МАЙСКАЯ НОЧЬ В "НОВОТЕЛЕ"
Я ехала домой.
Из одного - родительского, - который давно уж перестал быть домом, - в другой, временный, дом. Куда-то к чёрту на кулички - в боснийские горы, на западную границу с Хорватией.
В пустовавшем крыле этого нашего временного дома мы с мужем снимали второй этаж. А первый так и оставался недостроенным. Окна не были застеклены, в кирпичной коробке гулял ветер. Как-то я осторожно спросила свою хозяйку, старую Фадилю, не собирается ли она доводить дом до ума. Та скорбно покачала головой. - Пусть так стоит, - сказала она. Здесь в войну моего сына убили. Вон там, видишь, - она кивнула на то, что по планировке смутно напоминала кухню, - вон там его и убили.
Я плохо говорила по-босански, поэтому не решилась спросить Фадилю, как это произошло. Да и спрашивать не стоило. Она и сама рассказала, - если бы захотела. Или - если бы смогла.
И вот в этот дом я возвращалась. Из своего родного волжского города, куда и прилетала всего лишь на неделю, и где только что похоронила своего отца.
Только теперь, спустя пять лет, я начала окончательно осознавать, что его нет и никогда больше не будет. А в тот холодный, дождливый май - вообще ничего не осознавала. Мысли путались в голове, и реальность казалась зыбкой и непрочной. Как раз то самое состояние, когда кажется, что почва уплывает у тебя из-под ног.
Так получилось, что на похороны я прилетела из Лондона, где находилась в коротком отпуске, а возвращаться нужно было уже в Боснию. Лететь предстояло через Вену, - там меня должен был встретить муж и на машине - через Австрию и Хорватию - уже доставить к месту назначения. Во временный дом в горах с пустым первым этажом.
Самолёт на Вену вылетал из Шереметьева рано утром следующего дня, и уже по пути в Москву я спохватилась, что забыла заранее забронировать гостиницу. Всего-то нужно было набрать номер телефона ближайшего к аэропорту "Новотеля", где приходилось в подобных случаях останавливаться раньше, и сказать пару слов. Мол такая-то, приезжает тогда-то. А я - забыла...
И вот теперь на меня, вернее, - сквозь меня, - смотрела волоокая, гладколицая и пунцовогубая администраторша и с холодной улыбкой, не без удовольствия, сообщала мне, что зарезервируй я номер заранее, - он обошёлся бы мне в полцены. А так - остались только самые дорогие.
За окнами лил нескончаемый дождь. Между темнеющим небом и серой землёй стояла сплошная стена холодной, отвесно падающей воды. Москва была далеко. А Шереметьево - вот оно. Пять минут езды на гостиничном "шаттле". Завтра рано, очень рано вставать.
Ну и плевать, что эта ночка обойдётся мне в без малого триста долларов. Плевать, что чашка кофе в баре стоит пять с полтиной. Тоже - не рублей. В баре никого, кроме меня и бармена, не было. Пустовал и вестибюль. Вообще людей нигде не было видно. Только сонная администраторша куковала за стойкой, вперив затуманенный взор в монитор компьютера. Наверняка в ту ночь все гости забыли забронировать номера. А таких дураков, как я, - не нашлось. Скорее бы всё это кончилось, - думала я.
В золочёном, стеклянном лифте, который вознёс меня на восьмой этаж, тихо играла музыка. Но на этаже стояла мёртвая тишина. Ковровые дорожки заглушали стук шагов. Мне стало окончательно ясно, что здесь я была в единственном числе.
Приняв душ, я, не выключая света - почему-то не хотелось! - улеглась на просторную кровать и закрыла глаза. Но сон не шёл. Не отпускали горькие картины последних дней, в ушах звучали голоса. Книжку взять с собой в дорогу я тоже, конечно, забыла. Включила телик. Там по всем каналам показывали "говорящие головы" или омерзительную отечественную рекламу. Но выключать его я не стала - он создавал иллюзию жизни.
