было закрыто дверями и окнами со стёклами. Фёдор дал указание слугам хорошо протопить все печки школы, чтобы краска и побелка надёжно высохли. Запах краски удаляли проветриванием всех помещений школы. Задолго до открытия школы словесности Фёдор подготовил штат учителей.
       В основном это были выпускники московских и питерских институтов, которые в совершенстве владели иностранными языками. Сам Фёдор хорошо владел французским, немецким, английским и, естественно, русским языками. Кроме учителей языковых классов, Федя подобрал ещё учителей математики, физики, химии, географии, истории и других предметов. Получалась у нас многопрофильная школа.
       Из своих ювелирных мастерских, Фёдор выбрал самых талантливых мастеров. На ведение изобразительного искусства, по совместительству с основной работой. Обязал он мастеров, каждому, вести один раз в неделю урок по изобразительному искусству. Фёдор не забыл о мастерах по дереву и шитью. В одной казарме открыл столярную мастерскую, а другую казарму отдал под швейную мастерскую.
       Руководителем швейной мастерской назначил Стешу Замоткину. Пообещал учителям хорошее жалование и материальную помощь в виде продуктов, которые выращивает и производит наше имение, на своих полях, фермах и заводах. Затея выглядела неправдоподобно. Нашлись такие господа, которые не верили проекту Фёдора. Считали Фёдора каким-то чудаком.
       Господа за спиной Фёдора поговаривали о том, что его сильно занесло после женитьбе на монашке и особенно после смерти младшей сестры Ольги.
       Разговоры часто слышала среди людей на улицах. Меня в городе знали не больше десятка человек. Поэтому хорошо знала информацию о нашей семье. Быстро находила себе друзей среди горожан разных сословий.
       Тем более что носила простую одежду и никак не была похожа на жену молодого графа Фёдора Лебедева. Мне быстро надоело теряться среди людей. Решила, что всегда буду одеваться так, как подобает жене графа Лебедева. К тому же, у меня полный гардероб шикарной одежды. Пускай дамы, и кавалеры завидуют мне. Таким образом, поддержу влияние проекта Фёдора и престиж нашей семьи.
       - Федя! Не хочу быть домашней женой. - сказала, мужу. - Мне тоже хочется тебе помогать.
       - Интересно, мадам, а чем можете помочь? - улыбаясь, спросил Фёдор. - У вас имеется задумка?
       - Ещё какая! - передразнила, мужа. - Прекрасно могу руководить хором. Будто вы не знали о моих способностях. Ни по этой ли причине в меня влюбились? Четыре года вы преследовали меня.
       - Это хорошая идея! - воскликнул Фёдор. - Будешь в школе руководить хором мальчиков и девочек.
       Мы так и договорились. Но настояла на том, что в свободное от работы время, буду посещать уроки языков, швейного дела, изобразительного искусства и другие интересующие меня предметы. Причём, учиться буду без всяких скидок на то, что жена хозяина школы или жена графа. Фёдор был не против моей затеи. Включил меня в штат школьного расписания. Записал в разные учебные классы. Фёдор был готов выполнять любые мои желания в моём светском развитии.
       В большом спортивном зале школы собрались будущие учителя и ученики. Приехал генерал-губернатор со своей семьёй. Было много знатных господ. Мы все едва разместились в отведённом для собрания зале. Откуда-то появились кресла, стулья и просто сколоченные деревянные лавки.
       - Не буду много говорить, - сказал Фёдор, когда появился перед приглашёнными. - Мне хочется вам сказать, что мечта всегда сбывается, если человек стремиться к ней через все преграды. Мне также хочется представить вам директора школы Назара Климовича Юрского, учителя математики, который сам определит руководителя учебной части нашей новой школы и расскажет о порядках проведения занятий в школе словесности. Думаю, что вы поддержите директора нашей школы.
       Из середины зала поднялся пожилой мужчина интеллигентного вида с седой прядью волос и с пенсне. Он был весьма удивлён выбором его в качестве директора школы. Но, ни стал отказываться от своей кандидатуры.
       Под общие аплодисменты присутствующих в зале, Юрский вышел к столу. Подождал, пока стихнет весь зал. Поправил на переносице сползающие пенсне.
       - Мы хорошо знаем Проклову Жанну Тарасовну. Представлять вам её не надо, - громко, сказал директор школы. - Другой кандидатуры на должность завуча школы не мог придумать. Думаю, что Жанна Тарасовна справится. Так что со всеми проблемами учебной части обращайтесь к ней.
       Зал одобрительно принял предложение директора школы. По бурным аплодисментам присутствующих было видно, что пухленькую даму, лет сорока, все знают хорошо. Проклова Жанна Тарасовна встала со своего места.
       Раскланиваясь в разные стороны, прошла к столу. Зал затих в ожидании первого слова, завуча отрывшейся школы словесности.
       - На этом первый учебный час нашей школы закончен, - улыбаясь, сказала она. - Всем перемена!
       Все присутствующие весело засмеялись и зааплодировали неожиданной шутке завуча школы. Так начался первый учебный день в новой школе в Туле. Школа была открыта на средства графа Фёдора Лебедева, при содействии городских властей города. Книги по учебной литературе приобрели за счёт городских властей.
       Многие горожане отдали в школу различные книги и словари по языкам. В школе словесности появилась собственная большая библиотека. Книги приходилось раскладывать по полкам в алфавитном порядке, каждый свободный день.
       Сразу встал вопрос и о должности библиотекаря. Учителя были сильно загружены потоком прибывающих учеников и количеством увеличивающихся классов. Нам надо было искать подходящего человека на должность библиотекаря, который смог бы хорошо разбираться в различных книгах. Естественно, что в библиотеке должен быть грамотный человек. Вот, где нам его сейчас взять в разгар учебного года?
       Первый месяц учебного года учителя, по дневной очереди сменяя друг друга, дежурили в библиотеке. Раздавали по записи художественную литературу учителям и ученикам. Наконец-то директор школы привёл к нам старушку, которая сразу же села за книги и стала их раскладывать.
       - Это моя соседка, Дарья Ивановна Василькова. - Назар Климович, представил старушку. - Сколько себя помню, Дарья Ивановна, постоянно занималась чтением книг, имеет домашнюю библиотеку. Когда-то даже имела собственный книжный магазин. В книгах знает толк и предложение. Так что, прошу вас, любить и жаловать нашу библиотекаршу. Лучшей кандидатуры нигде не найти.
       Старушка оказалась настоящим знатоком и любительницей книг. Она знала, как разбираться в подборе художественной литературы по интересам читателей. Свободно читала на французском, немецком и английском языках. Разложила книги не в алфавитном порядке, а по темам и по авторам произведений. Так было легче искать нужную книгу. У нас в библиотеке наступил порядок.
       Дела в школе шли хорошо. Многие господа города помогали нам деньгами в приобретении различных материалов в швейные, столярные и художественные мастерские. Вскоре у нас встал вопрос об открытии магазина-выставки детского творчества.
       Так как среди наших учеников оказалось много одарённых детей, которые быстро овладели своим творчеством.
       Особенно в изобразительном искусстве. Требовалось поощрять таланты, выставлять напоказ их работы, которые после продавались бы и этим поощряли детей к развитию своего творчества.
       Строить специальный магазин на продажу школьных изделий было не разумно. Мы не знали, будут ли покупать наши изделия горожане.
       Поэтому, Фёдор решил в своём ювелирном магазине открыть небольшой отдел по продаже изделий школьного творчества. Там выставили швейные, столярные и художественные изделия.
       Весть об этом отделе в магазине быстро распространилась по всему городу. Мы не успевали выставлять экспонаты на прилавках и витринах ювелирного магазина, как их тут же скупали. Горожане часто стали заходить к нам и спрашивать новые изделия.
       - У меня есть предложение, - сказал Фёдор, на очередном учительском собрании школы. - Давайте будем собирать вырученные деньги с магазина, на поездку детей в Италию. Пускай дети посмотрят зарубежное творчество. У детей будет возможность развивать свой талант в области изобразительного искусства. Пускай талантливые дети разных сословий посмотрят окружающий мир.
       - Кто же повезёт детей в Италию? - поинтересовался директор школы. - Это вам не в Москву ездить. Кроме того, деньги в Италию не малые. Возможно, не хватит денег, а дети будут надеяться на поездку в Италию. Так с детьми нельзя поступать. Надо обдумать план поощрения детей.
       - У меня в Неаполе родственники есть, - ответил Фёдор. - Они нас примут. Помогут детям с выставками их изделий в области изобразительного искусства. Свяжусь со своими родственниками.
       - Извините, граф, - остановил Фёдора, директор. - С вами не могу согласиться. Речь идёт о детях, которые ещё не готовы переносить трудности дальних странствий. Им предстоит преодолеть расстояние в тысячи километров через многие страны и моря. Куда и корабли ни так уж часто плавают из России. К тому же времени годы наши не спокойные. Не каждый ребёнок сможет выжить там во время дальних странствий. Так что категорически против поездки детей в Италию.
       - Наверно, вы правы, - согласился Фёдор. - Но в Петербург их уж точно свожу. Пускай дети посмотрят нашу столицу. Побывают на выставках. Может быть, этим детям там предстоит когда-то учиться и работать? Нельзя замыкать детей в пространстве одной школы и одного города.
       Никто ни стал спорить с Фёдором об этом. Сослались на позднее время и разошлись по домам. Сказала мужу, что до лета много времени. Есть ещё возможность накопить денег на поездку в столицу и построить новый магазин для продажи всех товаров сделанных руками детей. Так что время покажет, как поступить. Мы обсудим все в кругу преподавателей и родителей учеников.
      
     19. Детский хор.
       С самого начала школьных занятий сильно увлеклась уроками хорового пения. Школа у нас была с раздельным обучением. Мальчики учились отдельно от девочек. Хоровое пение сделала совместно. У меня даже в голове не укладывалось, как это можно разделить голоса детей? Например, бас от звука альты и сопрано. Может быть, не совсем хорошо разбиралась в голосовых цветах звука, но мне хорошо были известны цвета изобразительного искусства.
       В нашем Старом хуторе многие родичи занимались народным творчеством в изобразительном искусстве. Даже краски мы сами изготовляли из природных материалов. Поэтому знала, что одним цветом не создашь прекрасную картину на дереве, холсте, бумаге, металле и других материалах.
       Всюду нужна игра цветов красок. Также нужна игра цветом музыки в детском хоровом пении. Надо работать над этим. Добиваться хороших результатов в совместном пении мальчиков и дево-чек.
       С большим трудом мне удалось убедить школьный персонал и родителей, в том, что наши дети обеих полов, без нашего на то разрешения, все равно общаются друг с другом. Нет в том ничего дурного. Ведь Бог создал Адама и Еву для того, чтобы им не было скучно. Почему мы должны разлучать детей против воли божьей?
       Дети все равно объединятся вместе для создания семьи, когда они станут взрослыми. Сейчас наши дети будут рядом для того, чтобы вместе создать гармонию прекрасной хоровой музыки на радость людям. Мы должны учить детей культуре развития голоса.
       После длительных переговоров мы начали постепенно создавать совместный хор мальчиков и девочек, которые сами старались показать себя перед взрослыми, что они оправдают доверие трудом.
       Дети поняли, что мир прекрасных звуков они могут передать в своих голосах и песнях. Постепенно хор отшлифовался. В нашем хоровом коллективе остались лучшие детские голоса, которые своими звуками стали радовать наш слух. Мы стали готовить хор к показу в городском саду.
       Мы занимались пением не только в отведённое в школе время, также после уроков и по выходным дням. Часто собирались с детьми петь у нас дома и не в учебное время в школе. Рассказывала детям различные истории о красоте музыки. Дети старались в своих рисунках показать красками красоту музыки.
       Дети понимали, что музыка имеет цвет. Музыка также прекрасна, как картина художника. У художника и певца, во время творчества, одинаково появляется вдохновение к искусству. Можно одинаково наслаждаться миром прекрасных цветов картины и миром прекрасных цветов звуков. В музыке и в живописи человек также получает удовлетворение в своей работе.
       Когда наш хор был отшлифован и признан всеми в школе, мы решили показать хор горожанам. Снежная зима не позволяла нам это сделать в городском саду. Тогда пошла в церковь. Мы с батюшкой Филаретом были знакомы ещё с той поры, когда приезжала к ним с женским хором от церкви Владикавказа. Поэтому решила поговорить с батюшкой о пении детей в церкви.
       - Здравствуйте, Мария! - приветствовал меня, батюшка Филарет, когда зашла в церковь. - Что вас привело в святую обитель, в такой снежный день? Вам нужна исповедь или мой совет? Говорите, вам помогу разобраться в ваших проблемах.
       - Батюшка Филарет, у меня к вам имеется предложение, - сказала, поцеловав руку священнику. - Хочу показать вам и прихожанам свой сводный хор, который состоит из мальчиков и девочек. Это хороший детский хор. Нам надо приблизить детский талант к народному и церковному пению. Пускай их голоса коснуться духовности. Прихожане с интересом послушают детский хор.
       Батюшка Филарет привычным движением расправил свою роскошную бороду. Задумался, разглядывая огромный зал церкви. Прошёлся до церковного алтаря. Прошептал там молитву. Вернулся обратно ко мне. Наверно, таким образом, батюшка определял место пения детского хора.
       - Скоро рождественские праздники, - сказал священник. - Надо посмотреть ваш хор. Если он действительно хороший, то дети будут петь на рождественские праздники и получат рождественские подарки. Служащие церкви позаботятся о подарках детям. Завтра приводите детей. Пускай прихожане послушают хор во время субботней молитвы. Дальше мы посмотрим, как нам поступить.
       Сразу пошла в школу собрала детей. До самой ночи репетировали наши лучшие песни, которые решили завтра показать в церкви прихожанам. Дети с большим увлечением готовили свои песни к пению в церковном зале. Дети нашего хора заучивали наизусть текст церковных песен.
       - Вам пора домой, - услышала, голос Матрёны, уборщицы школы. - Граф уже давно вас ждёт.
       - Да, да, конечно! - всполошилась. - Дети, все, домой! Вас тоже родители ждут. До свидания!
       Не знаю, кто это растрезвонил про выступление нашего детского хора, но в намеченный день выступления хора, в церкви было много прихожан. Вполне возможно, что это родители детей позвали своих родственников и соседей? Церковь была заполнена до придела. Как на концерте, который стоит дорого и радует всех.
       Чтобы детей было видно хорошо возле алтаря, поставили двух ярусную площадку из досок. Встала перед детьми. Когда прихожане перестали разговаривать, сделала условный жест рукой и церковь наполнилась прекрасными звуками детских голосов.
       Словно, это весна явилась к нам в снежную зиму. Колокольчиками зазвенели голоса мальчиков. Соловьиной трелью зазвучали голоса девочек. Все было так весело и прекрасно, что у меня от радости из глаз текли слезы. Опять вернулась в храм божий с детскими песнями. Зря меня корила настоятельница Агафья.
       Привела в церковь радость нашей жизни, прекрасное создание - наших детей, которые поют ещё лучше, чем пели девушки моего хора в церкви Владикавказа. Детские голоса всегда прекрасны. Они словно лучик надежды пробились сквозь снежную пургу и согрели людские сердца. Прихожане церкви затаив дыхание, слушали детский хор, который звучал под сводами храма.
       Когда детские голоса стихли, словно пташки перед вечерними сумерками, повернулась в сторону прихожан, тайком вытирая платком, влажное лицо от слез и пота.
       Некоторое мгновение прихожане стояли, как заворожённые. Затем, совсем позабыв, что они находятся в храме божьем, люди оглушили, себя и детей, бурными аплодисментами и криками "Браво! Бис!".
       Батюшка Филарет ни стал делать прихожанам замеча'ние за нарушение порядка в церкви. Он сам был до слез тронут детским пением и вместе с прихожанами долго аплодировал детскому хору. Дети растерялись от неожиданного приёма их пения. Долго молчали.
       Все рождественские праздники детский хор выступал перед прихожанами в церкви. Детская радость была настолько выразительна, что это было видно по их весёлым и жизнерадостным лицам, которые озарялись словно святые. Дети каждый день приходили петь, как на праздник. Обсуждали моменты успеха во время пения.
       Они были настоящими маленькими артистами, которые каждый день приходят, чтобы показывать своё искусство. Радовать зрителей своими талантами хорового пения. Старалась всячески поддержать детей, чтобы они старались и радовались своему успеху.
      
     20. Моя беременность и роды.
       Так было до конца рождественских праздников. В последний день рождественского хорового пения в церкви, распрощавшись с детьми и их родителями, которые были среди прихожан, вышла на улицу. Снег валил огромными хлопьями. На улице удивительная рождественская красота. Коляска Фёдора стояла напротив дверей церкви за брусчаткой тротуара. Фёдор поспешил ко мне.
       - Маня! Тебе надо беречь себя. - сказал Фёдор, выходя из коляски. - Чтобы наши дети не болели и были крепкие. Скоро тебе придётся оставить детское хоровое пение и заняться нашими детками.
       Фёдор осторожно потрогал меня за вздутый живот. Была беременна на четвёртом месяце. По моему животу было видно, что у меня будет двойня. Фёдор так переживал за наших будущих детей, что все своё свободное время постоянно крутился возле меня и спрашивал о моём состоянии. Беременность моя проходила нормально. Четвёртый месяц, ни так тяжело. Впереди было пять месяцев ожидания моих родов. Старалась осторожно передвигаться, чтобы не навредить нашим деткам вовремя своей беременности. Слуги постоянно были дома рядом со мной.
       - Ну, ты, прямо как мой папа, - улыбаясь, сказала, Фёдору. - Он всегда называл меня Маней и постоянно порхал вокруг меня, как бабочка вокруг цветка. Папа каждое утро целовал меня и называл "ты мой беленький цветочек". Мама и папа искренне заботились о здоровье своих детей.
       - Ты и вправду выглядишь, словно беленький цветочек, - заметил Фёдор. - Ну, прямо, как белая ромашка. Которой можно любоваться вовремя её цветения...
       - Вот, ты, даёшь! - весело, засмеялась. - Осталось меня общипать, как белую полевую ромашку.
       До самого дома мы оба смеялись и подшучивали друг над другом. Нам было хорошо и интересно вдвоём. С моей беременностью мы ещё больше стали привязаны друг к другу с любовью. После рождественских праздников была не в силах часто ходить на уроки хорового пения, где мне надо много стоять.
       Мои будущие детки стали меня беспокоить. Они с каждым днём все больше и больше напоминали мне о своём развитии. Первое шевеление. Первые толчки ножками. Фёдор настоял на том, чтобы прекратила свои занятия в школе и чаще могла уделять внимание нашим будущим деткам, прогуливалась на свежем воздухе и хорошо питалась.
       Сама подумывала о том, что надо искать себе замену в детском хоровом пении. Ведь все равно мне придётся оставить школу перед родами и позже, пока детки подрастут. Поэтому надо думать о нашем хоре, чтобы мне передать сводный детский хор в хорошие руки новому преподавателю пения. Дети в школе прекрасно понимали моё состояние беременности. Они между собой тайно называли меня "наша мама". Мне это даже льстило. Приятно было слушать такое суждение от детей. Ведь они по-настоящему могут понимать, что такое мама, которая всегда думает о них.
       Поэтому мне было трудно оставить уроки детского хорового пения. Никак не могла найти себе замену в руководстве сводным детским хором. Дети не желали замену мне в руководстве детским хором.
       - Мы сами будем учиться руководить хором, - заявили дети, когда вновь пришли к нам домой на уроки хорового пения. - Мария Афанасьевна! Вы только помогайте нам учиться руководить хором, а дальше мы сами. Пока вы вернётесь к нам после рождения своих деток, мы сохраним свой хор.
       Так мы продолжили тесную связь с детским хором. Говорю, мы не случайно, так как мои детки в утробе тоже ощущали хоровое пение. Во время пения детского хора суета внутри меня утихала. Мои будущие детки как бы прислушивались к детскому пению и сами прекращали толкаться. Детский хор и мы с детками подрастали. Моя беременность до родов проходила без особых проблем.
       С первыми весенними лучами солнца у меня прибавилось много забот. Готовилась стать мамой. По моим расчётам роды должны были начаться в конце мая, то есть, как раз в день моего рождения и рождения моего двойняшки-братишки Гурея, который болтается где-то в Европе. Всячески старалась дотянуть до этого дня, чтобы мои двойняшки родились в день рождения старших двойняшек.
       Тем более, что рождение в знак Зодиака "Близнецов" (двойняшек). Хороший признак, когда рождаются дети в своём созвездии. Будут счастливыми детство и вся остальная жизнь. Есть такая примета. Вот у нас с братиком Гуреем вся наша жизнь разбежалась в разные стороны.
       Последние дни перед родами Фёдор, как бабка повитуха не отходил от меня ни на шаг. Поручил все свои дела доверенным лицам. Из дома никуда не выходил. Все беспокоился за меня, что роды у меня будут проходить тяжело. Даже по ночам вскакивал со мной. Словно это он собирался рожать нашу двойню. Двадцать седьмого мая, вечером, у меня живот резко опустился вниз. Стал сильно болеть низ живота. Поняла, что скоро буду рожать. Сразу забеспокоилась.
       - Все, Федя, у меня роды начинаются, - тяжело вздохнув, сказала. - Зови быстро врача. Скоро рожу наших деток. Скажи слугам, чтобы готовили все необходимое к рождению наших деток.
       Фёдор приказал слугам все готовить к моим родам и не сводить с меня глаз, а сам выбежал из дома. Услышала скрип нашей коляски у окна и голос мужа, который сам погонял лошадей. Помчался к нашему семейному врачу.
       Не прошло и полчаса, как в дом вошёл сухощавый старик, доктор Арон Якович Зельцер. Следом за ним вкатилась колобком Фёкла старушка-повитуха, которая принялась за дела. Стала приготавливаться тазик с тёплой водой и белые простыни у кровати.
       - Так, красавица, скоро будешь мамой, - сказал доктор, осматривая меня. - Мужиков, всех, вон из дома. Быстро! Фёдора тоже. Фёкла! Выгони всех и приготовься принимать деток от роженицы.
       - Давай, давай! Быстрее вымётывайся, - поторопила Федю, бабка-повитуха. - Этого тебе смотреть не требуется. Ты ни баба и ни доктор. Деток своих скоро увидишь, а сейчас за дверь, там жди.
       Фёкла поставила рядом с моей кроватью тёплую кипячёную воду в огромном медном тазике. Тем временем доктор надел белый халат и хорошо вымыл руки. Закусив губы, следила за ними и думала, что у меня все сейчас начнёт рваться, скоро умру от сильной боли и кровотечения. Так страшно рожать своих деток. Представила, как мама рожала нас двенадцать человек и двойняшек.
       - Вот, молодец, хорошо, - заглядывая мне между ног, сказал доктор. - Воды пошли. Скоро малыши будут проситься на белый свет. Тебе надо, красавица, сильно натужиться. Надо орать, как можно сильнее, это поможет тебе снять напряжение. Можешь крыть матом мужа и весь белый свет.
       - Не умею матюгаться, - удивлённо, ответила. - За что должна материть своего мужа? Он хороший. Люблю Фёдора! Он не заслуживает плохого слова от меня...
       - Вот, наивная душа! - засмеялась Фёкла. - Так тебе будет легче рожать. Давай! Помогай, деткам появится! Ори во всю глотку и матюгайся на чем белый свет стоит. Рожай быстрее! Тужься!
       - Ой! Ой! Мамочка! - стала причитать, когда у меня внизу все стало растягиваться. - Ой! Не могу, как больно мне! Боже мой, зачем родилась женщиной. Помогите! Больше не могу терпеть! Ой! Скоро помру от боли. Прости меня, Федя! Да чтоб ты провалился, чтобы ещё раз легла под тебя!
       - Молодец! Ори громче! Матюгайся! Давай! Давай! Тужься сильнее, красавица, - стал подгонять меня доктор. - Головка начинает выходить. Сейчас мы примем твоего прекрасного первенца...
       У меня была такая сильная боль во всем теле, словно меня раздирали на две части. Орала, как резаная собака. Вся извивалась на кровати, которая превратилась в кучу окровавленных просты-ней. Меня держали за плечи и за руки. Торопили своими словами, чтобы быстрее рожала. Чувствовала, как что-то круглое выбирается между моих ног. Мне этого не было видно. Но движение первого ребёнка чувствовала хорошо. Едва сдерживала себя, чтобы не потерять сознание.
       - Ва! Ва! - услышала, первый детский плачь.
       Мне было немного легче, но вскоре опять всюду по моему телу стало ужасно сильно больно.
       - Мальчик родился! - радостно, сказала Фёкла. - Поздравляем тебя, красавица. Теперь постарайся немного. Давай, красавица, давай, натужься сильнее! Вот молодец, помогай сама себе. Скоро второй ребёнок будет. Как можно сильнее раздвинь ноги. Ребёнок крупный. Может задохнуться...
       Так сильно тужилась, что мне казалось, у меня изнутри скоро кишки все будут вылезать. Второй ребёнок не спешил появляться, у меня все силы были на исходе.
       Чувствовала, что скоро потеряю сознание. Перед моими глазами поплыли круги. Все кругом закачалось, поплыло. Стала вскоре терять саму жизнь. Мелькнула мысль, что умру во время родов и не увижу своих деток.
       - Нет! Дорогуша! Так дела не пойдут! - услышала, строгий голос доктора, почувствовала, как меня шлёпают ладонью по щекам. - Ты сильная женщина. Открой глаза. Тебе приказываю! Посмотри сюда, на меня. Ты должна жить! Думай о своих детках, а не о себе. Ты должна родить!
       С большим трудом открыла глаза. В этот момент второй ребёнок покинул моё измученное нут-ро.
       - Вот, молодец! - сказал доктор. - У тебя девочка. Поздравляем тебя с двойней! Можешь спать спокойно. Теперь ничто не угрожает тебе. Ты сполна выполнила свой долг. Отдыхай до кормления...
       После рождения второго ребёнка почувствовала большое облегчение. Сквозь сон услышала писк своей девочки, но видеть её у меня больше не было сил. Бессовестно заснула, оставив своих малюток без присмотра. Однако это моё сознание требовало отдыха моему телу, чтобы набраться сил и жить дальше. Надо выспаться, прежде чем кормить грудью своих маленьких деток.
       Спала целых два дня. Когда проснулась, то сразу почувствовала сильную боль внизу между ног и как мои груди наполняются молоком.
       Посмотрела по сторонам и увидела на второй кровати два маленьких комочка, которые были завёрнуты в лёгкие детские простыни. Заплакала от радости, что близко возле меня лежат два моих создания, которые появились на свет от нашей любви. Мне стало легко и тревожно на душе за моих деток. Сразу подумала, что надо кормить детей.
       - Моя любимая! Спасибо тебе за деток! - сказал Фёдор, когда увидел, что проснулась. - Тебе нельзя вставать. Так доктор сказал. Сейчас малышей принесу к тебе. Ты должна их покормить. Они проголодались. Главное! Не беспокойся! Роды прошли благополучно. С детками все хорошо.
       - Осторожно! - как квочка, забеспокоилась. - Осторожно, а то ты ещё уронишь их. Они у нас такие маленькие. Как рада, что у нас с тобой родились двойняшки. Сразу двойная радость в семье.
       Федя улыбнулся и осторожно поднёс вначале одного, а затем второго ребёнка. Когда взяла детей себе на руки, то они тут же закрутили носиками. Почувствовали материнское молоко. Подставила детям свои груди. Детишки вцепились губками в соски, которые резало от прилива молока.
       Мои детки, будто поросята, чмокали губками и сопели своими маленькими носиками. На такое зрелище мне было радостно, больно и смешно смотреть. Это мои детки! Была на высоте своего счастья, что природа и господь Бог подарили мне сразу двоих деток. У меня сразу двойная забота.
       Детки наши были такие одинаковые, что мне было трудно различить, кто из них мальчик, а кто девочка. Но разворачивать их не могла. У меня ещё не было сил. Сказала об этом Фёдору, что-бы он мне показал деток или хотя бы рассказал. Кто из малюток девочка, а кто мальчик?
       - У левой груди сынок, - ответил Фёдор. - Твою правую грудь осваивает доченька. Цветочки нашей любви. Если б знала, как они прекрасны! Ну, прямо, ни детки, а ангелочки с небес прибыли к нам.
       Пригляделась внимательно к нашим деткам и удивилась. Сынок родился альбиносом, с белыми волосами, совсем как. Девочка с чёрненькими волосиками, вылитая папа Федя. Природа перемешала деток. Все получилось совсем, наоборот, в сравнении между мной и братиком Гуреем.
       "Вот чудеса!" - подумала. - "Как природа меняет все в нашей жизни. У нас с братишкой все совершенно по-другому. Я родилась с белыми волосами - альбиноской. Гурей родился с черными волосами - брюнет. Представляю, какая будет радость, когда Гурей домой вернётся из странствий и узнает про моих деток-двойняшек. Скорее бы братик вернулся из своих зарубежных странствий" - Поздравляем! Поздравляем! - прервали мои размышления голоса у входа в спальню. - Молодцы! С близняшками поздравляем вас! Мы вам рады!!!
       Это пришли учителя с нашей школы. Моя комната и весь дом наполнились ароматом весенних цветов. Все заглядываю в мою комнату, поздравляют нас. Фёдор говорит, что меня и деток наших сейчас нельзя беспокоить, мы сильно слабы после родов. Нам надо время и терпение, тогда можно будет им показаться.
       Сейчас всем надо удалиться из комнаты. Оставить в покое маму и деток. Терпение мне, действительно, нужно большое. Чувствовала, как сокращаются мои половые органы, все, что было во мне растянуто во время родов. Тупая боль пронизывала моё тело. Представляю, какой страшный вид был у меня. Заглядывать на себя в зеркало не хотела. Прежде не очень-то любила смотреться в зеркало.
       Что там смотреть? Если человек родился красивым, так это и без зеркала людям видно. Ну, а если ты урод, то тебя зеркало не спасёт от уродства. Такому ни то, чтобы в зеркало смотреться, а даже на людях будет страшно появляться. Возможно, что после родов выгляжу, как старая ведьма. Скорее бы мне встать на ноги и заняться собой...
     21. Иван да Марья.
       Очень медленно мои дела продвигались к лучшему. Через неделю стала передвигаться без по-мощи мужа по дому. Усиленно питалась, также как детишки, которые часто требовали материнскую грудь. Детки мои, словно соревновались, кто из них больше высосет молока. Поэтому мне нужно было много кушать, чтобы молока в моих грудях хватало нашим малым деткам.
       - Больше моя помощь вам не нужна, - сказал доктор, когда очередной раз пришёл меня посмотреть. - Если у вас что-то будет ни так, то вы знаете, где меня найти. Да! Совсем забыл спросить, а как вы назвали своих деток?
       - Иван да Марья! - в один голос, ответили мы с Федей. - Точно, так как называют полевой цветочек.
       - Прекрасные имена у ваших детей! - согласился доктор. - Дети действительно цветы любви.
       Попрощавшись с нами, доктор ушёл. Мы принялись пеленать деток, которые пока этим и занимались, что кушали, спали и пачкали свои пелёнки. Что им ещё делать? Таким маленьким деткам.
       Дедушка и бабушка Лебедевы чуть ли не каждый день навещали своих внуков. Постоянно их тискали. Привозили им различные игрушки. Детская комната и зал превратились у нас в игрушечную выставку. Кругом были куклы размером с наших деток. Были и другие игрушки. Мы даже служанку одну обязали, чтобы она специально следила за чистотой детских игрушек и за порядком в детской комнате.
       Своих деток ни'кому не доверяла. Сама их купала и кормила. Сама прогуливала детей на свежем воздухе. Даже дедушка и бабушка гуляли с внуками в моём присутствии. Домашние смеялись над моей чрезмерной опекой над детьми, но говорила каждому, что так детки целее будут. При моей не большой жизни были случаи кражи детей. Моя мама часто говорила, что при матери дети будут целее и здоровее.
       Своей маме больше всех верю. Ведь она родила и вырастила двенадцать детей. Все дети выросли целые и здоровые.
       Спасибо маме! Своим родителям написала письмо о внуках через неделю, когда себя стала чувствовать лучше. От них долго не было писем. Стала переживать за них. Но они сами, неожиданно, явились к нам, в наш дом.
       - Моя доченька! Мой цветочек! Моя радость! - прямо с порога, запричитал папа и стал обнимать.
       Мама только плакала от радости и без конца целовала, то меня, то своих внуков. Понимала свою маму. У неё все было в душе, радости и переживания. Ведь ей самой пришлось родить двойняшек, меня и братика.
       Маме мы достались больнее, чем мне мои детки. Папа и мама часто рассказывали нам, как маме пришлось рожать несколько часов больших двойняшек.
       Маму едва выходили от сильных разрывов и кровотечения. Мама, почти, выкарабкалась с того света и после нас, двойняшек, родила ещё пятерых детей. За такой подвиг моей мамы надо было при её жизни памятник поставить. На такой подвиг, во имя жизни детей, не каждая женщина согласится.
       Папа часто уговаривал маму больше не рожать детей. Но мама говорила, что пока она способна, то будет рожать детишек. На это Бог создал женщину, чтобы рожать на свет деток. Вот Сара от Абрама родила своего первенца в девяносто лет и долго прожила. Наша мама родила последнего ребёнка, когда ей было почти сорок лет и ничего, была здоровее.
       Мама сама говорила, что вся сила у неё в детках. Здоровые дети и здоровые родители. Жизнь и счастье родителей в детках.
       Мама и папа гостили у нас целое лето. С детишками на лето переехала в наше имение. Там чистый воздух и природа кругом прекрасная. Дедушки и бабушки постоянно были рядом с нами в яблоневом саду.
       Мы только ночевали в доме. Все остальное время дети гуляли на природе, там они быстро росли и хорошели. Когда мои родители уехали домой на Кавказ, в Старый хутор, с детьми перебралась обратно в город. Мне надо было быть рядом с мужем и готовиться к учебному году. Не желала прерывать начатое дело, и сама хотела учиться. Мне нужно было изучать английский и французский языки.
       Учиться такту поведения среди господ. Ведь жена графа. К нам часто приходили известные и уважаемые люди. Муж посещал городские собрания. Ездил по делам своей службы в столицу, которой тогда был Петербург. Виделись мы с мужем очень редко.
       Так как дети у меня были ещё маленькие, то уроки языков и культуры мне давали учителя на дому. Мне также пришлось учить школьных детей хоровому пению у себя дома в большом зале. Фёдор тоже всячески помогал мне и никогда не говорил, что так можно мне делать или нельзя. У нас с Фёдором все было хорошо. До учебного года к нам приехал Игнат Ермилов. От него мы узнали, что вся его семья живёт в Париже.
       Валентина в июне родила сына. Они назвали его Вячеслав. Дома зовут Славик. Роды прошли хорошо. Валентина занимается ребёнком. Игнат на дипломатической службе. Работа интересная. Часто бывает в различных странах Европы. В Петербург по делам приезжает.
       Вот и к нам в Тулу он приехал по пути в Москву. У него дела в старой столице. Оттуда он обратно через Петербург поедет в Париж. За домом в Питере родители присматривают.
       Фёдор с Игнатом уехали в Москву, а оттуда в Петербург. Перед учебным годом дел у Феди полно. Нужно решить вопрос с новыми учебниками. Закупить школьные принадлежности. Тем временем затеяла маленький ремонт в доме.
       Надо было освежить дом, чтобы детям не дышать вековой пылью. Пригласила хороших мастеров, которые за неделю все дома покрасили. На это время с детками была в нашем имении "Рагули".
       Учебный год, как всегда, начался с огромных впечатлений от учеников, которым было, что рассказать о прошедшем лете. Мне тоже было интересно начинать учебный год с хоровым коллективом детей, которые для меня стали второй семьёй.
       Мы не чувствовали между собой большой разницы в возрасте. Да и разница у нас была не очень большая. Мне всего двадцать второй год пошёл. Хорошо ещё помнила свои детские годы и все впечатления о летнем отдыхе. Поэтому с детским хором, мне было так легко и просто общаться.
      
     22. Детские радости.
       Как быстро проходит время! Сегодня моим деткам по три годика, а мне завтра будет двадцать четыре. Дети совершенно здоровые и носятся, как угорелые. Едва успеваю лечить царапины у детей, делать им разные компрессы и примочки на ушибленные места. Сейчас дети где-то ударились? Прибежали ко мне. Оба жалуются мне наперебой.
       - Мама! Мама, мне больно, - жалуется Марья. - Меня Ваня толкнул на стул. Вот, ушиблась. Колено болит. Мама! Скажи Ване, чтобы он не толкался. Все-таки девочка, а он мальчик...
       - Нет! Это она меня толкнула, - доказывает Ваня. - Вон, большая шишка у меня есть на лбу. Силь-но болит. Мама! Скажи Марье, чтобы она ко мне не придиралась. Все-таки старше её...
       - Мои цветочки! Мои радости! - утешаю, деток, и, целую в показанные места. - Все сейчас у вас пройдёт. Вам надо быть дружными и не толкаться. Вас обоих люблю одинаково.
       Дети довольные моим лечением бегут открывать двери гостям, которые пришли к ним на их день рождения. Гости с подарками и цветами. Это мои ученики и учителя от нашей школы. Приехали к нам дедушка и бабушка Лебедевы. Иван и Марья бегут к ним. Обнимают стариков. Все четверо, как малые дети веселятся.
       Огромное семейство и гости садятся за большой стол в зале. Специально ко дню рождения моих деток заказала большущий торт в виде двух сердец. Одно сердце сына, а другое дочери. На каждом сердце по три длинной свечки. Столько годиков моим деткам. Им не терпится отметить свой новый день рождения. Иван и Марья бегают вокруг стола, за которым усаживаются гости.
       - Уважаемые дамы и господа! - громко, объявляет Фёдор. - Сегодня нашим деткам по три годика.
       - Ура! - кричат гости, в потолок летят пробки из-под шампанского. - По-здра-вля-ем! Поздравляем!
       Ваня и Марья усердно задувают свои свечки на торте. Свечи задули. Сразу режу торт на много частей, чтобы всем присутствующим хватило. Торт уже порезан. Не ожидая приглашения, Ваня и Марья хватают по большому куску торта и начинают его быстро есть. Гости смеются над забавным поведением моих деток. Мы все рады детскому празднику в день рождения наших двойняшек.
       Праздник дня рождения продолжается до поздней ночи. Уснувших именинников, прямо за столом, рядом с остатками торта, уносят спать по своим кроваткам. Вскоре и гости расходятся. Служанки наводят порядок, а мы с Фёдором отправляемся спать. Надо нам хорошо выспаться. Праздник дней рождения только начинается.
       Завтра мой день рождения. Опять будут гости. Вновь детская радость. Сплошные праздники у нас! Утром, мы не успели встать к завтраку, как у наших дверей зазвонил колокольчик. Кто так рано?
       - Мария Афанасьевна! - услышала, голос горничной. - К вам гости из Кавказа прибыли. Казаки!!!
       У меня сердце едва не вырвалось из груди, от радости и беспокойства за родных из Кавказа.
       - Станичники! - закричала, от радости, когда увидела есаула Остапа Ивлева, двоюродного брата. - Братишка! Как рада! Какими судьбами? Гости, родные мои, проходите в дом. Радость в дом!
       - Меня Афанасий Гаврилович за тобой послал, - прямо с порога, говорит мне, Остап Ивлев. - Атаман сказал, чтобы тебя привёз в Старый хутор. Шесть лет прошло, как Гурей был в последний раз в Старом хуторе. Священники сообщили атаману, что видели, как из Турции через Батум везли тела умерших русских, которые были янычарами у турок. Среди них был монах по имени Гурей. Где Гурея похоронили, атаман не смог узнать. Решили справить поминки по Гурею. Провести обряд его захоронения в Старом хуторе на родовом кладбище терских казаков...
       - Братик мой миленький! - стала причитать, по Гурею. - Зачем ты нас покинул? Как без тебя мне жить? Ты моя кровиночка родненькая. Чего тебя носило по белу свету, вдали от родных? Боже мой, какое горе у нас! В день нашего с ним рождения! Зачем мне такая радость, когда горе рядом.
       Так сильно плакала, что Фёдор плачь мой, услышал в другом конце дома и быстро пришёл к нам в залу. Казаки топтались у двери и не знали, как поступать в такой обстановке.
       - Маня, что случилось? - забеспокоился муж. - Кто эти люди? Почему они здесь? Ну, успокойся...
       - Это папа за мной казаков прислал, - ответила, мужу. - Он хочет, чтобы в родовой Старый хутор на поминки своего братика-двойняшки приехала. Папе сказали, что Гурей умер. Познакомься, мой двою родной брат, есаул Остап Ивлев. Будет меня сопровождать домой, в Старый хутор. Сейчас собираюсь с ним. Не могу не поехать на похороны своего родненького братика...
       - Может быть, мне тоже с тобой поехать? - предложил Фёдор. - Дорога дальняя и опасная. У меня есть время. Дела у нас идут хорошо. Учебный год в школе кончается. Детей мы в имение к моим родителям отправим. С ними ничего не случится. Пускай детки отдыхают с дедушкой и бабушкой. Тем временем мы вернёмся домой. Думаю, что за пару недель мы обернёмся в оба конца...
       - Хорошо! - согласилась, - Только накажи отцу и матери, чтобы они от детей ни на шаг не ушли.
       Станичники сказали, что у них есть дела в Москве. После того, как они у нас позавтракали, то тут же собрались уезжать в Москву. Обещали, что на обратном пути, обязательно, заедут за нами.
       - Извини, сестричка, чуть не забыл, - сказал, есаул Остап Ивлев, когда неожиданно вернулся. - Вот, дед передал своим внучатам подарок. Тебе и мужу твоему тоже есть подарки от мамы. Она за тебя там, очень, беспокоится. Просила передать, чтобы ты берегла здоровье в своей семье.
       Остап Ивлев поставил на пол двух маленьких козлят. Одного чёрного, а другого беленького. Затем, протянул мне огромный свёрток, в котором были вязанные из козьего пуха носки, перчатки, детские шапочки, варежки, огромные шали, свитера, душегрейки и длинные, длинные шарфы. Станичники принесли в наш дом дары от своих семей, разные соления и варения от огородов.
       - Ой, какие они красивые! - услышала, за спиной, голоса деток. - Это нам козликов привезли?
       - Да! - ответила. - Вот только козликов надо в Рагули к дедушке и бабушки на лето вместе с вами отвести. Там в имении козликам будет, где поскакать и травки пощипать. Но вы должны обязательно имена хорошие козликам придумать. Ведь они только на имена будут к вам отзываться.
       - Мой козлик будет беленький, - ответил Ваня. - Назову его Бельчик, за белый цвет шерсти.
       - Моей будет чёрная козочка, - сказала Марья. - Назову её Ночкой, за чёрный цвет её шерсти.
       - Молодцы! - сказал Фёдор. - Сейчас быстро за стол. Нам с мамой теперь всех кормить надо.
       Станичники приехали к нам через неделю. Детей, вместе с козлятами, мы отвезли в Рагули. Дедушка и бабушка, конечно, были от души рады появлению внуков в их имении. Старики сразу принялись детьми заниматься. Дедушка и бабушка принялись, как малые дети скакать по саду.
       - Прасковья! - закричала Евдокия Лукьяновна. - Подготовь хорошую баньку нашим гостям и внукам тоже. Ксения! Давай, накрой стол в саду. Мужикам не забудь водочки, а бабам кваску хлебного. Мяса дай мужикам побольше. Им нужны хорошие калории в дорогу, чтобы в пути не отощали.
       - Ну, как там, Афанасий Гаврилович и Дарья Семёновна? - спросил Павел Степанович у Остапа.
       - У нас в станице все нормально, - ответил Остап. - Чеченцы притихли. На базар к нам приезжают со своим товаром и наш товар охотно покупают. Тавлины и кумыки бывает, шалят, но это так, всего лишь мелочи жизни. Мелочи нашей жизни, как монеты, мало кого интересуют. Мы их с чеченцами к порядку приучаем. Штрафуем за хулиганство и не разрешаем им передвигаться по нашим дорогам. Так тавлины и кумыки сами следят за порядком. Дядя с тётей оба живы и здоровы. Казаки на большом круге опять дядю выбрали своим атаманом. Но дядя сказал, что в последний раз. Хочет уйти на отдых. Заняться воспитанием своих внуков и правнуков.
       Афанасию Гавриловичу давно за восемьдесят лет. Ему стало тяжело ездить на лошади. Он говорит, что атаман без лошади, все равно, что казак без черкески. Так атамана будет не видно среди других казаков.
       Такой атаман должен дома сидеть и воспитывать внуков. Это Афанасий Гаврилович говорит каждый год. Однако наши станичники опять его выбирают своим атаманом.
       Мы долго сидели за столом в нашем саду. Иван и Марья, тем временем, освоились с маленькими козлятами. Нам было совсем не понятно, кто с кем играет.
       Они все вчетвером скакали по саду до самой темноты. Покуда не смогли различать друг друга в сумерках огромного фруктового сада. Тогда мы решили уложить козлят и деток спать. Надо было развести их по местам ночлега.
       - Где мои козлики? - позвала, деток. - Быстро в постельку! Вы завтра будете играть целый день.
       Ваня и Марья, словно маленькие козлята, прискакали из глубины сада. Поцеловали меня и вместе с Прасковьей отправились в дом. Долго махала им в след и с глубоким беспокойством думала о том, что мне предстоит долгая разлука с детьми. Брать их в дорогу опасно, но ехать мне надо. Терять корни с родством Старого хутора, тоже не хорошо. Вон, папа, даже казаков за мной послал в такую даль. Лишь бы хорошо было моим деткам. Конечно, там буду скучать по ним. Постараюсь быстрее вернуться к деткам. Лишь бы погода была хорошая вовремя нашей поездки.
      
