Учиться в школе было легко. Да я в школе, практически, и не учился. Кое-кто, может быть, помнит, что учебники тогда покупали в магазине, летом, перед началом учебного года. Этого момента я ждал с нетерпением, заходил каждый день проверять, привезли их или нет, и тут же бежал к матери на работу, сообщая новости.
Наконец, учебники покупались. Я обворачивал их в газетную бумагу и пропадал на несколько дней, возвращаясь в дом только вечером. Жили мы в собственном доме, который построил еще мамин отец. В честь деда, погибшего в эвакуации, меня и хотели назвать Иосифом, да побоялись, что будут дразнить Еськой. Так я стал Яковом.
В огороде росли две огромные липы, посаженные, как говорили, тоже дедом, хотя я подозреваю, что гораздо раньше. Раньше их вообще было три, я застал только две, теперь осталась одна, время старит не только школьных друзей и подруг, но и все остальное. Той, любимой, которая в середине ствола разделялась на две части, как раз и не стало лет 15 тому назад - молния попала, расщепив ее надвое. Вот в месте разделения ствола у меня и было оборудовано "гнездо", предмет зависти многих моих друзей. Я затащил туда доски, приколотил их, как мог, самыми здоровенными гвоздями, стащил у отца тулуп, подушку, еще что-то необходимое... В общем, оборудовался по последнему слову техники. Очень жалел, что нигде не мог достать бинокль, так как к соседской Таньке, годом старше, приехала двоюродная сестра из Архангельска, и они вдвоем собирали смородину, как теперь говорят, "топлес". Что там можно увидеть с такого расстояния, вы себе представляете, да и стриптизерши мои одиннадцатилетние были далеко не Мадонны Сикстинские, но уж разговоров с друзьями по вечерам хватило на неделю.
"Гнездо" не доверялось никому. Там лежали мои самые сокровенные запасы, все, что составляет гордость каждого мальчишки. Рогатка, сделанная из обрывков автомобильных шин. Рядом с нами тогда жила большая семья, приехавшая уже после войны. Тетя Ида с тремя сыновьями и дочкой. Потом уже они переехали в Минск, стали большими людьми. Все закончили институты, все остались при институтах, став доцентами и профессорами. Эмма вышла замуж и работала инженером на часовом заводе "Луч". Только Додик, самый умный и самый несчастный, работал на заводе "Ударник". Он сошел с ума в армии, когда из-за чьей-то ошибки взорвалась мина и погибло несколько его товарищей. Я не знаю, в чем там было дело, но, когда на первом курсе института жил у них, Додик, приходя с работы, запирался у себя, и тогда с вечера и до самого утра из его комнаты доносилось: "Я не виноват, я не виноват...". И раздавался смех, переходящий опять в бормотание. При всем при том, он превосходно играл в шахматы, разбирался в радиотехнике. Замок входной открывался радиолампой, по дому валялись мыльницы, из которых доносилась музыка. Это Додик мастерил радиоприемники. Он работал подсобным рабочим и почти ничем не отличался от нормальных людей. Но стоило ему остаться одному, как тут же раздавался смех и повторяемые через некоторые промежутки слова: "Я не виноват, я не виноват...".
Но это было потом. А тогда, приехав в Толочин и не имея никакой возможности существовать, ребята организовали у себя изготовление калош, делая их из старых автомобильных шин. А ниппели по простоте душевной выбрасывали через забор, к нам. Вдоль забора у нас был посажен густой малинник - еще одно место моего уединения, росли сливы и вишни. Вот там я и находил эти странные штуки, предназначения которых тогда не знал. И тащил их в свое "гнездо", рассчитывая выменять потом у своих друзей на что-нибудь стоящее.
Так вот, намазав здоровенный кусок хлеба маслом, прихватив в огороде кое-чего из растущих овощей и фруктов, взяв, естественно, учебник, тетрадь, карандаш, я забирался одному мне известными ветками в свое "гнездо" и выкурить меня оттуда нельзя было ничем. Кроме одного. С дерева виден был школьный стадион, и, если на нем появлялись мои друзья с футбольным мячом, это перевешивало даже мою тягу к знаниям. Тут уж я бросал все, скатывался с дерева и бежал туда.
Лето было длинное, учебников немного и я успевал прочитать все не один раз. А так как тяга к счету и цифрам у меня была не меньше, чем к чтению, то и учебник по арифметике я проходил в том же темпе.
Так что учиться мне было легко и, в некотором роде, даже неинтересно.