E.Соколова, Э.Вениаминова: другие произведения.

"Ионочка, за что?"

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 14, последний от 12/07/2012.
  • © Copyright E.Соколова, Э.Вениаминова (jennyferd@yandex.ru)
  • Обновлено: 23/12/2009. 24k. Статистика.
  • Статья: Россия
    • Оценка: 5.87*14  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В начале августа 1986 года из московской клинической больницы номер 64 перевозкой отправили в Дом ветеранов партии в Переделкино необычную больную. В травматологию сбежался весь персонал, даже те, кто мог отдыхать после дежурства. Маленькой старой женщине с переломом шейки бедра сделали обезболивание, и уже в бессознательном состоянии она повторяла: "Ионочка, за что?". Это была Изабелла Эммануиловна Белая - Якир, сестра знаменитого советского командира Ионы Якира, вдова секретаря Московского комитета партии Семёна Корытного.

    • Предисловие.

    Автор - Е.Соколова

    В восьмидесятые годы прошлого уже века мне посчастливилось познакомиться с Изабеллой Эммануиловной Якир. Ей было уже за 80 лет. Маленькая несчастная, удивительно трогательнаяи милая женщина, в жизни которой была тьма не просто несчастий, а именно трагедий. К тому времени трагедийность её жизни определялась не только жуткими двадцатью годами пребывания на каторге в Магадане.
    Трагедия её жизни заключалась в страшных потерях почти всех близких людей: дорогих своих детей Стеллы и Володи, старшего брата комдива Ионы Якира, других братьев и сестёр из рода Якиров, их жён и мужей, а также родственников со стороны первого мужа Семёна Корытного, секретаря МК партии, расстрелянного в 1939 году. Трагедия была и в потере второго мужа Давида Ширмана, которого она звала Давыдынькой, - обретённого ею в Магадане друга, умершего уже в Москве.
    Ко времени моего знакомства с И.Э. у неё остался на свете внук Юра - он жил c женой и ребёнком в отдельной квартире в Москве в районе Колхозной пл. А также была ещё семья внучатой племянницы Ирины Якир с дочкой и мужем Юликом Кимом (так называла она своего знаменитого родственника).
    Да, жизнь за плечами осталась страшная. Было к тому же чёткое осознание того, что годами каторги у неё украдены многие жизненные радости, связанные в частности с образованием и познаниями в искусстве. Именно этим я объясняю её стремление во что бы то ни стало посещать музеи и концерты, несмотря на нездоровье. В выходные дни по утрам в моей квартире на Рижской площади раздавался звонок, и И.Э. командовала: "Женя, жду вас с детьми у входа в театральный Музей Бахрушина (или в Концертный зал института Гнесиных, или в Музей изобразительных искусств им. Пушкина и т.д.)"
    Старая, полуслепая, она в любую погоду, даже в гололёд, добиралась до подшефной школы недалеко от своего дома. Там вставала по утрам на входе и вопрошала, есть ли для неё какие поручения. Ведь она состояла на партийном учёте именно в этой английской школе!
    В те времена я с ужасом познакомилась с повестью "Крутой маршрут" Евгении Гинзбург, но И.Э. сказала, что лагерная действительность была намного страшнее, чем описано её товаркой по Магадану. В заключение упомяну о том, как И.Э. взяла меня с собой на Новодевичье кладбище. В те годы оно было закрыто для всеобщего посещения. Можно было пройти туда только родственникам и близким захороненных на кладбище. К тому времени многие из друзей и знакомых И.Э. нашли последний приют на Новодевичьем.
