Заметки об автопрогулкепо северо-востоку США и юго-востоку Канады осенью 2014-го
1. Бостон
Говорят, бог троицу любит. Вот и подоспела наша третья по счёту автопоездка по Америке. Стартовали из Бостона, шт. Массачусетс. У весёлых чёрных ребят в аэропорту Логан взяли напрокат перламутровый "Шевви", запасясь навигатором и электронным пропуском e-zpassна все платные автодороги страны (и Канады впридачу, как выяснилось позже). Да и покатили себе.
На два дня и две ночи бросили якорь в нумерах при яхт-клубе - подгламуренном дебаркадере на приколе в Бостонской гавани. В окнах комнаты, стилизованной под каюту-люкс, одесную от изголовья ложа, какому обрадовалась бы скорее парочка Годзилл, чем жилистые яхтс-пипл, слепил синевой и солнечными бликами океанский горизонт. Ошую - подпирали небо небоскрёбы делового центра. Ночами сияющие высоты большого города напоминали заставку к фильмам Miramax.
Странно: я представляла себе американский берег северной Атлантики куда прохладнее - в конце-то сентября. Но после лютых погод в Исландии, где мы провели три счастливых дня, здешняя жара показалась мне одуряющей. И кабы не свежий бриз, исправно овевавший наше временное пристанище через открытые окна (включать эйр-кон среди волн как-то не климатило), то мозги точно бы расплавились. В них и так шебуршилась абракадабра от резкой смены декораций.
Место - ничего себе, примечательное. Столица штата, один из старейших городов США. Порт. Первый порт прибытия. Пуритане. Колыбель американской революции. Или национально-освободительного движения - колонисты боролись-то не со своим правительством, а против британской короны, парламентской власти, налогов без представительства, монополии Ост-Индской компании на экспорт чая и прочих бесчинств исторической родины. Бостонская бойня. Бостонское чаепитие. Сакко и Ванцетти (похороны). Киты в заливе. Университеты. Гарвард под боком. Финансы. Котлы, где они варятся. Хайтек. Банк Сантандер. Парк Бостон Коммон. Госпитали. Бейсбол, "Ред Сокс". Джек Керуак. Театры, музеи. Опера и балет. Обуздание криминала. Бостонский марафон. Недавние чеченские взрывы. Понаехавшие итальянцы - ещё в позапрошлом веке. "Малая Италия" в Норт Энде. Паста под аутентичными соусами. Канноли - прабабушки трубочек с кремом (см. "Крёстный отец" - III). Лобстеры в меню чуть ли не каждой закусочной. Туристы. Фешенебельные особняки по-над Бостон Коммон. Деньги. Деньги. Деньги. Старые, новые, суперновые. Они здесь не молчат. Они говорят сами за себя и доходчиво - импозантной архитектурой (федерал и неогрек), элегантными прохожими, наманикюренными газонами, эксклюзивным шопингом, элитными отелями-ресторанами, заоблачными высотками и такими же ценами на недвижимость.
Трафик в Бостоне - движется и не движется, парковка нереальна. Потому прошлись мы, солнцем палимые, по набережной и близлежащим кварталам, а затем, прицыкнув на охлофобию, ввергли себя в две организованные экскурсии - морскую (на прогулочном катере) и автобусную (по городу). И там, и там гиды разливались курскими соловьями. Но из лавины их рулад, из мельтешни живых картинок в окошке и за бортом, в сознании отложился лишь эпизод затопления города патокой в 1919-м году. На алкогольном заводе в Норт Энде взорвался резервуар с мелассой, и титаническая волна вязкой, сладкой жидкости хлынула на улицы города со скоростью 60 км\час, сдвинув на своём пути грузовой состав, затопив здания, и погубив десятки душ. Сейчас на месте резервуара бейсбольное поле, но бостонцы-де говорят, что в знойные дни от старых домов потягивает карамелью.
Однако в Старой гавани, сколько мы ни принюхивались, бредя мимо пакгаузов, выпотрошенных, отпескоструенных и превращённых в престижные апартаменты, кругом пахло только одним: жареным. То разносило свой дух скопленье прибрежных едален, где незыблемым гарниром к рыбному идёт картошка-фри. Пошли, тупо приобщились к этому празднику жизни в каком-то знаменитом итальянском заведении. Заодно причастились к новшеству: теперь, если ресторация битком набита едоками, вам выдают гаджет типа мобилы, вы проходите в бар, где выпиваете аперитив, а распорядитель сигналит туда об освободившихся местах. Происходит всё это на диво быстро. Сервис был чётким, еда - съедобной, публика - нарядной, оживлённой и говорливой.
Но электричество смотрело мне в лицо. В душный вечер влекло прочь от урбанистических радостей и соблазнов. К воде, к заливу с белевшими яхтами, слушать плеск тёмных волн. Увы, от красот Бостона в зобу дыханья не спёрло. Головы мне он не вскружил. В душу не запал, тонких струн в ней не тронул, проталины не растопил, занозы не посадил. Даже для рефлексий о значении его места в колымаге постколумбовой истории Штатов - как-то не нашлось пространства. Ни внутри, ни снаружи. Не Бостона тут вина. Просто его разом - в комплекте с жарой и коловращением орд туристов - показалось слишком много. Расчленить его на удобоваримые, порционные элементы не получилось, а мегаполисом в совокупности я не прониклась. Что ж, город не моей мечты - бывает. Хотя океан, конечно, из бостонской песни не выкинешь.
2. Пуритане в Гарварде
Наутро направились в пригород: Кембридж. От Бостона недалече - за мостом через реку Чарльз. Назван, естественно, в честь своего заокеанского предтечи. Сравнивать один Кембридж с другим по части традиций немножко некорректно: из-за разницы стартовых возможностей примерно в пять столетий. Откуда бы в американском Кембридже взяться тому мистическому духу древности, что источают средневековые здания колледжей, любая улица и площадь, любой угол в Кембридже английском, где за каждым деревом мерещится (и небезосновательно) призрак викинга, Лорда-протектора или шпиона? Особенно в тумане, всесезонно наползающем туда с болотистых Фенов. Нет, там - это вам не здесь.
Никак же не утверждаю, что здешний Кембридж нехорош или второсортен. Напротив, облик его благороден и светел. Чем город пахнет, - я так и не разобралась. Баксами, вероятнее всего. Не обязательно наличными, но очень большими. В нём много архитектуры, отполированной временем, но при том образцового содержания. Имеются купола и шпили, фасады с колоннами. Опрятные улицы, уйма площадей со скверами и памятниками. Полно церквей, кафе и магазинов. Весьма приличный книжный эмпориум. Ну, не такой, как "Хефферз" в ист-английском Кембридже. Но тот же вообще - уникум. И его в конце прошлого века, технически говоря, пожрала оксфордская книготорговая группа "Блэкуэллз", а здешнего никто вроде пока не пожрал. И в ЧЮ обитателям американского Кембриджа не откажешь: на пути к центру попалась на глаза вывеска в витрине мясной лавки: "Live poultry freshly killed!" ("Живая птица, свежезабитая!") Впрочем, то мог быть и не юмор.
Денёк стоял жаркий и солнечный, но осень уже посылала свои приветы: густо синело небо, пламенел американский клён, в скверах ветерок лениво гонял по земле первые опавшие листья. Если в Штатах и есть действительно старинные институты, то они тут, в Кембридже. Сам город был основан пуританами в 1630-м, а колледж, получивший имя своего первого благотворителя Джона Гарварда - шестью годами позже. В начале 19-го века, к изучению Библии, языков и математики добавились медицина и юриспруденция, и Гарвард стал университетом. Теперь это старейший частный вуз США. Обучение в нём баснословно дорогое, намного дороже, чем в английском Кембридже. И кого только Гарвард не понавыпускал из своих стен! От классика англо-американского мещанства Генри Лонгфелло до "Унабомбера" Теда Качински. Нет, серьёзно: здесь учились будущие президенты, Нобелевские лауреаты, конгрессмены, сенаторы, послы, военачальники, заморские принцы, поэты-писатели, известные священники и спортсмены, генсеки ООН, дети других генсеков, кинозвёзды, миротворцы, гангстеры и душегубы. В порядке апофеоза, эдаким крещендо, на сегодня список венчает сам Обама, который окончил Гарвард и даже тут преподавал!
