В сентябре отпросилась у мужа на волю - на две недели. Куда человеку податься, когда сбудется его детская догадка: пропаганда и поганка - однокоренные слова? Когда он поймёт, что изрядно запудренные мозги сограждан-островитян ещё и заливают примерно той же субстанцией, какую накапал король Клавдий в ухо отца Гамлета? Когда лапша на ушах человека достигнет точки кипения? Куда его потянет в таком разе - в Ниццу, в Баден-Баден, в Нью Йорк? Оно, конечно, там кромешная дольчевита, природные и рукотворные ништяки, культур-мультур, холя и нега. Не говоря о шопинге или, к примеру, о пармезане. Только этого мало. Тогда путь человеку: чемодан, вокзал, Россия. Хоть одним глазком взглянуть на агонию империи зла-то, лично удостовериться в её закате. Всё ж не чужая мне земля, генетическую память забугорье не вконец отшибло. Потому человек, то есть, я, угрюмо заключила:
- Пора валить. Ту зе олд кантри.
- Чоп-чоп - по-английски откликнулся спутник жизни, - чтоб одна нога там, другая - тут.
За две недели только и осилила, что избранные места Поволжья - слетать в родимую Самару да скататься по РЖД на пару дней в Нижний, где некогда жила и работала.
Вот и паспортный контроль в транзитном а\п Домодедово, за четвёрку пятилеток моего там отсутствия преображённом из унылого базар-вокзала в чуть ли не межпланетный транспортный узел. Пацанчик в будке, сурово сдвинув брови, сверял данные с экраном компьютера. Я замерла, зачем-то склонив голову набок. Юный страж госграницы оторвал взгляд от монитора и вдруг расплылся от уха до уха в сыновней улыбке, протянув мне отштемпелёванную паспортину. Хотя мог бы и зверем глянуть.
Ох, Самара - сестра моя
Не дождалась: ни зверем, ни искоса, ни даже исподлобья на меня не глянул никто - ни разу. Нормально смотрели почему-то. И брань с матюгами, видать, слились в интернетные чаты. На улицах, во дворах и в подъездах подозрительно чисто - плевки, окурки и мусор драматически поредели, а местами и вовсе исчезли. Нищие, пьяные и боеготовная шпана в фокус зрения не попадались. Не наблюдались и эпизоды травли ЛГБТ-публики, зажим свобод режимом, заламывание рук белоленточникам с посадкой их в воронки для доставки в казематы кровавой гэбни. Полный облом вышел с обнаружением несметных портретов Темнейшего, манифестаций оголтелого милитаризма, шовинизма и проч. ужасов Мордора, о каких 24\7 рапортуют бибиси, а на подпевках - их неподкупные кондотьеры в русскоязычных соцсетях и прессе. Не поручусь за то, что ничего отъявленно некошерного вовсе нет в природе. Наверняка где-то есть. Но не иначе, как все цветы зла власти свезли в карантин куда-нибудь в Утёвку или занавесили фальшфасадами, загородили бутафорией - в аккурат к моему приезду. В мой зашоренный кругозор отфильтровалось лишь вот что: свежеотгроханное громадьё аэропорта Курумоч, новые храмы, нереальная движуха в строительстве, улучшенные шоссе, гигантские парковки. А ещё - деловой драйв Самара-сити: тьма гипермаркетов и мегамоллов, мильярд автомобилей, мильон таксомотров, стопиццот рестораций, кофеен, суши-баров, ночных и фитнесс-клубов, бутиков, салонов мебели, обуви, сотовой связи, шуб, красоты... В поле зрения\обоняния просочилось: зияющее оскудение тяжпрома в центре города, при том - чудовищные пробки на дорогах и соответственный газенваген окр. среды. Но также и - беспрецедентная доселе толерантность водителей к пешеходам, ренессанс Горзеленхоза (или как он теперь зовётся?), буйное колошение сервиса и среднего бизнеса, вкл. малый. В бывших спальных микрорайонах на каждом углу - палатки с плодами бахчей. На каждом шагу - торговые точки, рыночки, фаст- и стрит-фуд, быттехника и галантерея, овощи-фрукты, вина-воды, хлеб-булки, рыба-мясо-молоко, кока-кола, пиво-раки, универсамы "Пятёрочка", где сказочно выросли ассортимент и прейскурант. Попадались даже халяльные лавки. Встретились не виданные прежде приватные вывески: ортодонт, ортопед, логопед, педиатр, психиатр... Бросилась в глаза потешная реклама, типа: "Даём деньги всем!" или: "Делаем губы - за 9.999 руб!"