    И вот мы обходим дорогие ей могилы старых большевиков, все - знаменитые имена, почти все в прошлом репрессированные. Но стоп! Изабелла Эммануиловна говорит мне: "Женечка, дальше я пойду одна. Останьтесь здесь и подождите меня". Потом она объяснила, что не считала себя вправе подвести меня к памятнику Н.С.Хрущёву, потому что по её глубокому убеждению подходы хорошо просматривались из узких бойниц в стене, окружавшей Новодевичий. Посетители могилы Хрушёва фотографировались. И.Э. мне потом объяснила символику памятника - половина царствования Никиты Сергеевича была положительного свойства, половина - отрицательного. Такое чёрно-белое кино, сотворённое гениальными руками скульптора Эрнста Неизвестного.
    Кстати сказать, когда выпущенная из колымских лагерей политкаторжанка Белла Якир-Белая добралась в 1956 (1954?)году до Москвы, её первый визит был к Нине Петровне Хрущёвой, когда-то её соседке на лестничной клетке в доме на Набережной.
    * * *
    Конечно, нельзя не упомянуть о двух трагических судьбах - дочери, талантливого филолога Стеллы Корытной, и её мужа, звукооператора Мосфильма (и поэта!)Якова Харона. Но здесь только упомянуть - им посвящу отдельный текст. А сейчас обрываю своё скромное предисловие, чтобы уступить место биографии Изабеллы Эммануиловны, написанной с подробностями, знанием дела, а главное с любовью - моей сокурсницей по МЭИ Эллой Вениаминовой. Все перипетии жизни И.Э. ей известны досконально хотя бы в силу того, что они соседствовали в Черёмушках, а светлой памяти мама Эллы - Мина Соломоновна трогательно ухаживала за дорогой Беллочкой до последних её дней.

    Пациентка Дома ветеранов.
    Автор - Э. Вениаминова

       В начале августа 1986 года из московской клинической больницы номер 64 перевозкой отправили в Дом ветеранов партии в Переделкино необычную больную. В травматологию сбежался весь персонал, даже те, кто мог отдыхать после дежурства. Маленькой старой женщине с переломом шейки бедра сделали обезболивание, и уже в бессознательном состоянии она повторяла: "Ионочка, за что?". Это была Изабелла Эммануиловна Белая - Якир, сестра знаменитого советского командира Ионы Якира, вдова секретаря Московского комитета партии Семёна Корытного.
       Фамилию Белая она взяла, находясь в 45 стрелковой дивизии на гражданской войне, чтобы никто не догадался о ее родстве с комдивом и не делал ей за это поблажки. Когда война кончилась, Семён Корытный и Беллочка поехали к его родителям. Семён волновался, как старики отнесутся к невестке - не еврейке. К общему удивлению национальность оказалась одинаковой.
       Судьба распорядилась так, что И.Э. была знакома со многими военачальниками и партийными работниками СССР. На гражданской войне с Дубовым, Гарькавым, Котовским, Примаковым, Федько, позже - с Гамарником, Ворошиловым, Хрущевым, Постышевым, Акуловым, Мильчаковым и многими другими. Потом за 17 лет лагерей и ссылки на Колыме добавились другие.
       И.Э. знала много, но в воспоминания не вдавалась, лишь изредка проскальзывали отдельные штрихи. "...Григорий Иванович Котовский был очень красив и беспримерно храбр. Слава о нем распространилась по всей Бесарабии. Он был одновременно управляющим у помещика и руководителем банды, грабившей помещиков, чтобы раздать добро беднякам. Котовский выезжал на белом коне на самое высокое место и крутился под пулями, сам огромный и широкий".
       Григорий Иванович был беспредельно предан Ионе Эммануиловичу и любил его. Бывало, услышит, что Ионе тяжело в бою, тут же вскакивает на коня и мчится на выручку с отрядом или один. Когда красные заняли Одессу, был получен приказ идти на север и драться с Юденичем. Командование, зная анархизм Котовского, сомневалось, будет ли приказ выполнен. Было отдано распоряжение о крутых мерах, но, к счастью, котовцы выступили вместе со всеми.
       Григорий Иванович был очень изобретательным человеком, для него не было безвыходных ситуаций. Так в голодный и холодный 19-ый год он обул своих бойцов, скупая в Одессе беспризорных кошек." У Беллочки тоже были ботинки из кошек - Григорий Иванович постарался.
