Короткий зимний день уже близился к завершению. Низкое солнце стрельнуло последним закатным лучом и скрылось за горизонтом. От этого и без того сильный мороз стал казаться ещё сильнее, и я с попутчиком своим невольно ускорили свой шаг.
Путь наш лежал по неширокому таёжному распадку, склоны которого густо поросли мелколесьем, а на дне текла небольшая речушка, приток Енисея, сейчас скрытая под толстым слоем льда и снега.
Широкие охотничьи лыжи хорошо держали на прочном насте, слегка запорошенном свежим снегом, не смотря на солидные габариты таёжников, да ещё с огромными рюкзаками за плечами. Шли мы молча, экономя силы и следя за дыханием, время, от времени стряхивая густую изморозь с бровей и ресниц, да отламывая ледяную корку с шарфов, прикрывающих подбородки. Подходили к концу вторые сутки нашего путешествия, и до цели оставалась не так уж много.
Мы добирались до избы известной ясновидящей бабки Гани. В этих местах она считалась преподобной.
Сумерки быстро сгущались, поэтому выбирать дорогу становилось всё труднее. Распадок расширился и открылся в большую болотистую равнину, в которой, похоже, и зарождалась речка, по течению которой мы шли.
Не сбавляя темпа, мы прошли ещё километров пять, наконец, идущий впереди меня проводник Степаныч остановился и, повернувшись ко мне, сказал:
- Хорош, Эльчин, отдохнём малость, да Луну подождём, она скоро появится, а то и заблукать не долго.
Я молча приблизился, скинул рюкзак и пошёл к ближайшим соснам наломать немного лапника для подстила, он тоже сбросил свой груз и начал собирать сушняк.
Вскоре затрепетал небольшой костерок с подвешенным над ним чайником, туго набитым снегом. Я подошёл с ветками, шутливо ворча:
-Удивляюсь я тебе, Степаныч, как ты только всё успеваешь, ведь я и десяти минут не отлучался!
Степаныч хитровато прищурился на эту простенькую лесть:
- Поживёшь с моё, тоже будешь всё успевать
Мы подстелили лапник и молча стали смотреть в огонь, прислушиваясь к сначала несмелому, но постепенно крепнущему пению чайника.
Вскоре вода в нём закипела, и Степаныч бросил в неё строго отмеренную порцию какого-то снадобья, от чего вокруг распространился приятный аромат, который немыслимо описать, его можно только чувствовать.
Слегка потомив полученный взвар на догорающих угольках, Степаныч разлил его в приготовленные кружки, и мы стали чаёвничать, ''отчаиваться'', похрустывая небольшими ржаными сухариками и хворостом. Между тем из-за горизонта показался край полной луны, она быстро выкатилась и повисла над долиной, залив её невообразимым светом в котором искрились мириады блёсток морозного воздуха.
Мы с восторгом полюбовались этим чудесным зрелищем, это было невероятно красиво. Мы стали укладываться в дорогу.
Вдруг, из далёкого распадка, по которому мы пришли, донёсся протяжный тоскливый вой. Я вздрогнул и с тревогой посмотрел на Степаныча:
- Волки?
Степаныч приподнял клапан ушанки и прислушался:
-Ну, а то кто же.
-А чего это они развылись? - спросил я.
- Чего, чего... Вожак то шумит, стаю собирает, на след ставит.
-Это на чей след - то?
- На наш, больше не на чей.
-А может, на звериный, ведь есть же здесь лоси, кабаны, или ещё кто?
С надеждой в голосе промолвил я.
-Лоси есть, кабаны тоже, но следов их нам не попадалось, а они сейчас глубоко в тайгу не идут, там наст слабее, их не держит, вот они, как и мы, ближе ко льду держатся.
-Так чего делать будем, может, огонь разведём, или на дерево? Степаныч усмехнулся
- Это в кино волки огня боятся, а в жизни, голодная стая... Ну, разве что если только в центре костра стоять. А на счёт дерева, так то ничего, волк зверь терпеливый, ему спешить некуда, он подождёт, пока мы околеем. Пойдём, однако, ещё часа четыре хода.
Мы двинулись в путь. Тем временем к первому вою присоединился второй, потом третий, откуда-то сбоку донёсся четвёртый. Запел волчий хор.
Степаныч шёл, как и раньше, впереди и казалось, не обращал никакого внимания на явно обозначившуюся опасность.
Между тем погоня приближалась и вот уже метрах в двухстах от нас появилась чёткая подкова волчьей стаи.
Её края быстро удлинялись, обгоняя нас и выходя нам наперерез. Степаныч остановился, поджидая меня:
-Ты, того, пройди малость вперёд и постой чуток, лучше не оборачивайся, видимо на дерево надо будь залезть...
Он ободряюще мне подмигнул, подтолкнув в плечо. Я неуверенно пошёл вперёд. Если честно, я был на грани паники, дикий звериный инстинкт требовал бежать, пока хватит сил, как будто в этом беге может быть спасение. Однако чувство долга и уважения к попутчику помогали бороться со страхом, хотя я никак не мог представить, каким образом, Степанычу, не имеющего даже настоящего охотничьего ножа, удастся отвратить надвигающуюся трагедию.
Пройдя метров двадцать, я остановился и, не выдержав, оглянулся.
То, что я увидел, осталось в моей памяти на всю оставшуюся жизнь.
Волна дикого, первобытного ужаса прокатилась по долине. Волки визжа и поджав хвосты, медленно и конкретно двигались по снегу, сверкая глазами. Они выставляли вперед все четыре свои лапы, и целенаправленно шли к нам.
Через секунду Степаныч стоял рядом со мной. Я сухо глотнув морозный воздух, ничего ему не сказал.
Волки нас окружали. Я видел, видел сквозь туман, как волчье кольцо смыкается. Волки всей стаей лёгким бегом подходили к нам.
Мне в нос ударил волчий запах, запах хищника. Это особый запах, его не ощутишь в зоопарке.
Фигуры огромных серых чудовищ все ближе и яснее. Мне стало душно, я не чувствовал температуру воздуха: - 35 градусов. Степаныч рявкнул мне:
- Давай на эту ель. Быстрей шаба кудра бл...!
Лично я не помнил, как я уже очутился на огромной ветке высокой ели. Я представил себя елочной игрушкой, которую нацепили в Новогоднюю ночь на елку.
Буквально локтем я чувствовал Степаныча, который еле удерживался с оборотной стороны ствола дерева.
Внизу волки. Они не выли, кружились и рычали. Оскалами грозно сверля нас. Ооооо....Это были страшные хищные таежные звериные одинокие холодные глаза. Про эти волчьи глаза можно написать целый роман.
Как они смотрели на нас! Снизу вверх.
Я уже замерзал. Моментами казалось, будто я вижу сон, или видение. Я вцепился мертвой хваткой что есть сил за большую ветвь, как в автобусе при давке, и не собирался падать вниз. Мне еще мешал рюкзак.
- Скинь его им, пусть отвлекутся малость - услышал я голос Степаныча.
И вправду, на самом деле. Но как скинуть? Как? Нет, это риск.
- ...Степаныч, я боюсь, одно неловкое движение и я вместе с рюкзаком сгину вниз.
- Как хош...- отвернулся Степаныч.
Однако мороз крепчал, стало ощутимо холодно. Уши и нос покрылись тонкой коркой льда.
- Степаныч! А вдруг нас никто тут не найдет? Что, мы так и будем висеть как гирлянды на елке?
Он не удосужил меня ответом. Просто отвернулся, как бы принюхиваясь, выпуская изо рта пар, и жадно глотая морозный воздух.
Прошел час. Волки присели как на пляже. Они умели ждать. Иногда с веток на них падали хлопья снега. Они не обращали внимания, все выжидали, когда же мы устанем играть с ними в прятки, и упадем к ним в пасть.
Уже близился вечер. Волки стали выть. Выли гадко, мерзко, пронизывая мои кости, кожу, волосы.
Перед моими глазами прошла картина детства, школа, двор, школьная клумба...Наш завуч, строгий директор с усиками.
Потом откуда - то появился трамвай ?365, он ехал в сторону моря, теплого моря...
Увози, увози трамвай, увози их маленьких, их неправедных, их справедливых. Пусть останутся краски лишь белая да красная.
Я хотел соскочить с трамвая и бежать к морю, бежать к морю, в горизонтальном пейзаже падая, утопая.
О, как они были немы! - эти волки. Ужель их судьба в моей судьбе угадывает вызов?
Как дожить до будущей весны! Как? Я об этом думал щас. А если доживу, то обязательно отыщу эту ель. Обязательно. Я даже пометку оставил на ветке. Вот, вот она, на, на, она кривая. Я ее запомню, если останусь жив.
Мне казалось, что шумят леса, но небеса были глухи.
В маленький сон, в маленький свет, Ты плыви, раскачивай, толкай, подбадривай...
Я слышу выстрелы, кто - то стрелял. Точно, точно так - с...
Я открыл глаза в городской больнице города Новосибирска.
Надо мной столпились люди в белых халатах. Но голова была моя ясная, мысли четкие. Посмотрев налево, направо, глотнув воздуха, я вымолвил тихо:
- Где Степаныч?
- Да здесь, здесь, в соседней палате.
- Как нас нашли?
- Охотники случайно оказались рядом, вот и прогнали волков.
На следующий день, точнее ранним утром, Степаныч попыхивал сигаретой у окна. Я стоял рядом, искоса посмотрел на него.
- Степаныч. А может пойдем, отыщем ту ель?
- Нет.
- Зачем?
- Не хочу.
- Но мы же обещали!
Он выбросил сигарету в окно, повернулся ко мне, и улыбнулся только губами, а не глазами.
- Эльчин! Никто, никто, абсолютно никто, ни умный педагог, ни группа ангелов, ни Бог, ни страх нас не научат жить. Не научат!
Он поплелся в палату. Я взглянул в открытое окно. На меня пахнул сибирский мороз. На горизонте небо окрасилось ярко красным цветом.