|
|
|
ЛАРИСА ГЕРШТЕЙН: "МОЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ КРЕДО - ЭТО ДОСТОИНСТВО!"
![Заместитель мэра Иерусалима Лариса Герштейн в своём кабинете в мэрии []](/img/d/didkowskaja_i_p/largerzg29112005/kaluzhny_larisa.jpg)
Заместитель мэра Иерусалима Лариса Герштейн в своём кабинете в мэрии
Лариса Герштейн - химик по образованию - прибыла в Израиль в начале 1970-х в возрасте 22 лет. Некоторое время работала в Хайфском Технионе (вторая её степень по органической химии). Неожиданно выяснилось, что она обладает голосом исключительной красоты и редкого тембра. Несколько лет с друзьями - талантливыми поэтами, певцами и музыкантами - гастролировала по всей стране и за её пределами. Со сценой рассталась после того, как в резиденции Ицхака Навона, президента Израиля, познакомилась с Эдуардом Кузнецовым, только что прибывшим в страну после отсидки по "самолетному делу". Они стали супругами.
В начале 90-х Лариса руководила в Открытом университете школой журналистов (до того Л.Герштейн с Э.Кузнецовым 6 лет работали в Европе на радиостанции "Свобода"). Затем в Израиле она занялась общественной деятельностью. Была избрана членом муниципалитета столицы, а впоследствии - заместителем мэра Иерусалима.
- Лариса, где вы выросли, как оказались в Израиле?
- Я родилась и выросла в Киргизии. Около Чулпан-Ата. Между Рыбачьим и Чусамыром. Года в четыре попала во Фрунзе. Родители со стороны матери - ссыльные из Западной Украины. Были высланы, когда Сталин "освобождал" Западную Украину. Родилась после войны, естественно. Мне было 13 лет, когда отец из Киргизии переехал работать в Ленинград. Там я закончила химфак ЛГПИ им. Герцена. И оттуда уже с малолетним ребенком на руках... То-есть, не малолетним, я по ней-то и считаю свой срок прибытия - ей было меньше года - с грудным ребёнком приехала в Израиль.
- Одни?
- В какой-то мере... Через год приехали родители, еще через год - брат. У меня здесь сейчас огромная семья. Потом уже, в 90-е годы, начали подтягиваться и другие родственники. Тётя, сестра двоюродная и другие двоюродные братья и даже брат отца приехал. Он был правоверным коммунистом многие и многие годы. Но я была первопроходцем.
- Что было трудно, это, наверно, и говорить не стоит...
- Трудно, конечно, но не ужас, не ужас ужасов...
- Язык вам легко дался?
- Язык очень легко пошел.
- Учились где-то?
- Учиться времени не было. Я должна была всё время подрабатывать. Учеба была сбоку припёка. А язык очень легко пошёл. Дело вот в чём. Совершенно неожиданно для себя через год после прибытия я стала певицей. А через полтора после прибытия приняла участие в шоу "Израильская песня". Это была длиной в четыре месяца поездка по всем столицам всех штатов Америки. В таком, знаете, дорожном автобусике. Нас было 18 человек. Прикладная выставка, ансамблик, оркестр и три певца. Я была солистка. И, поскольку ни единого русскопроизносящего во всём автобусе не было, то за эти почти четыре месяца я стала совершенно ивритоговорящим человеком.
- Некуда было деться?
- Абсолютно. И я не выучила иврит, а просто начала разговаривать, причем сразу на сленге.
- Я пару дней назад позвонил теще моего друга, она живёт в Иерусалиме. Говорю, встреча назначена в мэрии, а она мне: "С Ларисой?" "Откуда вы её знаете?" - спрашиваю. "Её все знают?!" Она мне и про ваши певческие успехи поведала. Вас действительно все очень хорошо знают. Как вы попали в политику?
- В политику я попала, не скажу что случайно, но ведома была одним только азартом. Я человек игровой. Это было самое начало 90-х годов. Я тогда возглавляла женскую организацию новых репатриантов. И в политику попала, потому что на меня было показано пальцем нынешнему мэру, который сейчас наш город со всеми потрохами отдал на растерзание. Я имею в виду Ольмерта. Он тогда пошёл против легендарного, старого мэра Теди Колека, который руководил Иерусалимом 28 лет. 28 лет каденция за каденцией переизбирался он. Абсолютно легендарный и очень старый, и центристско-левоватого толка. Ольмерт стал первым правым мэром. Я была одна из первых, кто его поддержал. Он познакомился со мной и предложил включить меня в свой список. Так с ним в одном списке и пошла на выборы, и не жалею об этом.
- На выборы в мэрию?
- Да. Я была едва ли не первым человеком русскоязычной общины, который был выбран на такой высокий пост. Все русские партии, движения и их расколы... всё это в будущем.
- Какой это был год?
- 1993-й. Самое начало большой волны алии. А пошла я на это из чувства... У меня есть одно качество, которое на первый взгляд кажется абсолютно несовместимым с богемным характером и артистической натурой. Я чудовищно, патологически ответственна. Кстати говорят, большие артисты всегда ответственны. Они не опоздают на спектакль, вовремя всё сделают, вовремя будут готовы. Я никогда не опаздываю на встречи. И дело не в пунктуальности, дело вот в этой... желудочной ответственности. Я кишками понимаю, что от меня зависит уйма людей 1.
И вот потом год после выборов... Я врать не буду, год я провела в своей должности почти в бессознательном состоянии. Во-первых, потому что я была совершенно не политический человек, я мало что понимала в городском хозяйстве, без связей, без политических связей. Понимание, то есть стратегия, у меня была. Я прекрасно понимала "зачем". Я ведь из Азии и всегда разделяю: европейцы знают "как". Мы, азиаты, знаем "зачем". Я знала зачем я в это влезла и зачем я это делаю. Я делаю это затем, чтобы у людей, не то чтобы возродить или вернуть, "вернуть" - это неправильный глагол. А вот стимулировать абсолютное личное достоинство. Моё политическое кредо - это достоинство. Честь общины, честь каждого члена общины.
- Города...
- Города - это само собой. Невозможно себе представить огромную массу людей с развитым собственным достоинством, у которых нет работы, нет языка, нет постоянного собственного жилья, нет понимания, для чего они здесь. Зачастую - а последующие годы для русской общины были очень тяжелые, особенно 94-й, 95-й, 96-й - газетная травля. На нас сваливали все грехи и негрехи... Вы знаете, в Израиле укоренилась традиция - каждая новая алия подвергается нападкам со всех сторон. И мне казалось, что человек общины, которым я и сегодня себя вижу, мыслю и осознаю, хотя передо мною уже огромный спектр общечеловеческих задач и ценностей... Это не просто сентенция, это не сентенция, а понимание того, что, как ни патетически это звучит, но именно русские спасут Израиль, который почти полностью деморализован. Для меня абсолютно очевидно и понятно, что именно"русские" спасут Израиль. Коренные израильтяне устали, а "наши" имеют огромный внутренний накал национального самосознания. Это огромный потенциал, это факел, который сможет зажечь огонь национального самосознания во всём Израиле.
- С самого начала ваша область деятельности была алия?
- Именно абсорбция. Я получила портфель абсорбции и 5 лет отвечала за приём и устройство новых репатриантов в городе. И это были крайне каторжные, но безумно интересные годы. На следующих выборах, когда я пошла отдельно от мэра и получила два мандата, он как бы наказал русскую общину. Портфель абсорбции он оставил себе. Конечно он абсорбцией не занимался, всё запустил, закрыл уйму проектов. Оставил только три крупных проекта, и поставил на них своего наместника. Это, знаете, такой модный сейчас способ управлять. Не лидера ставить во главе какого-то направления, а прихвостня. Поставил такого прихвостня, который усадил в мэрии половину своей семьи. Я не против, если человек чего-то стоит. А если у него цена - только родственные связи, и полная некомпетенция в деле... Я такого не принимаю. Вот и результат. Крайне низкий процент алии в город. Я имею в виду процент от общего числа прибывающих в Израиль. Ниже низкого. Около 3-4%. Потому что город не привлекательный. Город не имеет настоящих возможностей трудоустройства, жилья. Город не может предложить, как вы говорите, светлого, полусветлого и даже полутёмного будущего.
