СКРОМНОЕ ОБАЯНИЕ СТЕРЕОТИПОВ
Поверхностные заметки из Германии: интро- и ретроспективно
Время течёт, летит и уходит неведомо куда, а с ним исчезают и желания. Да и те, что остаются, - какие-то странные. Например, вдруг становится актуальной краткосрочная, но радикальная смена окружающего пейзажа.
Это желание особенно обострилось минувшим летом, перед короткой поездкой в страну, где когда-то, много лет назад, мне было одновременно и очень плохо, и очень хорошо.
После долгого, до одури, созерцания статичных сельских ландшафтов Восточной Англии, - зелёной травки, милых овечек, красных маков и бескрайних небес, чреватых метеосюрпризами, - потянуло к континентальному урбанизму. Захотелось неанглийских домов, лихой езды по безлимитному по скорости автобану, отсутствия "фиш энд чипс" и Маркса со Спенсером возле каждого столба. Огней и рассветов большого города захотелось, но только без инсигний замечательной культуры прекрасного острова. Хотя бы ненадолго.
Преимущество немногочисленности желаний в том, что они иногда исполняются. И всё получилось именно так, как хотелось. В качестве отправной базы для коротких путешествий по земле Северный Рейн-Вестфалия мы с мужем выбрали славный город Вупперталь и остановились на пять дней в суперновом и ультрамодернистском "Арт ФабрИкь Отеле".
И город, и отель примечательны - каждый по-своему.
Город, разбросанный по холмам, знаменит своей уникальной подвесной железной дорогой Швебебан, которая была построена в самом начале двадцатого века, и даже вошла в книгу Гиннеса. Одна местная поэтесса сравнила это чудо техники с "сияющим драконом, извивающимся над чёрной рекой". Сам же изобретатель скромно назвал своё детище dieses Ding - "этой штукой".
Может быть, река Вуппер и была чёрной в 1900 году. Но мне она представилась бутылочно-зелёной. Вагончики летящего по воздуху трамвая, покачиваясь, парят над её текучими прохладными водами, над её берегами, густо поросшими орешником и ольхой, над фабричными строениями двадцатых годов... Ближе к концу своего тринадцатикилометрового маршрута монорельсовый поезд неожиданно - на уровне окон верхних этажей - проносится мимо лепных фасадов зданий в стиле Белль Эпок. Всё это похоже на странный сон.
А по берегам Вуппера, по малым его островкам, понатыканы разные объекты концептуального искусства - то зонтик раскрытый, то сиротливый шезлонг, то антикварного вида велосипед, а то и просто цветные лоскутки и камушки разложены. Симпатично и душу веселит.
В средние века на этих берегах местные жители отбеливали и пряли пряжу, потом появились станки, машины и фабрики. Первым крупным текстильным фабрикантом в этих краях стал дед одного из основоположников замечательно утопической доктрины - Фридриха Энгельса.
Семье Энгельса принадлежала и фабрика, построенная в те времена, когда владельцы вкладывали деньги ещё и в эстетику промышленных сооружений. Недавно здание было переоборудовано в четырёхзвёздочный отель.
* * *
"Арт ФабрИкь" - это сплав модной нынче (пост)индустриальной архитектуры и культурно-коммерческого проекта. В цокольном этаже - передвижная выставка всё того же концептуального искусства. В центре фойе-рецепции - фонтан в виде замысловатой железобетонной конструкции. То там, то сям можно обнаружить либо гигантскую бухту проволоки, водружённую на пьедестал, либо живописно организованные кучки строительного мусора и стройматериалов. Громадная люстра сделана из фрагментов ширпотреба. На стенах просторного гостиничного номера - репродукции картин Миро, Клее и Малевича.
Трудно определить, что в этом отеле - художественная инсталляция, а что - предмет утилитарного назначения.
--
Смотри, прелесть какая! - указала я мужу на изящно задрапированную салфеткой тарелку с муляжем недоеденного бутерброда, которая украшала один из столиков в зале, куда мы пришли завтракать, - не Клаус Ольденбург ли?
--
Нет, - едва взглянув на принятое мною за артефакт, ответил он, - это просто кто-то не доел свой сэндвич.
В этом же зале, возле стойки-раздачи того, что англичане называют buffet breakfast, установлены монументальные старинные весы промышленных размеров. То есть, набрать себе на тарелку образцы континентальных деликатесов можно только встав на ребристую металлическую платформу. При этом стрелка весов тут же дёргается и даёт резкий крен вправо. Ты ещё и поесть не успел, а уже и вовсе не хочется.
--
Всё-таки у немцев не совсем отсутствует чувство юмора, - заметил мой инглишмен, намазывая буттер на брот, - да вот, кстати, ты в аэропорту не обратила внимания на рекламу авиакомпании "Джёрманвингз"? Там было так: "До Кёльна - всего за 13 фунтов! И это - не шутка: ведь мы же немцы".
--
А кто сказал, что оно у них отсутствует? - обиделась я, рассеянно ковыряя вилкой млечно-бледный членик спаржи, - оно у вас с ними до семнадцатого века вообще не различалось. Основа была общая: тяга к анархии. В народном эпосе это хорошо отразилось.. А потом: ну, пути разошлись. Вы ударились в эксцентрику, каламбуры, нонсенс и чёрный юмор. А немцам ваша разнузданная свобода индивидуума по характеру не подходит. Католикам - особенно. Зато у них есть политические кабаре...
Мне всегда обидно за краутов (так англичане немцев зовут, от Sauerkraut - кислая капуста). Легко уязвимая мишень для британской латентной ксенофобии, длящейся целую вечность. Где-то я вычитала, что сто лет назад в Миддлсексе в суде истец жаловался: "меня обзывали джёрманом и другими мерзкими кличками".
Муж-то ладно, с его широкими взглядами. Но в сознании массово-среднестатистического современного бритиша за полвека с гаком всё не закрепится тот факт, что парень, который лучше него играет в футбол, и отбирает у него лежак на пляже в Ибице, так же соотносится с 3-м рейхом, как и он сам - с Британской империей. И пиво: что немцы, что англичане, - хлещут на равных... А ледерхозен и шляпу с пером в наши дни носят, кажется, почти только в Баварии. Да и то - не все подряд.
Особенно умиляет меня английское сакраментальное: "А кто выиграл войну?" Они думают, что знают, кто её выиграл.
--
Ну-ну, только не заводись, - миролюбиво похлопал меня по плечу муж, - никто твоих джерриз не обижает. У нас с ними, если хочешь знать, взаимный сарказм равноправно распределяется. Нас забавляет их акцент, а их - наша еда.
--
Зыс из вери фанни! - хмыкнула я.
* * *
За последние двенадцать лет у меня получалось бывать в Германии только проездом. Да и это свидание - короткое, беглое. За пять дней толком ничего не поймёшь и не разглядишь. Это ведь такая страна... Бывает - холодная, серая, безрадостная. А то вдруг - цветная и уютная. У меня самой их было несколько, Германий. Не говоря уже про Ост-Вест, в разные эпохи.
Кёльнский собор мужу не понравился - слишком тёмный и мрачный, даром что большой.
- Душа здесь не воспаряет, как в англиканских храмах, - сказал он.
Тут я с ним спорить не стала. Она у меня вообще редко где воспаряет.
В тот день на соборной площади Кёльна не видно было молодёжи на роликах, рассекавшей в начале девяностых. Куда-то подевались уличные акробаты и жонглёры, растворились в небытии вездесущие ансамбли из Перу... Атмосфера города стала какой-то нормальной, будничной и трезвой.
В Эссене, сидя под зонтиком уличного кафе на Кеннеди-платц, я смотрела на плывшую мимо пёструю субботнюю толпу. И думала: что с народом сделалось? Почему эти люди когда-то казались мне беспечными, богатыми и счастливыми, а теперь у них на лицах лежит такой явный отпечаток озабоченности и усталости? Евро что ли на них так повлияло или реюнификация? А может, - проблемы с иммигрантами достали?
--
И всё-таки настоящее у немцев получается лучше, чем прошлое, - неожиданно сказал мой муж, - молодцы. С историей им точно не повезло... Да и Европа подгадила после Первой мировой. Зато после Второй мы с американцами расстарались...
--
Да кому вообще повезло с историей? - вздохнула я. Русским, что ли?...
* * *
Машину в тот день мы оставили на парковке возле вокзала. Чтобы к ней попасть, надо было пересечь дорогу с оживлённым траффиком.
Зелёный свет только что сменился на красный, и группка пожилых людей, подошедших к переходу, замерла в ожидании.
--
Бежим скорее: ещё успеем проскочить! - подхватил меня муж под локоть.
--
Куда?! - смущённо озираясь, запротестовала я, - ты всё-таки не у себя дома! Видишь, люди же стоят, дисциплинированно ждут...
--
А вот потому мы их на войне и победили, - шепнул он мне на ухо.
Норфолк, июнь-ноябрь 2004 г.