Вывод: Самара с походом вернула себе первородный статус купеческого города - в довесок к своему научному, культурному и аэрокосмическому реноме. Где разруха? Стонущим о ней пора протереть свои рейбаны. Хотя даже без очков очевидны перемены. Город оброс опрятным частным жилсектором разных степеней элитности. Мало-помалу, худо-бедно, реставрируется самарская старина. Охотно верю, что неправильно, не там и не так, где и как надо, но сдвиги налицо. Не настаиваю на абсолютной точности картины, допускаю, что в деталях и в закоулках она не столь уж благостна. Но гадкая закулиса мне не открылась: обзор застили проклятые потёмкинские деревни, уж больно хитро их нагородили.
Мой путь и бомжа скрестились лишь единожды - на Ленинградской. Неожиданно широкая, сплошь - витрины и фонтаны. Шик её шопов вызывает культурный шок и память о Курфюрстендамм. Вот цветников, ухоженных и пышных, на центральном променаде Самары побольше. И скамеек. На одной из них, разморённый полуденным сентябрьским зноем, мирно почивал волжский чалдон в мятом пиджаке, прижавшись щекой к портфелю доперестроечного образца. Впрочем, то мог быть и командированный в заслуженной отключке. Спавшего плавно обтекала стильно прикинутая толпа моих земляков, и каждый - окей, каждый второй! - был мне друг, товарищ и сестра. "А вокруг меня прохожие шли, на ангелов похожие, улыбалось небо синее, дивно пахла резеда". В кои то веки не ощущала себя инородным телом в гуще людской. Родная речь в атмосфере непривычно ласкала слух. Русоволосая девчонка в комбезике-мини из денима всучила на бегу рекламную листовку какого-то кабака. - Ноу, чиирз, мейт, - пробормотала я на автомате. Притормозив, барышня насмешливо на меня воззрилась, хмыкнула и понеслась дальше на своих пробковых котурнах. Только что пальцем у виска не покрутила: мол, стрёмно как, чо на инглише-то прикалываться? И точно: туземные скулы и татарский прищур вряд ли изобличали во мне пришелицу из-за западных морей.
При всех её метаморфозах, Ленинградка - капсула самарского ретро, "несгораемый ящик разлук моих, встреч и разлук". Там живут верные друзья. Где ещё на глобусе, спустя световые годы невстреч, люди нажарят в твою честь целый тазик карасей, усадят в красный угол, угостят осмысленной беседой, одарят прямодушием? Да нигде, уверяю вас! Махнусь не глядя пармезаном всей Италии на дружеских карасей. Их не стоит и весь хамон мира.
Попраздношатавшись пару минут под любой аркой, по любому из "ленинградских" перекрёстков, словишь не только кайф дежавю, но и куда больший, чем под лондонской статуей Эроса, шанс наткнуться на старого знакомого. Или на объект романтического интереса эдак четвертьвековой давности. Здесь, а не в Лиссабоне, не в Гоа и не в Норфолке, шести лет от роду, ты вприпрыжку влачилась за отцом, всё пятилась и пялилась на круглые чугунные решётки для защиты корней деревьев. Отца давно нет, пустили корни и выросли новые деревья. А наствольные решётки - точь-в точь те, что прежде. Вот и память твоя живёхонька. Оттого ты спишь и видишь перспективы этой улицы. Сверка снов с реальностью подтвердила, что по верхам там марьяж парижского фин-де-сьекля с русско-купеческим: вычурные флигельки каменных особняков, шпили над куполами, выше - крыши лабазов Троицкого рынка и мистические дали Запанского, где из-за Самарки, по-над ж\д полотном уже насвистывают свою калмыцкую песнь суховеи степей. Вниз от Почтамта - крутой спуск к Волге (тротуарные ступеньки, кстати, теперь ощутимо очеловечены и оторочены пандусами для колясочников). Река синеет на горизонте, что твой джин "Бомбейский сапфир", играет, согласно классику, словно чешуя под солнцем. Старая набережная... Вот тут есть риск впасть в пафос. В общем, так: море цветов, сень дерев, шелест листвы, щебет птиц, лепет фонтанов. Наманикюренные газоны, старые и новые скульптуры, летние кафе, пешеходные дорожки, мощёные интересной плиткой первозданной чистоты - скрабом Деклеор, что ли, они её трут? На пляжном песочке догорает конец сезона: купальщики, спортплощадки, баскетбол-волейбол. На воде - катера и яхты, байдарки и каноэ, моторки и белый пароход. Что это за парадиз: Город Солнца? Остров Крым? Сан-Ремо? Да нет, это так - Самара, задворки отвратительной империи, тюрьмы народов. Одно слово: тоталитарненько.
Версия: в Волге-матушке содержатся нарковещества. Иначе почему волжан в изгнании корёжит такая дикая ломка по ней? Прогулка на трамвайчике от Речного вокзала вверх по течению вообще чревата выносом мозга. Там же это... ну, Сан-Франциско пополам с Беверли Хиллз. Мираж, фата-моргана, глюк? - умереть не встать, как роскошен скайлайн. Средь лазурных небоскрёбов блещут золотом луковки-маковки церквей, сбегают с лесистых откосов лестницы к причалам, дебаркадерам и пляжам, что тянутся повдоль новых очередей набережной на многие километры. Далее белеют сквозь густую растительность пригородные дачи, терема с беседками, бельведерами, смотровыми площадками... Нет, ну я догадываюсь, что не весь электорат населяет эти пентхаузы и виллы, и что не каждый житель губернского центра владеет эллингом для яхты, размером и гламуром чуть меньше тех, что пачками стоят на рейде в монакской бухте. Праведность путей добывания бабла на созидание этих садов Семирамиды тоже вызывает большие сомнения. Равно как и легитимность всех застроек. Но каков итог! Где сиротство речных тылов ГРЭС, куда сгинули вековой хлам прибрежной зоны, непролазный чапыжник и свалки подле силикатного завода, мутные стоки, мазут, ржавый металлоллом? Тут ненароком вспомнишь пирамиды Гизы, "хаусманизацию" Парижа, Кэнэри-Уорф, да тот же Лас Вегас, простигосподи. Всё это тоже сооружалось как бы брутальными путями, но живо посейчас, а кому-то и радует глаз. Цель, значит, оправдывает средства? Ответа не знает и попутный волжский ветерок. А коль и знает, так фиг тебе озвучит.
Нижний Новгород - мон амур
По дороге в Нижний и обратно параллели между Востоком и Западом больше не возникают. Нету параллелей. Всё - штучно, единственно, ни с чем не сравнимо. Колёсный перестук, стаканы с чаем в реликтовых подстаканниках, исповеди попутчиков, материнская опека проводниц, тихая краса пейзажей за окошком. Бабушки в Рузаевке - с пирожками, яблоками в мисках, связками вяленой чехони. Мальвы, доцветающие в палисадниках. Розоперстая Эос в облаках, озябшие от росы сизые кочаны капусты в арзамасских огородах, жёлтые тыквы. На полустанке пригорюнились уцелевшие классики марксизма-ленинизма, крашеные серебрянкой. Ольха да рябина, поля, овраги, перелески. Чувство кровного родства со всем, что видишь вокруг. Соль этой земли - в силе. Кому как, а мне эта соль ядом не стала. Не знаю, свята ли железнодорожная вода. Но всяко: она скорее жива, чем мертва. И пусть себе в узком кругу долгая память хуже, чем сифилис. В других контекстах она полезна - выдаёт кадры былого распада, развала и разбоя - в т.ч. и на ж\д. Потому особо ценишь комфорт текущего момента. Короче, салют РЖД! Тем более, что билеты в оба конца были куплены по божеской цене, он-лайн, в Англии.
Площадка между Северной и Часовой башнями нижегородского кремля - место знаковое. Отсюда открываются сногсшибательные виды на Стрелку, где сливаются Волга и Ока. Туда, первым делом, и привёл меня друг - земляк-самарец, он же знаток и старожил Нижнего. Вечер был тёплый, с ветерком. Над древнерусской ширью расстилался червонный закат. Мы оба запнулись на полуслове и смолкли. Почему россиянину так трудно вербализовать свой сантимент к родной земле, почему он способен лишь на тык-мык? - каковой факт не оборжал только ленивый либерал-активист. Элементарно, Ватсон: молчание - золото. А пышные слова давно все сказаны.
Моя версия: в Самаре покуда побольше Куйбышева, чем в Нижнем - Горького. Речь тут не об идеологии в топонимике. Хотя известно, что номен эст омен, имя пророчит судьбу, и т.д. Но именно здесь, в историческом центре, теперь чётче прорезалась первородная суть города. Сквозь семь столетий, набеги и налёты ворогов, чрез хлад и глад, прорывы и откаты той самой разрухи, поверх массива индустрии, грузоперевозок, торговли и ремёсел, сегодня яснее светит заповедная душа Нижнего. Посвежели стены и башни кремля, прихорошился и заново воссиял Нижний Новгород ценнейшим из своих активов: наследием пращуров. Градом Китежем всплыл из пучины стандартности, присущей отечественным (и не только) мегаполисам - богатырский, былинный, дивно пригожий. Засветлел благородными фасадами зданий, засверкал куполами церквей, заиграл фрязинскими, васнецовскими, билибинскими красками. Воины-герои земли нижегородской, помянутые в Аллее Славы, лидеры народного ополчения Минин и Пожарский и сам отец-основатель, великий князь владимирский Юрий Всеволодович могут спать спокойно: город жив, здравствует, готов к труду и обороне. И с памятью у него всё нормально.
Семнадцать лет назад, когда я квартировала в одном из её переулков, Большая Покровская улица была многолюдным, но суровым пространством. Уже тогда вполне изобильный товаром (грибы-ягоды, возы с каспийским заломом, бочки с квашеной капустой, узбекский кишмиш) Мытный рынок кишел челкашами босяцкого облика и образа жизни. Помню попрошаек и нищих, подростков-токсикоманов в подворотнях и братков во всём спортивном, с пустыми глазами. Однажды во время бизнес-ланча в кафе я слышала, как за соседним столиком трое таких деятелей флегматично и буднично обсуждали план убийства. Помню серые стены домов, мрачные очереди в продуктовых, смрад проходных дворов.
Теперь тот мир отошёл в мир иной. Нарядная, как райская птица, Большая Покровка обжита богемой, хипстерами и просто молодёжью. Народ гуляет парами и семьями. Надо же, какие красивые и одухотворённые лица у зомбированного быдла! Непорядок: неправильные ватники. Вечером на улице играет живой джаз, желающие танцуют. Едальни всех категорий, калибров и всех мыслимых кухонь планеты под завязку набиты клиентурой. Кофеен - немеряно. В культовом Хостеле, с его братским сервисом и классным декором, ароматы Мадагаскара конкурируют с кенийскими. Во дворах - студии художников, фотографов, дизайнеров. В одном дворовом закуточке любовно подобраны и выставлены на обозрение артефакты, пардон, предметы быта относительно недавней, но уже безвозвратной поры. На задах уютно-элегантной Театральной площади, в подвальчике или, как говорят, в низке, есть кафе, где вкусно, по-домашнему и ласково кормят за смешные деньги. Но если позарез нужны крутые деликатесы, то айда в Рыбный Гастроном. Там в дефиците разве что сама владычица морская, и можно прикупить, скажем, 50-граммовую баночку белужьей икры за месячную зарплату грузчика. Прочие магазины ломятся от годных яств подешевле - большей частью, здешнего производства. Только пармезана я не углядела. Впрочем, и не искала. Зато изделий народных промыслов - полным-полна коробушка. Тут тебе и Хохлома, и Гжель, и финифть с филигранью, и кружева, и золотое шитьё, и Городецкие печатные пряники, и Павлово-Посадские платки... В одном бутике я чуть было не оторвала для мужа юморную майку с Путиным верхом на леопарде. Да что-то передумала.
Друг подвёл меня к немножко курьёзной мемориальной доске на стене одного из старинных особняков близ Большой Покровки. То была имитация расхожего объявления, латунная пластина с якобы отрывными лепестками. Её установили в начале нулевых годов по инициативе местного журналиста. Текст такой: "Меняю: английское детство (графские развалины, школьная команда по регби, лондонский Музей Детства, стрижка под Элвиса) на детство, проведённое в России (велосипед "Орлёнок", школа с продлёнкой, содовая, розочка пирожного в Чите в 1951 г.). Звонить:" (номер телефона).
По ассоциации, мне вспомнились слова Андрея Битова, читанные ещё в каком-то семьдесят лохматом году: "Человеку в боекомплект дано всего по одному: одна страна, один язык, один город, одно дело, один любимый человек. Можно жить повсюду и изучать языки, и браться за многие дела, и знать много людей. Но всегда через всю жизнь проходит что-то одно, а остальное - второстепенно. Наверное, бывает, приходит и другое. Но тогда уходит первое. Вместе не бывает". Для меня всё сбылось как по писаному. С одной существенной оговоркой: про любимого человека. Мой бросок на Родину был крайне кратким. Никуда я не успела - ни в театры, ни в музеи, ни на выставки. Пропустила все народные гулянья, фейерверки, авиашоу, фестивали и концерты. Это - как-нибудь в будущем, только чур в порядке квеста за позитивом. Припадать к истокам - так уж основательно.
О! Телик смотрела один раз, поздним вечером - в превосходном по всем статьям нижегородском отеле Никола Хаус (рекомендую). По первому каналу шёл какой-то сериал про борьбу милиции с браконьерами в 80-е годы. Не шедевр, но в меру себе триллер. С элементом ностальгии, само собой.
* * *
Россия - Англия, Норфолк, сентябрь-октябрь 2015 г.