Ольмерт, покинув город, как он думает, пойдя на повышение (я считаю что никогда, никакая министерская должность не сравнится с великой честью быть мэром Иерусалима), никакого повышения не получил. Это моё абсолютное убеждение. У меня тоже была два или три раза возможность стать членом парламента. Одним из 120. Однако все мои амбиции, я просто слово это не люблю, все мои помыслы - они в рамках Иерусалима, я считаю, что это не просто "краеугольный камень" существования еврейского народа, но и то, какой статус у Иерусалима, как он выглядит на международных картах, каким он является народам мира, от этого зависит в каком состоянии чести или бесчестия находится весь еврейский народ. Я не хочу, чтобы вы мои слова расценили как пафос. Я так вижу, чувствую и живу.
- В 1998-го году снова были выборы?
- Да. Как я уже говорила, в 1998-м году я выбралась сама. Сейчас моя вторая каденция. И Ольмерт не дал мне портфель абсорбции. Просто из мести и из соображения электорального толка. Он прекрасно понимает, что любой общественный портфель, например, "молодежь и общество" или та же абсорбция - это люди, это вечные проблемы, которыми надо заниматься 26 часов в сутки. И в то же время, если ты последнюю свою кровинку отдаёшь решению человеческих проблем, - это твой электорат. Технические, целевые разделы деятельности, как, например, транспорт или уборка улиц, - в них нет прямой работы с людьми. Вот он и забрал портфель абсорбции, предполагая, что электорат автоматически окажется на его стороне. И это даже не ошибка, это чудовищное заблуждение, которое потом сказывается на людях.
Он забрал себе этот портфель, а мне дал безумно почётный портфель - зарубежные связи Иерусалима. Я - министр иностранных дел Иерусалима. Работала всё это время безумно много. Но этого не видно в городе. Я встречала тысячи, если не больше делегаций и важных персон. Ездила по разным весям и городам. Я представляла Иерусалим в тысяче мест по всей земле.
- И сейчас вы в этом статусе?
- Конечно! Ещё, кроме иностранных дел, у меня портфель туризма. А в Израиле кризис туризма в связи с ситуацией в сфере безопасности. Поэтому все дела которые я делаю, они не видны в Иерусалиме. Они видны там, как мы говорили в СССР, "за бугром". И, кстати говоря, мне удалось стать довольно известным посланником Иерусалима в очень многих странах, в очень многих городах. Есть немало мест в мире, где мне удалось переломить негативное отношение или даже неприятие того, что именно Иерусалим - это еврейская столица еврейского государства.
Вы знаете, есть такая модная фраза "Иерусалим - город трех религий". Я вижу в этом некоторое посягательство, как бы намёк: "Иерусалим принадлежит трем религиям". Я всегда спокойно говорю: "знаете, дорогие, Иудаизм - это "главная фирма". Все остальные - дочерние". Не надо бросаться словами. Слова застревают в головах и становятся как бы фактом. А фактом является то, что Иерусалим есть еврейский город. Есть еврейская столица. И не просто столица еврейского государства, а столица еврейского народа. Я настаиваю на этом. Поэтому, когда при Бараке шли разговоры о разделе Иерусалима, я вышла с идеей, и идея эта абсолютно правильная, что Иерусалим и судьба Иерусалима могут быть решены только в рамках всенародного референдума, и не всеизраильского, а всееврейского, по всему миру. Только в рамках всееврейского, поголовного, всемирного, потому что Иерусалим не является лишь частью Израиля. Это святой город еврейского народа вообще. Всего еврейского народа.
Более того, я бы приплела к этому и христиан тоже. Потому что христиане, правильные христиане, - они совершенно отчетливо понимают, что Иерусалим - город евреев. И только отсюда придет Благодать.
- Хотя, как я помню, какой-то митрополит в Иерусалиме, кажется, греческой православной церкви, жуткий антисемит. Не помню его имя.
- Их есть у нас. Несколько. Кстати, это тоже одна из моих обязанностей, я дважды в год встречаюсь со всеми главами всех конфессий в этом городе, устраиваю ужин или обед. Это одна из моих задач - поддерживать правильное отношение к Иерусалиму среди десятков, а то и сотен различных конфессий в нашей столице - Иерусалиме. Поддерживать с ними отношения, постоянно излучать осознание того, что Иерусалим - это еврейская столица. А вы - гости, хорошие гости, а мы - хорошие хозяева, потому что мы гостеприимны. Мы - исключительно веротерпимы. Ни одна другая ни религия, ни страна не могла бы так мудро вести политику отношений к различным конфессиям. Поэтому - гости. Гости у Неба даже, не у Города.
- Есть анекдот о низком телефонном тарифе связи с Творцом в Израиле по сравнению с другими странами, потому что в Израиле это местная линия.
- Это - не анекдот, это я говорю на всех своих выступлениях. У нас местные тарифы на разговоры с Г-сподом Б-гом. Это - чистая правда. Вообще, что касается чудес в Иерусалиме - не бойтесь выглядеть мистиком или слегка ненормальным. Это - чистая правда. Иерусалимский синдром существует. И необычные или паранормальные с точки зрения материалиста явления случаются в Иерусалиме каждый день и каждую неделю. Поэтому - не бойтесь говорить о них. Здесь люди уже привычные.
- Я сейчас понял, вы успели прочитать дарственную надпись на книге, что я Вам подарил. Я не видел когда вы её прочли!
- Я очень быстро читаю. Открою вам секрет. Я - пишу двумя руками. И в разные стороны, и в одну сторону... Потому что я - левша, а в детстве, в простой русской школе в Киргизии, меня год держали в углу. Я год не умела ни читать ни писать, потому что я - левша, а нас заставляли писать правой рукой. И в связи с этим я теперь работаю двумя сторонами мозга и пишу обеими руками. Очень даже... большая редкость. И, кстати, это огромный потенциал творческих возможностей.
На моих изумленных глазах Лариса, взяв в обе руки по карандашу симметрично от центра на периферию листа пишет как зеркальное отображение синхронный текст.
![[]](/img/d/didkowskaja_i_p/largerzg29112005/dearbaruch.gif){kind=small}
- Это явление известно. Так мог писать Леонардо Да-Винчи. Я спокойно пишу зеркально, и также легко читаю зеркальный текст. Я так пишу секретные записки. Это просто включена другая половина мозга. Вы надписали на книге обо мне "умная". Я это принимаю не как комплимент, а как данность. А вот слово "правая" понимаю как "права", а не как правая. Потому что я не правая, я - национально ориентированная. Я состою в блоке "Национальное единство" и являюсь главой центра партии "Наш дом - Израиль" ("Исраэль Бейтену"), лидер которой - Авигдор Либерман.
И я не выношу, когда начинаются крики "Либерман - экстремист!" Я на это отвечаю очень простую вещь. У нас - экстремальная ситуация. И сегодня без нас, экстремистов, вы, миролюбцы, уже давно были бы невесть где. Поэтому я - не экстремист, я - трезво, реально мыслящий политик и общественный деятель. И я считаю, что в экстремальной ситуации нужно вести себя экстремально. Экстремально, а не пораженчески. Я просто не пораженец. А любой не пораженец у нас сегодня - экстремист. Интересно, правда? Наш государственный истеблишмент, на мой взгляд, сегодня постоянно находится в аморальном поиске: "что бы отдать, где бы уступить... что бы, где бы, кому бы". А я считаю, ровно наоборот.
- С галутных времён все наши действия, основанные на желании понравиться, всегда приводили к горю...
- Привели к Катастрофе! Никому я не хочу нравиться! Я ненавижу слово "выжить". Я считаю, что "выжить" - это значит "любой ценой". А я на любую цену не согласна. Я считаю, что надо жить, но самое главное - с достоинством.Мене папа когда-то, совсем маленькой, рассказал гениальную историю, я её запомнила на всю жизнь. Каждому еврейскому ребенку в 5, в 6, в 7 лет начинают рассказывать о Катастрофе. И вот он рассказал мне, как в одном из местечек согнали людей на пустырь, где кроме травы ничего и не было. Обнесли колючей проволокой и держали в голоде и холоде. И так вот их держали. Месяц. Без еды практически. И каждому утром давали консервную банку с водой. Так вот тот, кто тратил треть банки на умывание, а не выпивал всё, - тот и выжил. Треть банки - на человеческое достоинство. А остальное - на "выжить". Нет такого - выжить. Никому не нужен выживший с разрушенной внутренней честью человек. Поэтому - я против "выжить". Когда мне говорят: "главное - выжить", нет! Главное - жить.
Я однажды шокировала людей на нашем телевидении. Это была пресс-конференция, когда нас буквально и Европа, и Америка загоняли в угол. "Переговоры, переговоры... С партнёром". Какой он "партнёр"? - убийца и подонок Арафат... Наконец сейчас все это поняли, но мы потеряли столько времени... и жизней. Буквально Израиль был загнан в угол, и меня облепили представители всяких теле- и радиостанций, и сказали: "Ну а в чём вы видите решение?" Я ответила, что я хочу, чтобы мир понял, что конец евреев означает конец планетарной цивилизации, и поэтому запомните, что у нас есть ядерное оружие, и мы поведём себя как жители Масады. Мы взорвём себя, но и вам конец, потому что вы загоняете нас в угол. Один парень как будто очнулся и говорит: "Ну, так что же это, Питарон Шимшон?" Питарон Шимшон - это на иврите "Решение Самсона", который, помните, обрушил Храм на себя вместе с врагами. Я сказала: "Да!" Когда народ, имеющий национальное достоинство, загоняют в угол - это единственное решение, которое сохраняет честь свою и других людей тоже.
Я не верю в благополучие Европы, которая продаст и предаст евреев и сдастся исламу. Я вижу Европу, как пророчица, разделенной на зоны. Так вот, христианская зона будет там самая маленькая. Чтобы у них не было иллюзий. Все, кто идёт на смычку с антисемитами и гонителями евреев в историческом контексте кончают позором и смертью. Все до единого. Поэтому, - чтобы не было иллюзий. Это им сейчас кажется, что вот сейчас евреев уступим. Главное - евреи мешают. Мы евреев уступим и всё у нас наладится с исламом. Жалкий самообман.
Великий Черчилль, при всех его недостатках и достатках, сказал Чемберлену, вернувшемуся с очередных позорных переговоров: "Мы могли получить позор или войну, а получили и позор, и войну". Так вот я предпочитаю войну. Потому что не надо бояться. Потому что то, что происходит сейчас - это не война религий. И не война цивилизаций, как любят говорить. Абсолютное словоблудие это.
Потому что религия смерти - не есть религия. И цивилизация смерти - не цивилизация. И культура смерти - не культура. Поэтому идёт война между цивилизацией самой по себе и беспрецедентным варварством. И это война жизни против смерти. И не надо выдумывать эти красивые фразы. Мир тонет в политической корректности. Давайте говорить прямым текстом. Хватит извиняться, оглядываться и бояться сказать лишнее слово. Хватит, потому что радикальный ислам - не есть религия. Это есть идеология захвата мира. Чего вы боитесь? Скажите это вслух! Более того, они же это не скрывают.
- Буш говорит: "Мы не против ислама!"
- И я не против ислама! Есть умеренный ислам. Есть страны, исповедующие и пропагандирующие, проповедующие нормальный, человеческий ислам. Ислам ведь большой! Филиппины, Индонезия, Казахстан, между прочим. Турция, между прочим. Надо их поддерживать. Как когда-то "вражьи голоса" поддерживали в Союзе диссидентов. Надо дать им право, легитимацию, ощущение того, что они не инакомыслящие в исламе, не отбросы, а именно они ведут ислам. А не эти ублюдки, убийцы и подонки. Потому что с терроризмом можно покончить только объединившись.
- Как вы нашли меня по телефону в пятницу после обеда? Я был несколько удивлён, когда Роман в машине протянул мне телефон со словами: "Вам Лариса звонит". Я заметил, что его это не удивило.
- Я стала перебирать в памяти, не знаю ли я вашего телефона и на романовском номере мне показалось, что я вас поймаю. Так и случилось. Вот вы знаете, у Виктора Гюго была такая болезнь. Он запоминал цифры: номера театров, кебов в Париже. Вот то же и у меня, только цифр намного больше. Я все нужные мне номера телефонов помню и почти не пользуюсь записными книжками. Помню огромное количество номеров машин своих знакомых. Это происходит помимо моей воли. Мой муж говорит, что у меня мусор в голове, а я играю цифрами, и иногда по номеру машины могу сказать... я никогда не говорю, но я прекрасно понимаю, например, когда у него следующий ремонт в гараже или не заболеет ли он гриппом. И смешно и не смешно, но номер телефона, как бы он вам ни виделся случайным, никогда не бывает случайным. Цифры - великая вещь. У меня есть любимые цифры, есть - не любимые. Я цифры слышу. Иногда, забыв номер, я помню, как он звучит. Не по писку клавиш. А по мелодике самого номера.
- Барду положено чувствовать гармонию везде, в том числе и в цифрах.
- Я не бард. Я пою, но я не бард. Бард - это кто сам пишет. Я написала в Израиле дай Б-г 2-3 песни. И то кому-то посвященные или к каким-то датам. В 20 лет поняла, что есть такие люди как Окуджава, или Высоцкий, или Берковский.
- Виктор Берковский для меня предел совершенства в бардовской песне.
- Солидарна с вами полностью. Я, учредитель фонда Окуджавы в Израиле и на последнем фестивале в октябре я пригласила Виктора как почётного гостя, и он побывал в трёх городах. Обычно фестиваль фонда Окуджавы мы проводим только в Иерусалиме, потому что фонд - он Иерусалимский. В последний раз мы решили расширить географию. Было семь отборочных туров, мы включили огромное количество людей - бардов и небардов - со своими песнями и с чужими. С песнями, посвященными Окуджаве. И вот почётным гостем был Виктор Берковский.
- У него была серьёзная операция на ногах.
- Да, но он вполне самостоятельно ходил. Замечательно выступал, замечательный дядька.
- Это в рамках вашего Министерства иностранных дел?
- Нет, это в рамках моих увлечений. Потому что я с Булатом Окуджавой всю жизнь дружила. И я была первым человеком, сейчас уже далеко не единственным, чему я очень рада, который поёт Окуджаву на иврите.
В позапрошлом году я взяла медаль на фестивале Окуджавы, который был в Москве. 12 стран участвовало. Я вышла на сцену, увидела огромный зал, в театре Вахтангова это было, - две с половиной тысячи человек, и сказала вещь, которая может только с неба придти. Неожиданно для себя я сказала: "Я буду петь вам Окуджаву на родном языке Г-спода Б-га". На следующий день я должна была уезжать, включила телевидение в своём номере. И на всех каналах в новостях говорили: "Вчера Лариса Герштейн из Иерусалима в Москве пела на фестивале Окуджавы на родном языке Г-спода Б-га". Это пошло как летучее выражение. Вот если от меня что-то и останется, то эта вот фраза. "Я пела вам на родном языке Г-спода Б-га". Мне кажется, это - здорово.
Я ещё занята сейчас проектом, который называется "30 песен Окуджавы на иврите". Хочу сделать диск. Хочу создать серию для обучения ивриту русскоговорящих граждан Израиля. Вообще считаю, что одно из тяжелейших преступлений государства перед новоприбывшими это то, как плохо учат языку. Министерство образования делает это начётнически, формально, ульпаны крайне низкого уровня. И людей, интеллигентных людей, образованных людей, - их бросают в море быта, как бы вынуждая с первых недель - тех, кто совестливый и ответственный - работать. Язык за год - за два, превращается во врага. Или в некое вспомогательное орудие, понимаете? И человек перестает видеть в нём и даже ощущать эту удивительную сладость, он не влюбляется в этот язык, он им пользуется на самом низком уровне, по нужде.
Он не ощущает себя умным на этом языке. Уж я не говорю о том, что он не понимает песен, анекдотов. То, что происходит с ивритом в Израиле - это удручающая картина. Это горестная картина. Это - мучительная картина, мне горько это видеть. И я хочу, что называется, "продать продукт", который люди захотят взять. Например, песни, которые они обожают и знают наизусть. И вдруг, эти песни появляются на Иврите. И вот эта сладость узнавания выражений.
А Окуджава - разобран на поговорки. Откройте любую газету. Хоть одна статья называется строчкой из его песни. Пока наше поколение живо... И дети уже знают Окуджаву. Я стараюсь перепеть его на иврите. Я работаю с несколькими переводчиками и авторизированно перевожу сама. Ведь конгениально перевести - это не просто. Ведь идея та, чтобы совпало и длинный звук и "о" или "а"... То, что у Окуджавы так просто. И музыкальность и текст, текст - безумно важен. И содержание сохранить. Выражения даже сохранить. Потому что "возьмемся за руки" - это выражение. Результат сохранить. Сохранить словесный результат, сохранить его посыл, мысли, и сохранить романтику этого посыла. Понимаете?
Он великий романтик, он - абсолютно универсален в отличие от Галича или Высоцкого, которые были энциклопедисты социальной жизни. Окуджава универсален. Он про простые вещи пел. Про то, что сегодня нам так необходимо.Он, если коротко говорить - как рабби Гилель, на одной ноге - он учил отличать Добро от Зла. Вы в этих песнях понимаете, что хорошо и что плохо. Вот и всё. Не надо, как говорится, заумничать. Я хочу, чтобы люди на иврите, узнавали любимые выражения. Ведь масса народа ими пользуются. Поэтому я готова сделать этот титанический труд и хочу хорошо спеть Окуджаву на иврите. Чтобы это осталось. Чтобы по этому Окуджаве учили иврит. Даже не учили, чтобы по нему воспринимали, чтобы его почувствовали, чтобы хотели потом на нём пошутить, или петь, или сказать.
- Приближаются выборы. Кем вы себя видите, если они пройдут удачно?
- У меня очень простые запросы. Я хочу снова получить портфель абсорбции. Я знаю как это делается, но самое главное - я знаю "зачем". Я хочу привести в город как можно больше русских евреев. Я полагаю, что в городе происходит не только техническая, жилищная или промышленная катастрофа. Самая большая катастрофа в городе - де-мо-гра-фи-ческая. Кроме того, я полагаю, что именно наша публика, образованная, интеллигентная, - именно мы скорее всего из всех слоёв населения образуем в течение нескольких лет средний класс. И только на среднем классе может держаться город. Я хочу русских сюда десятками тысяч. И я добьюсь, что они будут здесь жить. И то, что эта тема так страшно запущена, что за последние три года миграция города отрицательная. Три процента приезжает... Я по близким друзьям вижу. И по неблизким тоже. Я вижу что люди уезжают в окрестные городки. Из-за дешевизны жилья.
Более того, появилось страшное на мой взгляд новое явление. Оно уже около трёх лет лежит на поверхности. Я его называю ре-алия. Люди культурных профессий, профессий умственного труда адвокаты, поэты, писатели, даже программисты, ученые не находят здесь спроса, и, оставляя здесь семьи, едут на заработки в страны исхода. Это касается не только нашей общины. В Иерусалиме, например, очень сплоченная, крайне интересная и многообещающая франко-говорящая община. Люди из Бельгии, из Франции, очень много из-под Парижа, из самого Парижа. Несколько тысяч семей. Они возвращаются в Париж работать. Подработать, подзаработать.
То же происходит и с "русскими". В Киев, в Москву на заработки. Они не находят для себя спроса здесь. Нередко они оставляют здесь семью, которая живет на пособие. Явление это страшное. Оно еще не крупномасштабно, но уже заметно. Эти люди - профессионалы, и на них там есть спрос. Вот они и едут организовывать там радиостанции, журнальчики, в какую-то фирму подработать. Кому-то создают там капитал. А сюда переправляют половину своего заработка. Потому что содержат семьи. Это явление позорное. И удручающее. Не для них позорное - для нас!
- Проблемы с жильём...
- Жильё - это проблема, но сейчас есть очень заметные сдвиги. Очень заметные. Как только ушёл Ольмерт, вы не поверите, мы утвердили одну за другой две программы. Одну на 18 тыс. единиц жилья на западе Иерусалима, к сожалению. Я считаю, что продвигаться надо на восток. Только на восток.
- Навстречу врагу...
- Не навстречу врагу, а заселять то, что принадлежит нам по праву. И прекратить играть в эти подлейшие политкорректные игры. Нам душно в наших городских границах. Мы задыхаемся. Надо двигаться в направлении Маале-Адумим. Безо всяких разговоров. Есть земли в этом направлении, заселённые арабами - либо отчуждать, либо покупать. Но подавляющая часть этих мест - земли еврейские.
Мы - не захватчики. Мы - освободители. ИЕРУСАЛИМ - не захвачен. Он - о с в о б о ж д ё н. Это - не территории. Это - ЗЕМЛЯ. Люди не понимают, что они делают, подменяя понятия. Люди, которые придумали называть эту политую кровью еврейских солдат ЗЕМЛЮ, повторю двадцать раз - землю, землю, землю - территорией, - они сделали роковую ошибку. То, что вы называете территорией - уже слегка не ваше. И тот, кто не понимает, что тысячи, десятки тысяч лет вся кровь лилась, все войны велись за землю, тот - вне истории. Эти все фокусы со словами уже в глотке стоят.
Назвать народ, которого в сущности нет - палестинцами! А мы тогда кто? Тогда называйте меня палестинским евреем. Почему они - палестинские арабы? И я всегда это говорю, что они - палестинские арабы - это не народ. Я называю это сбродом в буквальном смысле этого слова. Они сбредаются сюда в течение последних 50 лет со всех концов нищего мусульманского мира.
Например проблема так называемых беженцев. В 1948 году после войны за независимость арабов, добровольно убежавших из Израиля в лагеря беженцев, было чуть меньше 200 тыс. человек 2. А по переписи 1949-50-го годов их уже 1 млн. Теперь давайте подумаем. Половина населения женщины. Пусть даже 2/3 и пусть за этот год каждая из них родила тройню, что невероятно, всё равно получится меньше 600 тыс. Чтобы их стало 1 млн., надо, чтобы каждая женщина родила шестерню. Откуда же взялся миллион? Очень просто. Его составили все нищие, все люмпены, весь сброд, который был тогда в Ливане, в Египте, в Тунисе, в Ливии. Они сбежались на пайку Лиги Наций, на медицинскую помощь, на хоть какую-то крышу. И из этого сброда, глядишь, образовался палестинский народ.
Палестинские арабы, если они и есть, - это иорданские арабы. Их столица Амман, а не Иерусалим. Амман. И по культуре и по всему это - иорданские арабы. Почему их называют палестинским народом? Это миф новейшего времени, который выдуман и поддерживается, для того чтобы погубить государство Израиль. Так всё просто казалось бы. Но самое примечательное и самое удручающее, что государство Израиль само играет в эту игру, желая всем понравиться. Не надо никому нравиться, не надо.
- В этом плане меня убивают метаморфозы Шарона.
- Меня тоже. На последних выборах я уже знала ему цену, а на предыдущих, против Барака, я ему очень помогала. У меня был очень простой расчёт. Я рассуждала за Шарона, как за человека уже пожившего и понимающего, что мир объединяется против нас. Я думала, что он стар, что ему нечего терять и он возьмёт на себя ответственность за нас. Он пойдёт на меры необходимые для спасения Армии и страны. Предположим он пойдет под трибунал, но пойдёт, сделав своё дело.
Но он не взял на себя ответственность за нашу национальную честь и жизнь. Меня он разочаровал так глубоко и так безнадежно... Его бесконечные зигзаги, неответы не прямые удары, на теракты. Постоянное славословие и никаких прямых действий. Он, в основном, довел до деморализации, до национальной депрессии, когда нас бьют и убивают в автобусах, в кафе, в дискотеках... там и тут, а мы не отвечаем. Народ, который смог провести такую операцию как "Энтебе", народ который победил в Шестидневной войне, народ, который переломил войну Судного дня... И этот же народ терпит, что жилые районы его столицы обстреливаются в течение двух лет.
Я - зам. мэра Иерусалима, и я выступаю по телевидению и говорю об этом. А ведущие спрашивают, а что разве есть военное решение? Отвечаю, что только военное решение и есть. Только военное. Что вы дурака валяете? Дайте мне, женщине, бригаду десантников на два часа... В конце концов эвакуируйте Бейт-Джалу да разбомбите её к чертовой матери. Вы что с ума сошли терпеть такое? "Это будет неадекватный военный ответ", - отвечают мне. А разве это адекватное поведение - терять международный имидж?
- Представим, что Москву, или Вашингтон, или Токио стали бы так обстреливать. В первые же часы смели бы в порошок.
- Утром рано еду в мэрию и слышу по радио как пресс-атташе Армии: "мы провели операцию по зачистке домов и беспокоили только те квартиры, где могли находиться террористы". Он употребил слово "пинцет", как характеристику этой операции. Осталось начать беспокоиться о комариках, которые там проживают. Армия держала в осаде церковь Рождества в Вифлееме. Она же сама превратила бандитов, засевших там, в героев Сталинграда. Нельзя превращать бандитов и убийц в героев. А мы отдали Иерихон, отдали Хеврон - это позор. Это национальный позор. И господин Арафат десятки раз давал нам повод этот позор смыть. Десятки раз.
Вы знаете, чего я ждала от Шарона после "Дельфинария"? Я ждала, что он введёт военное положение. Если демократия крепкая, то ситуация военной диктатуры на два-три месяца никому бы не повредила. А потом спокойно объявляется обратно демократия. Зато вся бы эта болтливая и предательская левая шваль сидела бы под домашним арестом. И перестали бы часами, десятками часов обсуждать проблему, которая выеденного яйца не стоит. Это не демократия. Это болтовня, словоблудие, глупость и национальное предательство. Вот как я видела эту ситуацию. Если я кажусь чересчур жесткой вырезайте всё, что считаете нужным.
- Мы 100 раз поддерживаем такую точку зрения. Но как это может сказаться на вашем будущем?
- Вы знаете, я пришла к простому выводу. Люди хотят слышать прямую речь, не косвенную, а прямую. Они безумно устали от того, что их общественные деятели подыскивают слова. Как бы кого-то не обидеть. Хватит. В нашей ситуации мы не можем себе позволить, как вы говорите, нравиться всем. Меня здесь, в мэрии, одна левая тварь обозвала фашисткой. Я пыталась на него подать в суд, потому что он обозвал фашистами всех выходцев из Советского Союза. Между прочим, член руководства левой партии "Мерец". Член руководства, не мальчишка на базаре. Он евреев, которые понесли наибольшие потери в войне с фашизмом обозвал фашистами. У них ведь язык, как распутная девка. Так в суде мне сказали: "Ну что вы, это всего лишь политическое оскорбление". А по-моему это оскорбление, хуже которого не может быть. Как только человек начинает выражать национальные взгляды, его начинают приписывать к фашистам.
- Ну, израильские суды - это может быть ещё хуже, чем левая пресса.
- Вы знаете, я эту тему не очень чувствую. Я понимаю, что наша судебная система находится в жесточайшем кризисе. В Израиле суд предубеждённый, политически ангажированный. Но для себя, как человек абсолютно прагматичный, я не вижу реальной возможности это переменить. Поэтому я не берусь разговаривать на эту тему. Стратегически я понимаю, что система порочна. Но тактически я не понимаю, как это можно изменить. Эта "независимая" от власти структура безумно зависима кланово. Суды порочны, да. Вы, как гражданин, не можете полагаться на независимость судей. Более того, в первую очередь рассмотрят вашу политическую принадлежность. Это при декларации независимости судейской системы. Вот в чем ужас и позор этой ситуации. Но я не знаю что делать. А вот в отношении так называемой Палестинской Автономии я вижу решение и оно на мой взгляд силовое.
- Трансфер?
- Этим словом запугали людей. Я вижу это как частичный обмен населением. Не надо бояться мысли о том, что самые окраинные еврейские поселения могут быть освобождены при условии, на мой взгляд только при одном условии, арабов из центра страны переселить туда. Арабов Лода, арабов Иерусалима. А вижу трансфёр как взаимный обмен. Евреев сюда, а арабов туда. Оставляем вам поселение, оставляем инфраструктуру, дома и прочее. А вы нам всё оставляете здесь.
- Какова ваша партийная принадлежность?
- Около полутора лет назад я стала членом партии "Ихуд Леуми" ("Национальное единство") и через месяц была выбрана председателем центра. Центр партии - это все выборщики со всей страны, все главы регионов. Председатель центра - должность выбранная.
- Авигдор Либерман сейчас министр транспорта?
- Да. И едва ли не первый министр, который понимает предпочтение Иерусалима и его особого статуса перед всеми городами Израиля. Он пошел на специальные меры - связать Иерусалим с другими городами поездом. У Иерусалима сейчас такой связи нет. Кроме того, в Иерусалиме чудовищные дороги. Постоянные пробки, потому что плохо организована вся транспортная работа.
Либерман один из очень немногих, кто, лишь месяц назад войдя в должность, сразу начал программу "Иерусалим". Туда входят и дороги и сам транспорт и вся система их обслуживания. Чтобы люди здесь жили они должны работать. Мы открываем курсы шоферов и других специальностей, связанных с транспортом. Это огромная инфраструктура и вот Либерман пошел на это именно для Иерусалима. Дать рабочие места для иерусалимцев. Я смогу в рамках этой программы перетащить сюда десятки молодых семей, которые смогу здесь работать и жить, а не в Хайфе, Кармиэле или еще где-то.
Сегодня надо давать льготы жителям Иерусалима, давать подарок для покупки квартиры, чтобы сюда приезжали и поселялись. Город с точки зрения безопасности очень тяжёлый, промышленности нет, туризма нет. Дайте людям привилегии, льготы, бонусы... Город должен стать привлекательным. Надо, я не боюсь это говорить, соблазнить людей и поддержать город на привилегиях несколько лет. Люди зацепятся, начнут работать и останутся здесь навсегда. Есть одна вещь которой меня научил великий правозащитник А.Д.Сахаров.
- Вы были знакомы?
- Нет, но его жена Елена Боннэр - тётя моего мужа. Поэтому он мне как бы дядя, хоть и не по крови. Он сказал одну замечательную вещь и я пользуюсь ею как математической формулой. И не разу не прогадала: "Решение должно быть моральным и только тогда оно практично". Я принимаю самые тяжкие решения только из моральных соображений. Такое решение может оказаться сегодня абсолютно не выгодным, особенно в личном плане. Не выгодное, не популярное... Но вы выиграете. Не через год, так через два, не через неделю, так через пять лет.
![А.Д.Сахаров и Е.Г.Боннэр []](/img/d/didkowskaja_i_p/largerzg29112005/sakh_bonner.jpg)
А.Д.Сахаров и Е.Г.Боннэр
- Как управляется город?
- Нынешняя правящая городом коалиция - это 31 человек. 1 мэр и 30 человек пропорционально представляют голоса избирателей. На сегодняшний день из этих 30 человек 15 - религиозные, потому что у них явка на голосование - 99,9%. Из оставшихся 15: левее левого - "Шалом Ахшав" и Мерец - 7 мест; просто левые и нейтральные - 6. В итоге один ликудник и я - всего два правых человека. Плюс, якобы, мэр. Теперь скажите, как в такой коалиции можно проводить национальную политику? В любой комиссии сидит большинство левых. С религиозными нет никаких проблем.
Религиозные люди национально ориентированы, как правило. Но их всегда ругают: "Ох, харедим хотят захватить город". Во всех комиссиях, в большинстве, сидят харедим, все культурные учреждения города утверждены именно ими, и вся культурная жизнь города движется и субсидируется благодаря им, и все течет не хуже, чем где-либо ещё, если не лучше. Но есть только одно "но", и этому "но" у них надо поучиться. Они чрезвычайные корпоративные интересанты (попросту говоря стоят за своих). И за свою корпорацию они борются намного сильнее, чем, например, не за свою. Поэтому у нашей корпорации из двух человек нет той силы. Я повторюсь, у этого "но" надо поучиться. Есть община религиозных евреев города, у которой есть непропорциональное представительство, которое умеет постоять за свои интересы и за свои права.
Когда вам что-то нужно для вашей общины, вам не будут ставить палки в колёса. Только вы у них не в первом порядке предпочтения. Не думайте, что вам не дадут открыть или закроют некашерный ресторан или магазин. Вам ничего не запретят, только вы не будете их первым приоритетом. А то что на них вешают всех собак и говорят, что они замучили город - это абсолютная ложь. Ни разу некошерный магазин не был закрыт. Дискотеки по субботам работают, кубы, пивные, бары - работают, ресторанчики работают. Те, которые хотят работать. Я когда вспоминаю Европу, а я 6 лет жила в Мюнхене и в Париже, работала на радио "Свобода". Германия - мёртвая страна в воскресенье, Франция - мёртвая. Кроме арабов никто не работает.
Обвинять харедим, я думаю безнравственно. Между прочим, я жду субботы как чего-то нечеловечески прекрасного и святого, потому что, клянусь вам, человек работающий должен иметь вот этот продых. От телефонов, от езды. Поверьте мне - это такое счастье. И вот я жду этой минуты живая или мёртвая. Посмотрите на меня. Я светская дамочка в брюках, которая с утра до ночи на колёсах. Я жду субботы и живая или мёртвая прискакиваю зажигать свечи. Я знаю, что в тот момент, когда я зажгла свечи, порядочные люди мне звонить не будут... У меня будет несколько часов, которые принадлежат мне, моему дыханию, моим мыслям, моему времяпровождению. И когда люди наконец поймут, что им не просто можно отдохнуть, но что им предписано отдыхать. Те, кто этого не понимают - мне их жаль.
