Мне давно хотелось рассказать о годах проведенных на Камчатке, и не только потому, что это были годы молодости, но каждый раз останавливала неоднозначность темы. Тут сошлось все: уникальность самого полуострова - необычность его географии, своеобразие истории и условий жизни "на краю земли", а также возникновение и становление научного центра - Института вулканологии, специфика самой вулканологии и связанной с ней исследовательской работы геологов.
Именно по причине её многоплановости я не останавливался на камчатской теме в своей брошюре "Месторождения и История". Кроме того, все, что я там писал, касалось лишь одной стороны деятельности геологов - поисков месторождений минерального сырья. Говоря же о Камчатке, надо было говорить о совершенно другой стороне нашей профессии - работе, связанной с фундаментальными проблемами жизни планеты Земля.
Как уже упоминалось в брошюре, впервые я попал на Камчатку в 1955 году, будучи студентом и нанявшись на лето коллектором в партию. Пятого геологического управления. На следующий сезон наш начальник партии М.Б. Голубовский взял меня геологом (дипломированных геологов катастрофически не хватало). Мы продолжили геологическую съемку в Срединном хребте, в центре Камчатки. Это был один из самых малоизученных районов страны. Здесь, можно сказать, еще не ступала нога геолога. Полученный нами материал был ошеломительно нов. Такое и к опытным геологам приходит раз в жизни. Камчатка сулила богатые возможности для интереснейших исследований (от разыгравшегося "аппетита" для диплома я выбрал тему "Металлогения Камчатки" - очевидная самонадеянность и по недостатку имевшихся данных и по отсутствию у меня необходимого для такой работы опыта). По окончании сезонной работы мне посчастливилось вместе с группой географов-альпинистов сделать восхождение на самый высокий вулкан Срединного хребта - Ичинский, и на высоте 3623 метров обнаружить живую фумаролу. Насколько слабо изучена была природа полуострова можно судить и по тому факту, что его жемчужина - Долина гейзеров, изуродованная 3 июня 2007 года селевым потоком, была впервые описана лишь в 1941 году.
В следующий раз, шесть лет спустя, рабочие и житейские обстоятельства вытолкнули меня на Камчатку, и надолго.
Homage to Kamchatka
Вот Земля, на которой живу.
Булат Окуджава
Мало какая земля достойна присяги на верность в большей мере, чем Камчатка. Описывая моим американским друзьям красоты природы Союза, я всегда говорил: "Там есть очень много прекрасных мест, но два района неповторимы. Это - центральный Памир и Камчатка (особенно центральная и восточная Камчатка). При этом если Памиру, скорее всего, можно подобрать аналоги в Гималаях или Хиндукуше, то Камчатке нет равных на Земле".
Сколько сказано о красоте Фудзи или Везувия. Первый пленяет своим тонким контуром и необычным сочетанием субтропиков подножья со снежной вершиной, второй - единством с Неаполитанским заливом. Но оба вулкана истые карлики по сравнению с Кроноцкой или Ключевской сопками, поразительно правильные конуса, которых мощно взлетают от уровня моря до высот в четыре тысячи метров. Таково же впечатление и у работников Геологической службы США, повидавших практически все вулканические районы мира и недавно посетивших Камчатку после отмены ограничений на въезд иностранцев. Здесь в самом концентрированном и эффектном виде представлены все типы известных на Земле вулканов. Правильные конуса молодых вулканов создают неповторимую красу камчатского пейзажа. Рядом с вулканами высятся горы нормального, так называемого "альпийского", типа и плоские столы сложенных базальтовыми покровами вулканических плато. О скалы восточного берега бьется могучий прибой самого большого океана Земли, а западное побережье лижут волны Охотского моря.
Омывающие полуостров водные массы по-разному влияют на его климат. Охотское море представляет собой типичный образец полярного моря с неизменно холодной водой и массами льда, который порой задерживается до августа. Близ восточного побережья полуострова в Тихом океане проходит теплое течение, приносящее на Камчатку тепло и значительное количество осадков. Лето в Петропавловске прохладное, зима относительно теплая. В марте бушуют страшные пурги, так что снег заметает под крыши одноэтажные дома, а ветер до 40 м/сек буквально сбивает с ног. И в это же самое время в центральном районе наблюдается типично сухой континентальный климат с жарким летом и морозной зимой. По сути, это страна микроклиматов. Сказывается и разнообразие рельефа. На расстоянии в несколько десятков километров все меняется.
Земля полуострова поражает изобилием даров природы
Лес на Камчатке сравнительно хилый и растет по речным долинам. Вся прибрежная равнина, прилегающая к западному побережью полуострова, поросла чистым почти лишенным подлеска березовым лесом. За чистоту и красоту его так и называют "парковым лесом". Но основную часть зеленого покрова полуострова составляют густые кустарники кедрача, низкорослой березы. Никогда мне не забыть, как мы плыли в мае вверх по притоку Камчатки - реке Еловке под сводом свисавших с обоих берегов ветвей цветущей черемухи. Заросли шеломайника высотой от 1.5 до 2.5 метров без преувеличения стоят стеной, которая полностью скрывает идущий караван всадников и вьючных лошадей. Особого слова заслуживают камчатские ягодники. Тут есть масса малинников, огромное количество голубики, но лучшая, несравненная между ними жимолость. Огромные сочные ягоды ее меняют свой вкус почти от куста к кусту. Не знаю, есть ли где еще в Сибири и на Дальнем Востоке такое изобилие этой замечательной ягоды. Лавовые плато Срединного хребта в районе Анауна предлагают невиданное обилие грибов, хоть косой коси. То же и на острове Беринга. И можете не проверять - ни одного червяка в грибах нет.
Реки Камчатки, как и реки всех прибрежных районов Тихого океана - места нерестилищ, сюда идут для воспроизводства стада лосося. Я употребляю слово "лосось", но на Камчатке так никто не скажет - здесь четко различают пресноводного гольца, красную, чавычу, кету, горбушу. И, естественно, камчадалы очень разборчивы к типам соленой рыбы: брюшкам, малосольной рыбе, балыку. Я в первый раз увидел нерест лосося в 1956 году на реке Тихая в Срединном хребте. Лосось тогда еще не был подорван совместными усилиями японцев и русских. В период нереста было полное впечатление, что река течет вспять. Рыба шла буквально плечом к плечу, раздирая в кровь брюхо на перекатах, так что вниз по течению стекали струи крови. Я был совершенно потрясен этим зрелищем. В период нереста на реках можно встретить до десятка медведей в день, Которые рыбачат на перекатах, лапой выбрасывая рыбин на берег. Японцы ловят лосося в море на его пути к нерестилищу, русские - в основном в реках в период нереста. Попытки камчатских рыболовов наладить лов лосося в океане фактически провалились. Японское рыболовство основывалось на тонком учете путей миграции лосося и влиянии на миграцию таких факторов как температура, соленость воды и знание океанских течений. Флотилия японских рыболовов обычно выделяла одно судно для разведки путей миграции рыбы. Попробовав несколько раз "на удачу" ловить лосося в океане, камчатцы решили, что лучше просто следить за тем, куда идут на лов японские суда. Но не только лососем славны камчатские воды. В прибрежных затонах, особенно в районе поселка Жупаново, к северу от Петропавловска, жирует знаменитая тихоокеанская сельдь. А озера по левобережью реки Камчатки, к северу от поселка Ключи, прямо-таки переполнены жирными карасями.
Полуостров буквально кишит зверьем. У меня осталось яркое воспоминание об изобилии зверей в последнем полевом сезоне на севере Камчатки, в бассейне реки Хайлюля. Район лежал в стороне от населенных пунктов, и не проходило дня без встречи с каким-нибудь зверьем. После "рыболовного сезона" медведи отходят вверх, в горы, где питаются ягодами. Все рассказы геологов о полевых сезонах не обходятся без эпизодов встреч с хозяевами камчатских лесов, в общем, довольно миролюбивых. На Хайлюле они попытались разорить наш продуктовый лабаз. К счастью, продукты были закатаны в железные бочки из-под бензина, и медведям поживиться не удалось. Сегодня, бурые камчатские медведи стали предметом экспорта. Лицензии на отстрел этих огромных зверей весом 200-400 (до 600 кг) охотно приобретаются иностранцами.
В тот сезон нам часто встречались и красавцы - дикие северные олени. Высоко на скалистых склонах хребтов можно встретить горных баранов. Близ вулканов Карымский и Ксудач водилась масса зайцев. А уж где зайцы, там и волки. В конце уже упомянутого плавания вверх по Еловке мы вышли на просторное Харчинское озеро, где было просто невообразимое количество уток. Известный путешественник Карл фон Дитмар считал, что утки Харчинского озера куда вкуснее страсбургского паштета.
Говоря о животном мире полуострова нельзя не упомянуть котиков. Строго говоря, их лежбища располагаются не на самой Камчатке, а на соседних Командорах. Ходит легенда, что котики Командор представляют главную часть мирового поголовья. Это не так. Количество котиков на Командорах не составляет и десятой части их стада на островах Прибылова, расположенных в тылу Алеутской гряды. Сейчас поголовье котиков находится под строгим контролем международной комиссии, которая определяет ежегодную квоту на забой в зависимости от того, сколько котиков пришло на лежбища. Другая легенда гласит, будто российские котиковые шкуры лучшие в мире. Это тоже не совсем так. Качество шкур существенно зависит от качества их отделки. Шкуры котиков продаются на международном пушном аукционе в Санкт-Петербурге. Разница в цене колеблется более чем в 10 раз. Поскольку лучшую отделку обеспечивает американская компания, однажды было решено подрядить ее для обработки шкур российской квоты. Но потом плата показалась высокой и снова обработка стала выполняться отечественными производителями. Естественно, что цена немедленно вернулась к прежнему, низкому уровню. В итоге решили снова контрактовать американцев.
Одно из величайших богатств Камчатки - ее горячие воды. Горячие источники обычны в геологически (тектонически и вулканически) активных районах. Они широко используются для получения дешевой геотермальной электроэнергии в Новой Зеландии, Италии, США, Исландии; в Японии и Исландии тепло горячих вод служит для создания индустриального парникового земледелия и, наконец, повсеместно - в бальнеологических целях.
При всей остроте проблемы энергии на полуострове, увы, единственной геотермальной электростанцией была опытная геотэс на Паужетке, на самом юге полуострова. Ученые Института вулканологии подготовили все материалы для освоения, по крайней мере, еще трех групп геотермальных месторождений: в районе Больших Банных ключей, на Мутновском вулкане и в бассейне реки Половинка на Срединном хребте. Первые две могли бы обеспечить нужды Петропавловска, последняя - снабдить потоком энергии сельскохозяйственные районы долины реки Камчатка. Больше-Банное месторождение было детально оценено Камчатским геологическим управлением, значительные работы проведены и на Мутновском вулкане. Конечно, на пути строительства геотэс много трудностей, зачастую связанных с отсутствием инфраструктуры, но возможности - вот они!
Уж если в субтропической Японии теплично-парниковые комплексы обеспечивают огромное население этой страны ранними овощами, а в Исландии дают северянам бананы, то, что ж говорить о Камчатке! Между тем кроме более чем скромного теплично-парникового комбината в расположенной поблизости от Петропавловска Паратунке, предназначенного исключительно для снабжения помидорами и огурцами городского начальства, не было создано.
Но мало где встречается такое обилие и многообразие горячих вод как на Камчатке. Здесь есть все известные типы лечебных вод, и полуостров мог бы стать гигантским курортной базой, по крайней мере, для всего российского Дальнего Востока. А курортологическое использование камчатских горячих вод и не начиналось. Нельзя же всерьез принимать единственные бассейны в Паратунке, куда по воскресеньям массами ездят купаться жители Петропавловска, или крошечный, но уютный близ поселка Эссо. Развитие курортной базы - задача будущего и, по всей видимости, должно быть координировано с соседними районами (Магадан, Приморье).
Ну, а уж тектоническая и вулканическая активность района и само изобилие горячих вод (гидротерм) служит прямым указанием на потенциальное изобилие рудных месторождений. Экономические условия полуострова предъявляют повышенные требования к рентабельности минеральных месторождений. Тем не менее, большая многолетняя работа камчатских геологов уже принесла свои плоды: известны молибденовое месторождение в южной части Срединного хребта, месторождение киновари (руда на ртуть) на Чемпуре, так же в Срединном хребте, к северу от уже упоминавшегося поселка Эссо. Полностью разведано и готово к эксплуатации Агинское золоторудное месторождение на западном склоне Срединного хребта, близ Ичинского вулкана. Известны крупные золоторудные месторождения на севере Камчатской области, в бывшем Корякском национальном округе. Имеются прямые указания на наличие медно-никелевой минерализации на восточных склонах в южной части Срединного хребта, платиновой минерализации в Восточном хребте. И все это, не считая богатейших месторождений нерудных полезных ископаемых, таких как пемзы района Курильского озера на юге Камчатки, месторождения прекрасного строительного материала - перлитов, расположенные в близкой к Петропавловску экономически освоенной зоне. Их разработка могла бы сделать Камчатку крупнейшим поставщиком этих пользующихся большим спросом материалов в Японию.
Основой экономики Камчатки и Петропавловска к концу ХХ века стала рыбная промышленность. В 60-70-х годах она поставляла 10% всей рыбы Союза. На Камчатке был создан мощный рыболовецкий флот, десятки СРТ и БМРТ (средних и больших морских рыболовецких траулеров) бороздили воды Тихого океана. В Петропавловске была хорошая база судоремонта; мореходное училище, готовившее кадры рыбаков.
Выполнение плана достигалось каторжным трудом рыбаков. Рыбаки вначале уходили в море на три месяца, но этот срок вскоре сменился полугодовым промысловым периодом. Суда заходили в порт для профилактического ремонта (от двух недель до месяца) и - снова в море. Об условиях этой тяжелой работы рассказал Георгий Владимов в блестящей по острому реализму повести "Три минуты молчания". Книга сразу по выходе подверглась осуждению в печати и вызвала живой интерес и одобрение читателей.
То, что Петропавловск был центром рыбной промышленности, совсем не означало, что город получал к столу свежую рыбу. После неоднократных запросов обком ответил, что для снабжения города свежей рыбой потребовалось бы выделить два СРТ, чего никак нельзя сделать, не поставив под угрозу срыва план поставки рыбы стране. Тем не менее, именно рыба была основным продуктом питания населения. Даже в период наиболее скудного снабжения города продовольствием в середине 60-х, когда исчезло мясо, и даже с хлебом бывали перебои, на прилавках продуктовых магазинов лежали поблескивавшие жирными розовыми срезами туши малосольной чавычи. Незабываемое национальное камчатское блюдо - "цай с балыцком!" На скудном рынке иногда продавалась красная икра свежего посола (частное предпринимательство браконьеров). Алюминиевая миска с икрой, посыпанной сверху зеленым луком, стоила всего 3 рубля (около 2 рублей - стоимость лука). Не менее популярна была у нас тихоокеанская селедка. Мы даже отправляли родным и друзьям на материк авиа-посылки с десятикилограммовыми банками этой необыкновенно вкусной сельди, попутно разрешая таким образом неувязки госпланирования
.Постепенно, однако, количество лосося заметно уменьшилось. Японцы перегораживали сетями доступ к нерестилищам, а русские также губили их по-своему. Главный вред здесь наносился молевым сплавом леса по реке Камчатке. За десятки лет такой практики протоки этой мощной реки были забиты гниющими стволами "топляков". В результате совместных японо-советских усилий биологическое воспроизводство лосося было подорвано, и требовались срочные меры по его спасению. Были созданы международные комиссии, установлена квота на вылов лосося, декларирована оптимальная величина ячеек рыболовецких сетей, не допускающая отлов молодняка, запрещен молевой сплав древесины. В наиболее важных местах нереста камчатский Институт рыболовства ТИНРО стал вести систематические наблюдения, и время от времени инспекции проводила смешанная японо-советская комиссия.
Наряду с рыбой истинным богатством полуострова можно считать его овощное хозяйство. В песчанистых почвах, насыщенных минеральными солями из вулканических пеплов, картошка была особенно вкусна. Кроме картошки бывали на столах зеленый лук и редиска. В долине Камчатки с ее континентальным климатом, а позже и в тепличных хозяйствах на горячих водах Паратунских ключей, выращивались свежие огурцы и помидоры, правда, в количествах скорее экспериментальных. Мой друг Слава Семаков, работавший на опытной сельскохозяйственной станции в Николаевке близ Паратунки, утверждал, что при нормальном интенсивном ведении сельского хозяйства примерно тысяча гектаров площади обеспечила бы население полуострова овощами и, возможно, могла бы снабжать ими соседей Магаданской области. (Между прочим, на противоположном берегу Тихого океана при сравнительно сходном климате штат Вашингтон является крупнейшим в США производителем яблок, персиков, груш и ягод, а также центром алюминиевой промышленности и высоких технологий.)
Организация интенсивного земледелия и животноводства была не под силу местным властям (как, впрочем, и во всей стране). В конце 60-х - начале 70-х была предпринята попытка заново создать на Камчатке оленеводство, и за счет него обеспечить снабжение мясом населения Петропавловска. Огромные стада домашних оленей кочевали по Срединному хребту и вулканическим плато в долине реки Камчатки к югу от вулкана Толбачик. Но обеспечение мясом населения Петропавловска так и не было достигнуто, скорее всего, из-за трудностей организации массового забоя оленей, доставки и хранения мяса - как видим, все та же проблема отсутствия инфраструктуры. С её разрешением нельзя исключить, что комплексные экономические исследования покажут выгодность развития на Камчатке овцеводства (по примеру Австралии, Новой Зеландии и Исландии).
Лесная промышленность номинально существовала, но в таком виде, что представлялась чистым безобразием, если не преступлением по отношению к природе полуострова. Японцы покупают редкую на Камчатке лиственницу, древесина которой благодаря насыщенности смолой служит хорошим сырьем для химической промышленности. И вот, в смешанном лесу долины реки Камчатки трелевочные трактора срезают ствол лиственницы и идут к ближайшему следующему дереву, стоящему за 100-150 метров от первого, сметая все на своем пути. Страшно подумать, что все это откровенное варварство совершалось только для того, чтобы Камчатлес получил квоту на бартерную торговлю с Японией, на приобретение своими сотрудниками бытовой электроники и модных плащей. О плачевном результате молевого сплава для реки и рыбы я уже упоминал.
Прошло более четверти века, нет больше Советского Союза, нет больше государственной дотации экономики. Теперь в новых социально-экономических условиях надо заново решать все тот же коренной вопрос - как развивать экономику края. Но совершенно очевидно, что каково бы ни было решение о специализации экономики. Первоочередным является создание современной инфраструктуры. Она равно необходима и для развития энергетики, горнорудной промышленности, аграрного комплекса и туризма.
Создание дорог является первоочередным требованием при подготовке к освоению любого месторождения. Естественно, строительство дороги было первоочередной проблемой и при рассмотрении вопроса об освоении золоторудного Агинского месторождения. Разработка крупнейшего (видимо в мире!) пемзового месторождения района Курильского озера могло бы стать важным фактором развития региона. Но оно невозможно без наличия близ района месторождения пункта погрузки продукции на суда.
За моё камчатское десятилетие дважды проводились конференции по развитию производительных сил полуострова, на которые приглашались виднейшие ученые Сибири и Дальнего Востока. Разным организациям виделись пути развития области по-разному. Каждый видел великий потенциал этого края, но как реализовать его, как преодолеть препятствия системы - не обсуждалось. Обком мечтал о создании на Камчатке горнорудной базы, в частности, о развитии золоторудной промышленности. Геологов постоянно подталкивали в этом направлении: "Дайте нам хорошие золотые месторождения!". Пустые мечты: инерция социалистического хозяйства была слишком велика, чтобы быстро пройти расстояние от открытия месторождения до его освоения. То же касалось и развития геотермальной энергетики. Принципиально иную точку зрения высказал директор Института экономики А.П. Бунич, который огорошил обком заявлением, что открыть на Камчатке туризм, в особенности туризм международный, было бы куда выгоднее, чем открыть здесь несколько золотых месторождений. Но нет, и это было невозможно: Камчатка - пограничная зона, закрытая для въезда. Да если б и была открытой, не имела инфраструктуры, позволявшей развить иностранный туризм (отсутствовали дороги, транспорт, отели; обеспечение туристов нормальным питанием и сервисом было бы затруднительно). В середине 60-х, "в моё время", на полуострове и зачатков туризма не существовало; сюда заезжали с материка рабочие отряды геологов, биологов, ихтиологов, оставляя свои "впечатления" в коллекциях образцов, картах, отчетах, а позднее и научных статьях. Но я абсолютно уверен: всякий, кто однажды побывал на Камчатке, не остался к ней равнодушен. Точнее сказать, навсегда остался влюбленным в этот край Земли.
Лишь в 90-х на Камчатке оживился туризм, да и то в довольно скромных масштабах. Где уж тут до десятков и сотен тысяч туристов, обычных для туристских объектов такого класса. Однако только такой масштаб туризма может внести существенные перемены в экономике полуострова. Выход на такой уровень, естественно, возможен лишь при наличии развитой инфраструктуры - дорог, отелей, ресторанов и при наличии опытных тур операторов, способных проводить тур за туром. Но в организации действительно массового туризма в таком районе как Камчатка есть и другая не менее важная сторона - охрана окружающей среды. Только организация постоянной службы рэйнджеров (объездчиков) по примеру Иеллоустонского национального парка может одновременно обеспечить посещение таких чудес природы как кальдера Узон на Восточной Камчатке и в то же время сохранить эти уникальные объекты от разрушения и в прямом смысле слова затаптывания.
Коренное население Камчатки - камчадалы произошли в результате смешения ительменов и покоривших их казаков. Сегодня это люди, в общем-то, совершенно русского этнографического типа, отличающиеся разве что темными волосами и едва заметной раскосостью глаз, говорят по-русски, но с характерным цокающим говором. Настоящие коренные жители обитают лишь в центральной части полуострова, где живут эвены (не путать с сибирским эвенками!). Территория обитания коренных племен были выделены в отдельные административные единицы: на площадях проживания эвенов был создан Быстринский район со столицей в поселке Эссо. Районы проживания коряков в северной части полуострова были объединены в Корякский национальный округ. Деление это было искусственной данью общей национальной политике и административно создавало больше неудобств. Сейчас Корякский национальный округ объединен с Камчатской областью
Социальные группы жителей полуострова в 50-70е годы представляли рыбаки, военнослужащие, летчики, геологи, учителя и медики, судоремонтники, сельхозники и, конечно, Начальство. При таком составе Петропавловск держал первые места в Союзе по потреблению двух продуктов - книг и водки. Я, разумеется, не помню точных цифр, но на книги тратилось что-то около 20 и на водку более 100 рублей в год на душу камчатского населения.
Поведение жителей края, "приравненного к районам Крайнего Севера", во многом определяла их материальная независимость. Кем бы профессионально ни были камчадалы, они были материально значительно лучше обеспечены, особенно по сравнению с жителями материка. Через 3-5 лет работы на полуострове человек в среднем получал зарплату в 1.5-2 раза выше, чем на материке.
C особым характером камчатского населения я столкнулся впервые, еще не долетев до Петропавловска. По бетонному сараю Хабаровского аэропорта, переполненному потерявшими всякую надежду вылететь пассажирами, носилась плотно сбитая группа человек 15-ти энергично требовавших встречи с начальством. Внешне она сразу выделялась активностью действий и тем, что у каждого был в руках новый веник (каждую мелочь приходилось везти с материка, а веники в это время были на Камчатке большой редкостью). После трехдневной пурги, закрывшей все полеты, почитались счастливцами те, кто находил место для сна на весах. Подавляющая масса ожидающих вылета пассажиров смирилась со своей участью и ждала милости от природы и Аэрофлота. Но не таковы были камчатцы. Они требовали, чтобы им "сей же секунд!" подали аэрофлотовское начальство, которое должно им организовать "борт" на полуостров.
Встретить пожилого прохожего на улицах города было редкостью. Когда к кому-нибудь в Институте с материка приезжали погостить родители, все старались зайти, чтобы посидеть в кругу семьи, попить домашнего чаю и заодно поговорить о новостях материковской жизни.
