Ариса, как практически все испанские поселения, расположена на холме и вокруг холма. Когда-то на вершине этого холма была башня-крепость, с которой, вглядываясь вдаль, зорко высматривали врагов, а сейчас вместо нее, стоя на высоком постаменте, над Арисой распростер руки Христос.
Когда в первый раз попадаешь в это село, поражаешься цвету окрестных холмов - он красный. При ярком дневном свете он бледнеет, как гаснут все краски в округе, зато на закате, когда все, что может, отбрасывает длинную тень и рельеф поверхностей украшается выпуклыми узорами, холмы полыхают как угли в раскаленной печке. Вместе с последним лучом света они угасают, превращаясь в бледные призраки под светом луны. Всего в Арисе три холма: один - с плоской широкой вершиной, на котором сейчас стоит статуя Христа; боковины холма местами еще хранят рубленые крепостные стены и малюсенькие окошки в них, и два других - остроконечные, с рядами проемов, темнеющих на отвесных склонах.
Когда то эти холмы были заселены. В пещерных домах жили люди: они ходили по узким извилистым тропкам, заменяющим улицы, гоняли скотину сверху вниз и обратно и переглядывались с жителями соседнего холма, но теперь там царит зияющая пустота. Если залезть наверх и заглянуть в эти пещеры, можно увидеть небольшие помещения с низкими потолками, еще более низкими дверями и маленькими косыми окошками. Можно различить, где жили люди, а где держали скот. Для скота помещение было еще ниже и забрано перегородкой. Эти пещеры люди рыли, ковыряя кайлом мягкую породу. Из вынутой породы, красной глины, делали перегородки в жилищах, лепили посуду; ею же мостили улицы.
Это пещерное поселение осталось в наследство от тех времен, когда Ариса принадлежала семье маркизов де Палафокс, которая ушла отсюда в середине 19 века. Маркизу Палафольс, выходцу из северной части Каталонии, король Педро V продал Арису с прилегающими землями, когда ему срочно понадобились деньги на войну с Педро Кастильским. В пещерах жили батраки маркизов. В Арисе сохранился замок маркизов де Палафокс - большой красивый дом. Во времена генерала Франко правительство купило его у наследников маркиза за одну песету.
Часть пещер сейчас используют под погреба. Когда идешь по улицам Арисы, которые прижаты к холмам, можно встретить провал, уходящий вглубь и разглядеть в нем потолочные балки или кусок стены.
Взобравшись на холм, где стоит Христос, я разговорилась с мужчиной, который так же, как и я разглядывала село со смотровой площадки.
- "Я сегодня уже нагулялся" - начал он разговор с середины фразы. - "Смотри, прошел воон по той дороге, повернул на эту, дошел до речки, повернул на проселочную, потом на полевую и пришел сюда. У меня здесь погреб: помидоры, картошка, хамон и вино с прошлого года осталось. Хочешь пропустить стаканчик?" Я вежливо отказалась, но подумала, насколько жизнь селян в Испании проще жизни наших мужчин. Всего-то нужно подняться на холм, чтобы налить стаканчик, отрезать ломоть хамона - и вот оно счастье - гляди на пройденную дорогу да пей вино.
Что меня еще поражает в домах Арисы - то, что они не отделимы от окружающей среды. Какого цвета окрестные холмы, такого цвета и стены домов. Порою не поймешь, где кончается склон, а где начинается стена.
Каждое утро я поднимаюсь на площадку, где стоит Христос. Мне нужно пройти четыре пролета, одолеть три поворота по дорожке, петляющей серпантином. Наверху, на краю холма, нависает над обрывом та самая смотровая площадка. С нее увидишь широкие дали да черепичные крыши, а узких улиц села не различишь, но можно увидеть остов и колокольню собора "Сан-Педро". Вдали виднеется манящий силуэт сторожевой башни в соседнем селе Монреаль де Ариса. Вот раньше так и сигналили о нашествии врага - от башни к башне.
Ритм жизни Арисы, как и других испанских сел задает церковь. Обязательная месса по пятницам, по воскресениям и, конечно, по праздникам и прочие обязанности и заботы. Кура (батюшка) второй после мэра (если не первый) человек в селе. Церковь Арисы посвящена Пресвятой деве Марии, а ее небесным покровителем считается образ умирающего Христа. Недавно кура Арисы, который прослужил здесь 20 лет, ушел на повышение, а вместо него приехал другой, более молодой священник. Если прежний был по виду сибарит - с чувственными губами, лоснящимися щеками, то этот имеет вид иезуита - ходит с опущенной головой, как будто без конца читает молитвы. Прежний кура рассказывал мне об архитектурных особенностях храма и показывал его реликвии. Церковь построена в стиле Херера (по имени испанского архитектора Хуана Херреры (1530-1597), создавшего свой архитектурный стиль, в котором построено большое количество архитектурных памятников в Мадриде). Главный алтарь церкви посвящен деве Марии. Есть еще три красивейших алтаря слева от главного, но больше всего почитают прихожане Христа, который в свой последний час благословил весь христианский мир. В приделе церкви, справа от входа, находится самая почитаемая реликвия, принадлежащая Арисе, резная скульптура умирающего Христа. Говорят, ее вырезал странствующий монах, а некоторые утверждают, что ангел, явившийся в образе странствующего монаха.
- "Подойди поближе, не бойся" - говорил мне кура, показывая храм. - "Посмотри, как предсмертная судорога охватила тело Иисуса. Посмотри, как напряжена его трахея - видно, что он делает последний вздох". Мне было очень страшно, но я подошла и все разглядела. Скульптор, действительно, очень реалистично изобразил агонию. Смерть - это последний акт жизни, по крайней мере, для нас.
Пятничный день праздника показался мне особенно трогательным. В этот день прихожане делали подношения храму: цветы и фрукты. Когда я спустилась на площадь мэрии, меня поразило большое количество народа. Площадь была заполнена мужчинами, женщинами, детьми, одетыми в старинные арагонские костюмы. В руках они держали корзины с цветами и фруктами. Тут же был струнный ансамбль Арисы, моих старых знакомых. Ровно в половине восьмого, встав в круг, музыканты заиграли, а певцы запели хоту. Короткие куплеты, исполняемые поочередно, звучали об Арисе, об Арагоне, о деве Марии Пилар (покровительницы Арагона) и прославляли Христа. Я спросила Кончитту, мою знакомую монашку, кто автор этих куплетов. Она мне показала на женщину, игравшую на мандолине, и с гордостью сказала: "конечно, есть известные поэты, сочиняющие в стиле хота, но мы поем песни нашей Консуэлы. Она хорошо слагает стихи".
Музыканты медленно пошли по улицам, за ними шли остальные. Процессия, сделав круг, вошла в церковь. Она была полна. Тем, кому не хватило места на скамейках, встали возле стен. Священник прочитал канон, и певцы, сменяя друг друга, снова запели хоту. Самой голосистой из них была молодая девушка в пышной черной юбке. Ее голос звучал во всех уголках огромной церкви. Тем временем по проходу от дверей церкви к алтарю шли люди в национальных одеждах и несли корзины. Шли молодые, пожилые, шли маленькие дети. Костюмы были один краше другого.
- Какая у тебя красивая юбка - сказала я своей знакомой, увидев ее в праздничном наряде. - Сама шила! - сказала она. Я посмотрела на искусную вышивку, покрывающую широкий подол и платок, сколотый на ее груди, и мне стало грустно. А когда одна из присутствующих женщин дала мне пощупать старинную юбку из красного тяжелого сукна, расшитого мелкими цветочками, принадлежащую когда-то ее прапрабабушке, мне захотелось уткнуться лбом в подол этой юбки и заплакать. Эта юбка, которую хранили 200 лет!, передавая из поколения в поколение, больше, чем семейная реликвия, это сохраненная память предков. А я даже не знаю, как звали мою прабабушку, а тем более не имею представления, что она носила! Я внезапно поняла, что мы потеряли самих себя и, кажется, безвозвратно.
А цветы к алтарю все несли и несли. И маленькие дети, едва научившиеся ходить, и старушки. Видно было, что это не декорация, а часть их жизненного уклада.
По традиции пятничная ночь была полна музыки и танцев. Играл какой-то приглашенный ансамбль, и всем было очень весело, кроме меня, я в эту ночь пошла спать. Мне-то с чего веселиться?
Субботним утром был крестный ход. Подойдя к церкви, я протиснулась сквозь толпу, чтобы лучше разглядеть начало шествия. То, что я увидела и услышала, меня повергло в недоумение. У дверей стоял пожилой мужчина и выкрикивал, как на аукционе: 40 тысяч песет за первую палку креста раз, 40 тысяч песет два, 45 тысяч! Потом он стал выкрикивать цены за вторую, третью и четвертую палки. Когда аукцион закончился и назвавшие большие суммы, надев белые одежды, взялись за ручки носилок, я поняла, что они купили право нести тяжелые носилки с постаментом, на котором был укреплен крест, заплатив деньги (200-300 евро).
Медленно шел крестный ход по улицам Арисы. Впереди шел духовой оркестр, за ним шли две шеренги людей с крестами, за ними несли носилки с постаментом, на котором был укреплен огромный кованый золоченый крест, за ним шел кура прежний и кура нынешний, а за ними шли еще четверо, а вслед за ними шла я. Эти четверо элегантно одетых людей, казалось, попали сюда с королевского приема. Высокий благородного вида мужчина средних лет с дамой и молодой красавец с длинными ухоженными волосами, похожий на наследного принца, с юной изящной девушкой.
- Что за гости заглянули к нам в Арису? - подумала я, разглядывая до неприличия пристально этих людей. От молодого красавца, одетого в безукоризненно сшитый костюм, нельзя было отвести глаз. Он воплощал в себе тот образ, который мерещился мне в героях рыцарских романов, читанных мной в романтической юности. Высокий, с тонкими чертами лица, благородным взором, скрытым огнем в глазах. В каждом его движении сквозила порода и воспитание. В него можно было бы влюбиться с первого взгляда, если бы он не был так красив.
Крестный ход закончился у церкви и началась служба. Новый кура прочитал проповедь, пообещал служить народу честно и чтить христианские традиции. Потом снова пели хоту. В хоте говорилось о Христе, о любви и о радости жить на земле.
- А ты видела нашего мэра? - спросила меня знакомая вечером.
- Нет, не видела - ответила я.
- Ну как же, это тот молодой красавец, который шел в процессии впереди тебя.