Исходя из всего этого, муж заявил, что нам непременно надлежит совершить пешую прогулку по Гарвардскому парку, вдохнуть университетской атмосферы и сфотографировать какую-то там часовню. К тому моменту, исходив Кембридж вдоль, поперёк и по диагонали, я порядком притомилась. Правды в моих ногах уже не было. К тому же зверски хотелось курить, а в Кембридже, как и повсеместно в этой стране, курильщики нынче приравниваются к бомбистам. Хотя, как доказали братья-разбойники Царнаевы, прилюдно учинить теракт не так уж и сложно. Чего не скажешь о реализации намерения запалить цигарку - даже сообразно с нормами человеческого общежития и сангигиены, приватно и дискретно. У входа на территорию парка была вкопана внятная табличка: "Ноу смоукинг!" Наверняка не единственная здесь. Но я покорно поплелась за супругом, мысленно кляня "каминных поэтов", Ага Хана Четвёртого, Бан Ки Муна и всех сановных выпускников Гарварда - гамузом.
Главный кампус Гарварда оказался преобширным. Акры и акры ухоженной ярко-зелёной травки, солидные корпуса красного кирпича, порядок, чистота и благолепие. На лужайках, меж дерев, заботливо расставлены белые пластиковые стулья - похоже, для посетителей. Самих студиозусов было не видать. Поляны опустели. Время стояло послеобеденное, и я заключила, что у них тут - мёртвый час. Или сиеста, а может библиотечный день. Изредка навстречу попадались туристы, поодиночке и парами. По выговору и обличью большинства - местные, янки.
Когда мы наконец-то приблизились к выходу, и впереди замаячили спасительные ворота, Ричард сделал резкий реверс в глубь кампуса, с целью запечатлеть заинтересовавший его исторический объект (возможно, ту самую часовню). А я рухнула на благотворительный стульчик под сенью высокого дерева в укромном уголке возле самых ворот. Вокруг - ни души. Предстоял ещё марш-бросок к автостоянке, перевалочных пунктов не предвиделось, нужно было ловить шанс. Вот же выход, в двух шагах. Считай, одной ногой ты уже на свободе. Только там - пекло, народ, тротуар без единой скамейки, негде приткнуться, а здесь...
Но стоило мне достать карманную мини-пепельницу, сигаретку и воровато чиркнуть зажигалкой, как откуда-то сбоку, издали, послышались зычные вопли, и я увидела, как с другого конца кампуса, запретительно машут руками и несутся на меня со всех ног мужчина и женщина - оба изрядного веса и почтенных лет. Пока они пересекали местность, я успела-таки пару раз затянуться, хотя на последнем выдохе уже лицезрела перед собой пастозно-розовые физиономии в испарине, искажённые праведным гневом. Добро бы блюстители порядка, либо служители кампуса - нет, обычные туристы. С фотокамерами на животах, в шортах, панамах, сандалиях. Ясно: зелёный патруль, местный разлив ДНД или, выражаясь на западный манер: вигиланты. В общем, бдительные граждане. А зоркие какие - прямо ястребы. Пыхтя и отдуваясь, парочка дуэтом продолжала истошно верещать на том высочайшем фальцетном регистре с протяжной гнусавинкой, каковой свойствен американцам в состоянии аффекта:
- На территории университета запрещено курить! Здесь нельзя курить! Стоп, не курить!
В ответ я скроила ханжескую улыбку и, не забычивая сигареты, вбухнула в свой голос с прононсированным британо-славянским акцентом целую цистерну патоки, способную затопить гарвардское подворье:
- Оу, айм СОУ сорри! Прошу прощения и благодарю за напоминание! Какой прекрасный день, не так ли? Приятной вам прогулки, а я уже покидаю это вдохновляющее святилище наук!
Для вящей наглядности, инстинктивно уподобившись боярыне Морозовой с картины Сурикова, я простёрла вознесённое ввысь двоеперстие с зажатым в нём дымящимся чинариком к затейливым воротам чугунного литья - дескать, я на выходе, и тудамне дорога. В раскольничьем жесте мне мыслился попутный месседж покаянного самоизгнания из рая: вот мол, у самых его врат расстаюсь с благочестивыми стражами, взыскуя у них милости к своей дерзкой выходке. Воздаяниием за рвение им - кущи академического Эдема, мне ж путь лежит в земную юдоль греха, скверны и скорби.
Зависла пауза. Пара потопталась ещё с полминуты, глядя на меня с плохо скрываемой ненавистью, хотя и несколько ошарашенно. Потом, как по команде, оба без слов развернулись и вяло тронулись в том направлении, откуда налетели коршунами. Как бог свят, они приняли меня за умалишённую. Нет проблем.
Докурив сигарету, я затушила её, прихлопнув крышечкой пепельницы, ту, вместе с окурком, убрала в сумку, и вдруг сзади на плечо мне легла чья-то рука. Я нервно дёрнулась. Оказалось, что Ричард инкогнито подкрался к месту разборки и с любопытством наблюдал сцену за моей спиной. От комментариев он воздержался. Хотя мог бы сказать то, что я и сама знала: правда на стороне добровольцев-сандружинников, а не на моей. Не здорово дразнить гусей, да ещё на их собственной делянке, на легитимном выгуле. И пусть я не гашиш смолила, а их же виргинский табак, покупаемый за бешеные деньги, из которых что-то да оседает в федеральном казначействе, они вправе возмутиться. Во-первых, спору нет: запрещено. Во-вторых, потрава гарвардской экосреды. В-третьих: а ну как меня за этим занятием застукали бы студенты, и тем самым нанесли бы своей неокрепшей психике непоправимый урон? Что если бы у них сместились моральные ориентиры? Померк бы имидж ЗОЖ? Дурной пример заразителен - как знать, не бросились ли бы парни и девицы гуртом в табачные лавки, чтобы самим испробовать пагубного зелья? А это уже граничило бы с растлением молодой поросли. Да не каких-нибудь уличных гаврошей, а будущих выпускников Гарварда! Страшно даже представить, как деструктивно моя выходка могла сказаться на дальнейшей эволюции тех же информационных технологий. Или корпоративного управления - в глобальном масштабе.
Когда мы выбрались из треклятого Гарварда на волю, мой некурящий муж миролюбиво пожал плечами:
- Потомки пуритан. Что с них возьмёшь!
- Невермайнд, - пробормотала я, - дёшево отделалась. По нынешним временам, могли бы скрутить, нокаутировать, вызвать копов. Щёлкнуть и выставить фото в соцсетях. А то и шлёпнуть на месте.
Мне вспомнилась фраза, вычитанная в какой-то англоязычной книжке ещё в далёкой юности: "В американцах мне нравится то, что если уж они ринутся в бой за вопросы нравственного порядка, то не остановятся ни перед чем безнравственным". Промелькнули в голове образы отцов гражданского неповиновения: Махатмы Ганди, Мартина Лютера Кинга, Генри Торо... Параллельно - трюизм автора "Песни о Гайавате". О том, что у заблуждения порой можно научиться большему, чем у правоты.
В продолжение темы: американский автомобиль 21-го века демонстративно не рассчитан на пользование представителями вымирающего племени никотинозависимых и не оборудован потребными им причиндалами. Поэтому на следующий день перед отъездом я извлекла из багажа другую свою походную пепельницу. Бездымную, с крутящейся крышкой на штырьке с пимпочкой, украшенную красной головой Че Гевары в беретике и надписью: ElCheVive! - практичное мементо из либерального Рейкъявика. Водрузила её на колени, и с тем мы выдвинулись из Бостона на живописные просторы доброй, старой Новой Англии.