Меня всегда удивляло, как Игорь умеет подмечать какие-то вещи, которых я или не вижу, или считаю незначительными. Я еду в поезде с гордым названием Deutsche Bahn, глазею по сторонам и беспричинно улыбаюсь. То есть причина-то, конечно, есть, но внутренняя и окружающим недоступная. Если бы в этот момент рядом сидел Игорь, я бы утонула в потоке его комментариев ко всему, что нас окружало: он заметил бы и выражение лиц немцев, и устройство поезда, и проплывающие за окном дома, огороды, кирхи... - и всему дал бы объяснение. У него на всякий счет есть свое мнение, так, например, он отправился бы в Германию только в том случае, если сумма карманных денег у него составила 2000 Евро на 2 недели.
- А если бы ты на месяц ехал, то 4000? - поинтересовалась я.
- На месяц - ладно, трех тысяч хватит. Понимаешь, я могу ехать спокойно только в те страны, где буду по деньгам себя нормально чувствовать. Как когда я еду в Египет или на Украину. Даже если я их не потрачу, а я, скорее всего, их именно не потрачу.
- Чтобы просто чувствовать себя уверенно?
- Да, именно.
Я проснулась оттого, что в стекло стучал дождь, первый за долгую засуху. Будильник молчал, давая понять, что есть смысл подремать еще немного. Смысл был, но не было возможности - я мысленно была уже в дороге.
Волоча по сырому асфальту колесный чемодан, с удивлением замечала, как много опавших желтых листьев облепило землю. До конца лета оставалось 12 дней.
В автобусе на Внуково сидевшая рядом женщина рассказывала, что летит в Кенигсберг.
- А вы куда едете?
- Недалеко от вас, в Германию.
- В гости?
- Нет, учить немецкий, языковая практика.
- А, вы филолог?
- Да, а как вы догадались?
В аэропорту на регистрации истошно вопил ребенок - вопил просто так, от избалованности и для большего к себе внимания. Хоть бы не сесть с ним рядом в самолет. Хочется заткнуть уши.
А вот рядом стоит парень, я уже поймала несколько его взглядов, интересно, хватит храбрости познакомиться или нет? Ой, не о том чем-то думается, впереди взлет, посадка, три часа в облаках и где-то там поезд в какой-то Ознабрюк.
Стюардесса приветливо улыбается и говорит, что занимать можно любые места. Сажусь у иллюминатора и через две минуты сзади подсаживается тот самый молодой человек: "Я тут, не возражаете?" - "Да пожалуйста" - ведь точно знаю, что сейчас ко мне подсядет...
...Я угощаюсь Koelsch"ем и закусываю чипсами. Не обращая внимания на сидящего впереди немца, читающего русскую газету, обсуждаем страну назначения.
- Честно, мне их жалко. Я бы ни за что не стал жить так, как они, - говорит мой новый знакомый.
- А как - так?
- У них все по расписанию. Вот немец работает и знает, что два раза в год у него отпуск - и он едет. Уже в отпуске он думает о том, как сэкономить на следующий.
- Что в этом плохого?
- Так неитересно жить.
К нам наклонилась вежливо-слащавая физиономия стюарда.
- Педик, - констатировал мой спутник, когда тот отошел.
- Откуда ты знаешь? - удивилась я совпадению с моим прогнозом.
- Да на нем написано. В Кельне больше половины мужиков - педики. Тетки уже не знают, куда деваться. Да и меня достали.
И мы сделали еще по большому глотку пива. Тем временем сидящий впереди немец время от времени отрывал очки от газеты и как бы невзначай поворачивался назад. Я подмигнула на него.
- Да пускай. Я что думаю, то и говорю.
- Ну, а как же материальная сторона жизни в Германии?
- Я тут уже 4 года, и у меня свой маленький бизнес. Но было время, когда я был наемным рабочим, просто потом понял, что не хочу за 7евро в час, как они, работать, и ждать отпуска 2 раза в год.
- ... а хочешь на себя работать и собой распоряжаться.
- Да, только так здесь имеет смысл - предлагать свои какие-то услуги.
- Извините, - вдруг раздалось сзади и женщина лет 40, положив локти на спинки наших кресел, потянулась к нам, - вы так интересно рассказываете, а я еду на постоянное место жительство, можно я вас послушаю, я так мало знаю о жизни здесь.