     23. Тревожная разлука.
       Засветло мы собрались в дорогу. Наши кучера, Устин и Потап, с вечера подготовили коляску к дальней дороги. Все отремонтировано и начищено. Коляска блестела от свежего лака и пахла свежей краской. Лошади были недовольны запахом краски и лака, тревожно раздували свои ноздри и фыркали. Лошадям не терпелось прогуляться на ветру с крашеной коляской, чтобы от коляски не пахло и не раздражало дыхание в дороге. Мы тоже хотели выехать как можно быстрее в дорогу.
       В последний раз заглянула в детскую комнатку. Ваня и Марья лежали в своих кроватках. Простыни сползли с них на пол, и дети ёжиками свернулись в клубки. Накрыла своих деток простынями и каждого поцеловала в щёчку. Детки поморщились и закрутили носиками, почувствовав через пелену детского сна запах своей мамы. Осторожно отошла в сторону от них, чтобы больше не тревожить детей и вышла из детской комнаты в зал, где все были готовы к нашей поездке.
       - Как наши детки? - спросил меня, Фёдор, у двери детской комнаты. - Все спокойно? Дети спят?
       - Да, все спокойно, - ответила. - Пускай спят. Не тревожь детей, а то проснутся и будут плакать.
       Фёдор кивнул головой в знак согласия, но все, же не выдержал и осторожно заглянул в детскую комнату. Тут же потянула Фёдора за собой.
       Мы оба прошли через зал и по ступеням через прихожую спустились во двор к своей коляске, которую поставили у ворот. Казаки были в сёдлах.
       - Папа и мама! - обратилась, к родителям Фёдора, которые провожали нас. - Смотрите хорошо за нашими детками и никому их не доверяйте. Поцелуйте детей за нас, когда они проснутся. Берегите своих внуков. Скажите нашим деткам, что мы им привезём много гостинцев с Кавказа.
       - Все будет хорошо! - успокоил меня, Павел Степанович. - Детки нам тоже не чужие. До свидания!
       Коляска почти без скрипа отъехала от имения в сторону большого тракта. Через несколько минут нам не было видно Рагулей, которые скрылись за зелёными деревьями огромного сада. Лошади ускорили свой шаг, увозя нас от маленьких деток, которые спали беспечно в кроватях. Мне было тревожно за разлуку с детьми. Было какое-то предчувствие, что больше не увижу своих детей.
       Мы ни стали заезжать в город, а сразу направились в сторону Кавказа. Рано утром погода не была жаркой, лошади быстро скакали по хорошей дороге. Чтобы у лошадей хватило сил на дальнюю дорогу, их никто не подгонял. В течение дня лошадей дважды меняли на запасных и каждый раз их хорошо кормили. Благо, что начало лета и сочного корма хватало всем лошадям, так как корм, буквально, всюду рос под копытами лошадей.
       На общем отдыхе мы лошадей кормили овсом, которого казаки прихватили с собой со Старого хутора. Чтобы нам зря не терять времени на дорогу, мы ехали самой короткой дорогой, объезжая большие города.
       Казаки, привыкшие к седлу, не роптали на длительный переезд и только во время дождя они покидали свои седла, забирались в свободные коляски и дилижансы, которые сопровождали нас в пути нашего следования в сторону Кавказа. До Ростов на Дону добрались за два дня, решили хорошо выспаться перед Кавказом.
       - Нам надо отдохнуть, - предложил Фёдор. - Тебе нужно беречь наших будущих деток и себя тоже.
       Фёдор был прав. Сильно устала, опять была беременна близнецами на четвёртом месяце. Мы с Фёдором поселились в гостинице, а казаки остановились в торговом ряду города с лошадьми. Гулять не пошли и прямо с вечера завалились спать. Мои детки в утробе требовали хороший отдых. Спали мы подряд десять часов. Пока у меня стали болеть бока и долгого сна.
       С первыми петухами мы опять в дороге. Остап иногда садился к нам в коляску, чтобы поболтать со мной о нашей станице и о Старом хуторе. Когда длинные разговоры утомляли меня, Остап опять забирался на своего коня и лихо скакал рядом с огромной колонной разных повозок, которые ехали на Кавказ.
       Казаки повсюду сопровождали своего есаула, когда он был в нашей коляске или ехал верхом на коне. Остап давал казакам различные указания. Казаки уезжали куда-то на дозор. Видимо на Кавказе было не спокойно с горцами, опять шалили абреки на дорогах Кавказа.
       Целый день и всю ночь, минуя Армавир, мы ехали до Кисловодска. В это время над Пятигорском громыхала сильная гроза, которая быстро двигалась в сторону Кисловодска.
       Мы решили остановиться в Кисловодске, чтобы переждать грозу. Поселились в курортных домиках рядом с колоннадой, у которой расположились красивые беседки с различными родниками минеральной воды.
       День только начинался. Все прекрасно, что на некоторое время успокоилась за разлуку с Ваней и Марьей. Взяла кружечку с носиком. Пошла к источнику пить кислые воды. Все, кто был когда-то в Кисловодске, говорили, что кислые воды способствуют хорошему пищеварению и полезны беременным женщинам.
       Улучшают внутриутробное развитие зародыша, и дети рождаются крепкими. В моём положении, как раз нужны кислые минеральные воды, чтобы наши детки хорошо развивались внутри меня и были крепкие.
       Ходила от источника к источнику, наслаждаясь вкусом кислых вод, которые своими газами отдавались мне в нос и в голову, сильно бурлили в моём желудке. Рядом со мной был Фёдор, который пил минеральную воду и рассказывал мне разные истории про эти места, которые знал хорошо по службе в армии. Видимо, слишком много выпила кислой воды, так как живот мой раздулся. Началась отрыжка газами кислых вод. Села в ажурной беседке и растопырив ноги, закрыла глаза. Из всех отверстий моего тела, как из коварного дракона, выходили пары кислого газа. В такой ужасной позе просидела около часа.
       Вероятно, что возле меня противно было находиться, так как Федя не выдержал и пяти минут, сослался на то, что ему нужно по своим делам. Ушёл куда-то. Мне пришлось целый час сидеть одной и выпускать из себя газы с отвратительным запахом.
       Когда меня покинули все ненужные газы, мой живот резко уменьшился, мне сразу стало легче. Почувствовала сильный голод в своём желудке. Возможно, это кислые воды сделали своё дело. Теперь мне нужно было утолить свой голод, так как хорошо ни ела со вчерашнего дня. Деткам внутри меня нужны мои соки. Надо пойти к себе в домик. Заказать хороший обед с мясом.
       - Маня! Тебе шашлык заказал, - объявил Фёдор, когда появилась на пороге домика. - К хорошему шашлыку и хорошее вино имеется. Это заслуги Остапа. Он говорит, что беременным женщинам красное вино полезно. Так что садись за стол, а то шашлык скоро остывать начнёт. Тоже проголодался. Поем рядом. Если тебе будет мало одного шашлыка, то закажу ещё один шампур.
       У меня такое сильное чувство голода, что набросилась на шашлык, как хищник на свою жертву. Шашлык из молодого барашка с курдючным салом таил у меня во рту. С наслаждением уплетала с огромного шампура баранье мясо с луком и помидорами. Этого могло хватить двоим мужикам.
       Фёдор и казаки украдкой посмеивались над моим обжорством, а даже не обращала внимания на их ухмылки. Моё сознание было заполнено мыслями о шашлыке. Через несколько минут мои руки чувствовали лёгкий вес бесстыдно обглоданного шампура.
       Запила съеденный шашлык кружкой красного вина и меня тут же одолел сон. Словно сонная курица пошла к своей кровати.
       - Маня! Пора вставать, - услышала, сквозь сон, голос Фёдора. - Коляска готова. Надо нам ехать.
       Открыла глаза, растерянно озираясь вокруг сквозь сон. Рядом Фёдор, помог встать с постели.
       - Сколько часов спала? - спросила, у Фёдора, опираясь на его руку, чтобы сохранить равновесие.
       - Много! Много часов! - ответил Фёдор, провожая меня до умывальника. - Нам давно надо ехать.
       На улице было пока темно, но проснувшиеся пташки своим щебетанием оповещали приход нового дня, который начинал окрашивать золотистыми лучами солнца верхушки деревьев. Ночью прошла гроза. Воздух кругом был напоен ароматом растений. Кружилась моя голова от вина и от ароматных запахов растений.
       Усевшись в нашей коляске, которая покачивалась словно лодочка по волнам горной дороги. У меня даже не хватило сил разглядывать местный пейзаж. Опять стала погружаться в сон, который мне прервали в связи с отъездом.
       Проснулась, когда наша коляска подъезжала к Эльхотовским воротам в Осетии. Моё сердце сильно сжалось от печали утраты на этом месте людей, которые положили свои жизни, за моё будущее. Мне было так жалко этих погибших здесь людей, что стала плакать, глядя на эти места. Коляска замедлила ход. Словно помнила трагический день, который произошёл на этом месте.
       Посмотрела в сторону Устина. Он тоже плакал. Погибший наш кучер Савелий был его лучшим другом. Устин и Савелий родились в Рагулях. Их родственники уже вторым поколением служили в имении графа Лебедева.
       Это были свободные люди. Никто из них не был батраком. После гибели Савелия у него осталась вдова-жена с двумя маленькими детишками.
       Лебедевы всячески помогают до сих пор семье погибшего. Павел Степанович обещал отдать детей учиться. Когда дети подросли, то их определили в городскую гимназию. Граф обещал до конца своей жизни помогать им.
       За Тереком мы ускорили свою езду. Решили во Владикавказ не заезжать, а ехать сразу к нам в Старый хутор. После селения Зильги колонна разделилась на две части. Одни уехали во Владикавказ.
       Другие повернули влево, чтобы продолжить свой путь до крепости Грозной. В основном это были новые переселенцы из России и родственники офицеров крепости Грозной. Отряд у нас был ни многочисленный, но хорошо вооружённый. У каждого мужчины огнестрельное оружие. Кроме того, у казаков сабли и кинжалы. Если бы горцы хотели напасть на отряд, то получили бы хороший отпор, особенно, от моих станичников, которых с детских лет учили защищать себя от нападений со стороны местных горцев.
       После крепости Грозной осталось чуть больше тридцати вёрст. Через аулы Джалка и Аргун, нас взялись сопровождать до Старого хутора солдаты дозора этого гарнизона. Так что к ночи мы благополучно перебрались через речку Белка. Дальше нас встретили казаки-станичники и вся наша многочисленная родня возле Старого хутора
       - Ой! Маня приехала! - всплеснув руками, закричала моя старшая сестра Соня, крепко обнимая меня. - Папа! Мама! Скорее проснитесь! Смотрите, наша графиня из Тулы с мужем приехала. Как рада вам! Сейчас мы вас хорошо накормим. пойду, стол накрою. Вы сами располагайтесь...
       Через несколько минут меня тискала вся наша многочисленная семья. Едва успевала придерживать каждого на расстоянии, чтобы не задавили моих деток в утробе.
       После слез радости нашей встречи, набежали слезы скорби о братишке-двойняшке Гурея. Сильно плакала. Меня старались, как могли, успокоить. Особенно мама больше всех беспокоилась за мою очередную беременность.
       - Хватит вам Маню тревожить, - строго, сказала мама. - Ей надо прежде о детках своих думать.
       Мама, как в детстве, разогнала своих детей тряпкой по кроватям. Приказала им спать до утра на своих местах. Нас решили усадить за стол, накрытый в честь нашего приезда. Мы были голодные.
       - Утром разберёмся во всем, - сказала мама. - Тебе, Маня, тоже надо хорошо поесть и выспаться.
       Мама повела меня, Фёдора и Остапа, под навес в нашем саду. Через пару минут мама принесла нам чугунок горячего борща, от которого вкусно пахло свежими овощами и свиным сало. Рядом был свежий хлеб, который только что вытащили из печи. Наверно с вечера испекли русский хлеб.
       - Словно чувствовала, что ты приедешь, - сказала мама. - Вот, сварила твой любимый борщ со свининой. Ешьте. Сейчас мужикам по стакану араки принесу, а тебе наше красное вино. Вино полезно беременной. Вино свежее. С первого урожая винограда сделали. Только что бродило.
       Мама ушла за спиртными напитками. Тем временем, налила в чашки борща, который был ещё горячий. Видимо, мама борщ сварила вечером и поставила его глубоко в русскую печку.
       От чугунка пахло горящими дровами и глиной, которой обмазывают русскую печку изнутри. Свежеиспечённый хлеб тоже пах печкой. Обратно почувствовала приятные запахи и тепло нашего Старого хутора.
       - Так на Кавказе араку не пьют, - сказал Остап, когда Фёдор собирался выпить араку из стакана.
       Остап перелил араку из стакана в глиняную кружку. Затем от керосиновой лампы на столе зажёг соломку и поднёс её к кружке. Арака вспыхнула голубоватым огнём. Остап выдохнул из себя воздух и залпом выпил кружку араки. Затем он занюхал араку свежим хлебом и тут же принялся кушать горячий борщ со свининой. Фёдор вздрогнул и в ужасе глянул на опухшее лицо Остапа.
       - Нет! Так не смогу пить, - отказался Фёдор. - Всего лишь начинающий казак. Мне рано так араку пить. Вот когда немного освоюсь среди терских казаков. Тогда мы с тобой выпьем. Фёдор поднял стакан араки и не смог её выпить залпом, как только что выпил Остап горящую араку из глиняной кружки. Глотнув араку, Фёдор вздрогнул и едва не задохнулся от крепости свежей араки.
       - Ой! Боже мой! Как вы это пьёте? - задыхаясь, спросил Фёдор. - Кишки можно сжечь и без огня.
       Остап засмеялся, но, ни стал обсуждать при мне эту тему. Видимо, не хотел позорить мужа при его жене. После чашки съеденного борща тоже выпила стакан красного вина и тут же сразу отправилась спать, чтобы не утруждать Фёдора таскать меня без чувств через весь двор Старого хутора. До утра было много часов. Можно было хорошо выспаться до встречи с родственниками.
       Мама приготовила нам с Фёдором постель в новом доме. Этот дом строили без моего участия. Так как уже была замужем за Фёдором и не жила в Старом хуторе. При моей памяти пятый дом на Старом хуторе.
       Всего здесь девять домов, включая первую мазанку, в которой родились многие Выприцкие и несколько детей из семьи Ивлевых.
       Мазанка от старости почти на половину ушла в землю. Нашей родоначальнице скоро триста лет будет. Столько и нашему роду терских казаков. Старая мазанка гордость нашего рода. Мазанку берегут всем родом и часто ремонтируют.
      
     24. Таинственное возвращение Гурея.
       Легла на приготовленную мамой кровать и душа моя вместе с телом нашла покой в домашней обители. Как прекрасно, быть дома? Ничто не может заменить радость домашнего быта. Пожалуй, только когда становишься матерью, то начинаешь по-настоящему понимать тепло домашнего очага, где ты родился, как дитя человека.
       С красотой того мира, который тебя окружал все годы твоего развития, как человека. Где ты познаешь прелесть всей своей жизни с родными, которые постоянно заботятся о тебе в дни радости и горести.
       Однако это не значит, что в семейном очаге всегда все спокойно. Также может возникнуть печаль из того, что безвозвратно утрачено. Тронут огорчения в неразумном поведении. Но, только в семье ты начинаешь ощущать дыхание собственной жизни. Природа нашей жизни в родительском доме остаётся в памяти на все времена. Как бы ни сложилась наша судьба, но мы всегда будем помнить наши первые шаги в родительском доме, благодаря которому в детстве познали мир всех наших ощущений. Где мы впервые стали созерцать грани нашей разнообразной жизни.
       Это ощущение, очевидно, тем, кто не был брошен на улице, а воспитался в доме. Опять-таки, мы повзрослели. Должны создать очаг собственного дома новому поколению. Которые должны сами по-своему оценить прелесть собственной жизни в своём родительском доме.
       Мои размышления сквозь сон были потревожены каким-то колебанием мыслей и тела. Не могла взять в толк, что это было. Но мои мысли перемешались, отчётливо увидела сквозь сон в своём сознании братика Гурея. В какой-то странной одежде, из белой шёлковой ткани и шапочка на голове из того же материала.
       Гурей, словно вернулся с того света, чтобы сегодня присутствовать на своих похоронах. Все было так естественно, что встала с постели. Пошла сообщить об этом своим родителям, которые, возможно, спали и не могли представить такое явление моего братишки. Нужно было обязательно поделиться своими естественными ощущениями сна.
       Вышла из дома. Наше дорожное белье болталось на верёвках, растянутых через весь двор. Выходит, что мама всю ночь не спала, а стирала нам белье, которое мы наденем сегодня. Мне стало жалко будить маму, но проходя мимо нашей древней хаты-мазанки, услышала мамин стон и её падение. Вбежала в мазанку и обомлела. На самой середине комнаты стоял Гурей.
       Брат одет точно в такой одежде, как приснился мне несколько минут тому назад. У него в руках какая-то странная книга, в кожаном переплёте с металлической застёжкой. Чтобы не сойти с ума и не упасть рядом с мамой, осторожно подошла к своему двойняшке. Потрогала его руками. Это был не сон и не видение. Передо мной был настоящий брат-двойняшка Гурей совершенно живой.
       - Братик! Боже мой! - удивлённо, воскликнула. - Ведь мы тебя собирались сегодня хоронить.
       - Значит, буду жить, очень, долго, - ответил мне, живой Гурей. - Вернулся домой навсегда.
       - Братик мой, миленький! - запричитала. - Как мне тебя не хватало. Всегда думала о тебе.
       Мы обнялись с Гуреем. Плакала навзрыд, как когда-то в детстве, когда Гурей постоянно защищал меня от посторонних мальчишек. С девчонками всегда разбиралась сама. Если Гурей не мог справиться с мальчишками, то мы вместе с ним защищали друг друга от своих врагов, которых было столько, сколько друзей.
       Через несколько минут после появления Гурея весь Старый хутор был на ногах. Маму приводили в чувства. Обнимали Гурея. У него был такой вид, словно он прошёл, все эти годы домой и в длинном пути ещё ни разу не отдыхал нигде. Братику требовался хороший отдых с дороги.
       - Все! - сказал папа. - Перестаньте тискать парня. Пускай он хорошо отдыхает. Расскажет о себе потом. Сейчас, быстро, все, вымётывайтесь отсюда. Дышать в помещении нечем. Выходите все!
       Папа выгнал нас всех из мазанки. Там остались Гурей с мамой. Пошла, спать в дом к мужу.
       - Что там у вас случилось? - спросил меня Фёдор, когда вошла в дом. - Весь хутор проснулся.
       - Наш Гурей вернулся домой, - устало, ответила. - А мы его сегодня хоронить собирались.
       Облегчённо вздохнула и тут же опять легла спать. С меня словно свалился тяжёлый груз. Спала очень долго. Может быть, даже целые сутки. Никого об этом не спрашивала и мне ничего не сказали о моём сне. Проснулась во второй половине дня. Между домами нашего Старого хутора и прямо на улицу были расставлены столы.
       Женщины нашего рода накрывали на столы красивые скатерти. Затем все наши хуторяне и станичники стали приносить разные продукты питания и выпивку. Станичники не отставали от нашей семьи.
       Каждый нёс к столам свои продукты и подставлял новые столы. Можно было подумать, что тут люди всем миром сегодня решили у нас гулять.
       Вскоре, вся станица Вольная(Кахановская) и Старый хутор сидели за общим столом. Лишь усиленный казачий дозор был на своём посту. Так как в жизни станицы Вольной (Кахановская) и нашего Старого хутора, бывали и мрачные дни после весёлого застолья. Горцы пользовались тем, что наши казаки были пьяны, было, тайком нападали на станицу или на Старый хутор. Поэтому сегодня казаки были начеку.
       - Станичники! - громко, сказал папа, так, чтобы все слышали. - Сегодня у нас, очень, торжественный день. Волею судьбы собралась вся наша семья. Мы сегодня думали хоронить моего сына Гурея, а Бог распорядился так, что вернул его к нам живым, именно, в день предусмотренных похорон. Не знаю, как все получилось, вы об этом спросите самого Гурея, но вот мы все живы и здоровы. Выходит, что есть на свете чудо, в которое нам даже трудно поверить. Так выпьем за это чудо! Чтобы оно всегда приходило в наш дом в трудную для людей минуту и приносило в наши семьи радость, которой часто не хватает в повседневной жизни терских казаков.
       Станичники подняли кружки и стаканы, наполненные спиртным. Все стали пить за это чудо. Откровенно говоря, станичникам нужен был повод, чтобы всем напиться и тут же подраться.
       Больше всего в такой день доставалось атаману. Ему надо было пресекать драки и следить за порядком в станице.
       В такой день не завидовала папе, так, как и его, частенько по пьянке били казаки. Папа всегда говорил, что синяки женщину унижают, а мужика украшают, особенно, если он казак. Папа здесь никому не уступал и дрался на равных со всеми казаками нашей станицы. Вот, только в этот день не знала, как будет.
       Ведь папе недавно исполнилось восемьдесят лет. Однако папа выглядел молодцом. У него внешность не походила на дряхлого старика. Папа все также был казачьим атаманом в нашей станице. К нему постоянно шли люди за советом и защитой.
       Когда станичники выпили за все, что можно было вспомнить, они стали приставать к Гурею с расспросами, где был, что видел? Какие страны посетил в эти годы своего отсутствия? Как живут люди вдали от терских казаков? Как случилось, что он, в одно мгновение, стал у себя дома?
       - Хорошо! - согласился Гурей. - Вам коротко расскажу о своём путешествие. Только вы меня не сбивайте с толку. Тоже пьяный, как и вы, могу некоторые детали событий забыть. Поэтому замолчите и слушайте меня внимательно. Может быть, от моего рассказа будет польза станичникам.
       Станичники подняли ёмкости со спиртным, за то, что Гурей расскажет. Гурей стал рассказывать о своём путешествии, с момента учёбы в Церковной академии в Греции. Затем рассказал об Италии. О посещениях святых мест в Палестине и в Государстве Саудидов. Станичники с интересом слушали его рассказ.
       Мне даже показалось, что казаки словно протрезвели от увлекательного рассказа, который продлился в этот раз до поздней ночи. К моему огромному удивлению, это застолье окончилось без драки. Далеко за полночь Гурей закончил свой рассказ.
       Рассказ был настолько увлекательным, что никто не мешал Гурею говорить. Однако внимательно наблюдала за Гуреем и поняла, что он многое нам не рассказал, по какой-то неизвестной причине. Видимо у брата на то была серьёзная причина.
       На следующее утро увидела Гурея в нашем саду с древней книгой, которую держал в руках, когда внезапно, появился дома. Стала издали следить за братом. Гурей не читал книгу и не рассматривал рисунки, как это делают с обычными книгами.
       Гурей изгибал книжные листы, которые слабо блестели в солнечных лучах каким-то нежно-голубоватым цветом с матовым оттенком. Мне было так интересно, что не выдержала своего любопытства. Осторожно сзади приблизилась к брату, чтобы заглянуть в странную книгу без разрешения брата. Мне самой хотелось увидеть все.
       - Фу, как ты меня напугала! - вздрогнув, сказал Гурей, закрывая книгу. - Тебе чего от меня надо?
       - Братик, вот честное, честное слово, - поклялась. - никому ничего не расскажу о твоей тайне. Пожалуйста! Расскажи мне про эту книгу и про то, что не рассказал вчера нашим казакам. Ну, прошу тебя, Гурей. же слышала по твоему голосу, что ты многое не договаривал о себе.
       Брат прижал к себе странную книгу и внимательно с доверием посмотрел прямо в мои глаза.
       - Хорошо! - согласился Гурей. - Расскажу тебе. Может быть не все сразу. Но, если ты кому-то хоть раз, когда-то проболтаешь, то, мы с тобой больше не встретимся. Порвём все наши связи. Пойдём в наше тайное место вглубь сада. Где мы всегда в детстве делились своими тайнами.
       Гурей взял меня за руку и отвёл в глубину нашего сада, туда, где мы всегда с ним в детстве прятались и рассказывали друг другу великие тайны нашего детства. Там, в глубине сада, как в детские годы, лежало огромное бревно старого дерева.
       Мне неизвестна порода этой древесины, также как неизвестно никому, откуда взялось это бревно. Все, кто жил в Старом хуторе, говорили, что бревно всегда лежало там, как сто, двести и триста лет тому назад.
       Вот только было очень странно, что древесина этого бревна не гнила, а с каждым годом становилось плотнее и крепче.
       Ствол, древесины как бы сжимался изнутри и крепчал. Бревно стало словно камень. Никакой нож не мог его резать. Казаки даже пробовали рубануть бревно саблей, но сабли ломались или отскакивали от этого бревна, но бревну зарубин не оставляли. С годами люди привыкли к этому бревну и оставили его в покое. Никто давно не обращал внимания на присутствие каменного бревна в саду.
       - Дело было так, - начал свой рассказ Гурей, когда мы уселись на бревно. - За мою работу тот ростовщик дал мне семь странных книг, которые никто не мог читать и не знал, как с ними обращаться. Вот в это самоё время появился старик, более странный, чем все эти семь книг. Мне кажется, что этот старик появился не случайно. Ему что-то надо было от меня. Но что? Так и не знаю до сих пор.
       Старик ничего мне не сказал о причине нашего знакомства. Лишь сказал мне, что поможет прочитать все эти книги разумом и научит меня, как читать эти книги и мысли людей своим разумом. Если только вырежу ему палку с набалдашником вроде орла. Вырезал старику палку, которая стала похожа на орла.
       Старик сам был сильно похож внешностью на орла. Лишь цвет его кожи был такой же странный, как и местная природа. У этого старика и одежда была довольно странная. Одежда была под цвет его кожи и местной природы. Волокна ткани его одежды имели форму орлиных перьев и покрывали все тело старика. Старик обладал интересным даром.
       Мог неожиданно появиться и исчезнуть. Разговаривал со мной не языком, а разумом. Старик общался со мной своими мыслями, при этом не открывал рот и не жестикулировал руками. Ещё странное было то, что старика не видел рядом со мной никто. Люди проходили рядом со стариком словно слепые. Все это странно. У меня сложилось такое понятие, что мы живём совсем не правильно...
       - Так может быть, он был твой ангел-хранитель? - прервала, рассказ Гурея. - Вот оттого его никто не видел рядом. Твой ангел-хранитель являлся тогда, когда тебе нужна была помощь. После он исчезал на небо. Ты просто не все ощущаешь, что может происходить далеко в небесах у Бога.
       - Все это бред! - отказался от моего предположения Гурей. - В природе нет никаких ангелов-хранителей. В моей жизни было много роковых дней. Меня били и резали. Топили и душили. Где тогда был ангел-хранитель?
       Почему старик появился именно тогда, когда занимался мирным трудом, после моих роковых дней, когда самоё страшное было в прошлом. Меня освободили от рабства. Приняли в семью арабов. У меня появилась своя семья.
       Моя жена ждала ребёнка и, вдруг, случайно увидел этого старика, который внимательно наблюдал за моей работой. Что ему нужно было от меня?
       Моя работа или эти странные семь книг? Может быть, ему нужно было знать содержание этих книг? Но старик всего лишь выполнил своё обещание за мою работу. Если бы ему нужны были эти странные книги, то он мог свободно завладеть ими в то время, когда ушёл с паломниками в Мекку, а старика оставил с книгами в Джидде.
       Старик дождался моего возвращения и помог изучить мне эти удивительные книги, которые помогли мне вернуться домой.
       Не знаю, как можно назвать эти книги и вообще, имеют ли они какие-то аналоги названия в известном нам мире созерцания? Одно только могу твёрдо сказать, что существует в природе какой-то неведомый нам мир, который не проник в людское сознание. Мы не можем его ощущать так, как он есть на самом деле.
       Возможно, что это какая-то иная цивилизация из космоса, которая ищет контакты с нами? Может быть, что это давно погибшая более развитая цивилизация, от которой до нас остались эти книги? Другого названия им не могу придумать. Эти книги помогли мне вернуться домой именно так, как их понял. Но всего лишь подробно изучал страницы каждой книги.
       Выполнял действия, указанные на страницах этих книг. С помощью этих книг взглянул на окружающий нас мир совершенно другими глазами своего разума. Научился понимать мысли и рассуждения людей.
       Стал точно предугадывать многие события и явления природы. Определять заболевания людей. Сейчас меня больше всего интересует мера человеческой жизни.
       Решил посвятить свою оставшуюся жизнь изучению понятия, как мера жизни. Но, прежде, должен вернуть себе из Медины оставшиеся там шесть книг. Ещё в первой книге было указано, что эти книги всегда будут вместе, как единый человеческий орган. Если даже они, эти книги, были растеряны по всему белому свету, со временем они найдут сами себе дорогу к объединению через руки и разум людей.
       Лишь вместе эти книги прольют свет к истинному изучению понятия окружающего нас мира жизни. Если по какой-то причине эти книги опять будут разделены, то они через некоторое время найдут друг друга или тот, кто владеет умением изучать эти книги, сам найдёт более короткий путь совместного объединения этих книг.
       Для этого достаточно иметь рядом хотя бы одну из семи книг. Вот, пытаюсь изучать вновь эту последнюю книгу, чтобы вернуть себе остальные шесть книг. Лишь с полным изучением всех семи книг, смогу понять истинную меру жизни, которая постоянно находится рядом с нами, но мы все не можем понять, в чем мера жизни.
       Во всем должен быть благодарен этому странному старику, который появился неизвестно откуда и все наше с ним время общения с ним находился как-то изолированно от меня. Старик словно был в другом измерении жизни.
       Мы ни разу с ним не соприкасались руками. Даже когда по очереди изучали эти странные книги. Стоило подумать об усталости чтения, так они сами по себе мгновенно перемещались из рук в руки.
       Мы с Гуреем долго разговаривали на разные темы жизни. Братишка все время упирался в то, что человек разумный должен постоянно изучать окружающую его жизнь, чтобы проникнуть в глубину того мира, который нам совершенно не известен. Мир такой существует, но нам не известен, оттого, что мы тёмные люди в развитии своего мышления.
       Нам надо всегда учиться понимать различные явления природы нашей жизни. Иначе мы останемся в зачаточном развитии, как существо способное мыслить, но не способное шагнуть дальше за область своего мышления.
       Нам надо лишь взглянуть на жизнь так, как однажды взглянули люди через микроскоп и открыли для себя мир молекул. Тогда и мы откроем себе ещё неизведанный нам мир, который нельзя почувствовать нашими органами осязания, но можно проникнуть в него через область нашего мышления. Возможно, что он совсем рядом, этот неведомый мир? Нам лишь надо дотронуться до него через своё сознание. Не силой мускулатуры, а силой своего мышления. Дальше будет гораздо легче...
       - Что такое Кааба в Мекке? - спросила, Гурея, когда он закончил рассказ. - Как оно выглядит?
       - Это такое, очень странное место в Государстве Саудидов. - начал объяснять Гурей. - Кругом все сожжено знойным солнцем. На гористой местности огромная впадина. Похожа впадина на кратер вулкана или на воронку от сильнейшего взрыва. В диаметре, примерно, километра два-три. Может быть и больше.
       По кругу воронки, по спирали, протоптаны тропинки, как ступени миллионами человеческих ног. В самом низу, в центре впадины, шатёр из чёрной ткани обшитый золотом. В шатре на постаменте лежит чёрный обгоревший камень, похожий на железо. Камень до блеска отполирован прикосновением миллионов мусульман, которые приходят поклоняться этому святилищу.
       Говорят, что Аллах послал его с неба к людям, чтобы они поклонялись этому камню, как посланнику Аллаха на Земле. Точнее всего, это обычный метеорит, который когда-то упал в этом месте на землю и наделал много шума. Мусульмане посчитали, что это не что иное, как само послание от Аллаха людям.
       Думаю, что никто никогда не узнает, как было в действительности с камнем Кааба.
       - Дети! Пора всем завтракать, - услышали мы голос мамы. - Быстрее идите! Стол уже накрыт!
       Мы встали с бревна и быстро пошли на голос мамы. Стол был накрыт под огромным навесом, где в тёплые времена года мы кушали всей семьёй. Вот и сейчас. Вместе с внуками и правнуками нас собралось около пятидесяти человек. Стряпней на такую ораву занимались все женщины Старого хутора, кроме беременных. Варили и жарили, в больших котлах и на огромных сковородках.
       На специально изготовленной под землянку печи, нашими далёкими предками. В печь засовывали огромные полена и дрова. Все это вместе разжигали. Сверху находилась металлическая плита, на которой стояли, большой котёл и большая сковорода. Такое сооружение по высоте было на уровне груди. Можно было свободно заглядывать в котёл и в сковороду. Такая печь была удобна нашему семейству, которое в течение трёхсот лет не опускалось по численности ниже двадцати человек. Не поднималась никогда выше пятидесяти человек, которые постоянно проживали на территории Старого хутора. Поэтому печь так долго хранили из поколения в поколение.
       Мы не успели позавтракать, как к нам стали идти станичники. У всех было одно желание, коснуться руки Гурея. Так как за два дня пребывания Гурея дома прошёл слух, что он стал святым. Оттого, что он был в святых местах трёх религий. Был очень близко к Богу. По этой причине Гурей мог исцелять больных и отпускать грехи людям, раскаявшимся за свои бывшие грехи. Гурей отрицал свою святость и близость к Богу.
       - Никакой не святой, - пытался он объяснить станичникам. - Такой, как все люди и не могу лечить.
       Станичники не хотели слушать его. Тянулись целовать Гурею руку или хоть коснуться края его одежды. Гурей был с рождения добрый по натуре. Не мог отказывать людям, приходящим к нему за помощью. Старался, как мог помочь станичникам добрым словом. Не мог оттолкнуть людей.
       - Что с ними делать? - спросил Гурей, маму. - Ведь люди от меня не отстанут. Будут идти к нам.
       - Раз люди верят в то, что ты святой и можешь исцелять, - ответила мама, - так, займись этим. Помоги людям. Сама вера людей в чудеса исцеляет от болезней. К тому же, в нашем роду, есть опыт лечения людей местными лечебными травами и различными отварами. Вот и займись этим вплотную.
       Возможно, что так поможешь людям. От добра худо не бывает. Такое внимание дорого стоит немощным и больным людям.
       Гурей послушался маму. Сразу пошёл в мазанку изучать лечебные записи наших предков, которые всегда занимались врачеванием в Старом хуторе и ни к кому не обращались за лечением со своим недугом. Несколько дней помогала брату собирать нужные травы, ягоды и коренья. Мы готовили с ним разные отвары, которые помогали людям от разных заболеваний или внушений.
       - Спасибо, сестрёнка, - вдруг, засуетился Гурей. - Тебе нужно ехать домой. Твои детки без тебя...
       Брат, что-то не договаривал? Он сослался на то, что ему надо вплотную заняться врачевание и опять изучать свою книгу. Для этого ему, постоянно, нужно полное одиночество. Так будет лучше. Ни стала докапываться до истины, из-за которой Гурей, вдруг, решил отправить меня домой к детям. Мне и самой хотелось быстрее увидеть своих деток.
       Прошло три недели, как мы с Фёдором покинули наш дом. Вероятно, что наши детки каждый день ревут и спрашивают папу с мамой.
       Мы, в это время, тут развлекаемся. Совсем оставили без присмотра своих малышей. Конечно, нам пора к себе домой. Хватит находиться в гостях у родственников. Пора возвращаться к своим детям.
       До первых петухов казаки собрались провожать нас с Фёдором за пределы Кавказа. С большей частью семьи и станичников простились вечером. Папа, мама и Гурей провожали нас до речки Белка. Дальше без охраны им было опасно возвращаться домой. Поэтому мама свои напутствия нам сказала у моста через Белку. Отец сопел в усы и поддакивал. Провожали нас почти все взрослые из Старого хутора до речки. Дальше нас взялись сопровождать вооружённые казаки.
       - Сестрёнка! - напоследок, сказал Гурей. - Если будет худо, приезжай обратно в Старый хутор.
       В его голосе был такой тон сказанного, словно он точно знал, что мне будет худо и заранее предупреждал, чтобы вернулась обратно в наш Старый хутор. Пыталась разглядеть глаза брата, но при свете керосинового фонаря в нашей коляске было плохо видно.
       Предрассветные сумерки перемешали свет нашего фонаря со светом первых солнечных лучей, пытающихся быстрее пробиться сквозь полосу горизонта за лесом и открыть новый день нашей жизни.
       Брат почувствовал тревогу моего взгляда и поспешил следом за родителями в Старый хутор. Наша коляска медленно двинулась через мост, в сторону крепости "Грозный", в сопровождении вооружённых казаков.
       - Устин! - обратилась, к нашему кучеру. - Давай, быстрее, гони лошадей. Мы сегодня должны быть в Армавир и заночевать там. Через трое суток должны быть дома в Туле. Там нас ждут дети.
       Никто ни стал перечить моей абсурдной требовательности, все прекрасно знали, что за три дня нельзя преодолеть расстояние почти в полторы тысячи километров. Но все мужчины были истинными джентльменами. Поэтому промолчали на каприз беременной женщины.
       У которой к тому же были веские причины переживать, так как кроме будущих деток в её утробе, дома были ещё двое деток, которым, совсем недавно, исполнилось всего лишь по три годика. В таком возрасте у детей двойняшек только начинает пробуждаться сознание. Всякое может случиться с ними.
       Кучер гнал лошадей до тех пор, пока они стали усиленно раздувать свои ноздри и на крупе лошадей появилось испарение. Устин постепенно сбавил скорость. Наша коляска, размеренно раскачивая боками, как огромная корова, двинулась по лесной дороге прямо к крепости Грозной, которая возвышалась над рекой. Вооружённые казаки станичники проводили нас до ворот крепости.
      