Одна из важнейших черт камчатского характера - открытость в общении. Когда я впервые летел в Петропавловск попутчик, совершенно незнакомый старшина-сверхсрочник, возвращавшийся из поездки на материк, просто пригласил меня домой переночевать: "Куда же ты пойдешь ночью искать ночлег!"
Равно для всех жителей напряженный труд в суровых климатических и ужасных бытовых условиях при общей относительной материальной обеспеченности создавал чувство локтя, гордости за причастие к этой жизни и сознание единства перед лицом общих трудностей. Портовый характер Петропавловска придавал некий оттенок лихости в их поведении и отношении к жизни. Полуостровитяне - не нервические скандалисты и ворчуны, как интеллигентная московская или ленинградская публика, совсем напротив, они, как правило, терпеливы, добродушны и не лишены чувства юмора.
Утро, пурга. По единственной городской трассе идет, петляя меж сопок и буксуя по свежему снегу, переполненный, накренившийся на бок автобус - дальний маршрут, в конец города, на ЖБФ (жестяно-баночную фабрику). Рабочий люд на остановках пытается протиснуться в дверную щель, изнутри пассажиры-счастливцы не жалуются, помогают и одобрительно кричат тем, кто карабкается по их головам: "Давай, давай, еще пару взять можем!" и водитель добавляет: "Там до потолка еще место есть!".
Ну, где еще кроме Камчатки можно было услышать, как шофёр такси (а они, как правило, самые отъявленные жлобы в городе, но, в общем, неплохо отражают местный стиль), набив до отказа машину пассажирами из аэропорта в город, воскликнул, нажимая на педаль: "Вперед, за орденами!".
В ресторане почти семейная атмосфера. Музыканты объявляют: "Для уходящих в рейс моряков БМРТ, по их заказу исполняем "Бабье лето", и морячки, остающиеся на берегу, отплясывают твист так, что стены дрожат.
Дополнительные штрихи в колорит камчатской жизни вносило спорадическое снабжение полуострова продуктами. Все зависело от завоза "с материка". И когда этот завоз был, закупали ящиками маленькие баночки алжирского апельсинового сока или трехлитровые банки венгерских помидор в маринаде, которые хранились на всех балконах. Или вдруг от гастронома тянулись вереницы людей с пучками каких-то странных длинных красных хлыстов, это завезли бычьи хвосты!
В городе был пивной завод, но бочки с пивом появлялись на перекрестках редко и близ них мгновенно выстраивались очереди. Пиво разливали в полиэтиленовые мешки, они и служили единицей измерения. Так и просили: "Мне два мешка пива, пожалуйста..." и несли пузыри этих мешков в вытянутых руках. Однажды кондитерский цех местного хлебозавода стал выпекать торты. Огромные, украшенные огромными зелеными розами на толстом слое крема. Крышек для картонных коробок не было, и горожане несли на вытянутых руках эти дивные произведения кулинарного искусства.
Затоварилась бочко-тара...Никто не роптал, всем понятны трудности администрации. А "дефицит" можно попытаться приобрести на блошином рынке, где тетки сразу сообщали заинтересовавшемуся товаром покупателю: "Прошу сто, отдам за семьдесят". Но чаще вещи не покупали, а меняли: куртку на сапоги, пальто одного размера на другой, шило на мыло.
Еще одна особенность отличала население этого края - ощущение временности проживания на полуострове. Большая его часть работала тут по контракту. На вопрос "откуда вы?" мало кто из жителей Петропавловска ответил бы "из Питера" (так звали Петропавловск его обитатели). Скорее услышишь в ответ: из Москвы, Ленинграда, Киева, Нижнего Новгорода, Воронежа. Сюда ехали люди рабочего возраста, привлеченные относительно хорошим по советским стандартам заработком, при сохранении возможности возврата домой, на родину, обеспеченного бронированием жилья. Однако не редко приезжие становились старожилами, оставаясь на Камчатке на долгие годы, а то и навсегда
Сегодня существует обширная краеведческая литература, различной степени полноты и художественных достоинств. Мои записки не претендуют ни на то, ни на другое; это - лишь отдельные мазки к огромной картине, которая встает перед моим внутренним взором при слове КАМЧАТКА.
Удивительный край, удивительна и его история.
В 1697 году казацкий пятидесятник Владимир Атласов с отрядом в 120 человек предпринял поход на Камчатку и "застолбил" разведанную территорию как часть России. В 1700 он вернулся в Якутск и был тут же отправлен для доклада в Москву. Его записка о походе вызвала большой интерес Петра Великого. В донесении царю Атласов упоминал о японце Дэнбее, которого он обнаружил у камчадалов, куда тот попал после кораблекрушения у Камчатских берегов. В 1703 году Дэнбей был доставлен в Преображенское и Петр решил обучить его русскому языку, чтобы тот смог обучать русских "робят" японскому. В 1705 при Сенате уже была основана школа переводчиков для налаживания будущих торговых связей с Японией.
В 1711 и 1713 годах на северных островах Курил по царскому велению побывал казак И.П. Козыревский, а в 1718 году, то есть еще до окончания Северной войны, Петр посылает людей на Камчатку для составления карты восточной границы государства. Впервые географическую карту полуострова составили И.Б. Евреинов, плененный под Полтавой швед, работавший геодезистом на русской службе, и его товарищ Ф.Ф. Лужин. В 1721 году они в составе отряда морехода К. Мошкова исследовали значительную часть восточного побережья Камчатки и нанесли на карту южное окончание полуострова - мыс Лопатка. Тот же отряд исследовал два самые северные Курильские острова - Парамушир и Шумшу. В 1722 году Евреинов представил Петру географическую карту, впервые дававшую общее представление о форме и размерах полуострова. Но главное, что интересовало Петра в новой земле - это установление контакта с Японией и городами европейцев в Северной Америке.
В силу своего географического положения Камчатка стала важным узлом, в котором сплелись государственные и научные интересы. В.И. Вернадский в капитальном труде "Очерки по истории естествознания в XVIII веке в России" отмечает принципиальную значимость исследования сочленения Азии и Америки. В XVIII веке общие контуры Африки были нанесены на карту, но ее внутренность была неизвестна. Контуры же Азии не были известны даже и в такой степени, как контуры Африки, о положении Японии только догадывались. Где кончалась Азия севернее Китая и как близко к ней приближалась Америка, было неизвестно. Оставался невыясненным вопрос, не представляют ли Европа-Азия-Африка-Америка единое целое, одну сушу. Эта задача стала самой насущной проблемой тогдашней географии. Разрешение этого комплекса вопросов требовало не останавливать исследования на составлении географической карты полуострова. Так родилась идея Камчатской экспедиции. К организации ее Петра настоятельно побуждали европейские ученые, особенно Г. Лейбниц. Он в 1697 году предположительно через Лефорта подал специальную записку о необходимости исследования берегов северо-восточной Азии. В 1711 году Лейбниц вновь возвращается к этой идее в переписке с Брюсом, а в 1716 обсуждал её лично с Петром Великим при свидании в Пирмонте. К тому же побуждали Петра в 1717 году его голландские друзья. Г. Миллер считает, что важным толчком к посылке экспедиции было обращение в 1724 г. Парижской академии наук к Петру, как к одному из своих сочленов, с просьбой выяснить вопрос соединяется ли Америка с Азией. Петру было важно показать, что Россия откликается на запросы науки и способна к решению первоклассных научных задач. В уже цитированной работе В.И. Вернадского говорится, что как проницательный государственный деятель Петр Великий хотел установить прямой контакт с культурными государствами Азии - прорубить на Востоке страны такое же окно в мир, какое было прорублено на Западе
Иной немаловажной причиной для предполагаемой экспедиции были сохранившиеся со времен Марко Поло легенды о существовании к северу от Китая богатой золотом и серебром страны Зипангу (Чипангу, Японии?), а также слухи, будто к северо-востоку от Японии лежит остров, сложенный серебром. Разведать все это было поставлено в задачи участникам экспедиции. Подобные фантастические легенды об островах сокровищ служили важным побудительным мотивом самых замечательных экспедиций - Колумба, Васко да Гама, Магеллана.
Наконец, в последних числах 1724 года Петр распорядился об организации экспедиции под началом опытного морского офицера - датчанина Витуса Беринга, которому царь собственноручно написал инструкцию. "Полевое задание" предписывало командору идти на Камчатку, построить там один-два бота и идти морем на Север, чтобы выяснить сходятся ли материки Азия и Америка. В начале января 1725 года, за три дня до внезапной смерти Петра, Беринг с небольшим отрядом и большим обозом со снаряжением отбыл в путь. Подробности этой экспедиции стали известны из рукописи её участника, мичмана П. Чаплина, случайно обнаруженной в архиве Адмиралтейского департамента и опубликованной в 1823 году.
Какие испытания стояли на пути первопроходцев - трудно вообразить нашему современнику. Не последнее обстоятельство, вызвавшее многие тяготы для экспедиции, состояло в том, что ко времени похода были утеряны сведения о полуострове - описания и карты их предшественников - Евреинова, Козыревского и многих других. На существовавших ко времени Первой экспедиции Беринга картах Камчатка включала территорию, занимаемую Курильскими островами, и сливалась с северным островом Японии Иессу (Хоккайдо). Такие представления о размерах и контурах Камчатки объясняют странный маршрут, выбранный Берингом, когда из Охотска экспедиция переправилась на дощаниках и высадилась на западном берегу Камчатки, в Усть-Большерецке. Он приказал доставить все снаряжение по суше к Нижнекамчатску, расположенному на восточном побережье, в устье реки Камчатки, вместо того чтобы обогнуть морем южную оконечность полуострова. Тысячепудовые грузы проделали за два месяца путь в 900 км через горы и реки, пересекли по диагонали весь полуостров!
Летом 1728 года новенький бот Св. Гавриил под всеми парусами вышел из устья реки Камчатки в море и взял курс на север. Во время плаванья велись самые тщательные замеры и наблюдения - создавалась первая карта азиатского побережья моря, позднее названного именем капитана. Здесь экспедиция открыла остров Св.Лаврентия и один из островов Диомида. Достигнув 67Њ182 северной широты и убедившись, что азиатский берег повернул под острым углом на запад, Беринг объявил экипажу, что "надлежит против указу возвратиться обратно" и взял курс на юг. Капитан опасался за людей и судно, которое могло оказаться запертым льдами. День 16 августа 1728 года в науке отмечается как дата исторического события - открытия пролива, отделяющего берега Азии и Америки. Почти полвека спустя другой капитан - Джеймс Кук, первым прошедший этим проливом, поражался точности составленных Берингом карт и назвал пролив именем командора - трогательное свидетельство международного братства моряков.
Был ли Беринг уверен, что нашел ответ на вопрос о взаимном расположении Азии и Америки - не известно. Но что не удалось выполнить другой наказ Петра - выйти на контакт с соседями, Америкой и Японцами, ему было очевидно. После зимовки в Нижнекамчатске Беринг еще раз вышел в море в надежде увидеть землю на востоке, но ничего не обнаружил и ушел на юг. Здесь он обогнул южную оконечность Камчатки, точно установил ее координаты и форму и быстро достиг Охотска. Открытие прохода из Тихого океана в Охотское море имело огромное значение для будущих походов. Первая Камчатская экспедиция закончилась, Беринг думал о её продолжении - Второй.
Весной 1730 года, после пятилетнего путешествия, Беринг прибыл в Петербург. Здесь он представил Адмиралтейств-коллегии свои карты, журналы и высказал предложение организовать новую экспедицию для дальнейшего исследования морских просторов Востока Сибири. Адмиралтейств-коллегией под руководством адмирала Н.Ф. Головина, секретаря Сената И.К. Кирилова, капитан-командора Ф.И. Соймонова проект Беринга был значительно расширен. Теперь он включал исследование и Севера Сибири и нанесение на карту берегов Ледовитого океана от Печоры до пролива. Помимо первоначальной "скромной" задачи отыскания морских путей к берегам Америки и Японии вставал вопрос о возможности Северного морского пути. В начале 1733 г. Сенат утвердил план новой экспедиции, в дальнейшем получившей название Великой северной. Она состояла из девяти отрядов, включала более тысячи участников и длилась десять лет (1733-1743). Беринг был назначен начальником всей экспедиции и руководил одним из отрядов, который исследовал север Тихого океана от берегов Камчатки до Северной Америки. Походы этого отряда известны как Вторая Камчатская экспедиция Беринга-Чирикова.
Великая северная экспедиция явилась крупнейшим географическим предприятием со времен эпохи великих географических открытий. Ей не было равных в истории по грандиозности замысла, охвата территории, а также научных и практических результатов. Материалы экспедиции не устарели вплоть до начала ХХ века. Командовали отрядами молодые лейтенанты российского флота, чьи имена как символ признания их подвига остались на географической карте мира - С.Г. Малыгин, В.В. Прончищев, Х.П. Лаптев, Д.Я. Лаптев, М.П. Шпанберг, А.И. Чириков, C.И.Челюскин. Отдельный отряд сподвижников Беринга составляли "академики", историки и естествоиспытатели Г.Ф. Миллер, И.Г. Гмелин, Г.В. Стеллер, Н. Делиль, и их талантливые помощники С.П. Крашенинников и А.Д. Красильников. Участники этого отряда оставили целую серию работ по истории Сибири, природе и этнографии края.
Организация экспедиции выходила за рамки общей политики императрицы Анны, уровень государственного мышления которой, по мнению историков, не поднимался выше уровня провинциальной помещицы. Результаты экспедиции не публиковались, пылились в архивах и хранились как величайшая тайна, имена Беринга, Чирикова не были известны. Лишь в 1758 году академик Г.Ф. Миллер в Истории Сибири описал коллективную работу русских землепроходцев-исследователей XVII и XVIII веков.
Изумительно, что одно из величайших географических предприятий истории более двух веков оставалось вне внимания российского общества и даже историков. С начальных классов все школьники знали, что мыс Челюскина - самая северная точка Азии, и никто не знал о самом Челюскине, и тем более, об экспедиции, участником которой он был. Имя связывалось с названием бездарно погубленного в 30-х годах корабля. О Великой северной экспедиции не упоминается ни в одном капитальном труде по отечественной истории, начиная с написанной в первой четверти XIX века Истории государства российского Н.М. Карамзина до изданной в 2006 году "Истории России от Рюрика до Путина" Е.В. Анисимова. Это можно объяснить лишь традиционным небрежением значимостью естественнонаучных и технических достижений в историческом процессе. Умаление роли этих достижений - важнейших составляющих национальной культуры, при гипертрофированной роли, отводимой гуманитарным дисциплинам, особенно литературе, давно стало заметным перекосом в сознании образованного русского общества.
Пора вернуться к Камчатке...
Именно Вторая Камчатская экспедиция определила дальнейшую судьбу полуострова. На восточном побережье Тихого океана, в Авачинской губе был основан острог и порт, позднее ставший городом и столицей области - Петропавловск-Камчатский. Участник экспедиции С.П. Крашенинников в 1755 году выпустил "Описание Земли Камчатской" - итог своих пятилетних исследований натуралиста. Сразу переведенная на европейские языки книга поведала миру об удивительно богатом природном крае и на столетия стала основой наших представлений о полуострове.
С самого начала освоения полуострова возможные пути использования Камчатки стали предметом острых дискуссий в русском правительстве. Прежде всего, следовало выяснить для чего, собственно говоря, России нужен этот край. Земля эта, в общем-то, была не нужна стране, к которой ее присоединили. Сельскохозяйственные и охотничьи угодья в Сибири и в Приморье были несравненно лучше и доступнее. Все вопросы касательно полуострова обсуждались, не выпуская из виду вошедшую в поговорку его удаленность от центра государственного управления, его почти полного отрыва от "материка", то есть от страны. Семнадцать месяцев сюда добирался гонец из столицы. Проведенная в 1820-х годах сибирская реформа М.М. Сперанского свела административное положение Камчатки на уровень уезда. В записке 1834 года Соображения об изменении расходов государства на Камчатку помощник начальника Камчатской области П.Ф. Кузьмищев писал: "Камчатка похожа на чужеядное растение, которое привилось к России и питается за ее счет. ... Отсечь и бросить ее жалко и нельзя только потому, что ее могут занять другие".
Использование полуострова постоянно связывалось исключительно с его стратегическим положением в северо-западной части Тихого океана. Камчатку следовало сохранять, чтобы внушить любому потенциальному противнику страх перед стратегическим превосходством России. Еще яснее роль отводимую Камчатке была выражена генерал-губернатором Восточной Сибири Н.Н. Муравьевым в 1853 году: "Потеря этих пространств не может не вознаградиться победами и завоеваниями в Европе и, чтоб сохранить Сибирь необходимо нынче же утвердить за нами Камчатку, Сахалин, устья и плавание по Амуру и приобрести прочное влияние на соседний Китай".
Опытный администратор Н.Н. Муравьев понимал, что "сообщения верные и прочные без поселения земледельческого существовать не могут", а потому предлагал в ближайшее время переселить сюда около 3000 земледельческих семей из центральных губерний. Но предлагаемые Муравьевым-Амурским меры в правительстве считали "плодом пылкости воображения" автора. Тут важно отметить, что при обсуждении вопроса колонизации Камчатки речь шла исключительно об административном переселении земледельцев. Аналогичная мера была предпринята в конце XIX века в отношении Командорских островов. Острова эти во времена Беринга были необитаемы. Позже Российско-Американская компания завозила сюда с других Алеутских островов артели для промысла, часто тем избавляясь от буянов и мятежников. В результате здесь образовалась колония с чисто мужским населением. Редактор местной газеты в селе Никольском на острове Беринга рассказывал мне, что нашел в архивах ссылку на то, что, заботясь о благополучии подданных, Николай I отдал распоряжение переселить на Командоры 180 женщин из Тамбовской губернии. Так возникла новая национальность - "российские алеуты", не имеющие ничего общего с обычными "американскими" алеутами.
В 40-х годах XIX в. разделились мнения в вопросе, где надлежит быть базе Тихоокеанского флота. Губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев ратовал за Петропавловский порт. Известный мореплаватель и исследователь Дальнего Востока Г.И. Невельской считал, что затраты на содержание Камчатки велики и её отдаленность и отсутствие путей сообщения скажутся пагубно в военное время. Он предлагал базой сделать устье Амура. Сначала одержала верх идея Муравьева: был упразднен Охотский порт и его функции передали Петропавловску. Камчатским губернатором был назначен капитан В.С. Завойко. Спор о том, где быть главному российскому порту в северо-западной части Тихого океана решила оборона Петропавловска в период Крымской войны.
18 августа 1854 года в Авачинскую бухту вошла англо-французская эскадра из шести кораблей. Убогость вооружения защитников города не поддается описанию. В их распоряжении были только старые кремневые ружья, два "бомбических" орудия, каждое из которых могло сделать по 37 выстрелов. К счастью для защитников интервентам не везло. В первый же день от случайного выстрела погиб командующий их эскадрой контр-адмирал Прайс. Город был обстрелян и высажен десант, захвативший Никольскую сопку. Решительными действиями защитников города он с большими потерями был сброшен в море. Было захвачено знамя, семь офицерских сабель и 66 ружей. Известие об отбитии атаки противника на Камчатке произвело огромное впечатление в Петербурге, особенно на фоне плачевных известий из Севастополя. Трофейное знамя было выставлено в Троицком соборе (сейчас оно хранится в Эрмитаже, а копия в краеведческом музее Петропавловска). Однако оборона 1854 года наглядно показала, что атака на Камчатку была отбита только благодаря героизму местного гарнизона, что защищать порт Петропавловска без устойчивой связи с материком невозможно. И Муравьев посылает есаула Мартынова с приказом об эвакуации. Гонец в разгар сибирской зимы проделал более 7000 верст и привез приказ Завойко. Петропавловск был, говоря современным языком, эвакуирован. Вывезли все вплоть до печных вьюшек. В городе остался есаул Мартынов с 15 казаками, которым был отдан приказ: в случае возвращения противника уйти вглубь полуострова. Англо-французская эскадра действительно вернулась и взяла (вернее вошла) в Петропавловск. Преследовать русских в устье Амура интервенты не решились, поскольку еще не знали, что Сахалин не полуостров, а отделен от материка проливом. В 1856 году для обеспечения безопасности порт на Тихом океане был перенесен на место Николаевского поста (будущий Николаевск-на-Амуре), имевшего постоянную связь с центром. Таков оказался итог героической обороны города.
Крымская война обнажила ненужность для России дальних территории, да и неспособность защищать их. Осознание этой реалии привело к последовавшей за Крымской войной продаже (задешево!) Аляски США. Камчатка осталась в составе империи. Но ее ненужность стала еще более очевидной после 1856 года. К началу ХХ века Петропавловск превращается в забытую всеми деревню с населением в 383 человека. О полуострове вспомнили лишь после Русско-японской войны, когда опять же для утверждения имперской принадлежности окраины в 1909 году была образована Камчатская губерния.
По-прежнему важным вопросом оставалось, какими силами можно освоить эту территорию и кто будет осуществлять колонизацию. Накопленный в XVI и XVII веках мировой опыт показал, что колонизация наиболее эффективно ведется крупными торговыми компаниями (Ост-Индская в Англии, Вест-Индская в Нидерландах, компания Гудзонова залива в Северной Америке), действующими автономно от правительства и обладающими всеми прерогативами независимых государств. Автономность торговых компаний от центрального правительства, давала возможность гибко реагировать на ситуацию на местах. Деятельность компаний такого рода была хорошо известна и понята в России. О необходимости создания компании типа Ост-Индской для колонизации Закавказья писал А.С. Грибоедов,О желательности применения опыта Ост-Индской компании на русском Дальнем Востоке указывал Н.Н. Муравьев-Амурский в записке на имя Николая I.
Проблема, однако, состояла не в создании компании, а в предоставлении ей прав автономных действий в качестве фактически самостоятельной государственной структуры, имеющей свои вооруженные силы и ведущей самостоятельные сношения с местными племенами и иностранными государствами. В условиях жестко централизованного самодержавного режима в России это было невозможным. Созданная в подражание Ост-Индской компании, Русско-Американская компания осталась не более чем крупной торговой монополией, в число совладельцев которой входила императорская семья. *Основанная в 1794 году Григорием Шелиховым она в 1799 году была принята под покровительство правительства и получила право монопольной торговли, благодаря усилиям Николая Резанова. Русско-американская компания преимущественно проводила экспедиции по добыче котиков на русской Аляске (вернее, на находящихся в тылу Алеутской гряды островах Прибылова). В период с 1804 по 1840 год компания организовала 25 крупных экспедиций, в том числе 15 кругосветных, среди которых были и экспедиции под руководством И.Ф. Крузенштерна и Ю.Ф. Лисянского. Базой всех этих мероприятий Р.А.К. служил Петропавловск; с ней были связаны два основных участника обороны Петропавловска В.С. Завойко и Д.П. Максутов. Первый был начальником Охотской фактории компании, второй - главным правителем Русской Америки на Аляске.
Здесь напрашивается сравнение процессов русской колонизации Сибири и заселения американского Запада. Наиболее популярно суждение, что обе истории, по сути, идентичны и противоположны лишь по направлению потоков колонизации. Нет ничего более далекого от истины.
После сходных начальных периодов разведки новых территорий в ходе исследовательских экспедиций и грабительской практики торговых компаний, таких как Гудзонова залива или Р.А.К., потребовалось законодательное оформление основ миграционной (поселенческой) политики. Вот тогда-то в США и был принят так называемый "Хоумстед Акт" - закон о постоянном поселении. По этому закону каждый поселенец получал участок земли размером 3.6х4.3 метра, на котором он мог построить дом. После 6 месяцев жизни в доме поселенец получал возможность купить полгектара земли за совершенно условную цену 1.25 доллара за гектар. Другими словами, земля давалась почти даром. После того, как передовая граница Штатов отодвинулась в пределы Великих равнин, предоставляемая новопоселенцу в пользование площадь была увеличена до двух с половиной квадратных километров. Речь шла о перераспределении индейских земель и осуществлении американского идеала о создании нации свободных поселенцев - йоменов-фермеров. Эта программа была ключом к решению двух кардинальных проблем, стоявших перед молодыми Соединенными Штатами - заселения Запада и отмены рабовладения.
Хоумстед Акт был подписан президентом Линкольном в 1862 году (любопытно бы сравнить с документом 1861 года об отмене крепостного права). В итоге начавшегося массового переселенческого движения на основе этого документа было создано 373 тысячи ферм. Всего к 1900 году было подано 500 тысяч заявок на землю площадью 320,000 квадратных километров. Американцы шли на запад, движимые личной инициативой, чтобы обеспечить свободное будущее свое и своей семьи. Русские шли на восток, объясачивая местные племена и, подчиняя неосвоенные территории Империи, и сами "колонизаторы" переселялись в Сибирь в административном порядке. Что-то подобное Хоумстед Акту собирался ввести в начале ХХ века предлагал сделать председатель совета министров России граф С. Ю. Витте. Идею унаследовал его преемник П.А. Столыпин. Именно попытка осуществить её стоила жизни последнему.
Детальное сравнение путей колонизации Сибири и освоения американского Запада проведено в исследовании Резуна и Шиловского (2005). Авторы считают Сибирь прямым аналогом европейских колоний, но территориально слитой с метрополией. И слова нет о том, что Запад США никогда и никем не рассматривался как колония восточных штатов. Более того, два штата - Тексас и Калифорния до присоединения к Союзу прошли стадию республик. В данной работе практически не выделяется важнейшее событие, определившее характер колонизации американского Запада, - Хоумстед Акт. Исследователей больше занимает вопрос, может ли Сибирь потребовать автономии. Губительность сверх централизованной государственной системы, когда малейшее решение местных проблем требует решения Москвы, настолько очевидна, что авторов как бы и не пугает возможность "самостоятельности", автономности Сибири.
Единственное качество Камчатской земли - ее географическое положение восточной границы - изначально напрашивалось на использование у "рачительных" хозяев вне зависимости от политического строя для стратегического давления на страны севера Тихого океана. Впервые послал на Камчатку значительные военные силы Павел - более 800 солдат при населении Петропавловске того же времени около 300 человек. Можно только гадать от кого должны были защищать Россию эти войска. Петропавловск служил тыловой базой флота в русско-японскую войну и базой "курильского десанта" в 1945 году. В ХХ веке нашлось, наконец, достойное применение этой замечательной земле - она стала полигоном для испытания ракетного оружия. Станции слежения определяют места удара ракет, посланных с полигонов европейской части России в сторону потенциального противника к Тихому океану. С тем же рвением под маркой обороны Родины засоряют военным хламом и океан. Не в рыболовецких же сетях запутался у берегов восточной Камчатки военный батискаф. Да так, что на его избавление вызвали английских спасателей. Потенциальный противник по временам менялся - японцы, американцы или даже китайцы. Но при меняющемся противнике здесь неизменно держали значительные военные силы (почему-то главным образом танковые). Не менялись и условия жизни защитников родины. Убогая гарнизонная жизнь семей кадровых военных текла своим чередом, и в промежутках между войнами они ютились в ужасных бараках, разбросанных по балкам и по окраинам города, без центрального отопления, канализации, а то и без водопровода
Та же тенденция преимущественного использования Камчатки как военной базы продолжилась и в последнее время.
Столица полуострова - Петропавловск-Камчатский. Официальное имя город получил в 1923 году постановлением Совнаркома для отличия от Петропавловска - Казахского. Здесь сосредоточены большая часть населения области (около 200 тысяч человек) и её основная промышленность. Это и главный порт полуострова, связывающий его с миром и страной, база судоремонта и рыбопромысловых экспедиций. Главным образом именно морской порт обеспечивал доставку "с материка" продуктов питания и товаров для населения и гарнизона, вывоз рыбы и леса, пассажирские перевозки. В 1998 году мне довелось посетить Камчатку в составе комиссии, работавшей по заданию Банка Париба для проверки условий возможного финансирования разработки Агинского золоторудного месторождения. Отсутствие производящих областей экономики и, конечно же, отсутствие развитой инфраструктуры тяжело сказались на уровне деловой активности. Вид порта оставлял гнетущее впечатление: никаких признаков оживленной деятельности, неподвижные краны, три ржавые посудины, пустота, тишина...
В привычном смысле слова Петропавловск не выглядел городом. Прежде всего, благодаря нестандартности "планировки", которая в свой черед диктовалась спецификой местности. Дома выстроились,вдоль протянувшейся на десяток километров единственнойулицы-шоссе, причудливой лентой извивавшейся между сопок и живописных бухт, фестонами обрамлявших главный водный бассейн - Авачинскую губу. Лишь на отдельных участках параллельно главной улице пунктир коротких не мощеных улочек карабкался на сопки. Невозможно было представить, чтобы у жителей возникло желание прогуляться по этим улицам.
Трудно вообразить что-либо более некрасивое и убогое, чем любого рода жилища, созданные здесь человеком за два с четвертью столетия. Строения разных времен буквально соревновались между собой в уродливости. В равной степени отвратительны были ряды длинных одноэтажных бараков - следы старого Петропавловска 30-40х годов, гордость градостроительства ХХ века - стандартные дома из блоков серого железобетона, или тяжелые утюги присутственных мест в центре города, среди которых выделялся украшенный колоннами и портиком традиционный провинциальный российский Парфенон - обкома КПСС. О каком-либо соответствии архитектуры и рельефа и говорить не приходилось. Так же безнадежно обстояло дело с санитарией.
Местоположение, адрес определялись номером километра трассы Елизовского шоссе, ведущей от города к главному аэропорту полуострова. Другим ориентиром служили "знаковые" здания и районы: ЖБФ, Партпрос, КаПе - аббревиатура, понятная всем "питерцам". Водитель большого автобуса - "БМРТ" мог объявить остановку по-свойски: "Родина на бугре!". Ныне наш придворный кинотеатр Родина стал православной церковью Николая Чудотворца. Я, честно говоря, изумлялся, как можно бетонный сарай кинотеатра превратить в церковь. Оказалось предельно просто - на крышу сарая водрузили луковку с крестом. Ну, и освятили, конечно. После освящения новой взлетной полосы Пулковского аэродрома уже и не скажешь: "Чудны дела твои".
Сегодня Петропавловск в основном выбрался на относительно плоскую равнину за шестым километром, но застройка осталась прежней, и пополняются ряды все тех же бетонных пятиэтажек поразительно похожих и равно омерзительных, протянувшихся от Бреста до Тихого океана. Опоясывающие новостройки подкрашенные антисейсмические пояса, редкие девятиэтажки и нелепые фонтаны не оживляют тусклый городской пейзаж новых районов.
Лес на прилегающих к городу сопках был полностью вырублен на топливо военными во время Второй мировой войны, и окрестности города хотя и зазеленели свежей порослью кедрача, но не восстановили свой первоначальный облик. Печально, что все уродства и убожество, созданные руками людей, возникают на фоне величественной красоты окружающей природы. Город не соприкасается с удивительной гармонией окружающего мира. Здесь прямо-таки соревнуются в проявлении своих красот все стихии: горы, вода, небесный простор. Массивный ряд трех вулканов - Корякской, Авачинской и Козельской сопок - видных со всех точек города. Мощное величие водной стихии в обрывистых берегах Авачинской бухты, в которой, по замечанию капитана Кука, могли укрыться все флоты мира конца XVIII века, напоминает о присутствии Океана. Равнина близ океанского Халактырского пляжа по весне вся расцветает ирисами и шиповником, а сама прибрежная полоса шириной до полукилометра и длиной до десятка километров являет огромную зону мелкого ровного черного песка, насыщенного магнетитом. Японцы одно время хотели взять лицензию на использование пляжа как магнетитового месторождения. К счастью для Камчатки этот проект почему-то не состоялся.
Буквально все черты города: его облик, характер обитателей, стиль жизни определялись тем, что он изначально являлся экспедиционной базой. Он и основан был в 1740 году (сначала как острог) в ходе Второй Камчатской экспедиции. Отсюда Витус Беринг и Алексей Чириков на своих утлых судах ушли к американским берегам, сюда уже как домой вернулись на веслах с Командорских островов оставшиеся в живых сподвижники Беринга. С тех пор и пошло, вплоть до наших дней. Задачи экспедиций менялись, они могли быть исследовательскими, промысловыми, военными, но Петропавловск неизменно служил им штабом и базой.
В конце XVIII века использование Петропавловска в качестве экспедиционной базы привело к тому, что были составлены географические карты северо-западной части Тихого океана, точности которых поражались иностранные мореплаватели. В Петропавловскую гавань заходили многие путешественники, среди них капитан Джеймс Кук и позднее сменивший его во время Третьей кругосветной экспедиции Чарльз Кларк, корабли экспедиции Ж.-Ф. де Гало Ла Перуза.
Неудивительно, что сегодня Петропавловск наверняка занимает первое место среди городов мира по количеству памятников героям эпохи великих географических открытий. Среди них памятники Берингу и его пакетботам "Св. Петр" и "Св. Павел", обелиск на могиле капитана Кларка и его матросов. На память об этой могиле французский мореплаватель Жан-Франсуа. де Ла Перуз, посетивший Камчатку в 1798 году, прибил на высоком дереве деревянную доску
После основания Русско-американской компании в конце XVIII века и до середины ХIХ века, когда русская Аляска была продана США, Петропавловск служил неизменной базой промысловых экспедиций компании по добыче котиков на островах Прибылова.
В 1805 году, адмирал Иоганн-Антон Крузенштерн, командовавший первой русской кругосветной экспедицией, заменил деревянную доску медной, а на месте могилы приказал установить деревянный обелиск на каменном постаменте. При раскопках на месте захоронения Кларка была обнаружена и могила астронома экспедиции Беринга - Людовика Делиля де ла Крюера. В 1913 году деревянный обелиск Крузенштерна сменил созданный в Англии новый, стоящий и поныне. Таким образом, последний является общим памятником участникам обоих славных экспедиций и, главное, - трогательным свидетельством того, как моряки берегут память о своих предшественниках. В 1843 году по просьбе французского правительства в городе был установлен памятник и самому капитану Ла Перузу. В 1854 году он был разрушен ядром французского фрегата и восстановлен в 1882 году.
Традиция экспедиционного исследования Камчатки продолжалась и в первой половине XIX века, когда здесь побывали отряды естествоиспытателей А. Постельса (1829) и К Дитмара (1851-1855). Конец XIX начало XX века ознаменовались серией экспедиций по исследованию природных ресурсов полуострова. В самом конце XIX века в какой-то мере как реакция на Клондайкскую золотую лихорадку, в надежде найти россыпное золото была проведена геологическая экспедиция Карла Ивановича Богдановича. Золото было обнаружено, но в силу консервативности российского политического режима новым Клондайком Камчатка не стала. По материалам той экспедиции в начале нового ХХ века была составлена первая геологическая карта Камчатки. Вскоре на Камчатку при содействии Географического общества была организована большая комплексная научная экспедиция Ф.П. Рябушинского (1908-1910). Она была направлена на разностороннее изучение богатейшей природы Камчатки и состояла из плеяды выдающихся ученых: ботаник В.Л. Комаров, зоолог П.Ю. Шмидт, геологи С.А. Конради и Е.В. Круг, талантливый этнограф В.И. Иохельсон, топограф и геодезист Н.Г. Келль. Последним была составлена первая карта вулканов Камчатки.
Девственная природа и своеобразие способствовали романтическому восприятию полуострова, сохранившемуся и в начале ХХ века. Авачинская бухта на гравюрах XVIII века глядится как экзотическая страна, словно иллюстрация к романам Жюля Верна. Не этим ли объясняется наблюдающаяся у исследователей любого времени прямо-таки страсть к восхождениям на вулканы.Как завершениеэпохи экспедиционных исследованийнадо рассматривать и деятельность выдающегося камчатского краеведа Прокопия Трифоновича Новограбленова (1892-1934). В юности он работал матросом, в 1913 голу окончил учительский институт в Томске и работал учителем. Неутомимый краевед, он в 1920-1922 годах участвовал в работе шведской экспедиции на Камчатке. Позднее совершил восхождения на Авачинский, Вилючинский и Жупановский вулканы. Им описаны 127 вулканов и 63 группы горячих источников. Выпущенные им "Каталог вулканов Камчатки" (1932 год) и "Горячие ключи Камчатки" легли в основу всех последующих каталогов камчатских вулканов и геотермальных источников. Новограбленов погиб после ареста в 1934 году.
В 20-е годы XX века Петропавловск рассматривался как один из опорных пунктов на Северном морском пути, в частности, во время плавания легендарного ледокола Сибиряков. Благодаря этому на Камчатке стали развиваться стационарные исследования природы. Недаром именно на этом судне прибыл сюда первый директор Камчатской вулканологической станции В. И. Влодавец.
В середине 30х годов на Камчатку была направлена специальная экспедиция Академии наук для изучения геологии полуострова под руководством А.Н. Заварицкого. Мы еще застали в живых участников этих легендарных экспедиций - Николая Григорьевича Келля и Дмитрия Степановича Харкевича. Мне выпала удача присутствовать на юбилее экспедиции Рябушинского и слышать выступление Н.Г. Келля.
Традиция использования Камчатки как экспедиционной базы сохранилась в середине ХХ века в иной сфере: Если первоначально промысловые экспедиции снаряжались для охоты на китов или за котиками, то теперь их вытеснило рыболовство. Став основной отраслью хозяйства полуострова, оно почти целиком основывалось на дальних экспедициях, шаг за шагом осваивавших всю акваторию Тихого океана. За рыбой посылались дальние экспедиции, как пелось в песне "подальше от нашей земли". А город стал базой рыболовной промышленности и судоремонта. В 1927 году была организована Камчатская Акционерная Компания (АКО) просуществовавшая до 1945 года. Компания широко привлекала иностранные капиталы к развитию производительных сил полуострова. Эта она производила знаменитые на весь Союз консервы "Чатка Крабы" (видимо, от искаженного имени Камчатка). Необычные следы пребывания американцев-акционеров остались в именах аборигенов. Я сам в 1956 году в Эссо фотографировал на комсомольский билет эвена, которого звали Кристопор Колумский, а среди камчадалов весьма распространена фамилия Толмен (от английского Толл Мэн - высокий человек).
Сегодня даже основная отрасль хозяйства Камчатки - рыболовство - носит характер дальних рыболовных экспедиций. Глядя на карты морских экспедиций камчатских рыбаков, можно было видеть, как районы лова постепенно перемещаются вдоль побережья - от севера Камчатки к Алеутам, Аляске, далее к Калифорнии и Перу и, наконец, к Антарктике. Появились и стали привычными странные названия рыб дальних морей - нотатения, угольная, капитан, пристипома. Икра минтая, на которую долго не находилось покупателя, стала деликатесом. Для многих берегов Америки приход камчатских рыболовецких экспедиций явился бедствием - камчатцы подчистую облавливали шельф, подрывая биологическое воспроизводство многих видов рыб и морепродуктов. Косвенным следствием развития океанского рыболовства было и то, что один за другим умирали мелкие рыболовецкие поселки на побережье полуострова. Появились и стали привычными странные названия рыб дальних морей - нототения, угольная, капитан, пристипома. Икра минтая, на которую долго не находилось покупателя, стала деликатесом. Для многих берегов Америки приход камчатских рыболовецких экспедиций явился бедствием - камчатцы подчистую облавливали шельф, подрывая биологическое воспроизводство многих видов рыб и морепродуктов. Косвенным следствием развития океанского рыболовства было и то, что один за другим умирали мелкие рыболовецкие поселки на побережье полуострова.
Никто, наверное, не следил с таким вниманием как я за июльскими сообщениями российской прессы о подготовке к празднованию Дня военно-морского флота 28 августа 2007 года. Ну, подумаешь, обычный второстепенный "профессиональный" праздник, но тут широковещательно оповестили, что В.В. Путин лично приедет на Камчатку, да с потенциальным преемником, С.Б. Ивановым; и что напротив Петропавловска, в городе подводников - Вилючинске - будет создана база атомных подлодок. А к 2012 году здесь будут базироваться 3 (три!) подводных ракетоносца, вооруженных новейшими системами ракет Булава с множественными ядерными боеголовками. Противостоять этим ракетам не сможет ни один противоракетный комплекс в мире.
В чем дело-то? "Отчего пальба и клики и эскадра на реке?" База ядерных подводных лодок существовала здесь и раньше, о чем всем было известно. Но оттого пальба и клики, что Россию очередной раз "унизили". Тут англичане потребовали к суду предполагаемого отравителя - "предпринимателя" А. Лугового, и одновременно отказали в выдаче сверх злодеев Б. Березовского и А. Закаева, там Президент Буш пренебрег российскими предложениями использовать для защиты США устаревший радар в Азербайджане и собирается устанавливать противоракеты в Восточной Европе. Да мало того, никто и ухом не повел, когда российский Президент лично объявил о выходе России из ДОВСЕ (договора об ограничении вооруженных сил в Европе), о том, что российские ядерные ракеты будут вновь нацелены на европейские города, а русские танки придвинуты к западным границам. Не откликаются. Ну, ужо вам! Вот мы тогда ядерные подводные лодки двинем на передовые рубежи. Словом, есть все элементы подготовки нового "Карибского кризиса 1962 года", когда, благодаря авантюристической политике Хрущева мир был поставлен на грань ядерной катастрофы. Но россиянам до сих пор рассказывают о том, как Хрущев своей дипломатией снял угрозу войны. И уже приравнивают сегодняшние меры защиты США от новой напасти - исламского терроризма - к повторению Карибского кризиса, не поясняя грамотным россиянам, кто был его "прорабом" в 1962-ом.
Однако зачем устанавливать ракеты на братской Кубе, когда своя Камчатка есть. Отсель и грозить будем... И не хотим мы возрождения холодной войны. Мы и к горячей всегда готовы! Именно повторения кубинского кризиса жаждут творцы российской внешней политики в надежде, что при этом обратят, наконец, внимание на всю их суету. Комплекс моськи лаем на западного слона заставить, чтобы все с ней считались. Угрозы следуют непрерывной чередой: погрозили Камчаткой - молчат! Объявили Средиземное море аж до Геркулесовых столбов сферой влияния российского флота, с базой, естественно, в дружеской фашистской Сирии, - опять молчат! А мы тогда бомбардировщики с ядерными зарядами поставим на боевое дежурство. А Президент Буш возьми и заяви, что "если русские хотят вынуть из нафталина свои ядерные бомбардировщики - это их дело". А мы в ответ проводим под Москвой авиа космический салон, показываем лучшее и продаем новейшие системы всем желающим. Опять "нет адекватной реакции"! Тогда не выдержал российский посол в Белоруссии и прямо заявил, что разместят ядерные ракеты и в этой дружественной стране. Ну, тут послу мягко указали, что по конституции Белоруссия является безъядерной державой и тогда сначала следует ее конституцию изменить. По-моему, виноват во всем президент Буш старший, проявивший в свое время дипломатическую деликатность, заявив, что "в холодной войне не было победителей и побежденных". Такого обхождения российские правители не понимают. Им надо было прямо ткнуть: "Вы позорно проиграли холодную войну, потому что у вас не было сил и средств тягаться с Западом".
В День ВМФ он лично не приехал. Парад принял министр военно-морского флота В. Масорин. Тот самый, который недавно просил у англичан помощь по спасению военного батискафа, попавшего в свои "сети шпионажа" у берегов Камчатки. Главный парад отложен до сентября. Но уже сейчас отчетливо заявлено: "Флот возрождается!". В апреле Россия выпустила субмарину Юрий Долгорукий, к 2010 году планируется ввод в строй еще двух субмарин того же класса Александр Невский и Владимир Мономах, каждая с 12 баллистическими ракетами типа Булава. Вместе с Масориным на параде присутствовали губернатор Камчатского края и начальник службы спецстроительства. В Вилючинске открыли для подводников и их семей спортивно-оздоровительный комплекс и выдали 400 квартир в новых домах. Раздача квартир, по российским понятиям, высшая плата за самую опасную работу. Ведь завтра хозяев квартир пошлют на верную гибель. По сути, они - камикадзе. И как ни жаль этих моряков, но нельзя забывать, что вместе с их гибелью придет и ядерная катастрофа для всего человечества. Тут же из российской прессы узнаем, что Булава, по существу, не испытана и устанавливать на Юрии Долгоруком нечего. Из трех боеголовок одна не долетела до цели. Не важно. Удалось поднять ракету в воздух - чего же еще надо. Будем доводить! Главком прямо заявил: "Мы планируем провести важные испытания Булавы-М на максимальную дальность полета. Какую дальность - секретно (даже от тех, кто будет проводить испытания)". И не сказал главком, что по договору СНВ-1, из которого пока еще Россия не вышла, она обязана не шифровать телеметрию испытаний. Но важно помнить, что выйдут российские подлодки в свой первый боевой и последний поход из Камчатской гавани, по которой и будет нанесен ответный удар потенциальным противником. И можно не сомневаться, что накроют эту базу точно. Но сегодня, боюсь, никто не испугается угроз и, возможно, не ответит на них в печати, что будет особенно обидно России.
И вот наступил момент истины. В начале сентября Президент пролетом из Австралии в Индонезию посетил Камчатку, все тот же Вилючинск, естественно. На этот раз Камчатку, что называется, пронесло. Поскольку никакой реакции на очевидное бахвальство главкома не последовало, то и вся эта эскапада была попросту забыта. Поиграли в волейбол, посетили одну из дарованных квартир (подкрашенных подлежавших капремонту хрущобок) и на этом закончили. На этот раз... И занялись устройством дел российских монополий - здесь, на Камчатке, и в Индонезии.
Итак, снова Камчатке предначертана роль плацдарма, погранзоны, военной базы. Вот и конец истории об использовании полуострова для имперских целей. Куда уж тут благие пожелания А. Алискерова и его единомышленников, наивно предлагающих использовать географическое положение Камчатки, по примеру Сингапура, для экономического расцвета района и установления взаимовыгодного дружеского сотрудничества с соседями.
DrangnachOsten
Еще одна глава новейшей истории Камчатки связана со спецификой ее природы. Да, пушнины, наверное, можно добывать больше и дешевле в необъятной сибирской тайге, золотые месторождения Магаданского края заведомо много богаче камчатских. Но Камчатка живая земля. Общий размах движений за последний миллион лет никак не менее 1500-2000 метров. Горы ее продолжают активно расти. Землетрясения сотрясают ее не меньше чем ,скажем, Японию. Но главное богатство и красу камчатской природы составляют вулканы. Естественно, исследование их изначально стало одной из главных целей научных организаций, создаваемых на полуострове. Сегодня такой организацией является Институт вулканологии, ныне входящий в состав Камчатского научного центра Российской академии наук. С вулканами связываются и надежды на освоение неисчерпаемых источников геотермальной энергии.
Теперь, наверное, самое подходящее время вкратце рассказать о том, что такое вулканология, что такое Лаборатория Вулканологии.
Вулканология это наука, занимающаяся изучением динамики вулканических извержений. Первым в Истории вулканологом можно считать Плиния Старшего, описавшего извержение Везувия в 79 году нашей эры. В 1842 году на Везувии была создана служба постоянных наблюдений, которую вела вулканологическая обсерватория. Такая же обсерватория существует и на Этне, в Сицилии. В двадцатом веке, когда изучением Земли занялись вплотную, стало ясно, что вулканы представляют собой неоценимую возможность заглянуть вглубь Земли, и их изучение было поставлено на вполне современный научный базис. Но, прежде всего, следует отметить создание в 1912 году на Большом острове Гавайской гряды Гавайской вулканообсерватории геологической службы США. Частые извержения на Большом острове, относительно спокойный характер излияний жидких базальтовых лав, плюс самая передовая оснащенность обсерватории приборами дистанционного наблюдения позволили за более чем полувековой период ее существования дать бесценный материал о физике и химии процессов извержения. После катастрофического извержения вулкана Маунт Сент Хеленс в Каскадных горах Геологическая служба США открыла вторую (так называемую Каскадную) вулканообсерваторию в городе Ванкувере, штата Вашингтон.
Говоря о вулканологии, следует иметь в виду что, по известному выражению, которое любил повторять наш второй директор Г.С. Горшков: "Благодаря ракетной технике и развитию дистанционных методов изучения мы в ближайшее десятилетие будем знать о поверхности Луны, находящейся от нас на расстоянии десятков тысяч километров, больше чем о том, что происходит всего в двух часах пешего хода от нас, но - вглубь Земли". Все наши знания об этих глубинах косвенны и получены либо благодаря геофизике, либо при изучении обломков глубинного вещества, захваченных вулканическими породами при их подъеме к поверхности. В Союзе где-то в шестидесятых, была принята программа сверхглубинного бурения. Предполагалось пробурить серию скважин до глубины 12-15 км в районах с разными геологическими условиями. Скважина такого рода, пробуренная на Кольском полуострове, дала неоценимый научный материал. Существовала программа такого же рода и в США. Целью ее было пересечь условную границу земная кора - мантия, так называемую поверхность Мохоровичича (проект так и назывался "Мохо"). Но бурение сверхглубинных скважин - дело исключительно дорогое и технически сложное. Да и получаем мы в результате бурения не более чем булавочный укол. Недаром еще в семидесятых годах возникли альтернативные проекты бурения в вулканически активных районах.
Природа дала советским ученым идеальную возможность для изучения вулканов. Здесь, на окраинах России располагалось северное завершение Тихоокеанского огненного кольца. Геологам, занимающимся изучением вулканических пород, было очевидно, что созданная здесь постоянная база наблюдений за активными вулканическими процессами может дать в руки исследователей неоценимый научный материал. С инициативой создания такой базы выступил один из ведущих петрологов страны академик Ф.Ю. Левинсон-Лессинг. В 1929 году на заседании Тихоокеанского комитета обсуждался план развития советской вулканологии. Для выполнения плана в 1931 году была организована Камчатская вулканологическая экспедиция под руководством академика А.Н. Заварицкого. Непосредственной целью ее было изучение Авачинского вулкана и его извержения 1926 года. В 1934 году было принято решение о создании Ключевской вулканологической станции и отправке на Камчатку комплексную экспедицию. В те же годы наблюдения вел В.С. Кулаков, описавший извержения побочных кратеров Ключевской сопки, совершивший в 1935 году восхождение на этот вулкан и спустившийся в его кратер. За это он был награжден орденом, и этот эпизод послужил основой популярного наивного фильма "В кратере вулкана".
При московском Институте петрографии, геохимии и рудных месторождений (ИГЕМ) была создана Лаборатория вулканологии Академии наук. Владимир Иванович Влодавец, один из основателей этой лаборатории, прибыл на Камчатку в составе знаменитого рейса ледокола Сибиряков по северному морскому пути. Тогда-то у подножья Ключевской сопки, самого высокого вулкана Евразии, в поселке Ключи и была основана вулканическая обсерватория. Первым директором ее и стал Владимир Иванович. Станция располагалась между двумя огромными вулканическими группами - Ключевской, и расположенным к северу от реки Камчатка другим огромным вулканом - Шивелучем. Двухэтажное здание станции вместе с группой жилых домов и служебными зданиями построили в лесу на краю поселка. Зеленый лесной массив вокруг станции сохранился нетронутым, так что в наше время здание станции оказалось в центре зеленой рощи, резко выделявшейся среди пыльного, голого поселка. Станцию оборудовали в лучших традициях академических обсерваторий. В ней была обширная библиотека. Она сохранилась нетронутой от многочисленных чисток, которым подвергались все библиотеки страны, и здесь и в конце шестидесятых ещё можно было найти много редких книг. Тут я впервые прочел "Историю Сибири" Миллера. Оборудовал станцию хозяйственный, умелый и заботливый Николай Дмитриевич Табаков. В холле на втором этаже он поместил большой биллиардный стол. Для транспортных нужд у станции были свои лошади и несколько упряжек ездовых лаек. Лошади стояли в конюшне. Собаки летом жили на острове посреди реки Камчатки. Для их кормежки вялили лосося.
В 1943 году Камчатская вулканологическая станция была преобразована в Лабораторию вулканологии. Первым директором ее стал академик А.Н. Заварицкий, директором - В.И. Влодавец. И хотя на лабораторию была возложена задача - наблюдать динамику, физику и химию вулканического процесса, по ИГЕМовской традиции она более всего занималась вулканической геологией и петрографией. Иногда, конечно же, перепадали извержения, но и в их описаниях редко выходили за геолого-петрографические пределы. Физическая (или физ.-химическая) динамика извержений оставалась за бортом.
Вулканы Ключевской группы окутали сетью сейсмических станций, работа которых давала возможность прощупать пульс Земли и создать подходы к предсказанию извержений. С тех пор директорами станции поочередно становились ведущие ученые Лаборатории вулканологии. За время существования станции они детально изучили целую серию извержений Ключевской сопки и других вулканов этой группы, в рамках международной серии изданий был издан "Каталог активных вулканов Камчатки", автором которого стал Борис Иванович Пийп.
Теперь проект создания на Камчатке Института Вулканологии стал частью общего проекта смещения советской науки на восток и организации нового Сибирского Отделения Академии Наук СССР. Причем если при создании институтов в других городах Сибири и Дальнего Востока организаторы могли выбирать тот или иной город - для Института вулканологии выбор был неизбежен - он мог находиться только в Петропавловске Камчатском.
Местные партийный органы в целом приветствовали создание научных институтов в своих районах. Это поднимало престиж отдаленных областей и давала местным обкомам партии дополнительные инструменты для интенсификации хозяйства. Именно учитывая интересы обкомов, институты создавались как комплексные научные организации, не имеющие определенной специализации.
Отсутствие свободы научного творчества обрекали советскую науку на застой. Творческий поиск трудно (невозможно!) заковать в плановую экономику. Тем более трудно гибко менять структуру коллективного научного поиска. Не помогала даже спасительная способность социалистической экономики единым росчерком пера сосредотачивать все усилия на одном направлении. Столичные институты вполне уподобились пресловутым шарашкам, где трудились ученые-заключенные. Еще в середине 30-х годов П.Л. Капица писал, что "развитие нашей промышленности поражает отсутствием творчества. В отношении прогресса науки мы полная колония Запада... Все обычные заверения, что у нас в Союзе науке лучше, чем где бы то ни было - неправда". Ему вторил выдающийся русский философ М.А. Осоргин (Ильин): "Больше всего поражает научная отсталость; за немногими (прекрасными, изумительными) исключениями русские ученые типичные гимназисты".
Идея движения науки на Восток была вполне подстать остальным хрущевским идеям - одним махом перепрыгнуть через преграды системы (как с повсеместными посевами кукурузы, освоением целинных земель и массовым строительством бетонных сараев, т. н. хрущоб, которые сейчас сносят в Москве и Петербурге). Идея в основе была проста: создать новые научные центры на востоке страны. Тут интересно отметить, что легче было решиться заново создавать сеть научных институтов на новых местах, чем реформировать старую. Создать в рамках старой академической структуры независимую организацию научной работы было невозможно. Ломать сложившуюся систему было не под силу даже верхушке партийной и государственной власти.
А в новых центрах никаких проблем! Решающая роль в потенциальном успехе всего проекта, естественно, отводилась ведущим ученым, под кого и создавались институты, кто до сих пор представлял второй эшелон столичной науки. Для их привлечения усилий не жалели: они получали все, о чем может мечтать ученый - свободу тематики, научные коллективы, работающие под их руководством, для них создавали льготные условия жизни, чтобы как-то компенсировать их переезд в провинцию. Немаловажным стимулом для маститых ученых служили дополнительные единицы академиков и членкоров, выделенные специально под будущие научные центры. Но и поступиться им пришлось немалым, покидая насиженные гнезда столичных институтов, налаженную жизнь в столичных городах, пускаясь не в самом молодом возрасте навстречу не очень ясному будущему, где все надо было самим организовывать заново. Образованию новой ветви Академии, несомненно, сопутствовали и околонаучные страсти, карьерные соображения и тщеславные надежды. И естественно, что наряду с солидным научным опытом они привезли привычку к столичной системе с ее консерватизмом и кастовыми привилегиями.
К слову сказать, тот же ход - создание новых административных научных центров - был повторен позже, когда был образован Дальневосточный научный центр СО АН СССР (Сибирского отделения академии наук). Здесь честолюбивые мотивы научных карьер эксплуатировались еще откровенней. Директорами новых институтов в Хабаровске и Владивостоке и членами президиума нового центра становились те из сибирских академиков, кто были обделены этими постами в Новосибирске. И уж совсем как пародия выглядит параллельно с настоящей Российской академией наук (РАН) относительно недавнее создание Российской академии естественных наук (РАЕН). Тут уж никто никуда не ехал, и просто для поощрения непомерных амбиций раздавались чины и звания члена-корреспондента либо действительного члена РАЕН.
С молодежью было проще. Стимулы для молодых ученых при переезде на Восток были очевидны - интересная работа с известной долей самостоятельности при непосредственном контакте с научным руководством создавали возможность для профессионального роста. Помимо того решались жилищные и бытовые проблемы, которые остро стояли перед всеми молодыми семьями. Считая свою историю типичной для поколения 60-х, я уже рассказывал в другой главе, как, поработав три года "молодым специалистом" в производственной экспедиции, оказался в только что родившемся научном институте на Камчатке. Действительно, почти все мои сверстники были при распределении по окончании вузов навязаны организациям и ощутили себя лишними людьми в их окаменевшей структуре. Молодое желание работать, интерес к науке не встречали сочувствия, ханжески осуждались как карьеризм. Для нас, молодых, не имевших своего дела, своего жилья, практически без денег, периферия оставалась единственным выходом.
Технически продвижение науки на восточные области страны осуществлялось путем строительства рядом с сибирскими городами серии академгородков. Здесь комплектовались новые научные институты и строились жилые комплексы для их сотрудников. Связанное с политикой сдвига науки на Восток создание академгородков было, по сути, продолжением старой колонизации Сибири и Дальнего Востока, проводившейся тем же административным методом, но теперь со специфической целью и в специфическое время. Численно оценить масштабы этой научной колонизации довольно затруднительно, поскольку трудно выделить миграцию чисто научного персонала. Население новосибирского Академгородка в конце 60-х насчитывало от 30,000 до 50,000 человек. Но это общая цифра, заведомо включавшая многочисленных работников сферы обслуживания местного найма. При численности 300-500 научных сотрудников и общем количестве новых институтов 50-100 в целом по Сибири и Дальнему Востоку можно, видимо, действительно говорить о десятках тысяч человек, переместившихся из центральных районов на Восток. Для научного персонала это очень значительная цифра. Она сама по себе говорит о том, насколько невыносимым стал научный застой в центральных городах европейской части страны, насколько готовы были ко всем тяготам переезда и ведущие научные силы и особенно молодежь.
Академгородки, искусственно насажанные на девственную сибирскую почву, были абсолютно чужды городам, близ которых они возводились. Трудно представить больший контраст, чем тот, что составляли стоявшие в чистом великолепном лесу современные здания новосибирского Академгородка темным, казалось вросшим в землю, деревням вдоль шоссе от аэродрома до городка. Да, пожалуй, контраст и самому неуютному Новосибирску. В еще большей степени сказывалась разница в снабжении продуктами питания и товарами "академиков" и окружающего населения. Так что обычными стали поездки жителей Новосибирска и окрестных деревень в магазины Академгородка. Жизнь в самих академгородках в первые десятилетия представляла собой странную смесь жестко регулируемой советской действительности с некоторыми либеральными послаблениями вроде клуба ученых, эпизодических выставок неофициальных художников и вечеров поэзии. Жизненные блага (жилье, продукты питания, бытовые товары) строго распределялись в соответствии с занимаемым положением людей. Так, на выставку-продажу одежды сначала впускали жен академиков и членкоров, после них - жен докторов наук и старших научных сотрудников, и уже остатки доставались нетитулованному люду. Клуб был открыт только для старших научных сотрудников, все прочие допускались при наличии трех рекомендаций.
Разнообразие типов действующих вулканов, частота и мощь их извержений, активная гидротермальная деятельность и интенсивное современное горообразование делали Камчатку идеальным полигоном на котором можно получать неоценимые фундаментальные данные в области наук о Земле. Уникальность этих возможностей , как мы видели, была оценена достаточно рано.
Создание академгородка в Петропавловске-Камчатском имело свои особенности.
Благодаря возможности наблюдать живые геологические процессы, которую предоставляла Камчатка для фундаментальных научных исследований, большая наука уже присутствовала здесь. На полуострове давно работали Ключевская вулканостанция, Тихоокеанская сейсмологическая экспедиция и экспедиция Совета по развитию производительных сил (СОПС). Однако обработка материалов наблюдений и научная тематика сохранялись в рамках московских институтов - Лаборатории вулканологии Института петрографии, геохимии и минералогии АН СССР (ИГЕМ) и Института физики Земли. Так что речь теперь шла об организационном оформлении их под общей крышей вновь создаваемого Института вулканологии. При этом, естественно, ставился вопрос о переезде из Москвы на Камчатку сотрудников Лаборатории вулканологии.
Так что речь теперь шла об организационном оформлении их под общей крышей вновь создаваемого Института вулканологии. При этом, естественно, ставился вопрос о переезде из Москвы на Камчатку сотрудников Лаборатории вулканологии. Вот это последнее и стало решающим в вопросе о том, каким должен быть новый Институт. Местный обком предпочитал, чтобы это был комплексный НИИ, подобно таким же Институтам в Южно-Сахалинске, Магадане, Хабаровске. Если бы такое решение было бы принято, Институт был бы обречен на второразрядность. Само признание комплексности научного института потенциально лишало его сосредоточить все усилия на каком-то решающем научном направлении, давало бы решающую роль в его жизни местным властям. Тут надо отдать должное дальновидности ведущих ученых московской Лаборатории Вулканологии. Как передает В. И. Белоусов группа ученых Лаборатории - В. И. Влодавец, С. И. Набоко, В. В. Аверьев написала в Президиум Сибирского Отделения Академии Наук написала письмо с предложением создать в Петропавловске специализированный Институт вулканологии, основой которого должна была стать московская Лаборатория вулканологии. Неожиданно для авторов записки это предложение поддержал Борис Иванович Пийп пользовавшийся большим влиянием в Обкоме КПСС. И, надо думать под его влиянием, Обком согласился.
Поскольку специализированный Институт вулканологии, в итоге сложных переговоров, его основание, наверное, следует отсчитывать не только от распоряжения Сибирского Отделения Академии Наук о его основании (1963), но и от состоявшегося более года спустя переезда в Петропавловск ученых московской Лаборатории Вулканологии. Последнее как бы знаменовало, что пуповина перерезана, и столица советской вулканологии переехала на Камчатку. С переездом ученых Лаборатории вулканологии сюда прибыла советская вулканология в полном составе.
Решающую роль в рождении института сыграл и тот факт, что директором Ключевской вулканостанции был Борис Иванович Пийп. Он всегда был истинным патриотом исследования полуострова, пользовался исключительным авторитетом в местных государственных и партийных органах. Поэтому его выступление в поддержку идеи создания на Камчатке специализированного института в обкоме партии, по всей вероятности, сыграло решающую роль. Когда началась организация Сибирского отделения академии, Борису Ивановичу поручили составить записку о создании на Камчатке научного Института. Записка предполагала объединение под крышей нового Института всех существовавших на Камчатке стационаров и экспедиций плюс московская Лаборатория вулканологии. Записка так понравилась, что осуществление изложенных в ней идей поручили ее автору.
Создание академгородка осложнялось сказочно длинными (годы и годы...) сроками строительства на Камчатке. Поэтому для начала город расселил сотрудников экспедиций по разным районам, а затем выделил по этажу в двух двухэтажных домиках, отведенных под Институт, на развилке дорог у Комсомольской площади, или попросту КП. В одном здании помещалась администрация, во втором были химическая лаборатория, библиотека и на первый случай сюда поселяли вновь прибывших сотрудников. Тем временем началось строительство первого жилого дома на улице Тельмана на 4-м километре и здания самого Института на 9-м километре Елизовского шоссе.Жилой дом закончили через 2 года, а Институт - через 8 лет (близко к всесоюзному рекорду долгостроя!).
В Петропавловске не было специальных распределителей и столов заказов для сотрудников Института; как и прочие горожане, мы стояли в очереди за мясом (козлятиной, медвежатиной, а то и бычьими хвостами) и радовались, когда в магазинах выбрасывали ящики с алжирским апельсиновым соком или с венгерскими солеными огурцами. Этими ящиками потом топили титаны для согрева воды на помыв...Лишь много позже старшие научные сотрудники получили привилегию пользоваться обкомовской поликлиникой. Традиционные связи с центральной Академией устойчиво поддерживались нашей администрацией, зачастую через голову Сибирского отделения (Новосибирск), которому мы были непосредственно подчинены. Необычность тематики и положение Институтана крайнем востоке страны ставили нас в особый ранг в Академии, давали нам преимущества при публикациях и поездках за рубеж.
Но и в Петропавловске, где академгородок не был строго обособлен, жизнь города и края была вне сферы интересов ученых старшего поколения, переехавших сюда из столичных институтов. Конечно же, представители институтской администрации входили в Горсовет, а для соблюдения декорума годичные научные сессии зачастую проводились в Партпросе (дом партийного просвещения), то есть в центре города. И постоянно предпринимались попытки координации работ Института с работами Камчатского территориального геологического управления. Главное же проявление связи Института с жизнью области выражалось в обосновании развития на полуострове геотермальной энергетики и прогнозах природных катаклизмов (извержений вулканов, землетрясений и цунами). Позднее пришли работы в области прогноза месторождений полезных ископаемых.
Спецификой камчатского института был острый недостаток научного общения. Этим он резко отличался от новосибирского Академгородка, где бок о бок существовали институты самых разных профилей, да вдобавок функционировал Университет. Наши постоянные (один-два раза в год) командировки в научные институты Москвы, Ленинграда и Новосибирска лишь в малой степени восполняли этот недостаток.
Положительное воздействие всей программы смещения научных центров на Восток на развитие советской (российской) науки, несомненно. Она дала толчок росту новых научных коллективов. Позволила многим уйти от застойной атмосферы столичных научных учреждений, способствовала появлению оригинальных идей и направлений в ряде областей. В области наук о Земле в новосибирском Институте геологии и геофизики сформировался новый подход к объектам исследования, характеризующийся широким применением математики для оценки новых гипотез. Поразительные итоги этого перемещения научных центров прекрасно иллюстрируются на примере Института вулканологии.
Учитывая значение в создании специализированного института вулканологии решения о переезде на Камчатку в полном составе Лаборатории вулканологии, дату основания Института, наверное, следует отсчитывать от двух событий: распоряжения Сибирского Отделения Академии Наук об его основании (1963) и переезда в Петропавловск ученых московской Лаборатории Вулканологии, состоявшегося более года спустя. Последнее как бы знаменовало, что пуповина перерезана, и столица советской вулканологии переехала на Камчатку. С переездом ученых Лаборатории вулканологии сюда прибыла советская вулканология в полном составе.
Главной задачей теперь было сформировать из разнообразных по возрасту и опыту групп ученых единый научный коллектив, сосредоточенный на решении важнейших задач вулканологии. Неудивительно, что для этого Борис Иванович сразу после образования Института послал заявку о распределении на Камчатку всего выпуска геологического факультета Московского Университета. Эта группа молодежи стала основой руководимой Пийпом комплексной экспедиции Совета по развитию производительных сил (СОПС) научное руководство которой осуществлял Пийп.
Для научного руководства вновь прибывшими молодыми специалистами были приглашены ведущие специалисты московских академических институтов. Подбор руководителей для научной молодежи, который наверняка осуществлялся Борисом Ивановичем или по его указаниям, говорит о том, каким он хотел видеть коллектив будущего Института. В целом эти группы охватывали всю основную тематику вулканической геологии. Так возникли группы тектонистов, петрологов, геоморфологов. Новые руководители бывали на Камчатке мельком, наездами. И можно только поражаться тому, какие результаты дали эти беглые контакты. Вряд ли даже в самых смелых мечтах М.А.. Фаворская могла предположить, что из молодых ребят, работами которых по изучению молодых вулканических пород района Паратунки (на уровне студенческой практики) она руководила, вырастут ведущие специалисты по петрологии вулканических пород островных дуг. И совсем уж нельзя было ожидать, что организация изучения стратиграфии четвертичных отложений Центральной Камчатской депрессии (В. Н. Олюнин) приведет к созданию временной шкалы развития молодого вулканизма на Камчатке и Курилах или выльется в разработку рельефообразующей роли молодого вулканизма. Такие поразительные итоги лучше всяких рассуждений показывают огромную положительную роль, которую сыграла программа смещения науки на Восток. Но порочные гены, заложенные в основе системы советской науки, не преминули сказаться. По прошествии определенного времени старая система стала регенерировать себя на новом месте и с новыми участниками. О том, как это выглядело в Институте вулканологии, рассказывается в отдельном очерке.
Эрлих Э., Месторождения и История, 2006, СПб, Изд. Политехнического университета
Homage - феодальная присяга на верность суверену
К. фон Дитмар,1901, Поездки и пребывание в Камчатке в 1851-55 годах, издание Петербургской академии наук.
Семаков В.В. - энтомолог, кандидат биологических наук, работал в основных заповедниках СССР - на Памире, в Аскании Нова, в Беловежской пуще.
Камчатский край. Краеведческая страница. История. Биографии первооткрывателей и исследователей.
www.trypilly.kiev.ua/vernadsky/estes.htm
Островский, Б. Г. , 2002, Великая Северная Экспедиция, 1733-1743. Издание 2., 1-е издание Севоблгиз, 1937.
Трудно не напомнить, что этот пролив, разделивший два материка, однажды уже был открыт. Якутский казак Дежнев в 1648 году объехал северо-восток Азии и из Ледовитого океана вышел в океан Тихий. Донесения Дежнева утонули в канцеляриях Московского царства, сохранились случайно и случайно были обнаружены в 1736 году академиком Миллером. Путь Дежнева (в направлении противоположном экспедициям Беринга и Кука) удалось повторить через 230 лет Норденшельду в 1878 году. С Беринговым проливом связано немало событий из морской истории, и высоко драматических и даже фарсовых, вроде недавней "экспедиции" поиска судового журнала утонувшего Челюскина.
Анисимов, Е.В., 2003, Анна Иоановна, М., Молодая Гвардия, 362 стр.
Ремнев, А. В., Камчатка в планах Муравьева-Амурского. Исторический ежегодник, Омск, 2000, стр. 28-43.
Звонарев, Б. А., Петропавловский бой. www.navy.ru/history/Si16.html
Резун, Д.Я. и Шиловский, М.В., 2005, Сибирь конца XVI -начала XX века - фронтир в контексте этносоциальных и этнокультурных процессов. Новосибирск.
Это дань уже ставшему общероссийским обычаю - превращать церкви в кинотеатры, а потом кинотеатры обратно в церкви. Так и в Петербурге, бывшую до революции Реформатскую кирху усекли до Дома культуры союза связи с кинотеатром. Сегодня там снова идут службы. А Фельтеновская Святая Анна, долгие годы бывшая кинотеатром Спартак, успешно делит здание с ночным клубом - следствие финансовых затруднений. Почему вернейшим путем возрождения веры считаются спешные бесчисленные постройки церквей (храмов!) при пренебрежении иными серьезными проблемами верующих, нуждающихся в их разрешении, мне совсем не ясно. Но я вышел за свою временную шкалу: мы жили в катакомбный период. И ходили в кино.
По случаю празднования 300-летия православия на Камчатке на берегу Авачинской бухты был установлен ещё и памятник святым апостолам Петру и Павлу. Именно так, не кораблям и морякам, а апостолам.
Атлас к Путешествию вокруг света капитана Крузенштерна,. www.nlr.ru/fonds/best/kruz/11.htm
Газета "Камчатка сегодня", 28 июля 2007 года
Александр Гольц "Секретная Булава", Ежедневный Журнал, 7 августа 2007.
Натиск на Восток (нем.). Название немецкого колонизационного потока, направленного на колонизацию славянских земель.
Белоусов, В. И., Памяти ученых-вулканологов. Пийп Борис Иванович. www.kscnet.ru/ivs/ memory/piipbi/ondex/html