В прошлую свою каденцию мы решили откликнуться на "нет транспорта, нет транспорта, нет транспорта по субботам. Нас загнали. Никуда выехать не можем". Мы трижды запускали проект с дешевым маршрутным такси. Трижды провал. Никто на самом деле не ездит. Так что, если уж тебе позарез надо возьми такси один раз в месяц. Всё больше не могу, я уже провела с вами вдвое больше времени, чем планировала.
- Огромное вам спасибо, Лариса, и извините - полтора часа пролетели как мгновение. Я думаю, благодарность наших читателей будет вам наградой и утешением за потраченное время.
- Всем им огромный привет и "в следующем году в Иерусалиме".
1 В этом я и сам убедился. Первая наша встреча была назначена в центре Иерусалима на Янай 6. Я, не зная города, опоздал почти на десять минут. Люди, находившиеся там, сказали, что Лариса меня не смогла дождаться, так у неё неожиданно возникла встреча с послом Грузии в её кабинете в мэрии. Погулял по центру Иерусалима, потом с Романом Ратнером мы отправились в поселение Офра. На полпути к поселению в очередной раз зазвонил телефон Романа... Он протягивает его мне и говорит: "Это Лариса вам звонит". Действительно Лариса. Извинилась, хоть опоздал я, и объяснила, что людям на Янай 6 "я объяснила, что придёт человек, так направьте его в мерию, я буду там". Это пешком 1-2 минуты ходьбы, но эти "друзья" ничего мне не сказали. Мы тут же договорились на встречу в мэрии в воскресенье. - Прим. авт.
2 В первые дни войны Израиля за независимость арабское военное командование предупредило своё население, что будет абсолютно беспощадное истребление евреев и сражения будут такими, что камня на камне не останется. Спасайтесь заранее. Это и было основной причиной поголовного бегства арабов с территории государства Израиль в первые дни его существования. - Прим. ред.
Иерусалим, апрель 2003г.
http://www.spectr.org/2003/058/kaluzhny.htm
Валерий Дранников
"ЖЕНСКИЙ ГОЛОС ИЗРАИЛЯ"
![Лариса Герштейн []](/img/d/didkowskaja_i_p/largerzg29112005/zengoloslarisa.jpg)
Лариса Герштейн
Она родилась в киргизском ауле, училась в Ленинграде, жила в Европе, а сейчас работает вице-мэром Иерусалима. Вот как я встретился с вице-мэром Иерусалима Ларисой Герштейн. Три дня звонил ей в офис, и три дня ее секретарша вежливо говорила: "Г-жа Герштейн на совещании... Г-жа Герштейн у мэра... Г-жа Герштейн в парламенте... Г-жа Герштейн на стройке... Г-жа Герштейн на митинге". Я не выдержал. Я повел себя очень даже глупо, потому что брякнул: "Слушайте, когда г-жа Герштейн вернется из парламента, от мэра, с митинга и со стройки - пусть позвонит мне". И оставил номер телефона. Размечтался...
В тот же вечер звонок: "Меня зовут Лариса Герштейн. Вы хотели встретиться? Вам удобно завтра в двенадцать? В мэрии Иерусалима". ...В черной юбке с белым подбоем, в черной кофте, блестящей на солнце, в 12.30 пополудни 15-го дня месяца января вице-мэр Иерусалима влетела в свой кабинет не больше кельи, извинилась за опоздание: "Комиссия по строительству", схватила со стола красивый портсигар и, вытащив из него длиннющую сигарету, распахнула окно.
- Теперь покурим. А то вконец затравили. В общественных местах курить запрещается. Штраф - 1000 шекелей, 250 долларов. Не слабо, да? А я - по две пачки в день.
Легкий ветерок медленно вытягивал дым в окно. За окном лежал Иерусалим. В ста метрах от кабинета вице-мэра сверкали православные кресты Русского подворья, за ними распластался белый город. Вечный, как эти горы, на которых он застыл. Направо - Иордания, окрест - арабские деревни, а всюду - тысячелетняя история евреев.
- Знаете, что такое строительная комиссия мэрии Иерусалима? Это - нечто. И министерство иностранных дел, и археология, и религия, и черт знает чего еще. Хорошо у вас, в Москве. Строй где хочешь, расти куда хочешь, а здесь каждый метр - то история, то политика. А Иерусалим хоть и вечный, но и ему расти надо. В нем уже сегодня 750 тысяч жителей: 630 тысяч евреев да 120 тысяч арабов. Где жить? Правда, эта сволочная интифада здорово замедлила приток новых горожан - боятся люди. Но все равно Иерусалим сегодня - самый большой город Израиля.
- Не понял, а Тель-Авив?
- Да ладно, Тель-Авив... Там одни спутники друг на друге, и муниципальные власти этих спутников постоянно дерутся, кому убирать пограничные улицы. Вот Иерусалим - это город. Настоящая столица Израиля.
- И что же надо было такое совершить женщине из России, чтобы стать вице-мэром? Маслины ее черных глаз, огромные под стеклами очков, весело заблестели.
- Прежде всего, родиться у черта на рогах, на краю света, в маленьком киргизском ауле, где до Китая лишь четыре километра. В ссылке.
- Господи, а вас-то за что?
- Да не волнуйтесь, не меня. Туда сослали моих бабку с дедом по материнской линии. В 39-м освободили от польских панов и сразу же сослали. А после войны туда приехал мой будущий отец, фронтовой кинооператор, познакомился с матерью, детским врачом, и в результате их знакомства 20 августа 1952 года на забытом богом буранном полустанке появилась я.
- Трудно, наверное, пришлось девочке с фамилией Герштейн в диком киргизском ауле?
- Да вы что, у меня было фантастическое детство. В диком киргизском ауле на 200 домов и юрт проживало 15 докторов наук и 40 кандидатов. Ну, и дети под стать - талант на таланте. А иначе с чего бы я, такая замечательная, сейчас перед вами сидела? В классе, кстати, сплошные немцы учились да чехи. А неприятность с фамилией Герштейн случилась много лет спустя. В Ленинграде, куда семья перебралась, милая женщина в приемной комиссии университета, посмотрев мои документы, ласково так сказала: "Девочка, я тебе искренне советую поступать в другой институт. В университете на вас квота кончилась". Я поступила в химико-технологический институт. Закончила его, вышла замуж, родила дочь, и вскоре со всей семьей уехала в Израиль.
- Я так понимаю: приехали вы в Израиль и сразу занялись политикой?
- О чем вы говорите, какой политикой? Чем я только вначале не занималась: разошлась с первым мужем, потому что из него выросла, немного пожила с другим - тоже тесновато. Несколько лет охмуряла моего третьего, нынешнего, - Эдуарда Кузнецова. Того самого, которого в Советском Союзе приговорили к расстрелу за попытку угона самолета. Так долго охмуряла, что, когда он сделал предложение, не поняла, о чем речь. Потом вместе с ним работала в Мюнхене на "Свободе", вместе с ним ушла из этой банки с пауками и только в начале 90-х снова вернулась в Израиль. Мы создали женское движение иммигрантов из бывшего Союза под очень простым девизом: "За собственное достоинство". Потому что это очень важно - не растерять в чужой еще стране собственное достоинство.
Мы открыли множество кружков ручного труда, всякого рукоделия, где свои учили своих. Мы проводили ярмарки, где продавали изделия наших мастериц. Мы создавали художественные школы и производственные мастерские. И шаг за шагом мы втискивались в устоявшуюся жизнь этой страны. Не расталкивая других, а находя свое место под солнцем. А потом эти бабы взяли и выбрали меня депутатом горсовета. Мне достался портфель абсорбции - самый трудный портфель, но и самый благодарный. Я хотела, чтобы моя община Иерусалима - русские, украинцы, молдаване, грузины - укоренилась в этом городе, встала на ноги, получила достойную работу, пронизала бы собой государственные и общественные институты Израиля и заняла бы в израильском обществе подобающее место.
- И как, удается?
- А хотите один пример? Два года я приставала к нашему мэру: давайте 8 мая, в День Победы над фашизмом, проведем в Иерусалиме парад ветеранов войны. Он долго не понимал: зачем? В Израиле не приняты парады. Господи, как зачем? Чтобы жители Иерусалима увидели тех, кто спас их от уничтожения. Кто, собственно говоря, и дал-то им жизнь. Наконец уговорила.
И вот пять лет назад колонна наших стариков, сверкая орденами и медалями, торжественным маршем прошла по центральной площади города. Народу - тьма, жарища дикая, и старикам, конечно, тяжело. Но вы бы видели, как они шли! А у самой трибуны стояли столы с водой. В Израиле на любых массовых мероприятиях обязательно должна стоять вода. И когда старики увидели эту воду, то, сбившись с марша, они всей праздничной колонной рванулись на халявный водопой. Нехорошо, конечно: все-таки парад. Бутылки в разные стороны, столы вверх ногами, толпа зашушукала: "Чего от этих русских еще ждать?" А я схватила микрофон - дело-то привычное, я любую толпу могу воспламенить - да как заору:
- Ну что, видели? Вы все видели? Вот так они штурмовали Берлин!
И площадь взорвалась овацией. И вот уже пять лет по центральной площади Иерусалима при жутком скоплении народа проходит парад ветеранов. Теперь уже в колонне с нашими идут поляки, французы, англичане. И замыкает этот марш полк Армии обороны Израиля. Забавное зрелище. Они и ходить-то толком не могут. Здесь маршировать не учат. Только воевать. Ну и за кого будут голосовать эти старики и их дети на выборах? Конечно, за Ларису Герштейн. Мой мэр это понял и после последних выборов отобрал у меня портфель абсорбции. Теперь я - министр иностранных дел Иерусалима. Только - с портфелем или без - я все равно каждый день лоббирую интересы своей общины. За ней будущее Израиля.
- То есть за российскими евреями? Я вас правильно понял?
- Правильно, правильно. У нас действительно потрясающая алия. У самого простого русского еврея имперское мышление. Даже у последнего еврея-дворника из Мухосранска размеры двора масштабнее, чем у израильского домовладельца. Здесь - провинция, а мы из России. Нынешняя алия - благо для страны. Но израильтяне этого не понимают. Более того, они боятся русской алии, особенно новых русских евреев, которые приезжают сюда не бедными просителями, а уверенными в себе богатыми людьми. И надеются, что эти русские никогда не влезут в израильский истеблишмент. Зря надеются. Русское еврейство подомнет под себя израильское. Выучит иврит - и подомнет. Когда-то выходцы из России создавали это государство. Нам его и достраивать. И поверьте мне, лет через двадцать здесь будут засыпать под русские колыбельные. На иврите.
- А петь их народу Израиля будет, конечно, Лариса Гернштейн?
- Вы не поверите, но до студенческой скамьи я понятия не имела, что у меня есть голос. Вообще, этот мой так неожиданно открывшийся талант петь просто спас меня поначалу на Земле обетованной. Мне 23, на руках трехлетний ребенок, а пособие в ульпане в Хайфе, где нас вначале поселили, - 120 лир. Боже, как давно это было - еще лиры, а не шекели. Билет на автобус от Хайфы до Тель-Авива - почти 100 лир. Как хочешь, так и существуй. Соседка, слушая, как я вою под гитару от тоски, неожиданно предложила: "Ларис, а что тебе не выступить в концерте? Я знаю тут один клуб для пенсионеров - хочешь устрою?" На что от бедности не решишься? Пошла и спела. И после старческих аплодисментов получила 300 лир. За несколько песен в несколько раз больше, чем за месяц в ульпане. И началась у меня энергичная клубная жизнь: днем - занятия, вечером - на сцене. Подготовила сольную программу и стала выступать с концертами. И для алии, и для местных. Публика носила на руках.
- Девяносто килограммов - и на руках?
- О господи, да я же похудела. Сказала себе - такая клуша и на сцену? И сбросила под тридцать килограмм. Я ведь жутко упертая - чего хочу, того и добиваюсь. Вечером концерты, а днем писала диссертацию по своей химии, защитила ее и стала кандидатом. По жизни не пригодилось, но я хотела и добилась.
Никогда не занималась переводами, а вот взяла и с наглостью неофита перевела на иврит любимые стихи Блока, Цветаевой, Ахматовой, Пастернака. Напела их и сделала программу. А потом был Булат, Булат Шалвович Окуджава. Дорогой мой человек, великий поэт и великий мелодист земли русской. Еще в Питере, девчонкой, впервые услышав песни Окуджавы, я испытала шок. Сердцетрясение. Поверьте, я отнюдь не сентиментальная барышня, но здесь, в Израиле, когда мне невмочь пересилить беду, когда наступает отчаяние, я беру гитару, сажусь в свой синий троллейбус и тихо еду на нем в свою страну успокоения. И это лучший маршрут. Я перевела на иврит все его песни. И евреи из Европы, и евреи из Марокко, и даже черные иудеи из Эфиопии, затаив дыхание, слушают песни русского грузина.
В 82-м году я работала вместе с Эдуардом Кузнецовым в Париже, и там мне удалось выпустить первый в Европе диск Окуджавы. Презентация проходила в очень престижном концертном зале Парижа. Вся русская иммиграция, множество французов - Азнавур, Брассанс. Я пою Булата и жутко волнуюсь, потому что знаю, что где-то там, в зале, сидит он Сам. В начале второго отделения, как всегда, подошла к рампе: "Что бы вы хотели услышать еще?" И вдруг из пятого ряда поднимается худющий Окуджава и несмело говорит:
- Лариса, если можно, спойте меня на иврите.
И все второе отделение, по новой, словно не было первого, я пела те же песни на иврите. Так мы познакомились, подружились, и всякий раз, когда Булат в конце 80-х уже свободно приезжал в Израиль, накануне гастролей звонил мне в Европу: "Лариса, первое отделение - я, второе - ты на иврите". И где бы я ни была в тот момент - в Париже, Лондоне, Мюнхене - гитару в охапку - и стремглав на зов любимого Булата.
Над рабочим столом вице-мэра, на крашенной в канцелярский цвет стене, висит фотография - Булат Окуджава и Лариса Герштейн.
Глаза обоих светятся счастьем, а вот чьи больше - не поймешь. Маленькая фотография.
- Три года назад я учредила Фонд Булата Окуджавы. Фонд поддержки деятелей культуры русской общины Израиля. Типа вашего "Триумфа". Он дает очень приличные - по нашим масштабам - ежегодные премии. И вот на каждой церемонии вручения этих премий проходит конкурс авторской песни памяти Булата. Эти песни не про Окуджаву, даже не в его стиле, просто они ему посвящены. Большинство авторов - девчонки и мальчишки до 20 лет. Они приехали в Израиль совсем детьми - ну откуда бы им знать Окуджаву? А вот знают и любят.
Я вам скажу так: Лариса Герштейн кем только в Израиле не работала - и певицей, и секретарем Союза писателей, и в газете мужа, и депутатом, и вице-мэром Иерусалима. И, наверное, много успела сделать для страны. Но единственное, что я себе честно могу поставить в национальную заслугу, и это исторический факт - Блока и Мандельштама, Цветаеву и Окуджаву в круг ассоциаций израильского общества ввела я. Пушкин и Лермонтов здесь были и до меня. Все остальное - после.
- Хорошо в Израиле туристу - ни черта не видишь. В Тель-Авиве за три дня ни одного полицейского не встретил. Народу тьма, рестораны забиты. И ни одного полицейского. Да и здесь, в Иерусалиме, только на автовокзале вещи проверили - и свободен.
- Да, хорошо гостить в Израиле. Но мы-то здесь живем. Я вам совершенно серьезно говорю: над страной повисло густое облако террора. Пожалуй, впервые за 50 лет. Еврейское гетто, вы не ослышались, Израиль - это настоящее гетто, только хорошо вооруженное, сегодня находится под смертельной угрозой. И эта угроза ощущается всюду, но особенно здесь, в Иерусалиме. Поверьте, я знаю, что говорю. Людям действительно тревожно. Даже страшно. И самое ужасное, что эта городская, уличная, бытовая опасность стала рутиной. Мы с ней живем. Рожаем, учимся, танцуем и постоянно с ней живем. Тридцать лет назад, еще в ульпане, нам просто навязывали бдительность - да кто их слушал?
Сегодня я ни за что не отшвырну пустую банку или коробку, лежащую на улице. Я немедленно вызову полицейского, саперов. Смотрю на любую сумку и мгновенно прикидываю, сколько в ней может лежать взрывчатки и гвоздей. Похоже на шизофрению, только береженого бог бережет. Недавно возле меня взорвалась машина, а соседняя, по крышу набитая взрывчаткой, почему-то не сдетонировала. Взорвись она, вы бы со мной не говорили. Как вы думаете: какие мысли полыхают у тебя в голове, когда видишь в двух шагах горящую машину? Мы не защищены. И знаете почему? Потому что не защищаемся.