За окном стояла непроглядная тьма и лились слёзы небес.
Голоса в ушах стали звучать всё явственнее, всё громче и настойчивее. Вот так сходят с ума, - равнодушно подумала я. И тут до меня дошло, что не глюки это. Голоса доносились через вентиляционную решётку в потолке. Из комнаты, что была надо мной. Убавила звук в телике. Прислушалась.
Говорили двое мужчин. Слов разобрать было невозможно. Голоса то стихали, то раздавались вновь. Мне чудилось, что звучали ругательства. Похоже, разгоралась ссора. Наверху двигали гостиничную мебель.
Я снова прибавила громкость в телевизоре. Только чью-то ночную ругань слушать мне и не хватало... За триста долларов, - усмехнулась я про себя.
И тут раздался негромкий выстрел. Хлопок такой резкий. И почти мгновенно вслед за этим хлопком наверху шмякнулось об пол что-то тяжёлое. Собственно, чем это тяжёлое могло и быть, как не телом?
Затем наступила полная тишина.
Я зачем-то выключила телевизор.
Смотреть уже было, собственно нечего. Что мне такого покажут по телику, чего я не видела, то есть, не слышала, в эту зловещую ночь в "Новотеле?"
Ну что делать-то? Проявить гражданскую сознательность и позвонить в милицию? Ага, так они меня и послушали. Звонит какая-то идиотка, которой что-то там померещилось среди ночи. А даже если и послушают: ну какой я очевидец? Чему свидетель? Неидентифицированным ругани, хлопку и шмяку наверху. В полвторого ночи. Полной, стопроцентной уверенности в том, что я действительно всё это слышала, у меня не было. С действительностью в ту ночь у меня были напряжённые отношения.
Да и когда бы я стала давать показания, если что? Через четыре часа у меня самолёт. Примерно два оставались на так называемый сон.
Зло уже совершилось. И дальнейшее теперь от меня не зависит.
А вдруг, - подумала я, - он ещё живой? Ну тот, что упал на гостиничный ковёр в номере наверху... И его можно ещё спасти. Лежит там, истекая кровью, а я тут размышляю о целесообразности дальнейших действий. Да позвонить хотя бы администраторше, - и все дела.
Я вспомнила кровавое пятно, расползавшееся на потолке в фильме Романа Поланского "Тэсс", и уставилась в потолок.
Он был белым, и на нём ничего не проступало.
Руки-ноги у меня словно налились свинцом, и даже дотянуться до телефона уже не было сил.
Я представила себе, как пунцовые администраторшины губы расползаются в хищную улыбку: так вы не только забыли забронировать номер, но ещё и голову мне морочите всякой чертовщиной за свои несчастные триста долларов?
А вдруг она вообще в сговоре с убийцей, и теперь они сидят вдвоём в пустом баре и пьют бесплатный кофе... А тут появляюсь я с безумными глазами и кричу: в номере надо мной произошло убийство! Ах, убийство? Да что вы говорите! Ну-ка пойдёмте вместе, посмотрим, что там за убийство такое. И пойдём. А мой бедный муж так и не дождётся меня в венском аэропорту. И никогда не узнает, куда это я сгинула. Я же ему не докладывала, что остановлюсь именно в "Новотеле". Да ещё - за триста долларов.
В четыре утра я была уже на ногах. А через полчаса - вернула ключ заспанной администраторше. Как - вы даже кофе не будете? - неожиданно сердобольно спросила она меня. Вам же завтрак положен, - входит в стоимость номера.
Нет уж, - спасибо, - вымученно улыбнулась я ей, забрасывая на плечо дорожную сумку.
Дождь кончился. Как раз и "шаттл" в аэропорт подоспел.
А кофе я пила через несколько часов уже в Вене. С яблочным штруделем.
Норфолк, октябрь 2004 г.