       Женщины были от него без ума. Историю его гибели И.Э. pассказывала так. В споре командиры схватились за оружие. Кто-то толкнул адъютанта Котовского, которого за глаза и в глаза звали "Майорчиком". Выстрелом из пистолета Котовский был убит наповал. Майорчик был беззаветно предан Котовскому, и никакие разговоры о связи его жены с командиром не могли привести к такой развязке. Это была трагическая случайность.
       "...Маршала Тухачевского все звали "душка-военный". Его арестовали первым. На второй день работы XIII съезда КП Украины 29 мая 1937 года Якира срочно вызвал в Москву Ворошилов. В поезде Якир был арестован. 31 мая застрелился Гамарник. В газетах за 11 июня появилось сообщение о "военной группе", а 12 июня члены этой группы были расстреляны. Сестра Яна Гамарника Ф.Б. Гамарник вспоминает, что перед процессом по делу военной группы к Яну приехал В.К.Блюхер, с которым Ян Борисович был хорошо знаком по Дальнему Востоку. Они о чем-то очень бурно, но недолго говорили, предположительно, о работе Гамарника в работе Особой военной коллегии. По-видимому, Гамарник отказался. Через 2 часа к нему приехал его заместитель Булин - питерский рабочий, член партии с 14 года, с сообщением о том, что сейф Гамарника опечатан. Они говорили очень долго. Сразу после его ухода Гамарник застрелился.
       Дела Гамарника в архивах КГБ не было, ведь из партии его не исключили и с поста не снимали. Но его жену и сестер Клару и Фаину и их мужей арестовали. Мужчин расстреляли сразу, а женщин отправили в лагерь как ЧСИР (членов семьи изменника родины). Клара, как бывший член партии, получила 8 лет, а беспартийная Фаина - 5 лет. Жена Гамарника была вызвана на Лубянку и расстреляна, так же, как жены Тухачевского и Уборевича. Жене Якира посчастливилось вернуться. Был арестован и сразу же расстрелян брат Ионы Морис, военный летчик, недавно вернувшийся из Испании. (ред. Сын Мориса - Евгений Якир живёт в Израиле). Больше других "повезло" старшему брату Саше: он внезапно умер еще в 30 году в Крыму от заворота кишок. Жен Мориса и Саши тоже взяли. Когда забирали И.Э., конвоир посоветовал взять теплые вещи, и она захватила одеяло. Посадили ее в Бутырку. В камере с ужасом шептались, что одна из арестованных - сестра Тухачевского. И.Э. тут же громко сказала: "А я - сестра Якира". Со дня ареста она стала называть двойную фамилию: Белая - Якир. Она категорически со свойственной ей страстностью отказывалась признать, что ее брат совершил преступление. За это она получила максимальный срок по 58-й статье - 10 лет в магаданском лагере. Она гордилась, что сидела "за себя", а не как ЧСИР.
       В 1939 году был расстрелян муж И.Э., а позже все братья Корытные: в 40 году Леонид, в 43 Александр, а в 44 старший Яков. Был арестован любимый двоюродный брат Якира Яков Соломонович Меерсон - выдающийся хирург, работавший до ареста с Бакулевым и Спасокукоцким. Он был арестован как участник готовящегося покушения на Сталина (!). Будучи заключенным, этот зек - хирург лечил начальников Дальстроя и их жен в центральной больнице в 29 км от Магадана.
       На этапе и в лагерях политические были вместе с уголовниками. Запомнился рассказ И.Э. о знаменитой московской карманнице Кнопке, за которой долго и безуспешно охотился московский угрозыск. Она попала в облаву случайно, когда ловили другого вора: среди задержанных оказалась женщина, у которой Кнопка только что украла в соседнем магазине сумочку. На этапе во время первой же стоянки Кнопка украла булочку и поделилась с И. Э.
