Скучна жизнь со сломанными пальцами ноги. Грустно сидеть безвылазно дома. Даже если дом находится в Испании неподалеку от средиземноморских пляжей и снежных вершин Пиренеев. Из окна дома видна одна и та же картина - проезжая часть улицы, ну, еще, правда, панорама холма с частными резиденциями - постройками в колониальном стиле.
К статичным видам быстро привыкаешь - уже не удивляют ни насыщенная зелень высоченных кедров, ни тусклое золото платанов, ни тем более длинноногие пальмы. Глазу нужна смена пейзажа, разуму - ответная реплика собеседника, душе - смена настроений. Впечатления избавляют нас от скуки дотошного копания в своем внутреннем мирке.
Но всему приходит конец, и вот свершилось - намедни я добралась до набережной одного из 11 пляжей Барселоны - неважно какого - все они стянуты одной нитью просторного променада с велосипедной дорожкой.
Один вид фланирующих по набережной людей привел в меня в состояние экстаза, словно от встречи с первым кавалером на званом балу. Море, прочерченное закатными лучами, сереющий на глазах песок, лишенный света, прыгающие над сеткой игроки пляжного волейбола, собаки, лающие на приливную волну, фантастические скульптуры набережной - все поднимало во мне бездумное настроение бешеной козы, выпущенной на травку после долгого заточения.
Я шла медленно, прихрамывая, но неудержимая в своем стремлении добраться до линии горизонта.
Вдруг снизу донеслись звуки задорной музыки, голос ди-джея и радостный всплеск толпы.
- А не дать ли отдых моей натруженной ноге в этом вертепе? - едва подумав, спустилась я к линии пляжных ресторанов.
Я вошла в шикарный ресторан, в этот час еще пустой, манящий уютом затененных абажурами ламп, белизной скатертей и замысловато свернутых салфеток.
Народ танцевал, столпившись на тесной площадке возле бара, отделенной от фешенебельной зоны вазонами с вечнозелеными кустиками.
На низком подиуме расположилась джаз-банда, которая наяривала на двух гитарах, клавишах и ударных зажигательную румбу.
Посреди зальчика стояли две круглые возвышающиеся над головами тумбы; на них крутились и извивались во все стороны девицы на высоченных каблуках, обтянутые трико. Публике было тесно для вальса, но для перетоптывания на одном месте, даже с небольшим переходом к партнеру и обратно, пространства хватало. Взяв бокал с пепси, я протиснулась к угловому диванчику и приготовилась внимать пластике движения. Для меня это особого рода игра, наслаждение: обычно среди танцующих пар я выбираю одну, которая с восторгом отдается музыке танца, и от которой исходят флюиды радости взаимной страсти. Не имея возможности танцевать самой, я мысленно внедряюсь в поле танцующей пары и получаю не меньшее, чем они от танца, удовольствие.
Не в этом ли состоит восторг зрительского сопереживания балетному танцору или театральному актеру, или певцу, музыканту? Конечно, там, где степень исполнительского мастерства выше, там выше и получаемое наслаждение.
Сидя на своем диванчике, напротив одной из гуттаперчевых "кукол", вертящихся на столбе на тонких ножках, я начала оглядываться, присматриваясь к парам. "Кукол" я отмела сразу. Казалось бы, движения их были профессионально выверены, подергивание и потрясывание отдельных частей тела должно было бы вызывать интерес к танцовщице, но живого отклика во мне они не находили - слишком механически крутились на своих столбах - ни внутреннего огня, ни зовущей страсти в их импровизированном танце не было.
Вот средних лет пара заученно скручивает и раскручивает объятия, партнерша, словно робот, поднимает и опускает ногу - их танец навеял на меня неодолимую скуку, я перешла к рассматриванию другого объекта.
Выхватывая взглядом из полутемного зала то одного, то другого кандидата на тайное соитие эстетических полей, я отвергла еще нескольких "претендентов".
Две женщины лет 70 дружно шевелили руками и синхронно двигались в такт музыки. Лица их были независимы, манера танца говорила о том, что их компания - сугубо закрытая кооперация.
Вот встали в круг с коктейлями в руках две молодые девчонки в мини юбках. Неохотно шевелясь, без особого желания показывая окружающим свои круглые попки и гладкие ножки, при полном отсутствии выражения на лице, они были похожи на чуть подрагивающих плавниками мальков, застывших в речке на солнечном мелководье. Чтобы расшевелиться, им нужно бы увидеть одним глазком смазливого окунька, но - увы - таковые отсутствовали.
Возле одной из тумб я увидела долговязого мужчину лет 60, похожего на Дон Кихота. Расслабленно выделывая па руками и ногами, не слишком усердствуя, но и не снижая накал, он танцевал с упорством марафонца, целью которого было пройти дистанцию, чего бы ему это ни стоило. В отличие от остальных, он перемещался по всей площадке. Мужчина был похож то ли на одинокого мотылька, завлекающего трепыханием крылышек партнершу, то ли на одинокого путешественника, наслаждающегося пространством внутреннего я.
В это время бравый ритм латиноамериканской мелодии сменился ритмом искусственной страсти каталонского шлягера.
Неожиданно я увидела в поле своего зрения, причем весьма близко к носу, два изящных указательных пальца, которые, двигаясь попеременно, создавали круговорот движения спертого воздуха.
"Я хочу жить - с тобой! Танцевать - с тобой! Гулять - с тобой! Спать - с тобой!" - убедительно пел певец, а женщина, которой принадлежали эти пальцы, в голос подпевала.
На каждое "с тобой" в разных направлениях вытягивалась поочередно то одна, то другая рука. Женщине было лет 65.
