ПОЛДЕНЬ В СТАРОМ ГОРОДЕ
Недавно пришла к выводу: переход рубежей Отечества чреват мутацией сознания. Мысли становятся редкими гостьями, и отказываются кристаллизоваться в слова, путаясь в языках. Тем более, что и глубина в них, в мыслях не просматривается, однако же и не взлетают они к высотам, достойным быть запечатлёнными. Круг общения стал до смешного узким, но и расширять его уже нет потребности. "Чего же в этом больше, - как горько вопрошал канонизированный ныне Веничка Ерофеев, - истощения нервов или смертной тоски где-то неподалёку от сердца? Паралича или тошноты? А если всего поровну, то всё же чего больше: столбняка или лихорадки?" И вот ещё такие вопросы: почему всё, что бы я ни предприняла в последнее время, что бы ни затеяла, к чему бы ни обратила свои простодушные и безыскусные намерения, - оборачивается прахом, пылью, всякой несуразицей или, в конечном итоге, - против меня? Находясь в том возрасте, когда люди добрые подбивают бабки, с удовлетворением оглядываясь на прожитую жизнь, я же лишь в растерянности и в немом изумлении пожимаю плечами. С чем я предстану перед Всевышним, когда придёт мой час? Где оправдание грехам моим, чем искупить ворох накопленных долгов перед ближними, а главное, - как объяснить упорное повторение поступков, исполненных тщеты и чистой, неразбавленной глупости?
Нету ответа.. Так думала я в солнечный апрельский день, когда с сигаретой в зубах опустилась на скамейку, что на центральной улице города Гилфорда, как раз напротив белокаменного здания школы, в которой когда-то учился мой муж. Вернее, мысли эти посетили меня несколько позже, но на той же скамейке. Раскинутый на холмах, утопающий в зелени и в роскоши, сверкающий витринами дорогих магазинов, и обращённый лицом к неширокой но живописной реке Уэй, древний город Гилфорд является вотчиной преуспевающего среднего класса, центром графства Сюррей, которое в народе называют поясом "ягуаров" и шампанского. В сущности, мне там делать было нечего. Ну, приехала сюда погулять из соседнего Сассекса, поглазела на витрины, купила книжку про Боба Дилана, в который раз отрешённо оглядела красивое здание школы... Мимо проезжали лимузины и кабриолеты, шёл с иголочки одетый, холёный люд. Вдруг, возле самого уха, послышалось что-то неуловимо знакомое. Нет, мат был английским. Но тональность, интонация что ли, а главное, - энергетика с которой посылались в пространство ругательства, были до боли узнаваемыми.
- Эй ты, хрен грёбаный, куда тебя понесло? Очки он тёмные, блин, надел! Тебя бы на моё пособие посадить, надел бы ты сраные свои очёчки, как же! А вы, суки старые, чего щеритесь? Человек тут в нужде, понимаешь, а они вытаращились. Так бы и дал по глазам, - ...мадам, сигареткой не угостите?
Это уже ко мне, пристраиваясь рядом, на скамейке.
Поднимаю глаза и вижу разящее перегаром, ничем не примечательное лицо бомжа с дублёной, шелушащейся кожей, фиолетовым носом и бессмысленными глазами. -Эй, Бенни, Найджел. - сюда гребите! Ещё двое таких же, всклокоченных, в рванине, присоединились "к нам". Бенни сел прямо на тротуар, раскидав вокруг себя набитые какими-то коробками грязные пластиковые мешки. - Ребятам тоже - сигаретки," - потребовал "пророк". Протягиваю пачку своих "Малборо лайтс". "Ребята", не чинясь, угостились. Все дружно затянулись. -Погода сегодня хорошая, - дрогнувшим голосом, миролюбиво обратилась я к своему новому знакомцу, опасаясь очередных вспышек его праведного гнева в адрес гилфордской публики. Прохожие и так шарахались от скамейки в ужасе. Один такой дядя в этом городе - уже невиданный шокинг. А тут - целых трое. Ну, и я ещё с ними, конечно... Прилично одетая дамочка средних лет.
- Да хрена ли в ней, в погоде, - не по-английски отозвался мужик. Я вот с утра ничего не ел. (Было около полудня). Мелочи, кстати, не найдётся?
--
Вы чем-то расстроены, - со светской любезностью осведомилась я, - протягивая ему в кулаке всю имевшуюся металлическую наличность, и тут же пожалев, что спросила.
--
-Этот мудак у меня паспорт отнял! - не уточняя, вдруг взорал мой сосед. -Скажи, Найджел, это же последнее дело, - паспорт отбирать! По-ли-ция называется, ублюдки загрёбаные... Найджел понимающе кивал. -Я из Ирландии, пояснил мужик. Дублин знаешь?
- О, Дублин, - оживилась я. Знаю, конечно! Мы...я там была прошлой осенью. Красивый город, туристов только полно...
- Красивый, ага, - хмыкнул ирландец. - Особенно когда жрать нечего. Ты, кстати, сама откуда будешь? Акцент у тебя... Не немка ли? - он подозрительно прищурился.
- Нет, не немка, - заторопилась я, помня о том, что для некоторых обитателей Британских островов вторая мировая война так ещё и не закончилась. И кротко добавила: я из России.
Вот так. Можно учить язык с раннего детства и до седых волос, закончить языковой вуз, да ещё с "красным дипломом", потом преподавать "инглиш" в университете, затем проработать переводчиком много лет, наконец, - выйти замуж за англичанина и прожить три года в стране, практически в моноэтническом окружении. То есть, изгрызть три каменных каравая и износить три пары железных башмаков, - чтобы первый попавшийся босяк, да ещё находящийся в некогерентном состоянии, после трёх минут не блещущего словарными изысками разговора, уловил твой акцент. Да можно ли после этого верить в себя, не говоря уже о Штирлице?!
Тут внезапно включился в беседу Бенни, до этого молчавший и сосредоточенно рывшийся в своих мешках.
- Из России, говоришь, - с неожиданным любопытством вскинулся он. - А Смирнова знаешь? Смирнова, - захохотав своей шутке, он продолжил в рифму: Смирнова- с копыт долой - и готово!" ("Smirnoff - the knock-off!")
Мужики заржали. Я пожала плечами: мол, лично не знакома, - и уже с тоской понимая, что пора бы мне отчаливать. Но Бенни разошёлся.
- Я, знаешь что сделал бы, если русского встретил? Я бы его, гада, застрелил, как собаку!
Вот и верь после этого, что люмпен-пролетариат по природе своей интернационален. Нет ничего более далёкого от истины..
- Ну что ж, - сказала я, поднимаясь со скамьи, - вот с меня и придётся начинать. Но только как-нибудь в другой раз. Мне пора, джентльмены. Спасибо за компанию".
- Эй, эй, постой, - заорал Бенни. Он, наконец, вытащил что-то металлическое из своей коробки и протягивал мне. -Давай, бизнес сделаем! Купи по дешёвке!
Это был электроутюг.
В воздухе стоял запах цветущей магнолии. С реки Уэй дул свежий ветерок. Я побрела к автобусной остановке.
Вест Сассекс, апрель 2002
1