       Вспоминает Лариса Михайловна Заварзина, уже очень старая, больная и слепая женщина. "Когда мы были вместе с ней, у нас был большой коллектив, состоящий из маленьких ячеек (колхозов), друживших и вместе питавшихся. От Владивостока мы ехали колхозом из трех человек. Была еще Лиза Котик, моя ровесница. (В "Архипелаге", ч.3, гл. 11, есть строчка: "не всегда попадались открыто, как Лиза Котик, обронившая письменный донос".Та же Лиза?)
       Мы с Лизой были маленького роста, выглядели девочками и были привязаны к Бэллочке как к родной матери. Трудная жизнь началась также втроем на рытье траншей. Можно представить, какими мы были работниками, копая землю. Вскоре я тяжело заболела и отсеялась от них, но дружба и совместное питание остались надолго. Добрые люди после болезни устроили меня в вышивальный цех мотористкой. Работа была связана с ночными сменами. Моя задача была облегчить ее жизнь, делились всем, долгое время все было общее. Сообща подрабатывали, чтобы послать весточку своим детям. Я была связана с вольным населением и могла иногда послать небольшие сбережения деткам домой".
       О том, как было в лагере в Магадане, я спросила у И. Э. в связи с повестью Солженицына "Один день Ивана Денисовича". Она и ее второй муж Давид Менделевич Ширман (Давыдынька) сказали, что это грубая лакировка. Начали рассказывать о расправах уголовников: как разрезали человеку живот, выпустили кишки и начали развешивать по камере. Я закричала: "За что?!". -"Да просто так". Мне стало плохо, а Давид Менделевич взял меня за руку и сказал: "Хороший Вы человек, но слабый". Больше я не спрашивала.
       Порядки в лагере были известные: вызывали всегда ночью, часа в 3 после тяжелых работ на морозе. Часто измученного, только что забывшегося человека тащили на допрос за тем, чтобы спросить имя, отчество, фамилию и по какой статье осужден.
       И.Э. почти всегда удавалось выполнить норму и своей пайкой она делилась с Надькой - Надеждой Соломоновной Лондон, бывшим членом коллегии Наркомата финансов, бюджета и госкредита Украины, арестованной 17 сентября 1937 года. Она была грузной, неумелой и с нормой не справлялась. Как-то удалось продать "вольняшкам" шикарные пуговицы с платья Надьки и устроить "роскошный пир".
       И.Э. была ловкой, умелой и управлялась всюду: на лесоповале, в химлаборатории и на фабрике игрушек даже когда у нее был поврежден позвоночник, раздавлены и скрючены пальцы обеих рук. По ночам она успевала подрабатывать вышивкой. За неё надзирательницы хорошо платили. Даже когда И.Э. было за 80, она ловко фаршировала рыбу целиком, не разрезая на куски, и поддразнивала меня, что я так не умею.
       Условия работы были такими страшными, что даже молодых женщин часто приходилось актировать. Ветеран партии, узница магаданского лагеря Г.С.Коваленко вспоминает: "Я не могла выйти из кабинета врача, так как дверь из кабинета не открывалась. За ней без сознания лежал какой-то человек. Это была И.Э. Она сумела только доползти, и силы оставили ее...".
       Но женщины есть женщины. Подруге И.Э. бывшей эсерке Берте Александровне Бабиной, отсидевшей на Колыме 20 лет, стало известно, что в определенное время в баню поведут этап, где был ее муж. Организовали встречу, на которую Бетти пришла, накрасив губы чернильным карандашом. Но мужа не оказалось.
       Мужчины страдали больше женщин - работы была тяжелая, и им нехватало еды. И.Э. вместе с подругами организовали помощь - они делились со всегда голодными мужчинами своими скудными пайками. Понятно, с каким самопожертвованием и риском это было связано.
