Двое мужиков шли через лес, пробирались по тропинке в сторону села Надежда. Это недалеко от города Ставрополя. Там должна быть свадьба Еремы Огаркова, 34 - х летнего тракториста, он женится на своей кузине.
Их на свадьбу не приглашали, эти двое нахаляву шли туда напиться.
Деревья шелестели, вечер, половина восьмого. Стояла осень, 11 сентября, но на небе уже сверкали золотые звезды. Мужики все шли и шли. Рядом шуршали камыши, раздвигались кусты, они вперевалку направлялись в Надежду.
Один из мужчин был постарше другого, его так и звали - Ильич. Ему было чуть больше 50 лет, жилист, но с двойным подбородком, коренаст, высокий мужлан.
Другой помоложе будет почти вдвое, ему было лет под 30, от силы 30. Звали его Балаш, кавказского происхождения. Ростом вровень с Ильичем, плечист, ширококостный, но худощав.
На небе всходил месяц, лес был тих, на листьях деревьев крупные капли росы, на небе редеющий туман, трель сверчков, все умолкло, лишь слышны их шаги по тропе: шрк - шрк - шрк - шрк.
Осенние вечера недолгие.
И вот они прошли мокрый луг, взобрались на зазеленевший холм, внизу показалось долгожданное село Надежда, огни деревни бросились им навстречу. Уже издали слышна гармонь, гитара, играли свадьбу.
Все зашевелилось, проснулось, запело, зашумело, заговорило.
И вот они проходят по селу, женщины спешат на свадьбу, мужики во всю гуляют на баяне.
Они вошли во двор дома, под огромным тополем накрыт стол, на белой скатерти жратва: отварная картошка, маринованные огурчики, помидоры, буженина, грибы, котлеты, водка рекой течет.
Ильич и Балаш с полным правом уселись за стол, гости были уже под градусом, никто на них не обратил внимания.
Толпа гудела как муравейник, общий галдеж, веселья, музыка и громкие тосты.
Человек было 70-75, не меньше. Балаш с Ильичем сидели друг против друга через обширный обильный стол, чуть поели, усердно жуя, поддали водочку, с минуту помолчали, когда уже совсем стемнело, Ильич моргнул Балашу.
Балаш оглянулся и заметил молодую девицу в белом сарафане с розовой лентой поперек, ей лет 20, не больше. Играла музыка, посредине танцы с зажиманцами, Балаш подпрыгнул на середину, схватил девушку, приподнял на руки, она вскрикнула с испугу, страх пробежал по ее милому личику.
- А как вас звать, милая? - спросил ее Балаш, держа на руках.
- Пусти, пусти слышишь! Я сейчас закричу! - она побледнела, хотела вырваться из крепких рук Балаша.
- Ну почему же девушка? Может, поговорим, - он ее продолжал держать на руках, словно хотел перетащить через реку, стоя по колено в воде.
Она стала вырываться, трясти руками его плечи, порхать, заиграла ножками, Балаш не сдавался.
- Девушка, а вашей маме зять не нужен? Я женюсь! Да, женюсь! - он улыбался подкупающе. Он смотрел на нее прицельным взглядом. Этот взгляд был особым, направленный в особую точку.
Она дрожала, вся похолодела, и вдруг сзади голос:
- Эй, ты че это?!
Сзади них стоял бугай, который оказался ее братом. Музыка смолкла, кругом все умерло, стало невероятно тихо. Десятки зрачков стреляли их, в ожидании разборки. Балаш аккуратно отпустил на землю девушку, она, высвободившись из его мощных ручищ, подбежала к брату, и крикнула в сторону Балаша:
- Урод! Дурак!
- Прям таки урод... Это спорно, милая, - Балаш все еще улыбался, хотя мельком заметил, что Ильич скрылся.
Она спряталась за спину брата. Брата звали Юра, здоровенный детина, выставился вперед, недоуменно окатил глазами Балаша, и заговорил басом:
- Ты че это, земеля? Ты что ли, болван? Может сдуру, с бодуна? - он мигал глазами, как фары автомобиля.
- А че я?! - поддразнил его Балаш. - А может я жениться хочу на ней! А может у меня любовь! - он уже кричал.
Сельские парни стали окружать Балаша, цепь смыкалась, сзади послышались крики:
- Да не трогайте его! Пусть катиться на все четыре!
- Да нет, надо ему дать в зад!
- Нечего! Понаехали тут!
- Да не трогай, не будет вонять! Мы ж на свадьбе!
Балаш на все эти выкрики вновь улыбнулся, затем подойдя вплотную к брату той девицы, и к ужасу всех гостей дернул того за нос, с криком:
- Ну у тя носище! Видать и член такой большой! Ух!
'Брат' отпрянул в сторону, снял часы с руки, передал товарищу Миколке.
- Юр, а ну звездани ка его в лоб. Он совсем тут запильнул.
- Слышь, ребя, бог видит, не хотел я его трогать, но видимо надо таких уродов проучить, что повадно было остальным, - тихо заметил Юра.
После этих слов Юра сделал шаг в сторону Балаша, и размахнувшись, нанес тому мощный удар. Если б он попал в него, наверное Балаш умер бы. Такой удар свалил бы даже верблюда.
Балаш нагнувшись, сделал оборот в сторону, и подпрыгнув в стиле Брус Ли ударил Юру в дых. Все произошло в секунду, в миг, Юра выпустив пар, медленно как веревка сполз на землю.
Кто - то крикнул звонко: 'Убили!'
Толпа гостей заволновалась. Трое крепких парней разом налетели на Балаша, эту сцену невозможно описать словами. Здесь нужен художник, желательно, такой как Ренуар или Гоген. Ибо случилось непонятно что. Балаш просто поднял руку, занес ее вверх, затем все увидели его обе ноги, они был в воздухе. Обе ноги секунд пять или шесть витали, парили в воздухе, не опускаясь на землю. И все! - трое парней, напавшие на него, попадали на землю, кто влево, кто вправо.
Он расколотил ногами их, словно клюшкой.
- Ни хрена себе бык! - крикнул Леха заводской, грозный парень из соседней Шпаковки. В руке у него блеснул нож, его лезвие сверкнуло под светом ярко горящего прожектора.
Леха набросился на Балаша так уверенно, что все уже ожидали развязку, мол, это конец Балаша. Но Балаш вывернулся из под удара, скрутил руку Лехи, и все услышали хруст. Резкий, неприятный хруст. Этот хруст кажется, услышали во всем селе.
- А-а-а-а!!!! - зарычал Леха, прилег на бок, корчась от боли. Рука его свисала как лампочка. Она была сломана.
Это уже было слишком. Балаш отряхнувшись, быстро отошел назад, сделал пару шагов в сторону серого домика. Но его оцепила ватага молодых парней, их было очень, очень много, человек 20, или около того. У кого в руке палка, у кого трос, у кого арматура. Они армадой двинулись на Балаша, который медленно отходил назад.
- Ты че, блин, смерти захотел? - крикнул один из них.
- Ты че пятишься? Задний дал уже? - буркнул второй.
- Щас мы те устроим тут свадьбу, баклан! - пальнул третий.
- Стой сучара! Ребя, бей его! - взвод сельских парней накинулся на Балаша.
Балаш выбежав со двора, ринулся к старому сараю, прислонился спиной к стене. К нему с криками приблизилась группа злых мстителей. Началась мачиловка. На Балаша полетела арматура, но мимо, успел отвернуться, арматура угодила в окно, вдребезги разбив его.
Потом полетели камни и булыжники, один из них попал в плечо Балаша. Двенадцать громил накинулись на Балаша. Эту сцену запомнили многие. Если эти 12 здоровяков - они были внушительного вида - таким напором наехали б на слона, то от него осталось бы мокрое место.
В момент налета, когда цепь сомкнулась, Балаш исчез за спинами этих 12 громил, кто - то сзади тихо сказал:
- Все, суши доски, приплыли. Сам виноват, напросился.
Но произошло чрезвычайно невероятное. Было такое ощущение, будто эти 12 бугаев налетели не на человека, а на провод высокого напряжения 220 Вольт. Они с ужасом отлетали от Балаша в сторону, как будто Балаш в руках держал живой ток.
Балаш отняв у одного бугая палку, отбросил его в сторону, сыпал удары кулаками в те точки на телах парней, от которых они падали как трупы. Он, изогнувшись, отчаянно наносил удары, нагибался, выпрямлялся, боксируя с лицами, которые маячили перед ним. Схватив две головы, держал за русые волосы, повертел их перед собой, шарахнул друг об друга. Оба легли надолго.
В него швыряли острые камни, булыжники и палки, они на него сыпались как песок. Некоторые попадали. В ход пошли все: удары ногами, головой, кусанья зубами, царапанья.
Но все же пресс он выдерживал с трудом, пару ударов попали ему в бровь и в челюсть.
С сильной одышкой он вырвался из окружения, и встретил новую ватагу громил. Перед ним стоял ряд пьяных мужиков численностью в 25 человек. Злые глаза, обугленные зрачки, они медленно направлялись на Балаша.
Балаш кинулся в сторону леса, они за ним.
Представьте себе село, слева и справа двухэтажные домики, лавочки, посредине дорога ведущая в лес, и по этой дороге бежит парень, за ним с шумом 'Бей его!' на всех парах гонятся сельчане. Расстояние между ними метров 20, не более.
Но уже в конце дороги Балаш заметил еще группу людей из 10 человек, они блокировали путь к лесу. Его окружили. Балаш завернул в село, в сторону сельского клуба. Его настигал молодой парень, в руках у него был трос.
Балаш резко остановился, подпрыгнул и ударом слета свалил его на землю. Парень лег трупом в лужу. Не успел отдышаться, как на него налетели еще шестеро парней. Балаш заметался между ними, увиливал от града ударов, потом присел, и поочередно ударами правой ноги оглушал каждого, его хлесткие удары попадали конкретно им в головы, в самые определенные точки.
Он уставал, но перед ним возникли еще пятеро, впереди стоял Сема Бережный, отважный мужик, воевал в Афганистане. Их глаза встретились. Балаш подошел первым, и шмыгнув влево, резко правой рукой ударил ему в живот, в какую то точку, вонзил туда руку, вырвав у того кожу желудка.
Балаш держал в руке вырванную окровавленную кожуру живота Семы, швырнул ее в сторону.
Живот Семы был разворочен, полилась кровь, оттуда показалась кишка. Сема схватив живот обеими руками, и еще не осознав что произошло, мутными глазами озирался по сторонам, взгляд его означал примерно следующее: 'Карауууул, что творится!'.
Сема Бережный скорчившись, присел на коленки, влажные вонючие кишки вывалились ему на ладони.
Все скопом остановились. Увидев своего атамана в таком виде, испуг пробежал по их лицам. Они как бы одновременно вздрогнули. У всех учащенное дыхание.
Балаш стал на них нападать. Теперь по селу можно было увидеть сцену наоборот. Бежит группа людей в 30 человек, а за ними возбужденный парень, Балаш.
Настигая каждого, Балаш одним ударом правой валил всех в нокаут. Его движения были плавны, в тоже время четкие и резкие. Он догонял, держал за шиворот, тремя пальцами тесал их в горло, или кулаком под сердце.
Падая, все как один кричали только это:
- Ай! О-о-ой!
Их было ужасно жаль.
Настигнув почти двадцать человек, Балаш хватал каждого за воротник, поворачивал к себе, и ударом под дых, валил на боковую. На каждого у него уходило секунд пять или шесть. И каждый падая, громко храпел.
Остались пятеро, они разбежались врассыпную, кто через загородку, кто через овраг. Балаш поняв, что не успеет за каждым, зафиксировал одного, тот, запрыгнув с разбегу за сетку, побежал по траве к большому тополю. Бежал невероятно быстро. Он понял, что Балаш его настигает, взяв с земли круглый булыжник, повернулся к Балашу.
- Не подходи! Слышь псих, успокойся! Послушай, успокойся! Не подходи! - парень с трудом дышал.
Но он уже чувствовал дыхание Балаша, оно было мягким, как летний дождь, с небольшим винным привкусом.
- Не подходи! Я убью себя, - после этих слов парень поднял булыжник над головой, как бы готовясь ударить себя.
- Ты что, камикадзе что ль? - улыбнулся Балаш, следя за каждым его движением. - Брось, брось говорю!, - Балаш вдруг резко пригвоздил ударом ногой его к тополю. Тот сполз вниз.
Хух...Вроде бы все. Все это произошло в течении пол часа, но тянулись они будто целых три. Балаш обернулся по сторонам. Было уже темно, округа в тиши, только птички почему - то звонко запели. Полумесяц улыбался на небе.
Он простоял так минут две, отошел к зеленому лугу, оттуда быстрыми шагами прошелся к опушке, спустился через балку, и подошел к трассе, там горел старый дорожный фонарь. Уже сумерки, темно. Балаш осмотрел свои руки, нервными движениями потрогал щеку, губу. Небольшие ссадины, царапины, чуть кожа ободрана на шее, а так, все окей. Потом раскрыв ширинку брюк, спустил мочу в кусты.
Писал он долго, с наслаждением. В голове промелькнул стишок:
'Если всю мочу собрать,
Ловко и умело,
Можно солнце обоссать,
Чтоб оно шипело'.
Его голова резко повернулась в профиль, он еще раз высунулся из кустов, прислушался, все норма.
Убедившись, что все тихо, спокойно, Балаш двинулся в сторону свинарника.
Прошел камышатник, чуть вдали залаяла собака. Обогнув поляну, он спустился в чащу, вышел на проселочную дорогу.
Фары машин сверкали, проезжая мимо. Выйдя на обочину, стал он голосовать. Остановил ему старенький 'Москвич'.
- Давай шеф, поедем к нижнему рынку, это на Ташле, - усевшись поудобнее, заявил Балаш.
Водитель кивнув, рванул с места.
Минут через 30 Балаш поднимался в подъезде дома на 4 -й этаж, это в центре Ставрополя.
Остановился перед зеленой дверью, еще раз посмотрел на себя, оглядел, ощупал свои ссадины и микротравмы, потом нажал на звонок. Открыл ему Ильич.
- О -о! Жив! Заходь! - бодрящим голосом пригласил внутрь.
Балаш решительно прошелся в глубину комнаты. На диване сидел еще один человек, незнакомый ему пожилой мужчина лет 68. Лысоват, полон. Прибитый нос, видно старый боксер. Он с любопытством разглядывал Балаша. Балаш молча упал в кресло.
Комната была большая и светлая, на стене ковры, в углу горел телевизор 'Supra', показывали концерт, посреди комнаты журнальный столик, на нем бутылка 'Беленькой', салат 'Оливье', разрезанный черный хлебец, накромсанный венгерский шпиг, в тарелке соленные сливы.
- Отдохни Балаш, отдохни, - заявил Ильич. Потом обратился к старому 'боксеру'. - Порфирьич, я ж сказал, вернется он, а ты не верил.
Наступило небольшое молчание, каждый погружен в себя. Обернувшись на Балаша, Ильич стал внимательно разглядывать его лицо.
- Ну старик, тебе тоже попалось, нет?
- Не без этого, - отрезал Балаш, и махом пропустил граммов 150 с хрустального фужера, закусив шпигом.
- Сколько их было? - настороженно обратился Порфирьич к Ильичу.
- Да я примерно заметил, их было человек 50, не меньше. Так? - переспросив у Балаша.
- Да, так, - Балаш отправил вилкой в рот солидный кусок салата.
- Но мне не понравилось, как ты замочил первых трех, Балаш. Это безобразие, бардак! Я разве так тебя учил?
- Это кун - фу, Ильич, кун - фу. Старая привычка...
- Забудь, это детские игры. Ты гагаш, ты шибала! Какое кун - фу?! Ты че это, Балаш? Ты че? Знаешь четвертый закон Ньютона? Он таков: тела, посланные на хер, обратно не возвращаются. Какое кун фу? Забудь! Ясно? - запаниковал Ильич.
- Ясно, - тяжело вздохнул Балаш.
- Ну че, выпьем что ль? - спросил Ильич, наливая водку. - Помни, скоро турнир по боям без правил в Краснодаре, победитель получит 200 тысяч долларов США. Тебе надо хорошенько подготовиться. Там есть мой процент, ты знаешь это, остальное твои, на эти бабки ты, наконец, построишь мечеть в Баку. Это же твоя долгожданная мечта, - разливая в фужеры водку, улыбается. - Ну, поехали.
- Будьте здоровы, - ответил Балаш и пропустил граммов 100 водки, закусив большой соленой сливой фиолетового цвета.
...
Через четыре дня Балаш прогуливался по Ставрополю со своей девушкой Лидией. Она была очаровательна. Блондиночка, 25 лет, изящные манеры, вся цветет, в самом соку, ножки стройные, груди лопаются, на щечках румяна, лицо нарисованное.
Она прильнула к нему, они под руку шли по парку 'Победы'. Пахло цветами, почвой, прохладой. Это осень.
Вдруг перед ними возник седой старичок с тростью. Он был худ и бледен, страшно хромал, и фигура у него была перекошенной вправо.
- Балаш, не уж то ты?! - он посмотрел на Балаша сквозь очки.
- Юрий Яковлевич! Рад видеть вас! - Балаш крепко подал руку старику.
Старик пожав руку Балашу, искоса взглянул на девушку, поморщился.
- Балаш, отойдем на минуту, - силясь, улыбнулся.
Они отошли в сторонку, старик остановился перед ним.
- Ты что это сукин сын делаешь а! И ты считаешь себя мужчиной?! Хамло! - напал на Балаша.
- Неутомимый кролик! Сволочня! Сынок крестоводрищенский! Волчий хрен! Чтоб у тебя дети скончались! Чтоб ты калекой стал! Да чтоб у тебя член отсох, гаденыш! - старик не на шутку оживился.
Он не унимался, хотя было видно, что он в эти ругательства вкладывает всю свою иссякшую энергию, уже стал пошатываться. Балаш его захотел поддержать, но он от него зло отшатнулся, и заново стал кричать.
- Сопливый провокатор! Фаллос на крыльях! Заскарузлый кукуруку! Да чтоб ты жрал кактус! А? Что молчишь, скажи, скажи Балаш что нибудь! А-а-а, кишка тонка. Да я тебя этой тростью убить смогу, просто жалко. Пелоткин дрим! А ну пошел вон, Кирилл Конопелькин! Воооон! - он так заорал, что люди поблизости обернулись в их сторону.
Старик ушел, стал удаляться, ошарашенная же Лидия, которая все видела и слышала, стреляла большущими глазками, вопросительно глядя то на уходящего старика, то на Балаша, ожидала объяснений. Балаш закурив 'Яву', тихо сказал:
- Пошли.
Она тронула его за руку.
- Как это все понимать, Балаш? Что это было?
- Да не обращай внимания. Это мой сосед по старому дому. Его сын погиб в Афгане, после этого он рехнулся. Он чуть того, с приветом. Любит обрушивать на меня свою ярость, любит оскорблять меня, унижать, особенно прилюдно. Говорит, ему от этого хорошо становится, он успокаивается этим. Он мне сам в этом признался.
Жалко что ль, пусть ругается. А так ничего, хороший дядька.