(из материалов о Норфолке, частями опубликованных)
Истории в Норфолке напластовалось так густо, что хоть ножом её режь. В этом легко убедиться самолично, прибыв в его главный город Норидж хотя бы на пару дней - история на вас так и набросится. Окружит со всех сторон, до отвала накормит своим слоёным пирогом. Технически говоря, он - кулебяка, где разные начинки проложены блинчиками столетий. Но здесь кулебяку не знают, потому: пирог. Опару для его теста заквасили древние саксы, ещё в 7-м веке основавшие на берегу реки Венсум поселение Нортвик (Северный город). Чего и кого только нет в нориджском пироге: тут вам и англосаксы, и древние римляне, и датские викинги, и норманны-завоеватели, и валлонские ткачи. Нашествия чужеземцев, католический мистицизм, массовые казни еретиков, эпидемии чумы, пожары, наводнения, народные восстания, кровь, пот и слёзы ремесленников, богатство и нищета.
И всё это на виду, практически на разрезе. Уцелевшие участки крепостной стены. Тридцать одна церковь, два собора и Norwich Castle - белый куб на холме, который побывал крепостью, замком и тюрьмой, а ныне служит музеем. Фантомы трущоб и призрак лепрозория на ул св. Магдалины. Химеры минувших веков в пабах. Каменная кладка монастыря св. Андрея. "Драконово подворье" в недрах Кингз Стрит. Цветные квадраты навесов на рыночной площади, сверху похожие на творения Мондриана. Шик-блеск (а местами - облезлый шарм) фасадов 19-го столетия вдоль торговых променадов. Елизаветинские особняки на Вязовой горке. Могильные тайны Томбленда. Зелёные, как мятный ликёр, берега реки Венсум, над которой картинно склоняются плакучие ивы. Мосты и горбатые мостики, арки, ворота, "Коровья башня" в прибрежном парке этого старого-престарого города. Да всего не счесть - как и ветхозаветных ужастиков, тайн, баек и городских легенд, присущих каждому символу Нориджа.
В Средние века экспорт шерсти и текстиля за моря вызвал в Норфолке оглушительный бум экономики и неслыханный приток денег. Тогда-то и вознеслись над графством более тысячи церквей, из которых доныне сохранилось 659 - наивысшая в Европе концентрация храмов. Высотой своего готического шпиля собор Святой Троицы в Норидже, сложенный в 11-12 вв. из медово-золотистого нормандийского камня и местного серого известняка, уступает лишь собору в Солсбери.
Норидж называют "самым средневековым" городом Англии, включая Лондон - из-за рекордного количества сохранившихся древних построек. Раньше говаривали, что здесь приходится по одной церкви на каждую неделю года и по два паба на каждый день. Сегодня эти пропорции изменились (в пользу календаря), сплошь и рядом понавырастал новострой и принёс сюда дух иных эпох. Но флёр глубокой старины всё так же витает над крышами и шпилями Нориджа.
Есть мнение, что Нориджу подфартило потому, что он не сопротивлялся историческим переменам и влияниям извне, а вобрал их в себя, адаптировался к ним и поставил их себе на службу. Спасла город ставшая сегодня притчей во языцех "мульти-культи". С бурным развитием в Норидже текстильного бизнеса пошла массовая эмиграция сюда жителей нижненемецких земель - теперешних северной Бельгии и северных Нидерландов. К исходу 16-го века каждый третий горожанин был иностранцем - и, как правило, истовым протестантом. Это помогло Нориджу во время гражданских религиозных войн в середине 17-го столетия - протестантско-парламентские войска его пощадили. Повезло Нориджу и во время Второй мировой. В 1942 году от налётов люфтваффе пострадали десятки тысяч домов и были разрушены 39 церквей. Однако исторический центр города в целом остался невредимым, и бомбёжки обошли стороной собор Святой Троицы.
Чужой город
Мне выпало сомнительное счастье коптить небо Нориджа вот уж второй десяток годков, с начала двухтысячных. Ни небо, ни земля эта, не входят в мой, по выражению Гоголя, "жизненный состав". Появилась на свет, выросла и даже повзрослела я за морем, за тысячи миль отсюда, в крупном российском городе на Волге - некогда купеческом, старинном, хотя и не таком древнем. Тот город говорит совсем на другом языке. Обликом он тоже иной. Да там вообще всё не такое, как здесь: климат, масштабы, история, жители, их заботы. И пресловутый "гений места" - благо, что их у того города несколько.
Норидж - не мой город. Он не был обжит и обустроен родными мне и уже ушедшими людьми. Не с ним я делила лихо, и не с ним - веселье, чёрные свои дни и красные. Не его узнала с младенчества как первичный, азбучный "город". Не по его каткам бегала на коньках. Не на его скамейках, не на его набережных и не его закатами любовалась в обнимку с кавалерами. Не в его подворотнях с ними целовалась. Не по его тёплым лужам шлёпала босиком в проливной летний дождь. Не в его ночных такси мчалась домой, и не в его трамваях чуть свет - на работу. Не в его магазинах отстояла полжизни в очередях, и не его дворы чистила от снега. Не на его рынке разорялась с премиальных на сладкие помидоры, лесные грибы, малосольные огурчики, астраханскую воблу. Не по его улице влачила на санках в ясли своё дитя, укутанное в сто одёжек - затемно, в трескучий мороз. Не в его, новом, тогда только что отстроеннном, университетском корпусе, куда ещё не провели отопление, в декабрьскую стужу распиналась о герундии и согласовании времён. Изо ртов валил пар, и одета-обута я была так же, как мои студенты - в пальто, шапку и валенки. Не в его, Нориджа, микрорайоны отправлялась "от газеты" на рейды ДНД, не из его подвалов выволакивала обдолбанных подростков на заре 90-х годов. Не на его заводской стройке дежурила ночь напролёт в засаде, высматривая расхитителей народного добра.
И не на его кладбище покоятся мои близкие.
В телефонной книге Нориджа нет ни одного заветного для меня номера. В толпе его прохожих вряд ли мелькнёт знакомое мне лицо. Здесь маловато шансов наткнуться на того, кто бросится мне навстречу с воплем: "Ба, сколько лет, сколько зим!" Ни деревья Нориджа, ни его укромные уголки, перекрёстки, подъезды, ни его архитектурные памятники, ни живописная река Венсум, ни даже сирень в его садах - не будят во мне грёз о былом. И менее всего сулит он мне захватывающее, будущее. Для меня он напрочь лишён романтики. Этот город мне чужой так же, как и я - ему. И случись мне уехать отсюда навсегда, горевать по нему не стала бы. Как говорится, была без радости любовь - разлука будет без печали.
Но у меня с этим городом когда-то завязалось нечто вроде интрижки. Мелкой - без взаимных обязательств, обещаний верности и клятв в любви до гроба. Интим был суетливым и суетным, хотя отложился в памяти точечными откровениями.
Тот, дальний мой, настоящий и родной город не разглядеть отсюда даже с вершины Нориджского собора. Тот город теперь преобразился до полной неузнаваемости. Многие приметы прежних эпох канули в небытие. История чудом выжила лишь малыми островками, а моего личного прошлого уже не сыщешь и в помине. На его месте выросли какие-то небоскрёбы, отели, исполинские ангары гипермаркетов, целые кварталы новых зданий. И только здесь, в Норидже, чужое, не моё и не моего народа прошлое не раз раскрывало мне свои смрадные объятья.
Лоллардовы глюки
В Норидже давно уж почти ничего не производят - кроме, разве что, пива и горчицы "Колманз". Зато здесь несметное число магазинов, гигантские шопинг-моллы, банки, страховые общества и юридические конторы. Ряд лет я прослужила британской юриспруденции в разных ролях её пушечного мяса - вспомогательного персонала.
Кто-нибудь пробовал по-быстрому отксерить земельную купчую 16-го века, писаную тушью на тонком пергаменте? Драгоценная, хрупкая от древности телячья кожа с неровными краями в копировальный аппарат целиком не помещается. Ювелирная работа, ксерить надо по частям, потом куски копии кропотливо состыковывать и склеивать тютелька в тютельку. А их, пергаментов, штуки три, и все три дубликата вынь да положь юристу на стол в пожарном порядке. У тебя за спиной уже ропщет и бьёт копытом толпа нервных секретарш и ассистентов. Всем копир нужен позарез. Вот и крутись, как хочешь. Там и другой работы навалилось вагон и маленькая тележка (буквально), изволь-ка разгрести сей же момент. Раз-раз! То есть, чоп-чоп! - жрецам Фемиды ждать по статусу не положено.
Среди мириада их поручений была курьерская доставка документации "из рук в руки". Не все свои тайны законники доверяют электронной и даже Королевской почте, к тому же особо важные письма отлагательства не терпят. Каждый день, оторвавшись от офисной пахоты, за час-полтора требовалось пулей обежать адресатов и вручить им строго конфиденциальные пакеты. По стародавней традиции, банки, суды и адвокаты, агентства элитной недвижимости, бизнес-ассоциации и т. п. сосредоточены в самом сердце Нориджа - на обширной территории собора св. Троицы и на соседних улицах исторического центра.
Если ты сыт, доволен собою и жизнью, шатаешься здесь, праздно глазея на эту замшелую старину - под кожу тебе она не проникнет, за живое не заденет. Зевак и туристов город не берёт в конфиданты, в свои секреты их не посвящает. Да и кому они нужны, зачем брать лишний груз на душу? Куда беспечальней нащёлкать себе фоток или предаться шопингу.
Но если тебя, как Сивку, укатали крутые горки, если ты в запарке, язык на плече, замотан, затуркан и сам себе не рад - тогда не захочешь, а каким-то боком к этим секретам да и притулишься. Рухнул на скамейку перевести дух или заскочил в паб за чашкой кофе в обед, а иной раз прямо на бегу - ларчик-то и откроется без спросу. Уж не знаю, какие тут силы подключаются, но маловероятно, что посюсторонние. В момент обострится сенсорика, пробежит по загривку холодок, дунет в лицо плесенью подземелья. Легонько тронет твой лоб, плечо, затылок кто-то невидимый, бесплотный, но ощутимый. Столетья схлопнутся, приметы современности куда-то отлетят, и на пару мгновений - ты там. В далёких "тёмных" веках". Или вовсе бог весть, в каких паракосмических чертогах. Провалов в дыры времени и реальности со мной в пору курьерских спринтов по старому городу случалось несколько, в разных его уголках. Кое-какие запомнились в деталях.
Вот, скажем, на исходе пасмурного ноябрьского дня срезаешь угол от Суда Короны до "Норфолкского клуба" (само по себе, учреждение крайне загадочное). Попадаешь на узкий и недлинный отрезок улицы Бишопгейт - тот, что начинается от самого древнего паба в Норидже "Адам и Ева". Улица ведёт к задам собора и с обеих сторон огорожена высокой, возведённой в Средневековье, глухой стеной из местного кремнёвого камня flintstone. За ней не видать домов. В сущности, это дорога, похожая на ущелье. Её проложили вдоль болотистого берега реки ещё древние римляне. По слухам, под Бишопгейтом проходит туннель до самого собора.
В холодное время года здесь ни души. Тишина, смеркается. В темпе шагаешь себе в одиночку по этому каменному коридору, и кажется, что время то ли застыло на мёртвой точке, то ли откатилось назад. Вдруг будто доносятся издали невнятным эхом гомон и сдавленные стоны. Откуда-то сзади, из-за спины, тянет гарью. Пронзительная смертная тоска хватает тебя за горло. Дорога словно бы ещё более сужается, у стен этих нет ни конца ни краю. Они норовят вот-вот сомкнуться, и если не раздавить всмятку, круша твои рёбра, то уж как пить дать отсюда тебя не выпустить. Ты в панике, еле дышишь, а нужно как-то прорваться. Ты ускоряешь свой шаг, вот уже и мчишься вскачь, как ездок оробелый из Гётевской баллады. Да только мостовая точно обернулась беговой дорожкой, и ты не движешься вперёд, а топчешься на месте, быстро перебирая ногами и - вязнешь, пятишься назад. Но вот: стоп. Аллилуйя! В конце тупика забрезжил просвет. Впереди, совсем близко, из хладныя мглы вырисовывается сонная громада собора.
Можно бы списать такой эпизод и ему подобные на свою тогдашнюю затюканность. На хронический стресс, на приступ клаустрофобии, да хоть на чёрта лысого. Кабы не тот доподлинный факт, что в недоброй славы годы правления королевы-католички Марии Тюдор по Бишопгейту шли в свой последний путь перед сожжением заживо полсотни еретиков и ведьм. Этот контингент в Норидже жгли и раньше, но в 1550-е гг. при "кровавой Мэри" - больше, чем когда-либо. Особенно круто прижали лоллардов - проповедников и богословов - провозвестников протестантизма, тайно призывавших к реформации католической Церкви. Их отлавливали, пытали и казнили наравне с "ведьмами", ворами и преступниками.
Костёр разводили на речном берегу, где был известняковый карьер, за мостом Бишопсбридж. Этот участок земли получил имя: "Лоллардова яма". "Многие божьи мученики до последнего вздоха стояли над белым обрывом, объятые пламенем, много ужасающих процессий следовало по старому мосту к Лоллардовой яме" - писал Джордж Борроу, нориджский путешественник-фольклорист 19-го века. Место казни располагалось за крепостной стеной, и горожане долго его чурались. Потом там была красильня, потом городская свалка, а в середине 19-го века раскинулся цыганский табор. Позже посреди пустого пространства появился паб. Теперь, вместо Лоллардовой ямы, на Риверсайд роуд - автостоянка и паб под названием "The Bridge House". Вот интересно: могут ли там не водиться привидения? Вон ведь в других-то старинных питейных заведениях Нориджа их - как собак нерезаных.
В Англии привидения, призраки, духи, "проклятые дома" и проч. - доходная статья бизнеса, на них делают деньги владельцы пабов, отелей, ресторанов. Привидениями в этой стране кормятся киношники и телевизионщики, литераторы-собиратели легенд, авторы готических романов, гиды-экскурсоводы. С привидениями на короткой ноге целая армия профессионалов и любителей, у них есть свои сообщества фанатов, вебсайты, фестивали, летописцы и живые свидетели. К ним я не примазываюсь, на их трудовой кусок не зарюсь. И по правде сказать, в иррациональные заморочки верю слабо. Однако. Знала ли я предысторию каменного коридора, когда залипала в его ловушке? О сожжённых в Норидже еретиках - да, слыхала. А вот о том, что их вели на казнь по Бишопгейту - проведала только через пару лет после того, как распрощалась с юристами и ушла на вольные хлеба.
* * *
Англия, Норфолк, 2008 г. - август-сентябрь 2016 г.