       В лагере И.Э. встретилась с Д.М.Ширманом. Как сейчас вижу эту необыкновенную пару. Оба маленького роста, бедно одетые, оба опираются на палки, но ходят быстро, энергично. Она всегда ведет его за руку, так как он ослеп. Лицо у него обезображено страшным ожогом. Но это не два несчастных инвалида, а нежные и сильные, любящие друг друга Мужчина и Женщина.
       Д.М. ослеп уже после того, как вышел на поселение. В машине он сидел рядом с открытой бутылью с серной кислотой. Машину тряхнуло, и кислота залила лицо и глаза. Лечение в лагерной больнице было грамотным, но молоденькая врач-окулист все же направила его на материк в Хабаровск. Но там Д.М. окончательно потерял зрение: ему ввели слишком большую дозу сильного лекарства. Он освободился из лагеря значительно раньше И.Э., так как она после 10 лет лагеря получила новый срок. Жена Д.М. отказалась приехать к нему. Местом бессрочной ссылки И. Э. стал г. Ягодное, где она с Д.М. наконец оказались вместе. И.Э., знавшая многих бывших лагерников, всегда говорила, что мало кто знал столько о заключенных на Колыме, как Д.М.
       Как-то И.Э. удалось встретиться со своим братом Яковом Соломоновичем. Он говорил, что самым страшным в его жизни был день, когда он провожал на материк самолет с его подругой и их крошечной дочерью Ириной. Мать девочки была в больнице вольнонаемной медсестрой. За связь с заключенным ей грозил лагерь, а девочке - лагерный детский барак, где выжить было мало шансов. Но девочка выжила, стала взрослой и нашла отца, вернее, ее сердце привело к нему, они познакомились и подружились.
       Из колымских подруг И. Э., которым удалось дожить до реабилитации, надо назвать Надьку, Женю - Евгению Александровну Ключникову, помощницу директора Ленинской библиотеки Невского, осужденную за недоносительство на мужа, хранившего дома именное оружие, полученное за храбрость, Бетти - специалиста по литературе народов севера, Евгению Аксенову - Гинзбург, жену Беллы Куна Ирину.
       Зять И.Э. писал в своей книге: "много говорилось с колымскими друзьями, преимущественно в плане "Кто виноват?". А кого винить-то? Мы сами совершали революцию, сами защищали ее на всех внешних и внутренних фронтах, сами строили государство. И если мы так построили его, что несмотря на ясные предупреждения Ленина оказалось возможным возникновение культа личности и всех его трагических последствий, - зачем же искать виновников на стороне?".
       Сталина И. Э. называла гениальным провокатором и тираном. Она говорила, что в лагерях помимо невинно осужденных, уголовников и бытовиков было много врагов советской власти, вернее сказать, людей, которых сталинщина сделала врагами. После реабилитации И. Э. восстановилась в партии, а Д. М. не стал восстанавливаться. Официальная версия: "Я не могу быть полезен партии".
       О Брежневе и его окружении она говорила: "Был бы жив Гришка, он бы всех этих гадов шашкой порубал!"
       У И.Э были необыкновенные свойства: с первого взгляда она видела людей насквозь, чувствовала чужую боль даже, если встречала человека впервые, и спешила делать добро. Например, она помогла Игорю Б., у которого закончились 3 года аспирантуры в МГУ, а диссертация не была готова. Главное, он лишался общежития. И вот, как-то на улице его остановила совершенно незнакомая маленькая старая женщина с палочкой, стала расспрашивать, посочувствовала, обещала помочь. Это была И.Э. Вскоре Игорь получил место дворника в московской школе с предоставлением крохотной квартирки, где он мог жить с женой и маленькой дочкой и продолжать работу над диссертацией.
       И.Э. часто называла себя "несостоятельной", "мусором", но многое делала для детей школы, где состояла на партийном учете: устраивала детям экскурсии в музеи, выставки, на лекции. Она и Д. М. были в курсе всех событий и литературных новинок.
       Даже после лагеря И.Э. практически не могла как следует есть ни дома, ни в гостях, всегда думала о своих детях, которым нечего есть. Дочери И.Э. Стелле Корытной в 1937 году было 13 лет. Ворошилов, который так любил бывать у Корытных и играть с маленькой Стеллой, сидевшей у него на коленях, ничем не помог ей после ареста родителей. Стеллу и ее полуторагодовалого брата Володю взяла к себе жена старшего брата Корытного Ада Давыдовна. Володя вырос, будучи уверенным, что она его мать. А Стелла не осталась у тетки и ушла в детдом.
       После школы Стелла поступила на филфак МГУ. Она занималась в семинаре доцента Белкина, который считал ее своей способнейшей студенткой. Практически сразу после защиты диплома весной 1948 года Стелла была арестована. Она стояла у афиши Малого театра, когда рядом остановилась легковая машина. Двое молодых людей усадили ее в машину и отвезли на Лубянку. Из тюрьмы она попала в лагпункт "Кирпичный завод" в Воркуте. И.Э. говорила, что она сидела в страшном лагере, но страшнее того, где сидела Стелла, ничего не было. А И.Э. было с чем сравнивать.
       В лагере Стелла познакомилась с сестрой Жени Ласкиной. Женя была первым браком замужем за Яковом Хароном, впоследствии очень известным звукооператором, а вторым браком - за Константином Симоновым. Стихи Харона и его друга Вейнерта из лагеря Свободный (на трассе БАМа) через Женю Ласкину шли в Воркуту, там их читали женщины после работы на "общих". Вейнерт погиб в лагере в 1951 году.
       В лагере Стелла подружилась с последовательницами Толстого. Их доброта, кротость и стойкость при полной незащищенности не могли не привлекать. Стеллу опекала Надежда Марковна Улановская, переводчица с английского (Стелла называла ее "мэм"). Ей удалось дожить до освобождения. И. Э. ревновала Стеллу к "мэм".
       И.Э. непрерывно писала в инстанции с просьбами освободить Стеллу. Тем временем умер Сталин, а в лагере в Воркуте готовилось восстание заключенных. Неожиданно Стеллу вызвали в Москву по письму И.Э. и освободили одной из первых, хотя продержали на Лубянке 3 месяца. Первые 10 дней она никуда не выходила из дома. Потом были встречи с Хрущевым, Эренбургом. Хрущев плакал, говорил, что ничего не мог сделать...
       Вернулись из лагерей Петр Якир (он арестовывался 14 раз), Яков Харон, будущий муж Стеллы, вернулась жена Ионы Якира Сарра Лазаревна, жена Мориса Якира, сидевшая в том же лагере, что И.Э. У Стеллы и Якова родился сын, которого назвали Юркой в честь Вейнерта. Яков смог заняться своим любимым делом, у Стеллы вышла книжка. Хароны и И. Э. с Д.М. уже жили отдельно: младшие - на Колхозной, старшие - на улице Телевидения. Стелла вернулась больной. Несколько раз она пыталась покончить с собой, ее спасал муж, но в последний раз не успел. Он умер от туберкулеза через 3 года после смерти Стеллы.
       Встреча с матерью обернулась трагедией для сына И.Э. Володи. В 1962 году он бросился в лестничный пролет и погиб. Официальная версия - смерть в результате взрыва. В 1980 году умер Давид Менделевич. В 1984 году И. Э. переехала в Дом ветеранов партии в Переделкино. Там жили Женя Ключникова и Галя Коваленко.
       Еще через 2 года, 13 сентября 1986 года И. Э. не стало. За месяц после переезда из 64-й больницы она невероятно похудела. Ничего не ела, и накормить ее было невозможно, гемоглобин был ниже 30. За 2 недели до кончины И. Э. погибла Евгения Александровна Ключникова. Она ушла из интерната, и через трое суток ее нашли мертвой неподалеку от Дома ветеранов. А бедная И. Э. все спрашивала: "Где Женя, почему она не приходит?". Единственное, в чем ей повезло, перед смертью она увиделась со своим правнуком Яшенькой, Юркиным сыном.
