Аннотация: Глава 4 философского романа, где повествуется о том, как научной интеллигенции набраться хороших манер и почему их у нее нет.
Я встретил Интро в филармонии. Он вынырнул на нас из гардероба в диком костюме и своих огромных башмаках. Катастрофический сине-полосатый галстук, который он одевал по всякому удобному случаю, потому лишь, что купил его когда-то в Лондоне, явно не гармонировал с красной рубашкой и черным пиджаком. Он только что выстоял битву за пальто и лицо его светилось счастьем. Трудно было понять счастлив ли он больше от концерта или от того, что его драповое пальто с пахучим воротником снова с ним. Он сказал что подождет нас чтобы вместе ехать домой. Вскоре мы вышли на улицу и дошли до троллейбусной остановки. Я спросил его понравился ли ему концерт?
- Вы знаете, музыка это моя стихия. Фактически, без музыки я мертв. Для меня, как и для Шопенгауэра, музыка есть сочетание воли и чистого созерцания. Тут у меня идет смешение эстетического и неэстетического начал. Я не иду вслед за Ницше и не считаю что музыка как явление предстает в виде воли но как сущность есть чистая созерцательность. Для Ницше же музыка есть эстетическая сущность, но выражается в виде волевого то есть неэстетического явления. Ницше был слишком во власти музыки. Полностью находился под ее влиянием.
Подъехал забитый до краев троллейбус. Мы начали штурм дверей. Интро, оживленно орудуя локтями впереди меня, несколько раз больно лягнул меня ногой. Его настырность похоже очень надоела кому-то впереди него и от сильного толчка его пахучее пальто вдруг оказалось у меня на лице и кто-то крикнул
- Ну че ты прешь, как на буфет!
Интро снизил свою пробивную активность и злобно засопел в пупок огромному амбалу в кожаной куртке. Троллейбус все не трогался с места. Оказалось, что одна гражданка повисла на подножке и водитель не мог закрыть дверь. Он спокойно сидел и ждал, пока гражданка либо сойдет, либо пропихнется в вагон. Сойти ей не позволял страх не дождаться следующего троллейбуса, а пропихнуться в вагон у нее не было физической возможности. Ситуация казалась безвыходной, как вдруг раздался звонкий голос Интро:
- Сорвите с нее шапку и выбросьте на улицу. Она сразу сойдет. Слышите вы, мужчина! Сорвите с нее шапку и выбросьте на снег.
Мужчина недоуменно пытался разглядеть кто это ему советует. Но тут гражданка не выдержала психологического давления и покинула площадку вагона что-то бормоча. Троллейбус тронулся. Я с удивлением посмотрел на Интро. Он ехал, зажатый со всех сторон телами, свесив крупный нос на толстые губы.
Когда мы вышли на свободу из троллейбуса, я слегка пошутил по поводу его совета выбросить шапку. Он вдруг весь подхватился и неожиданно выпалил:
- А вы хоть понимаете, что необходимость хороших манер иже барьеров между людьми не позволяющим им слиться в единое целое, есть не просто взаимоотталкивание в силу отрицательных качеств людей и нестерпимых промахов как говорил Шопенгауэр, но и в силу сохранения их независимости. Отсюда следует отрицание всякого обобществления и излишнего товарищества распространенного в крупных масштабах. Барьерами должны служить правовые нормы. Наличие правовых норм позволяет человеку не сталкиваться с самостоятельностью вещи, а следовательно гарантирует его право на собственное достоинство. Это же подавляет инстинкты власти, которые неизбежны в неправовом государстве, как стремление отстоять свое достоинство через власть над вещами через посредство других людей.