- Смелые желания для ее возраста, - подумала я. Хотя, впрочем, всякое в жизни случается.
Женщина переместилась в другую часть зала, танцующе двигая ногами в туфлях на небольшом устойчивом каблучке.
Выбор, наконец, был сделан - теперь мой взгляд неотрывно следовал за ней.
Небольшого роста, но не располневшая. Кожа ее лица была увядшая, но завитые темно-каштановые волосы, подкрашенные золотистыми искрами, обрамляли ее лицо не хуже, чем локоны юной богини. Мини платье не стесняло ее движений, но подчеркивало усадку фигуры - оно не скрывало слипшийся с животом похожий на грецкий орех желудок. Ноги женщины были коротковаты, но тугие лосины оттеняли форму ног, не выдавая никаких изъянов. Черно-серая гаммы одежды и золотистая голова. Мимо таких обычно проходят, не оборачиваясь - возраст не тот. Но с каким воодушевлением она танцевала! Каждый шаг, каждый взмах руки, каждый поворот головы мог дать фору танцовщицам на подиумных столбах. Ее движения были профессиональны, но не это привлекало в ней - она жила в танце! Ее страсть, вырываясь наружу, окутывало ее мягким эротическим облаком, а каждый жест просил ответного жеста.
- Ей нужен партнер, - подумала я. - Как бы красиво она могла смотреться с молодым темпераментным танцором! Они бы создали рисунком движений рук и ног тот кокон, в котором замерла бы в восторженном экстазе душа танца! Господи, дай ей партнера!
На диван возле меня опустился передохнуть долговязый Дон Кихот без доспехов. Через пару минут я знала, что пятеро друзей из Швейцарии приехали в Барселону на футбольный матч. Болельщики Барсы. А еще, что он безумно любит танцы.
Вон один из моих друзей - показал швейцарец на моложавого мужчину лет пятидесяти. Только не подумайте ничего плохого, мы просто друзья, - засмущавшись, сказал он, и опять вышел на сцену танцев.
Я посмотрела на друга Дон Кихота. Это был чернявый, худощавый, симпатичный мужчина, одетый в мешковатый пиджак и узкие брюки.
- Ну, - мысленно подстегивала я его, - покажи, на что ты способен, сделай что-нибудь этакое. Чернявый легким шагом направился к центру площадки, не зная, с чего начать - то ли дрыгнуть ногой, то ли взмахнуть рукой - и остановился, разведя руки в сторону. Остановила его своими ритмичными движениями моя незнакомка.
Мужчина попытался подстроиться под ее танец, но, видно, в голове его сидел свой, и он стал просто ходить вокруг, как бы оконтуривая пространство вокруг нее.
Радость от того, что желание мое исполнилось, и у женщины появился партнер, была настолько сильной, что заулыбавшись во весь рот, будто хэллоуинская тыква, я начала ритмично двигать руками. Они танцевали, а я безумно радовалась, любила весь мир, забыв о больной ноге и скрипучих коленях.
Вдруг тот самый мужчина, подойдя, взял меня за запястье и начал вытягивать в круг танцующих. Его партнерша тоже делала приглашающие знаки рукой.
Их остановил неподдельный ужас, написанный на моем лице, а может отчаянные взмахи руками и отрицательные мотания головой - "нет, нет, нет".
Так легко все испортить - неумение танцевать, да сильная хромота - что может быть губительней для зажигательного танца!
Их танец продолжился, и настроение мое вернулось в прежние рамки воздушного веселья.
Тут симпатичный незнакомец, оставив партнершу, сел рядом со мной. Он взял меня за руку. Обхватил обеими руками, прижал к груди и поцеловал. Грудь его была теплой. Мне сразу вспомнились груди моих бывших мужей и возлюбленных - так она была уютна.
Но это было слишком для моего привыкшего к одиночеству организма.
Я залилась истерическим смехом. Бьюсь об заклад, что истерика не лучшая помощница в отношениях. Когда заиграла темпераментная музыка, мужчина пошел танцевать со ставшей мне вдруг соперницей женщиной.
- Кризис миновал, наступил момент выздоровления, - поняла я и пошла в дамскую комнату. Кажется, именно за этим я сюда и заглянула.
Вернувшись, я увидела своих недавних знакомых, танцевавших друг с другом. Задержавшись на минутку, чтобы помахать им рукой на прощание, я еще раз полюбовалась их танцем. Меня заметила женщина.
- Ты уходишь? Ты на меня обиделась? Это твой муж? - заговорила она на каталонском языке. - Какой ужас! Вернись!
- Да это мой муж, - недолго думая сказала я.
Я помню условие теоремы: "Если поцеловал - обязан жениться".
- Но ты можешь забрать его себе, я не жадная, - вспомнила я одну из аксиом "Поцелуй - не повод для знакомства".
Неверный кавалер переводил взгляд с той, которая стояла ближе, на машущую прощальной рукой меня.
Наверное, этому швейцарцу придется объясняться на своем плохом английском с милой каталонкой.
Ну да мне кажется, что у них все сложится. Ведь парный танец стирает все преграды между танцующими - разницу в возрасте, положении, незнание языка, различия в образовании и культуре. Оставляя одно неодолимое желание - быть вместе.
Танец - это предчувствие любви, а оно меня никогда не обманывало.
Я шла по набережной в состоянии невесомости, в ожидании прекрасного, боль, терзающая меня последние два месяца, на время испарилась, мысли о тревожном будущем улетучились.
Осталось только одно гложущее сожаление - я никогда не умела и уж никогда не научусь танцевать!