Аннотация: Природа дает столько, сколько может. Мы стараемся взять больше. В результате теряем все.
Осетрина.(S)
Сколько помню отца, всюду, где мы жили, отец состоял в разных общественных и государственных организациях, а также в союзах рыболовства и охоты. Так же было в Дагестане. Когда мы переехали жить в Избербаш, отец тут же отправился регистрироваться в союз рыбаков и охотников.
Я бы ни сказал, что отец был заядлым рыбаком. Так себе лишь для корочки, что числится в союзе рыбаков, иногда выходил на рыбалку или ходил на общее собрание охотников и рыбаков. Все остальное время рыболовные снасти отца гнили где-то в кладовке или валялись в нашем сарае на краю города. Отец редко давал мне пользоваться своими рыболовецкими снастями. После знакомства с дядей Витей Ложниковым, у меня рыболовецкие снасти стали лучше, чем у моего отца.
В отличие от рыбалки, мой отец был страстным охотником. Когда начинался сезон охоты на местную дичь, отец в выходные дни был на охоте в горах или возле моря подальше от города. Я часто ездил с отцом на охоту. У меня хорошо получалось стрелять по дичи. Редко когда промахивался. Отец всегда ставил меня в пример перед другими охотниками, которые часто возвращались домой с охоты без дичи. В то время как мы с отцов всегда были с разными охотничьими трофеями.
Откровенно говоря, я больше любил рыбалку, чем охоту. Мне жалко было убивать дикую птицу или диких животных. Ради спортивного интереса любил стрелять из ружья по мишеням или по банкам. Отец даже ставки делал на мою стрельбу по мишеням и по банкам. Со временем я научился стрелять из ружья пулями по горящим свечам так, чтобы, не задевая пулей свечи потушить огонь на фитиле свечи. Мы с отцом часто выигрывали разные соревнования по стрельбе из ружья.
В те послевоенные годы, с уважением относились к инвалидам и ветеранам Великой отечественной войны. Героев прошлой войны ставили в пример молодым и продвигали в должности. Ветераны и особенно инвалиды войны занимали посты руководителей производства, местной власти, а также разных партийных, профсоюзных и общественных организаций. Больше продвижением по должности среди ветеранов и инвалидов войн пользовались высокообразованные люди.
Отец Сулимова Вовки, инвалид и ветеран войны, был председателем городского совета в Избербаше. Отец Журавлева Витьки был главным инженером на военном заводе. Среди наших родственников многие ветераны войны были на разных руководящих постах. Мой отец не имел высшего образования. Однако как инвалид войны второй группы, а также как ветеран войны, отец за-нимал высокие посты в общественных организациях. Отца часто выбирали председателем союза охотников и рыбаков на территории Избербаша, а также в комитет рыбаков и охотников Дагестана.
- Шурка! Готовься! На следующей неделе мы едем с тобой за Махачкалу дежурить на реку Сулак. - объявил отец, перед летними каникулами. - Там не хватает рук добровольцев перед браконьерами на осетра. Сейчас осетр идет нереститься в верховья Сулака, а браконьеры промышляют на реке.
Вообще-то в те годы насчет ловли осетра и севрюги было очень строго. Лицензию на ловлю ценной рыбы давали только рыболовецким колхозам и то под присмотром милиции, а также специальной охраны со стороны добровольцев общественных организаций по защите ценной рыбы, диких животных и птиц, которых в прикаспийской низменности Дагестана было очень много.
Браконьеров наказывали огромными штрафами, а также длительными сроками заключения. Вплоть до высшей меры наказания, то есть к расстрелу. Однако, не смотря на строгий закон к браконьерам, возле Каспия всегда процветало браконьерство. Все говорили, что без рыбы и без дичи невозможно жить рядом с морем. Поэтому тайком охотились и рыбачили все без исключения.
В каждой семье можно было увидеть за праздничным столом черную икру, балык из осетрины или мясо из разной дичи. В каждой семье были пуховые перины, подушки и одеяла из пуха местной дикой птицы. На колхозном рынке из-под прилавка можно было купить все, что водится в море, на суше и в воздухе здешних мест. Обычная дичь и обычная сушеная рыба были в каждой семье.
Когда начинался нерест осетровых рыб, браконьеры ночью выходили в море ловить осетров и севрюг с икрой. Глушить осетровую рыбу взрывчаткой нельзя. Говорили, что от взрыва мясо осетра травится. Становится не пригодной к употреблению в пищу. Кроме того, от взрыва брюхо осетра лопается. Икра выбрасывается наружу. Поймать икру в морской воде практически невозможно.
Во время нереста, осетра ловили ради черной икры. Вспарывали живот осетра. Забирали из внутренностей осетра или севрюги черную икру. Сами туши осетра и севрюги выбрасывали в море. Так как громадного осетра и севрюгу невозможно не заметно пронести домой. В то время как черную икру можно принести домой в чем угодно или при опасности спрятать в море и в песке.
Часто оравой ночам мы выслеживали браконьеров. Вылавливали в море брошенную осетрину и севрюгу. Бывало, что воровали у браконьеров спрятанную черную икру в море или в прибрежном песке. Носить добычу домой мы не могли. Так как за такую добычу могла пострадать семья во время контрольной проверке по городу. Нам тоже могло достаться от родителей за такую добычу. Поэтому мы из добытой осетрины или черной икры готовили себе на природе разные деликатесные блюда, а то вообще ели черную икру и мясо осетра, как обычную икру или обычное мясо.
Отец строго настрого приказал мне держать язык за зубами, чтобы ни одна душа не узнала о том, что мы с отцом едем караулить нерест осетровых устье реки Сулак или даже отлавливать там браконьеров. Отец опасался, что нас могут караулить браконьеры на выезде из Избербаша или за городом Махачкала на спуске к реке Сулак. Но так как в небольшом населенном пункте, как Новый городок ничто нельзя было спрятать от людских ушей и людских глаз. Так мы с отцом специально пустили слух. О нашей поездке в гости к родственникам в Чечню. Отдохнуть там, на одну неделю.
- Ты долго в гостях не засиживайся, - наставляли меня друзья перед отъездом. - У нас много дел на пресных заливах и в горах. За лето надо успеть, все сделать и отдохнуть хорошо на каникулах.
- Да мне вообще нечего делать в Чечне, - набивая себе цену, лукаво сказал я друзьям. - У нас в Старом хуторе двоюродные братья и сестры младше меня. Мне с мелюзгой возиться совсем неинтересно. Все мои друзья здесь в Новом городке. Я бы не поехал. Но отец и мама настаивают, что-бы я съездил к родственникам. После рождения близнецов мы редко стали ездить к родичам...
Друзья больше ничего ни стали говорить мне на дорогу. Оставили меня в покое. Последние два дня перед отъездом мы с отцом готовили охотничьи и рыболовные снасти втайне от всех. Как бы по хозяйству заперлись у себя в сарае за городом. Набивали там порохом, дробью, пулями и картечью патроны ружьям. Тогда готовые патроны к ружью купить было дорого и полный дефицит на охотничье снаряжение. Поэтому отец изготавливал дробь, картечь и пули. Я помогал отцу насыпать в патроны порох. Затем отец набивал патроны разными зарядами со специальными пыжами.
Стараясь не вызывать ни у кого подозрения своим ранним выездом из Нового городка. Мы уехали на инвалидном драндулете тогда, когда все выезжали в рабочий день утром на работу. Соседи знали, что у нас есть родственники, в Махачкале и в Каспийске. Поэтому отец сказал, что мы, вначале заедем к ближним родственникам на один день, а завтра поедем к родичам в Гудермес.
Мы и в правду вначале заехали в гости к родственникам в Каспийск. Во второй половине дня прибыли к родственникам в Махачкалу. Там заночевали у родственников. Видимо отец не хотел испортить себе удовольствие с дежурство на реке Сулак. Поэтому в гостях у родственников выпил всего лишь по рюмке водки. К утру следующего дня отец был трезвым и готовым к поездке.
- Мы вначале заедем в рыболовецкий совхоз рядом с аулом Сулак, - сказал отец, когда мы выехали рано утром за пределы города Махачкала. - Надо узнать как там с обстановкой насчет нереста осетровых рыб. Затем оттуда выдвинемся в засаду к устью Сулака. Посмотрим издали на нерест.
До аула Сулак дорога прекрасная. Асфальтированная трасса кавказского назначения. Наш драндулет распугивая треском своего двигателя окружающую среду. Как инвалид дергается во все стороны и спешит по склону асфальтированной трассы в сторону устья реки Сулак. Отец едва успевает выворачивать свой драндулет из-под колес проезжающих по трассе больших автомобилей.
Не доезжая до реки, мы сворачиваем в правую сторону и выезжаем на проселочную дорогу. Здесь много ям, бугров и разных расщелин в помятой извилистой ленте проселочной дороги. Отец, словно ювелир, ведет свой трехколесный драндулет между рвов и ухабин. Стараясь не попасть в глубокую яму вдоль дороги или не натолкнуться ведущим колесом драндулета на камень.
- Все! Приехали! - в сердцах, сказал отец, когда мы уткнулись передним колосом драндулета в расщелину между камней, примерно, в ста метрах от поворота к воротам совхоза. - Дальше пойдем пешком. Здесь близко. Я скажу пацанам из совхоза, чтобы они убрали наш драндулет в сторону от проезжей части дороги. Никто наш транспорт тут не возьмет. Отсюда поедем обратно...
Отец еще долго бурчал что-то себе под нос, вытаскивая из драндулета свои охотничьи и рыболовные снасти. Мне некогда было слушать отца. Я прекрасно знал свои обязанности. За мной были закреплены мои рыболовные снасти, вещь мешок и одно охотничье ружье. Это была огромная тяжесть мне десятилетнему пацану. Но я никогда не хныкал перед своим отцом, героем и инвалидом войны с фашистами. Мне хотелось быть таким же сильным и терпеливым, как мой отец.
- Ты можешь не спешить, - посочувствовал мне, отец. - Дальше речки дороги нет. Я пойду вперед.
Определюсь с обстановкой на месте. Надо найти у реки председателя рыболовецкого совхоза.
Отец ушел вперед и вскоре скрылся в предрассветных сумерках в густом тумане в сторону реки. Я решил немного расслабиться с дороги во время поездки на драндулете. Поэтому ни стал на себя цеплять все свои снаряжения. Перетаскивал частями вещь мешок с удилищем и охотничье ружье с патронташем. Я прекрасно знал, что в такую рань вдали от населенного пункта никого нет.
Однако я ошибся со своими выводами насчет пустого места на природе. Не прошло и десяти минут моего передвижения от драндулета в сторону реки, как от ворот совхоза послышался лай сторожевых собак. Наверно собаки встречали моего отца. Сейчас эти собаки примчатся ко мне. Мне хорошо было известно, что кавказские сторожевые овчарки на сидячих людей и животных никогда не нападают. Поэтому я сел на траву у дороги и стал ждать прихода сторожевых собак.
Собаки ни заставили себя долго ждать. Едва только я расслабился на траве у дороги, как в мою сторону стали бежать четыре кавказские овчарки, а следом за ними пацаны возрастом старше меня. Через секунды я был окружен собаками и пацанами. Собаки вначале облаяли меня со стороны. Затем собаки приблизились ко мне вплотную. Стали обнюхивать меня и определять опасность.
Убедившись в том, что я не опасен, кавказские овчарки сели вокруг меня в позе защиты меня от возможного нападения на меня и на них врагов со стороны. К этому времени ко мне подошли местные пацаны. На своем языке пацаны приказали собакам отойти от меня. Когда собаки ушли за кольцо моего окружения, местные пацаны стали приветствовать меня на своем кавказском языке.
- Здравствуй, кунак! - стали говорить со мной на русском языке местные пацаны, когда убедились в том, что я не знаю их языка. - Давай мы поможем тебе донести твои вещи до нашего совхоза...
Я ни стал возражать насчет помощи. Обменявшись с пацанами приветствиями и знакомством, я уступил им свои вещи и налегке пошел следом за своими добровольными носильщиками. Навстречу нам со стороны совхоза вышли четверо взрослых здоровых парней. Сразу было видно, что эти парни по просьбе моего отца уберет наш драндулет с дороги, чтобы машины могли ездить по проселочной дороге. Наверно перенесут драндулет в обратную сторону, чтобы мы после дежурства на берегу моря могли обратно без проблем уехать на своем драндулете домой.
- Вот и мой наследник явился! - радостно, сказал отец, представляя меня упитанному мужчине.
- Ну, что, кунак! Давай знакомиться! - дружелюбно улыбаясь, сказал мужчина, протягивая мне руку.
- Меня зовут по отцу Александр Сергеевич! - шутя, сказал я, по деловому протягивая руку мужчи-не. - Можно просто Шурик! Так нам легче будет общаться. Не люблю фамильярности с друзьями.
- Однако ты не по возрасту шутник! - слегка пожимая мне руку, вытаращив от удивления глаза, произнес мужчина. - Я не буду называть себя по отчеству. Все равно ты не запомнишь. Называй меня просто Абдулл. Думаю, что тебе такое имя будет легко запомнить. Будем с тобой на равных.
- У нас в коммунальной квартире живет мой самый лучший друг Абдуллазизов Абдулл, - радостно, сказал упитанному мужчине по имени Абдулл. - Теперь у меня есть два друга по имени Абдулл...
- Два самых лучших друга по имени Абдулл! - поднимая к небу указательный палец, подтвердил мой новый друг по имени Абдулл. - С этого времени ты всегда мой желанный гость в моем доме.
- Мы тоже будем рады принять тебя у себя в гостях в любое удобное тебе время, - с кавказским акцентом, торжественно произнес я, показывая указательным пальцем в небо. - Рад был познакомиться с тобой. Пусть сам Всевышний услышит искренние слова джигитов. В веки веков! Амин!!!
- Амин! Амин! - повторили все присутствующие за мной, как подобает истинным кавказцем, показывая руками и глазами к небу, дотрагиваясь до лица руками. - Пусть будет так во все времена!
По кавказским обычаям обменявшись приветствиями в шутку и в серьез, мы направились к речке Сулак, где были маточники по разведению осетровой рыбы. За всю свою последующую жизнь я не видел ничего более примитивного по разведению осетров, как те маточники разведения осетров. Видимо у местных горцев переходил опыт из поколения в поколение, как разводить осетров.
Широкое устье реки Сулак к весне мелело так сильно, что в некоторых местах глубина реки не превышала десяти сантиметров. Местные жители, в данном случае рабочие рыболовного совхоза, перед нерестом осетровой рыбы, рыли глубокие траншеи вдоль устья реки. Укрепляли стены траншей дерном и сухими ветками чилижника, чтобы не омывались стены траншей речной водой.
Природный инстинкт увлекал весной осетров из моря в устья реки, чтобы оставить икру в виде своего потомства. Осетровые рыбы, словно торпеды, разгонялись с моря и на большой скорости проходили мелководье реки. Когда уставшая рыба доходила до искусственных траншей, то опускалась в траншеях на глубину отдохнуть перед метанием икры. Дальше уплыть рыба не могла.
В траншеях отдохнувшие осетры начинали творить естественные чудеса природы. Матки осетровые терлись о стены траншей покрытые дерном и ветками чилижника, выдавливая из себя чер-ную икру, которая тут же оплодотворялась самцами. Траншеи наполнялись черной икрой, из которой позже вылуплялись мальки осетровых рыб. Опустевших от икры погибающих маток вылавливали из траншей и употребляли мясо рыбы в пищу людям или на корм домашним животным.
Летом от сильной жары таяли в горах ледники. В это время от сильного испарения в горах Кавказа проходили частые дожди и грозы. Река Сулак наполнялась водой. Бурный поток воды смывал из искусственных траншей оплодотворенную черную икру и зародившихся мальков осетровых рыб. Таким образом, местные жители помогали осетрам размножаться в вполне естественной среде.
- Сергей! Сегодня нет смысла выходить тебе на дежурство к морю, - сказал Абдулл моему отцу, приглашая нас к столу на берегу реки Сулак. - Массовый нерест осетра начнется только завтра. Мои люди были сегодня рано утром возле моря. Там все чисто. Нет браконьеров и нет осетров.
- Абдулл! Ты так говоришь, словно знаешь расписание нереста осетров! - с удивлением, воскликнул мой отец. - Можно подумать, что осетры сообщают тебе, когда войдут в Сулак нереститься.
- Ничего тут странного нет! - отмахнувшись от моего отца, обычным тоном, сказал Абдулл. - Мы живем в устье этой реки в нескольких десятка поколений. Поэтому знаем о реке все ее причуды. За день до полного штиля на море. Возле мелководья между рекой и морем, на глубине морского залива собираются стаи осетровых рыб. Ты завтра сам увидишь, как при полном штиле в морском заливе бурлит вода от огромной стаи осетров и севрюг. Когда осетрам и севрюгам становиться слишком тесно на глубине морского залива. Тогда косяк осетров и севрюг уходит дальше в море. Далеко в море осетры и севрюги разгоняются для штурма мелководья реки, чтобы уйти на нерест.
Отец долго за завтраком обсуждал с директором рыболовного совхоза проблемы охоты и рыболовства в прикаспийской низменности. Местные жители в основном не охотники, а рыбаки. Поэтому отец лишь вскользь вспомнил несколько баек про охотников. В основном оба больше говорили о рыбной ловле, а также о разведении осетровых рыб в маточниках рыболовецкого совхоза.
Мне было неинтересно слушать разговор между отцом и директором рыболовецкого совхоза. Я хотел было взять свою удочку и направиться к речке. Но любопытные местные пацаны с ухмылкой рассматривали мои рыбацкие снаряжения. Я не знал, как в этих местах ловят рыбу, поэтому решил не позориться с рыбалкой в этих местах. Отправился к речке налегке. Посмотреть на воду.
В этом месте Сулак был шириной больше километра. Но воды в реке было "синичке по яички", как говорили терские казаки о глубине в речке Белка, которая протекает рядом с Гудермесом и Старым хутором. В нашей речке хоть по собачьи можно купаться, а тут и по лягушачьи не искупаешься. Только сандалии можно намочить. Наверно местные пацаны купаются в море или в лужах.
- Эй! Кунак! Иди сюда! Посмотри, сколько у нас здесь осетровой рыбы водится, - закричали мне пацаны от глубоких траншей-маточников. - Такой рыбы у вас в городе нет, и никогда не будет.
- У нас в городе вообще никакой воды и рыбы нет, - ухмылкой, поправил я высказывания местных пацанов, разглядывая осетров в маточнике. - Зато в пресных заливах у нас водится все, что есть в Каспийском море и в реках, впадающих в Каспийское море. Недавно с дядей Витей ловил угрей...
- Такой рыбы вообще в природе нет! - ехидно улыбаясь, прервал мой рассказ плешивый пацан.
- Много ты знаешь! - смеясь, возразил я. - Дальше своего аула никуда не ездил. Мой дядя в советской армии в Германии служил. Когда я поймал первого угря и принял его за неизвестную змею, то дядя Витя сказал мне, что это такой вид рыбы, которая живет в океане, а нерестится в реках...
- Ну, ты заливаешь?! - закричал здоровый пацан, показывая на меня пальцем. - Ври больше! Откуда у вас океанские угри, если Каспий не граничит с океаном, и речки рядом с вашим городом нет...
- Ничего я не вру! - закричал я, на здоровенного пацана. - О нашей рыбалке на угрей знает весь город. Даже в газетах писали про нашу рыбалку на угрей. Ты здесь хоть газеты читать можешь?..
- Да я даже книги читаю вот такие большие! - как рыбак показывает величину пойманной рыбы, развел руки здоровенный пацан. - Так что нечего нам врать про свою рыбалку на рыбу угрей...
- Я-то ничего не вру! - разозлился я на здоровенного пацана. - Это ты врешь про книги. Таких книг вообще не существует на всем белом свете. У нас в Старом хуторе имеется целая библиотека...
- Чего?! Чего?! В каком Старом хуторе? - пошел на меня, здоровенный пацан. - Ты сам сопливый!
- Ну, ты меня достал! - окончательно разозлился я. - Не посмотрю, что здоровый. Врежу по роже!
- Так я сейчас тебе первый рожу набью! - наступая на меня, заорал здоровенный пацан. - Не посмотрю на то, что ты у нас в гостях. Ты сейчас за все получишь! Мелюзга вонючий! Сопливый!!!.
Я ни стал ждать, пока здоровенный пацан врежет мне по зубам. Со всей своей силы врезал здоровенному пацану головой в живот и вместе с пацаном полетел в маточник к осетровым рыбам. К этому времени я пока не очень-то мог плавать в море. Только по-собачьи плавал в море на мели. Здесь же в маточнике мне было с головкой. К тому же в маточнике было много осетровой рыбы, которая имеет острую чешую по своим бокам и на спине. Такой нам чешуей можно порезаться.
Как только мы свалились в маточник с осетровой рыбой, так сразу мы оба запаниковали. Цепляясь за стенки маточных траншей, мы пытались как можно быстрее выбраться наружу. В это же самое время осетровая рыба стала метаться во все стороны по траншеи маточника, сбивая нас обратно со стенки траншеи на глубину. Мы оба стали барахтаться в воде и по-настоящему тонуть.
Хорошо, что траншея маточника была всего метров двадцать от берега реки. В нашу сторону побежали все взрослые, кто сидел за столом на берегу и обсуждали проблему дежурства у моря. Мы еще не успели по настоящему утонуть на глубине траншеи маточника, как нас буквально за уши и за голову каждого вытащили на мель. Нам тут же надавали подзатыльников за драку.
- Сейчас же оба померитесь! - закричал на нас Абдулла. - Здесь на Кавказе все должны дружить!
- Ты у меня ремня дома получишь! - пригрозил мне, отец, показывая на свой трофейный ремень.
- Он первый стал мне угрожать! - стал я оправдываться перед отцом. - Вы меня сами учили бить первым. Если мне кто-то угрожает. После драки разберутся. Кто был прав, а кто виноват. Вот...
- Ты! Умник! Так тебя учили драться на улице, а не в гостях, - смягчившись, сказал отец. - В гостях вообще грех драться с любой стороны. Так что сейчас же пожмите друг другу руки и померитесь.
Здоровенный пацан нехотя протянул мне свою руку. Я тоже не горел с ним мириться. Но мой отец и директор совхоза, не сговариваясь, показали нам под нос свои здоровенные кулаки. Тут я сразу понял, что подрался с сыном директора совхоза. Мне стало как-то неловко перед Абдуллой, что после красивых слов во время знакомства. Вдруг, ни с того ни с сего. Я подрался с его сыном.
- Давай будем друзьями! - искренне, сказал я своему сопернику. - Извини, я просто погорячился.
- Я тоже был ни прав, - согласился со мной, мой бывший соперник, обнимая меня за плечи.
Мы оба крепко обнялись, как обнимаются на Кавказе настоящие джигиты и настоящие кунаки. Отцы одобрительно потрепали нас за волосы и тут же повели нас к столу на берег реки. Нам обоим надо было оказывать медицинскую помощь. Так как мы оба сильно поранились об острые шипы чешуи осетровой рыбы, а также об ветки чилижника, которыми были укреплены стены траншей.
- О! Аллах! На что вы похожи! - запричитала мать сына Абдуллы. - Да на вас живого места нет.
- Фатима! Не надо унижать слезами джигитов! - серьезным тоном, сказал Абдулла своей жене. - В медпункт вести их не надо. Они сильно грязные от речного ила. Окажи им тут первую медицинскую помощь. Затем пусть они сходят искупаться к морю. Морская вода лечит лучше любых лекарств.
Фатима на своем языке позвала девушку из административного здания рыболовецкого совхоза. Видимо там был медпункт. Девушка в белом халате пришла с небольшим медицинским саквояжем. Внутри саквояжа находились разные медицинские препараты, которыми лечат пострадавших в полевых условиях. Хорошо, что там не было уколов, которых боятся все. Остальное не страшно.
- Ну, герой! Снимай с себя одежду до трусов! - приказала мне, медсестра. - Сейчас лечить будем!
- Ты! Ибрагим! Тоже раздевайся! - приказала Фатима своему сыну. - Жалко, что здесь уколов нет. Вколоть бы вам большие уколы до самих костей, чтобы знали, как драться с гостями и кунаками.
Мы с Ибрагимом оба морщились от жгучих медицинских препаратов, которыми обрабатывали наши кровоточащие ранки и царапины. Минут через десять мы оба были измазаны йодом и зеленкой, словно папуасы или индейцы. Нам только оставалось нарядиться в перья страусов. Отправиться на войну к бледнолицым, которые вторглись в наши владения, пытаясь поработить нас.
- Все! Можете идти купаться на море! - приказала нам Фатима. - Только больше не деритесь.
- Нет! Мы больше не будем драться! - наперебой, закричали мы. - Мы теперь кунаки на века!
Оба гордые тем, что подрались. Но больше всего гордые тем, что мы изранены до крови. В окружении целой оравы местных пацанов, мы быстро пошли по узкой тропинке к возвышенности над берегом моря. От рыболовного совхоза не видно моря. Даже от маточников с реки не видно морского берега. На глаз можно определить, что от совхоза до берега моря будет километра три.
Когда минут через двадцать мы дошли до вершины поросшей густым кустарником, то перед моими глазами предстала удивительная картина. От впадения реки Сулак в Каспийское море, примерно, на километр песчаная мель, в которой воды столько же, сколько в устье реки. Сразу за мелью темно-синее огромное пятно, которое резко отличается цветом от желтой мели и светло-голубого морского пространства уходящего далеко за горизонт. Где неизведанная мной тайна.
- Представляю! Какая там огромная глубина! - удивленно, с восхищением, сказал я, Ибрагиму.
- Старики говорят, что там глубже, чем в море, - задумчиво, сказал Ибрагим. - Даже водолазы не могли достать дна. Когда там затонул небольшой военный катер. До сих пор катер там лежит...
- Зато там столько много рыбы, что эту рыбу не может выловить не один рыболовецкий баркас, - вступил в разговор, Ахмед, брат Ибрагима. - Во время нереста осетров там так сильно крутится вода, что может перевернуться рыбацкий баркас любой величины. Поэтому тут нет баркасов и даже обычных лодок. Здесь вообще запрещена любая ловля любой рыбы. Заповедная зона Каспия.
Мы постояли несколько минут на вершине. Отдыхая после подъема сюда и любуясь красотой Каспийского моря, которое раскинулась перед нами словно гигантская чаша, наполненная синей водой, которую нельзя пить, но можно любоваться. В море полный штиль. Но в темно-синей глубине за мелью идет какое-то движение. Вода там словно закипает. После того, что рассказал директор совхоза, сейчас знаю, что там, на глубине собираются нереститься много осетров и севрюг.
