Оно ведь раньше как было? Кто за ухо шпанца поймал, тот и педагог! Но не каждому быть Сухомлинским, Макаренко или Песталоцци. И мочь воспитать хулигана словом. Потому пользовали подручные педагогические средства. Разной степени воспитательного травматизма. В деревнях вообще самой целебной травой была крапива, приложенная к молодой вертлявой заднице. Высоконравственный пендель в думательный механизм молодого придурка иногда запускал неведомые эволюционные процессы. И, печально известный всему району хулиган и лоботряс, вдруг с наслаждением нырял в школьную науку или становился примерным гражданином и рукоделом. Хотя некоторые продолжали удовлетворять жажду познания окружающего мира за счет собственного здоровья. Изучали законы механики Ньютона прыжками с недостроенного третьего этажа в сугроб с кирпичами, достижения Шварца, Лавуазье и Бертолле взрывами разных смесей между гаражами... Хорошо, что работы Кюри и Курчатова оставались у них за пределами обрывчатого образования.
Потому "скорой" хватало работы с поломанными конечностями, с полу- и совсем оторванными пальцами и обожженными физиономиями.
Давеча юный интеллектуальный хулиган углубился в историю и сумел намешать в каком-то горшке почти настоящий "греческий огонь". Правда, в порыве естествознания, материал до конца не дочитал, а потому попробовал тушить возникшее пламя снегом. Полыхнуло столбом метра в четыре. Хорошо, что рядом проходил какой-то строгий мужик. Тот вытряхнул юного и оглушенного Герострата из тлеющего тулупчика, подергал за ухо, освежил ему сознание целебным матом и вызвал "Скорую". Кожа на руках пошла пузырями, да и лицу немного досталось.
Украсив "елочку" бинтиками и аэрозолем "Пантеноля", не вникая в его хныканье и невнятные объяснения, погрузил поджигателя в салон. Тот замер в кресле и вдруг обратился ко мне с неожиданной просьбой:
- А можно мы поедем с сиреной и мигалкой?
"Дурилка ты тряпочная! Не приведи господи тебе с такой иллюминацией по-настоящему поводу кататься...!"
- А что, Михалыч, уважим выпускника крематория?
Мыхалыч взглянул на сияющие шальной надеждой глаза на чумазой физиономии, хмыкнул в бороду и шлепнул по двум клавишам на передней панели. Гнать мы, разумеется, не стали, но пацаненок сполна вкусил приоритетную дорогу до травмпункта. Все по-настоящему, в синих сполохах маяков, с солидным рявканьем ревуна на перекрестках... Думаю, что и попаленные руки в эти минуты его так не занимали, как ощущение причастности к службе "скоропомошников", пусть даже и в качестве пострадавшего. Столько восторга было в его улыбке и глазах, хоть на хлеб намазывай ...
* * *
В городском театре состоялась премьера нового творения местного невыносимого таланта. Режиссера Закукуева-Донского. Местный "Шекспир" и сопельменники, наблюдая за благостными лицами контролеров-инструкторов из горкома, радостно всхрюкивали и повизгивали. Вожделея признания, премий и холодной водки. Постановка идеологически выверенного спектакля удачно умещалась между двумя позывами на дефекацию и потому не доставляла особого дискомфорта критикам. Было видно, как, плавными шагами, приближалась к дальновидному режиссеру норковая шапка, поездка в Болгарию и приглашение на новогодний банкет в Горкоме.
Драматичная любовь доярки-рекордсменки и заслуженного металлурга достигла апогея. Металлург, не смыв с себя окалину, сажу и копоть рекордной плавки, целомудренно подтолкнул актрису-доярку к широкой театральной постели. По сюжету, героиня должна была возрыдать и отдаться за закрывающимся в тот момент занавесом. К сожалению, общего у актрисы и доярки был только рекордный вес. А потому толчок, распаленного сценическим перевоплощением, актера оказался сильнее необходимого. Тихо вякнув, пышная дама приземлилась спиной на бутафорскую кровать. Кровать сложилась и мстительно хлопнула изголовьем по шиньону примадонне. Что скажет нормальная русская артистка, внезапно получившая по голове ? Правильно! Во всем виноваты сексуально-неразборчивые самки собак. О них и прозвучала, во весь неслабый голос, последняя, под занавес, реплика. Зал в первое мгновение онемел от столь новаторского решения режиссера. А потом разразился аплодисментами. Ибо - не фиг! Соцреализм должен быть реальным! Экономика - экономной, наука - мудреной, трава - зеленой. И никак иначе.
Зал ревел, свистел, топал ногами и требовал артистов "на бис"! Примадонну-доярку за занавесом срочно выковыривали из обломков и обрывков реквизитной кровати. Герой-металлург размазывал грим по лицу, стараясь стать еще неузнаваемее, чем прежде. Режиссер икал и косил глазами к носу. Критики-контролеры зависли в вакууме. С одной стороны - скандал, с другой - лютое признание пролетарской тематики публикой. "Шо делать ?.." Сделав умное лицо, похлопали в ладоши. Без фанатизма, но и без ненависти. Режиссер обмяк и расправил глаза по горизонту.
Примадонна, не смотря на сломанный черепом реквизит, нюх на удачу не потеряла. И немедленно заявила претензию на часть заслуженной славы. Подкрепив требование сценическим этюдом "Я щас умру уже...Зовите мне доктора, печальных подруг и нотариуса". Примчавшись на ржавом стаде лошадей, я с интересом просмотрел учебный моно-спектакль на тему "Травмы головы и окрестностей" и, обнаружив мозг, с чистой совестью поставил диагноз "О его сотрясении". Приятного фиолетового оттенка шишка на лбу, пробила театральный макияж и подтверждала косвенно диагноз. Судя по многозначительным взглядам и драматическим паузам, этот диагноз обойдется режиссеру, как минимум в премию и путевку на санаторно-курортное лечение в Крыму.
* * *
Шикарные веснушки на белокожей мордахе с пушистыми ресницами и золотым облаком кудрей казались сейчас пятнами серых чернил. Волею случая набрызганными на карандашный портрет с бездонными глазами. Размытый контур бледных, мелко дрожащих, губ. Неловкие пальцы нервным танцем касались то глаз, то губ, то волос. Запрещая себе увиденное, подавляя истошный крик ...
............! ......?? .....!!! ...........?!
-...! Не ори на нее, моль лысая!!! Девка первый раз в мясорубке побывала. "Автодорожка" на трассе. Ребеночка там... напополам...
Как можно выглядеть взлохмаченным вороном в, белом с утра, халате? Нависая над Старшим врачом смены, шипел, легендарный в своем пофигизме, фельдшер "шоков". "Старший" был безусловным "авторитетом" и не занимал бы своего места, если бы не был способен мгновенно разруливать конфликты и катастрофы вверенного ему непростого племени. Поймал жестким взглядом борзанувшего сотрудника, немо жевнув твердыми губами мат, сморгнул и, повернувшись к оцепеневшей девчонке, проскрипел:
- ... ! Так. Быстро взяла тряпку, швабру и ведро! Мой пол!
- ... ??
- ...Пол мой! Прямо сейчас! Прямо вот тут!! Кому сказал?!! Бери швабру и вперед! Со всем, едрить тебя, старанием!!! Приду, проверю!!!
Выкатился термоядерным колобком из комнаты отдыха и тут же заорал свирепо на неудачника, попавшегося ему по дороге под раздачу...
...Расскажите мне о медитациях, дзэн-буддизме, релаксирующих процедурах, расслабляющих массажах в легкой дымке благовоний, растворяющей музыке в кабинете психотерапии... Расскажите этой девочке, которая сейчас, с остервенением, срывая судорожные всхлипы, пытается затереть тряпкой на битом полу станции всплывающие картины увиденного. Что не забыть уже никогда. Что в одно мгновение заклеймило ее душу. Пропахало плугом границу "до" и "после". Это потом, спустя годы, такие картины хотя и бьют, но ложатся уже поверх старых шрамов. Но хотя бы не так больно... как в первый раз.
"Стра-а-ашно стало? А не желаете-ли мармеладку, шевалье? А то ежели чо, так сильвупле сердечное... Нам тут на вызове обломилось счастья кусочек."