     25. Пропали детки!
       От крепости к нам присоединились несколько отъезжающих и почтовый дилижанс в сопровождении солдат охраны. Убедившись в нашей надёжной охране, казаки повернули обратно в станицу "Вольную". В последний раз посмотрела на отъезжающих станичников. Мне стало грустно за свой дом в Старом хуторе и за всю родню. Понимала, что возможно не скоро приеду в Старый хутор.
       Проезжая Пятигорск, поняла, что планы на ускоренную езду домой полностью провалились. Мало того, что лошади едва тащились, кроме того, над горами сверкали молнии. К нам в долину с гор приближалась гроза. Не было смысла продвигаться дальше Кисловодска. Там мы и остановились на ночлег.
       Над Кисловодском быстро собирались черные грозовые тучи, которые ускорили наступление ночи. Сразу, после ужина, легла на свою кровать прямо в одежде и крепко уснула. Мне было совершенно безразлично, как буду спать, лишь бы опять быстрее в путь. Как можно скорее увидеть своих маленьких деток. Если б знала, что Гурей жив, то осталась бы с детьми.
       Гроза громыхала всю ночь, но её не слышала и бессовестно проспала до самого рассвета. Когда первые лучи восходящего солнца проникли в наше временное жилище, стала собираться в дорогу.
       Все наше многочисленное сопровождение было готово двигаться дальше. Они лишь нервно поглядывали в мою сторону, как беременная женщина копошится, словно квочка, прежде чем сесть на своё место в коляске. Лёгкий завтрак и продукты в дорогу сократили время ожидания на мои сборы. Колеса дружно заскрипели, и мы двинулись в путь.
       Уныло смотрела на полотно дороги и думала о словах Гурея, которые он сказал, что мне нужно срочно ехать к себе домой к маленьким деткам. Что-то Гурей не договорил мне в дорогу? Он сам говорил мне, что по странным книгам и от странного старика, научился разгадывать людские мысли. На пятый день нашего пути мы увидели знакомые места Тулы.
       Попросила Фёдора не заезжать к нам домой в Тулу, а сразу ехать в имение "Рагули", к нашим маленьким деточкам, которые нас ждут.
       Как только коляска подъехала к усадьбе, то сразу поняла по лицам встречающих, что-то случилось беда с нашими малыми детками. Прямо с коляски побежала в дом через весь зал наверх в детскую комнату. Но детей в комнате не было. Не было слышно детского смеха.
       - Где наши детки? - спросила, Ксению, когда не увидела детей в кроватках. - Быстро, отвечай!
       - Дети ваши куда-то пропали, - едва слышно, выдавила Ксения, когда спускалась по лестнице.
       Меня словно поразила молния. Вся зашаталась и рухнула прямо вниз по ступеням. Всю беду мою нельзя выразить никакими человеческими чувствами, так велика она и неизмерима моим разумом. По сравнению с такой бедой, личная смерть была бы для меня праздником. Лучше бы умерла, а детки мои были бы живы. Но не умерла. Несколько дней находилась без сознания.
       Когда вернулось моё сознание, то открыла глаза и увидела рядом с собой лица Фёдора, доктора Зельдера и Павла Степановича. Мужчины, растерянно с опаской, рассматривали моё лицо.
       - Вот и прекрасно! - тускло улыбаясь, сказал доктор. - Теперь надо вставать с кровати и кушать.
       - Где мои детки? - спросила, едва перенося боль в теле. - Прошу вас! Пожалуйста, скажите мне.
       - Тебе вначале надо хорошо покушать, - сказал Фёдор. - Лишь после этого можно говорить о детях.
       Ни стала упираться, так как сама чувствовала, что если не поем, то умру. Говорить им будет не с кем. Тем более, Ксения, пытаясь кормить меня, держала тарелку с куриным бульоном прямо у моего лица. Пришлось согласиться с требованием мужа и съесть целую тарелку куриного бульона.
       - Хочу слышать ответ на мой вопрос, - решительно, заявила, как только съела бульон. - Где мои детки и что случилось со мной? Почему вижу рядом с собой доктора? Быстро, отвечайте! Не могу долго ждать! Мой разум требует немедленного ответа на все мои вопросы о детях...
       - Наши детки и Прасковья пропали, - со слезами на глазах, ответил Фёдор. - Их всюду ищет жандармерия. Все делаю, чтобы как можно скорее нашлись наши дети. Думаю, что детей найдут.
       - Как пропали дети? - в ужасе, спросила. - Они что, вещь какая-то что ли? Когда все случилось?
       Все молчали. Попыталась встать и тут почувствовала, что мой живот вроде совсем пустой. Мне сразу стало плохо от одних лишь мыслей, что потеряла и не рождённых детей. Вновь потеряла сознание.
       Так как моё сознание сразу никак не могло перенести столько много утрат за очень короткое время жизни. Призрак смерти кружил надо мной и укреплялся в моём сознании.
       Не знаю, сколько времени находилась без сознания. Когда пришла в себя, была ночь. Все в усадьбе спали. Встала с постели и прямо в одной ночной рубахе пошла в яблоневый сад. Моё состояние было настолько раздавлено и опустошено, что совершенно не соображала, что делаю. Словно безумная бродила по саду и незаметно к себе вышла к речке.
       Река Упа сверкала от полной луны. Мне, вдруг, показалось, что на другом берегу реки гуляют мои детки, одетые в белые ночные рубашки до пят. Точно так, как одета. Они махали мне руками и звали к себе. Стала медленно входить в воду. Когда вода дошла мне до колен, неожиданно, кто-то остановил меня.
       Не видела его лица, лишь почувствовала прикосновение руки к плечу и тут же упала опять без сознания. Но чьи-то сильные руки подхватили меня и понесли обратно к берегу реки. Мне было приятно плыть в пространстве между небом и землёй.
       Словно лёгкая пушинка парила от берега речки дальше куда-то в сторону сада. Запах спелых яблок проникал в мои лёгкие и опья'нял моё дыхание. На какое-то время была безразлична к окру-жающей меня жестокой жизни.
       Мне было так хорошо, что совершенно не хотелось думать. Вот так бы всегда жить. Без горя, без забот и без печали к жизни.
       Однако, как только меня положили на траву, тут же открыла глаза. Рядом никого не было. Кто же тогда принёс меня сюда на полянку у сада? Осмотрелась кругом и увидела при свете полной луны лёгкую тень человека, удаляющегося от меня в сторону речки. Тень была, а человека совершенно не видно.
       Сильно затрясла головой и протёрла глаза. Тень куда-то исчезла. Может быть, у меня была галлюцинация, но кто тогда принёс меня сюда от берега речки? Может быть, сама пришла сюда в бессознательном состоянии.
       Поднялась с земли и пошла в сторону усадьбы. Густой туман едва заметно поднимался от тёплой земли и постепенно окружал меня со всех сторон. У меня было такое состояние, будто парю в облаках. Мои ноги почти не ощущали твёрдую почву земли. Долго и медленно передвигалась в этом густом тумане, пока мои ноги не устали и мне, неожиданно, захотелось спать. Свалилась как подкошенная и моментально уснула.
       - Мария! Так нельзя поступать, - услышала сквозь сон, знакомый голос. - Тебя всюду ищут...
       Пересиливая своё состояние, с большим трудом открыла глаза. Рядом со мной никого не было. Осмотрелась по сторонам и обнаружила себя в каком-то незнакомом лесу. Мне захотелось кушать.
       Стала бродить по лесу и собирать различные ягоды. Совершенно не задумываясь над пользой их употребления в пищу. Набивала себе рот и жевала все подряд, что попадало мне под руку. Когда мой живот наполнился неизвестными мне ягодами.
       Стала безразлично бродить по лесу, покуда не набрела на какую-то срубленную из брёвен избушку в лесу. С большим трудом открыла дверь и вошла в внутрь избушки. Но там никого не было. По всему видно, что избушку давно не посещали люди. Всюду была паутина. Сильно пахло гнилыми тряпками. Солнечный свет едва пробивался сквозь пустые окна. Внимательно стала огладывать внутри все стороны.
       Вдруг, в ужасе заметила, что кругом меня много истлевших людских трупов. У них не было запаха. Трупы были истлевшие, но не сгнившие. Просто высохшие до костей, с проваленными глазницами. Можно было подумать, что это забальзамированные трупы дистрофиков, которые умерли от голода, червям нечего было есть.
       Но такое в природе невозможно. Черви едят даже костную ткань. Выходит, что имеется какое-то воздействие растений, которые не дают червям плодиться. Может быть, тут имеется какая-то другая причина, которая сохранила трупы? У нас в Старом хуторе как-то говорили, что есть верующая секта затворников, которые живут отдельно от всех людей.
       Сектанты не хоронят своих покойников, а устраивают им специальное жилище, в котором трупы не гниют, а высыхают, как бы живут вторую жизнь на том свете. Возможно, что сейчас попала в хижину усопших родственников из секты затворников.
       Внимательно разглядела трупы и заметила, что они не просто хаотично брошены здесь в старой избушке. Старшие лежат в повелительной позе, указывая перстами в сторону двери. Те, кто помоложе, лежат так, будто обращают свой взор на старших, от которых ждут указания в своих действиях. Дети находятся в безразличной позе, словно заняты своей игрой и им нет никакого дела до старших. Трупы обложены терпкими по запаху травами.
       Остальное пространство за пределами трупов посыпано каким-то белым порошком, который всюду, на полу и под моими ногами. Возможно, что терпкий запах трав и этот порошок отпугивали насекомых, разносчиков червей. Поэтому трупы не гнили, а лишь высыхали. Это всего лишь моё предположение насчёт трупов. Может быть, это вовсе не ритуал, а трупы случайно положены по времени.
       Осторожно, чтобы не нарушить трупную гармонию в хижине смерти, медленно вышла из хижины и плотно закрыла дверь. Перед выходом, в страхе бросила свой взгляд на трупы детей. Моих деток там не было. Это были очень старые по времени трупы. Мои детки пропали всего за две недели до нашего приезда в Тулу.
       Так быстро они не могли высохнуть до вида умирающих дистрофиков. Выходит, что мои детки, возможно, все живы и ждут меня где-то к себе. Мне надо деток искать. Если они ещё живы, то обязательно когда-то найдутся. Пойду искать. Где бы сейчас не были мои детки их обязательно должна найти.
       Поглощённая этими мыслями, как охотничья собака, стала рыскать по всему лесу. Вынюхивая каждый потайной уголок зарослей в надежде найти своих деток. Но деток моих нигде не было. Измотанная до придела, прилегла на сухие листья и крепко уснула. Мне почти сразу стал сниться сон.
       Будто там, в родительском доме, у себя в Старом хуторе. Собралась вся родня. Они ругают меня за то, что оставила детей в Рагулях без своего присмотра. Мне было очень стыдно, но не знаю, что надо делать в такой ситуации. Отправляться срочно за своими детками в Рагули или остаться с родственниками в нашем Старом хуторе?
       - Детей не вернёшь, - вдруг, сказал во сне брат Гурей. - Тебе надо, Маня, начинать другую жизнь.
       "Выходит, что Гурей знал о пропаже моих детей" - подумала сквозь сон. - "Только он не решался сообщить мне эту страшную весть. Поэтому он торопил меня быстрее уехать в имение. В надежде на лучше. Гурей надеялся, что с моим приездом в имение найдутся наши детки"
       Проснулась. Были предрассветные сумерки. Сильно озябла и вся мокрая от росы, стала дрожать всем телом. Мне почему-то не было страшно одной в диком лесу. Дрожала от холода в одной ночной рубашке, которая была испачкана грязью и прилипала к голому телу.
       Видимо, в лесу несколько дней. По восходу солнца определила, где находится запад и отправилась в ту сторону. Мне было точно известно, что река Упа находится в стороне запада.
       Через реку не переправлялась. Выходит, что мне нужно двигаться в западном направлении. Так выйду к реке, а по ней найду жилище людей, где бы сейчас не находилась. Надо быстрее двигаться, чтобы согреться и больше нигде не ночевать в лесу. От такого холода и сырости, мне можно простудиться и заболеть. Надо обязательно сегодня вернуться домой в наше имение.
       Прямо напропалую стала пробираться через заросли леса в сторону запада. Мои босые ноги ныли от боли, усталости и от царапин, которые нанесла колючими ветками кустов. Но торопилась домой и старалась забыть о боле в ногах.
       Лес не желал выпускать меня из своей западни. Всячески препятствовал моему продвижению к дому. На моём пути попадались сваленные деревья, заросшие кустарником овраги, топкие болота и также пугающие звуки дикого леса, но не обращала, ни на что внимание спешила выйти.
       Во второй половине дня, когда уже почти смирилась с участью остаться в лесу, вдруг, мне послышался скрип телеги и фырканье лошади. Не в силах была кричать, но последний рывок к жизни дал мне новое дыхание, чтобы продвинуться дальше на эти звуки нашей жизни. Буквально, выползла на дорогу, которая была между нашим имением Рагули и Тулой.
       У меня не было сил на дальнейшее продвижение. Упала в траву рядом с дорогой, в надежде, что меня заметят и подберут. Сразу заснула от усталости.
       Ну, прямо полоса невезения! За время моего сна по этой лесной дороге никто не проехал. Словно у людей в этот день не было дел в нашем имении и в городе. Спала до тех пор, пока дождик освежил меня, сильно замёрзла. В это время наступали сумерки будущей ночи. Солнце скрылось за лесом в стороне реки Упа.
       С той стороны полыхали стрелы молний, гремел сильный гром. Надо было мне торопиться. Идти в Тулу было глупо. Меня приняли бы за чокнутую. Хотя, может быть, такой была в то время? Но даже чокнутые не имеют желание такими считаться. Поэтому, направилась в имение Рагули.
       Свет керосиновых фонарей нашей усадьбы увидела глубокой ночью. К этому времени гроза всюду стихла, не было дождя. Зато у меня было желание искупаться в бане и хорошо поесть. В имении все спали. Даже собаки не удосужились встретить меня своим лаям. Едва передвигая ногами, добралась до двора. В это время из своего домика прислуги вышла Ксения. Она прошла к деревьям сада. Задрала подол, оголив белый зад обширных объёмов, стала писать. У меня не было сил общаться с ней голосом. Подошла к ней сзади и дотронулась до её плеча. Ксения вздрогнула всем телом. Затем осторожно повернулась ко мне.
       - О-о-ой! - все, что могла крикнуть Ксения, при виде меня и с голым задом свалилась без сознания.
       От крика Ксении проснулись собаки, беспорядочно начали лаять. Из будки вышел сторож Артем.
       - Чума вам в глотку, - сказал Артем, собакам. - Чего разлаялись? Сейчас господ в доме разбудите.
       В этот момент Артем увидел меня и Ксению с голым задом без чувств. Сторож отчаянно замахал руками и побежал в дом. На ходу выкрикивая что-то странное насчёт того, что увидел в ночи.
       - Мария нашлась! - громко, закричал он. - Молодая госпожа сама пришла домой. Она во дворе.
       Вся усадьба всполошилась. Всюду зажглись керосиновые лампы и свечи. Стали из домов во двор вбегать слуги.
       С парадного крыльца вышел Фёдор, следом за ним вышли отец и мать. Направились ко мне. Словно умалишённая стала беспорядочно размахивать руками и шипеть.
       - Не подходите ко мне, - скрипучим голосом, выдавила. - Мне нужна хорошая баня. Грязная.
       Павел Степанович распорядился насчёт бани. Служанки поправили подол Ксении и привели её в чувства. Ксения в страхе вытаращила на меня глаза и громко икая, отправилась к себе в комнату в сопровождении слуг. Евдокия Лукьяновна с испугом рассматривала мой неряшливый вид.
       - Нечего таращить глаза, - сказал Павел Степанович слугам. - Быстро разойдитесь по местам.
       Затем Павел Степанович взял под руку Евдокию Лукьяновну и повёл её обратно в дом. Остался рядом со мной только Фёдор. Он издалека смотрел на меня и молчал. Видимо, боялся лишним словом причинить мне боль. Тупо посмотрела на него. Ничего не говоря, медленно отправилась в баню, у входа в баню сдирая с себя разодранную и грязную ночную рубаху. В прихожей лежала чистая одежда. Скинула с себя дранную ночную рубаху.
       Выбросила её наружу и прямо у самого носа Фёдора плотно прикрыла дверь в баню. Фёдор ни стал торопить события и остался терпеливо ждать моего появления. Мне нужно было покой для души и тела, которые сильно испачканы последними событиями и многодневной грязью в лесу. Надо было хорошо помыться с горячей водой. Привести в порядок своё грязное тело и свои беспокойные мысли.
       Вода в кадке была тёплая. Возможно, что кто-то сегодня мылся. Ни стала ждать повышения температуры в парилке и начала ковшиком смывать с себя грязь. От меня так дурно пахло, что мне самой было противно ощущать этот запах.
       Понадобилось много тёплой воды, чтобы хорошо смыть с себя вонь. К этому времени температура в парилке уже поднялась, плеснула на раскалённые камни полный черпак холодной воды и струя горячего пара слегка обожгла мне лицо.
       Легла на вторую скамью в парилке. Моё тело и душа почувствовали облегчение. Напряжение стало тихо покидать меня. Каждая часть моего тела млела от горячей температуры пара. Тут чувствовала, как из пор моей кожи отделяется накопившаяся во мне грязь.
       У меня не было сил шлёпать себя берёзовым веником. После парилки несколько раз намыливала своё тело и смывала остаток грязи вместе с мылом. Лишь после этих процедур пошла в предбанник, вытерлась насухо и одела на своё голое тело только одну чистую ночную рубашку.
       Поверх рубахи накинула тёплый халат и на босую ногу в шлёпанцах отправилась на летнюю кухню. Фёдор, словно моя тень в лунную ночь, плелся рядом со мной и не говорил ни слова. Тоже не обращала на него внимания. Мне не до него.
       Ни стала рыскать по чугункам и кастрюлям. Подошла к большой берёзовой бочке и деревянным черпаком набрала хлебного кваса. Прямо из черпака выпила душистый квас. Мне больше ничего не хотелось, есть и пить. Свежий квас ударил мне в голову, сразу захотела спать.
       На втором этаже нашего жилища машинально вошла в детскую комнату, в которой все было аккуратно убрано. Словно это не детская комната с её беспорядками, а какой-то выставочный салон детской комнаты в московском Пассаже.
       Игрушки лежат на своих местах. Такой порядок меня больше пугает, чем радует. В этом порядке нет детского смеха и привычного беспорядка. У меня не было слез. Выплакала их за все последние дни.
       На сердце остался камень, который давил так, что мне казалось, одно мгновение. Навсегда потеряю дыхание и смысл своей жизни.
       Новый день наступил также безрадостно. Проснулась к обеду, но кушать не было желания. Фёдора в имении не было, возможно, он уехал на работу в Тулу. Тоже собралась ехать. Там было спокойнее. Надо было как-то прийти в себя и начинать новую жизнь в отсутствии наших деток.
       - Устин! Отвези меня в Тулу. - сказала, кучеру, садясь в коляску. - Только быстрее. Делмного.
       Коляска качнулась под тяжестью тела кучера и медленно двинулась в сторону города. Вначале мы ехали так медленно, словно хоронили моих пропавших деток. Мне было все равно, что происходит вокруг. Лишь бы уехать куда-то от этих мест. Видимо Устину надоела такая медленная езда.
       Он пристегнул коней, которые, словно проснувшись, тут же рванули вперёд.
       Ускорили своё движение по дороге сквозь густой лес. Мне надо было быстрее узнать, что говорят о нас в городе.
       Очевидно, уже вся Тула знала о нашем горе. Знакомые господа слегка поднимали шляпы в знак моего приветствия, ничего не говорили, лишь провожали меня своим грустным взглядом. Дамы держали платочки у глаз и кланялись, как обиженные гусыни, которых скоро зарежут к обеду. Даже погода здесь была скучной. Слегка моросил нудный дождь. Было не по-летнему прохладно.
       - Спасибо, Устин! Можешь отправляться в Рагули. - сказала кучеру, когда мы подъехали к дому. - Если хочешь, то поезжай в деревню. Покатай своих деток. Разрешаю тебе. Всего хорошего.
       Тускло улыбнувшись, Устин поклонился мне и поехал обратно в Рагули. Вошла в свой дом.
       - Варвара! - обратилась к кухарке, ответив лёгким поклоном на её приветствие. - Мне обед в зал не надо. Буду кушать на веранде. Быстрее пошевеливайся. У меня сегодня много дел в городе.
       Кухарка, тяжело раскачивая огромными бёдрами, медленно поплелась через весь зал в кухню.
       "Боже мой! Отъедаются на наших харчах и жалуются на своих господ." - подумала, провожая Варвару взглядом до кухни. - "Мне бы такую беззаботную жизнь, а не муки жизни. Как мне все это надоело. Зачем только вышла замуж за графа? Лучше бы руководила церковным хором..."
       Безрадостно прошла через зал в свою комнату. Долго рылась в гардеробе, чтобы одеться в соответствии с правилами данного времени. Все никак не могла понять, что подобрать к такому дню?
       Вроде не траур у меня, нет в доме покойников. Однако радости нет без детей. Где искать моих деток? Если бы дети были мертвы, то давно нашли бы их тела. Куда они запропастились?
       Наконец-то мой взгляд упал на простенькое платье, которое одевала на репетицию детского хора. Надела это платье, сделала себе причёску. Нацепив шляпку в соответствии с цветом платья, пошла на веранду.
       Варвара со служанками заканчивала сервировку стола и с поклоном пригласила меня к столу. Заглянула в фаянсовую супницу, в которой был мой любимый борщ с салом. На столе поджарка с косточкой.
       Любимая пища Фёдора. Выходит, что он был совсем недавно. Наверно где-то по делам мотается весь день или продолжает заниматься поиском наших детей.
       - Налей мне, пожалуйста, борщ, - обратилась к Варваре. - Приготовь на второе салат с поджаренной косточкой рядом. На третье поставь холодный вишнёвый компот. Положи кусочек ржаного хлеба. Пока буду обедать. Скажи кучеру подготовить двуколку. Сейчас еду по делам. Не забудь кучера тоже покормить. Мы долго будем ездить по городу. Обедать будет некогда.
       Варвара и молоденькая служанка Лиза, приготавливали мне блюдо. Случайно, посмотрела на газету, которая лежала на подоконнике веранды. Там жирными буквами написан заголовок "Трагедия графа Лебедева".
       Взяла в руки газету и стала читать. В статье было написано, что три недели назад в имении графа Лебедева были похищены трёхлетние двойняшки, внук и внучка, дети Фёдора и Марии Лебедевых.
       Дальше описывались подробности похищения детей с убийством служанки Прасковьи. Затем описывали драму моего сумасшествия и таинственного исчезновения. В криминально-траурной статье было больше мистики, чем настоящей правды нашей трагедии. Там говорилось, что дух самоубийцы Ольги, сестры Фёдора, решил уничтожить семью графа Лебедева. Первой жертвой была служанка Прасковья. Следом пропали двойняшки.
       Покончила с собой сошедшая с ума мать деток Мария. Словно затравленный волк бродит по земле Тульской губернии молодой граф Фёдор Лебедев, отец похищенных двойняшек. Люди! Опасайтесь такого семейства. Не покупайте их продукты. Они принесут порчу в вашу семью и уничтожат своим проклятьем весь ваш род. Сторонитесь семейства графа Лебедева. Не берите их грех на душу себе. Так разозлилась на газету, что не могла кушать. Глянула на заголовок "Тульские вести".
       "Ну, дряни! Покажу им такое проклятье за статью!" - со злостью, подумала. - "Они пожалеют!"
       Выскочив из-за стола, быстро побежала на улицу, где у нас всегда стояла запряжённая двуколка.
       - Прохор! Давай, гони в редакцию газеты "Тульские вести", - сказала, кучеру. - Адрес знаешь?
       - Знаю, госпожа! Молодого графа туда часто вожу, - ответил кучер. - Мы быстро туда приедем.
       Прохор с силой дёрнул за вожжи коня. Конь громко зафыркал и рванул с места так, что едва удержалась в двуколке. Очень быстро мчались по улицам Тулы. Городовой чуть не свалился на повороте под колесо нашей двуколки.
       Страж сунул было в рот свой свисток, но не свистнул, увидел меня и поднял слегка в знак приветствия свою форменную фуражку. Не ответила на его приветствие. Мне было не до того. Просто горела вся изнутри от злости за написанную статью. В редакции газеты много людей. Одни мужики. Все курили. Пробилась к столу редактора.
       - Это вы редактор газеты "Тульские вести"? - спросила, мужчину во фраке, тот слегка качнул головой, как тут же получили такую пощёчину, что сразу все стихли и посмотрели в мою сторону.
       - Меня зовут Мария Лебедева! - заорала на редактора. - Вернулась из ада, чтобы убить вас!
       - Да вы, что, с ума сошли? - удивлённо, спросил редактор, прикрываясь от меня пачкой газет.
       - Именно, сумасшедшая из ада! - заорала на редактора и тут же врезала ему так, что он упал со своего стула на пол. - Это вы сообщили всему миру, что сошла с ума и покончила с собой. Подтверждаю это сообщение! Так получите за это! Будь те прокляты вместе со своей газетой!
       В редактора полетели чернильница и подставка с календарём. Меня никто не останавливал. Тем временем редактор никак не мог подняться из-за стола, так как боялся получить увечье. Вся словно взбесилась. Бросала в него все, что попадало мне под руки.
       Когда схватила стул, то меня остановила чья-то рука. Обернулась. Увидела Фёдора и потеряла сознание. У меня вся накопившаяся от злости энергия кончилась. Из-за сильного истощения меня покинули чувства.
       Ведь, фактически, ни ела по-настоящему уже несколько дней. Примерно, за неделю в лесу, съела какие-то ягоды. Вчера ночью выпила квас и все. Откуда только у меня взялись силы на разгон редактору газеты? Вероятно, что все это у меня был нервный срыв, накопившийся от моей беды.
       Мне нужно было как-то разрядиться. Вот редактор газеты и попался мне под разрядку. Заслужил такого разгона, чтобы знал, как писать всякие гадости о людях, особенно про нашу семью...
       От острого запаха нашатырного спирта открыла глаза. Лежала на диване в кабинете редактора газеты. Над моей головой склонились доктор Зельдер и Фёдор. Редактор, испачканный чернилами и с синяком под глазом, держался поодаль от меня. Редактор с опаской поглядывал в мою сторону. Возможно, боялся, что опять запущу в него чем-нибудь из предметов, находящихся в его кабинете. Так ему и надо за такую пакостную статью о нас. Пусть знает, о чём писать в газете...
       - Арон Якович! Вы простите меня за мои проблемы со здоровьем, - извинилась перед доктором.
       - Что вы! Это у меня такая работа, - успокоил меня, Зельдер. - Вам надо хорошо питаться и подумать о своих нервах. Все остальное образуется. Найдутся ваши детки, проживёте вы сто лет. Сейчас, красавица, прямиком домой за стол и хорошо кушать. Больше кушайте фрукты и овощи. Вам надо набираться сил. Все в вашей жизни образуется. Вы будете счастливы. Берегите здоровье!
       Доктор помог Фёдору поставить меня на ноги и проводить на улицу. У меня сильно кружилась голова и перед глазами все плыло. Почти ничего не видела и едва держалась на ногах. У меня не было даже сил забраться в двуколку. Фёдор поднял меня от земли на руки и осторожно посадил в двуколку. Сам Фёдор сел рядом в двуколку. Медленно двинулись в сторону нашего дома. Слегка наклонилась на плечо Фёдора.
       Бедные слуги, измучила их своими проблемами. Почти целый месяц меня кормили и поили, словно маленького ребёнка. Прогуливали на свежем воздухе. Кроме сильного истощения, простыла до такой степени, что у меня болели все мышцы и кости. Постоянный кашель душил меня сутками, горело горло. Даже без доктора сама знала, что у меня простыли бронхи и ангина.
       Все моё живое состояние духа было на исходе жизни. Меня трясло и лихорадило так, что уже жалела о том, что не осталась лежать в хижине мёртвых в лесу. Может быть, что так было бы лучше для всех и для меня. На Фёдора страшно смотреть, весь измучился от моей болезни. Вторые сутки Фёдор у моей постели. Постоянно выполняет все мои капризы. Беспокоится о моём здоровье.
       Почти два месяца жандармы и городская полиция ищут по всей губернии моих деток. Но мои детки и Прасковья, словно сквозь землю провалились. Нет их ни мёртвых и ни живых. Почти смерилась с пропажей детей. Хотя сама постоянно думаю, что какая подлая у людей судьба. Мы ходим, спим, кушаем, будто ничего не произошло, а мои детки, быть может, погибли.
       Эти мысли меня прямо изнутри пожирают. Доктор постоянно говорит, что надо отвлекаться от тяжких проблем, чтобы так мне выжить. Как могу отвлечься, если нет рядом моих деток? Все никак не могу привыкнуть к тому, что рядом со мной нет моих деточек. Где только они могут находиться?..
       26. Новая жизнь.
       Скоро новый учебный год. Начнутся занятия в школе словесности. Может быть, это отвлечёт меня от дурных мыслей? Опять начну заниматься интересным мне делом. Учить детей петь в хоре. Сегодня из Каширы приехал с семьёй двоюродный брат Фёдора, по материнской линии, Николай Михайлович Успенский. У него в селе Мартемьянова своя школа.
       Успенский там учитель и хозяин школы. Так же как граф Лебедев содержит школу за свой счёт. Может быть, именно
       Успенский подтолкнул Фёдора открыть в Туле свою школу словесности для малоимущих детей? Вот и сейчас он помогает Фёдору. Рассказывает моему мужу, как управлять школой в пользу малоимущим.
       - Ты, голубушка, займись серьёзно изучением разных языков, - говорит мне, Николай Михайлович. - Чем больше языков знает человек, тем выше у него культура. Через познание языка другого народа, познаётся и его культура. Многие известные люди владели разными языками мира. Поэтому их и знали во многих частях света. Учись говорить на других языках мира, а после свой детский хор научишь петь на разных языках. Станет ваш детский хор известным не только в Туле, а также за пределами этого города. Будете ездить со своими концертами по всему земному шару.
       Возможно, умный совет учителя Успенского поставил меня на ноги, так как загорелась желанием познать как можно больше иностранных языков. До начала учебного года приобрела себе много различных словарей и учебников иностранных языков.
       Договорилась с учителями иностранных языков, что все своё свободное время они будут меня учить говорить на известных им иностранных языках.
       Своим служанкам сказала, чтобы они со мной вместе дома учились говорить на различных языках. Так сама лучше усвою знание иностранных языков, когда все вокруг меня будут говорить на этих языках и слугам язык пригодится в жизни. Может быть, кто-то из моих слуг пробьётся к вершинам знания науки и культуры, через знание других иностранных языков.
       Фёдор с интересом поддержал моё решение, к тому же он сам владел несколькими иностранными языками. Федя даже надписи в доме сделал на иностранных языках с переводом на русский язык.
       Он повесил всюду на видном месте таблички с названием мест и предметов. Из своих поездок в Петербург и в Москву, Фёдор постоянно привозил газеты и журналы на разных языках. Мы читали газеты и журналы.
       Прочитанные статьи обсуждали на тех же язы'ках. Таким образом, познание языков у меня продвигалось очень быстро. В течение первого учебного года хорошо усвоила первичное познание группы романо-германских языков, которые хорошо знал Фёдор.
       Уроки хорового пения вышли за рамки школьного обучения. Детский хор пел в церковных храмах, на городских площадях, в городских садах и парках. Также как с церковным хором певчих из Владикавказа, мы стали выезжать с концертами в разные города России. Постепенно наш детский хор стал отшлифовывать свои голоса. В коллективе остались самые лучшие голоса.
       Пришли новые люди. Хор нельзя было назвать детским, тем более школьным, так как в нем участвовали люди разных возрастов. Хоровое пение для меня стало искусством и работой. Главным меценатом хора был мой муж, граф Фёдор Лебедев. Он постоянно принимал участие в фи-нансировании нашего хора.
       Заказывал нам костюмы. Вёл переговоры с властями городов на проведение концертов. Часто ездил с нами. Заботы о хоре легли на плечи моего мужа, графа Фёдора Лебедева.
       Шли годы. Почти забыла о трагедии нашей семьи. Меня увлекло в водоворот жизни. Мы похоронили своих родителей. Старшие братья мужа и сестра жили за границей. Матвей, младший брат Фёдора, совсем спился и не мог управлять хозяйством имения. Всю заботу о хозяйстве имения, Фёдор передал своему управляющему по делам имения Рагули.
       Во время приезда в Тулу, муж, первым долгом, обращался в городской банк с проверкой дел нашего имения. Строгий контроль работы предприятий магазинов и сельского хозяйства имения, ни давал возможности управляющим делами воровать. Поэтому, дела у нас шли хорошо, не только в хоре и в сельском хозяйстве. Фёдор расширил территорию школы под мастерские по изобразительному искусству.
       В родовом Старом хуторе на Кавказе, где, после смерти папы и мамы, остались почти все мои братья и сестры. Гурей уехал во Владикавказ, где, после смерти батюшки Силантия, возглавил церковь. В начале двадцатого века христианский храм Владикавказа рассчитывали сделать главной церковью Северного Кавказа. Гурей принял церковный сан митрополита Кавказского. Церковный храм реставрировали. Церковь расширила свои владения.
       Под руководством Гурея были построены многие церкви в городах и в больших станицах Кавказа. Особенно много внимания Гурей уделял образованию прихожан. При всех построенных церквях открывались бесплатные церковно-приходские школы для малоимущих прихожан. Гурей взял под свой контроль, хозяйственные дела церквей Кавказа.
       Но революция 1917 года помешала осуществить мечту митрополита Гурея.
       В нашем Старом хуторе управляла всеми делами старшая сестра Соня, которая была замужем за казаком Николаем Ивлевым. Соня жила в хуторе мужа, который был рядом с нашим Старым хутором, но из-за постоянного отсутствия наших старших братьев, фактически, Соня управляла двумя хуторами.
       Она следила за нашим хозяйством и во время схода казаков на большой круг, выступала от имени нашего рода. За её строгий характер, казаки-станичники, называли Соню в народе "Атаман в юбке".
       Соня часто оправдывала своё прозвище. Когда защищала станицу с оружием в руках от набегов тавлинов, кумыков, чеченцев и ингушей. У нашей Сони были даже ранения. Многие станичники приходили к Соне за советом по делам своих хуторов.
       В родовом хуторе Выприцких осталось старое фото нашей старшей сестры Сони с мужем Нико-лаем Ивлевым, рядом свекровь с деверем. Говорят, что это первая фотография в роду терских казаков на Кавказе.
       Жизнь продолжалась. Только у нас с мужем не было детей. Как мы не старались, но забеременеть никак не могла. Когда был жив доктор Арон Якович Зельдер, то он постоянно рекомендовал мне употреблять определённые фрукты и овощи, которые способствовали бы улучшенному развитию моему организму на деторождение.
       По настоянию доктора, с мужем часто была на курортах Кавказа и Европы. Но перед смертью доктор Зельдер признался, что во время выкидышей моих деток, не рождённых близнецов, у меня была повреждена шейка матки и у меня детей больше не будет. Мне доктор сказал один на один.
       Зельдер также, как и, не хотел обижать Фёдора, который постоянно мечтал опять увидеть в своём доме детей и после передать богатство своим наследникам. Даже с раскрытием тайны все не теряла надежды, что у нас с мужем все-таки будут дети.
      
     27. Рухнувшие надежды.
       Несмотря на то, что доктор завещал мне дальнейшую бездетность, мои надежды все-таки оправдались. Когда мне уже было больше сорока лет, однажды, во время концерта хора в Москве, прямо в Успенском соборе, мне стало плохо, потеряла сознание. Меня отвезли в городскую больницу. Фёдор никак не мог понять причины моего обморока и с нетерпением ждал ответ врача.
       - Граф! Вас можно поздравить с наследником, - улыбаясь, сказал доктор, когда он осмотрел меня.
       - Ура! Победа! - как мальчишка, закричал Фёдор. - Дождались! Буду папой! Всем шампанского!
       Фёдор побежал в соседний ресторан и принёс доктору несколько бутылок шампанского вина. Затем объявил всему хору, что мы срочно едем домой в Тулу отмечать радостную дату вестей о будущем нашем наследнике.
       Естественно, что все намеченные в Москве концерты по этой причине отменили. На двух дилижансах и трёх колясках, подобно цыганскому табору, мы с песнями прибыли в Тулу. Наш дом сразу наполнился весельем.
       Через весь огромный зал были поставлены столы, на которых рядами стояли бутылки с шампанским. Стол был завален цветами, шоколадами, фруктами и разными угощениями. В зале было много гостей из Тулы и соседних имений.
       - Все, господа! - сказал Фёдор, присутствующим. - С этого момента мои мысли о будущем наследнике. Прошу вас извинить меня, но ребёнок дороже всего. Концертами заниматься моя семья больше не будет. Вам придётся самим искать самостоятельно руководителя и мецената хора...
       У меня и у всех присутствующих из нашего хора, состояние на уровне шока. Мы все понимали, что без меня и без Фёдора хор существовать не сможет. Не могла перечить мужу, он и так долго ждал моей беременности. Понимала, что теперь нам надо думать о нашем будущем ребёнке, который вскоре появится на свет. Ведь это последний шанс. Чтобы семье была полноценной.
       Всю мою беременность Фёдор не сводил с меня глаз. Боялся, чтобы на меня пылинка не упала. Выполнял любые мои капризы. Мне даже казалось, что излишняя забота мужа над моей беременностью мешает развитию ребёнка в утробе. Конечно, вероятно, это у меня была просто ревность беременной женщины? Мне надо было набраться терпения и дождаться благополучных родов.
       Последний месяц беременности был кошмаром в повседневной жизни. У меня сильно болел низ. Ничего кушать не могла. Меня постоянно рвало. Кости моего тела и мышцы невыносимо ныли. Едва передвигалась по дому. Вдобавок, поскользнулась на ровном месте и поломала себе правую ногу.
       Доктор наложил на ногу шину. Сказал, что мне надо много кушать фруктов и овощей. Только так может быстро срастись поломанная кость на ноге и ничто не повредит ребёнку в утробе. Принимать лекарство во время беременности вредно будущему ребёнку, который скоро появится на свет. Ему лучше вовсе не знать лекарство, чтобы в дальнейшем развиваться благополучно.
       Роды у меня проходили тяжело. Ребёнок большой. У меня в промежности начались сильные разрывы. Кроме того, ребёнка пришлось поправлять во время выхода, чтобы головка прошла прямо. Постоянно теряла сознание.
       Доктор и его помощники боролись сразу за две наши жизни. Когда ребёнок вышел, то он не плакал, как плачут обычно новорождённые. Доктору пришлось уколоть его слегка в попку иглой, что-бы он подал голос, так как на обычные шлепки по попке ребёнок не реагировал. После голоса ребёнка, занялись мной, в который раз была на грани смерти.
       Обратно и надолго, потеряла сознание от слабости. Ребёнок родился, это был мальчик, но у меня совсем не было молока, мои груди были пустыми.
       Пришлось срочно подыскивать кормилицу. Благо, рядом с нами жили мещане, у которых дочь только что родила ребёнка.
       За полное содержание роженицы с ребёнком они согласились, что их дочь будет кормить грудью нашего сына. Фёдор привёл кормилицу в наш дом. Это была совсем юная женщина, двадцати двух лет от роду. Она ровесница моих пропавших деток-двойняшек. Против меня, она совсем юное создание.
       "Если мои детки где-то живы" - подумала, - "то, возможно, что тоже давно стала бабушкой"
       - Лиза, - смущаясь, назвалась она. - Извините! Вашего ребёнка буду кормить или вашей дочери?
       - Моего сына, - сухо, ответила ей. - Можешь в быту называть меня Мария. Без отчества и титулов.
       Лиза слегка кивнула головой и стала расстёгивать кофту, чтобы приготовить свою грудь на кормление моего ребёнка.
       Несмотря на юный возраст Лизы, груди у неё были большие, как у породистой телки. Молока было много, хватало обеим маленьким деткам. У кормилицы моего сына была девочка. Лиза назвала свою дочь Верой.
       Мы назвали своего сына Афанасий, в честь моего отца, который не смог дождаться радости внуков от меня. Мне больше не довелось видеть своего отца. Когда немного окрепла после родов и стала самостоятельно передвигаться по дому, Фёдор сразу отвёз нас с кормилицей и с детишками в имение.
       Там, конечно, было намного лучше. Никому не доверяла своего сыночка. Афанасий постоянно был у меня на руках. Даже когда Лиза кормила моего сына, то была рядом с ней и после кормления забирала сына к себе на руки.
       Лиза была умницей. Без причины на всесторонне внимание к ней, со стороны людей нашего дома, было видно, что она с любовью относится к моему сыночку, ну, прямо, как к своей дочери. Даже ревниво следила за её отношением к моему ребёнку.
       Думала о том, что тяжело им будет когда-то расставаться, так как мой ребёнок через молоко кормилицы тянулся к ней больше чем ко мне. Каждый раз, после кормления сына грудью, забира-ла его у Лизы. Долго держала сына у себя на руках. Таким образом, мне хотелось приучить своего ребёнка к себе, чтобы ему было легче после отъезда кормилицы из нашей семьи. Ведь рано или поздно это должно непременно произойти. Не жить же Лизе постоянно с нами. У кормилицы должна быть своя жизнь, а у нас своя.
       Между тем, дочь Лизы выглядела немощной и угасала прямо на наших глазах. Вызвала на дом доктора. Он определил, что некоторые органы девочки не жизнеспособные. Девочка может умереть в любое время.
       Отнеслась к этому сообщению с большой тревогой. В то время как Лиза, словно не замечала болезни своей дочери. Лиза постоянно уделяла больше внимания моему сыну. Можно было подумать, что он её сын.
       Дочь Лизы умерла в возрасте трёх месяцев. Наша семья взяла на себя расходы за похороны ребёнка. Семья Лизы и наша семья участвовали в процессии похорон девочки. Вместе отмечали поминки.
       В то время как Лиза, мать умершей девочки, никакого участия в этом не принимала. Она даже на кладбище не пришла. Все дни Лиза занималась нашим сыном. Мы думали, что она сошла с ума. Наши наблюдения за кормилицей и наблюдения доктора за ней, не определили никакого помешательства Лизы на почве смерти её дочери.
       Видимо кормилица нашего сына заранее настроилась на то, что потеряет своего ребёнка и полностью занялась смотреть моего сына. Меня это сильно беспокоило. Привязанность кормилицы к моему сыну могла повлиять на психику обеих, во время расставания навсегда. Поэтому старалась постепенно разлучить их, чаще была со своим сыном. После кормления Афанасия, отправляла Лизу к ней домой.
       Когда ребёнок окреп, понемногу стала прикармливать сына специально приготовленной пищей грудным деткам. Точно также как нас подкармливала мама, чтобы приучить к грубой пище взрослых людей. Готовила сыночку жиденькую кашку на коровьем молоке. Подкармливала перетёртыми в пасту фруктами и ягодами.
       Афанасий креп и рос, словно на дрожжах. Он сам быстро научился сидеть. Самостоятельно стал подниматься в кроватке и ходить по ней. Поняла, что больше моему сыночку кормилица не нужна. Мой сын мог свободно обойтись без груди кормилицы.
       - Все, Лиза, большое тебе спасибо за поддержку моего мальчика, - однажды, рано утром, сказала, кормилице, когда наш сыночек сделал свой первый в жизни шаг, держась за мой палец. - Дальше буду кормить, воспитывать своего сына, без твоей помощи. Все своё жалование ты получишь, как мы договорились заранее. Из моего гардероба слуги подберут тебе хорошие платья...
       - Боже! Как буду жить без моего мальчика? - вдруг, совершенно неожиданно для меня, закатила истерику Лиза. - Мальчик для меня, как родной. Его год кормила молоком из своей груди. Жить не могу без сына. Не выгоняйте меня из своего дома. Умру без своего, вашего ребёночка...
       - Чтобы это не было нашей общей трагедией, - строго, сказала Лизе. - Сейчас же покинь наш дом. Мне твои истерики не нужны, это может плохо отразиться на моём сыне. Прощай. Кучер отвезёт тебя домой. Больше в нашем доме не появляйся. Ты молодая. Роди себе нового ребёнка...
       Приказала слугам отнести вещи Лизы в коляску и побыстрее отправить её домой в Тулу. Как только уехала кормилица, вскоре проснулся Афанасий. Он не увидел Лизу рядом с собой и начал громко плакать.
       Взяла сына на руки, но он стал отталкивать меня и кричать во всю глотку. На плач сына пришёл Фёдор. Принялся успокаивать сына. Афанасий продолжал закатывать истерику. Ни на какие ласки и игры с моей стороны совсем не реагировал. Ложиться в кроватку отказывался.
       - Что случилось с моим сыном? - раздражённо, спросил Фёдор. - Почему он целое утро плачет?
       - Ничего особенного, - ответила, мужу. - Отправила кормилицу домой. Афанасий проснулся и не увидел её рядом. Закатил истерику. Ничего страшного нет. Все дети плачут. Афанасий скоро успокоится. Все капризы пройдут. Можешь спокойно ехать по своим делам. Все будет хорошо.
       Фёдор уехал по своим служебным делам в город. Осталась в имении с Афанасием. Сын продолжал плакать весь день. Отказывался принимать пищу. Чуть ли не силой запихивала ему в рот манную кашку на молоке. Афанасий царапался, кричать во всю глотку, выплёвывал пищу, которую ему пыталась скормить.
       Только к ночи сын успокоился, заснула рядом с ним в его комнатке. Была рада, что наконец-то все с сыном нормализовалось. Думала вернуть кормилицу опять к нам в имение, чтобы только с моим сыночком все было нормально, он больше не плакал. Даже сказала Устину подготовить коляску для поездки в Тулу, на следующее утро за Лизой.
       Расстроенный за целый день своим плачем, Афанасий всхлипывал ночью сквозь сон и лишь к утру успокоился. Осторожно встала с его кроватки. Пошла приготавливать свежую пищу. Когда манная кашка на молоке и протёртая паста из ягод были готовы, вошла в его комнату.
       Афанасий спал тихо посапывая. Мне стало жалко его будить. Ушла заниматься домашними делами. Надо было проследить, чтобы служанки приготовили баню к приезду Фёдора из Тулы. В эту ночь Фёдора не было в имении, видимо после работы он остался ночевать дома в городе, чтобы среди ночи не возвращаться усталым домой в имение. Поздно ночью уснула в детской комнате на диване.
       Новый день был такой плаксивый, как мой маленький сыночек. Шёл очень мелкий дождик. Стены домов так промокли от непрерывного дождя, что можно подумать, будто бы их специально долго мочили из мелкой лейки. Дождь пропитал все, что могло впитывать его небесные слезы. Струйки дождя быстро стекал со всех поверхностей.
       Дождевая вода не задерживалась для того, чтобы впитаться в поверхность, которая и без того была сильно мокрой, почти насквозь. Лишь осенние листья яркими цветами бабьего лета скрашивали всюду печальную картину природы. Несколько раз заходила в комнату к сыну, но Афанасий по-прежнему продолжал спать. Везде дома тихо.
       Фёдор приехал из Тулы к обеду. Когда услышала ржанье лошадей, то пошла, встречать мужа. У Фёдора не было лица, просто одна маска трагедии, которую только пережил человек потерявший своего близкого. Сразу поняла, что случилось что-то ужасное в городе или у нас дома.
       - Федя, что случилось? - с волнением, спросила мужа, когда он вошёл в дом. - На работе?
       - Сегодня утром умерла Лиза, - со слезами на глазах, ответил Фёдор. - Она всю ночь плакала по разлуке с нашим сыном, а утром её нашли мёртвой в кровати. Доктор сказал, что Лиза умерла от разрыва сердца. Нам не стоило разлучать кормилицу с нашим сыном. Хотя бы на пару месяцев.
       Меня словно молнией поразила эта весть. Зашаталась и едва удержалась на месте. Тут же побежала наверх в комнату своего сына. Фёдор последовал за мной. Мы быстро вбежали в комнату.
       Афанасий лежал в такой позе, словно пытался вскочить с места, но в последнее мгновение ему что-то помешало. Он так и остался лежать в порыве движения куда-то в неизвестную нам даль.
       Мышцы детского личика напряжены, а кожа жёлтая, словно опавший листок с молоденького деревца, которое только начало пробиваться к жизни, а ранняя осень оборвала его неосмысленную жизнь.
       Сразу поняла, что наш ребёнок мёртв и тут же упала без чувств. Пришла в себя на кровати, куда меня отнёс Фёдор. У всех на лице маска скорби. Мы потеряли своего сына.
       Мы никому ни стали сообщать о смерти своего сыночка. Да и сообщать нам некому. Кроме постоянно пьяного Матвея, младшего брата Фёдора, близко никого из родных не было. Все родственники по линии мужа жили за границей. Родственники по моей линии жили на Кавказе. После рождения нашего сыночка мы потеряли всякую связь с друзьями по своей школе и хору.
       Беспокоить Николая Михайловича Успенского мы ни стали, так как буквально на днях ему отправили письмо с фотографией Афанасия и тут его смерть. Крайне неприлично людям следом за здравием сообщать за упокой. Откровенно говоря, нам не до писем. Мы оба в шоке. Целый день ходили, словно безумные по имению и по саду с опавшими листьями с деревьев. В саду ранняя осень.
       Похоронили сына прямо во дворе имения. Поставили большой двухметровый крест. На нем написали "Афанасий Фёдорович Лебедев - 1912 год"
       Вокруг могилки на бетонном бордюре поставили загородку красивую из металлических прутьев, наш кузнец Варей смастерил. Поминки справляли без единого слова. Да и говорить было не о чём. Усопшему было всего год от роду. Сыночек пришёл в этот мир, чтобы принести нам свою радость и огорчение.
       Ушёл сын от нас, совсем не познавший любовь мамы. После похорон сына Фёдор ходил, как пришибленный. Тоже никак не могла опомниться от смерти сына. Мне постоянно каждую ночь снились кошмары.
       Будто меня звали к себе пятеро моих умерших детей. Мы оба плохо ели. Спали в разных комнатах. Фёдор забросил работу по имению и другими делами в городе совсем не занимался. Пропал интерес к жизни у нас обоих.
       Мы не заметили, как пришло время отмечать сорок дней после смерти нашего сыночка. Нам об этом обычае напомнили старые служанки. Сказала, чтобы накрыли стол к поминкам. Собрались слуги нашего имения.
       Больше всех на поминках пил Матвей, ему лишь бы повод был для пьянки. Фёдор выпил полстакана водки.
       Слегка намочила водкой губы и все. Мне больше ничего не хотелось в этом мире скорби. У меня были мысли лишь о своей смерти, чтобы быть ближе к детям.
       Наследующий день после поминок нигде не видела Фёдора. Подумала, что он поехал по своим служебным делам в Тулу.
       Но прошла неделя, месяц, другой. Фёдор в имении больше не появлялся. Сообщать кому-то о его пропаже через длительное время было бесполезно. Да и где его будут искать? Ведь у меня никаких предположений на этот счёт не было.
       Что скажу сыскным службам о пропажи своего мужа? У меня была одна надежда, что, может быть, Фёдор появится на годовщине смерти нашего сыночка. На годовщину поминок сына Фёдор не появился дома. Поняла, что мой муж пропал навсегда из моей жизни. За столом на поминках были наши слуги и пьяный Матвей.
       После поминок сына пошла к себе в комнату. Тяжкие воспоминания. У меня в голове было все перемешано, от трагических лет нашей супружеской жизни. Даже винить мне было некого. Такая подлая судьба у человека и деться нам от неё некуда. Ведь мы всей семьёй старались жить, как лучше.
       Мы относились с любовью друг к другу и к окружающим нас людям. Учили в школе словесности детей из бедных семей. Много лет содержали бесплатно церковный и детский хор, который был на благо церкви и слушающим нас людей. Всячески старались помочь бедным семьям...
      
       28. Мерзость имеет одно лицо.
       Возможно, настоятельница Агафья была права, когда говорила, что всегда должна служить Богу, который одарил меня талантом руководить церковным хором и очень красивым голосом пения. Тогда надо было мне сразу сказать Фёдору, что принадлежу церкви и самой постричься в монашки.
       Теперь нельзя повернуть время вспять, что было мне предначертано Богом, то прожито мной. Жалко конечно своих детей и мужа, которые пострадали по неизвестной мне причине. Может быть, Бог так меня наказал? Надо обратно вернуться к Богу. Снова собрать церковный хор...
       Мои размышления прервал скрип половиц за дверью, которая тут же открылась. В комнату ввалился пьяный Матвей. Размахивая руками и раскачиваясь во все стороны, он сразу стал матом вовсю орать на меня. Незаслуженно оскорблял меня за моих умерших детей и за пропажу Фёдора.
       - Ведьма! - закричал он, на меня. - Весь род наш испоганила. В кровати валяешься, как барыня.
       Попыталась встать с кровати, чтобы убежать из комнаты, но в этот момент Матвей нанёс мне сильный удар бутылкой по голове. У меня были до колен длинные волосы. На ночь их сворачивала в клубок на голове. Такая причёска смягчила удар бутылкой по голове. Тупой удар отключил моё сознание.
       Когда стала приходить в сознание, то почувствовала, как сильно болят мои руки, голова и ноги. Что-то омерзительное толкалось в мою промежность. Открыла глаза и увидела, как Матвей, задрав мои ноги до боли, совал свой член между моих ног. От насильника отдавало сильным водочным перегаром.
       У меня было отвращение от его члена, снующего между моих ног. Мне стало до такой степени дурно, что начала рыгать прямо в лицо Матвея и себе на грудь.
       - Ах ты, сучка! - заорал на меня Матвей, ударил по лицу кулаком. - Ты блевать на меня вздумала!
       После второго удара кулаком в висок, опять потеряла сознание. Когда пришла в себя, то было ранее утро. Ночная рубаха на мне вся порвана. Руки привязаны к кровати обрывками моей ночной рубахи. Вся совершенно голая. Все моё тело облёвано с перегаром водки. Выходит, что кроме моей рвоты, насильник рыгал на меня.
       Едва сдерживая себя от рвоты и потери сознания, осторожно вытащила отёкшие руки с пут ночной рубашки. Встала с кровати. Матвей лежал голый на второй половине моей кровати. Рядом с ним была пустая бутылка из-под водки.
       Взяла в руки бутылку и со всем, не соображая, что делаю, со всех сил ударила Матвея бутылкой по голове. Бутылка моментально разлетелась на мелкие куски. Из головы Матвея потекла кровь. Плюнула в его сторону. Сморщилась с отвращением, глядя на Матвея, как на мерзость, лежащую в крови.
       Немного отдышавшись, пошла, смывать с себя всю грязь, от которой меня сильно тошнило. Благо мой умывальник был на веранде, на которую выходила дверь с моей комнаты. Мне не хотелось, чтобы слуги видели меня в таком отвратительном виде. На веранде было холодно. Осенний ветер свистел в щели ставень.
       Однако мне было все равно. Лишь бы смыть с себя всю эту отвратительную пакость. Меня обратно тянуло на рвоту от вида грязи, хотя у меня в желудке ничего не осталось и рвать было нечем, как только рвать собственной кровью, подошедшей к горлу.
       Плотно зашторила окна и стала себя оттирать намоченным полотенцем. Конечно, так не могла хорошо отмыться, но мне нужно было привести себя хотя бы немного в нормальный человеческий вид, чтобы быстрее уехать подальше от этого страшного места.
       Где меня в последние двадцать лет лихорадило от трагических событий нашей семьи. Надо быстро уехать из имения.
       После того, как оттёрла с себя грязь. Тело моё разогрелось от трения, стало красным, подняла ведро с остатками воды и вылила на себя. Затем побежала в комнату и хорошо растёрла себя большим банным полотенцем. Чистой сразу стало легче от смытой с меня всей грязи.
       Осталось одеться. Мой гардероб был забит разной одеждой. Ни стала копаться в выборе платья. Сейчас все равно, что одеть. Главное уехать отсюда.
       Поэтому одела на себя все то, что мне попалось чёрное по сезону, включая чёрную шубу и чёр-ную меховую шапочку, от соболя или куницы. Когда пошла к выходу, то посмотрела на Матвея. Он продолжал лежать в той же позе, в которой лежал после моего удара ему по голове бутылкой. С головы Матвея стекала струйка крови.
       Все вокруг было испоганено моей и его рвотой. Комната воняла водочным перегаром. Осмотрела вокруг всю комнату и увидела много подсвечников на стенах. Это Фёдор от радости дурачился, когда у нас родился сын.
       Фёдор тогда купил много подсвечников и зажигал их по воскресным дням. Устраивал праздник всему имению в честь рождения своего наследника. Фёдор искренне радовался рождению нашего сыночка. Говорил, что так будет всегда, пока мы живы. Мы оба были счастливы, что у нас наконец-то родился сын, дом посетила радость.
       Подумала немного и стала снимать свечи со всех подсвечников. Эти свечи расставила вокруг своей кровати, вплотную к постели. После этого зажгла все свечи и сразу вышла из дома. Пусть все сгорит здесь пропадом! Мой преданный слуга и спаситель, кучер Устин, проверял надёжность рессор нашего дилижанса. Фёдор специально купил дилижанс к перевозке нашего детского хора между городами. Так как нам колясок не хватало, чтобы возить постоянно увеличивающийся коллектив хора. Теперь дилижанс без пользы стоял под навесом на конюшне. Видимо, кучер скучал по нашим поездкам.
       Когда семья Устина вся вымерла от холеры, у него не было другого занятия, кроме лошадей. Кучеру было за пятьдесят лет, но он по-прежнему выглядел богатырём и на спор гнул подковы. Все вокруг завидовали силе Устина. После смерти семьи он постоянно был грустный, целый день был в конюшне.
       - Устин! Хочешь поехать со мной на Кавказ? В наш Старый хутор и жить там. - спросила, кучера.
       - С вами, госпожа Мария Афанасьевна, куда угодно поеду, - не раздумывая, ответил Устин. - Лошади давно не были в упряжке. Лошади готовы отправляться в дорогу. Когда мы выезжаем?
       - Прямо сейчас, - ответила ему. - Только запрягай в дилижанс самых лучших лошадей и запасных лошадей не забывай взять. У нас осталось совсем мало времени. Надо до первого снега быть в Старом хуторе. Иначе мы можем замёрзнуть в дороге. Надо нам успеть к почтовому дилижансу.
       - Мигом сделаю! - радостно, сказал Устин, и в течение нескольких минут был готово к отъезду.
       Не могу сказать, знал Устин о моей страшной ночи или нет? Но он так быстро собрал все, что можно было подумать, будто Устин бежит от чего-то. Может быть, это он бежал от своей судьбы, которая сгубила ему семью? Выходит, что мы с ним оба бежали из этих жутких мест, чтобы нам скрыться в дали на Кавказе. Только бы нам успеть до отъезда почтового дилижанса на Кавказ.
       Наш дилижанс быстро выехал из имения и направился в сторону Тулы. До самого дома сидела в глубине дилижанса и не выглядывала из него на дорогу. Когда лошади остановились у подъезда дома, вышла из дилижанса и направилась в свой дом, не обращая внимания на прохожих людей. Мне все равно, что происходит вокруг меня. Только бы быстрее уехать домой на Кавказ.
       Там не была больше двадцати лет. Даже на похороны родителей не могла поехать, так как про смерть своих родителей узнала через несколько месяцев. Теперь побываю на их могилах. Надо посмотреть за их могилками, а то моей старшей сестре Соне тяжело одной управлять большим хозяйством в Старом хуторе и хозяйством в хуторе своей семьи. Надо быстрее ехать к своим родным.
       За последний год в городе была всего несколько раз, когда проверяла движение нашего капита-ла в Банке. Подписывала необходимые документы с нотариусом и управляющими по делам нашей семьи. Тогда оставалась ночевать в нашем городском доме. Затем опять возвращалась в имение Рагули.
       Ждала возвращения мужа и присматривала за имением, чтобы Матвей не пропил все нажитое нами хозяйство или не проиграл в карты со своими дружками-собутыльниками. Это могло случиться. Так как Матвей проиграл свои наличные деньги, которые достались ему по наследству.
       - Варвара! Приготовь мне баньку и хороший завтрак, - приказала, служанке. - Скажи Нине, чтобы она помогла Устину собрать мои зимние и летние вещи, а также книги по иностранным языкам. Все в дилижанс снесите. Не забудьте положить нам в дилижанс охотничьи ружья с патронами.
       Варвара в раскачку пошла, распоряжаться с другими служанками, а поднялась в свою комнату. Мне хотелось немного прийти в себя после ужасов прошедшей ночи. Здесь могла найти себе временный покой и уют перед дальней дорогой. Это был единственный дом в Тульской губернии, где прожила самые счастливые годы моей семейной жизни. Здесь резвились мои детки. В этом доме учила хоровому пению детей из нашей школы. В нашем доме были семейные праздники.
       - Госпожа! Извините. Банька готова и завтрак тоже, - прервала Варвара мои воспоминания.
       Посмотрела на часы. Прошло два часа, как приехала. Видимо, заснула одетая в постели.
       - Хорошо! Сейчас спускаюсь, - ответила. - Накорми кучера. Собери много продуктов в дорогу.
       Городская банька была меньше, чем в имении. Но в ней тоже была парилка с веничком. Долго парилась в парилке с сухим паром и несколько раз тщательно смывала с себя всю грязь, которая осталась на мне от ужасной ночи. Когда моё тело распарилось, стала румяной. У меня было такое состояние души, словно опять заново родилась на белый свет. От жуткой ночи остались только мрачные воспоминания и больше ничего. Теперь надо было спешить в дорогу на Кавказ.
       - Устин! Тебя слуги хорошо покормили в дорогу? - спросила, кучера, когда увидела его на улице.
       - Спасибо, госпожа, сыт, - ответил кучер. - Ваши вещи и книги лежат в дилижансе. Готов ехать.
       - Ладно! Отдыхай, Устин. - сказала, кучеру, - тоже сейчас поем в дорогу, мы поедем на Кавказ.
       Завтрак был сытный, больше похож на обед. Но старалась наесться хорошо, чтобы в дороге сегодня меньше останавливаться на употребление пищи. Ела много разных блюд. После завтрака вспомнила, что ехать на Кавказ все также опасно. Поэтому приказала слугам проверить в дилижансе имеющееся оружие.
       Приказала слугам перенести в дилижанс все наше оружие, включая сабли, шашки и кинжалы. Ещё раз поднялась к себе в комнату, чтобы из сейфа забрать свои и мужа драгоценности, которые Фёдор мне покупал и которые нам с мужем подарили в разные торжественные дни нашей семейной жизни.
       Там, конечно, были и золотые часы, которые подарили нам тульские мастера. Мне не хотелось, чтобы наши семейные драгоценности и украшения достались после кого-то, кто станет владеть нашим добром после моего отъезда. Меня больше тут не будет.
      
     29. Последний раз из Тулы на Кавказ.
       Моё последнее утро в Туле. Всюду снуют люди. Кто-то спешит на работу. Другие возвращаются домой после ночной гулянки. Детишки направились в школу. Среди этих детей, возможно, что есть дети моих бывших учеников, которых когда-то учила культуре хорового пения.
       Жизнь продолжается. Но меня здесь больше никогда не будет. Все-таки мне жалко покидать этот город. Здесь остаётся все, что было нажито нашей семьёй. Школа словесности, магазин ювелирных изделий, мастерские золотых кузнецов, швейная фабрика и многое, многое то, что было открыто и создано мужем при моём участии. Теперь все приберут себе родственники мужа или государство.
       Мы с Устином ни стали заезжать на гостевой двор. В пять часов утра все уехали в сторону Кавказа. Нам теперь предстоит их догонять. Может быть, где-то к середине дня, мы их догоним. Хорошо, что кучер догадался погрузить на дилижанс несколько мешков овса. Есть чем в пути подкармливать лошадей.
       Так мы быстрее догоним попутчиков. Только бы погода не испортилась до самого Кавказа, иначе тогда нам трудно будет ехать по размытым дождями дорогам. Хотя бы снег нас не застал в дороге, что-то стало холодно. Думаю, что кучер в тулупе по дороге не замёрзнет.
       Колонну мы догнали под Орлом. В это время начал моросить дождик, и все остановились ночевать в гостевом дворе. Пошла, снимать себе номер в гостинице. Устин остался в дилижансе. Мы решили не разгружать наши вещи до самого Старого хутора. Тем более, внутри дилижанса кучеру можно было замкнуться изнутри и спать в тепле, как в комнате.
       Сверху дилижанса на крыше были только мешки с овсом на корм лошадям. Лошади сами охраняли мешки с кормом. Лошади угрожающе фыркали и ржали, когда кто-то приближался к дилижансу.
       Если этого не хватало, то лошади поворачивались задом вокруг дилижанса и начинали брыкаться задними копытами. Некоторые лошади даже кусались, если кто-то пытался пробиваться спереди. Наши лошади, как воины отстаивали своё добро от возможных врагов. Устин так приучил лошадей защищать свою пищу.
       - Устин! - обратилась, к кучеру. - Когда люди начнут собираться в дорогу, то ты сразу буди меня. Мы не должны ни в коем случае, отставать от колонны. Надо ехать где-то посередине колонны за почтовым дилижансом. Иначе будет трудно в дороге. Придётся плестись за большой колонной.
       - Хорошо, госпожа Мария, так и сделаю, - ответил Устин. - Мы от колонны до Кавказа не отстанем нигде. Наш дилижанс обязательно будет ехать в середине колонны за почтовым дилижансом.
       Отправилась спать, спокойная за личные вещи, которые были под надёжной охраной моего кучера. На совесть Устина можно было положиться. Он прослужил в имении многие десятки лет.
       Никто не видел, чтобы он украл что-то или напился. Сколько помню, никогда не замечала, чтобы он курил или пил водку. Возможно, что поэтому Устин был такого богатырского телосложения.
       Так как всегда беспокоился за своё здоровье и правильно делал. В его деревне большая часть людей вымерла от холеры. Лишь самые крепкие мужики и бабы выжили. В том числе и наш богатырь Устин. Даже сейчас в таком пожилом возрасте он выделяется своей силой среди своих ровесников.
       У меня был хороший аппетит. Сытно поела свой ужин, который заказала в ресторане гостиного двора. Затем отправилась спать в свой номер в жилом доме гостиного двора. Выспалась прекрасно.
       Усталости в моём теле совершенно не было. Проснулась с первыми петухами, не дожидаясь Устина, вышла на улицу. Мне хотелось после сна немного размяться перед дорогой, чтобы в дили-жансе сидя не отекали ноги от неудобной позы.
       Физзарядка всегда помогала моему здоровью. Утром бегала все годы своей жизни. Даже во время беременности быстро двигалась.
       Дождя на улице не было, но прохладно. Чувствовалось дыхание новой зимы. Летали белые паутинки, предвестницы будущих холодов. Воробьи распушили свои перья. Стали кругленькими комочками, у которых одни ножки торчат снизу и клюв сбоку. Воробьи скакали словно игрушечные, которых дёргают за ниточку.
       Мне на них было смешно смотреть. Вороны тоже нахохлились, сидят на облезлых ветках деревьев с опавшими листьями. Через пару недель здесь будет лежать снег. Посмотрела в ту сторону, под навес, устроенный вьючному транспорту, где был наш дилижанс, чтобы положить в него свою шубу и размяться.
       Но там дилижанса на месте не было. Моего дилижанса не было и на другой стороне большой городской площади, где собралась колонна в дорогу.
       "Так мне и надо!" - в ужасе, подумала. - "Сколько мне говорили, что, слишком доверчивая. Вот, теперь расплачиваюсь за своё доверие. Всегда думала, что Устин самый честный из всех наших слуг. Хорошо, что у меня в сумочке остались наши семейные драгоценности и ещё немного денег. Думаю, что этого мне вполне хватит добраться хотя бы до Владикавказа. Там Гурей мне поможет добраться до дома. Вот, дура! Вот, дура! Поэтому Устин и напросился охранять мои вещи в дилижансе, чтобы быть ближе к моим ценным вещам. Как же не подумала, что нельзя доверять свои личные вещи никому из людей. Зачем же это так плохо поступила сама с собой?"
       Слезы сами хлынули из моих глаз, как ручьи во время дождя по мокрым стёклам дома. Села на скамейку у облезлого дерева перед площадью. Не скрывая слез, размазывала их по своим щекам. Видимо, у меня наступил стресс, после вчерашней драмы в имении Рагули. Меня сразу стало лихорадить. Перед глазами все закружилось. Едва сдерживала себя, чтобы не упасть без чувств.
       - Госпожа, Мария! - услышала, сзади знакомый голос. - Куда вы ушли? Поставил дилижанс за углом на выезде из площади, чтобы быть первым в колонне за почтовым дилижансом. Пошёл за вами в гостиный двор, а вас там нет в номерах. Что с вами случилось? Вы, почему так сильно плачете? Успокойтесь. Все в жизни проходит. Скоро вы будете в доме своих родителей на Кавказе.
       Повернулась к Устину. Уткнулась в полушубок кучера своим лицом мокрым от слез. Устин оторопело стоял, не знал, что делать со мной. Ревела теперь от радости, что все хорошо обошлось. Зря подумала плохо об Устине. С таким честным человеком не пропаду в дороге к своему дому.
       - Спасибо, Устин! - вытирая слезы, сказала. - Ты настоящий друг. Только больше не называй меня госпожой. Ты мне почти в отцы по возрасту годишься. Зови Марией или Маней, как дома меня звали родители. На мою слезу не обращай внимания. Бабьи слезы, скоро пройдут. У меня целые сутки был сильный стресс. Хорошо, что помог мне прийти в себя. Дальше будет легче.
       - Хорошо, Мария, пусть будет потвоему, - просто, согласился Устин. - Нам надо в дилижанс поспешить. Вон, люди все собрались отъезжать. Мы можем стать последними в пыльной колонне.
       Поправила на себе шубу и быстро пошла в сторону дилижанса. Устин в развалку вышагивал следом за мной, опасаясь наступить на меня. Пробежка от гостиного двора до дилижанса оказалась хорошей разминкой перед моим отъездом. От меня пар валил из шубы. Мои ноги пружинили, словно от верховой езды на строптивой лошади, которую часто объезжала у нашей усадьбы. Надо было расслабиться в самом дилижансе. Хорошо, что там есть место, куда вытянуть ноги.
       В дилижансе было очень просторно мне одной. На передней части дилижанса находились мои вещи и книги. Вторая часть дилижанса была свободной. Сбросила себя шубу и развалилась на кожаном сидении. Мне нужно было растереть ноги после пробежки по площади и массажировать виски после стресса.
       Кони медленно двинулись с места, увлекая за собой коляски и почтовый дилижанс с солдатами, которые всегда сопровождали почтовые дилижансы, так как в них перевозили и царскую казну, предназначенную на солдатское жалование. Естественно, что желающих завладеть таким дилижансом было много, особенно на Кавказе. Ближе к Кавказу солдат прибавлялось больше, так как горцы часто совершали свои нападения на колонны, идущие из России.
       Ведь большинство горцев не были заняты работой, а жить хорошо все любят. Вот и разбойничали по дорогам. Поэтому на Кавказе часто происходили стычки русских солдат с горцами-абреками. Дальше поездка у нас была без происшествий. По приезду в Армавир пришлось переждать два дня сильный дождь со снегом.
       По улицам города плыли охапки мокрого снега. Улицы Армавира бурлили, словно горные речки. Вырвавшиеся из заточения в горах на равнину потоки воды теперь пытались отомстить природе за своё заточение.
       Воды дождя очистили весь город от мусора, который пытался препятствовать потокам дождя к чистоте и свободе движения. Ничто не могло остановить воду перед законом природы, к водовороту между небом и землёй. Природа обновилась.
      
     30. Дружба не имеет цены.
       Постепенно все стихло вокруг на природе. На смену проливным дождям наступил жаркий солнечный день. Мы не спеша добрались до Пятигорска, где колонна перестроилась. Самые не опытные и горячие выдвинулись вперёд колонны. Те, кто не хотел испытывать судьбу, выстроились в середину колонны.
       Уставшие за неделю лошади медленно двинулись за пределы города, навёрстывая на колёса последние десятки километров нашего пути.
       Наш дилижанс медленно плелся за почтовым дилижансом, от возможной опасности прикрываясь своим собратом с ротой конных солдат, которые всегда были готовы защищать нас от любых набегов горцев и попыток грабежа почтового дилижанса.
       Так ехать нам было безопаснее. Наш дилижанс могли защитить солдаты. Опасения не были напрасны. Едва мы успели проехать Нальчик, как через несколько километров услышали оружейную стрельбу, которая постепенно принимала форму не большого боя.
       Это, конечно, была не охота горцев на местном зверье в горах. Тем более что горцы чаще любили стрелять в людей, особенно в русских, чем в хищников из своего леса. Горцы скорее были воины, чем охотники. Вот и сейчас впереди шёл небольшой бой. Неизвестно с кем и кто перестре-ливались. Наверно впереди колонну встретила не большая группа бандитов. Скоро все закончится.
       Устин приготовил свою берданку. Тоже подготовила имеющееся в дилижансе огнестрельное оружие. На всякий случай подвинула ближе к себе холодное оружие. Выглянула в окно из дилижанса, чтобы определить сложившуюся ситуацию. В это время молодой офицер давал указание своим солдатам занять круговую оборону и послал гонца за помощью в гарнизон
       Нальчика, так как никто толком не знал, что происходит за небольшим горным перевалом. Пока нападения на колонну нет. Солдат на защиту такой большой колонны мало. Надо вызвать сюда подкрепление.
       Подкрепление к нам пришло быстро. Видимо в гарнизоне Нальчика было слышно стрельбу. Солдаты гарнизона выехали на помощь, не дождавшись гонца. Это было, кстати, так как стрельба усилилась. Бой мог вскоре продвинуться до нашей колонны, чего никто из нас сейчас не желал. Мы хотели добраться живыми до дома.
       Солдаты медленно продвигались в сторону боя. Колонна стояла на месте, окружённая со всех сторон охраной сол'дат из роты сопровождения.
       Все нетерпеливо ждали окончания странного боя, который постепенно начал стихать, и колонна двинулась вперёд, к намеченной цели. Когда дорога перевалила через не большую возвышенность, поросшую лесом, то мы увидели ужасную картину. На полосе дороги, а также у обочины, всюду валялись разбросанные подводы, брички, арбы и трупы горцев. Оставшиеся в живых горцы собирали тела убитых друзей.
       Среди убитых и раненых было много солдат. Но было видно, что эти солдаты и горцы не воевали между собой, так как они помогали друг другу разобраться в этом хаосе прошедшего боя. Растаскивали разбитые брички и арбы. Убирали трупы с дороги. Расчищали путь дальнейшего проезда колонны. Движение колонны проходило медленно. Наверно была опасность.
       На всякий случай, убрала под свою упакованную одежду все семейное оружие. Оставила себе двуствольное бельгийское ружье, которое подарили Фёдору к рождению нашего сына. Ружье было двадцатого калибра. Патроны заряжены картечью против волков, которых нам приходилось, иногда, отстреливать в лесу рядом с нашим имением Рагули.
       Так как волки часто шастали вокруг имения и нападали на стадо наших овец, пасущихся в поле между лесом и имением. Вот и сейчас ружье может мне пригодится в этом бою. У нас в Старом хуторе все умели стрелять из ружья.
       Внимательно разглядывала горцев, это были в основном чеченцы, ингуши и аварцы. Их можно было различить по национальной одежде и головным уборам. Даже папахи и черкески отличались у каждого горца. Если хорошо знать обычай кавказских народов, то тогда можно было определить, к какому роду относится данный горец.
       Об этом указывал покров одежды и газыри на черкеске вышитые цветом ниток и расположенные под разным углом у каждого племени-рода горцев. Традиция передавалась у горцев из рода в род. Так горцы могли отличить врагов от родственников.
       Вот проходит чеченец, род которого живёт у нашей станицы. Это определила по коротким рукавам чёрной черкески, обшитой волнами белых и голубых ниток, значит речка Белка. На левой щеке от глаза у чеченца длинный шрам, такой шрам когда-то в детстве поставила Аслану. Наши дети из хутора играли в войну с детьми чеченцев из соседнего аула. Во время такой игры совершенно случайно наткнулась кинжалом на Аслана.
       Мне тогда сильно влетело от моего папы. Меня целый месяц не выпускали из хутора, пока уладили проблему с горцами. Моему отцу пришлось подарить Максуму, отцу Аслана, свой лучший кинжал и десять баранов. Так удалось избежать очередной резни между чеченцами и терскими казаками. После мы помирились с горцами.
       - Аслан! - невольно, вскрикнула, когда увидела на поясе пожилого чеченца кинжал нашего рода.
       Чеченец повернулся в мою сторону, посмотрел на меня. Подумал о чём-то, нахмурив брови.
       - Извините, госпожа, действительно Аслан, - с акцентом, сказал горец. - Но тебя совсем не знаю.
       - Меня зовут Мария, Маня. Дочь атамана Афанасия Выприцкого. - напомнила Аслану. - Давно крашу свои белые волосы. У тебя кинжал нашего рода. Шрам на твоём лице остался от меня, это с самого детства. Помнишь, как мы оравой играли в войну. Наткнулась на тебя кинжалом.
       - Понимаешь, тебя действительно не узнать, - признался Аслан. - Если бы не твои подробности...
       Аслан не успел договорить свою речь. Смотрела на него, вдруг, увидела, как в нескольких мет-рах от до'роги в нашу сторону кто-то прицеливается из ружья. Буквально машинально вскинула ружье, которое продолжала держать в руках и через плечо Аслана дуплетом выстрелила в сторону кустов. В этот момент прогремел выстрел из кустов. Пуля прошила дилижанс, не зацепив никого.
       Второго выстрела из кустов не последовало, так как было достаточно нескольких секунд, чтобы Устин оказался в этих кустах. Оглушил двоих бандитов и вытащил их на дорогу. У одного из оглушённых раздроблена картечью рука. Другому бандиту картечь ранила ногу.
       Обеим захваченным бандитам сразу начали оказывать медицинскую помощь. На раздробленную руку наложили шину. Из раненой ноги вытащили пулю. Сделали перевязку ноги и руки. В это время Аслан был в шоке.
       У меня от отдачи ружья после выстрела сильно болело плечо, так как приклад ударил с силой. Терпела, стиснув зубы, держалась за ударенный бок. Аслан зевал, как контуженный, оглушённый выстрелом моего ружья, держался за обожжённую выстрелом щеку. К нам со всех сторон на помощь бежали солдаты роты. Мы оба все никак не могли прийти в себя от происшедшего рядом.
       - Теперь точно узнал тебя, - очухавшись от выстрела, сказал Аслан. - До могилы, твой должник.
       Аслан что-то сказал на чеченском языке молодому чеченцу. С годами забыла знакомый когда-то чеченский язык. Но поняла, что Аслан назвал парня сыном и сказал ему что-то про кинжал.
       Парень, повинуясь слову старшего, поклонился мне в пояс и по чеченскому обычаю, протянул мне свой родовой кинжал с позолотой. Мне надо было вспомнить, как поступать с таким подарком.
       - По закону наших гор, - напомнил мне, Аслан, - ты обязана принять кинжал нашего рода от моего стар'шего сына. За то, что ты спасла мою жизнь. С этого момента твоё слово закон на все время моей жизни. Если тебе будет нужна моя помощь, то готов помочь тебе даже ценой своей жизни.
       Приняла кинжал левой рукой, как подобает горцам, а правую руку прижала к сердцу и слегка поклонилась перед горцами, дарящими родовой кинжал. Сын Аслана отошёл за спину своего отца. Затем Аслан подошел к задержанным абрекам, которых привели в чувства. Аслан схватил за грудь горца с раздробленной рукой, сказал ему в лицо что-то на неизвестном мне языке.
       Взмахнул правой рукой, в которой был кинжал, выхваченный из-за пояса. В этот момент бросила на поднятый кинжал свой платок. Аслан, повинуясь обычаю горцев и слову, данному мне, поднялся в рост.
       Спрятал кинжал обратно в ножны, поклонившись мне, отошёл в сторону сына. Аслан стоял рядом со своим сыном, склонив голову передо мной, ожидая моего слова в знак прощения бандита.
       - Бандита надо судить, как преступника, а не убивать, как джигита в бою, - громко, сказала ему.
       - Ты права, Мария! - согласился Аслан. - Пускай шакалов, увидят люди Кабарды, Осетии и Чечни. Горцы будут судить их по законам Шариата, как шакалов убивших горцев. Мы накажем их по законам наших гор. Пусть Аллах накажет их ни оружием мести, а проклятием кавказских народов.
       Аслан выбрал бандитам самую драную арбу. Приказал своим людям вымазать арбу грязью и лошадиным навозом. В арбу посадили захваченных бандитов, вокруг которых положили трупы их друзей.
       Поставили позорную арбу в начале нашей колонны с большим отрывом впереди всех попутчиков. Так, чтобы всем проезжающим и жителям населённых пунктов было хорошо видно этих бандитов.
       Колонна медленно тронулась в путь. Когда навстречу попадались люди или проезжали населённые пункты, то горцы Аслана окружали арбу с преступниками, начинали кричать ругательские слова на разных языках Кавказа и плевать в лицо живым преступникам.
       Если те закрывали лицо от плевков, то их били нагайками и кнутами, куда попало до крови у них на теле и на руках.
       Когда колонна приняла обычный марш, пригласила в дилижанс Аслана, но он отказался садиться ко мне в дилижанс. Сказал, что джигит лучше смотрится верхом на лошади, а не в дилижансе рядом с госпожой. Аслан ехал на своей лошади рядом с моим дилижансом. Мы с ним всю дорогу вспоминали о наших домах.
       Нам-то было интересно вспомнить своё беззаботное детство. Нашу любимую речку Белку с рыбой, с которой были связаны самые лучшие воспоминания нашей жизни у этой реки. Где мы проводили каждое лето своего далёкого детства и дружили семьями.
       - Ты знаешь, что все эти годы гордился шрамом, который ты мне оставила в детстве во время игры, - смеясь, сказал Аслан. - Моя жена Патимат, часто говорит мне, что этот шрам украшает меня, как джигита. Патимат у меня молодец. Хорошая хозяйка и хорошая мать. Подарила мне три сына и дочку. Сейчас мои дети почти взрослые. Что это все про себя? Расскажи ты мне про свою жизнь за двадцать лет. Как ты живёшь со своим мужем-графом в имении? Детей у тебя много?
       - У меня двое детей пропали без вести, - нехотя, ответила. - Трое детей умерли. Муж тоже куда-то пропал. Лучше не будем говорить про это. Пока тяжело у меня на душе. Ты расскажи о нашем Старом хуторе. Ведь двадцать лет не была дома и ничего толком не знаю о Старом хуторе.
       - С вашим старым хутором много хорошего и плохого, - начал рассказывать Аслан. - Наши родители умерли в один год. Первым умер мой отец, когда ему было за восемьдесят лет. Он постоянно говорил мне, что надо мирно жить с казаками. Тогда все горцы будут доживать до старости. Дал слово отцу, что перестану быть абреком и буду уважать соседей. Так держал данное слово до сегодняшнего дня. Мы ездили на сельскую ярмарку, на Кубань. Возвращались домой. Все остальное ты видела. На нас напала банда абреков из Кабарды, которыми руководил абрек Домбай. Это его ты подстрелила в руку. Спасибо русским солдатам, что помогли нам отбиться от банды шакалов. У нас погибло три джигита. Из банды осталось в живых четверо. Больше десятка бандитов было убитых. Из солдат убит один совсем молодой парень. Примерно, такой по возрасту, как мой старший сын.
       Ну, ладно, оставим это. Лучше о наших родителях расскажу. Когда умер мой отец, то старики вашего хутора приходили к нам соболезновать. Твой отец их привёл. Атаман сказал мне, что, несмотря на сложные годы нашей жизни, Максум всегда приходил на помощь Старому хутору. Ни давал тавлинкам и кумыкам грабить Старый хутор. Спасал казаков от гибели. Когда умер твой отец, ему было почти сто лет, то на соболезнование в Старый хутор пришли джигиты и аксакалы нашего аула. В прошлом году был в Москве на большом круге старейшин Кавказа.
       В моё отсутствие на наш аул ночью напали бандиты. Жертв мало, но много разрушений. Кто-то пустил ложный слух, что это были казаки. Понимаешь, горцы народ горячий, ни разобрались и напали на вашу станицу. Жертвы были с обеих сторон. Старый хутор устоял. Хутор Ивлевых на левом берегу реки разрушили полностью.
       Когда приехал из Москвы и разобрался в чем дело, то оказалось, что кумыки спутали места и напали на наш аул. Кумыки отдали, в знак примирения с нами, стадо баранов и коз в сотни голов. Нам за свою ошибку пришлось дорого платить.
       Мы сами в знак примирения с казаками разрушили свой родовой аул и спустились на левый берег речки Белка рядом с разрушенным хутором Ивлевых. На большом казачьем круге мы дали слово отстроить хутор Ивлевых заново. Но те согласились построить новый хутор на правом берегу реки Белки рядом со Старым хутором. Целый год мои джигиты вместе с казаками строили новый хутор Ивлевых. В это время мы построили себе новый аул на левом берегу реки Белка. В знак вечной дружбы между родами, построили через реку Белка висячий мост, по которому могли бы ходить пешие гости без лошадей и оружия. Зачем тебе это рассказываю?
       Все скоро сама увидишь. Теперь там не станица Вольная-Кахановская и не Старый хутор, а почти целый город без названия. С новым названием станица Кахановская. Так думаю, что наши потомки разберутся во всем. Придумают хорошее название этому городу, в котором поселяться жить рядом чеченцы, русские и терские ка'заки. Пусть сам Аллах услышит мои слова...
      
     31. Обратно среди своих.
       За разговором время проходит быстро. Мы не заметили, как приблизилась ночь. Все решили ни ночевать в дороге, а доехать до своих мест. После селения Зильги, как всегда, колонна разделилась на две части. Одни поехали во Владикавказ, другие повернули в сторону крепости Грозной, которая давно обросла казачьими поселениями и в 1870 году приняла статус города Грозного. Ни стала заезжать во Владикавказ и в Грозный, под надёжной охраной горцев Аслана поехала в свой родовой Старый хутор. Мне не терпелось скорее увидеть свой родной дом, с народившимся там новым поколением родственников, о рождении большинства которых совершенно не знала. Ведь не была в Старом хуторе двадцать лет. Наверно там вокруг и природа сильно изменилась.
       Спала в дилижансе и не заметила, как мы подъехали к Старому хутору. Во сне почувствовала, как остановились лошади и откуда-то из глубины жилых построек послышался глухой лай собак. Заржали лошади.
       Потянуло запахом сена и запахом свежеиспечённого хлеба. Совершенно сонная, решила выйти из дилижанса, чтобы узнать о причине остановки нашего дилижанса в ночи.
       - Сестрёнка, милая! - услышала, когда покинула дилижанс и попала в объятья старшей сестры.
       - Сонечка, родненькая сестричка, - со слезами радости, стала обнимать толстушку, в которой при свете керосиновой лампы едва узнала свою старшую сестру Соню. - Счастливая будешь. Тебя сразу не смогла признать. Как сильно поправилась. Даже не обхватить. Здорово живёшь, Соня!
       - Да! Счастья у меня полный дом, - ответила сестра. - Утром всех увидишь. Сразу два хутора на моей шее. Одних внуков и правнуков у меня целый двор. Сама не знаю, сколько их народилось.
       Мы обе пошли ни к сестре в хутор Ивлевых, а в наш родовой Старый хутор Выприцких, который начинал пробуждаться от наших радостных воплей во время встречи. Всем было не до сна. Те, кого знала, обнимали меня и плакали от радости нашей встречи.
       Другие, из нового поколения, стояли в стороне и с удивлением рассматривали наряженную в непривычную одежду госпожу, которая переполошила среди ночи весь Старый хутор, а чуть позже и всю нашу станицу Вольную, в которой население сплошь наши родичи. Совсем немного русских и казаков с новыми хуторами.
       - Это все мои, - радостно, сказала Соня, когда рано утром из хутора Ивлевых явилась целая орава от грудных до взрослых. - Самый младший, правнук Гриша и самая старшая дочь Варвара. Остальных узнаешь позже. Сейчас не нужно голову забивать их именами. Постепенно со всеми познакомишься. Если честно говорить, бывает, иду по станице, увижу какого-либо мальца и думаю, что наш пацан это или нет. Кого не спрошу, чей он, каждый говорит, что он казак Выприцкий, Ивлев, Куценко.
       Больше десятка фамилий. Совсем запуталась в родстве. Ничего не могла понять с нашими родовыми корнями.
       Когда батюшка-царь написал указ провести перепись населения. Станичники мне поручили это делать, как самой грамотной бабе "атаману в юбке".
       Представляешь, какое открытие сделала, когда узнала, что, почти вся станица, это наши родичи! Соня долго знакомила меня с многочисленными родственниками.
       У меня даже голова стала кружиться от неожиданно нахлынувших на меня приятных событий, как, вдруг все расступились. Увидела, что в Старый хутор пришли старейшины из чеченского рода с подарками.
       Соня тут же стала приветствовать наших гостей так, как давно довелось приветствовать своих соседей.
       - Мы узнали приятую весть от наших джигитов, - обратился ко мне, самый старший из рода Аслана, - что ты, госпожа, спасла старшего сына из рода Максума. Мы принесли тебе свою благодарность от нашего рода, а также подарки, в знак своей благодарности от старейшин нашего аула.
       Ахмед, старший из рода Максума, положил с поклоном к моим ногам огромную ткань, шитую золотом. На ткань горцы положили разные подарки от каждого дома чеченского аула. Каждый раз чеченцы произносили слова приветствия в мой адрес и во имя Аллаха, пославшего меня спасти Аслана.
       В заключение подношения подарков в центр хутора вывели молодую кобылу белой масти. Такой красивой лошади раньше не видела. Словно скульптура, выточенная искусным мастером-природой. Кобыла грациозно ступала по кругу Старого хутора, показывая себя со всех сторон. Казаки удивлённо смотрели на кобылу. Видимо такой красоты не было во всей нашей станице.
       - Этот подарок от меня, - сказал старик Ахмед, показывая на белую кобылу. - Пускай она, украсит стадо ваших лошадей в память о нас. Пусть Всевышний принесёт мир и здоровье в твой дом.
       Так сильно была потрясена ценным подарком, что подошла и поцеловала Ахмеда. Старик улыбнулся мне. Выпрямился во весь рост, словно помолодел. Затем расправил правой рукой усы и бороду. Держа левую руку на родовом кинжале, старик лихо сдвинул на бок папаху и гордо зашагал в сторону своего аула. Присутствующие рядом, чеченцы и казаки, зааплодировали Ахмеду. Поклонилась гостям и поблагодарила их за ценные подарки. Станичники благодарили чеченцев за внимание ко мне. Все присутствующие приветствовали друг друга за мир среди народов Кавказа. Когда чеченцы ушли. Мои родственники разошлись по своим делам. Вдруг, вспомнила о своём дилижансе и кучера Устина. Вышла на улицу. Увидела дилижанс, облепленный детьми. Устин сидел на козлах и ревел, словно ребёнок, которому оказали столько много внимания, которого он не видел много лет. Мне стало жалко до глубины души своего бывшего слугу и настоящего друга.
       - Устин! Думаю, что ты вполне заслужил такой отдых, как быть всегда с детьми. - сказала, ему. - С этого момента дилижанс с лошадьми твой. Катай на нем детей, куда они пожелают. Ты теперь совсем свободен, как наши терские казаки. Можешь свободно жить и передвигаться по земле.
       - Спасибо тебе, Мария! - размазывая большие потоки слез по своим щекам, ответил Устин. - Всегда мечтал быть среди детей и лошадей. Рад тому, что такое большое счастье сейчас выпало мне на старости лет. Не буду вам обузой. Можете использовать мою силу и труд на благо всех.
      
     32. Суд большого круга.
       Хотела уйти в дом, чтобы разобраться в хате-мазанке со своими вещами и определить дальнейшее место проживания Устина в Старом хуторе, как, вдруг, увидела Аслана в новой черкеске возле наших ворот. Несмотря на то, что нам было больше сорока лет, Аслан выглядел молодцом.
       - Аслан, извини, что забыла вас познакомить, - сказала первой, подошедшему ко мне Аслану. - Это мой друг и спаситель Устин. Он теперь у нас в станице Вольной будет самым старшим конюхом всех наших детей. Если ваши дети пожелают, то могут кататься в дилижансе с Устином.
       - Очень приятно познакомиться, - ответил Аслан, осторожно протягивая Устину свою руку. - Мы с ним давно знакомы. У меня в голове гудит больше двадцати лет от его оплеухи. Когда в прошлом веке он мне врезал возле твоей коляски, это во время событий у Эльхотовских ворот. Думал, что совсем без головы останусь. Может быть, именно его оплеуха научила меня жить без разбоя...
       - То-то, тогда думала, что куда ты, вдруг, неожиданно исчез от меня, - подкалывала Аслана.
       Мы все трое стали смеяться над событиями многолетней давности, от которых тогда было не до смеха. Возможно, что та оплеуха сослужила хорошим уроком Аслану. Он резко изменил свои взгляды на обычную жизнь. Стал на иноверцев смотреть глазами человека, а не дикого волка, которого люди затравили в лесу и заставили нападать на людей. Сейчас Аслан стал совсем другим.
       - К тебе, Мария, по делу, - сказал Аслан. - Надо собрать чеченцев, ингушей, казаков и русских на большой круг. Будем судить бандитов показным судом. Чтобы другим неповадно было грабить мирных людей. Скажи своей старшей сестре Соне, что сход большого круга состоится завтра утром между речками, Аргуном и Сунжей. Так удобнее будет всем. Одинаково ехать со всех сторон.
       Туда мы пригласили осетин и кабардинцев, родственников этих бандитов. Пускай послушают, что им скажут горцы и терские казаки. На большом круге будут старейшины всех представленных на сходе родов. С нашей стороны решили, что от вашего рода со старейшинами должны приехать Соня и ты, ведь вы обе, как джигиты, которые охраняют свой род и поддерживают мир с горцами.
       Ни стала отказываться. Тем более что мне самой хотелось посмотреть на суд большого круга над бандитами, которые, едва, не пристрелили меня и Аслана. Ведь в дилижансе так и осталась та дырка от пули. Мне вообще всегда было интересно присутствовать на большом круге земляков. Где часто решались такие проблемы, которые не могли решить даже в столице нашей Родины.
       После того, как Аслан ушёл в свой аул, пошла во двор Старого хутора к русской печке. Там старшая сестра была занята приготовлением пищи на два хутора. Рядом с сестрой хлопотали её дочери и золовки.
       По двору бегала малышня разного возраста. Тут было трудно разобраться с детьми, где, чей ребёнок. В Старом хуторе не было принято различать детей между собой. Здесь все дети были свои. Каждый ребёнок считался просто казаком или казачкой, общим ребёнком.
       Засучив рукава, надела на себя фартук и приступила вместе со всеми женщинами наших хуторов готовить пищу на свою многочисленную родню. Во время приготовления пищи рассказала Соне просьбу Аслана и место сбора суда большого круга. Куда нам надо было ехать рано утром с первыми петухами. От нашего хутора до назначенного места встречи больше десятка километров.
       - С нами поеду четыре старших станичников от других родов, которые здесь живут давно, - сказала Соня. - Конечно, на равных, с нами будет несколько уважаемых стариков с русского поселения. Нам надо поехать, как можно раньше, чтобы там быть самыми первыми и занять хорошее место.
       - Может быть, мы все, поедем в моём дилижансе? - совсем необдуманно, предложила сестре. - Места всем хватит. Там свободно можно разместить с десяток человек вместе с оружием...
       - Ты, что, Маня?! - возмутилась сестра. - Это тебе, извини, ни твоё графство, а станица терских казаков. Когда это терские казаки ездили в дилижансах? Терский казак всегда только верхом на лошади смотрится. Иначе нас горцы и станичники засмеют. Тебе понятно? Оставь свою идею.
       Промолчала, сознавая свою ошибку. Совсем забыла, что нахожусь в станице среди терских казаков, а не в своём имении "Рагули". Куда больше никогда не поеду. Даже если бы захотела поехать, так некуда. Сама сгоряча по своей глупости спалила собственное имение. Жалко слуг. Где теперь они будут жить? Зима наступила в России. Снег и мороз, а люди остались без жилья...
       - Надо тебе подобрать что-то из одежды к езде верхом на лошади, - прервала Соня, мои размышления. - Наверно у тебя среди господских вещей кроме бальных платьев больше ничего нет. На такую мелкую бабу, как ты, вообще трудно что-то подобрать. Придётся наскоро подогнать одежду.
       "Хорошо, что не разучилась ездить верхом на лошади" - подумала. - "Вот была бы комедия! Если бы все поехали на лошадях, а в дилижансе. Станичники подняли бы меня на смех"
       - Чтобы не выделяться тебе среди других людей, - продолжала говорить сестра. - Возьми себе жеребца Тихоню. Он сам тебя привезёт туда, куда направится его мать Стрелка. Поеду на Стрелке, а Тихоня с тобой за ней, прямо, как хвостик потянется. Остальные лошади у нас все строптивые.
       С вечера сестра подобрала мне казачий костюм верховой езды женщинам. Так как у меня с Соней были разные пропорции тела, то выглядела больше запорожским казаком с шароварами, нежели терской казачкой. Соня напомнила мне, что мы едем, ни на праздник, а на суд старейшин, там такая одежда сойдёт.
       Только с волосами моими будет проблема. Такие большие волосы под папаху не спрячешь. Придётся мне заплести себе большую косу и кругом спрятать косу под своей черкеской, которую подберёт сестра Соня.
       Она баба шустрая обязательно справится с одеждой. Со станичниками мы договорились выехать рано. Когда зарница появилась в небе, мы переехали на лошадях через речку Белка и возле речки Джалка повернули вправо на восток.
       Так на много сократили путь, чем добираться через речку Сунжа или по хорошей дороге в объезд на речку Аргун.
       Конечно, мы немного рисковали, могли напороться на банду кумыков, которые занимались кражей коней ночного выпаса у терских казаков. Но никогда не было, чтобы кумыки на кражу терских лошадей брали с собой оружие. Затон сейчас мы были хорошо вооружены. Одно моё бельгийское ружье чего стоило. Сразу с двумя стволами на одном ружье имела двойное преимущество перед местной берданкой. Мне и заряжать ружье было удобнее.
       Кроме того, ещё взяла целый патронташ с патронами, заряженными картечью. Казаки прямо завидовали мне за это ружье. Они говорили мне, что с таким ружьём не страшно даже на медведя охотиться. В указанное место мы прибыли на рассвете. Там уже были чеченцы. Как они ухитрились раньше нас приехать туда, мы ни стали спрашивать. Просто поздоровались с ними, как соседи и спустили пастись лошадей.
       Выбрали огромное поле схода большого круга. В середину поля забили длинный шест на то место, где будут сидеть бандиты. Взявшись за руки и растянувшись от шеста, мы расчертили, как циркулем, круг заседания старейшин наших родов. В стороне от круга за ближайшее дерево привязали своих лошадей и определили место, где будут стоять люди сопровождения старейшин родов. На каждого старейшего было положено одного человека сопровождения. С нами прибыло шесть человек сопровождения. Вскоре стали подъезжать старейшины других родов. Постепенно, вся поляна заполнилась людьми. Нас всех оказалось больше ста человек.
       В большинстве были горцы, но это нас не пугало, так как сейчас мы сами были на стороне чеченцев, которых в это время поддерживали ингуши и осетины. Кабардинцы, балкарцы, черкесы и карачаевцы были в меньшинстве, кроме того, они были на нашей территории как бы в гостях. Гостей горцы и терские казаки не обижают, да и сами гости должны себя вести скромно, так как они в гостях, а не дома.
       Бандитов и трупы их сообщников разместили у шеста в самом центре круга. Старейшины родов сели по кругу. Людей сопровождения попросили удалиться к лошадям в определённое им место.
       После короткого совещания, вести совет поручили Ахмеду из рода чеченцев, наши соседи, которые привезли с собой бандитов. Чеченцы считали захваченных абреков своей добычей и врагами.
       - Уважаемые земляки! - обратился Ахмед, к старейшинам родов. - Мы собрались сейчас с вами потому, чтобы наконец-то пресечь разбой на дорогах Северного Кавказа. Мы должны строго наказать бандитов и определить меру оплаты нанесённого ущерба бандитами, горцам и терским казакам. Меру платы будут нести родственники бандитов. Таков закон кавказских гор. Так велит Аллах вершить правосудие над бандитами. Как написано в святых книгах ислама и христианства, "не укради у ближнего, иначе ты будешь наказан". Пусть так и будет, как повелит Всевышний устами старейшин, которые должны быть одинаково справедливы ко всем бандитам и к трупам убитых.
       После этой речи вначале определили меру выкупа родственниками убитых бандитов. Совет постановил, что кабардинцы должны отдать пять баранов за каждый труп убитого бандита. Родственники убитых бандитов заранее привезли примерное число баранов за каждого убитого бандита. Когда трупы убитых бандитов положили на арбы.
       Кабардинцы тут же с воплями, плачем и проклятием поспешили к себе домой, чтобы там до заката солнца похоронить своих сородичей, которых Аллах должен простить за их проступки до захода солнца и дать возможность душам умерших встретиться с покойными родственниками на том свете.
       Когда кабардинцы удалились, старейшины приказали сразу зарезать всех отданных за выкуп баранов и принести их в жертву в память о пролитой крови невинных горцев, то есть, сжарить шаш-лыки, которые будут тут же вскоре съедены во время молитвы за упокой усопших горцев. Также поступали во время траурной и судебной традиции терские казаки. Как горский народ.
       Затем стали обсуждать живых бандитов. В первую очередь постановили, что родственники этих бандитов должны выплатить по двадцать баранов, каждый, родственникам погибших джигитов. Утвердив общим голосованием решение, перешли непосредственно к рассмотрению наказания живых бандитов.
       Начался долгий спор. Одни предлагали по законам Шариата всыпать виновникам по двести плетей каждому по голой заднице и по спине.
       Другие говорили, что бандитам надо отрубить кисть правой руки. Третьи советовали вообще пристрелить их, как вонючих шакалов. Спор на долго затянулся. Все думали, что никогда не придут к единому мнению.
       Каждый старейшина рода предлагал все новые и новые меры наказания бандитов. Нужен был компромисс в развязке суда.
       - Давайте мы их сдадим в тюрьму крепости Грозной, - предложил Аслан. - Пускай они сидят там на одной баланде до тех пор, пока у них вырастут огромные бороды, как длинные косы у Марии. Думаю, что это будет справедливое наказание. Другим бандитам на Кавказе будет урок на будущее.
       Старейшины стали переговариваться. Не вмешивалась в мужские разговоры, с интересом следила за процессом развития суда горцев над бандитами, которые ждали своего приговора, обречено уставившись в какие-то неопределённые точки. Скоро подошла и развязка суда большого круга. На большом круге наступила тишина ожидания. Ахмед решил определять меру наказания.
       - Старейшины родов постановили, - начал оглашать приговор старый Ахмед. - Сдать бандитов русским в тюрьму крепости Грозной. Пускай бандиты сидят до тех пор, пока у них бороды вырастут такой же огромной величины, - старик хитро ухмыльнулся и посмотрел на меня, - как коса у Марии.
       - Мария! Покажи свою косу, - потребовали старейшины. - Мы хотим увидеть всю меру наказания.
       - Вытаскивай свою косу! - повелительно, сказала Соня. - Пусть бандиты увидят длину наказания.
       Мне было как-то не по себе. Не хотела перед толпой мужиков показывать свою косу. Но за своё страстное любопытство тоже надо было платить, хотя бы показом длины собственной косы. Ни такой уж это грех. Думаю, что станичники меня не будут обсуждать за такой мой поступок.
       - Пожалуйста, помоги мне вытащить косу, - обратилась, к сестре, расстёгивая черкеску на шее.
       Соня осторожно стала вытаскивать мою косу, которая находилась за спиной между казачьей рубахой и длинной черкеской ниже моей задницы. Пока сестра медленно вытаскивала наружу мою косу, старейшины, казаки и бандиты медленно поднимались с земли. Они с огромным любопытством и нетерпением ждали, когда наконец-то появится вся коса, закончится долгое и мучительное ожидание. Соня специально тянула время, чтобы подразнить страстное любопытство мужиков.
       - Вот, это, да! - одним дыханием, воскликнули старейшины. - На такую длину будет жизни мало.
       - Так им надо! - заявил Ахмед, разглядывая мою косу. - Пускай сидят. Другим будет урок за беды.
       Меня попросили повернуться так, чтобы всем старейшинам и бандитам хорошо было видно меру наказания по длине моей косы. Отошла всего на несколько шагов в круг и демонстративно показала всем свою косу, которая даже в заплетённом виде была у меня ниже пояса. Подобного наказание никто никогда не имел на всём Кавказе.
       В собрании большого круга воцарилась мёртвая тишина. Возможно, сами старейшины пожалели о том, что опрометчиво определили меру наказания по длине моей косы. Бандиты мрачно опустились на землю, заранее определив конец своей жизни в местах заключения. Старейшины всех горских народов своё слово никогда не меняли.
       - Преступников посадить в позорную арбу и отправить в тюрьму, - сказал Ахмед. - Собрание большого круга закончено. Мы отметим поминки по погибшим джигитам, терским казакам и солдатам.
       Затем поедем в крепость Грозную. Чтобы на законном основании посадить бандитов там, в тюрьму не определённый срок. Пускай сидят там до конца своей жизни. Бороды так сильно не растут.
       Все присутствующие на собрании большого круга, направились к кострам с шашлыками. Тут же заправила свою косу обратно под черкеску и вместе с сестрой Соней, обе пошли следом за всеми к кострам у речки. Шашлыки были готовы.
       Если это можно было называть шашлыками. Просто зажаренные над костром куски бараньего мяса на прутиках из срубленных веток деревьев. Каждый взял себе по самому большому куску зажаренного мяса.
       Соне и мне поднесли лучшие куски поджаренного мяса. У каждого горца и казака были под напитки рога волов, отделанные серебром и позолотой. Из бурдюков налили в рога свежее вино этого года. Нам с сестрой первым поднесли, каждой по одному рогу, доверху наполненному вином. Мы ни стали с сестрой церемониться и приняли в руки рога с вином. Все встали по кругу. Наступила тишина.
       - Выпьем за тех, кто не может быть с нами, - угрюмо, произнёс старый Ахмед. - Аллах Акбар!
       Присутствующие подняли к верху рога с вином. Выпили виноградное вино до последней капли. Мы с сестрой проделали то же самоё, ничуть не уступая мужчинам. Вино было совсем свежее, почти нектар, который не был виноградным суслом, слегка побродил и не успел стать настоящим крепким вином, так как был совсем молодым. Такое вино пьют даже непьющие мусульмане.
       - Пускай Аллах примет на том свете, покинувших нас джигитов, - сказал Аслан, показывая в небо.
       - Омин! Омин! - произнесли присутствующие, поднимая глаза к небу. - Аллах Акбар! Аллах Акбар!
       Ела свежее сжаренное мясо барана и думала, что какие мы все-таки подлые люди. Настоящие хищ'ники. Обсуждаем убийство людей, а сами убиваем животных, чтобы съесть их за упокой убитых. Какая дикость! Когда одни съедают других. Зачем у нас так жестоко построен мир? Ведь людям можно жить и по-другому.
       Размышляя над данной проблемой, все же съела мясо. Но, как могла поступить иначе? Если в нас от природы заложен инстинкт хищника.
       Выходит, чтобы изменить в себе подобное мышление, мы сами должны перестроить психологию собственного мышления, как бы заново родиться в совершенно другом мире природы и мышления.
       Быть может, существует в нас самих, это совершенно другое направление в природе мышления, если мы не согласны с собой и порой думаем иначе?
       Лишь наше слабое познание нас самих, не даёт нам понять внутренний мир самосознания, чтобы полностью изменить природу мышления.
       - Маня! К тебе обращаются, - прервала сестра, мои размышления. - Совет старейшин хочет, чтобы ты со'ставила им грамотное письмо начальнику тюрьмы крепости Грозной о заключении туда бандитов. Мы все, прямо сейчас, направляемся в тюрьму крепости Грозной, чтобы посадить бандитов.
       - Письмо такое вам напишу, - согласилась. - Но писать могу лишь там, где будут бумага и чернила. В поле нет канцелярии, в которой имелись бы стол, бумага, перо и чернила для письма. Так что поехали туда, в тюрьму крепости Грозной, где сможем подготовить необходимый документ.
       Все одобрительно улыбнулись на мою шутку. Закончив с шашлыком, мы сели на коней и отправились прямиком в сторону крепости Грозной. В этот осенний день погода была хорошей и где-то к обеду мы стали подъезжать к крепости, совершенно не опасаясь попасть под дождик. Нас издали встречали с удивлением и с испугом жители Грозного. Наверно такой процессии тут не видели никогда. Люди толпами выходили из дворов своего жилища и встречали нас с удивлением.
       У ворот крепости стояла арба с бандитами, крепко связанными друг к другу по рукам и ногам. Они только что подъехали под усиленной охраной вооружённых горцев и казаков, которые сопровождали бандитов и на суд большого круга старейшин родов. На подъезде к крепости арбу сопровождали и русские солдаты охраны гарнизона.
       Из крепости вышел высокий офицер, комендант крепости Грозной. Офицер внимательно выслушал старейшин родов горцев и казаков, нахмурив брови. Долго думал, покусывая свои длинные усы.
       - Мне все понятно, - ответил офицер. - Но у нас в крепости тюрьма солдат дезертиров и военных преступников, а не гражданских преступников. Мы не имеем право, сажать гражданских лиц. Ближайшая тюрьма бандитам находится в Екатеринадаре. Так что вы отправляйте бандитов в отведённую им тюрьму. Там тюрьма огромная. Места хватит всем разбойникам с большой дороги.
       - Но, это пятьсот километров отсюда! - возмутился Аслан. - Тем более, через Кабарду ехать. Будут новые жертвы. Родственники и земляки бандитов, нам просто не дадут их провести к тюрьме...
       Офицер сурово посмотрел на терских казаков и горцев, закрутил пышные усы под бакенбарды.
       - Если бы у вас был бы какой-то документ с печатью высокого чиновника, - раздумывая, ответил комендант, - в котором было бы записано о мере преступления и о мере наказания, то, возможно, мог бы сделать исключение и посадить ваших бандитов в тюрьму крепости Грозной. Среди вас нет такого чиновника. Поэтому никак не могу принять ваших бандитов в нашу тюрьму. Закон...
       - У нас есть такая печать и такой чиновник, - прервала, размышления коменданта вслух, вспомнив о своей графской печати, которая находилась у меня на груди в медальоне с золотой цепью. - Документы вам составим со всеми необходимыми правилами законов государства российского. Дайте нам, чернило и бумагу...
       - Не вижу чиновников среди вас! - возразил офицер. - Кто может, поставит печать и подпись?
       - Графиня Мария Афанасьевна Лебедева, - представилась, офицеру. - Мой муж, граф Фёдор Павлович Лебедев, был чиновником и когда-то служил в вашем гарнизоне. нахожусь на Кавказе в гостях у своих родственников. Этого будет достаточно? Может быть, вам митрополита привезти?
       Офицер радостно и удивлённо посмотрел на меня, лихо закрутил к верху поседевшие усы. Вышел от ворот. Встал предо мной, как подобает стоять офицеру перед представителем власти.
       - Комендант крепости Грозной, полковник Иван Петрович Стеблев. - вытянувшись по струнке, отчеканил офицер. - В те далёкие годы, был рад познакомиться с Вами и вашим мужем. Извините, что не признал вас сразу. Столько много лет прошло! Пожалуйста! Проходите в мой кабинет.
       Полковник пригласил меня в комендатуру. Там был большой кабинет со всеми необходимыми принадлежностями атрибута офицера царской армии. Села за канцелярский стол коменданта.
       - Графине чай! Мне рюмку водки! - приказал комендант Стеблев, молодому поручику, который, как оловянный солдатик, стоял у дверей кабинета. - Вот так когда-то давно, начинал свою службу.
       - Как же, помню, на коне, лихой поручик Иван Стеблев встречал нас, - напомнила, коменданту.
       - Да, кстати, как дела у штабс-капитана Игната Ермилова? - вспомнил, полковник Стеблев. - Он, тогда, женился на Валентине Лебедевой? После его ранения в ногу и отставки из армии, ничего о нем не знал. Хотя в начале моей службы мы с ним частенько встречались в этой крепости.
       - Игнат Ермилов стал дипломатом, - ответила. - Они семьёй живут в Париже. У них трое детей. Ну, ладно, давайте о деле говорить. Нас там люди у ворот ждут. Домой им далеко добираться.
       - Конечно! Госпожа Лебедева! - деликатно, согласился Иван Стеблев. - Вот вам бумага и чернила.
       У нас действительно было мало времени. Надо написать документ, подписать его всеми старейшинами родов, присутствующих на суде большого круга. После заверить документ комендантом крепости, начальником тюрьмы и мной, как графиней Лебедевой. Лишь тогда можно отправляться домой. Теперь уже ни через поля, лес и реки, как это мы сделали перед рассветом, а только по круговой дороге. Иначе нам не миновать столкновений с родственниками заключённых.
       Ни стала расписывать все подробности происшедшего боя возле военного гарнизона Нальчика. Написала лишь суть преступления этими бандитами. Так, чтобы это было коротко и понятно всем сторонам, подписавшим этот документ. Конечно, непременно указала определённую меру наказания, которую назначили бандитам старейшины местных родов на суде большого круга.
       - Вот горцы, надо же до такого додуматься, - удивился, прочитанному комендант крепости Грозной, - чтобы наказания бандитам определять по женской косе! Графиня! Мне совершенно неудобно Вашу косу измерять, но хотя бы скажите, какова будет длина приговора преступников. Сколько им стоит сидеть в тюрьме? Пока отрастут у заключённых бандитов бороды по длине вашей косы.
       - Так думаю, что им хватит сидеть до глубокой старости, - с иронией в голосе, ответила. - Понятно вам? Может быть, мне предъявить вам свою косу или поверите мне на сказанное слово?
       - Конечно! Госпожа! Мне все понятно! - ответил комендант крепости, заглядывая мне за спину. - Предъявлять мне вашу косу не надо. Могу только представить, что посадим бандитов надолго.
       Полковник Стеблев приказал своему адъютанту быстро найти начальника тюрьмы. Тем временем в кабинет коменданта крепости стали по одному входить старейшины родов и подписывать документ, который сразу написала на два экземпляра.
       Один документ будет в крепости Грозной с тюрьмой. Другой документ Совету старейшин родов, которые живут по речке Белка.
       Документы будут храниться у старейшин родов. После подпись на документе поставили. Комендант крепости Грозной полковник Иван Стеблев. Начальник тюрьмы крепости Грозной штабс-капитан Борис Тимохин и графиня Мария Лебедева. Подписи закрепили алой ленточкой с сургучом и своими печатями. По старой традиции и по закону российскому вспомнили, словом царя и Бога.
       На этом наша миссия закончилась. Полковник Стеблев и штабс-капитан Тимохин, поцеловали мне руку, как подобает кавалерам. Проводили меня до ворот крепости и в заключении отдали мне честь, как положено офицерам царской армии. Села на своего жеребца и на прощанье помахала рукой офицерам крепости, оказавшим мне честь принять меня в своих апартаментах.
       Казаки и горцы приветствовали нашу сделку. Когда мы стали отъезжать на лошадях от крепости Грозной, из ворот крепости выехали кавалеристы, которых отправил с нами комендант крепости Грозной, в сопровождении до безопасного места за пределами Грозного.
       Таким безопасным местом могла быть лишь речка Белка, за которой мы жили. Выходит, что нас до самого дома будут охранять. Казаки и горцы пытались уговорить кавалеристов вернуться обратно в крепость Грозную.
       Кавалеристы отказались вернуться обратно в крепость, сказали, что приказ коменданта крепости Грозной, может отменить комендант или вышестоящие офицеры царской ар'мии и никто другой.
       Думаю, что комендант был прав, когда направил кавалеристов сопровождать нас. Так как казаки изрядно где-то выпили, пока составляла документ на заключение бандитов. Часто большие стычки меду нашими казаками и горцами происходили на почве сильной пьянки казаков, которые в пьяном угаре вспоминали свои старые обиды и пытались побить горцев.
       Между собой сами казаки тоже часто дрались по пьянке. Кроме того, мы чувствовали, что нас пасут родственники погибших и осуждённых кабардинцев.
       То есть, договор договором, а вот кровная месть горцев превыше всего. Стоило бы нашим горцам и казакам остаться в меньшинстве, так сразу, в пьяном виде, нас тут же перестреляли бы или вырезали, как стадо овец, которых нам привозили за плату. Так что безопасность в дороге к дому нам в самый раз была нужна.
       Пересекли мы берег своей речки Белки почти ночью, когда алая полоса заката спряталась за вершинами снежных гор. В этот момент наступает такая тишина, что слышно, как в речке Белка плещется рыба.
       В такое время суток дневные птицы и звери притихли, укладываясь спать на ночлег, а ночные птицы и звери, только начинают просыпаться и приглядываться в ночи.
       Поэтому тишина. Промежуток смены одного времени суток на другое. Даже наши собаки в станице не успели приготовиться сторожить наше жилище и свою территорию от не прошеных гостей. Лай собак послышался тогда, когда стали ржать лошади у ворот.
       К этому времени наши казаки отрезвели малость. Как с добрыми друзьями, казаки распростились с кавалеристами крепости Грозной и с соседями чеченцами. Всем обещали дружить. Больше не горланили песни, обняв за холки своих лошадей, стараясь перед жёнами сохранить равновесие, казаки тихо въехали в нашу станицу, разбрелись по своим мазанкам и хуторам. Вскоре казачьи жилища наполнились шумом и криком.
       - Ах, шоб тэбэ волки задрали! - встретила жена, одного казака. - Опять як свинья нажрався? Хрен собачий!
       - Ягодка моя! - стал оправдываться казак. - Тэж бив великий сход казаков на круги с чечней. Шоб мине провалиться. Яж тилько раз выпив горилки. Кто мог знати о крепости горилки. Тож она, проклятая, наших хлопцев столку збила. Мы её ещё пытались заглушить аракой осетинской, эту поганную горилку, но не вышло...
       - Тэбэ горилки стало мало! - разозлилась, жена казака. - До араки осетинской добрался. Тебе щас...
       - Ой! Ой! Тиж мэнэ изувечишь. - вскрикивая от шлепков, запричитал казак. - Яж тилько со станичниками. Да ты шо? Брось нагайку! Яж тэбэ чиловик, а не лошадь строптивая. Ой! Больно! Ты жонка чого размахалась?
       Вскоре вопли казака и казачки стихли. На смену им стали слышны другие скандалы между женами и их пьяными мужьями. В этих мазанках и хуторах, где казачки устроили хороший разгон своим мужьям, собаки слегка скулили и подвывали, чувствуя, что им может влететь от обоих хозяев, если они своим лаям вмешаются в их скандал даже соседские собаки помалкивали, опасаясь общего скандала в станице на всю оставшуюся ночь. Постепенно вокруг все стихло. В домах и мазанках казаков погас свет керосиновых ламп.
       Где-то в лесу затявкала первая лисица. Следом за ней затянул свою нудную песню шакал. С горных вершин потянуло прохладой. Зашуршали от ветерка опавшие с деревьев листья. Ночная птица мелькнула при свете слабой луны, которая не поспела к сезону. Над хутором, аулом и станицей наступила осенняя ночь. Утонула в пуховой перине родного дома. Словно была изгнана из ада и тут попала в Божий рай.
       Мне так приятно было опять быть дома. Даже не могла поверить, что вновь живу в нашем Старом хуторе. Словно это чудный сон посетил меня у ворот ада. Мне даже страшно было открывать глаза. Так и уснула, с чувством радости и беспокойства, которые мне надо пережить, чтобы с наступлением нового дня началась обычная жизнь терской казачки, с повседневными заботами в Старом хуторе. Мне нужно было жить заново среди своёй родни.
      
     33. Обратная дорога к Богу.
       Забот действительно хватало. Мои родные и двоюродные сестры, Соня, Нина, Вера, Дина, Нюся и Катя, едва поспевали за оравой своих детей.
       Постоянные проблемы жизни. Кто-то подрался. У кого-то последнюю рубашку совсем ра-зодрали пацаны во время драки. Кому-то вовсе не в чём ходить, вся обувка стёрлась до самой подошвы ног.
       С первых дней своего приезда домой, взяла на себя часть забот, по нашему Старому хутору. Благо, что в монастырских кельях, где снимала комнатку, подрабатывала себе шитьём. Также в Туле у Стешке Замоткиной училась шитью, когда она мой заказ на костюмы для детского хора выполняла.
       Вот и сейчас это мастерство пригодилось. До самой пасхи 1914 года обшивала всю свою многочисленную родню. Выприцкие, Ивлевы, Куценко и много, много других фамилий, которые связаны с нами корнями большого родства. Сколько всех будет? До настоящего времени все никак не запомню всех наших фамилий.
       - С меня хватит! - решительно, отказалась, шить дальше, когда в наш Старый хутор потянулись станичники со своими заказами на шитье. - Вам не швейная фабрика. Уже все руки себе до крови истёрла за вашим шитьём. Шейте сами. На пасху поеду в церковь Владикавказа к своему братику Гурею. Может быть, там останусь навсегда, буду замаливать все свои грехи житейские. Вернусь на круги своя к Богу. Стану монашкой или обратно возьмусь руководить церковным хором.
       Ни стала откладывать своё решение. На следующий день с казачьим обозом отправилась во Владикавказ. Казаки ехали туда в главный православный храм Кавказа, крестить своих народившихся деток, осветить пасхальные яйца и пироги пасхи.
       Побывать там, на рынке Владикавказа, на первой весенней ярмарке, куда должны были приехать со своим товаром казаки со всего Кавказа.
       Когда вошла в церковь, мой братик Гурей вёл пасхальную службу, где находится алтарь храма божьего. Гурей сразу увидел меня и едва не упустил из рук своё кадило, которым размахивал над прихожанами. Мой братик, мой двойняшка, как за ним соскучилась за эти долгие годы нашей разлуки. Даже забыла, когда виделись. Теперь точно буду рядом с братиком до конца жизни.
       - Сестрёнка, Маняша! - закричал Гурей, когда едва закончил пасхальную службу. - Радость моя! Извините, господа! Это моя родная сестрёнка-двойняшка. Мы с ней двадцать лет не виделись.
       Собственно говоря, объявлять это не требовалось, что мы с Гуреем двойня. Даже поседевшая борода Гурея не скрывала его сильной схожести со мной. Мы были одинаковые ростом и телосложением. Моя беременность с пятью детьми и возраст, не увеличили мою пропорцию ниже талии.
       Все также была миниатюрна, как в свои двадцать лет, во время замужества. Только несколько морщин появилось на лице, после трагедии происшедшей в нашей семье с моими детишками и с мужем. Но, что поделаешь, такова наша жизнь. Придётся все начинать с самого начала.
       Мы с Гуреем удалились от посторонних глаз. Остались мы один на один. В кельи православной церкви. Несмотря на свой высокий церковный сан Гурей жил скромно. В кельи была одна кровать на пружинах, на которой лежал стёганый матрас с подушкой, покрытые одеялом на вате и бело-снежная простыня. Рядом с кроватью стояла тумбочка, на которой лежали Библия, Евангелия и семь странных книг, одну из которых видела более двадцати лет. Когда Гурей удивительным образом вернулся из Государства Саудидов.
       Но как вернулись к нему все остальные шесть книг? Ведь за двадцать лет брат не покидал Кавказ. Может быть, когда-нибудь Гурей все сам расскажет.
       - Сестричка, ты извини, что на рождество Христово не мог приехать, - стал оправдываться Гурей. - Понимаешь, служба такая. Обязан быть в православном храме во время святых праздников. Потом мой архиерей сильно заболел. Пришлось мне его на горячие серные воды возить. Там лечили архиерея несколько дней. Затем обратно церковная служба в кавказских православных храмах.
       - Ладно, хватит тебе оправдываться, - остановила, брата. - Ты не нашкодил, а делами занимался. Лучше расскажи, как вернул себе шесть книг. Тебе арабы привезли книги оттуда на Кавказ или ты сам за ними ездил? Скажи, пожалуйста! Мы с тобой договаривались всегда говорить правду.
       - Нет. Никто мне их не привозил. Тоже туда ни ездил, - стал рассказывать Гурей. - Опять изучил хорошо последнюю книгу. Многое узнал из того, что даже представить себе не мог раньше. Но каким образом вернулись шесть книг, до сих пор совершенно непонятно. Однажды, приснился мне странный сон. Словно увидел своего маленького сыночка Эль-русса, который пригласил меня на свой день рождения. Сыну тогда было пять лет. Видел все так отчётливо, будто действительно был там. Ощущал запах и вкус угощения. Чувствовал прикосновение рук сына. Только мы с сыном были как-то изолированы от других.
       Вокруг нас была непонятная оболочка, через которую мы видели всех вокруг, но коснуться руками не могли. Словно с Эль-русс находились в другом пространстве или в другом измерении жизни. В этом пространстве рядом с нами была Лейла, но она меня словно не замечала. Присутствующие разговаривали и поздравляли Эль-русса, но их совсем не слышал, а лишь видел, как они открывают рты и подносят подарки.
       Долго был на празднике сына, целый день. Эль-русс от всей души радовался моему появлению. Своим гостям сын рассказывал, какой у него хороший папа. Отчётливо слышал его голос. Вот только не знаю, слышали окружающие рассказы моего сына обо мне или нет? По выражениям лиц никак не мог понять, а мне так хотелось, чтобы услышать речь моей Лейлы. По-прежнему люблю её и сына.
       - Папа, пожалуйста, возьми свои книги, - сказал мне, Эль-русс, когда пришло время прощаться. - Книги эти никому здесь не нужны. Но тебе книги когда-то помогут навсегда вернуться к нам домой.
       - Взял шесть книги в свои руки и тут мой сон, неожиданно, закончился. Открыл глаза и увидел у себя в руках все шесть книг. - продолжил рассказывать Гурей. - Вокруг меня приятно пахло блюдами, которые подносили на день рождения сына. Чувствовал нежное прикосновение детских рук моего сына Эль-русса. Но только рядом со мной никого не было. Словно это был какой-то странный сон со всеми основными человеческими чувствами. Но все, вокруг, неизвестно куда исчезло. Лишь шесть книг каким-то образом материализовались из моего сна в мою явь. Так был то сон или действительность? Этого не знаю по сегодняшний день. После такие сны стали мне сниться в каждый день рождения моего сына Эль-русса. Каждый раз мы беседовали на русском и арабском языках. Нас двоих никто не видел и не слышал. Однако мне больше ни разу не удавалось взять с собой из этого странного сна ничего материального. Каждый раз просыпался с ощущением пережитого во сне и больше ничего. Мне так и не понятно, то были сны или какое-то другое явление происшедшее в моём сознании.
       - Быть может, это было сильное самовнушение, - подсказала, - которое затем превращалось в мираж твоего сна, со всеми необходимыми чувствами, которые ты себе внушал и ощущал при ви-де снов. Ведь бывают у людей пророческие сны, которые когда-то сбываются вполне реально.
       - Хорошо, с тобой согласен, - смирился было Гурей. - Знаком хорошо с разными видами снов цветных и пророческих. Однако то просто сны. Но, скажи, тогда откуда появились эти шесть книг? Лишь развела руками. Мне нечего было сказать. Для меня самой казался странным такой сон, который, возможно, мог материализоваться каким-то образом, но наше мышление пока не научилось понимать такое странное явление сна. Может быть, это ни сном называется? Какое-то ещё другое явление в природе. Когда человек вовремя своего сна материализуется в пространстве.
       - Помнишь, Маня, тебе рассказывал о странном старике, - напомнил Гурей. - Так вот, старик говорил мне, что у человека есть возможность перемещаться, независимо от времени и расстояния. Лишь надо во всем знать меру. Старик так мне ничего и не сказал о мере, которую должен знать. Мера чего - времени, расстояния, жизни? Вполне возможно, что если бы знал эту меру, то обладал бы какими-то иными способностями, которые имеются в нас самих от природы? Думаю, что это все-таки мера жизни, в которой мы существуем, иначе, зачем говорить о другой мере. Почему этот странный старик не раскрыл мне тайну? Наверно на то была у него серьёзная причина.
       - Мне неизвестны никакие меры, - сказала ему. - Но свою меру в жизни получила через весь край. Фактически, не старуха, а на моих глазах и при моей памяти, столько родных мне людей покинуло этот грешный мир, что на многие меры людских жизней хватило бы моего горя. Это такова была мера всей моей жизни. Наверно господь Бог отпустил мне такую страшную меру жизни. Мы долго разговаривали с братом о жизни. Рассказала о своёй жизни с того момента, как мы отправились с мужем из Старого хутора двадцать восемь лет тому назад и до настоящих дней. Конечно, рассказала брату и про те убийства, которые совершила Ольга, сестра Фёдора. Рассказала и про то насилие, которое совершил надо мной Матвей, брат Фёдора. Вспомнила о пожаре, который устроила в собственном имении. Про то, как мне пришлось вернуться в Старый хутор.
       - У меня на душе лежит камень, который постоянно давит, - сказала. - Мне не надо было тогда убивать своего насильника. Возможно, что он совершил насилие не по умыслу своему, а от своего пережитого горя. Пожар в имении тоже зря устроила. Хороших людей оставила без жилища...
       - Ты никого не убила, - вдруг, сорвалось у брата. - Он умер от сердечного приступа до твоего удара бутылкой. Пожар в имении тоже не состоялся. Ты совершенно ни в чем не виновата...
       - Откуда тебе все это известно? - удивлённо, спросила. - Ведь тебя в имении не было в ту страшную ночь. Ты, наверно, просто по-своему хочешь защитить меня и избавить от грехов.
       - Не могу тебе все это объяснить, - уклончиво, ответил Гурей. - Это так у меня в мозгу все само как-то возникает. Стоит мне только о тебе подумать и закрыть глаза, как тут же появляются картинки твоей жизни со всеми подробностями. Словно присутствую рядом и вижу своими глазами каждую деталь твоей жизни. Вполне возможно, что стал таким после прибытия из Медины...
       - Если это так, - прервала, брата, - то скажи мне. Почему усадьба наша не сгорела? Пострадал там кто-то или нет? Почему все тебе предвидится совсем ни так, как думаю в действительности?
       - Когда ты ударила Матвея по голове, - стал рассказывать брат, - то основной удар пришёлся ни на голову Матвея, а сквозь простыню на железную раму кровати. Оттого и разбилась бутылка. Если бы ты ударила Матвея бутылкой по голове, то скорее разбилась бы голова, а не бутылка.
       Что касается струйки крови с головы, то она образовалась от глубокой царапины на лбу у Матвея, когда он свалился вовремя сердечного приступа на твою кровать и зацепился головой за край спинки кровати. За тобой нет греха в смерти Матвея. Можешь больше себя не винить. Что же касается свечей, то пламя свечей ни достало до постели. Свечи растаяли. К тому же служанка во-время зашла в твою комнату. Она вызвала полицию и врача, который установил причину смерти Матвея. Не могу сказать ничего другого, так как быстро все смирились с происшедшим. Люди ни стали вспоминать тебя и твоего мужа, будто бы ничего не произошло в вашем имении. Все живы и целы.
       Облегчённо вздохнула, словно действительно упал с души камень, который давил на меня все месяцы моего пребывания на Кавказе в Старом хуторе. Меня оставило беспокойство за происшедшие месяцы. Теперь у меня на душе нет греха. Могу начать новую жизнь с пользой людям.
       - Так ты и про моих деток все знаешь? - вдруг, вспомнила. - Поэтому ты меня выпроводил тогда, двадцать с лишним лет тому назад, из Старого хутора. Почему ты мне тогда все сразу не сказал? Может быть, совсем по-другому тогда могла отнестись к поиску своих детей. Где сейчас дети?
       - Было поздно, что-то предпринимать, - отвернувшись в сторону, ответил брат. - Лишь надеялся, что по твоему приезду в Тулу будут приняты меры и твоих деток все-таки люди найдут. Но, увы!..
       - Не мучай меня! - возмутилась. - Расскажи правду о моих детках. Что с ними тогда случилось?
       - Твоя служанка Прасковья гуляла с детками у речки, - начал рассказывать Гурей. - Вдруг, Прасковье стало плохо. Она упала в речку, в которой тут же утонула. Иван и Марья, шли долго по берегу за плывущим трупом и плакали. Когда наступила ночь, то детки окончательно заблудились в лесу. Через несколько дней их подобрали какие-то люди. На этом моё видение закончилось. Тогда именно поэтому отправил тебя в надежде, что ты все-таки найдёшь своих деток в этом лесу. Откуда мог знать, что произойдёт позже с тобой и твоими детками. В пропаже и в смерти детей никто не виноват. Так судьба с тобой распорядилась. Не мы придумываем себе судьбу на всю жизнь.
       - Ну, почему ты мне тогда ничего не рассказал? - сквозь слезы, спросила. - Может быть, тогда мы деток совсем ни там искали, оттого и не нашли их. Ты предал меня своим молчанием. Ты не хорошо поступил. До сих пор страдаю оттого, что тогда потеряла своих детей живых и мёртвых.
       - Никого никогда не предавал, - возразил Гурей. - К тому же тогда не был уверен в своём ведении. Вдруг, все было бы ни так, как представлял. Тогда бы ты меня точно не простила. Ни в чем не виновен. Не от нас все зависит, что происходит рядом с нами вовремя нашей жизни.
       - Ладно, оставим этот разговор, - успокоила, брата. - Главное то, что мои дети живы. У меня есть надежда на то, что когда-нибудь встречу своих деток. К тому же у них есть медальоны, по которым дети могут узнать своих настоящих родителей. Лишь бы медальоны сохранились у моих деток. Найду детей. Пускай у меня на поиски детей уйдёт вся жизнь, но всё равно детей найду.
      
    34. Жизнь в монастыре.
       Дальше мы вели разговор о Боге и церкви. От Гурея узнала, что настоятельница Агафья умерла пять лет назад. Большой церковный хор давно распался. Остались в церковном хоре десять человек. В монастыре несколько настоятельниц сменилось. Там нет достойной замены Агафье. Монашки бедствуют. Никто не хочет поддерживать женский монастырь. Православная церковь не имеет никакого права вмешиваться в монастырские дела. Особенно в дела женского монастыря.
       - Маня! Ты говоришь, что вернулась к Богу, - напомнил брат. - Может быть, тебе понастоящему заняться церковными или монастырскими делами. Так ты действительно станешь ближе к Богу. Предлагаю тебе стать настоятельницей монастыря и возглавить хор певчих при нашей церкви. Наведёшь порядок в женском монастыре. Поможешь мне создать новый церковный хор.
       - Настоятельницей женского монастыря стану. Мне пора таким образом вернуться к Богу, - согласилась с ним. - Но вот возглавлять церковный хор не буду. Мне надоело болтаться по всей России с хором певчих. Могу тебе помочь подобрать людей в церковный хор по конкурсу и поставить руководителя церковного хора. Остальное в церковном хоре будет без меня. Сами они справятся.
       - И на этом спасибо, - радостно, согласился братик Гурей. - Думаю, что с твоей помощью мне будет легче управлять всеми церковными делами. Откровенно говоря, уже зашился в своих церковных делах. Пора бы на покой. Хочется вернуться обратно в Старый хутор и заняться нашим садом. Давно пора выкорчёвывать старые засохшие деревья, а на смену высадить новый сад.
       Так и осталась на первых порах в православном храме во Владикавказе. В Старый хутор напи-сала Соне, чтобы она с первой казачьей оказией отправила в церковь мои документы и драгоценности.
       С моими личными вещами распорядилась по собственному усмотрению. Приезжать в Старый хутор иногда буду. Хотя бы раз в год. Пока буду налаживать дела в женском монастыре.
       Дела в женском монастыре действительно были плохие. Небольшой женский монастырь требовал капитального ремонта.
       Все хозяйство запущено. На монашек страшно смотреть, словно они болеют дистрофией. Какой от них церковный хор!
       Кормить монашек надо, а после учить их петь. Нужно поговорить с братом о помощи монастырю. Без денег и без людей не потяну монастырь.
       - Маня! Не могу тебе дать таких денег, - сразу, возразил Гурей. - Женский монастырь не является собственностью православной церкви. Монахи живут своим хозяйством, а православная церковь живём в основном за счёт прихожан, а также за счёт своего небольшого хозяйства. Тебе надо самой что-то придумать, чтобы как-то выкарабкаться из такой ситуации. В какой сейчас монастырь.
       Ни стала спорить с Митрополитом Кавказским. Быть может, действительно, он не имеет возможности и права выделить из православной церкви деньги на ремонт и содержание женского монастыря.
       Надо мне что-то самой придумать, иначе, зачем тогда взялась за такое трудное дело. Нужно привлечь общественность к проблеме монастыря. Попросить у власти денег взаймы. Думать мне долго не пришлось.
       Помог случай. Когда сидела табуретке, в ободранной келье, размышляя над различными вариантами спасения женского монастыря, мимо монастыря проходила парочка молодых людей, они распевали какую-то шуточную песенку на французском языке с большим акцентом. Песня звучала как-то не по-французски. Тут-то меня неожиданно осенило.
       "Надо открыть при женском монастыре первую школу благородных девиц во Владикавказе" - подумала. - "Так заработаю деньги на ремонт женского монастыря и на хозяйство в монастыре"
       - Да ты, что, Мария! - возмутился Гурей, когда ему сказала о своём решении. - Хотя бы подумай, что ты говоришь! Ты нарушаешь все законы православной и церковной морали. Если это узнает Патриарший Совет, то ваш женский монастырь закроют, как антирелигиозную обитель или секту.
       - Православная церковь не имеет никакого отношения к женскому монастырю, - возразила брату. - Это ты мне сам говорил. Так что лучше помолчи, братик, а то разозлюсь и разнесу весь твой Патриарший Совет вместе с тобой и твоей православной церковью. Если взялась за это дело, то доведу до конца. Буду преподавать среди местной молодёжи иностранные языки и на эти деньги ре-монтировать женский монастырь. Не заставляй меня идти против тебя! Иначе тебе не поздоровится!
       - Что хочешь, то и делай. Тебе на твоём месте виднее, - отмахнулся Гурей. - Ты птица высокого полёта. Знаешь, что делать. Только после на себя пинай. Здесь не поддержу тебя ни в чём.
       - Хотя бы за это спасибо, - сострила ему. - Нейтральное положение, тоже путь поддержки одной из стороны. Все равно найду средства и людей на полную реставрацию женского монастыря.
       Тут же пошла к себе в женский монастырь и написала на большом листе бумаги красочное объявление - "Женский монастырь открывает школу иностранных языков с европейским этикетом. Требуется помощь на реставрацию здания и подготовку классов. Монастырь объявляет конкурс на подбор голосов церковного пения" Подумала немного и подписалась "Настоятельница Мария".
       Затем взяла три листа бумаги и переписала содержание первого объявления. Все четыре листа объявления развесила на четырёх сторонах женского монастыря, так, чтобы весь Владикавказ мог прочитать эти объявления, когда люди будут проезжать или проходить возле нашего женского монастыря. Может быть, кто-то и согласиться нам помочь в этом деле. Хотя сама сомневаюсь...
       - Извините! На уроки иностранных языков с европейским этикетом всех будут принимать? - прочитав объявление, спросила девушка с белым бантом в косе. - У вас уже большая группа собралась?
       - На обучение иностранных языков и европейского этикета будем принимать всех, - нерешительно, ответила. - Если найдётся, хоть один человек, который поможет реставрировать монастырь.
       - Хорошо! Так поговорю с папой, - согласилась девушка. - Мой папа к вам, сегодня, приедет.
       Девушка ушла, подумала, что только псих папа может пойти на это, как его дочь с приветом. Но к вечеру моё мнение изменилось. Закончив хлебать с монашками баланду, пошла во двор, чтобы там посмотреть на приусадебный участок женского монастыря, где давно ничего ни сеяли.
       В это время у ворот женского монастыря остановилась коляска, из которой вышел пожилой мужчина во фраке и та самая девушка, которая днем разговаривала со мной. Зазвонил колокольчик на воротах. Пошла, встречать знатных гостей, чтобы узнать, это по какому вопросу они прибыли. Издали было видно, что это интеллигентный мужчина. Сразу видно, что не из местных господ.
       - Граф Пётр Евгеньевич Кемеровский! - любезно, назвал себя пожилой мужчина. - Мы к вам прибыли по объявлению. Учения иностранных языков и европейского этикета. Как Вас нам называть?
       - В миру, графиня Мария Афанасьевна Лебедева, - любезно, представила себя. - Сейчас, настоятельница женского монастыря Мария. Прошу Вас, граф, пройдите, пожалуйста, в нашу божью обитель. Не пугайтесь того, что увидите в женском монастыре. Здесь нужен капитальный ремонт.
       - С любезнейшим графом, Павлом Степановичем Лебедевым, был малость знаком, - вспомнил граф Кемеровский. - Мы с ним, однажды, встречались в Москве по сельским делам. Как он, жив и здоров? Хотел было к нему в гости в имение Рагули съездить. Дела разные время мне не дают.
       - Умер граф, давно, - сказала, показывая дорогу, куда проходить. - У графа сердце болело.
       - Боже мой, беда-то какая! - воскликнул Пётр Евгеньевич. - Хороший был человек. Царство ему небесное. Помню, что у графа четыре сына. Так вы, чьей женой будите? Не Федота, случайно?
       - Нет. Жена Фёдора, - ответила. - После смерти нашего сына Афанасия, мы потеряли связь. Вот и решила стать настоятельницей женского монастыря. Хочу быть ближе к Богу и к своёй родне. Мои родственники терские казаки, живут за крепостью Грозной в Старом хуторе. Мой брат-двойняшка Гурей, Митрополит Кавказский. Рядом во Владикавказе в православном храме служит.
       - Теперь понятно, почему Вы здесь настоятельницей служите, - понимающе, сказал граф Кемеровский, входя в главное здание женского монастыря. - О, Боже мой! Как вы можете после имения быть здесь? Это полная развалюха! В этом здании опасно находится ни то, что жить в нем.
       - Поэтому и решила, как говориться, "двух зайцев убить", - откровенно, сказала. - Хочу научить молодёжь культуре общения и европейским языкам. Заодно отремонтировать святую обитель монашек. Женскому монастырю надо помочь. Православные граждане должны принять своё участие.
       Пётр Евгеньевич мрачно ходил по гнилым доскам пола коридора женского монастыря, разглядывая облезлые стены и потрескавшийся потолок. Навстречу графу выходили из гнилых келий полудохлые монашки.
       Они слегка кланялись графу, тот тоже им отвечал лёгким поклоном. Мы обошли женский монастырь, который, собственно, не был настолько велик, чтобы называться монастырём. Всего два обветшалых дома и двор с хозяйственной частью, выходящей на пустырь, откуда видно Дарьяльское ущелье и старую военно-грузинскую дорогу за Тереком.
       Ниже, в долине Владикавказ и дорога в Рос'сию. Место прекрасно с хорошим видом и с чистым воздухом.
       - Вот, что, матушка настоятельница Мария, - задумчиво, сказал граф Кемеровский, когда мы вышли на хозяйственную часть двора. - Место у вас хорошее. Возможно, что поэтому ваши монашки не вымерли с голоду от хорошего воздуха с гор. Однако свою Любушку вам сюда не отдам на учёбу, иначе она только от вида вашей святой обители станет такой же, как ваши тощие монашки. Вы уж извините старика за откровенность. Мы с вами поступим так. Доктор прописал моей дочери на пару лет горный воздух. Построил Любушке хороший дом за Тереком, - граф показал рукой в сторону Дарьяльского ущелья.
       - Там, в селении Балта, - продолжил говорить граф Кемеровский, - у въезда в Дарьяльское ущелье, очень хороший горный воздух и дивная природа. В нашем доме много комнат. Есть прислуга и охрана дома. Предлагаю вам вести уроки в моём доме. Что касается монастыря, то поговорю с властями Владикавказа и с господами, которые часто бывают в этих местах на отдыхе и по службе. Таким образом, совместными усилиями, так думаю, что мы отремонтируем женский монастырь. По делам службы буду во Владикавказе один месяц. Вот, займусь этим вопросом вплотную, все своё свободное время. Вы же, голубушка, приступайте к организации школы в нашем доме в любое время. Когда вам будет удобно занятия проводить?
       - В следующую пятницу, в десять часов утра, могу начать первый урок, - сходу, сказала, опасаясь, что, вдруг, граф Кемеровский передумает. - Урок проведу в вашем доме все равно, если даже не наберу себе группу. Любое начало, это шаг к задуманному. Только так можно добиться успеха.
       - Вот и прекрасно! - радостно, согласился граф Кемеровский. - В девять утра, в следующую пятницу, пришлю за вами коляску. Думаю, что вскоре моя Любушка скучать не будет, как с ней было раньше на Кавказе. В кругу своих ровесников на свежем воздухе здоровье можно восстановить.
       Любезно распрощалась с графом Кемеровским и его дочерью Любой. Сама тут же побежала сообщать радостную весть своим монашкам, которые помолились и собирались спать в своих полу сгнивших кельях. Монашки, без радости на лицах, выслушали мою пламенную речь.
       Дождавшись, когда закончу говорить, не спеша разбрелись по своим сырым кельям провожать прошедший день своёй безрадостной жизни. С таким настроем монашек мне самой захочется на покой.
       "Ну, божьи пташки, погодите!" - гневно, подумала. - "Вы у меня зашевелитесь! Вам ни дам заживо похоронить себя и моё начатое дело. Завтра устрою им хороший разгон, чтобы стали быстро двигаться. Иначе действительно мы помрём здесь все за компанию среди чёрного грибка"
       На следующий день, после утренней молитвы, собрала монашек в хозяйственном дворе.
       - Вот, что, кумушки! - начала, разгон монашкам. - Сейчас поеду в церковь. Возьму в долг у Гурея денег на ваше пропитание. К моему приезду вы должны навести в монастыре порядок. Разделитесь на две группы. Первая группа, которой руководит Фёкла, убирает весь двор. Вторая группа, которой руководит Дора, убирает внутри самого монастыря. Чтобы к моему приезду монастырь блестел, как новенький. Ку'шать будет тот, кто хорошо работал. Вам понятно? Прямо сейчас приступайте к работе. Делайте все на совесть. Буду проверять каждый угол в монастыре и во дворе.
       При упоминании о продуктах, на лицах монашек появилась слабая улыбка. Монашки дружно закивали головами, словно дохлые гусыни. Не дождавшись моего ухода, монашки разделились на две рабочие группы. Больше ничего ни стала им говорить. Сама запрягла в монастырскую коляску жеребца Бурана, который был единственным животным мужского пола, так как петухов монашки давно съели.
       Наследующее лето монашки могли съесть жеребца. Больше им кушать нечего. Довольный тем, что его запрягают, Буран постоянно дёргался и норовил выскочить на волю из своего постоянного заключения в женском монастыре. Где давно было съедено прошлогоднее сено.
       Жеребец принялся выщипывать всю растительность двора, приспособившись, как жираф, объедать свежие побеги на нижних ветках деревьев. Лето прошло бы, монашки могли съесть этого красавца Бурана. Хорошо, что вовремя появилась в женском монастыре. Хоть жеребца спасу.
       - Братик, ты меня должен выслушать, - прямо с порога, обратилась к Гурею, как только вошла в церковь. - Затем меня можешь казнить или помиловать. Договорилась с графом Кемеровским, что он даёт мне комнату в своём доме под обучение молодёжи этикету поведения и изучения иностранных языков. Затем граф Кемеровский подключит к ремонту монастыря руководителей города и богатую знать. Таким образом, все задуманные мной дела тронулись с мёртвой точки. Скоро женский монастырь превратиться в храм небесный, а не убогий. Заведу в монастыре хозяйство.
       - Что тогда тебе от меня надо? - нетерпеливо, прервал меня Гурей. - У тебя и без меня все идёт прекрасно. Как наладишь свои дела в монастыре. После за отдельную плату наладишь хор...
       - Мне денег в долг надо, - решительно, заявила. - Можешь занять мне, деньги под будущий церковный хор. Надо накормить монашек. Иначе, монашки помрут до ремонта женского монастыря. Тебе подпишу любой документ. Только, братик, выручай меня. Помоги своёй сестре деньгами.
       - Маня! Ну, тебе говорил, что не имею право, - отказался Гурей. - Тоже подотчётный человек перед Церковным Синодом, Патриаршим Советом и перед самим господом Богом. Ты не проси у меня денег. Подготовку церковного хора тебе оплачу. Кормить монашек не имею возможности.
       - Если ты меня сейчас не выручишь! - разозлилась. - Тогда обращусь ко всем перечисленным тобой вы'соким собраниям и к самому Господу Богу. Им всем расскажу, как ты, посланник Бога на Земле, прикрылся ответственностью и оставил в кельях умирать с голоду божьих птах, которые ради Бога отказались от всего мирского. Ты хоть раз был в женском монастыре? Так поезжай, посмотри! До чего довели женский монастырь православные прихожане вместе с митрополитом!
       - Мария! Так тоже нельзя поступать! - забеспокоился Гурей. - Нам надо найти совместный компромисс. Прийти к какому-то решению. Сегодня, после обеда, придёт много прихожан, там обсудим наш вопрос. Ты выступишь перед прихожанами. Расскажешь о проблемах женского монастыря...
       - Нет! Сейчас ты мне даёшь деньги на пропитание монашек, а не позже, - перебила, речь брата. - Своих прихожан ты приведёшь сам к женскому монастырю. Тоже выступлю перед ними с речью. Думаю, что прихожане пожертвуют свои гроши на питание монашкам. Деньги тебе верну. Так что давай раскошеливайся. Обещала монашкам, что обязательно их сегодня хорошо накормлю.
       Гурей больше ничего ни стал говорить мне. Пошёл в свою келью и вскоре принёс сторублёвку.
       - Это мне Патриарший Совет выделил из своёй казны, - печально, сказал Гурей, - чтобы справил себе новую рясу. Не было времени заняться этим. Пока похожу в старой рясе. Бог простит меня.
       - Спасибо! Наконец-то прозрел мой брат перед Богом! - съязвила ему. - Сегодня верну деньги.
      
     35. Ремонт женского монастыря.
       Прямо от церкви направилась в продуктовые лавки городского базара, который находился в самом цен'тре Владикавказа. Чтобы не объедать в монастыре монашек, со смаком пробовала все продукты, которые хотела купить. Долго торговалась с продавцами, пытаясь говорить с ними на их родном языке.
       По приезду из Тулы в Старый хутор постепенно вспомнила языки Кавказа, на которых говорили мои родственники, когда-то говорила. Знание языков местного населения всегда помогало уживаться терским казакам с горцами.
       Так и сейчас знание языков помогло. Торгаши с большим увлечением говорили со мной, с акцентом, на осетинском и русском языках.
       - Пожалуйста, матушка, покупай у меня, - зазывали продавцы. - Дорого не возьму. Один твой поцелуй и дёшево продам все, что ты пожелаешь. Такой красавице ничего не жалко. Только ты покупай у нас товар и дари нам свои поцелуи. Твой поцелуй. Наш товар. Выбирай, что хочешь!
       - Вай! Вах! Мой поцелуй дорого стоит, - с кавказским акцентом, отвечала. - За него мой сосед целый табун лошадей предлагал. Отказалась. У тебя, за один свой взгляд, лишь товар прошу. Продай мне подешевле. Не стой за ценой. Джигит должен уступать женщине свой товар.
       - Бери, что хочешь! - шутили продавцы. - Награди нас своим взглядом. Мы рады твоему приходу.
       Пользуясь моментом и шуткой, дёшево покупала продукты. Некоторые продавцы добавляли от себя то, что мне понравилось, когда снимала пробу с продуктов, смакуя, хвалила товар. Так как следом за мной ходили толпы покупателей и увлечённые моим хвалением продуктов, тут же скупали эти продукты, все то, на что положила свои руки и глаза.
       Возможно, что покупатели меня считали посланницей Бога на рынке товаров или им просто нравилось, как здесь торгуюсь. Знаю цену и качество выбранных мной товаров. Торгаши и покупатели были довольны моим торгом.
       - Заходи, красавица, чаще заходи, - говорили продавцы опустевших прилавков. - С тобой приятно торговаться. Ты людям приносишь радость и удачу. Мы всегда будем рады твоему приходу...
       - Буду рада, господа, если вы все сегодня придёте к нашему женскому монастырю в пять часов вечера, - приглашала, покупателей и торгашей, которые были рядом. - У меня есть, что сказать вам интересного возле нашего женского монастыря. Приходите к нам, и вы не пожалеете об этом.
       С полной коляской продуктов поехала в женский монастырь, истратив на продукты всего четверть имеющихся денег. Таким образом, монашки женского монастыря могли прожить на оставшуюся сумму, целую неделю. Когда стала подъезжать к женскому монастырю, то по свежему мусору в расщелинах оврага поняла, что, много хлама накопилось за последние годы в женском монастыре. Разгон монашкам надо было устроить давно, тогда бы не было такого запустения в святой обители наших божьих дам. Теперь в монастыре всегда будет хороший порядок и чистота.
       - Матушка-настоятельница Мария! Мы все убрали и почистили, - радостно, объявили старшие монашки, Фёкла и Дора. - Посмотрите, какой идеальный порядок стал в нашем монастыре. Даже сердце этому радуется. Такой порядок в монастыре мы теперь будем поддерживать каждый день.
       Порядок, действительно, был идеальный. Давно привыкший к мусору и грязи жеребец Буран не узнал территории своего заключения. Широко раздувая ноздри и фыркая Буран, притормозил у ворот женского монастыря. Затем дико рассматривая прилизанные лужайки двора, неуверенно шагнул по чистому двору. Не дожидаясь, когда его распрягут, Буран принялся общипывать свежую сочную траву, которая раньше была ему не доступна под кучами различного хлама по всему двору женского монастыря.
       Ни дала монашкам тревожить жеребца вовремя его наслаждения от съедания сочной травы. Когда Буран сам стал тереться о дерево надоевшими ему стременами, сказала Фёкле, чтобы она распрягла жеребца и отпустила рядом с женским монастырём пастись на пустырь, где была большая лужайка, поросшая большой сочной травой и луговыми цветами.
       - Его там могут украсть! - возразила монашка. - Здесь ингуши-конокрады постоянно шастают.
       - У хорошей хозяйки ничего не пропадёт, - строго, сказала. - По очереди смотрите за Бураном.
       Фёкла повела жеребца за уздечку на пустырь. Пошла на кухню в здании монастыря. Где, не дожидаясь моего распоряжения, монашки разложили на столе продукты и тайком таскали со стола самые лакомые кусочки давно забытых ими блюд. В основном здесь на столе были фрукты и овощи, большие пельмени хинкали с перцем и мясом, пироги с мясом и сыром (фыдчин и валебах), ржаные лепёшки с маком, чуреки и лаваши, несколько банок с компотом из фруктов и ягод.
       Вполне вероятно, такого стола монашки не видели у себя на кухне много, много лет. Они словно сошли с ума и как безумные широко открытыми глазами смотрели на такое изобилие, будто это дивный сон, который может сразу исчезнуть, когда они проснуться сон больше не приснится им.
       - Так у вас будет всегда, - сказала, вздрогнувшим монашкам. - Если вы займётесь повседневным трудом и хозяйством в монастыре у себя на подворье. Посадите картошку и овощи. Разведёте кур, гусей и коз. Будете что-то ещё делать. Тогда будете сыты каждый день и здоровы во имя Бога.
       - Откуда мы возьмём большие деньги, чтобы приобрести хозяйство? - удивлённо, спросила Дора.
       - Деньги будут, - ответила ей. - Но вы сами на своём хозяйстве должны впоследствии заработать большие деньги. Лишь тогда вы сможете хорошо жить каждый день, как у Бога в Раю. Одними молитвами сыты не будете. Знакомая вам поговорка говорит, что "на Бога надейся, а сам не плошай". Так что сами старайтесь. Все будет в нашем монастыре благодаря нашему трудолюбию.
       Монашки дружно закивали головами, ни отводя своих взглядов от сытных продуктов на их столе. Ни стала больше мучить монашек. Сказала Доре разделить продукты на равные части. Чтобы никто из монашек не был обделён. Сама пошла на пустырь. Надо подменить Фёклу за присмотром жеребца Бурана. Пускай Фёкла вместе со своими подругами хорошо покушает.
       Ведь она и так вся истощала на баланде. Вот и сейчас Фёкла уныло ходит следом за жеребцом Бураном, который мирно поедает сочную траву. Очевидно, Фёкла плохо думала о том, что её отделили от общего пиршества над свежими продуктами с городского рынка. Пора позвать её к нашему столу.
       - Фёкла! Иди в монастырь кушать, - отвлекла монашку от мыслей. - Присмотрю за Бураном.
       Монашку словно ветром сдуло. Не поблагодарив меня за приглашение к обеду, Фёкла мчалась в монастырь, покачиваясь от томящего повседневного голода. Даже забеспокоилась за Фёклу, что она может не добежать до продуктов и упасть в голодный обморок, это уже было у неё.
       Поэтому долго смотрела ей в след, пока Фёкла не скрылась за монастырскими воротами, которые хорошо просматривались из кухни, где сейчас Дора делит продукты между подругами. Вполне вероятно, что монашки кушают, не дождавшись своёй подруги. Лишь бы с голода не объелись до смерти.
       Гуляя по пустырю с жеребцом, всматривалась вдаль за Терек. Мне хотелось увидеть отсюда дом графа Кемеровского, где мне через несколько дней, предстоит вести уроки этикета молодёжи. Сама не училась специально этому в пансионате благородных девиц.
       Но за двадцать шесть лет супружеской жизни, за графом Фёдором Лебедевым, постоянно общалась в кругах высшего сословия и невольно научилась этому этикету, благородства дам и кавалеров. Кроме того, мы были у родственников в Италии и во Франции. Видела там, за границей, как себя ведут господа высшего сословия. Что же касается иностранных языков, то их сама выучила за двадцать лет.
       Мне трудно было учить первые три языка, а после все само собой пошло. Легко стало изучать европейски языки при постоянном общении с людьми, владеющими европейскими языками.
       Точно, так как тюркские языки сильно похожи между собой. Так романо-германские языки. Они словно переливаются в разговорной речи один из другого, дополняя себя диалектом и мимикой вовремя самого разговора. Думаю, что у меня получится вести уроки этики и языка молодым господам.
       - Вот и приехала! - прервал знакомый голос мои размышления. - Соскучилась по своёй сестре!
       - Сонечка, моя родненькая! - завизжала, как ребёнок, увидев старшую сестру. - Какая ты у меня молодец! Сегодня в самый раз приехала ко мне в гости. Мне нужна твоя духовная поддержка.
       Мы стали тискать друг друга в объятьях. Была рада, что старшая сестра приехала ко мне в такой ответственный момент моего мероприятия.
       Теперь точно сегодня своего всего добьюсь в отношении женского монастыря. Главное, что старшая сестра приехала поддержать мою душу.
       - Получила от тебя письмо, - сказала Соня. - Подумала, что лучше будет, если тебе все сама отвезу. Как раз станичники во Владикавказ на весеннюю ярмарку ехали, тоже с ними приехала.
       Сестра показала в сторону нашего монастыря. Там стоял целый караван казачьих подвод с продуктами и мой дилижанс с Устином на козлах. Станичники радостно кричали и махали руками. Звали меня к себе. Мы обе были до глубины души рады, что казачий союз крепко держится.
       - Ты говорила, что терские казаки ни господа и на дилижансах не ездят, - подколола сестру.
       - Это ты Устину говори, - стала оправдываться сестра. - Привязался, как банный лист. Когда узнал, что к тебе еду. Говорит мне: - "Я привёз сюда вещи Марии и опять отвезу вещи к ней. Так вещи целее будут. Заодно и с Марией рядом побуду малость" Так что, сестричка, принимай к себе гос-тей. Все вещи тебе привезла. Целых два сундука набила. Твои вещи все равно никто носить не будет. Может быть, они тебе здесь пригодятся? Мы, не привыкши одеваться и жить господами.
       - Вас словно Бог на выручку мне послал, - радостно, сказала, сестре. - Ваша помощь мне нужна.
       Мы пошли с Соней к станичникам. Буран увидел лошадей, сам пошёл за нами. Жеребцу тоже надо было пообщаться с представителями своего племени. Кобылицы издали, приветствовали жеребца своим ржанием и тянулись в его сторону. Буран, нюхая кобылиц, сам стал обходить гостей. Жеребец ощутил радость своёй жизни. Ведь он дано не встречался с дамами своего рода.
       - У меня такое дело к вам, - обратилась, к станичникам, после взаимного приветствия. - Монашки у меня с голоду дохнут, как стадо вшивых баранов и женский монастырь разваливается на глазах у всех. Мы должны сегодня с представителями городской власти обсудить содержание монастыря...
       - Давай, мы всей станицей тебе новый женский монастырь построим. - прервали меня, станичники, своими предложениями. - Что же касается тощих монашек, то мы их на своё довольствие берём. Хорошо откормим монашек. С хозяйством тебе тоже поможем. Мы все-таки родня твоя по крови...
       - Да, подождите вы! - остановила, станичников. - Мне от вас другая помощь нужна. Все остальное сама сделаю. Сейчас переоденусь в графскую одежду. Когда в пять часов, здесь соберётся городская власть и местное население, то выступлю перед ними. Дальше сами поймёте, что надо будет делать, чтобы помочь женскому монастырю. Главное от вас, это духовная поддержка.
       Станичники согласились с моим решением. Помогли занести мои сундуки ко мне в монастырскую келью. К этому времени монашки съели все привезённые мной продукты из городского рынка. Словно беременные дистрофики монашки вяло ходили по коридорам женского монастыря, совсем ни соображая, чем сейчас, здесь заниматься на сытый желудок. Лишь бы не умерли от сытости.
       - Фёкла и Дора! - обратилась к старшим монашкам. - Выводите всех монашек за ворота нашего монастыря. Пускай они там стоят до тех пор, пока им не скажу заходить обратно в монастырь. Чтобы там не происходило, вы все должны молчать и не говорить ни слова. Понятно вам?! Сейчас же приступайте к делу! Скоро сюда прибудут представители городской власти и местный народ.
       Фёкла и Дора, как тощие гусыни с опухшими животами, замотали головами, не говоря ни единого слова. Оставляя их стоять на том же месте с размышлениями, поспешила в свою келью быстрее переодеваться в графскую одежду, которую не брала в руки больше полгода. Одела самую луч-шую из своих одежд. Парадно-траурного чёрного цвета. В ней ходила на похороны.
       В семьи вельмож высшего сословия. Эта одежда была настолько богата и красива, что даже подумала о том, что как бы своим парадом не испортить все своё задуманное мероприятие. Но переодеваться, у меня нет больше времени. Надо ускорить дело, привезти быстрее прихожан из церкви в монастырь.
       Пока народ соберётся митрополит Кавказский произнесёт свою речь, будет вечер. Мне после этого предстоит заняться агитацией местного населения. Когда вышла за ворота монастыря, то все станичники и монашки разинув рты от удивления, низко поклонились мне до пояса, как своёй госпоже. Присутствующие забыли о том, что только сейчас были равные со мной.
       - Вот это да! Куда мы попали? - одним дыханием, сказали станичники. - Ну, ты, прямо как Мадонна.
       - Устин, едет со мной в церковь, - тоном дамы высшего сословия, сказала. - Остальные ждут нас здесь. В монастырь не входите. Вас так много, что монастырь может развалиться до ремонта.
       Станичники с почтением обратно поклонились мне до пояса. Остались, так стоять, пока не уехала на дилижансе. Лошади, запряжённые в дилижанс, быстро помчались под гору к городу. Устину, подсказывала, как быстрее сократить путь к православному храму в центре Владикавказа.
       В церкви, к этому времени, собралось много прихожан, большинство пеших, кто богаче, те приехали в православный храм на своих колясках. Гурей заканчивал своё богослужение. Показала ему на время, которое у нас поджимает. Было около пяти часов вечера. Надо было взять с собой прихожан и быстро ехать к женскому монастырю. Иначе люди разойдутся, не дождавшись нас.
       - Дети божьи! - обратился Гурей к прихожанам. - Вечернюю молитву продолжим возле обители божьей, в женском монастыре. Куда зовёт нас пресвятая богородица, мать господа Бога нашего, Иисуса Христа. Там мы должны обсудить вопрос о благополучии нашей православной веры...
       Гурей продолжал говорить придуманную сейчас молитву и медленно выходил из церкви, увлекая за собой всех прихожан, которые, словно заворожённые, поднимались с колен, касаясь своими руками и губами края рясы митрополита, выходя за ним во двор православного храма. Тех, которые были пешие, посадила в свой чёрный дилижанс.
       Другие прихожане забрались в свой личный транспорт. Вся процессия устремилась за коляской Митрополита Кавказского в сторону женского монастыря, на край города, увлекая за собой любопытных горожан, гуляющих по улицам Владикавказа. Постепенно процессия во главе моего дилижанса растянулась по центральной улице.
       Пустырь и все прилегающие к женскому монастырю улицы были заполнены до предела разным транспортом и людьми. Возле забора монастыря стояли тощие монашки, напуганные таким огромным нашествием людей, которые будто саранча собиралась съесть припрятанные монашками где-то в женском монастыре остатки продуктов. Если конечно монашки не все съели за один раз. Коляска митрополита Гурея остановилась прямо напротив монашек, которые тут же упали на свои тощие колени, чтобы под предлогом молитвы отдохнуть от стоячей позы. Ведь они едва стояли на своих ногах под тяжестью продуктов в желудках. Посмотрела на монашек и подумала, что их придётся поднимать с земли, так как у них нет сил, стоять на коленях и подняться обратно.
       Тем временем Гурей прошёл в сторону входных дверей женского монастыря, увлекая за собой толпу особо верующих прихожан. Дотронувшись пальцами до двери женского монастыря, Митрополит Кавказский повернулся к людям, поднял к верху правую руку. Стоял так до тех пор, пока присутствующие господа и прихожане наконец-то угомонились, обратив свои взоры на батюшку.
       - Уважаемые прихожане горожане, дамы и господа! - таинственным голосом, произнёс Гурей. - Мы стоим у дверей свя'той обители, которая построена нашими с вами предками потому, чтобы при-ютить у себя божьих птах, которые посвятили себя служению Бога. В этой обители останавливались святые странники, посланные Богом, которым поручено было вручить нам, заблудшим, веру в Иисуса Христа. С этого места начинался когда-то прекраснейший Владикавказ. Но ничто не вечно под этим небом, как и мы с вами. Святая обитель обветшала, стала разрушаться. От тоски и от голоду зачахли монашки, божьи птахи. Вы посмотрите на них. Одна кожа и кости. Призываю вас всех! Не оставим без внимания разрушающийся женский монастырь, в котором заложена память наших общих предков. Не дадим мы умереть с голоду монашкам. Все вокруг здесь наше!
       Гурей обеими руками показал на женский монастырь, на тощих монашек у своих ног, а также на окружающую местность. Все присутствующие, повинуясь жесту митрополита, осмотрелись вокруг.
       - Поможем восстановить то, что нам оставили предки, - громко, сказал Гурей. - Пускай возродится наша па'мять о прошлых веках. Когда-то и наши потомки вспомнят о нашем благородстве, которое мы оставим здесь на развалинах святой обители, которая должна возродиться в память о нас. Потомки разберутся, кто хорош. Ну, а кому-то даже медный грош не стоит на погост поставить.
       Гурей достал из рукава своёй рясы несколько червонцев и положил их на стол в беседке рядом с дверями монастыря. Затем Гурей обратно отошёл к двери и показал на стол рукой, призывая всех людей последовать его примеру. Следом за Гуреем к столу подошла. Расстегнув чёрную сумочку, отделанную золотой вышивкой, высыпала из неё все содержимое.
       После меня к столу подошла Соня и тоже положила на стол несколько червонцев. Ни заставили себя приглашать и наши станичники. Терские казаки выстроились в очередь. Каждый из них положил на стол столько денег, сколько позволял им их кошелёк, так как большинство станичников были не очень-то богатые.
       Постепенно к столу стали подходить горожане и знатные господа. Куча денег очень быстро росла. Не прошло и часу, как стола в беседке ни стало видно от огромной кучи подаренных денег. Когда из присутствующих последний человек подошел к столу с деньгами, то наступили сумерки.
       С монашками осталась перед огромной кучей денег пожертвованных на реставрацию женского монастыря, а также на то, чтобы монашки не умерли с голоду. Сбылась моя затея с пожертвованием в пользу капитального ремонта нашего женского монастыря. Теперь наши дела пойдут в гору.
       Мы ни стали считать деньги, так как подходила ночь. Было бессмысленно заниматься деньгами сейчас. У нас все равно не хватило бы ночи на пересчёт денег. Поэтому монашки деньги стали собирать себе в подол и таскать их в глухую кладовку, которая была без окон в центре женского монастыря. Прикрыв до половины выход двери из кладовки перевёрнутым столом, так, чтобы деньги не расползались из кладовки по коридору монастыря, мы стали бросать туда деньги.
       Вскоре кладовка была завалена деньгами до края перевёрнутого стола. Дора замкнула на большой висячий замок дверь кладовки и отдала мне ключ. Монашки договорились между собой дежурить по очереди у двери кладовки с нашими деньгами. Предварительно закрыв все ставни на окнах и дверях монастыря на огромный засов.
       Безопасность нам была нужна, так как монастырь находился на краю Владикавказа, который наверняка уже весь знал о нашей огромной куче денег и, конечно, могли найтись желающие среди горожан, чтобы отобрать у нас пожертвованные деньги.
       Почему-то не имела в себе ни страсти к такой массе денег, ни страха за возможную кражу. Разобравшись с монашками, спокойно пошла в свою келью и почти сразу беспечно заснула. Но, перед сном, всё, же замкнула изнутри дверь главного корпуса женского монастыря.
       Как говориться - "Бережённого Бог бережёт" Что бы ни происходило ужасного в наших судьбах, но жить каждому из нас все равно очень хочется. Поэтому лучше нам подстраховать свою жизнь до утра.
       - Матушка-настоятельница! - услышала рано утром, голос Фёкли. - Посмотрите в окно на улицу.
       Всё ещё сонная, поднялась с кровати. Койкак засунула ноги в тапочки. В одной ночной рубашке пошла, открывать окно в своёй келье. Окно в кельи открывалось в внутрь, а ставни окна открывались наружу. Как только открыла ставни, яркие лучи раннего солнца ослепили меня.
       Прикрывая глаза ладонью от солнца, пригляделась на улицу и увидела прямо перед собой жандарма, который внимательно рассматривал меня через просвечивающуюся на солнце белую ночную рубашку. Встретившись с моими глазами, жандарм лихо щёлкнул каблуками сапог, отдавая мне честь. Прикрыла бесстыдно распущенные завязки ночной рубашки на белой груди и отошла от окна вглубь кельи. Прикрыв раму окна на щеколду, чтобы утренняя прохлада не дула в келью.
       "Это жандармы нас всю ночь охраняли" - сразу, догадалась. - "Но кто, же их направил к нам дежурить? Не уж-то местная власть так позаботилась о благополучии женского монастыря?".
       По солнцу было видно, что утро расцвело. Так спала хорошо, что через прикрытые ставни не заметила рассвета. Виновны в этом, конечно, ставни, которые прикрыла с вечера и пропустила восход солнца. Монашки тоже молодцы, ни стали меня беспокоить до этого времени. Переживают за свою настоятельницу. Надо воспользоваться такой обстановкой и наладить здесь порядок.
       Переодевшись в повседневную одежду, привела свои распущенные волосы в порядок и вышла в коридор из своёй кельи. Сытые монашки нетерпеливо ждали моих дальнейших указаний насчёт денег и работы. По монашкам было видно, что они вполне сыты и готовы к работе в монастыре.
       - Вот, что, божьи пташки, - раздумывая, сказала. - Мы все сейчас займёмся счётом наших денег. Каждая возьмёт в свой подол деньги и пройдёт на кухню. Там, за столом, мы займёмся пересчётом наших денег. Затем, все пересчитанные деньги мы объединим в общую сумму. Так у нас будет намного быстрее пересчёт денег. Тем самым мы сэкономим время. Отпустим домой жандармов, у которых есть свои семьи. Им нужен отдых. Дальше мы разберёмся с богатством без жандармов.
       На пересчёт денег ушло около двух часов. Когда все деньги были пересчитаны и разложены по купюрам, то мы все были весьма удивлены собранной суммой. Оказалось, что первичный капитал составил около сто тысяч рублей. По тем временам, то была очень большая сумма. Можно было построить новый монастырь. Но у меня на этот счёт были мысли о создании своего хозяйства.
       - Мы сделаем так, - строго, сказала. - В первую очередь закажем митрополиту Кавказскому новую рясу. Гурей отдал нам свои сбережения, а ему не в чём выходить на службу. Большую часть денег, мы положим в городскую казну на наше содержание. Сегодня пригласим плотников и штукатуров, чтобы они сделали нам курятник, хлев коровам и лошадям, загон пуховым козам и ремонт хозяйственной части женского монастыря. Таким образом, мы приведём в порядок весь наш двор. Что касается ремонта самих зданий монастыря, то в этом надеюсь на помощь графа Кемеровского. Думаю, что граф порядочный человек и сдержит обещанное слово по ремонту зданий женского монастыря. Постепенно, мы все вместе приведём наш монастырь в образцовый порядок.
       Неделя прошла так быстро, что мы её даже не заметили за своими повседневными делами. Наши деньги в городской казне утроились, благодаря беседам графа Кемеровского с городскими властями и со знатными вельможами из Петербурга. Большинство господ из столицы находились во Владикавказе по служебным делам и на летнем отдыхе со своими семьями. Так что господа хорошо помогли нам по капитальному ремонту женского монастыря, словом и деньгами тоже.
       Женский монастырь стал похож на большую строительную площадку. Всюду кипела работа. Монашки едва успевали приготавливать пищу себе и нашим работникам. Оба здания женского монастыря обросли строительными лесами. Ремонтировали не только стены зданий, но и кровлю обоих зданий женского монастыря заменили. Покрыли крышу железом и покрасили масляной краской в темно-зелёный цвет.
       Кирпичные стены помыли каким-то раствором. Стены зданий стали, словно новенькие. Зал молитвы художники расписали фресками на священные темы. Городские кузнецы сделали ворота из кованого железа и кованый забор вокруг нашего двора. Хозяйственный двор быстро заполнился разной живностью. Жеребец Буран гордо ходил рядом с двумя молодыми кобылами, по очереди оплодотворяя их. Так что на следующий год у нас прибудет в конюшне, которую нам расширили, сделали четыре стойла и вольер молодняка. Станичники привезли нашим лошадям много овса, сена и солому. Из селений Зильги и Балта привезли несколько пуховых коз. Сами монашки купили на городском рынке кур и гусей. Гусям сделали большой пруд с водой.
       - Кто здесь Мария Афанасьевна? - спросил меня, мужчина. - Граф Кемеровский прислал за вами.
       - О, Боже! - вскрикнула. - Совсем забыла, что сегодня пятница. Сейчас быстро переоденусь.
       Не выбирая наряда, быстро надела первое попавшееся платье из своего графского гардероба. Поправляя на себе шляпку, прихватила с собой несколько словарей иностранного языка и сумочку с чистыми тетрадями. На сегодня много принадлежностей не надо. Пока займёмся уроками этики.
       - Сестра Фёкла! Уезжаю к графу Кемеровскому, давать уроки этики. - сказала, монашке, садясь в коляску графа. - Смотри хорошо за хозяйством. Пусть Дора заберёт у портних рясу митрополита.
       - Хорошо, матушка-настоятельница! Выполню! - отозвалась Фёкла, загребая овощные грядки в нашем саду. - Сейчас отправлюсь к портным за рясой митрополиту. Буяна запрягу в коляску...
       Вороной жеребец графа, фыркая и раздувая ноздри, заржал, не желая покидать дам своего племени, которые прекратили соблазнять жеребца Бурана и направились к коляске графа. Кучер вынужден был приме'нить нагайку, чтобы заставить вороного жеребца покинуть волнующе место. Жеребец, выпяливая глаза на молодых кобылиц, нехотя сдвинул коляску с места.
       Увеличивая скорость, коляска помчалась вниз по улице в направлении моста через реку Терек. Дальше предстояло проехать прямо к воротам Дарьяльского ущелья, вначале которого находится село Балта.
       Рёв горной реки заглушал скрип моста. Свежий воздух, наполненный ароматом альпийских лугов, захватывал дыхание и кружил приятно голову. Дорога от моста повернула влево, утопая в густых зарослях леса, помчалась в сторону гор. Коляска повернула вправо, за километр до расщелины между Столовой и Лысой горами, где река Терек с рёвом выскакивает из своего плена и устремляется в долину.
       Едва удалившись от начала военно-грузинской дороги, в стороне от селения Балта мы направились к одиноко стоящему дому, который разместился возле зарослей дикорастущих деревьев. Русский двухэтажный дом, рубленный из больших брёвен. Стоял у небольшой опушки леса без двора.
       Ну, прямо, как из русской народной сказки о теремке. У дома-теремка увидела несколько только что приехавших колясок.
       Это было видно по разгорячённым лошадям, которые тяжело дышали и грызли свои удела с пеной у рта. Нашу коляску встретила Люба, с группой парней и девушек. Некоторые из них были мне знакомы. Молодые приходили ко мне по объявлению. Им рассказала, где будут проводиться наши занятия.
       Хорошо, что наши занятия будут проводиться не в монастыре. По этой самой этике, людям мужского пола в женский монастырь нельзя входить. Поэтому в доме графа, мы все равны. Нам легко будет общаться на природе.
       - Здравствуйте, Мария Афанасьевна! - радостно встретила меня дочь графа. - Нас десять человек собралось. Мы все перезнакомились. Теперь нам легче будет общаться на ваших уроках. Мария Афанасьевна, пожалуйста, проходите в большой зал, там много места, нам всем хватит. Нам в зале можно свободно расположиться. Сейчас слуги принесут нам самовар с чаем и сладости...
       Люба тарахтела без устали. Видно было, что её обрадовало такое большое присутствие людей. Наверно до нас Люба была в большом доме совершенно. Худенькая, с болезненным видом, она, вдруг, порозовела щёчками на бледном личике. Видимо у неё с дыханием было не все в порядке. Очень слабые лёгкие. Дышала тяжело и с голосом уставала после длительного разговора.
       Мы вошли в большой зал на первом этаже. Стены покрыты дранкой, заштукатурены и покрашены белой известью. В зале много кресел, стульев и два дивана. В середине зала большой стол с тульским самоваром, который пыхтел паром, пахнул свежим чаем и травами. Рядом с самоваром в вазе домашнее печение и большой торт. На столе чайный сервиз на двенадцать персон.
       В зале все напоминает русскую глубинку, только в дорогом виде. Даже картины на стенах написаны с русской природой на все времена года. От этой красоты мне было трудно отвлечься. Интерьер огромного зала чем-то напоминал наш дом в Туле, где прожила больше двадцати лет.
       - Это папа так старался, - сказала Люба, подмечая моё увлечение домом. - Он хотел, чтобы на Кавказе никогда не забывала Россию и не скучала по русской природе. Была в начале против такого большого дома. Говорила папе, что будет очень скучно мне одной в таком большом доме. Сейчас рада тому, что папа меня не послушал. Теперь мне с друзьями будет хорошо. Здесь места хватит нашей большой группе. Можно целыми днями учиться и веселиться на здоровье всем.
       Мы все сели вокруг стола. Служанка в роскошном фартуке разлила нам по чашечкам душистый чай и вышла из зала в сторону кухни, откуда выходил запах борща и жареного мяса. Это слуги готовили нам ужин. Была не против ужина в гостях у дочери графа. Ведь целый день ни кушала.
       - Думаю, что в такой обстановке лучше проводить занятия непринуждённо. - сказала, когда молодёжь притихла в ожидании занятий. - Не буду ставить вам школьных оценок, как это делают в школах России. Не буду давать занятия на дом. Мы будем проводить занятия в виде беседы друзей. Вам расскажу, какую-либо историю на русском языке. Затем на французском языке, поясню логическое происхождение слов и предложений на обоих языках. Так мы лучше усвоим язык и культуру народов, которые мы будем изучать на наших занятиях. Думаю, что вам понравится.
       Все были согласны с моим предложением. Начались занятия, в общем, по языкам и этике европейских народов. Первый свой рассказ начала с того, как принимают гостей в домах Парижа. Это была не выдуманная мной история. Так принимали меня с моим мужем в гостях у родственников и друзей в Париже.
       Мои ученики сидели, затаив дыхание и с интересом слушали мою историю на русском языке. Затем, буквально по каждому предложению, делала перевод на французский язык. Поясняя лингвистику происхождения французского языка, так, как мне это было известно не только с учебников французского языка. Среди французов стремилась познать этику.
       Первые занятия у нас прошли настолько интересно, что мы не заметили, как подкрался вечер. Сумерки медленно поглощали окружающее пространство, проникая всюду, где их не ждали. Время опережало нас. При свете прямых солнечных лучей мы ни сразу заметили наступление вечера.
       - Ой! Простите! Мне давно пора быть в монастыре, - спохватилась, когда поняла, что это ни тёмные тучи своёй тенью накрыли прекрасный дом, а ночь тихо подкралась к нам. Пора нам заканчивать уроки этики. - На следующем уроке продолжу тему этикета среди господ во Франции...
       Как золушка с бала, поспешила выйти из прекрасного дома, на ходу простившись с учениками.
       - Следующие занятия пройдут во вторник, - сообщила, садясь в коляску. - До скорого свидания!
       Когда прибыла в монастырь, ночь опустилась в долину. В горах темнеет быстро, чем в поле.
       - Матушка-настоятельница! Вас очень долго не было, - взволнованно встретили меня монашки. - Мы за вас беспокоились. Батюшка Гурей к нам приезжал. Хотел с вами поговорить. Мы отдали ему новую рясу. Митрополиту понравилась новая ряса. Он благодарил вас и портных за такую работу.
       - Все нормально, - успокоила монашек. - Сегодня был первый урок. Со временем не рассчитали.
       Мы разошлись по своим кельям, довольные прошедшим днём. Постепенно, хороших дней у нас прибавлялось. Монашки не выглядели как дистрофики. Когда они поправились, то стали даже моложе выглядеть. Пропали куда-то с лиц монашек бледность и повседневная тоска. В нашей святой обители поселились смех и шутки. Росло в подворье наше шумное хозяйство. Кобылицы весной принесли нам жеребят.
       Быстро увеличилось поголовье пуховых коз, из пуха которых мы стали вязать на продажу варежки, перчатки, носочки, свитера и штанишки малым деткам. Продавали мы свои изделия в бедные семьи, так, по символической цене, почти даром. Иногда раздавали свои изделия просто по бедным семьям, где были, матеря одиночки с детьми или больные старики.
       Мы так же продавали дёшево по доступной цене, а то и просто раздавали даром, яички от наших курей и гусей. Наши домашние птицы огромным стадом самостоятельно паслись на пустыре вместе с нашими коровами, козами и лошадьми, а под вечер все наше многочисленное хозяйство самостоятельно возвращалось домой на ночлег.
       Нашу живность самостоятельности научила сестра Фёкла. Она и за хозяйственным двором смотрела вместе со своёй группой монашек. Так у нас воцарился порядок. Женский монастырь быстро преобразился. К нам в гости стали приходить люди. С певчим хором у меня было сложнее. Группу хороших голосов церковного хора подобрала очень быстро. Вот только руководителя хора у меня не было. Кого только не перепробовала, ничего не получалось.
       Пел хор хорошо, но в остальном они были бездарные люди. Возможно, что боялись ответственности перед прихожанами и перед господом Богом.
       Так было долго. Прошло несколько изнурительных месяцев поиска руководителя церковного хора. Таких рядом не было.
       - Мария Афанасьевна! Давайте попробую, - как-то предложила мне, дочь графа. - Может быть, у меня получится. Вы сами мне часто говорите, что у меня хороший голос и изящные пальцы рук, прямо к пианино подходят или дирижировать можно такими руками. Вот, давайте, начну дирижировать церковным хором. Мне хочется этому научиться от вас. Конечно, только с вашей помощью.
       Мне было жалко хрупкую девушку, которая едва окрепла на горном воздухе. К тому же она дочь знатного человека. Что о ней и обо мне подумают прихожане? Впрочем, будучи женой знатного графа, дирижировала церковным хором. Почему и дочери графа не попробовать? Может быть, у неё талант к этому есть? Но, все равно, нужно согласие графа Кемеровского. Ведь это его дочь.
       - Не против твоего дирижёрства, - ответила ей. - Но, ты сама должна посоветоваться с папой.
       - Ладно, напишу папе домой письмо, - согласилась Люба. - Как только папа ответит, так вам сразу это скажу. Но мой папа, когда сюда приезжал, всегда говорил мне, что вам можно верить во всем, как своёй маме. Ведь вы по возрасту годитесь мне в мамы. Так что все будет у нас хорошо.
       Через месяц Люба получила письмо, в котором говорилось то, что мне сказала Люба. Граф Кемеровский разрешил советоваться со мной, как с ним и с её мамой. Так и Люба, начала репетицию руководства церковным хором. Научила Любу различать голоса и расставлять их так, чтобы у них была общая гармония звука. Люба оказалась способной девушкой не только на уроках иностранного языка и этики, но, также дирижировать и руководить церковным хором. Месяц спустя Кемеровская Люба самостоятельно руководила хором в православном храме Владикавказа.
      
     36. Опасная революция.
       Торжество наших душ было ни столь долгим, как нам этого хотелось. Мы жили на краю русской земли. Дальше нас только басурмане. С горцами отношения наладились, все стало спокойно. Никто никого не трогал. Здесь каждый человек занимался полезным трудом. Строили дома. Сажали деревья. Растили детей.
       До нас изредка доходили слухи, что в Европе идёт война. Россия тоже втянута в бойню. Как патриоты своёй Родине, мы также переживали за свою Россию. Ни дожидаясь рекрутских сборов, наши станичники стали основательно готовиться к войне с Кайзеровской Германией. Закупили много оружия и пороху.
       Сами изготовили себе сабли и кинжалы. Нашили казачью форму. Выбрали из своих многочисленных лошадей самых лучших на войну с немцами. Готовились отправить сводный отряд в Европу терских казаков на немецкий фронт.
       Но, вдруг, как снег на голову, пришло известие, что царь отрёкся от престола и вскоре его свергли. Началась "опасная революция". Так её сразу охарактеризовал Гурей, а он всему знал меру и сразу мне сказал, что теперь с революцией начнутся самые страшные годы у нас всех.
       Особенно у верующих людей и терских казаков. Мы не захотим отдать свою свободу. Нас будут порабощать. Гурей оказался прав. К власти пришли большевики. Мы о них ничего не знали. Всюду на улицах города баррикады. По городу ходят незнакомые люди в кожаных куртках. На улицах Владикавказа появились лозунги, которые призывали разрушить старый мир и построить новый. Меня ужас как поражали такие призывы. Всюду нищета и разруха, а тут ещё призывать разрушить старый мир.
       "Где тогда мы будем жить, в промежутке между разрушенным старым миром и не построенным новым миром?" - думала. - "Может быть, вначале, надо нам построить новый мир, а после постепенно разрушить старый? В противном случае могут пострадать ни в чем не виновные люди"
       Хотела было выдвинуть свой лозунг, но вокруг все крушили и ломали. Никто никого не хотел слушать, лишь бы все сломать. Новая власть похожа на всеобщий бандитизм, а не на революционный большевизм. Толпы людей грабят богатых людей и ломают все подряд.
       Добрались и до нашего женского монастыря. Вначале отобрали наше хозяйство, а затем явились большевики целым отрядом. Принялись выбрасывать наши вещи на улицу. Стали очищать от церковной заразы.
       - Тут будет штаб продразвёрстки, - объявила беззубая большевичка с папиросой в зубах. - Так решил партийный совет и баста. Кто с нами не согласен, тот против нас. Поставим к стенке и расстреляем всех. Так что выбирайтесь из своёй псарни сами по добру и по здоровью. Пока целые
       Никто, конечно, из нас не мог выступить против вооружённого до зубов отряда красноармейцев. Хорошо, что послушалась братика Гурея и в самом начале опасной революции отвезла все свои личные вещи в Старый хутор, под надёжную охрану родни.
       Знала, что наши станичники никогда не дадут в обиду своих родных. С приходом опасной революции горцы и терские казаки объединились. Никто не хотел воевать за какую-то революцию. Все хотели жить мирно и свободно.
       Когда к реке Белка подходили отряды белых или красных, то у моста выставляли совместный заслон от терских казаков и от горцев.
       Вели переговоры. Каждый раз уговаривали белых и красных не входить в станицу, чтобы не пролилась невинная людская кровь местных жителей. Терские казаки и горцы стали жить, как единая семья.
       Переговоры старейшин родов с командирами красных и белых отрядов, помогали спасти станицу и Старый хутор с обеих сторон.
       Но когда походы в нашу сторону участились. Казаки и горцы, разрушили большие мосты у реки. В верхней и в нижней переправе. Оставили лишь висячий мосткладку между горцами и казаками, да и на нем убрали большую часть досок, всюду на мосту повесили колокольчики. Так что незамеченным никто не мог перебраться ни на одну сторону. Все было под постоянным контролем с обеих сторон речки Белка.
       Между тем, как меня с монашками выгнали из женского монастыря, мы направились в церковь, чтобы там найти временный приют и подумать, как нам быть дальше при опасной революции. Ведь к этому времени монашек было пятьдесят человек. Столько человек в нашей станице невозможно было разместить.
       У нас и так там многодетные семьи. Куда нам брать чужие рты? Своих родичей трудно прокормить из-за опасной революции. Надежда была на православный храм.
       Когда мы со своими пожитками добрались до церкви, то увидели страшную картину. Здоровые парни в кожаных куртках с красными повязками таскали Гурея за волосы. Гурей пытался им что-то объяснить. Но парни Гурея не слушали. Привязали моего братика к столбу стали бросать ему под ноги разную церковную утварь.
       Когда Гурея засыпали церковными книгами и вещами до пояса, то вышел из толпы красноармеец. Стал все обливать керосином, чтобы затем поджечь вместе с моим братом.
       Была поражена таким зрелищем. Словно парализованная стояла в толпе без движения. Вдруг, откуда-то раздался выстрел из охотничьего ружья.
       Дробь подняла пыль у ног красноармейца с бутылью керосина. Люди посмотрели в сторону выстрела и увидели на крыше соседнего дома несколько вооружённых осетин. У одного осетина дымилось ружье от выстрела.
       - Оставь старика в покое, - громко, сказал осетин, красноармейцу. - Иначе, вы все здесь умрёте.
       Осетин показал рукой вокруг православного храма и все присутствующие на площади увидели на крышах других домов вооружённых людей. Их было так много, что на каждого красноармейца приходилось по несколько вооружённых людей. Чувствуя превосходство в силе осетин, красноармейцы отступили от церкви. Из толпы на красноармейцев стали кричать. Местные житель оказались на стороне православной церкви и Митрополита Кавказского батюшки Гурея. Моего братика.
       - Мы ему предлагали мирно перебраться в Краснодар, - сказал осетинам, командир красноармейцев. - Там открыли центральную церковь Кавказа. Батюшка отказался, мы применили силу. Если он не уйдёт добровольно, то сюда все равно придёт большой отряд красноармейцев, прольётся кровь. Пускай батюшка добровольно переселится отсюда. В этом здании будет музей истории революции. Православный храм во Владикавказе навсегда закрывается. Опиум народа закончился.
       Пока командир красноармейцев говорил народу и вооружённым осетинам, выскочила из толпы. Стала развязывать брата от столба. Руки Гурея отекли от завязанной верёвки. Стала брату растирать отёкшие руки.
       Затем, ни сговариваясь, мы начали собирать церковную утварь на подводу, стоящую рядом с православным храмом.
       Не говоря ни слова, Гурей, монашки и церковные служащие двинулись медленно из Владикавказа. Следом за нами потянулись местные люди, которые провожали нас до селения Зильги. Больше тридцати километров. Дальше, нас как бы передавали под сохранность из рук в руки. От селения к селению. До Эльхотовских ворот.
       За пределами Осетии нас взял под охрану народ Кабарды. Так мы прошли пешком и с обозом четыреста километров до Краснодара (Екатеринадара). В каждом населённом пункте нас кормили, оставляли на ночлег и давали в дорогу продукты. Когда была плохая погода, то мы задерживались в селениях на несколько дней.
       Чтобы не быть обузой местным жителям, помогала им по хозяйству, шила то, что нужно людям. Монашки и Гурей тоже что-то делали для людей. Почти в каждом приютившем нас доме осталась на память людям от Гурея, какая-то резьба по дереву. То крестик с распятым Иисусом Христом, маленький стульчик, дудочка, лапта, просто резная вязь на доске и многое, что-то многое другое.
       Ведь нам надо было как-то жить. Кормиться на халяву, за чужой счёт, никто из нас не хотел. Мы с детства были воспитаны кормиться своим трудом. Так мы шли полгода. Весной следующего года мы добрались до Краснодара. Вид у нас был такой, что нас в церкви вначале приняли за толпу нищих. Нас грязных и вонючих ни стали пускать в православный храм. Тогда Гурей один пошёл в ближайшую баню, хорошо помылся. Надел на себя рясу Митрополита Кавказского.
       Прямо из бани в этом одеянии Гурей направился обратно в православный храм, который не приняла Митрополита в обычной одежде. Батюшка Порфирий и все священники краснодарской церкви пали ниц перед Гуреем. Они стали целовать Гурею руки.
       - Батюшка Митрополит Кавказский! Простите наши души грешные, - стал причитать батюшка Порфирий. - Мы ждали вас в прошлом году. Сейчас приняли вас за нищих попрошаек. Пожалуйста! Простите вы нас. Мы рады вашему приходу к нам. Все будет готово к вашему размещению...
       - Поднимись раб божий с колена и прими моих людей, как подобает церкви, - повелительным тоном, распорядился Митрополит Кавказский. - Помести монашек в женском монастыре. Остальных сам приму у себя. В первую очередь нам нужно одеть всех, кто пришёл с нами из Владикавказа.
       Нас тут же приняли по высшему уровню православной веры. В первую очередь всех отправили за счёт православного храма в городскую баню.
       Так как от нас дурно пахло. Последние три недели мы провели в пути, нам негде было помыться. Кроме того, мы ни разу за эти дни не переодевались. Так мы и были, в одной и той же одежде все дни в пути.
       Одежда вся была липкая от грязи. Обувь за шесть месяцев стёрлась до подошвы наших ног. Состояние души и тела было настолько омерзительное, что нам всем самим было противно находиться в таком грязном виде.
       Из местных монастырей, женского и мужского, привезли нам новую одежду. Старую одежду всю сожгли. Обуви привезли аж два ящика, мы стали подбирать себе обувь по размеру. Когда мы вышли из бани, то сами друг друга едва узнавали. Словно только что мы на свет божий народились.
       Трогали руками друг у друга одежду. Радовались мы чистоте, как малые детки. В наши души, впервые за полгода, пришла радость. Мы обратно пришли жить в нашу монашескую обитель.
       Кормить нас повели отдельно от мужчин в огромную столовую, которая находилась в женском монастыре. Мы разделились на мужские и женские группы. Мужчины тоже пошли кушать в свой монастырь.
       После обеда монашек разместили по кельям. Меня, как настоятельницу своёй монашеской обители, поместили в отдельный домик с кельей.
       Это огромная комната. С большим окном и высоким потолком. В комнате много разной церковной и монашеской утвари. В углу образ божий в иконе. На стенах подсвечники висят. С потолка свисает большая люстра со свечами. В кельи умывальник. Широкий шкаф верхней и нижней одежды.
       Кровать большая с хорошим матрасом и подушкой, тёплое одеяло в белом пододеяльнике. Стол с графином воды и четыре стула. Мне было оказано такое внимание, что можно было подумать, являюсь главной монашкой Кавказа.
       Несмотря на строгости советского времени в отношении церкви, этот монастырь был намного богаче нашего бывшего монастыря во Владикавказе. Тут и забор был из кирпича высокий, примерно, метра два высотой.
       Монастырь охраняли злые собаки, которые признавали лишь монашек. Весь двор был ухоженный. Всюду тротуары из каменной брусчатки. Много крытых беседок.
       Вокруг беседок и рядом с тротуарами, всюду цветы и деревья. В основном, это рябина и сирень. Хозяйственная часть монастыря отделена от основной территории небольшим забором и фруктовым садом. Животные в монастыре те же, что и у нас были. Лишь нет пуховых коз. Возможно, что таких коз горцы выращивают. Может быть, тут на Кубани, эти козы не известны. Хорошо бы было завести наших пуховых коз в этот монастырь и вязать из пуха одежду.
       С нашим приходом в краснодарский монастырь появилось двоевластие. Собственно говоря, не претендовала на руководящую роль, но мои монашки сразу поставили себя так, что со всеми вопросами обращались только ко мне и при этом называли меня "матушка-настоятельница".
       Не знаю, по какой причине, может быть потому, что мой брат был Митрополитом Кавказским, но постепенно за мной закрепилось сказанное кем-то прозвище "старшая матушка-настоятельница". Со временем весь монастырь перешёл под моё руководство. В основном, занималась административной и финансовой частью монастыря. За матушкой-настоятельницей Лукерьей закрепилась хозяйственная часть монастыря. Думаю, что такой вариант руководства женским монастырём устраивал нас обеих.
       Иначе бы мы просто замотались со всеми нашими делами. Ведь хозяйство в монастыре было большое и монашек в нем около двести человек. На двух настоятельниц людей много. В таком женском коллективе всегда есть бытовая проблема нашей обычной жизни.
      
     37. Уход с церковной службы.
       В первые дни прибытия в Краснодаре, Гурей сказал мне, что будет обращаться в Патриарший Совет, к Патриарху Московскому и Всея Руси, с просьбой об отставке. Так как ему давно пора на покой. Ведь нам обеим было под шестьдесят лет. Гурей мечтал заняться нашим садом в Старом хуторе. Мне тоже надоело постоянно сидеть в своёй келье. Хотелось ближе к родным местам. К мирской жизни.
       В Старом хуторе всегда есть много дел различных и забот хватает над всеми родственниками. Как пишет старшая се'стра Соня, что ей давно пора сидеть на печи и греть задом кирпичи. Вот поеду в наш Старый хутор.
       Возьму на себя основную заботу о домашнем хозяйстве. Буду смотреть за новым поколением, шить одежду детям, которых у нас больше чем взрослых.
       После того, как мы устроились на новом месте, Гурей подал письменное прошение в Патриарший Совет о своём освобождении по состоянию здоровья с поста Митрополита Кавказского. С письменным прошением об отставке Гурей отправил дьячка, которому наказал передать конверт прямо в руки секретарю Патриаршего Совета. Дьячок тут же уехал и больше к нам не вернулся. Что с ним случилось, нам это не известно.
       Мы ждали ответа из Петрограда целый год. К этому времени гражданская война в России почти прекратилась. Стало спокойно. Гурей отправил нового дьячка с посланием. Но и тот тоже не вернулся обратно в Краснодар.
       По служебной переписке между церквами Кавказа, Гурей узнал, что в связи с переносом столицы из Петрограда (Ленинграда) в Москву, церковная власть переехала в Москву в Свято Данилов монастырь или в Троице-Сергиеву лавру в Сергиев Посад (Загорск). Патриарший Совет находится там.
       Выходит, что Гурей зря посылал своих дьячков с прошением в Петроград. Братишка больше ни стал испытывать судьбу дьячков и решил сам лично с прошением отправиться в Сергиев Посад.
       - Маня! Поехали со мной, - предложил мне, Гурей. - Заодно и твоё прошение об отставке подадим. Будем следовать через Тулу. Возможно, что про твоих деток что-то узнаем. Им сейчас за тридцать лет будет. Быть может, у твоих деток семьи есть. Ты, наверно, бабушка. Так что соглашайся...
       - Конечно, поеду, - сразу, согласилась. - Другой такой случай у нас не будет. Давай ты собирайся.
       Выехали мы из Краснодара в последних числах апреля 1923 года. Как и раньше, испытанным транспортом у нас были лошади. Мы с Гуреем переоделись в мирскую одежду, чтобы своим видом не привлекать на себя внимание со стороны атеистов. Церковную одежду с прошением об отставке положили в потёртый саквояж и на старенькой бричке отправились в свой опасный путь.
       На дорогах России, кое-где происходили стычки с остатками белой армии. В больших городах свирепствовали банды грабителей и чекисты. Между ними шли постоянные стычки за раздел сферы влияния в больших городах. Мы с братом решили в последний раз рискнуть. Никаких ценно-стей и больших денег не было. Брат оделся в старье. В такой одежде мы выглядели беженцами.
       Прежде всего, Гурей узнал, как пристроиться к людям, которые регулярно едут за товарами в Москву. Это был большой обоз, охраняемый солдатами Красной армии. Регулярно, только один раз в месяц, обоз отправлялся в Москву и обратно.
       Точно такой обоз следовал в обратном направлении. Такую колонну называли "продотрядом", в народе "саранчой". Кубань снабжала Москву товарами сельского хозяйства, а столица в свою очередь обеспечивала Кубань одеждой, обувью и различной техникой сельского хозяйства.
       Мы взяли с собой немного продуктов и денег. Всю дорогу ни с кем не общались. Всюду люди так сильно изменились, что было сложно понять, кто тебе друг, кто враг. Поэтому мы предпочитали отмалчиваться, чтобы не наживать себе неприятности в пути нашего следования. Мы ни с кем в дороге не беседовали. Словно отшельники старались просочиться к столице сквозь расстояние.
       В Тулу мы прибыли через неделю. До опасной революции это был старинный красивейший город, в котором жили, в основном, мастеровые люди. Здесь занимались изготовлением самоваров, оружия, часов, дорогих ювелирных украшений, кулинарией, швейным делом, сельским хозяйством и многими другими делами, которыми гордилась Россия на рынке товаров. Тула всегда была чистым и уютным городом. Всюду городские парки и скверы. Места отдыха людей. Сюда приезжали торговые люди со всей огромной России. Даже иностранцы в царское время бывали в этом граде.
       На этот раз нас встретил зашарпанный провинциальный город России. Всюду грязь и сточные ямы дерма. Ободранные дома и поломанные деревья. Городские парки превращены в свалки мусора и в места пребывания бомжей, которых можно встретить в любой части большого города.
       Всюду такая нищета, словно люди лишь этим и занимаются, что собирают милостыню с тех, кто ещё не опустился до такого состояния. Весь город, также как вся Россия, превратился в свалку.
       - Маня! Покажи мне своё бывшее жилище, - попросил Гурей. - Никогда не видел, как жили очень богатые люди России. Мне вообще интересно, как жила раньше, моя сестрёнка Мария. Пригласи меня в гости к себе. Если конечно нас туда сейчас примут. Но все равно хочется там побывать.
       - Хорошо! Поедем, - согласилась, мне самой хотелось увидеть свой дом. - Тут совсем рядом.
       Мы повернули с городской площади на соседнюю улицу, проехали на своёй бричке один квартал и прямо через городской парк выехали на улицу, где раньше жила.
       От великолепия нашего дома остались только каменные колонны у парадного входа. Все двухэтажное здание было ободрано, давно не было ремонта. Сразу видно, что у этого здания давно нет хорошего хозяина.
       Сошла с брички. Осторожно вошла в обшарпанный дом. Наш когда-то великолепный зал был разделён на две части коридором, ведущим до лестницы на второй этаж. По обеим сторонам коридора кое-как сбитые двери с номерами коммунальных квартир. Здание все совсем бесхозное, какое-то сборище нищих людей здесь живёт. У них наверно даже веника нет подмести в доме.
       - Гражданочка! - услышала, командный голос за спиной. - Вы что это здесь всюду вынюхиваете?
       - Это мой дом. Тут раньше жила, - случайно, вырвалось у меня. - Пришла обратно к себе домой.
       Сразу поняла, что совершила большую глупость, сказав эти слова. Но слово, как выпорхнувшая птичка, обратно не вернёшь. Повернулась. За моей спиной стоял красноармейский патруль.
       Они даже сами были ошарашены моими словами, так как никто из них не ожидал сейчас увидеть перед собой госпожу графиню Марию Лебедеву, в такой бедной крестьянской одежде, с узелком харчей у себя в руках. Сейчас, даже трудно поверить, что эта дама когда-то одевалась в шелка.
       - Вот и хорошо, что мы встретились, - сказал командир патруля. - Пройдёмте с нами. Здесь близко.
       Двое парней схватили мена за руки и в грубой форме вытолкали из дома на улицу. Там нас ждали ещё несколько человек, которые стащили с брички Гурея и рылись по нашим вещам. Но там ничего ценного не было. Если только рясу митрополита Кавказского не посчитают за ценность.
       - Оружия у них нет, - сказал красноармеец в рваных штанах. - Мы ошиблись! Отпустим их?
       - Ничего не ошиблись, - ответил командир. - Это лазутчики империализма. Дама сама призналась.
       Нас с Гуреем потащили силой в отделение красной милиции, которая находилась в здании бывшей жандармерии. Там, в этот момент, проходило какое-то общее собрание народа и милиции.
       - Вот, лазутчиков империализма поймали, - сказал командир собранию, вталкивая нас в зал. - Сейчас мы придадим их рабоче-крестьянскому суду. Затем расстреляем, как предателей народа.
       - Ишь, разогнался! - разозлилась. - Ты, сопливый щенок, в проекте не был, когда твоих родителей учила грамоте в этом городе. Твоих предков тоже вообще не было, когда мои предки осваивали свободные земли Кавказа для России. Если ты нас тронешь, то тебе придётся иметь дело с дерзким народом по имени терские казаки. Что касается графства, то оставила его ещё задолго до Октябрьской революции. В настоящий момент мы с братом едем в столицу по своим личным делам. Никакого преступления не делаем. Оружие тоже не имеем. У нас нет врагов среди народа.
       Командир патрулей, молоденький паренёк, опешил и удивлёнными глазами смотрел на меня. Он не ожидал такого напора с моей стороны. Отчаянно глотал воздух, он пытался что-то сказать.
       - Вот бабка даёт! Молодец! - смеясь, воскликнул седой мужчина. - Нам бы таких людей в милицию.
       Все присутствующие весело стали смеяться над пареньком, который разводил руками и молчал.
       - Кто может сказать слово в защиту этой женщины? - спросил зал, председатель собрания.
       - Она правду говорит, - выступил старик с руками, обожжёнными кислотой. - Эта женщина бывшая графиня Мария Афанасьевна Лебедева. Она с мужем Фёдором открыла школу словесности в городе в прошлом веке. В этой школе учились, в основном, дети бедняков. Там учились и мои дети. Мария Афанасьевна долго руководила детским хором, в котором были все, кто имел голос и желание петь. У неё давно здесь пропали двое двойняшек, мальчик и девочка. Когда в 1912 году у неё умер сын и без вести пропал муж, Мария Афанасьевна уехала к себе на Кавказ. Преступлений она никаких не совершала. Больше десяти лет её не было тут. Эта женщина ни в чем не виновна.
       Зал утонул в такой тишине, что было слышно, как воробей чирикает за окном. Все были поражены таким неожиданным поворотом в данной ситуации. Всматривалась в лицо своего спасителя и никак не могла вспомнить его.
       Возможно, что это был бывший мастер из ювелирной мастерской моего мужа, так, как только там работали с кислотой, которой обожжены его руки.
       Наверно, здесь в зале собрания были и другие горожане, которые хорошо знали меня, но боялись сказать правду в мою защиту. В это время в России была гражданская война. Подозревали всех подряд.
       - Извините, Мария Афанасьевна, - нарушив тишину, обратился ко мне председатель собрания. - Может быть, вы что-то хотите сказать в свою защиту или обратиться с просьбой к собранию?
       Вытерла рукавом набежавшие на глаза слезы. Подошла к Гурею, вывела за руку к трибуне.
       - Мы с братом не совершали никогда в жизни никаких преступлений, чтобы сейчас защищаться, - уверенно, сказала. - Перед вами батюшка Гурей Митрополит Кавказский и старшая матушка-настоятельница Мария из женского монастыря, бывшая графиня Мария Афанасьевна Лебедева. Мы сейчас с братом направляемся в Троице-Сергиеву Лавру, чтобы Патриарший Совет православной церкви освободил нас от занимаемых должностей и отпустил домой в Старый хутор к терским казакам. У меня к вам, добрые люди, большая просьба. Всмотритесь внимательно в наши лица. Мы, брат сестра двойня. Брат брюнет чёрный, а альбиноска белая. Это у меня не седые волосы, а белые от рождения. Точно такие, только цветами волос наоборот, мои дети-двойняшки, Иван и Марья. Дети пропали в нашем бывшем имени Рагули тридцать лет назад. Знаю, что они живы, но не знаю, где они сейчас находятся. Прошу вас, внимательно всмотритесь в наши лица. Мои детки сильно похожи на нас с братом. Может быть, кто-то видел моих детей или что-то знает о них. Тридцать лет ищу своих детей и никак не могу их найти. Помогите мне найти моих детей.
       Сняла с себя косынку и распустила свои белые волосы ниже пояса. Взяла за руку Гурея, и мы оба стали с ним поворачиваться так, чтобы всем хорошо было видно наши лица. У Гурея все были черные волосы с редкой проседью в бороде и на голове. Так что мы лишь волосами с ним различались, как и прежде, а наши лица все также были очень похожи друг на друга, как две капли воды, упавшие на землю к новой жизни.
       Несколько минут зал молчал, внимательно разглядывая наши лица и удивительное сходство. В это время своим платком промокала набежавшие на глаза слезы, пытаясь не разрыдаться. Ждала, что скажут добрые люди о моих давно пропавших детях.
       - Слышала давно эту историю от мамы, - вдруг, сказала молодая женщина из зала. - Мама рассказывала, что в пятнадцатом году видела в Петрограде двоих молодых, парня и девушку, двойняшек, которые отличались лишь волосами, парень с белыми, а девушка с черными волосами. Вот, пожалуй, все, что могу вам сказать. Да, ещё, с ними был мужчина в форме офицера царской армии. Вроде генерал. Офицер прихрамывал на правую ногу и говорил с двойняшками на французском языке с акцентом. Больше ничего не могу вам про них вспомнить. Мама моя давно умерла.
       - Спасибо, вам! - с надеждой в голосе, поблагодарила, молодую женщину. - Мне известен генерал царской армии, говорящий с французским акцентом. То муж сестры моего мужа, генерал-дипломат Игнат Ермилов. Мои дети в надёжных руках. Но хотела бы съездить в своё бывшее имение Рагули. Может быть, там кто-то остался из тех, кто знает все подробности находки моих пропавших детей. Тогда мне будет как-то легче сейчас отыскать настоящий адрес моих детей.
       - Мы вам выпишем документ, - сказал председатель собрания, - по которому вас нигде больше не будут задерживать по подозрению. Так вам будет легче переезжать в поисках своих детей. Товарищи коммунисты! Собственно говоря, на этом партийное собрание закончилось. Всем можно разойтись по своим домам.
       Нам с Гуреем, действительно, выписали документ, в котором говорилось, что нам разрешается заниматься поиском пропавших детей, там, где мы посчитаем нужным себе. На бумаге стояла круглая печать и подпись "Комиссар Самохин Иван". С этим документом мы отправились в моё бывшее имение Рагули, в сопровождении патруля красноармейцев. Все с тем же молоденьким командиром, который сам напросился сопровождать нас по территории бывшей Тульской губернии, чтобы нас в пути больше никто и нигде не задерживал.
       В имении мы прибыли во второй половине дня. Каково было в душе моей возмущение, когда увидела в своём бывшем имении казармы кавалерии красной армии. Но больше было моё удивление, после того, когда в своём бывшем имении увидела старшей кухаркой в кавалерии старую Ксению, которая жила там, же в доме для слуг. Где она родилась больше полвека тому назад.
       - Ой! Боже мой! - как прежде, едва не теряя сознание, ужаснулась Ксения. - Госпожа Мария! Откуда вы? Мы по вас, много лет назад, поминки справили. Вы живы! Вот прекрасно! Проходите в дом.
       - Сегодня, в Туле, узнала, что мои детки нашлись, - спросила, Ксению, обезумевшую встречи со мной. - Это правда? Ты что-нибудь знаешь про моих деток, Ивана и Марью? Где они сейчас?
       - Да! Да, госпожа Мария, ваши детки нашлись! - придя в себя, стала рассказывать Ксения. - После той ужасной ночи, когда ваш насильник Матвей умер в вашей кровати, а вы чуть не спалили дотла все имение, управляющий сообщил о случившемся господам братьям и сестре вашего мужа. Управляющий написал им всем письма.
       Вскоре родственники приехали семьями в ваше имение. Им рассказала о трагедии вашей семьи. Тогда генерал Игнат Ермилов сказал, что займётся поиском своих пропавших родственников. Игнат Ермилов нанял сыскную контору и жандармерию на поиски пропавших родственников. Географическую карту Тульской губернии разделили на сектора и стали прочёсывать каждый сектор.
       Через две недели поиска наткнулись на секту отшельников. Там были ваши взрослые детки. Иван и Марья почти совсем забыли своих родителей. Только медальоны напоминали им о том, что у них где-то есть папа и мама.
       Сектанты сразу отпустили ваших детей без сопротивления. Генерал Игнат Ермилов привёз ваших детей в имение Рагули. Дети неделю были здесь, пока продолжались поиски их родителей. Но когда все секторы обыскали и вас не нашли, то генерал Игнат Ермилов забрал детей с собой, чтобы их случайно опять не похитили сектанты, которые в начале обнаружения ваших детей, доказывали, что это их дети.
       Многочисленные доказательства вашего сходства с детьми вынудили сектантов уступить детей. Игнат Ермилов сказал, что как только найдутся родители, то он вернёт ваших деток обратно в имение. Вот и все, госпожа, что знаю про ваших деток. Больше никто из ваших родственников в имение Рагули не приезжал. Началась революция. Большевики отдали ваше имение под казармы конной армии...
       Была рада до глубины души, что мои детки все же нашлись. Вот бы найти нашего папу и тогда бы вся наша семья опять была бы вместе. Но только никто не знает, где искать Фёдора Лебедева. Мне надо обязательно обратиться во французское консульство в Москве. Может быть, в консульстве помогут мне найти моих детей. Надо Ермиловым написать по старому адресу в Париж.
       Возможно, что они там жи'вут до сих пор. Вот только адреса не помню, давно забыла, но адрес где-то у меня записан. Старые письма от Валентины сохранились. Надо мне хорошо поискать письма Валентины в своих вещах. Теперь вся моя оставшаяся жизнь будет посвящена поиску моих детей.
       Мы с Гуреем остановились на ночлег у Ксении в старом доме. Этот дом почти сто лет тому назад построил своим слугам граф Павел Степанович Лебедев. После революции все слуги разъехались.
       В доме осталась только семья Ксении. Подумала, что как сильно все изменилось. То слуги жили у господ, в нашем доме, а сейчас бывшая госпожа останавливается на ночлег в доме своих бывших слуг. Все изменилось, с ног на голову перевернулось. Какой все-таки безумный наш мир!
       С первыми петухами мы покинули гостеприимную семью. Простившись с Ксенией, попросила её, чтобы она присматривала за могилкой моего сыночка Афанасия. Дала ей немного денег. К моему сожалению больше дать денег у меня не было возможности. Сама была в таком положении, как Ксения, а может быть хуже.
       Все мои бывшие богатства давно были разграблены опасной революцией в имении, от которой сохранилось название.
       Село, которое выросло рядом с нашим бывшим имением, носит его название - Рагули. Богатство же утрачено безвозмездно, как в имении, так и в Туле. Даже яблоневый сад не пожалели, вырубили и построили конюшни лошадей кавалерии красной армии. Загадили красоту. Какая дикость! Словно места другого не было рядом.
       В Сергеев Посад мы прибыли к вечеру. Гурей надел на себя рясу Митрополита Кавказского. Пошёл к воротам Успенского собора. Нам не пришлось долго ждать. К воротам из маленькой часовни в нашу сторону направился молодой священник. Шёл не спеша, издали, внимательно разглядывая нас. Приглядываясь к православному наряду Гурея.
       - Проходите, ваше преосвященство! - целуя руку Гурею, писклявым голосом пригласил нас священник. - Вас примет батюшка Силантий, епископ Троице-Сергиевой Лавры. Идите в православный храм. Батюшка Силантий вас ждёт.
       Священник показал нам на Троицкий собор, увенчанный золотыми куполами и крестами. Перекрестившись, мы медленно пошли за священником. Тем временем из часовни вышел дьячок. Он повёл нашу измученную лошадь в хозяйственный двор, который находился прямо за дорогой с огромной конюшней наполненным свежим сеном.
       Мы были рады, что нам, а также нашей лошади наконец-то можно отдохнуть. Ведь мы давно потеряли счёт нашим скитаниям по земле русской.
       - Боже мой! Какая встреча! - воскликнул епископ, одетый в белую рясу, расшитую золотом. - Неужели Гурей пожаловал в святую обитель. Как рад! Мне монахи говорили, что ты умер в Турции.
       - Так это ты, Силантий Парфёнов? - растерянно, спросил Гурей, епископа. - Трудно поверить!..
       - Кто же ещё?! - ответил епископ, принимая Гурея в свои объятья. - Собственной персоной! Тогда в Иерусалиме, когда тебя турки стукнули по голове и утащили, мы обошли весь город, чтобы тебя найти, но все было бесполезно. Нам сказали местные жители, что ты попал к туркам в янычары.
       Оттуда одна дорога - к нашему Господу Богу. Через пару лет услышал, что твой труп был доставлен через Батуми в Тифлис, а затем в Россию. Где были похороны, не мог узнать, а то бы поехал туда. Собственно говоря, это хорошо, что не поехал. Возможно, именно поэтому ты остался жив. Ну, рассказывай, как тебе удалось выбраться из заточения? Откупился монетой золотой?
       - Может быть, вначале накормишь с дороги, - подсказал Гурей. - Меня и мою сестру. Мы голодны.
       - Это сразу сообразил, - прервал Силантий Парфёнов. - Дьячок накрыл стол. Прошу вас к столу.
       Силантий Парфёнов показал нам на дверь в конце зала Троицкого собора. Мы все трое пошли туда. В большой комнате, расписанной фресками на тему библейских историй, стоял длинный стол на резных ножках накрытый белой скатертью расшитой золотом. Вокруг стола стояло с десяток массивных стульев, таких же, как стол.
       Очевидно, что тут едят служащие храма с епископом во главе. У него и стул отличается от других. Так положено по церковному сану. Живут они, конечно, лучше нас. Посуда фаянсовая на столе расписная золотом по белому цвету.
       Сразу видно, что белый цвет и золотой цвет, главные цвета в Троице-Сергиевой лавре. Пища также отменная. Русский борщ со свежей свининой. Хлеб горячий из белой муки. На столе кувшин с русским квасом.
       - Ну, пожалуйста, расскажи мне, что тогда там с тобой приключилось. - после сытного ужина, опять стал настаивать Силантий Парфёнов. - Уж сильно интересно, как ты ухитрился тогда живым выбраться от турок. Ведь турки держат у себя янычар как хищников в клетке. Оттуда нельзя удрать.
       - Да не был у турок! - ответил Гурей. - Турки меня сразу продали арабу Ахмеду, купцу из Медины. Родина Мухаммеда, пророка Аллаха. Там, по дороге из Палестины в государство Саудидов, где находится Медина, на нас напали разбойники. Спас Ахмеда от гибели. Ахмед даровал мне за это свободу. Мало того, Ахмед отдал мне в жёны свою лучшую дочь, по имени Лейла, которая родила мне сына Эль-русса. Кроме того, побывал в святом месте ислама, в Мекке, коснулся губами древнего святилища ислама, железный камень Кааба. Но, до всех этих событий, сам лично сделал себе обрезание, по всем обычаям ислама. Так мне во сне велел голос старца, который явился передо мной, словно наяву. Не мог себе отказать в этом. Таким образом, стал первым обрезанным православным, у которого в душе осталась вера в нашего господа Бога Иисуса Христа. После того, как родился мой сын, мне сказали, что должен вернуться к себе домой в Старый хутор. В тот самый день, когда меня собирались хоронить, сам появился дома. Это все, что тебе могу рассказать о себе. Остальное, тебе не интересно. Обычная моя жизнь. Такая же жизнь, как у тебя. От простого священника, до высокого православного сана Митрополита Кавказского. Вот и все. Теперь ты, Силантий, расскажи мне, как ты жил эти годы? Мне тоже интересно про тебя знать.
       - Этот высокий сан получил совсем не так давно, - начал, словно оправдываясь, говорить Силантий. - Вот, как перебрались из Петербурга в Сергеев Посад, так и повысили. Ну, а тебя и твою сестру Марию, каким ветром занесло в наши края? Наверно не спроста такую даль добирались?
       - Мы с Марией хотим вернуться в Старый хутор, - ответил Гурей. - Вот, это наше прошение в Патриарший Совет. Оставляю свой пост. Прошу тебя, Силантий, по старой дружбе посодействуй нам.
       Силантий Парфёнов взял прошение и стал внимательно его читать, перебирая в бороде щетину.
       - Тебе обязательно помогу, - серьёзно, сказал Силантий Парфёнов. - Но Патриарший Совет соберётся у нас лишь перед новым годом. Ты немного опоздал, мы собирались всего три дня назад. Собственно говоря, за тобой посылали дьячка. Ты с ним не встретился. Придётся тебе подождать.
       "Наверно у Гурея очень серьёзно обстоят дела с его семью книгами" - подумала. - "Гурей ничего не сказал Силантию Парфенову про то, как он вернулся домой от арабов. Тоже за столько лет ничего не знаю об этих книгах. Даже тогда, когда мы жили отдельно от родственников во Владикавказе и в Краснодаре, Гурей ни разу ничего не сказал об этих странных книгах. Где книги и что с ними сейчас? Однако точно знаю, что Гурей до настоящего дня имеет тайную связь с книгами"
       - У меня к тебе, Силантий, есть одна просьба, - прервал Гурей, мои размышления. - Скажи, где находится французское консульство или посольство. У Марии давно пропали дети двойняшки, мальчик и девочка. Вчера мы узнали, что детей нашли наши родственники. Они в царское время жили в Париже. Были дипломатами России во Франции. Вот мы хотим через дипломатические каналы, узнать адрес родственников. Может быть, тогда Мария вернёт своих детей или к ним уедет.
       - В этом вам не могу помочь, - разводя руками, ответил Силантий Парфёнов. - Мне кажется, что Франция не имеет дипломатических связей с Советской Россией. Да и вообще ничего не знаю толком о политике Советской России. Большевики держат церковь в полной изоляции от мира...
       До поздней ночи мы разговаривали о разных делах. Вспоминали свою молодость и жизнь в старые царские времена. У нас было много приятных и горьких воспоминаний о прожитой жизни. Естественная потребность в отдыхе взяла своё. Мы решили удалиться спать. За нами пришёл дьячок от домика для гостей. Силантий распорядился, чтобы нас проводили на покой в этот домик.
       Силантий Парфёнов предложил нам с Гуреем домик почётных гостей. Домик оказался достаточно далеко от места нашей трапезы. Мы прошли Шатровую церковь Зосимы, Савватию над Больничными палатами и Смоленскую церковь родондры. Затем повернули в сторону парка покрытого густой зеленью деревьев.
       Недалеко от церковной звонницы находился небольшой уютный домик к приёму почётных гостей. Мы сразу отправились спать по своим комнатам, на которые нам указал дьячок. Так сильно устала за целый день нашего пути, что ни стала толком рассматривать свою комнату. Помыла с дороги тёплой водой в тазике своё тело. Едва раздевшись, почти сразу уснула.
       - Мария! Сестричка, вставай, пора, - услышала, за дверью, голос Гурея. - Нам завтрак подали.
       - Сейчас быстро соберусь! Только оденусь! - громко, ответила, надевая на себя чистое платье.
       Гардероб у меня был не богатый. Всего два монашеских платьев и три обычных платья. Надела дорожное ситцевое платье. Умылась тут же в комнате. Спрятала под косынку волосы и сразу с вещами вышла в коридор. Гурей взял меня под руку. Пошли в столовую храма, где стол накрыт.
       - Как спалось, уважаемые господа? - улыбаясь, спросил Силантий Парфёнов. - Проходите к столу.
       - Спасибо, Силантий, что накормил и приютил на ночь. - ответил Гурей. - Мы хорошо выспались.
       За завтраком мы больше ни разговаривали. Силантию Парфенову надо было вести церковную службу, а нам возвращаться в Краснодар. Завтрак был такой же сытный, как и ужин, но мы спешили в дорогу. Нам некогда было засиживаться. Надо обратно нам пристроиться к обозу на Кавказ.
       - У меня к тебе последняя просьба, - на прощанье, сказал Гурей. - Когда будет собираться Патриарший Совет, то меня, пожалуйста, больше не приглашайте. Ни хочу, чтобы меня отговаривали.
       - Хорошо! - согласился Силантий Парфёнов. - Так и сделаю, только ты подготовь к этому времени документацию и полную передачу церкви новому приёмнику. У тебя есть на это много времени.
       Простившись с Силантием Парфёновым, мы ни стали заезжать в Москву. Прямо с Сергеева Посада отправились в Краснодар. В течение дня догнали на большаке несколько крестьянских подвод, которые направлялись в Орёл, не заезжая в Тулу. Нас это вполне устраивало. Тем более что мне ни очень хотелось заезжать город мрачных воспоминаний.
       Быстрее надо добраться в Краснодар и начинать подготавливаться к сбору в Старый Хутор. Наверно придётся весной ехать к нашим родичам в Старый хутор. Зимой холодно и опасно. К то-му же на подводе нам не доехать.
       В Орёл приехали ночью. Остановились в грошовой гостинице с клопами и тараканами. С первыми лучами солнца отправились в путь, слегка позавтракали в буфете гостиницы. Денег осталось мало, а добираться ещё далеко.
       Силантий Парфёнов предлагал нам деньги, но Гурей, почему-то отказался. Возможно, что не хотел себя считать должником.
       Узелок с продуктами от церковной кухарки Гурей все-таки взял. Собственно, этими продуктами мы питались в дороге. Кусок варёного мяса, булка ржаного хлеба, соль, две головки лука, четыре помидора и четыре огурца. Нам этих продуктов хватило на три дня езды. Три дня добирались до Краснодара голодные. У меня часто кружилась голова, едва не теряла сознание. С трудом добралась до монастыря.
       - Матушка-настоятельница! Как мы рады, что вы вернулись! - встретили меня монашки у ворот женского монастыря. - Мы волновались за вас. За митрополитом приезжал посыльный из Троице-Сергиевой лавры. Мы ему сказали, что вы отправились к ним с прошением о своёй отставке...
       - Спасибо, это знаю, - прервала, рассказ монашек. - Вы меня лучше накормите. Голодная.
       От сильного голода у меня перед глазами расплывались жёлтые круги, но кушать почему-то совсем не хотелось. Даже питала какое-то отвращение к продуктам. Однако понимала, что если не поем, то тогда точно потеряю сознание. Пересиливая себя, стала кушать то, что подали монашки к столу.
       То была ни райская пища из божьего храма в Троице-Сергиевой лавре, но мне надо кушать, что-бы пересилить голод и вернуться в нормальное состояние своёй жизни. Знаю, что монашки подали мне самую лучшую пищу нашего стола, но мне казалось, что пища не вкусная, так себе, словно трава, из которой приготовили блюда.
       Все-таки через силу все это съела. Мне стало значительно легче после еды. Сразу отправилась спать в свою келью. На следующий день у меня все станет по-старому. Опять вернутся мои повседневные заботы в женском монастыре.
      