- Мы сейчас спустимся вправо от мели, - сказал Ибрагим, показывая на небольшой залив у берега моря. - Там бьет из воды целебный родник, который затянет наши раны быстрее морской воды...
- У нас возле города и на пресных заливах тоже есть такие целебные родники, - сказал я, Ибрагиму. - Мы там часто лечим свои раны и царапины после драки, а также после ловли раков в камнях.
- Вроде у вас в пресных заливах и в море тоже также как у нас, - размышляя над чем-то, задумчиво сказал Ибрагим. - Но у нас почему-то не водятся раки, и кутум бывает редко в море возле нас.
- Наверно здесь все зависит от присутствия речной воды в море, - выдвинул я свое предположение о проблеме с рыбой и раками в этих местах. - К тому же у вас здесь нет каменных гряд. Раки и кутум в основном водятся там, где есть моллюски, ракушки на камнях, креветки и рачки. Зато у вас осетровой рыбы так много, что нигде столько нет. Сегодня я впервые увидел так много осетров...
- То, что ты сегодня увидел в маточниках осетров, так это просто капля в море, - с гордостью, сказал мне, Ибрагим, спускаясь осторожно вниз к морю. - Завтра начнется нерест осетровых рыб. Тогда ты увидишь, как много бывает осетровой рыбы в одном месте. Здесь не только осетры и севрюги будут. Море, суша и небо будут забиты хищниками разного вида. Все любят кушать эту рыбу.
Когда мы спустились с вершины к морю, то прошли метров двести южнее от устья реки Сулак. Здесь был небольшой залив из сероводородных родников и темно-коричневая грязь, сильно похожая на мазутную пленку, которую можно часто встретить в Каспийском море. Такая грязь и такие родники есть недалеко от пляжа между Новым городком и городом Избербаш. Там часто собираются старики и больные люди, которые часами сидят по уши в темно-коричневой грязи или в вонючих сероводородных родниках. Как только старики и больные покидают естественную лечебницу в конце дня. Так сразу мы забираемся в темно-коричневую грязь лечить свои раны и ссадины.
Пока мы с Ибрагимом лечили свои царапины, ранки и ссадины, в это время братья и друзья Ибрагима гонялись за стаей кефали, которые спасаясь от морских тюленей, большим косяком вошли на мелководье вблизи лечебного места. У пацанов не было с собой острог или гарпунов, которыми можно наколоть кефаль на мелководье. Палками и руками кефаль не взять. Кефаль рыба шустрая. От любого хищника легко может ускользнуть. От рук человека тем более кефаль уйдет в мо ре. Так что пацанам будет польза от кефали в том, что они от души порезвятся, бегая за кефалью.
- Ну, ладно! Полечились малость и хватит, - деловым тоном, сказал мне, Ибрагим, выбираясь из темно-коричневой грязи. - Мне надо идти в аул пасти к вечеру овец. Тебе надо выспаться до ночи. Ночью перед зарей вы пойдете с отцом дежурить к морю. Завтра могут появиться у моря браконьеры на осетров. Ждите браконьеров с суши. По морю на лодках им слишком далеко плыть...
- Давай грязь смоем в морской воде, - предложил я, Ибрагиму, когда он стал подниматься в гору.
- Вот этого как раз не нужно делать, - не поворачиваясь в мою сторону, сказал Ибрагим. - Нам лучше в этой грязи дойти до пресной воды. Будет нам лечебная польза. После соленой морской воды ты не поднимешься на вершину. Натрешь себе те места, которые трутся об твое тело...
Вообще-то я и без Ибрагима прекрасно знал, что от морской соли одни проблемы. От морской соли на трусах родители определяли, где мы болтались целый день без разрешения родителей, когда надо было быть дома делать уроки или заниматься каким-то домашним делом. К тому же от морской соленой воды. Мы всегда натирали до красна свое тело. За время ходьбы от моря до дома. Поэтому мы после купания или ловли рыбы в море, всегда хорошо мылись в пресной воде залива или подолгу поласкались под колонкой пресной воды в рыболовецком колхозе у моря. Так что домой с моря мы являлись сухие и чистые, как огурчики с чистой грядки. Дальше мы заливали свои родителям такое, что даже самые недоверчивые родители могли поверить нашим словам.
Пока мы поднимались на вершину у морского побережья, а дальше спускались к устью реки, то лечебная темно-коричневая грязь полностью высохла на нашем теле. Целебная грязь шелушилась на нашем теле. Осыпалась с наших ранок, царапин и ссадин, оставляя после себя бледно-розовые пятна обновленного тела на месте бывших ранок, царапин и ссадин. Так что к пресной воде мы пришли вполне здоровыми после принятия у моря целебных грязевых и серных ванн.
- Все! Я пошел в кошары за стадом овец, - сказал мне, Ибрагим, когда мы смыли с себя остаток темно-коричневой целебной грязи. - Ты иди в сторожку за нашей конторой. Там тебя накормят в столовой и уложат спать. В сторожке прохладно и нет мух, которые пасутся возле разделки рыбы.
Наверно нашу ораву давно заметили, когда мы шли от моря к устью реки. Когда одна половина оравы ушла в аул пасти овец, а другая половина оравы поднялась от реки к сторожке, то издали мы почувствовали запах национальной кухни. Вкусно пахло свежей вареной бараниной с курдючным салом, а также балыком осетрины. Ведь жить рядом с рыбой, это ни одно и то же, что быть сапожнику без сапог. Просто во всем надо знать меру. Тогда никто не нарушит закон природы.
- Ты будешь козье молоко пить или коровье? - спросила меня, Фатима, после сытного обеда.
- Мне любое молоко нравится! - по-свойски, без стеснения, ответил я. - Можно и то и другое...
- Молодец, джигит! Ты с голоду не помрешь! - восторженно, сказала Фатима, наливая мне две кружки молока из бурдюка и из глиняного кувшина. - Любое молоко полезно для роста джигита.
Два дня нашего передвижения от Нового городка до Махачкала и сюда к рыболовецкому совхозу. Так сильно измотали меня, что после сытного обеда я еле добрался до сторожки. Словно пес после беготни по улице за целый день, свалился на приготовленную мне пастель из огромной кав-казской бурки местных чабанов. Заснул я сразу, как подкошенный. Хотя впереди полдня до ночи.
Разбудил меня лай сторожевых собак. Я сразу понял, что день давно закончился. Сторожевые собаки, особенно кавказские овчарки, днем не лают. Так как к охраняемым местам днем никто не приходит. В это время хозяева ни спят. Зато ночью много разных движений за охраняемыми местами. Сюда стремятся во, чтобы то ни стоило попасть разные хищники и воры, которых встречают лаем издали кавказские овчарки. Самых наглых воров и хищников сторожевые собаки могут покусать. Так что мне тоже пора вместе с отцом отправляться на вершину в кусты возле берега моря.
- Молодец! В самый раз проснулся! - одобрительно, сказал отец, когда увидел меня у сторожки. - Мы с собой возьмем только охотничьи ружья с патронами, лаваш и бурдюк с козьим молоком. Свои вещи оставим в сторожке. В аулах никогда не бывает воров. Здесь никто чужого не берет.
Отец повесил мне на пояс кожаный патронташ с патронами. Я сам взвалил себе на плечи вещь мешок, в котором был бурдюк с козьим холодным молоком и завернутый в полотенце горячий лаваш. После сытного обеда мне до сих пор не хотелось кушать. На время дежурства нам вполне хватит поужинать, а заодно и позавтракать пятью литрами холодного козьего молока с лавашем.
- Ты иди вперед, - тихо, сказал мне отец, цепляя на себя патронташ с патронами заряженными картечью. - Я буду страховать тебя сзади, чтобы мы не потеряли друг друга в густом тумане.
Отец был прав. До рассвета часа два, а туман такой густой, что в пяти метрах ничего не видно. В таком тумане и тропинку к вершине не видно. Можно промахнуться и сорваться с тропинки вниз к устью реки. Так что придется пастушьей палкой прощупывать каждый метр до самой вершины у моря. Хорошо, что чабаны из аула оставили нам в сторожке свои пастушьи палки на дежурство.
Осторожно, как канатоходец на проволоке над пропастью, я осторожно потрогал пастушьей палкой упругую годами протоптанную тропу к вершине и растворился в густом, как в сметане ночном тумане. Отец на ощупь, словно слепой, потрогал своей пастушьей палкой меня по плечам. Слегка громыхая охотничьими ружьями у себя за плечами, он шагнул за мной в сторону вершины у моря.
Нам некуда было спешить. До полного рассвета около двух часов. При такой медленной ходьбе свободно можно за час добраться. Пока разберемся с местом дежурства. Пробьется рассвет сквозь туман, а там ветерок с гор по реке разгонит туман. Дальше море само очистит горизонт. Конечно, хочется, чтобы было какое-то приключение. Иначе, что я буду рассказывать своим друзьям.
Пока мы медленно поднимались по тропинке к вершине сквозь густой туман. Вокруг нас было настолько тихо, что было слышно кузнечиков в траве. Иногда рядом с нами почти бесшумно пролетали ночные птицы. Лишь по движению воздуха можно было определить полет ночной птицы. Изредка за рекой тявкали лисицы, песню которых повторяли шакалы. За аулом лаяли собаки. Обратно все затихало. Слышно было, как внизу за мелководье между рекой и морем плещется рыба. Наверно осетры начинают пробовать проход с моря в реку, чтобы нереститься в верховье реки.
Несмотря на то, что мы пробирались в густом тумане по тропинке около часа, рассвета все равно не видно. Мы идем все также ногами на ощупь с пастушьими палками. Словно шелкопряды мы запутанны в густую пелену кокона плотного волокнистого тумана, который не дает выйти нам наружу и определить свободное место жизни. Мы пленники в узком пространстве тайны природы
- Жалко, что фонариком здесь нельзя посветить в кустах, - тихо сказал отец, когда мы уперлись в заросли кустов на вершине у моря. - Придется к дежурству на ощупь место себе подготавливать.
Я прекрасно понимал, почему нельзя светить фонариком. Нужна полная маскировка, как на разведке во время войны. Здесь любой шорох, свет фонарика и даже шепот, слышно и видно за версту. Поэтому тихий разговор мы вообще сменили на шепот, а вскоре совсем замолчали, примостившись в кустах на вершине возле берега у самого моря, которое тихо плещется где-то внизу.
Так мы сидели в засаде долго, пока туман вокруг нас немного рассосался и потихоньку из белого цвета стал перекрашиваться в алый цвет. Затем золотые нити восходящего солнца пронизали всю нашу засаду. Мы обнаружили себя на самом краю пропасти нависшей над устьем реки и полусухим заливом моря. Нам пришлось тут же сменить место своей засады, чтобы не свалиться вниз.
- Хорошо, что мы не шагнули ночью в тумане в сторону моря, - прошептал мне отец, когда мы примостились на новом месте. - Иначе бы одного из нас, а то и двоих не досчитались к утру.
- Наверно у человека есть какое-то неизвестное ему чувство опасности, - шепотом, сделал я вывод насчет того, что опасность прошла мимо нас. - У тебя на войне так тоже было? Раз ты выжил.
- Откровенно говоря. Я над этим никогда не задумывался, - с грустью, печально, сказал отец. - Просто нам хотелось выжить в этой мясорубки зверской войны. Поэтому дрались словно звери.
Отец замолчал. Я больше ни стал ничего у него спрашивать о войне. Несмотря на то, что после воны прошло больше десяти лет. Отец все равно до сих пор страдал от душевных, сердечных и наружных ран. У отца все тело в шрамах от пулевых ран и от осколков разорвавшихся снарядов. Микро осколки до сих пор каждую неделю, словно прыщики у молодого парня, пробиваются сквозь кожу отца. Отец давно не ходит в больницу вытаскивать из своего тела микро осколки. Когда осколки пытаются пробиться сквозь кожу отца. Тогда отец берет в руки немецкую трофейную бритву и вскрывает бритвой кожу на месте застрявшего микро осколка. Таких осколков у отца набралось почти целый граненый стакан. Отец говорит, что из этих осколков сделает талисман своим сынам, чтобы талисман охранял детей от войны, а также от преждевременной смерти в мирное время...
- Посмотри туда, - шепотом, отец прервал мои тревожные мысли. - Там в глубине моря во время штиля начинает кипеть вода. Скоро осетровая рыба начнет штурмовать мель, чтобы пройти мель и подняться вверх по реке на нерест. Зов природы и инстинкт заставляют рыбу размножаться.
Непонятно каким образом осетровая рыба определяет день своего нереста. Почему именно сегодня и почему именно в полный штиль начинается нерест? Чем ближе рассвет. Тем больше начинает бурлить вода в темно-синей глубине моря. Вот уже и рабочие рыболовного совхоза вышли на реку между маточниками и морем, чтобы помогать осетрам и севрюгам проходить в ловушки.
Прошло всего минут двадцать, как в море началось то, что ждали осетровые рыбы и люди в течение целого года со дня последнего нереста. Море перестало бурлить на большой глубине рядом с отмелью. Со стороны отмели от глубины в море образовался клин кипящей воды. Словно в море появился подводный корабль, который своим движением рассекал воду, уходя далеко в море.
Когда гигантский клин бурлящей воды скрылся далеко в море за горизонтом, все вокруг стихло. Стало так тихо, словно целый мир застыл перед предстоящей бурей, которая перевернет все сразу в море, на суше и в небе. Даже поющие рано утром первые дневные птицы утихли. Ожидая грандиозного шума. Все утихли, ожидая грандиозного чуда, которое подарит нам Мама природа.
- Смотри! Смотри туда! - почти в голос, сказал я, отцу, показывая ему в сторону горизонта. - Вода начинает закипать на горизонте. Сейчас осетры, словно торпеды, рванут сквозь мел в воду реки.
Не знаю почему. Но именно в это время отец зарядил оба охотничьих ружья. Мое ружье отец зарядил холостыми патронами. Свое ружье отец зарядил патронами с картечью. Можно было подумать, что сейчас я начну холостыми патронами отпугивать от нас наступление противников. В то время как отец будет убивать картечью противников, которые пробьются к нам со стороны моря.
Прошло минут десять, как на горизонте забурлила в море вода. Со стороны морского горизонта на большой скорости стал увеличиваться клин в сторону речной мели. Я мельком посмотрел в сторону реки. Там на мели все было готово к началу нереста. Мужчины и подростки, одетые в резиновые сапоги бахилы с резиновыми перчатками на руках были наготове принять рыбу на себя.
Резиновые сапоги бахилы на ногах и резиновые перчатки на руках нужны им по технике безопасности. Ведь у осетровой рыбы по бокам и на спине чешую острая, как кинжал у джигита. Такой чешуей можно сильно поранить себя. Одно не понятно, зачем у пацанов в руках большие сачки? Не будут же пацаны ловить сочками осетровую рыбу, которая весом и ростом больше пацанов.
Мне долго размышлять не пришлось. Гигантский клин врезался в отмель в устье реки Сулак. Вокруг сразу все пришло в движение. На мели реки появились осетры, севрюги и другие осетровые рыбы разных размеров. Рыбы словно торпеды с моря врезались в речную мель на большой скорости. Пройдя половину своего движения с моря, осетровые рыбы начинали буксовать на мели.
В это время к большим застрявшим рыбам подбегали мужчины в резиновых сапогах бахилах и в резиновых перчатках. Мужчины руками буквально проталкивали рыбу с мели на глубину реки. Дальше рыба устремлялась сама. Большинство рыбы попадали в ловушки траншей маточников. Некоторые осетры ухитрялись пройти ловушки выше по реке. Но там их тоже ждали в гости к себе.
Выше рыболовного совхоза осетровую рыбу ждали пернатые и земные хищники. За аулом река была заполнена лисицами, шакалами и гиенами. Дальше в горы было видно пару черных медведей. С воздуха на осетровую рыбу пикировали беркуты и какие-то другие хищные птицы. Хищники вообще не обращали никакого внимания друг на друга. Все были заняты добычей осетровой рыбы.
Рядом с аулом Сулак собаки и люди пытались отогнать от осетровой рыбы обнаглевших хищников, которые приблизились к аулу и пытались там добыть себе на пропитание не только осетровую рыбу, а также домашнюю птицу и домашних животных. Мужчинам не занятым работой в ауле приходилось стрелять в воздух, чтобы утихомирить не в меру обнаглевших хищников с неба и с суши.
В это самое время возле железнодорожного и шоссейного мостов стоял наряды охраны, чтобы никто из проезжающих по мостам не вздумал заниматься браконьерством в отношении осетровых рыб. Из проезжающих по железной дороге пассажирских поездов, а также из проезжающих через шоссейный мост автобусов выглядывали любопытные люди. Всем хотелось посмотреть на чудо. Тут я вспомни басню про лесу и виноград, когда глаз видит, а зуб не умет. Так сейчас у любопытных проезжающих в транспорте. Наверно слюни текут от того, что не могут покушать осетровую рыбу. Ведь в отличие от обычного хищника, человек хищник несет ответственность за пойманную осетровую рыбу. Не каждому человеку по закону и по карману можно кушать такую ценную рыбу.
Я перевел свой взгляд с биноклем на работников рыболовного совхоза, которые помогали осетровой рыбе пробиваться в вверх по реке, метать свою икру к рождению будущего потомства. Лишь сейчас я понял, зачем пацанам большие сочки. Пацаны ловили большими сочками любопытную молодую осетровую рыбу, не готовую к метанию икры. Оттаскивали молодняк из мели к глубине моря и отправляли их обратно в морскую стихию, чтобы они там подросли до своего размножения.
Все были заняты полезным делом. Только мы с отцом мучились от безделья. Впереди на водяной морской глади до самого горизонта нет ничего, что могло вызвать наш интерес к браконьерству. За много километров нет ни лодок, ни катеров и даже нет ни одного рыболовецкого баркаса. Словно все знают, что во время нереста осетровой рыбы в этом месте нельзя проплывать.
У меня от бинокля стали болеть глаза. Стало совсем неинтересно разглядывать картину нереста осетровых рыб. Я повесил бинокль себе на шею и достал из своего веешь мешка бурдюк с козьим молоком, а также лаваш, завернутый в полотенце. Козе молоко в бурдюке было холодное, как со льдом. Лаваш в полотенце был такой горячий, словно его только что сняли с горячих камней.
Я налил отцу в кружку холодного козьего молока. Затем себе тоже налил в кружку козье молоко. Отец в это время руками разделил лаваш на два куска. Один кусок лаваша еще раз разделил на две части. Большой кусок лаваша завернул обратно в полотенце. На Кавказе не принято домашний хлеб резать кинжалом или ножиком. Это большой грех. Так как хлеб приравнивают к чему-то живому. Даже очень близкому. Словно родственник, которого нельзя резать ножиком. Грех и все!
Моя бабушка всегда говорила мне, когда делила домашних хлеб руками, что Бог хлеб ломал и людям давал, но не резал. Нельзя резать то, что в руки людям дал Бог. Иначе можно накликать от Бога беду себе и своим близким. У нас в роду и в семье даже атеисты соблюдали обычаи своих предков. Может быть, именно поэтому у нас в роду много долгожителей и с войны все вернулись живыми. Даже те, кто был сильно ранен, в последствие выздоровел. Наверно нам Бог помог?..
- Хватит мечтать! - прервал отец, мои мысли. - Если хочешь, то можешь поспать. Я подежурю.
- Я спать совсем не хочу, - отказался я, от предложения отца. - Мы сколько будем тут дежурить?
- Как только люди с реки уйдут, так сразу к нам на смену придут с совхоза, - ответил отец, убирая продукты обратно в мой вещь мешок. - Браконьеры могут в любое время здесь появиться.
Я немного дремал. Изредка поглядывал в сторону реки, чтобы дождаться ухода людей с реки. Мне уже надоело бесполезное дежурство. Хотелось обратно домой в Новый городок к своим друзьям. Они наверно сейчас на пресных заливах рыбачат или за поспевшими ягодами пошли в Уллубиевскую балку. Джульбарс тоже с ними. Один я тут в кустах без всяких приключений сижу.
Во второй половине дня нерест осетровой рыбы в реку Сулак быстро пошел на убыль. Пацаны из аула перестали отлавливать молодых осетровых рыб и отправлять их обратно в море. Пацаны ушли по своим домам. Рабочих с рыбацкого совхоза тоже стало на реке вдвое меньше, чем было рано утром в начале нереста осетровых рыб. Рабочие помогали пройти с мели на глубину реки, только самой крупной рыба. Осетры и севрюги поменьше размером сами проходили мель у моря.
Выше аула на реке уже не паслись рыбой мохнатые и пернатые хищники. Так рыба больше не поднималась по реке выше аула. Изредка в небе появлялся беркут. Кругами беркут пролетал над аулом и над рекой. Клокотал что-то своим трубным голосом и тут же направлялся в сторону гор.
Там высоко в горах у беркута в расщелине между скал гнездо. Время разведения нового потомства. Наверно прожорливые птенцы ждут в гнезде свежей осетрины или хотя бы молодого барашка.
К вечеру все вокруг нас опустело. Обратно стало тихо, как рано утром. С гор по реке в сторону моря потянуло прохладой. Отец дремал. Видимо он устал ни столько от дежурства, сколько от того, что вторые сутки ничего не делал, а был в движении на изуродованных до костей войной культяпках когда-то здоровых ног. Представляю, как тяжело ходить ему на изуродованных ногах с мозолями толщиной с кожаную подошву истертой обуви. Тут на вполне здоровых ногах устаешь.
Мой взгляд привлекло какое-то хаотическое движение почти на горизонте морской глади. Я посмотрел в бинокль на двигавшийся в море какой-то странный объект. Приблизившимся ко мне сквозь линзы бинокля странный объект, оказался обыкновенной рыбацкой лодкой. В лодке два мужика на веслах усиленно гребут в сторону моря. Лодка болтается в разные стороны. Словно по велению какой-то неведомой силы, против воли мужиков на веслах, лодка медленно движется в сторону берега. Видимо лодку тащит к берегу то, что зацепилось за веревку, которая натянута от лодки в сторону морской воды. Наверно рыбаки поймали что-то или их поймало что-то в море.
- Папа! Посмотри туда в море, - обратился я, к дремавшему отцу. - Там что-то случилось в лодке.
- Вот и долгожданные браконьеры, - сонным голосом, сказал отец, разглядывая в свой бинокль лодку с браконьерами. - Видимо большого осетра зацепили. Жалко, что здесь нет патрульного катера или рации. Сейчас бы притащили браконьеров сюда на берег и быстро разобрались бы с ними. Сейчас придется только наблюдать за лодкой браконьеров. Пока они направятся к берегу...
Однако браконьеры не собирались плыть в сторону берега. Они пытались скрыться от нашего взора далеко в море за горизонтом. Но у осетра пойманного браконьерами было желание приблизиться к берегу. Осетр словно ждал своего спасения со стороны берега в лице рыбнадзора, которого представляли мы в засаде в густо поросших кустах на вершине у морского побережья.
После длительного противостояния между осетром и браконьерами. Лодка приблизилась к берегу на столько, что браконьеры сдались на милость осетра и сами стали грести веслами в сторону берега. Место причаливания лодки браконьеров было далеко в стороне от устья реки Сулак. Дальше целебных источников, в которых мы вчера лечились с Ибрагимом, после нашей драки.
- Отсюда слишком далеко до браконьеров, - разочарованно, сказал отец. - Придется ждать, пока они вытащат лодку и осетра на берег. Затем мы по вершине пройдем напротив браконьеров. Я буду спускаться к ним с вершины, а ты прикроешь меня. Если они начнут собирать уйти в море. Тогда ты стреляй холостыми патронами вверх. Я в это время буду кричать им, чтобы они сдались.
Когда браконьеры подплыли к берегу, то они вначале затащили на берег свою лодку. Затем взяли из лодки острогу и большую палку. Подтянули за веревку к берегу то, что таскало их с лодкой далеко в море. Над водой на мели показалась огромная рыба такой большой величины, что лодка браконьеров и сами браконьеры выглядели карликами против пойманной рыбы, то был осетр.
- Обалдеть! Какой большой осетр! - воскликнул отец, когда увидел всего осетра на мели у лодки.
Браконьеры вначале острогой и палкой добили уставшего в борьбе с ними огромного осетра. Затем вдвоем попытались вытащить огромного осетра на берег. Но осетр был настолько огромным и тяжелым, что был не под силу двум здоровым мужикам. Браконьеры уселись на берегу рядом с осетром, чтобы подумать, как вытащить осетра на берег или разрубить осетра на части.
- Нам пора идти туда, - сказал мне, отец, поднимаясь в рост из засады. - Теперь они наши. Им просто некуда деться. Пока браконьеры будут заниматься разделкой осетра, то мы подберемся к ним.
Мы не успели покинуть место своей засады, как увидели, что браконьеры обрезали веревку, на которой был зацеплен огромный осетр. Затем браконьеры быстро стали сталкивать свою лодку в море. Сели на весла и начали усиленно грести в сторону моря. Нас браконьеры не могли увидеть. Мы были в кустах и слишком далеко от браконьеров. Выходит, что браконьеров кто-то спугнул.
Мы посмотрели в ту сторону, куда поглядывали удиравшие браконьеры. Примерно в полкилометра от нас на извилине прибрежной вершины стаяло так много людей, что можно было подумать, весь аул явился сюда, чтобы захватить браконьеров вместе с осетром пойманным ими. В толпе видно через бинокль не только гражданских, а также военных и милиционеров в форме.
- Все! На этом наше дежурство закончилось, - разочарованно, сказал отец, собирая наше оружие. - Пойдем, посмотрим на трофей браконьеров. Вечером уедем в Махачкалу. Переночуем у родичей.
Мы спустились с вершины на берег моря. Дальше по берегу прошли в сторону огромного осетра. К нашему приходу там возле осетра были все, кто до этого был на вершине возле моря. Все присутствующие с удивлением разглядывали огромного осетра, увешенного ржавыми крючками, обрывками старых рыболовецких сетей и просто обрывками лески разного вида и разной толщены.
Даже без особого знания об осетровой рыбе можно было определить, что осетр был сильно старый. Вся осетровая туша была покрыта ракушками, морскими водорослями, морской травой и даже какими-то морскими насекомыми, которые выросли на осетре за время его жизни в морской пучине. Даже по белому цвету осетра можно было сделать вывод, что осетр поседел, как человек.
- Такую рыбу нельзя употреблять в пищу человека, - по-деловому, сказал врач по рыбам, разглядывая осетра со всех сторон. - За его долголетнюю жизнь на осетре собралось столько болезней, что медицине хватит изучать его долгие годы. Сейчас нам надо перетащить осетра по воде туда, где можно будет погрузить осетра на машину. Отвезем осетра на изучение в министерство рыбного хозяйства. Может быть, этого осетра забальзамируют или сделают из него чучело в музее...
- Нам еще надо найти такую машину, в которую поместится осетр, - сказал директор рыболовного совхоза. - У этого осетра одна только голова больше кузова самосвала. Где взять такую машину.
- Эту заботу на себя мы возьмем, - сказал военный офицер. - У нас в военной части есть автомобильная платформа на перевозку сразу двух танков. Думаю, что на нашу платформу осетр поместится. Вы тащите осетра по воде к совхозу, а мы через час будем там со своей платформой...
Рабочие рыболовецкого совхоза аккуратно обмотали осетра сетками и веревками, с которыми они пришли сюда сразу, как увидели браконьеров в море. Видимо им было не впервой ловить здесь браконьеров. Затем огромного осетра аккуратно спихнули в море и словно бурлаки на Волге, потянули огромного осетра вдоль берега на мелководье реки Сулак ближе к рыболовному совхозу.
- Нам здесь больше нечего делать, - грустным голосом, сказал отец, провожая взглядом осетра. - Пока совсем не стемнело, надо выбраться на центральную трассу. Иначе можем застрять надолго.
Директор рыболовецкого совхоза был так сильно увлечен транспортировкой осетра по воде, что на время забыл о нашем присутствии. Но у края морской воды, он вспомнил о нас. Посмотрел в сторону загрустившего отца. Дал какие-то распоряжения своим рабочим и тут же направился к нам. Собирая по пути оставленные браконьерами обрывки снастей, которыми браконьеры буксировали осетра на берег. Сложил обрывки снастей в мешок. Отдал мешок своему сыну Ибрагиму.
- Сергей! Я искренне сочувствую тебе, что лавры успеха захвата браконьеров достались не тебе, а пацанам, которые вызвали милицию и рыбнадзор, - с пониманием, сказал Абдулла, моему отцу.
- Да мне не за это грустно и обидно, - откровенно, признался отец. - Мне не по себе оттого, что был рядом с дичью, а также рядом с рыбой и ни разу не использовал в деле оружие с рыболовными снастями. Зачем мы тогда тащили все свое снаряжение? Лучше бы оставили все у себя дома.
- Кунак! Мы ждем тебя и твоего сына в гости в любое свободное у время, - дружелюбно, сказал Абдулл, протягивая на прощанье руку моему отцу. - Мы никогда не забываем о своих гостях. Там, у вас в драндулете есть трофеи с моря и гостинцы от нашего дома. Желаю, вам удачи и мирного неба. Сейчас некогда вас провожать. Надо засветло успеть погрузить осетра на военную платформу и отправить его ученым. Иначе за пару часов без воды осетр начнет портиться на суше.
- Да! Да! Конечно! - крепко пожимая руку Абдуллу, согласился отец, с выводами своего кунака.
Абдулла и Ибрагим пожали мне руку на прощанье. Мы обнялись с Ибрагимом на прощанье, как старые кунаки. Абдулла с сыном поспешил в сторону отбуксированного по морской воде огромного осетра. Мы с отцом помахали им руками на прощанье. Загрузили на себя свои рыболовецкие и охотничьи снаряжения. Наполнили вздохом легкие свежим кислородом воздуха и медленно стали подниматься на небольшую возвышенность у моря, где мы дежурили в кустах почти целые сутки.
Поднявшись на вершину, мы грустно посмотрели в сторону моря, где патрульный катер, пришедший по морской воде с порта города Махачкала, цеплял на буксир лодку с браконьерами. В это время рабочие рыболовецкого совхоза дотащили по морской и по речной воде огромного осетра к месту погрузки осетра на военную платформу и буксировки осетра к ученым Дагестана.
- Да! Будет этот осетр красоваться где-то на огромном пьедестале, как памятник Каспийскому морю, - грустно, сказал отец, в последний раз издали рассматривая в бинокль огромного осетра. - Может быть, где-то вспомнят по именам и фамилиям браконьеров поймавших гигантского осетра. Но! Никто и никогда не вспомнит о нас с тобой, что мы почти сутки дежурили у моря. Выслеживая браконьеров, которые своей охотой на осетровую рыбу приносят вред и славу Каспийскому морю.
Я ничего ни стал говорить своему отцу. Мне самому было как-то не по себе, что кроме воспоминаний больше ничего не осталось с нами от прошедших суток нашего дежурства у берега Каспийского моря. Жалко, что тут ни у кого не было фотоаппарата, который мог на пленке и на бумаге оставить на память тот факт, что мы тоже принимали участие к захвату браконьеров с осетром.
Когда мы по тропинке добрались до своего драндулета повернутого на проселочной дороге в сторону автомобильной трассы. В это время огромного осетра обернутого в пропитанную глицерином специальную бумагу, осторожно руками грузили на военную платформу около тридцати человек. По тому, как поднимали осетра почти тридцать человек, то было понятно, что у осетра очень большой вес. Наверно весит осетр больше тонны?! К тому же осетра неудобно грузить руками...
- Нам надо спешить на трассу, - прерывая мои мысли, сказал отец, закрепляя за сидением на драндулете какие-то упаковки, видимо с гостинцами от горцев. - Нас могут раздавить платформой.
Потрепанный путешествиями по проселочным дорогам у моря и в горах Дагестана, наш старенький трехколесный драндулет устало заурчал своим маленьким двигателем и медленно пополз по разбитой колесами проселочной дороге, в сторону асфальтированной автомобильной магистрали. Где по трассе мчались автомобили отечественных марок разных по своему виду и по величине.
Прежде чем пересечь автомобильную трассу и выехать на другую сторону дорогу в направлении Махачкалы, отец внимательно посмотрел в обе стороны автомагистрали. В сумерках вечера, когда не поймешь, где уже ночь, а где еще день, легко угодить под колеса большегрузного автомобиля. К тому же наш трехколесный драндулет по своему серому цвету почти сливается с цветом дороги.
Едва мы перебрались на другую сторону автострады и выровняли свое движение в сторону Махачкалы, как на трассу следом за нами с проселочной дороги выехала военная автомобильная платформа с огромным осетром, упакованным в рулон бумаги пропитанной глицерином. Из рулона бумаги сзади выглядывал кусочек хвоста осетра по длине равный двум военным танкам Т-34.
Отец тут же съехал с автострады на обочину, уступая свободный проезд военной платформы с осетром в рулоне бумаги. Военная техника, тяжело урча своими огромными двигателями, медленно выползла через трассу на правую сторону дороги. Военный автомобиль клубами черного дыма из выхлопной трубы накрыл наш драндулет. Набирая скорость, военный кортеж с осетром на платформе и в сопровождении военных легковых автомобилей скрылся за поворотом магистрали.
Мы едва не задохнулись от дыма из выхлопных труб военной техники. Долго кашляли, пока свежий воздух с гор очистил вокруг нас пространство от черной копоти. Даже наш драндулет задохнулся от дыма из выхлопных труб военной техники. Отцу пришлось обратно заводить свой инвалидный транспорт с помощь ручного стартера. После чего драндулет нехотя поехал по трассе.
К своим родственникам Ивливым в город Махачкала мы приехали поздно ночью. Двоюродная сестра моей мамы, Вера Ивлева вышла встречать нас у своего дома, когда услышала в ночи знакомое урчание двигателя нашего драндулета. Отец завел свой драндулет во двор частного дома. Я пошел следом за тетей Верой сразу на кухню. Мне ужас как хотелось кушать за сутки дежурства.
- Садись к столу на кухне, - сказала мне, тетя Вера. - Мужикам я накрою на веранде нашего дома.
- Привет! Племянник! - дружелюбно потрепал меня по волосам дядя Слава, проходя мимо кухни. - По вас видно, что сегодня был неудачный день дежурства. Ни одного браконьера не поймали...
- Наоборот! Двух браконьеров поймали вместе с огромным осетром! - возмущенно, воскликнул я.
- Конечно, осетр был вот такой большой, - смеясь, сказал дядя Слава, по-рыбацки разводя руки.
- Пойманный осетр в сто раз был больше, чем вы можете себе представить, - ухмыляясь, ответил я. - Рыбнадзору пришлось вызывать военную автомобильную платформу, чтобы увезти осетра...
- Брось врать! - сказал мне, двоюродный брат Вовка, сонный заходя на кухню. - Таких осетров нет..
- Вы зря на моего сына бочку катите, - сказал мой отец, заходя на кухню с упаковкой гостинцев от наших кунаков из аула. - Браконьеры действительно поймали гигантского осетра. Такого большого осетра мне никогда не приходилось видеть. Осетра передали на обследование ученым Дагестана.
- Вы про свою рыбалку и про браконьеров расскажите завтра утром, - сказала тетя Вера, провожая меня на кухню. - Сейчас вам надо ужинать и ложиться спать. Время позднее. Не до разговоров...
- Вера! Там нам кунаки какие-то гостиницы передали, - сказал мой отец, тете Веры. - Посмотри, что там. Часть гостинцев оставь своей семье. Остальные гостинцы отвезем нашим родственникам.
Мужики отправились ужинать за стол на веранду дома. Мы с Вовкой пошли кушать на кухню. Тетя Вера тут же разобрала упаковку с гостинцами от горцев из аула. В упаковках из тряпок и бумаги были сушеное мясо из баранины. Аварская халва из зерен грецких орехов, облитых тестом и запеченных с пчелиным медом. Две стеклянные банки с лесными ягодами. Балык из осетровой рыбы. Несколько горячих лавашей и эмалированная кастрюлька заполненная свежей черной икрой.
- У нас в бурдюке еще осталось козье молоко, - вспомнил я, про наши продукты в вещевом мешке.
Я побежал в коридор, где оставил свои снаряжения и вещевой мешок. Достал из вещевого мешка бурдюк сделанного из козьего желудка и обтянутого шкурой барашка. Тетя Вера тут же налила нам на троих в кружки козье молоко, которое за целый день не нагрелось от жары в бурдюке. К козьему молоку прибавили понемногу продукты из гостинцев, которые передали кунаки из аула.
Пока мы ели, я коротко рассказал Вовке и тете Вере то, что происходило во время нереста осетровых рыб на реке Сулак, а также в море. Конечно, все рассказывал с некоторыми эпизодами, выдуманными мной тут же во время рассказа. Родственники прекрасно знали, что я люблю фантазировать. Однако меня не перебивали во время рассказа, а только слегка ухмылялись, когда я увлекался своими фантазиями и начинал плести, что любому слушателю могла показаться не правдой.
- Ладно! Хватит вам болтать! - решительно, сказала тетя Вера, поглядывая на настенные часы. - Завтра наговоритесь. Сейчас у вас школьные каникулы. Времени свободного аж на три месяца.
Меня отправили спать в коровник на сеновал, куда я сам напросился, чтобы отдохнуть от городской суеты. Вовка пошел спать в детскую комнату, где спали его два младших брата погодки. Мужикам тетя Вера ни стала стелить. Она прекрасно знала их старые привычки. Мужики редко встречались, так что во время встречи под выходной день могли напиться водки до свинства и заснуть за столом или даже под столом на веранде, где тетя оставила им две большие бурки на ночлег.
Я спал на сеновале так долго, пока пес наших родственников не добрался до меня. Пес по кличке Басмач обнюхал меня. Признал за своего друга. Облизал мое лицо и стал стаскивать меня за штаны с сеновала. Я конечно тут же проснулся. Потрепал Басмача по его густой шерсти и сполз с сеновала следом за псом. Сразу побежал мыться под кран во дворе рядом с большим домом.
- Шурка! Иди быстрее за стол! - крикнула мне, тетя Вера из дома. - Пока борщ не остыл на столе.
Не смотря на то, что наши родственники на Северном Кавказе жили на одной территории рядом с мусульманами, которые не едят свинину и не пьют алкогольные напитки, в частном доме и в частной квартире терских казаков всегда была свинина, а также всегда были спиртные напитки. По-этому в частном доме Ивливых с утра пахло домашним борщом со свининой и русским самогоном.
- На похмелье вам хватит по стакану самогона, - строго, сказала тетя Вера своему мужу и моему отцу. - Вы оба сегодня будете управлять транспортом. Поэтому должны быть трезвыми за рулем.
Мужики ни стали спорить с женщиной, так как она в данном случае была права. Мне и отцу надо было добираться на драндулете от Махачкалы до Нового городка 63 километра. Ивливы всей семьей на своем автомобиле "Победа" собирались ехать отдыхать на море в город Каспийск, который находится в 17 километрах от дома Ивливых. В десяти километрах от края Махачкалы.
Мы больше не обсуждали нерест осетровых рыб на реке Сулак, а также захват браконьеров с огромным осетром. Ивливы и мы с отцом быстро поужинали. Наспех собрали свои вещи. Ивливы пошли загружаться в свой легковой автомобиль. Мы потащили свои пожитки в наш старенький драндулет, который наготове стоял за воротами дома. Видимо мой отец до завтрака выкатил драндулет за ворота, чтобы не загораживать легковому автомобилю Ивлевых выехать на улицу.
- Передавайте привет нашим родственникам в Избербаше и в Новом городке, - сказал дядя Слава, прощаясь с нами. - Обязательно привезите к нам в гости своих близнецов. Ведь им уже будет год?
- Им второй год пошел с мая месяца, - напомнил я, дяде Славе возраст нашим Сергею и Юрки...
- Как быстро летит время нашей жизни, - с грустью в голосе, подметила тетя Вера. - Вроде только вчера передали нам родственники свою весточку о том, что Мария родила двойню, а им уже год.
Мы по-родственному расцеловались на прощанье. Пожелали друг другу счастливого пути. Наш драндулет под завязку заправленный свежим бензином радостно встряхнулся и побежал вниз по наклонной дороге от дома Ивливых в сторону транспортной кавказской магистрали, которая серой лентой асфальта рассекает Кавказ пополам в длину от города Ростов на Дону до города Баку.
Инвалидная коляска моего отца не спортивный автомобиль и вообще даже не автомобиль, а что-то между автомобилем, мотоциклом и велосипедом. Поэтому все такой транспорт называют мотоколяской или просто драндулет. На таком транспорте далеко не уедешь и быстро не доедешь ни куда. Однако по накатанной трассе отец ездил на драндулете по всему Дагестану. Дальше боялся ехать, так мог заглохнуть драндулет в стороне от общей магистрали, а вернуть обратно домой заглохший транспорт, с проселочной дороги весьма трудно. По пути мало грузовых автомобилей, на которых можно привезти домой наш драндулет. Поэтому дальше трассы отец не ездит.
Вообще-то у отца в сарае стоит трофейный немецкий мотоцикл с коляской марки "БМВ", на котором отец приехал с фронта. Но этот мощный мотоцикл отец использует очень редко. Только на показ другим. Так как в случае поломки мотоцикла запчасти на него найти практически невозможно. Если только поехать в Германию за запчастями. Так иногда шутят дядя Витя Ложников и отец.
В связи с тем, что у нашего драндулета малая мощность, каждые десять километров мы останавливались на отдых. Надо было отдохнуть нам и остыть драндулету. Так что с перерывами на отдых мы добирались от Махачкалы до Нового городка почти весь световой день. Увидели окраину нашего городка со стороны махачкалинского шоссе лишь к вечеру на закате воскресного дня.
У дома нас встретили мои друзья и моя мама. Наш драндулет дружно разгрузили и занесли наши пожитки в нашу коммунальную квартиру. Мама стала разбирать наши вещевые мешки и разные узелки с гостинцами от горцев, а также с гостинцами от родственников. Отец занялся раскладкой в шкафу рыболовных и охотничьих снаряжений. Я вскоре вышел на улицу к своим друзьям.
- Ну, рассказывай! Как там дела у твоих родственников в Старом хуторе? - стали допытываться мои друзья. - Что-то слишком быстро вы вернулись от родственников? Всего трое суток прошло.
- Мы не были в Старом хуторе, - сразу, честно, признался я. - Отец запретил мне говорить вам куда мы с ним поедем на эти трое суток. Сейчас я могу вам это сказать. Мы были на реке Сулак...
- Вы, что, там охотились или ловили рыбу? - не дождавшись моего рассказа, допытывался Пузан.
- Мы с отцом почти сутки дежурили на нересте осетровых рыб между рекой и морем, - продолжил я прерванный рассказ о моих приключениях. - Мы там охраняли осетровую рыбу от браконьеров.
- Ну, и, конечно наловили много осетров и браконьеров, - с усмешкой, поинтересовался Абдулл.
- Мы с отцом ничего и никого не поймали, - серьезным тоном, сказал я своим друзьям. - Но зато мы видели, как браконьеры поймали в море такого огромного осетра, который был больше машины. Даже больше двух танков. Военный офицер вызвал из своей воинской части огромную автомобильную платформу, на которой перевозят сразу два танка Т-34. Осетра загрузили на всю длину автомобильной платформы и отвезли осетра к ученым в университет по рыбнадзору Дагестана.
Я долго рассказывал своим друзьям о нересте осетровой рыбы из Каспийского моря в реку Сулак. Друзья с интересов слушали удивительные истории, которые произошли во время нереста осетровых рыб. Свой рассказ мне пришлось рассказывать в течение многих лет моей дальнейшей жизни. Конечно, ни все верили тому, что я рассказывал о нересте осетровых рыб. По рассказам других рыбаков живущих вблизи Каспийского моря, мне стало известно, что такой массовый нерест осетровых рыб встречали и в других реках впадающих в Каспийское море. Старожилы прикаспийской низменности говорили, что массовый нерест с Каспия в реки бывает всего два три раза в сто лет. Гигантских осетров в Каспийском море рыбаки встречали и в другие годы.