- Поживете - узнаете, - как-то дружно и не особо вежливо ответили мы, слегка удивленные простым вмешательством, и проболтали до самого приземления.
Passport Control неожиданно затянулся. Из будки слышался все тот же вопрос: English, Deutsch?
- Beide, - с гордостью ответила я.
- С какой целью вы прибыли в Германию? - таможенники выбрали родной язык.
- Я приехала на летние курсы немецкого языка в Фаххохшуле Ознабрюк.
- Где вы будете жить?
- В студенческом общежитии.
- Спасибо, проходите.
Ну! Че так мало вопросов-то задал? Даже поговорить не удалось!
А вот и родной чемоданчик выплывает из-под резиновых створок изворотливой ленты. Все на месте, и даже Guess, забытый в кармане.
Мой новый знакомый вызвался проводить меня до Кельна, мы катим по автобану, а из окна на меня смотрит как будто московский пейзаж, как будто я и не уезжала никуда. Такси остановилось - передо мной был ТЫ, большой, холодный, могучий Кельнский собор. Привет! Давно не виделись! Ты все такой же, рада тебя видеть!
Мы покупаем билет на поезд, но никак не можем найти Ознабрюк в пунктах назначения. Нам вызвалась помочь работница вокзала.
- Danke schoen... bitte schoen... тойсть danke schoen, - от радости во мне перепутались все данке и все битте.
- Mir egal... ich nehme alles (Мне все равно... я все принимаю), - отвечает она, а мне смешно и я смеюсь над собой.
Потом тот самый поезд, в котором я "беспричинно" для окружающих улыбалась, и мысли о том, что Игорь сейчас все бы подметил и все бы определил, и как хорошо, что его нет рядом, ведь замучил бы своим философством.
Напротив вошла и села немка, не по-летнему одетая в куртку. Она достала из кармана пилочку и стала подпиливать ногти. Заметив мое удивление, заулыбалась, поежилась - "холодно!", но, видимо, поняла, что я не местная, и заговорить не решилась. А я все сидела и улыбалась, и думала, что похожа на дурочку. Пока сидевший наискосок немец, спустив на нос очки, не сказал: "Я смотрю, вы все улыбаетесь, что у вас такого радостного?" - "Давно не была в Германии, уже 3 года", - и мы разговорились. "А где в Германии вы хотите жить?" - спросил он. - "Не поняла вопроса", - отвечаю. "Где, в каком месте Германии вы хотите потом жить?" - "У меня нет цели здесь жить" - "Но вы ведь учите немецкий, чтобы остаться здесь?" - "Нет" - "А зачем?" - "Нравится. Может, работу с немецким найду". Хельмут Бокхольт, вы слишком уверены, что я хочу здесь остаться, поэтому я не напишу вам письма и ваша визитка останется в моей комнате общежития.
За окном гудел ветер, а в ногах - усталость. Я подъезжала к Ознабрюку. В голове было одно - поскорее доехать и лечь спать.
Германия! Моя любимая Германия! Мои уютные городочки, брусчатые улочки, порезанные коричневыми полосками домики с горшками цветов в окнах, как я вас люблю! Как долго я могу любоваться твоими чистыми улочками с аккуратными рядами малоэтажных домиков, как будто игрушечных, что не верится, что там могут жить люди. А эти милые фонарики, что зажигаются с приходом темноты, - они будто декорации средневековой Европы на Мосфильме, есть в них что-то магически-завораживающее, как будто за их светом кроется какая-то сказка.
Я люблю твое пиво, когда его наливает в бокал или подает к столу белокурый немец или немочка, люблю медленно пить его с друзьями, болтая. Я люблю непритязательность немецкой кухни, где все так просто и сытно - картошка, капуста и мясо, и пусть гурманы эстетствуют во Франции или Италии, а нам подавай что попроще.
И вас, немцы, я тоже люблю... за порядок, ответственность, пунктуальность, хотя иногда это начинает напрягать, и за то еще, что в ресторанах вы не ждете чаевых.
А еще я люблю Гете, Гофмана, Ремарка, обоих Маннов, Канта, Гегеля, и тебе, фюрер, мой отдельный привет. И, конечно, я люблю ваш язык - строгий, звонкий, четкий, ваш гавкающий и непригодный к пению язык.
И пускай, что 65 лет назад мы стреляли друг в друга, мы этого не хотели. Пускай, что бабушка рассказывала, как у людей ее поколения вставали волосы дыбом, когда они слышали немецкую речь, что они ненавидели немцев. Я буду помнить всегда бабушкины слезы, когда я в первый раз вернулась в 18 лет из Германии и рассказывала об увиденном, и выходило, что побежденные живут лучше победителей.
Итак, я в Германии, в городе, мне незнакомом, и знакомство с которым принесет не только приятные впечатления. Начну с того, что, несмотря на запасы карт, я всю первую неделю блуждала по городу, как потерянная. Дотошные немцы дали название каждому закоулку, будь он даже 10 метров длиной и 2 шириной, и все штрассы, веги и платцы смешались в одну общую кашу-малу, разобраться в которой мои глаза были не в силах. Вдобавок к тому, соседка-Голландия подкинула половину своих туч и дождь поливал нас как из ведра. Кроме того, количество градусов Цельсия заметно уступало московскому, и скоро стало ясно, что шортики, маечки, юбочки и платьица напрасно совершили полет из России, и наоборот, напрасно остались там джинсы, кофты, куртки и закрытая обувь.
Обезумев от скакания через потоки воды, мы вдвоем с моей новой знакомой заприметили всю в подсветках уютную Baeckerei. Ах, Baeckerei, мои любимые кондитерские, с большими стеклянными витринами, в которых выложены пироженые и выпечка, сам вид которых возбуждает аппетит. Здесь, входя, обязательно услышишь hallo, а в конце покупки danke schoen и чю-у-ус, такой тянучий чю-у-ус, какой могут произнести только продавцы, официанты и служащие немецких заведений. Здесь, усевшись на высокий стульчик рядом со стеклом, можно пить вкусный чай и смотреть на прохожих, что мы и сделали, вдвойне радуясь теплому уюту на фоне разошедшейся стихии. Я делала глотки обжигающего чая и неподвижно смотрела за окно, мне хотелось забыть обо всем, о том, что еще день назад сидела в московском офисе, не до конца веря в согласие шефа на мой отъезд, что все, наконец, улажено, и мне не надо переживать. Хотелось впустить в душу покой, забыть про дождь, ведь дождь - это такая мелочь. Хотелось молчать, не осквернять воздух пустыми словами, забыться и раствориться во всем. Я отключалась.
- Лен, Ле-е-н, - прервала меня моя знакомая, - как домой-то поедем? - она листала фарплан города и всматривалась в таблицу расписания. Ну что, в самом деле, такой сладкий момент прервала! Неймется ей! Никакого покоя! Не хочу я никуда ехать, хочу тут сидеть и смотреть в окно.
- Не знаю, как-нибудь доедем. Пешком дойдем.
Пузыри на асфальте пообещали скорое окончание дождя. Мы вышли и направились к дому, но попали еще под больший ливень. Промокнув до нитки, уже не старались перепрыгивать потоки. Ноги в туфлях издавали неприличные звуки. Мы шлепали прямо по лужам, сворачивали не на те улицы и смеялись. По дороге как назло не было ни одного магазина, где можно было бы укрыться. В телефонной будке стекло оказалось разбитым и дождь захлестывал внутрь. "Ну что, просушилась?" - прикалывалась моя знакомая, в то время как я пыталась заслонить стекло зонтом.
Придя домой, я, в страхе простудиться и заболеть, сразу же встала под душ. Пробыв там с полчаса, с ухмылкой ("Интересно, сколько немцев можно было бы помыть этой водой?") вышла и легла спать.
Комната мне понравилась: достаточно большая, с практичной и по-икеевски просто сколоченной мебелью, в ней были даже утюг, фен и телевизор - личные вещи студентки из Америки, свалившей на каникулы домой. Она выделила мне по полке в гардеробе и на стеллаже, а все остальное пространство было завалено ее вещами. Над кроватью висела стенгазета под названием USA, эти буквы были разрисованы цветами американского флага, а на ватмане были наклеены открытки с достопримечательностями Нового света. "Какой патриотизм, - подумала я, - надо будет, уезжая, повесить над кроватью российский триколор".
Идея оказалась превосходной: в день перед отъездом, когда мы соседской толпой отправились в ресторан, и вернувшаяся американка запивала остроту мексиканской кухни колой, она вдруг спросила меня, нравится ли мне жить в России, не хочу ли я уехать куда-нибудь, ведь жизнь там сложная и... как это называется... мафия? - Я призналась в любви своей Родине и сказала, что там мне превосходно живется.
Ну да вернемся к общежитию. Изюминкой моей комнаты был балкон, правда, посидеть на нем с грамматикой немецкого под лучами солнца чаще не удавалось - небо посылало другие осадки. Но все же выйти, вдохнуть полной грудью и окинуть взглядом городской пейзаж - тоже удовольствие... А это что такое? А, это на балконе соседнего дома чихнул немец. А теперь полились трели его громогласного сморкания...
Из многонациональной палитры нашей общаги (а были там китайцы, француженка, голландка, мексиканец, белорусы...) легче и больше всех я сдружилась с испанцами. Уже в первый день знакомства мы вместе ползали по моей комнате вдоль плинтусов, ища, куда спрятала хитрая американка кабель интернет-подключения. С ними можно было болтать о чем угодно, попросить ноутбук, чтобы проверить почту, и пошутить, как со старым знакомым. От них веяло какой-то чистотой и уютом.
Под конец курса испанцев в нашей общаге прибавилось и они дружно болтали на кухне и жарили что-то на оливковом масле. Говорить на каком-либо ином, кроме испанского, языке, они могли с огромным усилием и акцентом, и я вычленяла знакомые слова и говорила, что скоро с ними выучу испанский.
В тот день была игра Россия-Испания, баскетбол, и мы собрались в комнате Алехандро. От моей водки они отказались, и мы пошли на заправку за пивом. В первом периоде на несколько очков вели испанцы. "Еще не конец, посмотрим, кто кого...", - отвечала я. Россия выиграла со счетом 60:59, и я завизжала от радости. Они от досады только ладонями по коленям хлопали, а потом мы обнялись в знак дружбы. На следующий день Алехандро пошутил, что король Испании позвонил Путину и сказал, что результат матча недействительный.
Своей особой жизнью жили китайцы. Они привезли из дома какую-то огромную сковороду в виде плитки, что-то в ней жарили, а потом, облепив стол со всех сторон, пировали. Шумели и распространяли запахи специй. Китайцы не пили пива, не ходили на дискотеки, рано возвращались с вечеринок и ложились спать. Они старались интегрироваться в европейский стиль жизни и комично выдавливали приветственные улыбки. Двух китайцев лет по 40 из своей группы я всегда боялась обидеть или недостаточно ласковым приветствием, потому что меня они каждый день приветствовали, будто я их дальняя родственница, приехавшая погостить, или нелестным посылом, когда они таращились у меня из-за спины в монитор с письмом по-русски, а потом с детским восторгом сообщали, что ничего не поняли, и какие, вообще, смешные у нас буквы!.. Один молодой китаец решил познать европейцев, то, как же можно столько пить, не спать и тусить, и вечерами таскался с нами по барам, но в познании своем халтурил - вместо пива потреблял сок.
Но самые молодцы - это, конечно, наши. Берут быка за рога. По мелочам не размениваются: выиграют ДААД стипендию - и на год учиться в Германию за счет бундесправительства. Те им дорогу, учебу, комнату в общежитии оплатят, да еще и на карманные расходы выдадут. "А почему Германия тебе учебу оплачивает, а мне нет, за меня отец платит?" - лукаво спрашивает друг Алехандро Ольгу, мою соседку из Белоруссии. "Потому что она умная и стипендию эту выиграла по большому конкурсу", - вмешиваюсь я, а то Оле скромность и молодость не позволяют держать себя на уровне.
"Сколько можно еще учиться? Хватит, 20 лет уже, надо работать", - сказала Лиля, получившая в этом году диплом бакалавра в Киеве. Удивила даже меня, что уж говорить о...
Великовозрастные немецкие студенты, лет по 27-30, а они все studieren, в джинсах и рюкзаках nach Unterrichten und Vorlesungen gehen, в столовке Sparpreise bekommen. Смотрю я на Себастиана и думаю: "сказать тебе, что ли, что мой сосед по даче в твои 30 сыну 12 лет уже отпразднует. Да, представь себе, не удивляйся, и когда ты только отцом станешь, он уже дедом будет". Улыбается Себастиан, говорит, последний год доучиться осталось, потом на работу устроится, хочет свободней себя в средствах чувствовать. Ну а пока - вечером ins Klub, с бутылкой в руке с ноги на ногу попереминаться, на других посмотреть и, если получится, с кем-нибудь Abend продолжить. И кто сказал, что секс лишь деторождением оправдан? - современная молодежь так не считает.
Отправимся и мы на дискотеку, самую лучшую в городе. Вход 6 евро - сравните и возрадуйтесь. Три огромных зала, из них два танцпола с разной музыкой, в третьем бар, цены не догоняют московских. Внутри - ну, да это неинтересно описывать, везде все одно и то же. У нас нет только этого мальчика в инвалидной коляске, который, заставив всех расступиться, руками принуждает коляску танцевать. И столько пластики в его движениях, столько чувства музыки, что хочется заговорить с ним, как будто он более здоров, чем все ходящие. В России этот мальчик сидит дома.
Побывала в театре на симфоническом концерте. Давали Моцарта, Прокофьева и Гайдна. Вспомнился тургеневский Лемм. Немцы долго аплодировали, как у нас в Малом, с несколькими выходами дирижера на сцену, а в антракте усиленно пили шампанское. После концерта половина их разъехалась на велосипедах, другая - разошлась дружным строем по домам.
Блошиный рынок - нечто из школьного учебника по немецкому в разделе "Культура страны", как картинки лондонского Tower или Big Ben. Flohmarkt длился всю ночь, горожане фонариками подсвечивали прилавки, на которых надоевшие старым хозяевам вещи ожидали новых. Не могу понять любви к копанию в рухляди.
Сегодня футбол, Германия-Англия, и мы идем в пивнушку (или, как мне больше нравится их называть, кнайпе), чтобы увидеть игру с большого экрана. Здесь уже много народа и места нам достаются, мягко сказать, не очень. Первыми забивают англичане - по залу прокатилась волна недовольства. Но к концу первого тайма становится ничья, и лысые черепа с зажатыми в кулаках кружками пива, вскочив с мест, скандируют синхронно два слога: Deutsch - land, Deutsch - land... Это именно то, зачем я сюда пришла.
За соседним столом слышится чистейший английский. За кружкой пива легко знакомиться. Так и есть, англичанин. "Ты за кого болеешь?" - спрашиваю. "За Германию" - отвечает. "Как так?" - "Fuck England. I"m from England and I hate it". "Ничего себе", - думаю. "А если бы играли Россия с Германией, я бы за своих болела", - говорю ему.
Ознабрюкский McDonalds расположен на центральной площади. Мы уселись за столиком на улице. Светило яркое солнце и мы, пригревшись в плетеных креслах, наблюдали неспешное передвижение горожан - как много их, и все куда-то идут, что-то покупают, - что за потребители, куда им столько? Или это туристы?
Наташа заказала салат, но его все не несли. Подошла официантка и стала переспрашивать. "Салат mit Kaese", - сказала Наташа. - Замешательство. - "Mit Kaese" - строго повторила она, неужели непонятно, "с сыром"! Официантка удалилась. Вновь подошедшая официантка была уже русской. "Ваш салат, - сказала она, - извините, что пришлось ждать, у нас не оказалось сыра", и в дополнение поставила перед Наташей порцию мороженого и мармелада. Оказалось, McDonalds везде разный.
Но оставим развлечения и пройдемся по магазинам. По единогласному решению всех русских барышень нашего зоммеркурса, цены на одежду в Германии заметно выгоднее, чем на Родине. Этим объясняется тенденция покидать Германию с двумя, вместо одного, как при въезде, чемоданами. Еще не всеми внедренная в жизнь привычка возвращать tax free делает немецкие цены еще более привлекательными.
Вообще всегда приятно почувствовать, что в чем-то мы круче. Например, когда в Германии рекламируют новый фильм, в России его уже посмотрели на пиратском диске.
Еще, по замечанию одного из мальчиков нашего зоммеркурса, на какую русскую не посмотришь - как будто на картинку Playboy. Приятно такое слышать, елки-палки, и появляются силы заданный образ поддерживать.
Кстати, увидите немку в юбке или в платье - от удивления не забудьте загадать желание. Если, конечно, она немка, потому что скорее всего она наша. "Эй, телки" - доносится из пролетающей со свистом машины. Неужели это потому, что на одной из нас платье?
Расстояние немецкие и русские мозги меряют разными линейками - то, что для нас близко, для немца далеко. Спросили на улице, как дойти до нужного клуба. "Нет, пешком не дойти, надо брать такси, далеко...". ОК, берем такси, садимся, не успели открыть рот - вылезай, приехали. От силы минут пять со всеми разворотами и светофорами. Таксист озвучил цену по-русски - к концу я уже не удивлялась: все таксисты Ознабрюка говорят или понимают по-русски.
Наши - это отдельная песня. Я специально ехала в самую почти западную часть Германии, думала, не повторится русский Берлин. Нет-нет, я не избегаю своих, а только ради языка, для полного погружения в среду. И куда же я приехала? По числу студентов конкуренцию нам могли составить только китайцы, да и то проиграли бы. А теперь скажите, какой русский будет со своими общаться по-немецки?! Да ни за что! Если только scheisse к месту вставить.
Наши везде. В магазине спрашиваю, какой размер мне подойдет. "Да по-русски спрашивай", - слышу в ответ. Здрасьте! На улице обратилась к женщине, как найти банк, - "Да пойдем, сейчас тебе покажу". Мы идем.
- А как вы догадались? - спрашиваю.
- Очень просто. У них же совсем другое выражение лица.
- А какое оно у них?
- Безразличное, холодное... А еще они не носят красное золото...
За несколько минут, которые мы шли вместе, я узнала, что ее взрослая дочь учится на врача, маленький сын ходит в сад, говорит на обоих языках и крещен в Православии, а гражданский муж - немец.
- Ностальгия огромная, и домой хочется, но теперь уже все, моя жизнь тут. Есть на работе несколько русских, иногда соберемся, посидим, ведь с немцами так нельзя...
Русскими оказывались танцующие рядом на дискотеке и сидящие за соседним столом ресторана, тогда мы садились вместе и немецкий звучал только в заказах официантам. На чужбине как-то веселее обсуждается жизнь, легче находится общий язык, чего скрывать, если видимся, скорее всего, первый и последний раз в жизни?
Однажды я обнаружила русского... не удивляйтесь - на собственном балконе. Открыв утром глаза, в перспективе торчащей из-под одеяла ноги узрела за окном некто, кто, сидя на корточках, колотил что-то молотком. "Нормально, - думаю, - вроде бы никого на свой балкон не пускала?" Встаю и, завернутая в одеяло, иду к балконной двери. "Morgen", - говорю. "Morgen", - отвечает и еще что-то непонятное говорит. "Was?" - переспрашиваю. "Три дня не ходить" - на лестнице, прислоненной к моему балкону, стоит природный переводчик. Здрасьте!
С Сашей мы тут же познакомились и на следующее утро я уже не пугалась постукиванию молотка за окном. Мой балкон медленно покрывался добротной плиткой, а в конца курса я похвасталась ему полученным сертификатом. "Ну, теперь sprechen Sie Deutsch?" - пошутил Саша. "Ja-ja, natuerlich" - отвечала я.
Под моим балконом навес, прячущий от дождя множество велосипедов. Многие из них были покинуты хозяевами и в первый же день мы кинули жребий, кому какой достанется. Я получила велосипед испанки Софии, которая должна была вернуться уже после моего отъезда. А пока она давала мне советы по пользованию: "Ты, когда его оставляешь, закрывай на замок. Тут замок есть, но он не работает". - "А как же тогда я его оставлю?" - спрашиваю. "Ну ты просто закрой его, как будто он работает, никто же не знает, что он на самом деле сломан". Я удивлялась и делала, как мне было сказано, и велик никто не украл.
И вот я качу по Ознабрюку, заворачиваю с улицы на улицу, под колесами то асфальт, то брусчатка, а я уверенно отпускаю одной рукой руль. Я прямо как немка! И даже выражение лица у меня на велосипеде типично немецкое - отстраненное от всего окружающего.
Но в тот раз мои отстраненные от дороги мысли заставили меня въехать в бампер припаркованного у магазина авто. Пожилая фрау вышла из-за руля и стала мне что-то втирать, что - от страха я не поняла, а глянула мельком на бампер, где красовался черный след моей шины. Странно, но фрау почему-то не шла проверить свой бампер, а продолжала мне что-то втирать, может, удар не показался ей сильным. Забибикал еще один авто, которому мы мешали проехать, и я, пользуясь ситуацией, начала медленно сворачивать удочки. Стоя у светофора, который как назло не торопился менять красный на зеленый, я слышала громкий женский голос и утешала себя тем, что обращен он скорее всего не ко мне. Наконец светофор дал добро и я закрутила педали усердней обычного. "А вдруг за мной сейчас полиция погонится?.. Хоть бы никто меня не запомнил и завтра на этом повороте не остановил..." - крутилось в голове. Об этом происшествии мне долго напоминала содранная до крови кожа.
"Эти странные ..." - это серия книжек, увиденная мною однажды на книжном прилавке, посвящалась характерным особенностям разных наций. Если бы я писала об "этих странных немцах", то, кроме всего того, что подметит каждый, наделяя немцев свойствами, я бы сказала, что они странно очеределюбивые, т.е. если стоят в очереди, то никогда не возникнет у них намерение свое ожидание сократить или исключить. Я сидела в райзебюро и единственный менеджер вот уже 20 минут рассказывал мне о поездке в Амстердам. Все это время рядом стоял немец - он уже отправил жену с ребенком на улицу и терпеливо ждал своей очереди, хотя, как выяснилось, вопрос его был пустяковым. "Странно, почему он даже не спросит, когда его смогут принять, - думала я, - и этот тоже, хоть бы обратил внимание, что я не одна здесь клиентка". Наконец я сама предложила пропустить его вперед, к их общему удивлению.
Но это мелочи, как и то, например, что они любят точность во всем и каждая экскурсия сопровождалась раздачей килограммов макулатуры, содержащей сведения от и до - поминутное расписание всей поездки. Я много раз слышала, как не-немцы жаловались на стиль работы немцев: все у них строго определенно, ни шагу в сторону, никаких отступлений. Немецкая государственная машина работает без перебоев, это требует дисцилинарной слаженности всех деталей системы. И почувствовать себя вне системы оказалось для меня плачевным в прямом смысле испытанием.
В тот день множество факторов, включая женскую цикличность моего организма, как будто сплотились против меня. Мы встречались ровно в полдень, чтобы поехать в зоопарк. Едва успев, я с грустью подумала, что, задержись я еще на три минуты за чашкой чая, немецкая машина прокрутила бы поездку без меня. В автобусе на мой вопрос о цене разового билета немецкая машина-водитель тут же мне его пробила, хотя я собиралась взять дневной проездной. Я сидела на заднем ряде кресел и чувствовала, как мой страдающий организм не вписывался в порядок машинного оборота. На глаза накатывали слезы. Но кто хотел их замечать? Машины не плачут и не видят чужих слез, они продолжают выполнять свою функцию. Моя рука потянулась за платком. Сжав губы, я покидала автобус. И вдруг прорвало: "Я не могу больше... Я хочу домой, - рыдала я в плечо русской соседки, - Они другие... Они чужие". Меня душили слезы и беспомощность, а другие чужие организованной толпой подходили к зоопарку. "Лен, ну успокойся, ты же не навсегда здесь, еще неделя осталась, скоро домой", - успокаивали меня. А потом я ходила между вальерами и думала, что между нами - мной и животными - здесь много общего.
Спустя сутки я уже удивлялась собственному срыву. Он значил что-то важное, но, неожиданно придя, так же быстро вдруг ушел. А жизнь продолжалась. По утрам я крутила педали на учебу, потом торопилась обедать в мензе, потом еще куда-то, всегда что-то новое. Я привыкла к дождю, велосипеду и джинсам каждый день. Привыкла к тем, кто окружал меня. И думала уже, что расплачусь при расставании.
Я уезжала ночью. Испанцы и белоруска Оля провожали меня. В окна Deutsche Bahn"a смотрел мрак ночи. В аэропорту отобрали Fass Bier. Голубоглазый блондин-стюард, присев передо мной на корточки, объяснял, что куртку лучше подложить под спину. Потом я заснула. Проснулась, когда готовились на посадку. Стюард повторял команды на немецком и английском. "Und jеtzt noch mal auf Russisch", - сказала я. "Nein, Russisch ist zu schwer, kann ich nicht", - ответил он, а рука его напарницы бессознательно ласково потянулась к нему, напоминая о своем присутствии. Он подарил мне расписание Germanwings, на его обложке красовалась дисконт-цена в 29евро. "Когда из Москвы будем летать в Германию за 29евро?" - шутливо спросила я. "Думаю, еще не скоро, в Москве высокие сборы аэропорта". Жаль, хотя... ничто не помешает мне возвращаться в Германию снова и снова.
В Москве была уже осень. Ветви деревьев еще больше оголились, покрыв каждый сантиметр земли ярким лиственным ковром. В воздухе чувствовалась прохладная свежесть. Я катила чемодан и думала: "Как хорошо дома... и как хорошо в Германии".