     38. Возвращение в Старый хутор.
       Понадобилось целых шесть месяцев, чтобы нам с Гуреем пришла замена, а точнее, приехал посыльный с предписанием от Патриаршего Совета о передачи церкви на временное управление батюшке Порфирию, до назначения Патриаршим Советом нового Митрополита Кавказского. Естественно, что все свои дела монастырские, передала матушке-настоятельнице Лукерье. Она сразу стала хлопотать о моей отправке.
       На этом наши скитания с братом закончились. Дождавшись первого весеннего дождя, мы собрали все свои личные вещи и пешком отправились домой в свой Старый хутор, в котором нас ждала большая родня и дальнейшая жизнь.
       Нам в последний раз предстояло пройти путь в пятьсот километров. Мы твёрдо знали, что это дорога к нашему родному дому в Старом хуторе. Откуда нам одна дорога, куда решит сам Бог.
       Более трёх месяцев добирались до Владикавказа (Дзауджикау, Орджоникидзе), точно не помню, как тогда назывался город, столица в Северной Осетии. Мы решили с братом вначале остановиться в этом городе, чтобы побывать на могилах наших друзей, которые, по различным причинам, ушли раньше нас с этого света.
       Больше всего мне хотелось побывать на могиле Любы, дочери графа Кемеровского. Люба, как истинный романтик, всегда мечтала о прекрасном. Боролась за чистоту изобразительного искусства и культуры. Учила языки разных народов.
       Занималась рисованием и руководила хором. Никогда не задумывалась над тем, что у неё огромное наследство, что она дочь известного графа. Со всеми была искренна и честна. Встретила свою любовь. Мечтала создать семью, в которой будет много детей, мальчиков и девочек.
       Но пришла опасная революция. Эту чистую душу расстреляли за то, что она была дочерью богатого графа. Дом-теремок сожгли и на том месте долго никто ничего не строил. Осетины долго помнят хороших людей. Не селятся на том месте, где жили когда-то добрые люди. Помнили местные осетины дом Любы.
       Столица северных осетин встретила нас грязными улицами и ободранными домами. Всюду на нас смотрели измученные лица людей. В бывшем православном храме открыли музей истории революции.
       Кроме пожелтевших фотографий и ободранных экспонатов революции, в зале висели пролетарские лозунги и транспаранты.
       Библейские фрески на стенах храма всюду были закрашены белой краской, в некоторых местах фрески слегка просвечиваются, пытаясь напомнить людям о своёй духовной, исторической и изобразительной ценности. С куполов храма сорваны кресты и ободрана позолота. Вокруг божьего храма грязные улицы и запущенный вид.
       Люди в музей истории революции не ходят. Зачем туда ходить, когда история революции у всех под ногами. Можно любоваться действиями революции на грязных улицах когда-то красивого курортного города. В нашем бывшем женском монастыре находится всесоюзная больница больных проказой. Это в самом центре курортных мест! Больница обнесена огромным забором с колючей проволокой и похожа больше на лагерь заключённых.
       По территории больницы ходят полуголые больные с кровоточащими ранами, которые никогда не заживают, поэтому больные их не закрывают. На зрелище жалко и неприятно смотреть.
       Мы с братом во Владикавказе были два дня. Навели порядок на могилках друзей и через селение Чермен пошли пешком в направлении Грозного, чтобы оттуда легче добраться домой.
       Несколько дней добирались пешком и с попутным транспортом до Грозного. Рядом с городом нас встретили станичники, которые ехали на своих подводах с ранеными казаками. К обозу казаков попутно примкнули русские и чеченцы. В основном обоз состоял из детей терских казаков.
       - Здравствуйте, станичники! - признал их, Гурей. - Вы, молодцы, случайно, не в станицу едете?
       - Откуда ты свалился, батько? - спросил брата, молодой казак. - Ни в какой станице мы не живём. Мы все из большого посёлка, который находится за речкой Белка. Тебе какую станицу надо? Рядом много станиц. Бывшая станица Вольная, сейчас Кахановская или в Старый хутор...
       - Мы с сестрой родом из Старого хутора, который находится в станице Вольной, за речкой Белка. - ответил Гурей. - Как сейчас сказали, называется по-новому станица Кахановская. Наш род от терских казаков, которые прожил там больше триста лет. Фамилия Выприцкие. Слышали наверно?
       - Так выходит, что ты наш дядя и дед! - воскликнул, молодой казак. - Тут все Выприцкие, Ивлевы, Фисюковы, Ткачёвы, Куценко. Как вас зовут и сколько лет вы не были дома? Там все изменилось.
       - Меня зовут Гурей. Мою сестру Мария, - растерянно, ответил Гурей и стал плакать от радости.
       Тоже совсем растрогалась от такой неожиданной встречи и стала плакать, словно ребёнок.
       - Дедушка и бабушка, да вы садитесь на подводу, - со слезами на глазах, пригласил нас внучек. - Меня зо'вут Кирилл. Сын Матвея. Внук деда Григория Выприцкого. Это Степан Ивлев. Тот Иван Линев. Другой Гриша Ткачёв. Самый младший из нас Фёдор Фисюков. Мы внуки ваших родных братьев и сестёр. Так что получается, что вы тоже наши родные дедушка и бабушка. Нам всем по пути ехать в наш Старый хутор. Только наш Старый хутор образ станицей и скоро будет городом.
       - Что случилось вдали от дома? - спросил Гурей. - Почему среди вас раненые и где родители?
       - Наши родители уехали вперёд - ответил Кирилл. - Вы их не заметили. Они повернули за лес. Другие едут немного сзади нас. За нас вы не беспокойтесь. Мы вооружены. Наши братья сильно подрались с поселковыми мальчишками. Всех драчунов забрали в Грозный в милицию.
       Там разбирались, кто прав, а кто виноват. Перевязки у тех, кто сильно пострадал. Досталось не только пацанам из посёлка, но и нашим тоже попало. Ну, мы все равно их побили больше. Вот они и заявили в милицию на нас. Конечно, нам также и от родителей досталось. Была родовая порка детей терских казаков. Но мы все равно постоим за себя, когда надо будет. Казаки умеют за себя стоять.
       - Ничего страшного, - засмеялся Гурей. - Меня за драки секли до двадцати лет. Каждый раз приговаривали - "Терпи казак, атаманом будешь" Атаманом не был, но драку и порку всегда терпел. Было за что пороть.
       - Нам тоже так говорят, - смеясь, сказал Кирилл. - Может быть, из нас кто-то все же будет атаманом. Ведь в нашем роду среди Выприцких было много казачьих атаманов. Дедушка, откуда ты узнал, что мы из твоего рода?
       - Такую черкеску всегда носили казаки нашего рода, - ответил Гурей. - У других родов, совершенно другая черкеска. По видам черкесок могу отличить много десятков казачьих и горских родов. Память не подвела. Вот сзади вас едут на лошадях чеченцы из рода Максума. Наверно дети Аслана.
       За разговорами мы не заметили, как проехали речку Джалку и выехали на новый мост через речку Белку. Радостно с тревогой посмотрела в сторону Старого хутора, но родных мест не увидела. Перед нами был огромный населённый пункт в несколько десятков тысяч дворов. Действительно был как город, с большими улицами и домами административного значения.
       Не увидела ни одного знакомого дома. Только когда мы стали подъезжать ближе к родовому месту, то увидела наш огромный сад и хату-мазанку, в которой триста лет рождались детки казачьего рода Выприцких. Вблизи Старого хутора наше родовое кладбище с похороненными там умершими казаками, которые умерли либо в глубокой старости, либо в бою с горцами за честь и свободу своего рода. Встречать нас вышла старушка с клюкой, в которой едва узнала нашу старшую сестру Соню.
       - Мои родненькие, - скрипучим голосом, сказала сестра. - Как долго вас ждали! С возвращением!
       Мы начали обниматься и плакать. Вокруг стали собираться родственники из ближних дворов.
       "Какие мы старые стали!" - подумала, глядя на старшую сестру. - "Мы так и не заметили, как состарились. Просто спешили куда-то за своёй судьбой и не заметили, как прошла наша жизнь".
       Не прошло и часу, как бывшие станичники и родные сидели за общим столом. Удивлённые поселенцы проходили по улице мимо наших домов и никак не могли понять, отчего так бурно веселятся казаки. Но у терских казаков так принято, весело встречать своих блудных детей, которые опять возвращаются в свой дом. По возвращению домой мы с Гуреем стали воплощать свои мечты в жизни. Братик занялся нашим огромным садом в самом центре станицы и посёлка. В свободное время, от работы в саду, Гурей врачевал и выполнял на заказ различную резьбу по дереву. Гурей ремонтировал дома родственникам и нашим соседям по улице. Работу выполнял по символической цене. Почти даром.
       Поехала с внуками в Грозный и на рынке купила швейную машинку фирмы "Зингер". Целыми днями шила одежду большой родни, которые за годы нашего отсутствия так сильно наплодились, что большая часть станичников были нашими родственниками. Больше внуков, но были и племянники.
       Вот наша младшая сестрёнка Нюся вышла замуж за казака Фисюкова, от которого в канун опасной революции родила сына Фёдора. Когда чеченцы грабили станицу Кахановскую, вся семья Нюси бежали через реку Терек в станицу Щедрины. Вскоре Фисюков умер. Через год Нюся в станице Щедрины вышла замуж за вдовца Морозова Кузьму Фёдоровича. От Кузьмы Морозова, Нюся родила дочь Марию в двадцатом году.
       В начале двадцать пятого года, в крещенские морозы, на наш Старый хутор, внезапно, напали чеченцы. Причина нападения до сих пор никому не ясна. Нюся в это время была беременна двумя близнецами.
       Силы были не равные и нашим женщинам, чтобы спасти детей, пришлось всем отступать от Старого хутора через речки Белка и Сунжа. Нюся переправлялась с детьми вплавь через речки, держась за хвост лошади, так как на лошади были дети. Добрались до Грозного далеко ни все. Кто утонул в речках. Кого чеченцы убили.
       Старый хутор отстояли с помощью родственников, горожан и солдат Красной армии. Убитых среди наших родственников не было. После плавания в ледяной воде, Нюсю пробил паралич на обе ноги. Своих близнецов, двоих мальчиков, Сашу и Лёню, Нюся рожала, будучи парализованной. Мне пришлось смотреть саму парализованную Нюсю с её маленькими детьми, которые постоянно ходили по двору грязные и голодные. Надо было заботиться за детей сестёр. Своих детей нет.
       Постепенно, мы с братом опять почувствовали себя дома в Старом хуторе. Закрутились наши дни заполненные заботами по многочисленной родне. Одним воскресным днем, вместе с сестрой Соней и с внуками, отправились на речку купаться. Там увидела на водопое у речки большое стадо лошадей, как снег белых. Можно было подумать, что сам Господь Бог послал сюда красоту.
       - Боже мой! Какая же красота! - удивлённо, вскрикнула. - Это чьё такое красивое стадо лошадей?
       - Так это же все от твоей Снежинки, - ответила Соня. - Помнишь, тебе подарил чеченец Ахмед? Мы десять лет выводили целое племя таких лошадей. Спаривали исключительно белых лошадей. Когда стадо значительно увеличилось, то мы прекратили следить за отбором породы лошадей. Лошади сами стали спариваться белые с белыми. Так как другой масти в стаде не было. Затем мы стадо объявили родовым.
       Содержим стадо все сообща. Точнее, стадо само содержит себя и нас. У нас целая конюшня. Каждый год к нам приезжают казаки и горцы, чтобы купить у нас породистых жеребят. Даже артисты из цирка приезжали.
       Вот на эти деньги мы содержим племенную ферму и себя кормим. За таких красивых лошадей дают большие деньги. Можно прокормить Старый хутор.
       Сидела на берегу речки Белка и думала, что вот стадо красивых лошадей смогли сами себя сохранить и умножить. В то время как своих красивых детей не смогла сохранить и умножить. Надо мне как-то найти возможность связаться с Францией и узнать адрес родственников в Париже. Где-то у меня в сундуке, были письма и открытки из Парижа, когда мне родственники из Франции писали. Надо мне письма отыскать. Написать письмо Валентине и Игнату Ермиловым.
       Адрес Ермиловых все-таки нашла и сразу написала письмо, которое отправила заказным письмом через международную почту. Все понимала, отправка письма в такое время, это маловероятно, что оно найдёт адресата.
       Но, с дистанцией в один месяц, стала отправлять письма в Париж, в консульство и посольство Франции в Москве и в Ленинграде. Адреса, которых, естественно, не знала. Однако продолжала писать. Причём, писала письма на нескольких европейских языках, которые были мне известны. На эти письма и конверты уходили все мои не большие деньги, которые зарабатывала за шитьё одежды посторонним людям из Гудермеса.
       Перед войной с фашистами наша огромная станица Кахановская вместе с другими станицами и многочисленными хуторами получила статус города с названием Гудермес. Откуда взяли такое название не знаю.
       Возможно, что меня считали чокнутой. Но все, же писала содержательные письма, которые умные люди могли прочитать и проникнуться своим сознанием к понятию моего сострадания. Однако годы моей жизни летели быстро. Ответа на письма не было. Но продолжала писать письма. Однажды моё терпение было награждено. Получила ответ из французского консульства в Москве.
       Мне писали, что консульство Франции в Москве получило мои многочисленные письма. Консульство Франции будет внимательно заниматься поиском адреса моих родственников и детей. Как адрес найдут, так мне сообщат. Пока писем больше писать не надо, так как они уже не нужны. Больше писем не писала.
       Потянулось мучительное время ожиданий. Дни, недели, месяцы и даже годы выстроились чередой бесконечных ожиданий. Уже сама решила отправиться во французское консульство в Москву. Но всемирная беда остановила мои сборы в дальний путь.
      
     39. Война с фашистами.
       Моя поездка в консульство Франции в Москве не состоялась. Началась война с фашистами. С первых дней объявления войны ушли на фронт все мужчины нашего большого рода терских казаков. В Старом хуторе остались только старики, женщины и малые дети. Даже дети Нюси, близнецы, Саша и Лёня, которым не было ещё восемнадцати лет, подделали себе документы и сбежали на фронт.
       К этому времени Нюся, будучи парализованной, с интервалом в четыре года, родила ещё две девочки, Надю и Тамару. Теперь у Нюси было трое сынов и три дочки. Дочери остались дома, а трое сынов ушли на фронт защищать нашу Родину, Союз Советских Социалистических Республик, на которые напали враги фашисты. Терские казаки решили отстоять свою свободу.
       Вот тут-то у нас начались самые зловещие дни нашей жизни. Все мужчины на фронте, который движется в нашу сторону, а на Кавказе обнаглели горцы. Вспомнили времена имама Шамиля. Стали вооружаться против России. Жители Старого хутора, в самом центре Гудермеса, тоже стали вооружаться.
       Надо было отстаивать родовое место, так как в Гудермесе начались грабежи и убийства. В памяти горцев, очевидно, остались эпизоды столкновений с нашим Старым хутором, когда мы им давали отпор.
       Поэтому, возможно, на Старый хутор никто не нападал. Может быть, они просто уважали терских казаков, которые прожили рядом с ними три столетия. Как бы там не было, но наш Старый хутор не подвергся нападению со стороны горцев. В город вошли регулярные войска Советского Союза.
       В течение одной ночи, солдаты погрузили чеченцев и ингушей в товарные вагоны. Отправили их в голодные степи Казахстана. В те самые места, откуда они пришли, несколько тысяч лет назад, чтобы покорить Кавказ и всю Россию.
       Терские казаки получили относительную свободу в отсутствии чеченцев и ингушей. Казаки выдвинули свои вооружённые отряды на линию реки Терек. В это время на другой стороне Терека были наши враги, фашисты, которые решили покорить мир. Фашисты добрались и до терских казаков, которые уважали, прежде всего, свободу. Казакам надо было отстоять свою независимость.
       Казаки всячески помогали регулярным войскам Советского Союза. Показывали места укрепления противников. Вели разведку в местах фашистских войск. Совершали диверсии в тылу врага. Терские казаки переправлялись через реку Терек, в любую погоду. На другом берегу реки казаки вырезали кинжалами целые подразделения в фашистских частях. Не давали врагам покоя.
       Как рассказывали военнопленные, бежавшие от фашистов, что немцы называли народы Кавказа дикими и дивизию, в которой служили солдаты Кавказа, также называли "Дикой дивизией" только за то, что они якобы воюют не цивилизованно. Разве можно назвать любое убийство цивилизованным? Когда один народ, своёй громадой, вооружённый самой современной техникой, идёт на другой народ с целью уничтожить его.
       Поэтому, защищаться и остаться живым, все методы возможны. Так считаю. Нас так учили с детства, что надо давать отпор любому врагу, кто нападает, а после разбираться, кто прав, кто виновен. Практика жизни терских казаков веками доказывала, что тот, кто вовремя защищается, оказывается прав всегда. Поэтому терские казаки выжили в окружении горских народов, не были уничтожены за три столетия проживания на берегах реки Терек.
       Может быть, по этой причине фашисты не продвинулись дальше реки Терек. Потому, что народ, постоянно боровшийся за свою свободу с царской Россией, с горцами и с другими иноземными завоевателями выстоял. Свободный народ не имел желание быть кем-то порабощённым. Терские казаки гордились тем, что в который раз они отстояли свою независимость от поработителей.
       С февраля 1943 года война с фашистами медленно пошла на убыль. Мы продали и отдали все, что было ценного в Старом хуторе, включая и стадо белых лошадей, только бы быстрее закончилась ужасная война с фашистами. Говорят, что даже командир конной армии Семён Будённый, имел белую лошадь из нашего стада лошадей, которых, долгие годы, выращивал наш Старый хутор, чтобы кормить свои семьи. Терские казаки в который раз начинали налаживать свою жизнь.
       Война закончилась, но у нашего казачьего рода из Старого хутора, вона продолжалась почти двадцать лет. Никто из мужчин нашего рода не погиб на войне. Домой воины возвращались до середины шестидесятых годов. На то было много причин, не зависящих от наших мужчин. Одни мужчины в плену и раненые за границей. Другие сидели в СССР. Но все равно все вернулись домой.
       Самый старший из внуков, Степан Ивлев, бежал из плена в 1944 году. Воевал против фашистов в Румынии, Венгрии и Болгарии. Затем пешком добирался без документов домой. Степана Ивлева дважды задерживали в Европе и три раза в Советском Союзе, но он каждый раз убегал. Однако в 1953 году Степан Ивлев пришёл домой в Старый хутор.
       Степану Ивлеву пять лет понадобилось доказывать, что он не верблюд, а терский казак, который прошел всю войну от своего Старого хутора до Румынии и хочет жить у себя дома. Поверили ему только после смерти Иосифа Сталина.
       Иван Ивлев, был тяжело ранен в конце войны. Пять лет находился в госпиталях Германии. Ваню Ивлева нашли в развалинах Берлина обгоревшего, с многочисленными ранениями и потерей памяти. Так как у него не было документов, а одежду выбросили американские санитары, которые подобрали его, то Ваню Ивлева приняли за местного жителя и передали в немецкий госпиталь.
       Три года из-за контузии он не говорил и ничего не помнил. Когда к нему вернулись речь и память, то Ваню Ивлева год лечили и готовили документы к передаче русским в Восточный Берлин. Целый год он долечивался в русском госпитале Восточного Берлина. Ждал документы из Советского Союза к отправке домой. Привезли Ивлева Ваню в инвалидной коляске в 1954 году.
       За три года мы поставили Ваню на ноги без вмешательства медиков. Благодаря Гурею, он стал нормальным человеком. Начал самостоятельно ходить и вскоре женился. У него есть нормальная семья, в которой много детей и внуков по линии Ивлевых.
       Кирилл Выприцкий, был тяжело ранен в лесах Белоруссии. Кирилла подобрали партизаны. Когда он вылечился, то воевал с партизанами против фашистов до прихода наших войск. Затем, с войсками прошел до Праги, там опять был ранен. После госпиталя остался в Советских войсках в Восточной Европе до 1955 года. Кирилл закончил службу и вернулся в Старый хутор в 1956 году.
       Дольше всех домой возвращался Фёдор Фисюков, старший сын Нюси, от первого брака. Фёдор был танкистом. Дважды горел в танке. Дважды попадал в плен, каждый раз бежал из плена. В последний раз из плена Фёдор Фисюков перешёл тайком линию фронта и пришёл в свою воинскую часть.
       Где его объявили погибшим, а похоронное письмо отправили домой в Старый хутор. Фёдор Фисюков рассказал всю правду своего пленения и побега из плена, вплоть до перехода линии фронта. Но ему не поверили. Осудили военным трибуналом и отправили отбывать свой срок на остров Сахалин.
       К этому времени закончилась война с фашистами, но продолжалась война с японцами. Фисюкову предложили сидеть срок в лагерях на Сахалине или в боях с японцами доказывать свою преданность Советскому Союзу. Фёдор выбрал войну с японцами. Он прошел с боями, на своём танке от Монголии до Жёлтого моря, через весь Китай. Опять Фёдор Фисюков был ранен в бою. Но после войны с японцами Фёдора не освободили от наказания, а отправили досиживать срок на острове Сахалин. Там он устроился механиком на торговый корабль.
       Федя проплавал на корабле до пятьдесят седьмого года. Побывал в странах Тихоокеанского бассейна. В том числе и в США. После каждого своего прибытия в порт Сахалина, Фёдор Фисюков отправлял свои письма в Москву с одной просьбой, чтобы ему разрешили вернуться домой в Старый хутор. Но ему постоянно отказывали, а точнее, вообще не отвечали.
       Когда 8-го марта 1960 года парализованная Нюся, в возрасте восемьдесят лет, отправила себя к предкам, Фёдор собрал свою семью и самовольно покинул место вынужденного нахождения. Естественно, что на похороны своёй матери он не попал. Приехала семья Фисюковы тогда, когда отмечали поминки Нюси. Обратно на остров Сахалин семья Фёдора Фисюкова не вернулась. Остались жить на Северном Кавказе.
       Больше всего повезло во время войны близнецам, Саше и Лени Морозовым, сыновьям Нюси от второго брака. Они прошли войну от Старого хутора и до Берлина. Не были ни разу ранены. Хотя служили в передовых частях "Дикой дивизии", в разведке. Расписались на стенах Рейхстага. Вернулись братья-близнецы домой целыми и невредимыми.
       Вскоре они женились в один день на двух Татьянах. У близнецов в одно и то же время рождались дети, которым братья-близнецы, не договариваясь между собой, давали одинаковые имена - Вова, Юра, Наташа.
       Список наших родственников, которые долго возвращались после войны с фашистами или были потеряны в военное время, можно было бы продолжать. К середине шестидесятых годов все мужчины нашего рода нашлись. Оказалось, что никто из мужчин нашего рода не погиб за время войны с фашистами. Можно подумать, что сам Бог берег наших мужчин-защитников, терских казаков.
      
     40. Последние годы жизни.
       Сразу после отступления фашистов с Северного Кавказа, у нас в родовом Старом хуторе осталось жить много беженцев из Европы. Были в основном еврейские семьи. Рядом с аулом, где жили раньше чеченцы, на развалинах бывшего хутора Ивлевых, в цыганских шатрах поселились румыны. Они уехали к себе в Европу сразу после окончания войны с фашистами. Семья евреев из Европы жила, у нас в Старом хуторе до конца пятидесятых годов. Евреи тоже уехали в Европу.
       В эти годы Гурей занимался врачеванием и садоводством. Он приобрёл две пары куланов (диких ишаков). Стал разводить куланов прямо в нашем Старом хуторе. Все смеялись над затеей брата, говорили, что он немного свихнулся от старости. Однако брат продолжал выводить куланов, стадо которых увеличилось с каждым годом.
       - У диких животных целебное молоко и мясо, - говорил Гурей. - Мои куланы спасут много людей.
       Брат оказался прав. Кто употреблял молоко, а также мясо куланов в пищу, тот никогда не болел. Мало того, когда в конце пятидесятых годов в горах Дагестана было сильное землетрясение. Никакая современная техника не могла добраться до места землетрясения.
       Куланы из стада моего брата помогли перевозить по горным тропам продукты и медикаменты пострадавшим людям. Тогда куланы, действительно, спасли в горах Дагестана много людей от неминуемой гибели. Затем правительство Дагестана с благодарностью вернули Гурею обратно всех до одного куланов.
       После войны опять занялась поиском своих детей-двойни, которые к этому времени сами уже были стариками. Надеялась на живучесть нашего казачьего рода. Ведь естественной смертью из нашего рода умерли только папа и мама, которым было за девяносто лет. Из моего поколения после войны остались живы все.
       Старшему брату Грише было сто лет. Младшей сестрёнке Нюсе семьдесят лет. Почему же не быть живыми моим деткам, которым всего по пятьдесят восемь лет от роду. Им ещё жить и жить. Плодить детей и внуков. Надо обратно написать письмо.
       Переписка затянулась на годы. Писала в Красный крест, в консульство и в посольство Франции, в Организацию Объединённых Наций. Ответов на мои письма ни откуда не получала. Все письма мои не достигали своёй цели. Видимо после войны с фашистами таких людей было много.
       В канун своего столетия получила письмо из Франции, от Натали Валуа-Лебедева. В письме сообщалось, что Иван Лебедев и Марья Валуа-Лебедева, погибли во время войны с фашистами в отрядах борцов Сопротивления против фашистов. Судьба Ермиловых неизвестна. Говорят, что они перебрались в Америку.
       Письмо было написано на французском и русском языках. В конце письма была подпись на русском языке - "Я рада, что у меня в России есть прабабушка Маня (Мария). Ваша правнучка Натали Валуа-Лебедева".
       Вот так, в конце своёй жизни, нашла своих деток, Ивана да Марью, в третьем поколении Валуа-Лебедевы. Твёрдо знала, что мой род и там не прекратился. Возможно, что у меня во Франции были внуки и правнуки от моих детей, Ивана да Марьи. Была тому рада, что получила такой хороший подарок в канун своего столетия, к которому усиленно готовился весь наш многочисленный род. Мы ждали возвращения Гурея, который был приглашён на девяностолетний юбилей, к своему другу по церковной службе на Кавказе, Патриарху Московскому и всея Руси Алексию-1.
       Естественно, что мы ждали и Алексия-1 гостем в Старый хутор. Не отрываясь, мы следили за известиями в прессе и на телевидении за юбилеем Алексия-1. Но, какое было наше огорчение, когда мы услышали по телевизору слова Гурея, в которых он сказал, что религия и партия, это просто чушь.
       Глупость, которую могли придумать люди. Мы все были в шоке, верующие и атеисты нашего рода терских казаков.
       Каждый из нас считал Гурея великим человеком среди религиозных людей. Никто из наших родных не мог поверить в то, что услышали.
       - Это было ни так сказано, - ответил Гурей, когда приехал домой. - Там все переделали в звуке речи. Но не собираюсь оправдываться, доказывать перед всем народом правду сказанных мной слов. Пусть каждый останется при своём мнении в отношении к религии. У меня есть своя точка зрения насчёт любой партии, а также насчёт любой религии, которые придумали люди, а не Боги.
       На наш столетний юбилей собрались родственники и станичники, которые дожили с прошлого столетия до нашего юбилея. Привезли и старшего брата Гришу, которому было почти сто двадцать лет.
       Старший брат жил в то время после войны один в станице Каргинской. Гриша полностью не слышал и не видел, но по земле чувствовал от вибрации все звуки и отвечал на них своими ударами ногой.
       Можно сказать, что он изобрёл собственную азбуку вибрации, с которой Гриша неплохо справлялся. Позже он приучил к азбуке своих родственников вернувшихся с войны, а также домашних животных.
       Даже собака Ласка приходила к нему на его удары подошвой по земле, чтобы Гриша её погладил. Гриша и сам отвечал, на похлопывание подошвой ног по земле на расстоянии, когда его домашние приглашали кушать. Он вставал с завалинки на улице, шёл в дом на обед или на ужин. Мы редко виделись со старшим братом. Сильно были заняты своим хозяйством.
       - Мне приснился сон, - сказал Гурей, во время торжества нашего юбилея. - погибну от нашей старой хаты-мазанки, в которой родились многие терские казаки из рода Выприцких. Поэтому прошу родичей сломать хату-мазанку, которая по самые окна провалилась в землю. На месте мазанки надо построить нам с Марией любое пригодное жилище. Где мы оба доживём последние годы нашей жизни. В старой хате-мазанке жить совсем невозможно, там все давно сгнило.
       - Да ты, что, Гурей! - возмутились родственники. - Эта хата-мазанка история нашего рода. Если тебе надоело жить в хате-мазанке, то можешь поселиться в любом доме своих потомков, которые живут по всему Северному Кавказу. Любой из нас будет рад принять тебя и Маню в своём доме. До настоящего времени в Гудермесе нашу мазанку называют Старым хутором. Ты хочешь уничтожить память нашего рода. Мы все категорически не согласны с твоим решением. Ломать хату-мазанку не будем и тебе не советуем. Подумай над этим решением представителей нашего рода.
       - Тогда хату-мазанку поломаю сам, - гордо, заявил Гурей. - Пускай вам будет стыдно, что столетний старик делает то, что могли сделать молодые родственники. С этого времени объявляю всем родичам протест. Больше с вами общаться не буду до самой своёй смерти. Маня! Ты со мной?
       - Поддерживаю своего брата полностью, - гордо, сказала. - В знак протеста буду постоянно ходить в таком платье, которое одевала в имении своего мужа, графа Фёдора Лебедева. Не сменю фасон своёй одежды до тех пор, пока вы не осознаете плохой поступок перед своим предком.
       Мы с Гуреем встали и демонстративно покинули банкет в честь нашего столетнего юбилея. Не могу точно сказать, кто из нас был прав, а кто нет, но с того самого времени мы оба перестали общаться со своими родственниками. Мы собственноручно оборудовали под жильё сарай в глубине сада, который был нашим ровесником.
       На наш столетний юбилей родственники попросили, чтобы мы с Гуреем оделись так, как одевались люди в прошлом веке.
       Гурей надел свою родовую черкеску. Надела своё шикарное платье со шляпкой и пенсне с графского гардероба. Так мы ходили все своё свободное время. Брат в черкеске. У меня платье графини.
       В шестидесятых годах так никто не одевался. Горцы и те не носили черкески. На смену национальной одежды пришёл костюм.
       Нас, вероятно, принимали как старых дураков. Но в нас кипела кровь терских казаков, которые всегда держат сказанное слово. Возможно, что родственники тоже так считали, поэтому ни одна из сторон не хотела уступать другой, несмотря на то, что между нами была разница в десятки годов.
       Такой протест длился долго. Гурей по саману разбирал хату-мазанку. Когда брат уставал, то занимался изучением своих странных книг, которые обратно появились у него неоткуда. Часами он копался с деревьями в саду. Стирала нашу одежду и готовила пищу. Смотрела за нашим жильём.
       - Хочешь отправиться со мной в неизведанный край? - однажды, спросил меня, Гурей. - Там с тобой мы увидим то, что обычным людям никому не дано было узнать. Окунёмся в мир совершенно иных понятий о земной жизни. Ты поймёшь, что мир имеет совершенно разные стороны жизни.
       В этот раз тоже подумала, как наши родичи, что Гурей к старости лет окончательно свихнулся.
       - Мне и тут хорошо живётся, - деликатно, ответила. - Давай мы лучше помиримся с родичами.
       Гурей больше ни стал разговаривать со мной. Замкнулся в своём изучении странных книг. Он изредка подходил к хате-мазанке и разбирал очередные саманы.
       Так потянулись последние годы нашей жизни. Мы с Гуреем понимали, что нет обратной дороги в прошлую жизнь и в будущее нам тоже все закрыто. Мы были на перепутье, между жизнью и смертью.
       Может быть, именно в этом состоит мера жизни, о которой все годы думал Гурей. Такой сытый момент жизни, как кусок вкусного мяса - когда есть совсем не хочется и выбросить жалко. Понимаю, что, возможно, это не совсем точное сравнение меры нашей жизни, но другого примера у меня нет.
       Мы жили, как могли. Старались угодить себе и людям. Сами строили свою меру жизни. Никто не может упрекнуть нас.
       Со времени нашего юбилея прошло шесть лет. Гурей разобрал всю хатумазанку. Осталась только одна тыльная стена, которую можно было толкнуть рукой, чтобы она сама завалилась. Но, очевидно, у брата это был самый ответственный момент.
       Прежде чем завалить последнюю стенку, Гурей решил помериться со всеми родственниками, которые жили в Гудермесе. Написал письма во все города и станицы Кавказа, где жили наши родственники.
       Попросил меня отдать Библию и Евангелию самым верующим людям в нашем городе. Эти книги имели историческую и культурную ценность. Библии и Евангелии было несколько столетий. Всего было в мире четыре пары подобных книг. Ни стала спорить с братом о ценности книг. Отдала две книги, Библия и Евангелия действительно, особо верующим людям, которые всю свою жизнь молились Богу.
       Затем, Гурей сходил в русскую баню, которую никто не хотел рушить, так как в ней купались. После бани, брат, оделся в нарядную родовую черкеску. Взял меня за руку и отвёл к железному бревну в конце сада. Там мы всегда делились своими тайнами, о которых больше никто не знал.
       - Маня! Может быть, ты согласишься отправиться со мной туда, где все иное? - серьёзно, предложил мне Гурей. - Никому никогда не доверял этой тайны. Лишь тебе могу её доверить. Там все совсем по-другому. Мне будет скучно жить без тебя в совершенно другом измерении жизни.
       - Нет, братик, не могу, - твёрдо, отказалась. - Здесь вся моя жизнь и возраст мой не позволяет ездить. Если бы ни моя старость, то давно поехала бы во Францию к своим внукам и правнука.
       - Тогда езжай к Грише, - сказал Гурей. - Брат умирает. Хочет, чтобы именно ты к нему приехала.
       Гурей сказал все это так серьёзно, что не могла ему не поверить и в тот же день отправилась в станицу Каргинскую к старшему брату Грише, которому было почти сто двадцать лет.
       Перед моим отъездом Гурей разогнал всех родственников из Старого хутора на целый день. Он сослался на то, что у него сегодня ответственный день в жизни и ему надо быть одному, чтобы окончательно разобраться во всем. Другого такого времени в его жизни больше никогда не будет. В станице Каргинской меня встретили со слезами. Сразу ни поняла, что случилось у них. Думала, что Гриша умер, не дождавшись меня. Но старший брат наш был вполне здоров. Даже стал немного говорить со мной, чего раньше с ним не было. Постоянно молчал и что-то думал о своём.
       - Маня! - сказал Гриша, когда потрогал моё лицо. - Гурей тебя обманул. Он покинул нас навсегда.
       Руки брата задрожали. Из-под огромных белых бровей, которые свисали над глазами до щёк, потекли слезы. Затем Гриша крепко прижал мою руку и постепенно обмяк. Рука брата медленно сползла с моей руки на простыню. Почувствовала, как замедляется пульс старческого сердца.
       Постепенно, в течение этого дня, жизнь моего старшего брата Гриши закончилась. Больше брат ни сказал, ни слова. К вечеру Гриша умер.
       По просьбе Гриши, перед смертью, в этот же день хоронили его те, кто жил в этом доме и был с ним рядом. Гриша никого из родственников не хотел тревожить от повседневной заботы. Он хотел умереть спокойно для всех. У каждого своя мера жизни.
       - Неделю назад, - рассказывали родственники на поминках Гриши, - он, вдруг, неожиданно заговорил. Сказал нам, что надо, срочно, сообщить сестре Марии, чтобы она не оставляла Гурея одного. У него такой ответственный момент, что он может покинуть нас или жить долго. Мы думали, что дедушка Гриша пришёл в себя перед смертью и плетёт всякую старческую чушь. Когда вы, бабушка Маня, приехали, то мы сразу поняли, что он действительно говорил правду. Мы на расстоянии поняли о потери среди наших родных. Очень жалеем, что сразу не поверили словам своего деда.
       Первым отправилась астраханским поездом в Гудермес. Когда пришла в Старый хутор, то увидела в нем много родственников. Все плакали. Прошла по всему двору и домам Старого хутора, но Гурея нигде не нашла. Брата не было ни живого, ни мёртвого. Родственники тревожно и вино-вато смотрели на меня. Никак не могла понять, что случилось в Старом хуторе в моё отсутствие.
       - Кто-нибудь скажет мне, где Гурей? - строго, спросила родичей. - Вы, что молчите, как рыбы?!
       - Баба Маня! - начал говорить за всех Пётр Выприцкий. - Когда дедушка Гурей нас всех выгнал из Старого хутора, то стал ломать последнюю стенку в хате-мазанке. Вечером мы все пришли домой. Деда нет. Мы думали, что дед отправился к своим друзьям или на рыбалку. Но возле речки и у друзей его не было.
       Мы обыскали весь Гудермес и все дома родственников, но деда не нашли. Тогда, на следующий день, мы разобрали по саманному кирпичику всю стену. На краю стены нашли пучок его седых волос. В глубине сада нашли семь кучек пепла, возможно, что это осталось от семи странных книг, которые он сжёг перед смертью. Среди вещей деда в сундуке нашли интересный лист с какими-то лицами и странными записями. Мы ни знаем, что здесь изображено.
       Пётр подал мне находку. Это был лист от странной книги, похожий на металлическую фольгу. Стала изгибать лист в разные стороны и при ярких солнечных лучах увидела карту и какие-то неизвестные мне знаки с изображением двух лиц, мужского и женского. Возможно, это были лица Эль-русса и Лейлы. Так думаю, по той причине, что на обрывке обычного листа был перевод стихов с арабского языка - В святых местах. Где пуп Земли.
       Живёт моя любовь - Лейли.
       В разлуке жизнь невыносима
       Пока душой не остыну,
       Вернусь туда, к родному сыну.
       Искали мы Гурея до конца месяца, но нигде его так и не нашли. Кто-то предложил похоронить то, что осталось от Гурея. Может быть, он опять явится, как в прошлом веке, в день своих похорон. Вообще была против подобной затеи. Как можно похоронить того, кого нет в мёртвых? Взамен ничего другого не придумала.
       На необычные похороны без покойника собрались родственники, которые проживали в Гудермесе. На свои импровизированные похороны брат не явился. Все присутствующие на похоронах поняли, что потеряли деда навсегда.
       Похоронили волосы Гурея и останки странных книг на родовом кладбище, рядом со всеми родственниками по линии Выприцких и Ивлевых, с которых и начинался на Северном Кавказе род терских казаков.
       Теперь они все лежали рядом, кроме Гриши, который завещал похоронить себя в станице Каргинской, чтобы не возить его в Старый хутор. Видимо, Грише хотелось, чтобы Выприцкие продолжили свои корни в станице Каргинской. Но, возможно, так, что брату Грише было все равно, где его похоронят родичи. Когда ни стало рядом никого из моих братьев и сестёр, то почувствовала себя совершенно заброшенной.
       Рядом кипела другая жизнь, совершенно неизвестная мне. От моей прошлой жизни остались - сад с бревном, старенькая русская банька, столетний сарай, родовое кладбище, через речку Белку полусгнивший висячий мост, который был связующим звеном мирной жизни между терскими казаками и чеченцами.
       За мостиком с левой стороны, на месте бывшего чеченского аула, старый кирпичный завод, из кирпича которого построили Гудермес. С правой стороны, от совхоза "Кундухово", холмики из развалин бывшего хутора Ивлевых, который был разрушен чеченцами. Там до сих пор никто не решился строить жилье.
       По воскресным дням хожу на родовое кладбище, поправляю могилки родных. Тут лежит и Устин, мой бывший кучер и друг всей семьи. Когда во время войны с фашистами Устин поехал с моей старшей сестрой Соней в лес косить траву своим лошадям, там на них напали чеченцы, пытались отобрать наших лошадей.
       Силы были не равные. Чтобы спасти лошадей Устин обрезал стремена от подводы и приказал лошадям галопом скакать в Старый хутор. Так мы узнали об опасности грозящей Устину и Соне. Станичники поскакали в лес, но было поздно. В лесу нашли истерзанные тела Устина и Сони. Рядом много крови от чеченцев. Тела Сони и Устина привезли домой.
       Тут же, целым отрядом конных казаков с оружием, станичники отправились на левый берег речки Белка в аул к чеченцам. Там станичники застали весь чеченский аул у трупов, которых поубивал Устин из моего бельгийского ружья и заколол чеченцев вилами.
       Бельгийское ружье знали все чеченцы и терские казаки. Ружье было рядом с трупами чеченцев. Ружье служило вещественным доказательством того, что именно из этого аула были те убийцы, Устина и Сони, на которых напали в лесу.
       Станичники плотным кольцом окружили чеченцев. Потребовали от них сдачи оружия. Когда чеченцы отдали оружие станичникам, казаки разрешили чеченцам провести исламский обряд похорон убитых. После похорон казаки изгнали чеченцев из их аула. Казаки разрушили аул до основания и сравняли с землёй.
       После войны с фашистами, на месте бывшего чеченского аула, построили совхоз "Кундухово", куда вскоре после смерти Сталина из эвакуации вернулись жить чеченцы.
       Соню и Устина похоронили рядом. Родичи не знали фамилии Устина, то написали на кресте Выприцкий. Иначе в Старом хуторе о нем никто не вспоминал. Всем он был Выприцкий. Устин всем жителям станицы и Старого хутора был терским казаком.
       Бабушка Маня умерла через три года, после смерти дедушки Гурея, в возрасте сто девять лет. Смерть её была глупой, конечно, умной смерть тоже не бывает. Бабушка Маня первый раз в своёй жизни купила в магазине колбасу, поела её и умерла. Похоронили бабушку рядом с могилой её брата-двойняшки на родовом кладбище терских казаков, за Гудермесом у берега речки Белка.
       Во время похорон бабушки Мани присутствующие на похоронах родственники заметили, что бабушка мёртвой выглядела значительно моложе своих лет и такой свежей на вид, словно она не умерла, а уснула. Кто ранее был на похоронах родственников, доживших до столетнего возраста, то же вспоминали, что они также выглядели помолодевшими и на вид словно спящие, но только ни в коем случае не мёртвые.
       Никто из присутствующих на похоронах своих столетних родственников не мог объяснить столь странного биологического явления в организме умерших родственников. Можно было просто сделать для себя вывод, что таким образом все наши родственники переходили в мир иной, значительно помолодевшими, чтобы сохранить о себе приятное воспоминание.
      
     41. Новое поколение.
       Много лет не был в Гудермесе. Когда, в конце семидесятых годов, приехал в командировку на Северный Кавказ. Первым долгом отправился в Гудермес к родне. С вокзала попал за рельсами железной дороги в городскую черту, откуда ранее был большой пустырь до Старого хутора, далее начиналось строительство новых поселений.
       В пятидесятых годах Гудермес строился за вокзалом у Чёртовой горы. По неизвестной мне причине, строительство города в сторону Старого хутора не велось. Возможно, что так горожане хотели сохранить историческое поселение терских казаков. Может быть, препятствием к стройке жилых домов служило большое родовое кладбище терских казаков?
       Ни у кого рука не поднималась разорить старинное кладбище. Как бы там не было, но к моему приезду по обе стороны железной дороги был огромный город. После Грозного, по своёй вели-чине, Гудермес второй в Чечне.
       Откровенно говоря, сразу растерялся и не знал дороги до нашего родового хутора. Двигаться просто на восток, все равно, что искать выход в неизвестном лабиринте. Решил спросить дорогу в Старый хутор у местных жителей.
       Никто из молодёжи не знал Старого хутора. Побрёл в определённом направлении. По дороге догнал ковыляющую старушку.
       - Скажите, пожалуйста, как в Гудермесе пройти к Старому хутору? - спросил, ветхую старушку.
       - Откуда тебе известно это место? - с удивлением, лукаво, спросила меня, любопытная старушка.
       - Там, когда-то, родился, - ответил, старушке. - Вот, сейчас, хочу посмотреть на это место.
       - Так ты, что, Выприцкий, что ли? - настойчиво, допытывалась настырная старушка. - Ты, чей сын?
       - Не Выприцкий, а Черевков Александр, - ответил. - Моя бабушка Нюся из рода Выприцких.
       - Тогда ты и мой внук, - сказала настырная старушка. - Меня зовут баба Дина. Двоюродная сестра Нюси, по отцовой линии. У меня девичья фамилия Выприцкая. Замужем была за Степаном Ивлевым. Живу в Грозном. Вот, приехала навестить своих правнуков, которые живут в Старом хуторе...
       Старушка ещё долго вспоминала своих родственников по именам и фамилиям. Плёлся следом за ней и никак не мог вспомнить её, как нашу многочисленную родственницу, которую, возможно, видел всего один раз в своей жизни.
       - Так вас хорошо помню, - вдруг, радостно, воскликнул. - Когда маленьким болел, то меня привозили в Грозный лечиться. Мы заезжали к вам в гости. Вы тогда жили в старом доме у крепости.
       - И сейчас там живу, - ответила баба Дина. - Старые дома давно снесли. Мой дом, как крепость.
       - Бабушка Дина! - громко, спросил. - Сколько вам сейчас лет? Наверно, много лет исполнилось?
       - Ты, внучек, не кричи, хорошо слышу, - хитро, ответила бабуля. - Родилась в прошлом веке.
       Мы шли с бабушкой Диной по тем местам, где когда-то в далёком детстве бегал без штанов пацаном по траве, из Старого хутора на речку Белка, ловить рыбу и купаться. Сейчас тут улицы и проспекты Гудермеса. Родовое кладбище терских казаков было стёрто с лица земли в конце шестидесятых годов. Можно сказать, что на костях терских казаков построили большой город.
       На улице Дербентская дом-25, подходим к воротам и забору высотой больше двух метров. На воротах картинка с немецкой овчаркой и надпись: "Здесь злая собака". Бабушка Дина нажимает на красную кнопку звонка. Звонок истерически долго и настойчиво звенит, никто к воротам не подходит. За воротами злобно рычит собака. Затем раздаётся глухой лай старой собаки.
       Бабушка Дина продолжает нажимать на кнопку звонка, который пищит до хрипоты. За воротами что-то шелестит. Вижу, как мелькает глазок, вмонтированный в доски ворот. Сильно лязгают стальные засовы и звенят цепи. Медленно открывается дверь, вставленная в огромные ворота. В открытую дверь высовывается большая голова старой собаки. Она начинает осторожно обнюхивать ноги бабы Дины.
       - Во! Баба Дина с Грозного прибыла, - вялым голосом, объявляет толстый балбес. - Где сумка?
       - Сумку оставила в камере хранения на вокзале, - ответила бабушка Дина. - Не таскать же мне её через город. Ты сам к поезду меня встречать не пришёл. Знакомься, твой дядя Саша Черевков.
       - Лёня Выприцкий. - нехотя называет себя толстяк, протягивая мне свою пухлую руку. - Входите!
       Рука племянника мягкая и влажная. Чувствуется, что рука никогда не ощущала рабочих мозолей. Мы проходим с бабушкой Диной в большой двор, покрытый бетоном. Во дворе три больших дома под черепицу. Дальше хозяйственные надстройки с сараями и несколько фруктовых деревьев.
       - Вот это и есть наш Старый хутор, - объявляет, бабушка Дина. - Точнее то, чего от него не осталось. Уже лет пятнадцать, как снесли наш прекрасный сад и кладбище, построили новые улицы.
       - Бабушка Дина! Где, то странное бревно, которое было в конце сада? - спрашиваю, старушку.
       - Кто его знает? - нехотя, отвечает баба Дина. - Столько всего хорошего пропало в Старом хуторе.
       От племянника Лени узнаю, что все Выприцкие и другие родственники из Гудермеса уехали в Избербаш на свадьбу. Оставили его одного охранять дворы родичей и учить уроки на осень. Хожу по огромному двору. Пытаюсь обнаружить хотя бы один признак Старого хутора, но ничего не напоминает мне о прошлом. Даже несколько фруктовых деревьев здесь на хозяйственном дворе посажены совсем недавно, лет пять назад. Все остальное не имеет даже срока давности. Перекусив булочкой и стаканом кислого яблочного сока, сослался на свою занятость.
       Тут же покинул дом своих родственников, где ничто не напоминало мне о гостеприимном родстве терских казаков. Попрощавшись с бабушкой Диной и с жирным племянником, отправился через весь город к речке Белка. Петляя по совершенно не знакомым мне улицам, едва выбрался к речке. Подошел к обрыву правого берега реки, откуда в детстве прыгал в воду, посмотрел вниз и поразился. Внизу под обрывом протекал жалкий ручеёк, в котором лежали две бездомные собаки, спасающиеся от летнего зноя.
       Слева от меня ржавые обрывки старого висячего моста, по обе стороны берега бывшей речки Белка. Дальше, новый огромный мост, через который мчится различный транспорт. На месте бывшего совхоза "Кундухово" и развалин первого хутора Ивлевых, вырос огромный посёлок городского типа. Когда-то давно в этом месте жила наша семья. Опять перевёл свой взгляд на русло бывшей реки Белки, в которой, когда-то, было много разной рыбы и дикой водоплавающей птицы. Как-то дедушка Гурей поймал здесь в речке сома, который не поместился в двухметровой подводе и хвост сома тащился по земле. Где вся эта красота? Куда все делось за эти годы? Здесь не осталось даже леса, который был настолько огромный, что в нем мог свободно заблудиться взрослый человек. В этом лесу водилось много разного зверья. Лес был из фруктовых и лиственных пород деревьев, полный лечебных трав. В лесу весной рвали ландыши, а на полянках тюльпаны. Все лето в лесу собирали фрукты, грибы и ягоды. Лесные полянки были полны душистой земляники. Теперь на месте бывшего леса поля с зелёными полосами тополей, от которых летит белый пух и мне тяжело дышать. Рядом находится опасно. Уезжал из Гудермеса вечером поездом, с душой наполненной печалью после увиденного жалкого зрелища, в котором ничего не осталось от сладких воспоминаний моего прекрасного детства в Старом хуторе. Будто приезжал из моего прекрасного прошлого, в печальное настоящее, которое не влечёт меня к себе.
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Черевков Александр Сергеевич (lodmilat@zahav.net.il)
  • Обновлено: 08/10/2021. 730k. Статистика.
  • Повесть: Израиль
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка