Жил когда-то на свете гениальный физик-теоретик Паули и отличался он тем, что везде, где бы он ни появлялся, все начинало идти наперекосяк. Иногда мне кажется, что, кроме самой гениальности, у меня с ним много общего. Везде, где появляюсь я, нормальный ход вещей изменяет свое привычное течение. Так произошло и на этот раз, когда я присоединился к экипажу Киллика, направлявшемуся из Госпорта через остров Вайт в Саутгемптон.
Было солнечное утро, и я с трудом отыскал Киллик в гавани. Яхточка была малюсенькая, практически игрушечная. Экипаж как раз завтракал и я имел возможность осмотреть каюту. Там была масса всего интересного, - карты компасы, рация. Особенно внушительно выглядели карты, где были отмечены всевозможные мели, буи, швартовочные пристани и прочее. Я ничего в этом не понимал и, знакомясь с экипажем, испытывал трепет салаги перед закаленными морскими волками. Волков было трое - немец Франк, португалец Хосе и мой друг Креша. Мы отчалили, и Франк немедленно взял на себя шкиперские функции. Он спустился в каюту и принялся чертить сложные схемы на карте, выдавая наверх указания куда и как держать курс. Курс мы держали на остров Вайт и пока все шло хорошо. Мы удачно разминались с крупными паромами, заблаговременно предвидя их маневры и рассчитывая навигацию по времени. Я любовался командой. Такое точное и безукоризненное знание моря, такое дальновидное планирование и уверенность действий. Я никогда не чувствовал себя так надежно, как сидя на минипалубе Киллика. Я любовался Франком, внимательно изучающим карты с транспортиром в руках и мысленно похвалил немецкую серьезность и дотошность. Я бы, наверное, так не смог и больше бы разгильдяйски рассчитывал на то, что и так все получится. Хосе и Креша мастерски управлялись с парусами и рулевым веслом и я даже попытался помочь, почти упав за борт.
Мы неуклонно приближались к острову Вайт, где собирались сделать короткий перерыв на обед. Франк предупредил нас, что скоро начнется отлив, поэтому у нас будет очень мало времени на обед. Уже заходя в гавань, мы тревожно отметили резкое падение уровня воды по отметке на измерительном столбе, но тем не менее решили швартоваться. С этим нам помог на берегу улыбающийся джентельмен, который, как потом выяснилось, просто хотел с нас денег за докинг. Причалив, Франк попросил Хосе оценить сколько у нас под килем. Хосе включил эхолот и сказал, что полтора метра. Это было хорошо и мы приступили к трапезе. Трапезничали мы неторопясь, обмениваясь шутками и сэндвичами, а также морскими историями. Вода вокруг все убывала и убывала. Некоторые лодки поодаль уже легли на бок и мы со смехом обсуждали их незадачливых хозяев, загостившихся на берегу и пропустивших начало отлива. У нас же все было отлично. Хосе включил эхолот и сообщил, что под килем целых 60 сантиметров и это довольно много. Франк, тем не менее, обеспокился и сказал, что пойдет уточнить на берег сколько же у нас осталось времени на обед. Он ушел и довольно долго искал человека, который бы знал график приливов-отливов. Мы сидели в яхте, наблюдая как соседние лодки одна за другой ложились на бок, с легким предчуствием беды. Хосе включил свой приборчик и успокоил нас, сказав что у нас все еще 50 сантиметров под килем. Все шло, таким образом, по плану, несмотря на то, что я уже почти видел илистое дно за бортом и лодки вокруг просто лежали на земле. Мы решили готовиться к отплытию, чтобы как только подойдет Франк, сразу же включить мотор и отчалить, разве что он скажет, что у нас есть еще несколько минут на чай. Вскоре показался Франк и издалека сообщил, что он нашел необходимого человека и тот ему сказал, что мы должны были отчалить 20 минут тому назад. Увы, мы сидели на мели. Хосе упрямо заявлял что у нас все еще 50 сантиметров под килем, пока не выяснилось что он неправильно нажимал на какую-то кнопочку. Под килем у нас ничего не было, кроме дна.
До начала прилива оставалось часа четыре-пять. Тут же рядом регулярно швартовался паром обратно в Портсмут и я попытался уплыть на нем, но мои попутчики меня не пустили, уверив, что я, таким образом, пропущу самую замечательную часть путешествия. После четырех часов унылого сидения под навесом и посасывания пива эта восхитительная часть путешествия начала постепенно вырисовываться в виде набежавших свинцовых туч и сильного ветра. Начала прибывать вода. Я предпринял еще одну попытку дезертировать с судна и уплыть на пароме, но был пойман и грубо брошен в пасть Киллика, уже очень сильно качающегося на нешуточных волнах. Франк дал отмашку к отплытию и Киллик, ударившись несколько раз бортом о причал, вышел в открытое море. Суденышко изрядно швыряло волнами, и вода иногда попадала внутрь. Мои попутчики зашнуровались в непромокаемые плащи и сапоги. Я же был одет в жилетку-безрукавку, кроссовки и джинсы. Несмотря на пронизывающий холод, я бодро улыбался и говорил, что очень люблю когда вот именно так, а рукава мне вовсе не нужны, так как меньше одежды потом придется сушить. Мне доверили рулевое управление, а сами мореходы начали бороться с парусами. Волны становились все выше и выше. Если бы не это обстоятельство, то было бы довольно скучно плыть, так как суденышко еле двигалось, а ориентиры были едва видны за завесой дождя и тумана. Команда справилась с парусами, закрепив необходимые и убрав лишние. Потом они все переползли в каюту и радостно хлебали там горячий чаек из термоса и трескали что-то, глумясь и насмехаясь надо мной. Я стоял один на корме с рулевым веслом в руках, гордо возвышаясь над палубой. За эту гордую позу я вдруг получил огромную волну в лицо. Хосе успел ее заметить и что-то крикнул мне, прыгая в трюм. Я подумал, что он крикнул "держись" и не стал пригибаться. Волна накрыла лодку не сверху, а мы как бы прошли сквозь водяной туннель. Моя голова выполнила роль некоего тормозного весла, не только резко замедлив ход суденышка, но и собрав кучу водорослей и какой-то грязи в районе лица. Продолжать напряженно улыбаться в таком состоянии было решительно невозможно. Невозможно было даже продолжать рулить и я обессиленно передал рулевое весло Креше. Сам я снял с лица водоросли, спустился в каюту и начал шарить в поисках горячего чая, еды и смены одежды. Примерно часа через четыре мы вошли в Саутгемптон-вотер-гавань. Было уже соврешенно темно, дождь шел отвесной стеной, хотя волны тут были чуть потише. Мы причалили к какому-то бую, к которому была привязана игрушечная лодочка тоже с названием Киллик. Я подумал, что эта лодочка предназанчена для увеселительных семейных поездок, чтобы посадить туда детей, а самим пить и танцевать на палубе. Но оказалось, что трое моих спутников собирались в нее сесть вместе с вещами. И им это удалось! Хотя от борта до воды оставалось сантиметров пять не больше, они, выгребая очень аккуратно, быстро начали удаляться в сторону берега. Я остался один на яхте далеко от берега под проливным дождем в темноте.
Часа через полтора, когда я уже потерял надежду вновь увидеть берег и устроился спать, показался Хосе в ялике. Я очень удачно сел в ялик. Неожиданно, он уплыл в открытое море вместе с задней частью моего туловища, в то время как я все еще цеплялся руками за борт Киллика. Я повис телом над водой, Хосе ничего не успел сделать, ялик начал черпать воду бортом и тонуть. Ситуация была критической. Нечеловеческим усилием я притянул часть туловища вместе с полузатонувшим яликом к борту яхты. Некоторое время мы вычерпывали воду из лодки в полной темноте, сопя и стукаясь лбами, потом долго гребли по направлению к берегу. Не знаю как так получалось, но Хосе делал один мощный гребок и ялик разворачивало градусов на 180, потом он спокойно сидел и рассказывал мне про Португалию, пока я, выбиваясь из сил, выравнивал проклятое суденышко по курсу, потом история повторялась. Часа через три я, наконец, попал на железнодорожную станцию, весь мокрый холодный и счастливый. По иронии судьбы оказалось, что я совершенно не потерял время, борясь с волнами в темноте южноанглийской ночи, так как поезда только сейчас стали ходить. До этого они все задерживались из-за актов вандализма.