Я не знаю - плакать мне или смеяться, когда вспоминаю начало нашей жизни в Южной Африке.
Первое утро. Мы проснулись в маленькой мебелированной квартирке на 18-м этаже дешевого отеля "Aintree Flats", на границе двух самых криминальных районов Йоганнесбурга : Beria и Hillbrow. Ночью, засыпая, я слышала стрельбу. Утро было ярким и солнечным, дети еще спали. Мы с мужем встали и обнаружили, что не можем выпить кофе потому что у нас нет чайника. Предварительно посмотрев в словаре как называется чайник по английски, муж ушел в полную неизвестность - покупать чайник. Ожидая его возвращения, я смотрела с балкона на чужой город, слушала обрывки разговоров на непонятном мне языке, доносившиеся из коридора. Внезапно в дверь постучали. Через маленькое окно кухни я увидела двух негров, стоящих перед нашей входной дверью. Заметив меня, они стали что-то оживленно говорить, сверкая белоснежными зубами. В школе я учила немецкий, перед отъездом из России начала учить английский, но запасов английского явно не хватало - я ни слова не поняла из их речи. Все страшные истории, которые я слышала про Южную Африку - от ритуальных убийств до кровавых расовых конфликтов - мгновенно пришли мне в голову. Я решила, что дверь ни за что не открою, и убежала обратно в комнату.
За дверью наступила тишина. Потом опять раздался стук и мужской голос уже на русском языке прокричал сердито: "Ты что, с ума сошла?! Открой дверь немедленно! Они тебе холодильник принесли!"
Я открыла - за дверью стоял высокий парень с приятной, располагающей внешностью. Он представился - Нияз, эмигрант из Баку. Закончив руководить установкой холодильника, он прошел в комнату, посмотрел на спящих детей, на меня - испуганную и пристыженную, и дал совет:
" Если хотите выжить - прибивайтесь куда-нибудь. К евреям или к христианам - все равно. В одиночку - сдохнете!"
Мы послушались его совета и прибились к "Хабат-Хаусу", еврейской благотворительной организации. Там нам помогли - нашли для мужа работу на складе, для меня - в госпитале, детей устроили бесплатно в еврейскую религиозную школу. Мы потихоньку устроились, получили южно-африканские документы, выжили.
А Нияз вскоре погиб. И никто точно не знает - как это случилось на самом деле.
Нияз подрабатывал в "Хабат-Хаусе" переводчиком и посредником между хабатниками с одной стороны и навалившейся на них бешеной волной русских эмигрантов - с другой.
В "Хабат-Хаусе" заседали старички - в прошлом акулы большого бизнеса. Отойдя от дел, они решили подумать о душе и заняться благотворительностью. Но творить добро они хотели только для своих, для евреев. А на них набежали все: евреи, русские, азербайджанцы, белоруссы... Все надели кипы, всем хотелось выжить. Старички растерялись и поручили Ниязу разбираться, кто тут - свой, а кто - чужой. К чести Нияза надо сказать, он ни разу не доложил своим боссам, что пришедший за помощью - не еврей. Даже когда я умудрилась привести в Хабат-Хаус Мишу-фашиста с вытатуированными на обеих руках свастиками. Миша был обыкновенным русским уголовником, но Нияз "не продал" и Мише-фашисту помогли, устроили комендантом в многоквартирный дом, где он и жил с семьей. Он был хорошим комендантом, все неполадки в доме чинил сам, жильцы были им довольны. В благодарность за содействие в Хабат-Хаусе Миша научил меня водить машину. Но вдруг заскучал, стал говорить, что в Африке жить не хочет, здесь у него нет друзей, а все настоящие друзья остались в Израиле. И вскоре Миша-фашист уехал в Израиль - к друзьям.
А Нияз встретил в Хабат-Хаусе экстравагантную стареющую жену израильского бизнесмена - Люсю. У них начался бурный роман, тем более, что муж Люси, как правило, находился в Израиле - по бизнесу. Люся увозила Нияза из Хабата на своей машине, мы с завистью смотрели им вслед. На наших глазах разворачивалась трагедия, которыми было богато то неспокойное время - начало нашей эмиграции.К Ниязу приехала жена с маленьким ребенком. Люся ужасно ревновала, устраивала сцены, Нияз оправдывался, говорил, что жена приехала без его разрешения, что он хочет с ней развестись. Рассказывают, что однажды Люся повезла Нияза к сонгоме, не знаю, что им эта сонгома нагадала, после сонгомы они поехали к Люсе - муж, как всегда, был в Израиле. Вечером Люся в слезах позвонила в полицию, сказала, что Нияз застрелился у нее на глазах из ее пистолета. Приехавшая полиция нашла Нияза мертвым с простреленной головой. Никто из нас не верил, что Нияз застрелился. Но никаких доказательств убийства полиция не нашла, а скорее всего не искала, кому нужен был несчастный русский эмигрант. Через несколько дней после смерти Нияза его жена попала под автобус и умерла в госпитале. Приехала бабушка и забрала ребенка, мы не знаем - куда, в Россию или в Израиль. Вот такая грустная история.
А вот другая история - повеселее. Как только мы начали приходить в себя в Южной Африке, мы стали покупать машины. Новые машины мы не могли себе позволить, то старье, которое мы покупали на первых порах, бесконечно ломалось. Поэтому многие из нас старались застраховать свою машину, организовать ее "кражу", а на деньги, полученные от страховой компании купить машину получше. Так поступил и наш приятель Сергей. Рано утром черные ребята, как честные люди, пришли выполнять задание. Но проклятое старье не заводилось. На шум проснулся сосед Сергея - Леня.
Он подошел к окну и увидел, что группа негров собирается угнать Сергееву машину.
Не долго думая, Леня схватил пистолет, высунулся из окна и начал стрелять, крича Сергею: "Прикрой огнем!". Тот, проклиная Леню, лег на пол, чтобы его не задело случайной пулей. К счастью хорошим стрелком Леня не был. Негры успели разбежаться, пули разбили окно и зеркало в приемной дантиста напротив, где ранним утром еще никого не было. А Сергею пришлось организовать "угон" машины подальше от бдительного Лени. Так что эта история со счастливым концом.
А вот еще одна история времен нашего начала.
Опять стук в дверь нашей квартиры на 18-м этаже Aintree Flats. На этот раз я открываю дверь. На пороге разгневанная домоправительница, рядом с ней смущенный профессор Гутник. Домоправительница возмущена - сверху упал пакет молока, который только случайно не попал ей на голову, пакет разбился об асфальт и забрызгал молоком ее платье. Заметив на балконе 16-го этажа детей профессора Гутника, она явилась к ним с обвинениями. Обстоятельный Гутник спустился вниз, измерил диаметр разбрызганного молока и путем сложных подсчетов установил, что пакет был сброшен не с 16-го этажа, где жили Гутники, а с 18-го, где находилась наша квартира. Наши и Гутниковы дети дружно ревели, отрицая совершение преступления. Дело закончилось мирно. Наверное, это дети индусов в соседней квартире сбросили пакет - подаем мы идею домоправительнице. Она удаляется к соседям - разбираться с индусскими детьми, мы весело смеемся. А сейчас мне эта история не кажется смешной. Мне хочется плакать - над тем, какими же жалкими мы были в начале нашей жизни в Южной Африке. Я сейчас эту домоправительницу и на порог бы не пустила. А сколько еще было таких историй. Может быть я напишу о них позже.