Поднявшись по крутой тропе наверх, я очутилось у двухэтажного белого коттеджа, облицованного деревянными полированными панелями, с одной стороны которого находился розовый сад. От мощеного каменными плитами двора, проходя через перголу, оплетенную плющом, вела дорожка к двум рядам домиков под красными крышами. На террасе дома стояла женщина в белом переднике и натирала и без того блестящие панели.
- Это частный альберге? - спросила я, собираясь повернуть обратно, полагая, что ночевка в таком шикарном месте мне не по карману.
- Да, частный, - ответила женщина. - Но здесь все бесплатно - кровать, завтрак, обед и ужин. Заходите в дом.
Я вошла и увидела просторный зал, уставленный столами из массивного дерева, и деревянные длинные скамьи по обе стороны от них. В зале было сумрачно, но справа, там, где была кухня, все было освещено светом, который без помех лился через огромные окна. Из кухни вышел мужчина, обвязанный фартуком, и остановился в нерешительности.
- Пако - представился он.
Тут же в дверях показался пожилой мужчина в перуанском пончо. Мы ошеломленно рассматривали друг на друга. До появления здесь у меня не было ни одной идеи, кто такой дедушка Пеуто. Вошедший ничуть не походил на дедушку, но облик его был настолько необычен, что, кажется, мой рот широко раскрылся от удивления. Удивиться мне было чему.
В нем все было необычайно красиво: голова с пышными волнистыми волосами снежной белизны, мягкая белоснежная борода. Его голубые глаза излучали любовь, а выражение лица было как у святых старцев, изображаемых на иконах.
- Вы кто? - ничего умнее этого вопроса мне в голову прийти не могло.
- Я хозяин этого дома. А вы? - спросил он меня в свою очередь.
- Я иду по дороге Сантьяго.
- Вы что, на такси приехали? - так объяснилось всеобщее недоумение, которое я вызвала своим ранним появлением в этом доме.
- Да нет - ответила я. - Просто случайно проснулась рано и в пять утра вышла на Дорогу, а потом шла, не останавливаясь, 25 километров.
Игнасио, так звали хозяина дома, подробно расспросил меня о том, где я шла и что видела - видно у него оставались сомнения по поводу рассказанной мной истории о раннем подъеме, потом спросил: - Как твои ноги?
- Плохо - честно ответила я и села на скамью.
Пако принес мне большой поднос, на котором стояла чашка кофе, лежали булки, печенье, масло, а Игнасио, оглядев все это, принес большое блюдо с фруктами.
- Поешь, прими душ и отдохни - сказал он.
Еще один сюрприз меня ждал, когда Пако регистрировал меня в книге для гостей.
- Здесь вчера ночевала девушка из России, Катя - сказал Пако. - Она за день прошла 45 километров. Катя оставила для тебя записку.
Я растроганно смотрела на клочок бумаги, на котором было написано мое имя и Катин адрес.
Я поняла, что за какие-то заслуги попала в райское место.
Все в этом альберге было скрупулезно продумано и все было направлено на то, чтобы усталый пилигрим, остановившись на ночлег, имел полноценный отдых и мог набраться сил для следующего дня пути. Комнаты на шесть человек имели широкие удобные кровати и были заправлены только что выглаженным постельным бельем. Удобные душевые кабины имели все для поддержания чистоты тела - шампуни, кондиционеры, гели и кремы. В альберге была библиотека, кабинет с огромным столом для занятий, сад, беседка и большой лохматый добродушный пес, который не возражал, когда его треплют за уши. Я успела отдохнуть, когда появились мои товарищи по предыдущим ночевкам. Пришли и поселились вместе со мной друзья-итальянцы, капитан Рафаэль, огромный молодой немец, оставшийся без своего маленького друга австралийца ("Джон уехал в Бургос, ему тяжело идти по Дороге"), потом появился и второй капитан. И тут же начались насмешки.
- А что, ты завтра в четыре утра на Дорогу выйдешь? - спрашивали меня.
- А может быть тебе вообще не ложиться, ты уже, наверное, выспалась, пока мы шли?
Я отшучивалась, как могла.
Последней пришла Кара и протянула мне забытые часы.
За обеденными столами в зале поместилось около 50 человек. На столах стояли бутылки с вином, вода в кувшинах, супницы с супом из креветок, салатницы, полные салата из свежих овощей, огромные блюда с жареными колбасками и вазы с фруктами. Перемещаясь почти бегом между кухней и столовой, Пако подносил новую еду и напитки. Игнасио смотрел на уплетающий за обе щеки народ и счастливо улыбался. Со всех сторон слышалась испанская, английская, французская, немецкая речь. После обеда канадец помог Пако собрать всю посуду, а мы с Рафаэлем вызвались ее помыть. Мыть ее было легко - очищенная от остатков еды посуда на пару минут ставилась в паровую машину, вынималась чистой, моментально сохла - оставалось только расставить ее по местам. На кого бы я ни посмотрела здесь - на Пако, повара, дворника или уборщиц - у всех на лицах цвели добротой улыбки и каждый моментально был готов откликнуться на любую просьбу. В ответ хотелось улыбаться и мне.
После обеда я дошла до маленького села, состоящего их двух улиц и церкви 16 века, посмотрела на столб у поворота, на котором висел желтый знак Дороги. Больше смотреть было нечего. Внизу холма, на котором стоял альберге, я увидела источник, откуда Пако брал воду для питья. В альберге каждый занимался своим делом: стиркой, разговорами, записями в дневниках. Я познакомилась с девушкой из Польши, которая прекрасно говорила по-русски. Ее родители поженились во время учебы в Московском Университете, и родилась она в Москве.
В восемь часов вечера Игнасио попросил всех собраться в зале на втором этаже.
- Я расскажу вам историю этого дома - начал он.
Этот дом построил дед Игнасио, Пето, для своей семьи - жены и 15 детей - более 100 лет тому назад. Дом перешел по наследству к младшей дочери Пето, у которой было четверо детей - три дочери и сын, Игнасио. По завещанию дом достался Игнасио. Игнасио выбрал карьеру священника, и, закончив Богословский факультет, получил приход в маленькой горной деревушке, которая лежала в горах, в Пиренеях. Два года Игнасио жил среди гор, читал книги, глядел на звезды, думал о жизни и о предназначении человека в ней, а потом решил приобрести собственный опыт и посмотреть, каково живется человеку в мире. Он купил маленький грузовик и отправился путешествовать в Мексику и Южную Америку. Путешествовал он долго и, в основном, один. Жизнь показалась ему совсем не такой, какой он ее видел с вершины горы. В ней, действительно, было много горя и страданий, но не это поразило его. В своем долгом странствии он встретил много людей, которые, несмотря на лишения и трудности, были счастливы. Игнасио захотел жить так, чтобы страданий и горя в жизни было меньше, а хороших людей становилось больше. Для этого он решил сделать открытым свой дом для тех, кто хочет и может помогать другим людям, кто пытается найти истину, кто ищет свой путь, идя по Дороге.
- Мне 78 лет - сказал Игнасио. - Я вижу, как вокруг меня меняется жизнь и меняется не в лучшую сторону. Кантабрия - волшебная страна, здесь мягкий климат и здесь есть все - зеленеющая земля и рыбное море - чтобы человек жил счастливо. Но я вижу, как неразумные действия людей приводит к разрушению жизненного пространства. В моем доме проходят конференции и собрания неравнодушных к судьбам мира людей.
По воскресениям альберге "Дедушки Пето" закрыт для пилигримов. По воскресениям Игнасио служит мессы в двух приходах. В ближайшее воскресение он устраивает благотворительный обед с пожертвованиями обществу, занимающемуся бездомными детьми.
- Альберге бесплатный - сказал он в конце, - но при входе есть ящик, в который можно опускать деньги. Жертвуя, вы жертвуете на благие дела, на помощь больным, на стипендии бедным, на спасение природы и диких животных.
Для меня жертва - подаяние оказалось вещью очень сложной. - Сколько денег нужно пожертвовать? Я задавала этот вопрос нескольким пилигримам, и получала уклончивые ответы.
Рафаэль сказал так - Он богатый, а мы бедные, что мы можем дать? Ты знаешь, сколько народа дают ему деньги и что это за люди! - Он священник, он грехи отпускает, а в рай попасть хочется всем!
Брать и давать выросли для меня в философскую проблему быть - или не быть. Я уверена, что каждая взятая вещь, каждое благодеяние должно быть отработано берущим или им отплачено. Если не так, то ты, беря взаймы, становишься вечным должником. К концу жизни долгов накопится столько, что они прикуют к земле твою бренную душу.
По святому писанию жертва, приносимая без мысли о награде - чиста. Жертва, приносимая с мыслью о награде, а также для самоуслаждения идет от страстей.
Спросив себя о том, чем бы я хотела отплатить за кров и еду, за случайно встреченную доброту, я решила положить в ящик 25 евро - свой ежедневный бюджет - и оставить подарок дому Игнасио.
Никто не знает, какой дар выше - дар души или дар материальный.
- Мой дом - сказал Игнасио, - после моей смерти будет продан, а деньги пойдут на помощь бедным и голодным.
Святая вера Игнасио в то, что он делает все возможное для уменьшения разрушительной энтропии в мире, делает его самого святым и светлым. При взгляде на него, мне казалось, что вокруг него разлито сияние.