Я очень разочарована Шароном. Ладно Барак, неопытный политик, искренне поверивший в дурацкую идею "мир за земли". Как будто, если отдать палестинцам все, наступит долгожданный мир, и волки побратаются с овцами. Я ему даже благодарна: он довел саму идею до маразма, до старой примитивной истины - сколько волка ни корми, он все равно жрать хочет. Но Шарон-то, Шарон! Я аплодировала его приходу и цинично радовалась, что Шарону с его жестоким военным прошлым, репутацией упертого агрессивного человека плевать на то, что подумает прогрессивное человечество. Он стар, он вдов, сегодня его последняя политическая каденция. Так возьми на себя ответственность и смелость и покарай жестоко террористов. И только бог тебе судья.
- И что Шарон?
- Ну вы же сами видите - сотрясение воздуха. Как член Совета безопасности страны, я ему как-то на полном серьезе сказала: дай мне на месяц власть. Ну не на месяц, дай хоть на неделю. "И что ты будешь с ней делать?" - спросил он. - Первым же указом введу военное положение. Хотя бы на месяц прекращу эту дурацкую болтовню в Кнессете. И жестко, даже жестоко, буду отвечать на любую вылазку террористов.
Еще год назад, когда они взорвали дискотеку в дельфинарии Тель-Авива, когда они подняли на воздух пиццерию здесь, в Иерусалиме, и Рамалла бесилась от восторга, надо было к чертовой матери сровнять эту Рамаллу с землей. Срыть бульдозерами, а потом закатать асфальтом. Потому что они понимают только силу.
Из арабской деревни Батт-Джала снайперы бьют по Иерусалиму, по нашему району Гило. Что сделало правительство? Потратило 10 миллионов долларов на пуленепробиваемые стекла. Стекол хватило лишь на комнату в каждой квартире, потому что у Израиля больше денег на защиту своих граждан, как сказали, нет. Ну не бред ли?
Я им говорю: ребята, на эти деньги можно купить всю эту Батт-Джалу. И к чертовой матери. Снести до камешка. Да ты что, отвечают, там всего два-три дома, откуда стреляют. А вся деревня - дружественное нам население. Но это же мифология - лояльное евреям арабское население. Где они такое взяли? Кто же тогда кормит террористов, кто их прячет, кто их "ночует"? Нет, - выкупить деревню, и пусть население, даже очень лояльное, собирает манатки, садится в грузовики, и всем миром прочь от Иерусалима, на периферию нашей маленькой страны. Даже подъемные дадим, даже там жилье построим.
- Что ты, - говорят. - Это депортация. Мы - демократическое государство, - и такого себе позволить не можем.
- А может, правильно говорят? Уж вы-то, Лариса, на опыте собственной семьи узнали, что такое депортация. И потом по-гречески "Лариса", кажется, "голубка", а вовсе не иная птица.
- Ястреб, что ли? - она даже не обиделась. - Ну какой я ястреб, я просто прагматик. И потом я верю, что евреи - гаранты гуманизма на земле. Потому что именно они вот отсюда, с этой земли, дали миру Десять Заповедей. По которым он и живет. А гуманизм включает в себя и такое жесткое понятие, как ответственность. Ответственность хотя бы за тех, кто живет рядом с тобой. Сегодня ответственность Израиля - уберечь племя, живущее рядом с ним, от полного перерождения в стаю озверелых убийц.
Когда наш голубь сизокрылый, наш замечательный Барак, почти договорился с Арафатом отдать ему треть Иерусалима, состоятельные арабы, жившие в Восточном городе, сломя голову бросились снимать квартиры в еврейских кварталах. Они как огня боялись прихода Арафата. В Израиле у них приличная работа, бизнес, торговля. При Арафате - в лучшем случае нищета. А вы говорите - депортация.
Кстати, есть другой вариант. Не хочешь в грузовик - сделай выбор. Присягни на верность Израилю, плати налоги, служи в армии, защищай эту землю как свою собственную и, пожалуйста, живи, где жил. Так ведь нет, наши лидеры никак не могут решиться ни на грузовики, ни на этот выбор для арабов.
- Лариса, но зачем переселять на периферию? Обнести палестинские территории пятиметровой бетонной стеной, поставить на каждом километре по Карацупе с Индусом, и пусть за этим забором арабы строят независимое государство. Получится - прекрасно, не выйдет - их проблемы.
Лариса с уважением взглянула на меня. Или так показалось.
- В президенты США баллотироваться не пробовали? А то тут пару лет назад приезжал Клинтон, предлагал то же самое. Ну слово в слово. Про Карацупу, правда, умолчал. Я ему в ответ и сказала: "Господин президент, в американских городах большие проблемы с китайскими кварталами. Преступность, наркотики. Начните с "чайна-таунов", а мы посмотрим". Рассмеялся Билл.
Самая большая беда Израиля в том, что стоит он на Святой земле. Здесь люди с Богом разговаривают не по международной связи, а по местному тарифу. Все-таки рядом. А потому надеются на чудо. Вот сейчас все плохо, отвратительно, но будет чудо - и все утрясется. Не утрясется. Чудеса закончились. После 11 сентября и на обозримое будущее.
Исламский фундаментализм - молодой, агрессивный, наглый - сегодня на взлете. И если эту гадину не удушить сразу, нас всех ждут серьезные проблемы. Американцы, кажется, это поняли. Россия тоже. Для Москвы мы сегодня не просто инструктор по борьбе с терроризмом, а настоящий партнер.
Зато Европа сдает нас шаг за шагом, потому что как черт ладана боится своих собственных мусульман, которых там миллионы. Я уже видела Францию, разделенную на зоны - христианскую и мусульманскую. Помяните мое слово: такая же участь ждет Великобританию. И европейская пропаганда сегодня уже не просто антиизраильская, она уже антисемитская. Словно от собственных страхов Европа думает откупиться евреями. Не выйдет, ребята. За евреями пойдете вы.
В конфликт XXI века входят две основополагающие категории: иудео-христианская цивилизация считает главной ценностью ЖИЗНЬ, исламский фундаментализм - СМЕРТЬ.
Знаете, в чем еще одна беда Израиля? У нас нет вождя. Такого, как Бен Гурион. Мы слишком демократическое государство. И слишком еврейское, а потому все забалтываем.
- Так я слышал, что следующим премьером снова будет Беньямин Натаньяху. Чем вам не вождь?
- Биби - красивый мужчина. И как женщине он мне жутко нравится. Но, кажется, еще Черчилль сказал: "В чем разница между государственным деятелем и политиком? Первый думает о будущих поколениях, второй - о предстоящих выборах". Биби - политик, политик до мозга костей. А значит, увы, не государственный деятель.
- А вот передо мной сидит женщина - жесткая, властная, обаятельная. Сама говорит, что любую толпу воспламенить может. Ну чем не вождь?
Лариса Герштейн на сей раз даже не улыбнулась. Она спокойно выслушала льстивые слова, внимательно посмотрела на меня и только сказала:
- Рано."
http://www.berkovich-zametki.com/Nomer26/Drannikov1.htm\
P.S. Прослушать песню, посвященную израильским солдатам погибшим в Ливане "Эль мале рахамим!" - "К Тебе, полному милосердия!":
Прослушать песню "Солдатка":
СОЛДАТКА
Это стихотворение написано Булатом Окуджавой в Израиле в 1993 году в гостях у Ларисы Герштейн. Исполнено в тот же день вечером на концерте Б.Окуджавы в Иерусалиме на русском и на иврите. Музыка Л.Герштейн.
Сладкое время, глядишь, обернется копейкою:
Кровью и порохом тянет от близких границ.
Смуглая сабра с оружием, с тоненькой шейкою
Юной хозяйкой глядит из-под черных ресниц.
Как ты стоишь! Как приклада рукою касаешься!
В темно-зеленую курточку облачена...
Знать, неспроста предо мною возникли, хозяюшка,
Те фронтовые, иные, мои времена.
Может быть, наша судьба, как расхожие денежки,
Что на ладонях чужих обреченно дрожат...
Вот и кричу невпопад: до свидания, девочки!..
Выбора нет!.. Постарайтесь вернуться назад!..
Булат Окуджава
![Иерусалим, Израиль []](/img/d/didkowskaja_i_p/largerzg29112005/jerus-south-view.jpg)
Иерусалим, Израиль
27
|
|
|