"Мы устали от борьбы, мы устали быть мужественными, мы устали от побед, мы хотим... жить в совершенно другой обстановке отношений с нашими врагами... ".
Эти слова сказаны не столетником стариком и не домохозяйкой, не юнцом безусым и не полуночным мечтателем из тель-авивского кафе.
Слова эти принадлежат Э.Ольмерту. Даже если написаны они не самим Ольмертом, а кем-то из его команды,- и.о. премьер-министра Израиля сказал их, и сказал внятно. И не где-нибудь - в официальной речи в США, в Нью-Йорке, перед многочисленными камерами и магнитофонами.
Я мог бы всласть поиздеваться над манерой некоторых выскочек срочно переходить на множественное число, едва лишь напялят они княжескую шубу и любуятся на себя в обновке, воркуют: "Мы решили... мы подумали... мы хотим". Вряд ли Ольмерт читал роман Е.Замятина - скорее всего, тут скорее проехало по аналогии с "Мы, Николай Первый... Наполеон Третий... Эхуд Вторый..." и прочая, и прочая, и прочая: подсознание не выбирают.
Еще можно бы поинтересоваться: от каких именно побед устал мужественный гражданин Ольмерт лично? Фраза сказана так, что поневоле представляешь себе пропитанного порохом, изрешеченного боевыми шрамами бравого ветерана, прошагавшего то ли пол-Европы, то ли половину Нового Ближнего Востока, для кого подвиг - дело привычное, а побед в кровавых боях одержано им столько, что уже просто тошнит. Правда же выглядит несколько прозаичнее: единственное ранение Ольмерт получил во время игры в футбол, а военную службу он проходил в... газете "Ба-махане". Только не надо называть его "фронтовым корреспондентом": когда началась Шестидневная война и его сверстники, обучавшиеся за границей в университетах, прилетали в Израиль чтобы добровольно мобилизоваться в ЦАХАЛ, 22-летний "герой" Ольмерт предпочел сосредоточиться на политической деятельности, но в армии не появился ни на секунду, даже в самой тыловой должности.
И все-таки не это заострило мое внимание, когда наткнулись глаза на фразу Ольмерта. Фраза эта показалась мне удивительно знакомой. Чем-то она меня кольнула, что-то она мне напомнала. Что именно?
Первая ассоциация, конечно, "Караул устал". Ассоциация не случайная: в обоих случаях - налицо лицемерие. В 1917 г. большевики обвиняли Временное правительство в том, что оно "не дает народу" Учредительное Собрание. Таковое Собрание учредилось после переворота - и большевики разогнали его, язвительно хмыкнув про "усталость". Так же лицемерит и Ольмерт, преподнесший врагам на блюдечке победу в Кфар-Даром, а теперь разглагольствующий об усталости.
Но есть и другие параллели.
Когда в 1940 г. армия Вермахта прорвала линию Мажино,- у французов еще много чего осталось. Оставалась армия - куда более многочисленная, чем сербские или греческие партизаны. Оставалась территория, оккупация которой заняла бы у Германии много времени и потребовала бы от нее таких ресурсов, что удар на другом фронте мог бы оказаться для Рейха смертельным. Наконец, оставался народ, до этого момента люто ненавидящий "бошей" и ждавший в этот момент того, кто сказал бы: "Франция не сдается!" и призвал хотя бы к саботажу оккупантов. Вместо этого... появился маршал Анри-Филипп Петэн, который сказал: "Мы устали..." и заключил "мир" с Гитлером. Последствия - общеизвестны.
Аналогия эта, конечно, неполная - но в какую сторону? Адвокаты Петэна говорили потом, что Франция фактически уже проиграла войну, так что Петэн по существу уменьшил, насколько мог, страдание побежденного народа. Но разве Израиль проиграл войну? Разве нас победили ООП и ХАМАС? Разве наши города оккупированы? Так почему же Ольмерт поигрывает от нашего имени петушиным маршальским жезлом?
Усталость - известный аргумент в истории. Об усталости Европы говорил Чемберлен, предавая Чехословакию за круглым столом в пасторальном Мюнхене. Устали от войн с Римом в изнеженном Карфагене. Об усталости народа кричала в переломные моменты 1-ой Мировой купленная на немецкие деньги подрывная пресса в России. Условия были разные, но результат - всегда один. Почему?
Потому что всегда есть и вторая сторона в танго войны. Есть враг, с которым гражданин Ольмерт хотел бы "жить в совершенно другой обстановке отношений". Это - наш сосед со всех сторон, кроме равнодушного моря. Он ненавидит нас ненавистью несоизмеримо большей и глубокой, чем ненависть между французами и немцами, а "Итбах аль-яхуд!" повторяющий куда чаще, чем "Карфаген должен быть разрушен". Этот враг не устает, он готов на любые жертвы, он готов зарезать своих детей, чтобы утопить в их крови наших. Кто-нибудь действительно верит, что декларации о нашей усталости притупят в них это чувство, ослабят их самое страстное желание? Это про них говорит Ольмерт "Мы хотим, чтобы они были нашими друзьями и партнёрами"? Партнерами в чем?
Все мы люди, все мы устаем. Но когда речь идет о войне - не Фолклендском конфликте, а настоящей войне, о враге - не джентльмене на дуэли, а враге лютом и неподкупном,- есть только два вида отношений, в которых с ним можно состоять. Первое - это победа, без подарков и иллюзий, и даже если сегодня эта полная победа представляется малореальной (а что, победа над Германией представлялась реальной французам в 1940 г.?)
А второе - это предательство.
Опубликовано в газете "Вести-2" 02.02.06
Под названием "Усталость и разгон учредительного собрания"