       В последний путь проводить И.Э. пришли самые близкие люди. Номер урны с прахом получился составленным из номеров квартир ее и внука (102 и 17). Захоронили урну на кладбище старого крематория. На могиле два стоящих под углом друг к другу памятника со скорбными списками.
       На одном:
       Корытные
       Семен Захарович 1900-1939
       Леонид Захарович 1903-1940
       Александр Захарович 1905-1943
       Яков Захарович 1894-1944
       Владимир 26 янв. 1936 г. - 28 июля 1962 г.
       Ада Давыдовна 1897-1967
      
       На другом:
       Стелла Семеновна 30 окт. 1924 г. -29 июля 1969 г.
       Харон Яков Евгеньевич 12 ноября 1914 г. -6 марта 1972 г.
       Белая-Якир Изабелла Эммануиловна 20 февр. 1900 г. -13 сент. 1986 г.
      
       ... И вспоминаются слова: "Ионочка, за что?"  
      
       Дополнительные сведения.
       Акулов А. И. (1888-1939) - член партии большевиков с 1907 г. До революции неоднократно подвергался арестам и ссылкам. В 1917 г. работал в большевистской организации Выборга, активный участник гражданской войны. В 1918-22 гг. секретарь Уральского областного, Киргизского краевого и Крымского областного комитетов партии. С 1299 г. на профсоюзной работе, зам. Наркома ИКИ, зам. Председателя ГПУ, секретарь КП(б)У по Донбассу, Прокурор СССР, секретарь ЦИК СССР.
       Баранов П. И. (1892-1933) - член партии с 1912 г., летом 1917 г. вел работу на Румынском фронте. После Октября - председатель ревкома Румынского фронта. В 1918 г. -командующий 4-й Донецкой армией. В 1919-22 гг. член РВС 1-й и 14-й армий. Участник подавления Кронштадтского мятежа в 1921 г. С 11924 г. начальник ВВС СССР, зам председателя ВСНХ по авиационной промышленности. С 1932 г. зам. Наркомтяжпрома и начальник Главного управления авиационной промышленности, член ВЦИК, затем ЦИК, кандидат в члены ЦК ВКП(б), погиб в авиационной катастрофе.
       Блюхер В. К. (1890-1938) - член партии с 1916 г., избран членом ЦК на XVII съезде. С авг. 1929 г. - командующий Особой Краснознаменной Дальневосточной армией, в мае-июне 1935 - войсками Дальневосточного военного округа, в июне-августе 1938 - Дальневосточным фронтом. Маршал СССР с 1935 г., репрессирован, умер во время следствия в Лефортовской тюрьме, реабилитирован в 1956 г.
       Булин А. С. (1894-1938) - член партии с 1914 г., с 1928 г. зам. Нач. Главного политического управления РККА, с 1937 - нач. Управления наркомата обороны. В 1938 г. репрессирован.
       Ворошилов К. Е. (1881-1969) - член партии с 1903 г. с 1934 г. Наркомвоенмор. Дважды Герой Сов. Союза и Герой Соц. Труда. Похоронен на Красной площади.
       Гамарник Я. Б. (1892-1937) - член партии с 1916 г., с 1929 г. начальник Политуправления РККА, одновременно с июня 1930 г. - первый зам Наркомвоенмора. В 1930-34 - зам. Пред. РВС СССР. Покончил самоубийством 31 мая 1937 г.
       Гарькавый И. И.
       Дубовой И. Н.  
  • Комментарии: 14, последний от 12/07/2012.
  • © Copyright E.Соколова, Э.Вениаминова (jennyferd@yandex.ru)
  • Обновлено: 23/12/2009. 24k. Статистика.
  • Статья: Россия
    • Оценка: 5.87*14  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка