Еще пять минут назад я смертельно завидовал мухе. После того, как профессор в двадцать шестой раз рассказал как двадцать лет назад он поднимал краном установку стоимостью в миллион долларов и как при этом у него стучало сердце от страха, что она упадет, муха разогналась и врезалась лбом в экран монитора, упав замертво. Я с завистью смотрел на маленький трупик. А я так не могу. Мне еще слушать и слушать. Но всему приходит конец. Пришел он и нашему эксперименту в Гренобле. Похватав образцы для дальнейшего анализа в Сраньчестере, я выскочил на улицу. Вот и вокзал и поезд на Женеву. Вот через два часа и Женева. Мои мучения с французским, состоящим в моем исполнении из пяти-десяти слов закончились. Здесь понимают и охотно говорят на английском. В моем распоряжении около шести часов. Шесть часов облазить этот потрясающий швейцарский город.
Я вышел к озеру. Вдалеке бил фонтан-гейзер и я направился к нему. Внизу у воды была дорожка с перильцами. Прямо на перильцах спала женщина-бомжиха. Ее выдавали грязные ноги. Видимо, ей было очень плохо и она пыталась согреться под солнцем. Это был единственный случай проявления нищеты, который я видел в этом городе. Я попер вдоль озера. Было очень солнечно и жарко, особенно в футболке с длинным рукавом, в которой я спасался от английской сырости. Также, очень сильно терли туфли, от которых почти отвалился каблук. Они просились в озеро, но я боялся потравить ими рыбу. Озеро было само по себе не такое уж чистое. Там плавали какие-то обломки и торчали трубы и вода была не шибко прозрачная.
Впервые, подумал я, попадаю в новый для меня европейский город и у меня не появляется желания тут пожить несколько месяцев. Все вокруг как-то заурядно-банально выглядело. Гейзер бил изо всех сил на высоту небоскреба, маня под сень своих струй, но он был на другой стороне озера. Я пошел туда, постепенно забыв о гейзере. Углубился в город. Я дошел до садов. Там швейцарцы играли в гигантские шахматы, перетаскивая фигуры и разгуливая по шахматным доскам. Я понаблюдал за развитием игры на нескольких полях. Это было ужасно. Они все играли глухую защиту. Никто не развивал фигур и не нападал. Казалось, они все хотели одного - ничьей. Была ли это особенность их национального характера или совпадение? Я полюбовался на памятник Жану Пиаже тут же в парке. Столь любимый советской педагогикой деятель психологической науки. Были там еще бюсты, но в основном мне неизвестных личностей. Набродившись по старому городу, я решил купить небольшой лодочный тур. Сев в прогулочный катер я узнал из комментариев что в Швейцарии четыре официальных языка (кроме известных мне немецкого, французского и итальянского еще и ретро-романский), узнал о даче Байрона и Казановы, разбросанных на берегах озера, о доме объединенных наций, о музее науки и Мон-Блане, вершину которого можно увидеть в хорошую погоду. Все было умиротворяюще-хорошо и лишь чьи-то женские бедра, мелькавшие по палубе не давали мне уснуть от этой дикой тоски. Сойдя на берег, я решил пойти и осмотреть места, где жил Ленин. Я зашел в информационное бюро и потребовал адрес квартиры-музея Ильича. Увы, таковой в Женеве нет. Как нет музея многих выдающихся личностей некогда живших в этом славном городе. Есть лишь мемориальная табличка на доме, где гнездились мыслищи о том как же организовать Россию. Я пошел по указанному адресу. Улицы вокруг становились все мрачнее и мрачнее, народ шумнее и нахальнее. Туристы постепенно исчезли, остались какие-то местные гопники, прыгавшие с крыши электрической подстанции в бурное течение реки. Река уносила их вниз к небольшому водопаду и там происходила финальная часть драмы борьбы с женевской скукой (такие мысли мне напекло солнце, не подумайте что это так).
Наконец, я нашел искомый дом. Все вокруг было исписано граффитти, какие-то хулиганы нагло осматривали мою фигуру, колыхавшуюся на измучанных узкими туфлями ногах, выискивая место куда залепить грязный мяч. Я поднял голову и увидел мемориальную табличку. "Oolianov" гласила она. Оолианов жил в этом здании. В принципе ничего эрия. Я, как правило, селюсь в трущобах похуже. "А где он вообще брал деньги на жизнь?" мелькнула у меня малооригинальная мысль, как следствие недочитанных материалов по истории КПСС.
Я поковылял обратно в город, где откушал в китайском ресторане пересушенный рис и свит-н-зауэр. Потом, я провел около четырех часов в аэропорту, где шариковая ручка стоила от 50 франков и выше, пока не улетел обратно в Англию.
Странным образом, день в Женеве не полностью убил мой интерес к этой стране. Когда-нибудь я еще раз туда прилечу. Не скоро...