Глава Тринадцатая
Сила и слабости
В этой небольшой главе есть некоторые детали, которые вряд ли будут понятны читателю без знания третьей главы (над которой я по-прежнему, и не особенно удачно, работаю).
Поэтому я решила не предлагать вниманию общественности и тринадцатую главу, также. Тем более что для понимания дальнейшего, так сказать, магистрального сюжета она не очень важна.
Вкратце там происходит следующее. В полночном бою, последовавшем после покушения на Дотти, киллеры ранят Стэнли. Ситуация становится очень опасной, но на помощь Дунечке приходит один таинственный джентльмен, образ которого занимает меня уже в третьей главе.
Я совсем не уверена, что справлюсь с этим образом. Возможно, что я, наоборот, вообще откажусь как от третьей, так и от тринадцатой глав.
Глава Четырнадцатая
Пошский Вудсток
Комфортабельной эту поездку назвать было трудно.
Это был один из тех странных дней, которые как будто бы уже прожиты (не вами, естественно) до последней секунды 24-го часа, - еще до наступления вашего утра.
Утром выяснилось, что кто-то выбил стекла и проколол шины в конноровском "Ровере". Естественно, что ни Уэйну, ни Дотти эта новость не добавила радости жить. Уэйн хотя и уверял, что чувствует себя лучше, но всё же было заметно, что чуда полного исцеления не произошло. То ли ведьма была слабенькой, то ли организм потомка палачей - иммунным к бесовщине.
Дотти после ночного стресса ощущала свинцовую тяжесть и подавленность. Она попыталась было сунуть Уэйну какие-то деньги ("потому что все эти беды - из-за неё"), но тот лишь рыкнул в ответ нечто средневековое. У Дотти не было сил настаивать. Она уселась в кресло перед телевизором - и бездумно смотрела в какой-то крикет. Или всё же крокет?
Но вот Англианская Роза - та от новых бедствий расцвела пуще прежнего. Правда, Дженни смущало, что "уже ужасно давно" никто не покушается лично на неё. Такой вот комплекс неполноценности у бескомплексной ведьмочки. Но она была уверена, что ситуация скоро исправится "к лучшему".
Машина была так изуродована, что на ремонт понадобился бы как минимум день. Пришлось ехать на Дженнином фиате. Естественно, Уэйн не позволил его в буквальном смысле слова бесправной хозяйке сесть за руль. Дотти косноязычно, но поддержала терминирование Закона и Порядка. Тут уж наступила очередь Дженни дуться на весь мир.
Сначала заехали в бутик к Джурайе и забрали изящно упакованные наряды Доттти. Обертки и ленточки были такими красивыми, что Дунечке было почти стыдно их уничтожать. Что же до Дженни, то она тут же злобно раскурочила эту дизайнеровскую позолоту, переоделась в обновку, а старую одежду - скомкала и выбросила вон.
Дотти настояла, чтобы Уэйн заехал к ней домой: Ей непременно необходимо взять с собой албанский сапфир графа Николаса! Уэйн терпеливо слушал, потом внимательно и странно посмотрел в глаза Дотти. Не сказал ни слова в ответ, лишь вздохнул и изысканно-длинно плюнул жвачкой из открытого окна машины (Дженни зашипела сзади от бешенства). Но - повиновался.
Дотти просила всех зайти в дом хотя бы на минутку, но Уэйн отказался и остался ждать около фиатовского "ка-рби-о-ле-та". Судя по его напряженным движениям и постоянным оглядкам (пистолет сержант Ее Величества прятал в кобуре подмышкой), Уэйн морально готовился повторить вчерашние кантри-кроссы Стэнли. Дженни же вообще не пожелала отвечать Дотти. Она расхаживала туда-сюда по дорожке и острыми носами новых сапожек пинала гравий, который с таким свистом и скоростью рассекал воздух, что спортивные ожидания Уэйна приобрели убедительный звуковой бэкграунд.
В доме не было заметно никаких следов чужого присутствия. Почти не было. Дотти наскоро прибралась в холле, взяла сапфир с подоконника в спальне - и выглянула из окна.
По ещё зелёным полям и лугам Норчестершира стелился осенний туман. Мирно паслись овечки под необъятным небосводом цвета ружейного пороха. Эту английскую осень трудно было назвать золотой. Скорее - жемчужно-сизой, с тёмно-зелёным отливом, как крыло дикой утки. Листва на деревьях пока не пожухла, но уже выглядела усталой и обречённой. Готовой не столько к ясным, тихим денькам Индейского лета, сколько к свирепым штормам, которые уже шли сюда с Атлантики.
* * *
Наконец, выехали на шоссе. Из каких-то собственных соображений Уэйн поехал не нормальным путем, - то есть по моторвею А 11, а кружными дорогами. Дотти было всё равно, но Дженни не выдержала невыносимых мук - и нарушила обет молчания. Однако Уэйн оборвал её так бесцеремонно, что на последующие часа два Роуз оф Англиа превратилась в самую колкую колючку Объединенного Королевства.
Дженнин фиатик, и без того не слишком-то прыткий, пару раз ломался (у чертовки тут же резко улучшалось настроение), и Уэйну приходилось подолгу в нем ковыряться. Естественно, что он охал да стонал из-за больной спины и головы, - но Дженни помогать ему отказывалась, отходила в сторонку, садилась прямо на дорогу и курила крайне подозрительные, длинные и кривые самокрутки. Дотти же просто сидела в машине и смотрела в никуда.
Когда, в конце концов, триумвират стал приближаться к Оксфорду, Уэйн сунул Дотти распечатку навигации из интернета, - с тем, чтобы она ему говорила, куда и когда тут сворачивать. Наивный, - он думал, что она способна это понять (не говоря уже - вспомнить!) К тому же, ориентиры менялись чуть ли не через каждую милю...
Естественно, Дунечка проворонила нужный поворот. Ничего удивительного: она и вообще, то есть без всяких ночных приключений, не очень-то соображала в автомобильных делах. Где-то возле Нортхэмптона (а там такая жуткая дорожная развязка, что даже и Вильгельм Завоеватель ногу сломит!) стараниями Дотти гордость итальянской индустрии вырулила уж совсем неведомо куда - и, вместо Оксфорда, стала поразительно споро приближаться к Бакингему. Во всяком случае, если верить дорожным указателям.
Тут уж дорога, для разнообразия, пошла прямая, как стрела (ну, разумеется, - когда не надо!), - и повернуть назад было никак нельзя. А немного спустя они угодили в кошмарный траффик-джэм около Милтон Кинза (каковой именно ими-то и легендарен). То есть, заехали уже в такое графство Тмутэрэкэн, что до Оксфорда им стало добираться дольше, чем обратно до Норчестера! В общем: то, что поначалу мыслилось как более или менее рекреационное мероприятие, отчетливо сползало в мракобесие.
В конце концов, Уэйн капитулировал.
-Всё! - рявкнул он. И прибавил нечто настолько фолклендское, что дамы не рискнули переспрашивать. - Садись за руль, паршивка! Но учти: если тебя менты тормознут, или хоть раз на светофор проедешь, то я твоей матушке всё расскажу, - в том числе и про ту дрянь, которую ты там нынче курила!
-Ну, наконец-то! - вскричала Дженни.- Даже и до папашеньки Уэйна что-то доходит! И никто меня не тормознёт, дядинька! Я сама кого хошь тормозну!
-Хесус-Мариа! - охнул Уэйн, страдальчески протискиваясь на заднее сиденье.
Дженни мгновенно расцвела, как ясно-солнышко. Почувствовав хозяйку, и фиатик взревел, как будто бы стал помесью Феррари с Маклареном.
-О, Господи! - по-русски подумала Дотти. -Сейчас ведь точно или перевернется, или врежется в кого-нибудь!
Судя по тому, с какой беспощадностью сеньор Коннор (Дотти заметила его страдания в зеркальце) принялся грызть ногти и время от времени теребить нашейный крестик, его опасения простирались существенно глубже. Но - ничуть не бывало. Уже минут через двадцать гнавшая на пределе фиатовых возможностей Дженни лихо свернула в Оксфорд, невероятнейшим образом проскочила половину города на алибийно зеленый свет, - и четко вырулила на Вудсток.
-Ну, ты и рулишь! - осторожно восхитилась Дотти. Так как и с заднего сиденья раздался облегченный выдох, триумф Дженни был полным.
И всё же на дорогу уже ушло больше четырёх часов. Да за это время можно было до Фаррерских островов добраться! Погода, кстати, вполне соответствовала. Это был такой день, когда английская осень ни с того, ни с сего вообразила себя скандинавской зимой. Переходы между британскими временами года вообще - понятие расплывчатое.
С утра бесчинствовал яростный штормовой ветер. Он гнал тучи (вот именно что: свинцовые) с такой скоростью, что на пять минут небо вдруг становилось лазурным, а солнце - ослепительным, хотя и холодным. Но потом всё снова заволакивалось адской чернотой, и начинал хлестать дождь. А после того, как за руль села Дженни, эта свистопляска хотя и продолжилась, но пораженная Дотти была вознаграждена как минимум пятьюдесятью радугами, возникавшими одна за другой. Нет, этакую небесную драму она никогда в жизни не наблюдала! Радуги были яркие, большие (от края до края видимого горизонта) и совсем маленькие, локальные: то над мостиком, то над речушкой (Темзой, вестимо), то над придорожной деревушкой... Чёткие и размытые. Тонкие и широкие. Горизонтальные и почти вертикальные. Целиком и кусками. А средь облаков временами просматривалось этакое свечение - то розовое, то сиреневое, то бирюзовое. Глазам не хотелось верить. Облака тоже были - всех мыслимых цветов, типов, конфигураций, плотности и т.д. И главное - все сразу, уместившись на одной небесной панораме, неслись куда-то с бешеной скоростью. Как в сай-файном фильме ..
Но напрасно Авдотья Андреевна пару раз попыталась привлечь внимание спутников к этакой красотище. Дженни вообще интересовалась только светофорами. А страдалец Уэйн с ответом на первую восторженную реплику Дунечки ещё воздержался, но вот на вторую отреспондировал так определенно не о погоде, - что графиня решила его больше не беспокоить.
* * *
Ну, вот и Вудсток. Дотти с удивлением поняла, что совершенно забыла этот город, - хотя бывала в нем несколько раз. Или она тогда просто, от волнения и страха встречи с родственниками мужа, ни на что не обращала внимания?
Сейчас город показался ей - очаровательным. Впрочем, "очаровательный" - это определенно не то слово. В Англии нет очаровательных городов (как, например, во Франции или Италии). Слишком уж прагматично работает рассудок местных архитекторов и градоначальников. Сами англичане используют в таких случаях словцо lovely. Кто хочет, пусть попробует перевести его на русский. Я сама - не способна. Единственный эквивалент, который приходит мне на ум, - это приторное, как патока, немецкое "зююююс".
В общем, Вудсток был очень даже "лавли". Этакий краснощёкий, симпатичный крепыш, уютный, компактный и единый в своём ансамбле (и это при Доттином-то критическом отношении к английскому урбанизму!). Хотя и в Вудстоке строения тюдоровской эпохи нередко соседствует с т.н. Георгианой, но почти все дома выполнены из местного светло-серого (и не унылого, например, как в Корнуэлле) камня - так что всё смотрится одним, славненьким куском.
Так как здесь - юг (по сравнению с Норчестером), то ещё пышно цвели поздние цветы - осенние хризантемы, георгины и жарко- оранжевая монтбреция, или как её ещё называют, крокосмия люцифер. Что добавляло Вудстоку как демоничности, так и красивости.
Уже само название города Вуд-сток указывает на то, что он возник среди лесов. "Вуд" по-английски значит "лес" или "роща", а "сток" - настолько поливалентно, что приобретает то или иное значение лишь в зависимости от контекста. Например, - "племя" (если употребляется биологом). Или "левкой" (если ботаником). Или "галстук" (если модельером). Или "бульон" (если поваром). Или "стапель" (если моряком). Или "акция" (если банкиром). И т.д, и т.п. ... И это ещё без учёта всего того, кАк слово "сток" мыслится американским, австралийским или - о, ужас! - индийским родными и сводными братьями бритиш-инглиша.
Короче говоря, название Вудсток - тоже лавли. Его можно перевести самым разным образом. Чем, к примеру, плох "лесной галстук"?
Уже не говоря о том, что Вудсток известен всему прогрессивному человечеству как место проведения легендарного рок-фестиваля хиппистской молодежи (которая тогда еще совсем не боялась СПИДа и прочих джойз оф лайф). Тот факт, что на самом-то деле фестиваль прошёл в местечке с маловдохновляющим названием Уоллкилл, окончательно стёрся в памяти человечества. А Вудсток - остался. Мало того - сделался еще и нарицательным названием для всякой хиппёжной (и не только) тусовки. Да-да, конечно, - тот, фестивальный Вудсток находится в США. Но так ли это важно? Вудсток есть Вудсток. Он - везде. И - нигде конкретно.
Приблизительно такие фантазмы занимали думы Дотти, пока Дженни колесила по городу в поисках парковки. Естественно, что помочь подруге осмысленным ценным указанием Дунечка не могла. Поэтому дитя первобытной природы едва было не запарковалась прямо под знаком, сие категорически запрещающим. И лишь удовлетворенный взрык Уэйна, уже уверившегося в сладостной сатисфакции, остановил Дженни. Она нагло показала Уэйну язык (нустеровский респонс не заставил себя ждать) - и через минуту запарковалась по всем правилам и нормам сурового имперского закона.
Пока Дженни и Уэйн попререкались, кто будет платить за парковку (Уэйн наверняка бы проиграл и эту битву, - если бы не Дотти, молча сунувшая ему свой кошелек) и пообсуждали, в какой степени идиотом был владелец тойоты, запаркованной напротив, Дунечка неспешно пошла в сторону церковного шпиля, возвышавшегося над домами.
Как она и предполагала, это оказалась Св. Мария Магдалена, расположенная на центральной (она же - рыночная) площади Вудстока. Как и во многих других средневековых поселениях, к ней радиально сходились улицы и переулочки Старого города.
Сэр Никлас наверняка много рассказывал Дунечке о Вудстоке. Всё ж таки тут было расположено второе фамильное гнездо клана Орффов. И так же наверняка Дотти практически сразу забывала все эти рассказы. Уже просто потому, что информация была какая-то общая, стерильно-туристическая. В том духе, что лес тут и вправду был. Сначала королевский, то есть принадлежавший и без того не бедствовавшей английской короне (о, Робин Гуд, о где же ты?). А потом кинги и куины сделали-де правильные выводы из национальных особенностей английской охоты - и принялись раздаривать местные угодья своим особо отличавшимся вассалам.
Самым же отличившимся из них, судя по изобилию памятных мест и названий, был герцог Марлборо. Этим именем в Вудстоке и окрестностях названы отели, пабы и улицы. Не говоря уже об одной американской сигаретной марке, рекламу которой и во всём прочем мире трудно не заметить. Вы скажете, что она не совсем так пишется? Да-да, конечно. Кто же спорит? Как и сам Вудсток, Марлборо - везде. И нигде конкретно.
Естественно, вся эта рекламная мишура - не более чем (но вполне легитимная!) попытка сделать себе кэш на чужом нэйме. Ведь, строго говоря, герцог Марлборо и Вудсток - это две большие разницы. Потому что огромный лесопарк Бленхейм, который королева Анна пожаловала своему любимому герцогу в начале 18-го века, расположен за пределами Вудстока, - обособленно и отстраненно. И это еще нужно доказать, изволил ли герцог Марлборо вообще посещать Вудсток - или третировал его с обычным для тогдашних аристократов презрением к "обывателям".
Характер у герцога был, мягко говоря, не сахарный. Впрочем, как и у его наследников - вплоть до Лорда Войны 20-го века, сэра Уинстона Черчилла. Каковой, кстати (хотя и сам родился в фамильном дворце рода Марлборо - Бленхейм-паласе) тоже в особой любви к Вудстоку уличен не был. И в зрелом возрасте отказался обитать в здешних краях, - отстроив вместо этого за фатально большие деньги имение в Чертуэлле. Где же, право, и обитать Черчиллу - как не в Чертуэлле?! Номен - омен.
Ну, вот и центральная площадь. На ней, естественно, - ратуша. А если точнее - то Таун Холл, потому как "ратуша" - слово исходно немецкое, и уже по этой причине с Англией малокомпатибельное. На этой, с позволения сказать, таунхолльне, - герб с двумя грифонами и надписью "Dieu Defend le Droit” . Никлас в свое время указывал на него Дотти и долго объяснял про семью Спенсеров, как-то там связанной с кланом Черчиллей, из которого происходил и герцог Марлборо.
Дотти остановилась перед гербом и стала его разглядывать.
-Ну, и что там такого написано? - нетерпеливо поинтересовалась Роза оф Англиа, которой надоело стоять на одном месте.
-"Защищайся - а не бездельничай!" - выдал на гора собственную версию перевода защитник Ее Королевского Величества от аргентинских агрессоров. С французским языком дела у Уэйна явно обстояли приблизительно так же, как и у Дженни.
Дотти вздохнула, но не стала спорить. Какая, собственно, разница? "Dieu" - это Бог. "Defend" - это и впрямь защищать. А "le Droit” - тут уж, как хочешь, так и понимай. Хочешь - как "право". (Ох, уж это английское право!) Хочешь - как "справедливость" (Это всё ж-таки осмысленней!) Хочешь - как "гонорар" (Что, вообще говоря, звучит очень по-черчиллевски!) А хочешь - как "правого" (В том смысле - что не-"левого", то есть не коммуниста или лэйбориста). Ну, вроде как в ново-русском партийном названии "Союз правых сил". В общем, кого хочешь - того и защищай.
Впрочем, слоган был и впрямь выбран удачно. Уж менее всего Спенсер-Черчиллей можно было заподозрить в симпатиях к левым. Хотя... Ведь защищал же (тогда еще не сэр, а просто - мистер) Уинстон Спенсер-Черчилль - Сталина от Гитлера! Только вот вопрос: если Сталин был (вроде бы) несомненным коммунистом, то значит он был - левым? И тогда получается, что Гитлер был - правым?! Или же Чёрчилл всё понимал правильней нас с вами, и на самом-то деле это Гитлер был левым, а Сталин - правым?
Кстати, совсем недавно Дунечке где-то в газетах попался на глаза и такой слоган: "Правые - это новые левые". О, мон Дьё!
* * *
Короче говоря, с осмотром культурно-исторических достопримечательностей получилось - не особенно. Обычная история для Вудстока. Ни Дженни, ни Уэйн не соблаговолили слушать Дотти, которая сделала было слабую попытку пересказать им хоть что-то из того обвала фактов и имен, которые на неё обрушивал Николас.
-Да ну их, этих пошей! - буркнула через минуту Дженни.
Уэйн же крутил головой по сторонам определенно в поисках, где бы это им сесть и чего-нибудь съесть (а желательно - и выпить, если всё равно уже приехали, а рулить и вообще не надо!)
До названного в приглашении оксфордских родственников времени банкета в отеле "Медведь" оставалось еще несколько часов, а сам отель оказался расположенным тут же, на центральной площади. Так что - путь по пошным бутикам (для Дженни) и в пошный паб (для Уэйна) оказался открыт.
Потому как атмосфера в Вудстоке и впрямь - пошная.
Тут уж мне невозможно удержаться и не поудручать читателя рассуждениями по поводу этого термина. Исходно кондово- английское, это словцо в последние годы перебросилось и за океан (не без стараний некой Виктории Бекхэм, присвоившей себе псевдоним "Пош" ещё на заре своей не чрезмерно аристократической, хотя и артистической карьеры).
Само слово имеет апокрифальное (в смысле: не подтверждённое фактами) происхождение. Впервые зафиксировано оно в конце 19 в. - и возводится вовсе не к французскому словцу "бош" (каковое гордые галлы и по сю пору навешивают на всех зарейнских аборигенов), - а к обскурной аббревиатуре от выражения Port Out Starboard Home. Считается, что такие таблички вешались над особо комфортабельными каютами пассажирских судов, курсировавших между Британией и её колониями.
Сейчас принято считать, что так называемая чернь именует эпитетом "пош" то, что ей недоступно: комфорт, слава, деньги и прочую гламурненькую инфраструктуру (дорогие наряды, лимузины и спортивные машины, трендовые курорты и т.д.) Истинными обладателями и носителями всего поименованного это слово будто бы демонстративно не употребляется. Хотя всё это спорно, как утверждает модная писательница-антрополог Кейт Фокс.
Под пош-инглишем неизбежно и безвариантно понимается английский язык, на котором говорит аппер-класс Англии. В магазинах вроде "Гротеско" вы его вряд ли услышите. Что такое язык "верхнего класса"? Как вообще по языку (и можно ли) определить - класс?
Вот в Европе по языку, в основном, определяют, откуда говорящий родом. В Англии, в принципе, - тоже. Однако тут это не самое главное. Потому что наряду с региональным (и куда менее значимым для местных жителей) акцентом, старожилы почти автоматически дефинируют по вашему Инглишу, - из чего вы, сорри, родом: из коммонного ли пипла, или - из наследной виллы с павлинами?
Писатель Джордж Бернард Шоу (англичане его ирландское имя, естественно, произносят как: Шоо, - уже просто потому, что оно пишется не так, как привычное русскому уху "шоу") высказался об английском языке так: "Невозможно англичанину открыть рот, чтобы другой англичанин его тут же не возненавидел. Или не запрезирал".
И это наблюдение верно по сей день! Все англичане (признают они это, или нет) снабжены этакой секретной сателлитно-навигационной антеннкой с языковым майкрочипом, которая постоянно пеленгует позицию собеседника на обширной классовой карте страны, - стоит тому только произнести первое слово.
В пеленг вовлечены, прежде всего, два фактора: фонетика и лексика. Это может показаться странным, но одежда в Англии играет куда менее значимую роль, чем в Европе. В отличие от Франции (не говоря уже о совершенно кошмарной в этом отношении Италии!), английские аристократы не стремятся разодеться в пух и прах. Если это положено по этикету - то да, конечно. Если же нет, то поши вовсе не обязательно привлекут ваше внимание на улице или на вокзале. (Естественно, до тех пор, пока они не начнут говорить.) Как-никак, а английский высший класс имеет почти пятивековый опыт мимикрии под т.н. демократическую общественность. И парики лордов поши давно носят только в парламенте.
Выросшая в т.н. бесклассовом обществе Дунечка Варфоломеева довольно долго не могла понять, что понятие "класс" вовсе не обязательно предполагает наличие или отсутствие внушительного счета в банке (или заводов-газет-пароходов пресловутого мистера Твистера, этого - ах! - жестокого эксплоататора трудового народа).
В местных, английских категориях под "классом" понимается прежде всего принадлежность к определенной традиции: культурной, языковой, родовой, - и лишь затем: имущественной. Понять поведение англичан т.н. "вышних классов" без учета истории их предков и прочих наследных привидений - очень трудно. В этой закоснелости в вековых (пусть даже и призрачных) традициях, в этой замкнутой цикличности мышления, в этом презрении к выскочкам и нуворишам - сила Англии. Но в этом же - и её главная слабость (например, в сравнении с США)
Англичане, воспитанные в традициях той или иной "вышней касты", убеждены, что их прононс - корректен, так как понятен, точен и дисциплинирован. Тогда как речь т.н. низших классов - некорректна, непонятна и неправильна. Ибо, прежде всего, - ленива ("плебеи" не дают-де себе труда правильно произносить звуки!) Вам кажется это смешным? Вы думаете, что всё это - ерунда? О, счастливая Россия, - страна, забывшая, почему уничтожала собственную родовую аристократию!
Нужно отдать пошам должное: в языковом отношении они не так уж не правы. Лучшие из них говорят так, что сразу слышно - они действительно хранят собственный язык, и сознают как его богатство, так и собственную ответственность за его традиции.
Авдотье Андреевне не приходилось сталкиваться с такими резкими различиями в языковых культурах дома, в России. Лишь здесь, в Англии, на каком-то светском приёме, куда её обязал пойти сэр Николас, её познакомили с пожилым отпрыском одного российского аристократического рода.
Дотти была поражена, как он говорил по-русски! И - неприятно поражена. Поначалу она думала, что он просто кривляется: эти жеманные интонации, это подчеркнутое грассирование, эти невозможно долгие гласные, это нарочитое сюсюканье... Но потом поняла: нет, он не ломает перед ней комедию. Он всегда так говорил. И он даже считает своим долгом говорить именно так - как некогда говаривал его сиятельный предок граф Пафнутий, подсуетившийся при дворе великой княжны Шарлотты Пахомовны - да и урвавший себе орденок Св. Анны в лампасах.
Лично Дунечка такая манера говорить по-русски опротивела уже минут через пять. И в то же время она была вынуждена признать: да, по такому русскому языку компетентные органы вас и в одежде бомжа отчеканят на месте! И наоборот: услышав такой аксан, любой выпускник какого-нибудь там Пажеского корпуса тут же примет вас за своего, каким бы пролетом вы к нему не заявились!
Итак, по каким признакам можно вычислить поша? Первый индикатор - это чтО можно не произносить, а что - ни в коем случае! Возьмем согласные звуки. Для т.н. нижних классов характерно их искажение. Имеет место глоттальная остановка (или, грубо говоря, проглатывание) звуков t, и\или полный игнор звука h. Мне трудно воспроизвести этот эффект графически. Ну вот, например, в сериале "Истэндерз" имя одного из главных персонажей (Мартин) произносится так: Ма`ин, - с эдаким иком в середине.
Однако! За представителями т.н. вышних классов водится собственный грешок. Отчётливо произнося согласные, они внаглую игнорируют - гласные! Так, если вы спросите у пролетария: который, мол, час? - то он икнёт в ответ нечто вроде: "Ааф паст тен". В то время как пош будет склонен прошелестеть: "Хпстн".
Другой пример. Носовой платок по-нашему, по-рабочекрестьянскому, будет "анкэчииф" (например - в битловской песенке "Шииз лиивинг хоум"). А по-апперклассному это будет: "хнкрчф". Очень похоже на смс-шный новояз, не так ли? В общем, если к восприятию пош-инглиша нет каждодневно тренированного уха, то даже и чистокровные англичане не без труда его расшифровывают. Тем более что поши прононсируют его с характерно-бесстрастным примордиально-инглишным выражением дэдпэн (по-русски говоря, сделав ?орду лопатой), да ещё с легендарной недрожней верхней губой.
Но тот факт, что аппер-класс (включая аппер-миддл, и миддл-миддл), по крайней мере, произносит согласные, - уже хорошо! Потому как лоуэр-класс ещё и прононсирует th как f (т.е., teeth произносится как teef, а thing - как fing, - возможно, отсюда и модный сейчас и в России "нафинг" взялся?), - а иногда и как v ( that как vat). Так что одна из -сорри! - прикольных на сей день (особенно, среди тинэйжеров) фраз "Am I bothered?" (типа, "Оно мне надо?") звучит как "Эм ай бовэд?” Не говоря уж о том, что имеет место редукция конечного g, и nothing запросто становится "нафинком" - уже и в оригинальной версии.
Короче, - забудьте всё, чему вас учили в русской школе! Это у вас был рашн-инглиш, - и на пош-инглиш он похож приблизительно так же, как московский русский язык - на коренной диалект, допустим, Львива и окрестностей.
Дабы не утомлять читателя, я опущу другие сравнительные особенности произношения гласных и согласных звуков аппер- и лоуэр-классами. Повторю лишь, что апперы убеждены, что именно их прононс и является правильным и разборчивым, тогда как у всех остальных -- акценты! Которые, помимо прочего, свидетельствуют-де о низком языковом и общеобразовательном уровне.
А вот здесь я должна поставить большой восклицательный знак после слова хауэва!
Дело в том, что правильный английский и пош-инглиш - вовсе не одно и то же! В качестве правильного (educated) или БиБиСи-инглиша рулит скорее не аппер, а аппер-миддл, т.е. такой инглиш, где гласные всё же не проглатываются, а личные местоимения - употребляются! Потому что ханжеские "поши", среди прочего, ещё и избегают слова "Ай" (то есть "я"), - заменяя его нейтрально-безличным "уан". Поэтому БиБиСи-инглиш понять несравнимо проще, чем пошей! Чтобы окончательно не запутать читателя (если он вообще дочитал до этого места!), я опускаю такое яркое языковое явление, как региональные акценты. Это - другая, особая песнь.
И ещё одно. Тот, кто хочет, чтобы его (вместе с языком) называли "пош", тот должен для начала прекратить употреблять это слово сам. Для обозначения всего такого в "корректном" аппер-классном языке существует слово smart. В аппер-кругах слово "пош" употребляется только в ироническом смысле, т.к. является самым что ни на есть: низкоклассным.
Конечно, есть и другие классовые индикаторы - вкус и выбор в одежде, декоре, машинах, книгах, хобби, еде, напитках и т.д. И всё же: речь (язык) - это самый заметный и непосредственный. Английская аристократка Нэнси Митфорд (писательница и большая специалистка по всему пошному) ввела в обиход фразу с непереводимой на русский язык игрой слов: “U and Non-U” (то есть, среди прочего: аппер- и не-аппер). С 50-х годов, когда Митфорд придумала этот "классовый индикатор" лексики, многое изменилось. И всё же Нэнсина бинарная модель ещё жива. Семью смертными грехами (алиас, беспроигрышными классоразличительными - пардон! - шибболетами) по-прежнему считаются семь слов: pardon, toilet, serviette, dinner, settee, lounge и sweet. В узансе каждого из них есть свои "миддл"- перегородки и прочие подтексты и нюансы, вдаваться в которые я уже не буду. Это - тоже особая подтема, и её разжёвывание заняло бы уйму времени и места. Скажу лишь: если вам непосчастливилось попасть в пошную или, проще говоря, снуути компанию и вы не очень хотите выглядеть в её глазах окончательным пиллоком, то никогда-никогда-никогда! - не называйте салфетку сервиеткой!
Поскольку мы живём в недоброй славы времена политкорректности, то лингвистические классовые коды сделались, как никогда, изощрёнными и завуалированными. Так, даже и представителям миддл-класса претит слово "класс", и они никогда не отзовутся о ком-либо, как о "рабочем классе". О, здесь столько наваяно эвфемизмов разной степени вежливости и такта... "Простые люди" (ох, уж этот легендарный коммон пипл!), "люди с низким доходом", "читатели таблоидов", "менее привилегированные", "синие воротнички", "выпускники государственных школ", "жители муниципальных домов", и т.д.
Самые чувствительные из апперов не употребляют слова "класс" вообще. Его вытеснил "бэкграунд". Между тем многие выходцы из "вёркинг класса" (не говоря уже о представителях оного) вполне спокойно относятся к этому слову и очень даже им пользуются.
Как я уже говорила, все эти лингвистические коды не обязательно ассоциируются с наличием\отсутствием у говорящего денег или даже с родом его занятий. Язык - вот главное! Даже если твоя зарплата на грани нижнего национального предела, и ты таскаешь ящики в поуструме, но говоришь на аппер-классном инглише (что, вообще говоря, крайне маловероятно, так как в таком случае ты всё время будешь на работе белою вороной!), - то "поши" примут тебя за своего. И, скорее всего, вытащат из поуструма - в более "корректную" среду обитания. А если вы - мультимиллионер и живёте в кантри-хаузе с конюшнями и крытым подогреваемым бассейном, но вместо "софы" говорите "сеттии", а полуденный ланч называете "диннером", - то, боюсь, вам будет не очень уютно в определенных кругах -ах!- демократического английского общества.
Всё вышеозначенное, конечно, не есть меритократический подход. Это скорее индикаторы неотъемлемых признаков Инглишнесс (английскости), в том числе и её пёрфидности и лицемерия, о чём уже было не раз говорено...
Но - не только! Ещё одной чисто английской и мало кем отмечаемой характеристикой является специфическая любовь англичан к речи. Английская культура больше вербальна, чем визуальна. Слово - излюбленный медиум англичанина, который обычно не жестикулирует, не обнимается\целуется на публике и вобще мало полагается на невербальную коммуникацию.
Тема эта - бездонна. Но самое главное: т.н. акцент (внутри этого языка) или выговор (и даже выбор слов) очень трудно подделать. Всё это впитывается с молоком матери и черпается из той среды, где вы находились с детства. Не проблема - расширить свои кругозор и вокабуляр, набраться терминов и иностранных слов, ежевечерне читая на сон грядущий Оксфордский словарь и т.д. Но изменить свою лингво-судьбу в этой стране можно лишь упорным, бескомпромиссным (к себе) и неимоверно сложным тренингом. На грани того, что проходят новобранцы в спецназе SAS.
Неслучайно такое внимание англичане уделяют выговору своих ведущих политиков - пусть даже они аристократы из аристократов. Классический пример - сэр Уинстон Черчилл. Его борьба с Инглишем - легендарна. Хотя Уинни родился в откровенно пошской среде, и казалось бы, не должен был иметь никаких проблем с произношением, - однако на практике ситуация была чертовски сложной.
У Уинни был странный дефект дикции - он шепелявил. Причем так забавно и необычно, что логопеды приходили в отчаяние! Вообще говоря, это делало его речь своеобразной и даже привлекательной. Однако для политика и народного трибуна - совершенно невозможной. Ох, сколько же времени он провел, борясь с собственным произносительным аппаратом! Сколько же дней он кривлялся перед зеркалом, оттачивая каждое движение рук и головы!
Особенно примечательно это рвение - на фоне чудовищного, отвратительного знания Черчиллем иностранных языков. Смертельная вражда Винни с латынью и древнегреческим (за которую его неоднократно и жестоко пороли мистеры педагоги) - общеизвестна. И, надо полагать, она изрядно усугубила наследную антипатию Лорда Войны к Риму и Ватикану. Но даже и на французском (вообще говоря, обязательном для всех пошей) "Рыжий Винни" (как его звали даже и тогда, когда он вполне облысел) изъяснялся так чудовищно плохо, что его парижские собеседники или покатывались со смеху - или решительно ничего не понимали!
И что же? А ничего! Вся эта ерунда и мелочи жизни молодого и удачливого политика нисколько не трогали. Его интересовал только и единственно - Инглиш. И он впрямь достиг в этом отношении выдающихся результатов - вплоть до Нобелевской премии по литературе. (Получать которую он, вообще говоря, не имел морального права - но это уж разговор особый).
* * *
А теперь вернемся к нашим героям. Так как некоторые особенности дальнейшего речевого поведения оксфордских родственников сэра Николаса без моих дополнительных комментариев могут остаться непонятными для читателя, я сделаю краткое резюме.
Увы! Славный, основательный Уэйн потому и третировался (вовсе не злой по натуре) Дженни с такой пренебрежительной ироничностью, что его речь являла пример родниково-чистой разговорной манеры т.н. коммон-пипла, - да еще с нустеровским провинциальным выговором.
С самой Дженни - намного сложнее. Она говорила на внятном, уверенном и почти апперкласс-инглише. С одной малюсенькой оговоркой: даже и Английская Роза не избежала стигмы британской молодёжи наших дней. Вернее, двух стигм: тошнотворно-прилипчивого словца-паразита лайк (почти полного эквивалента русского типа): бессмысленно вставляемого куда надо и не надо. (ну, я типа пошла, а вы, типа, тут оставайтесь). И - безвариантно-вопросительной интонации в конце каждой фразы. Последняя скверна была занесена на Британские острова в качестве моды из Австралии и поразила практически каждого подростка, к негодованию и отвращению старших поколений (сегодня льёт, как из ведра? А я забыла взять зонтик? ). Но всё же, если бы не Дженнина бесконечная война с длинными иностранными словами (объясняющаяся ещё и ведьмовским происхождением, потому как все юные ведьмы коверкают язык, - уже просто потому, что считают это куул), - то её приняли бы за свою в любой английской фирме или госконторе. Её и в адвокатский поуструм взяли тут же и без всяких проблем - несмотря на чудовищные оценки в школе. А Дженнина мать Кэтрин артикулировала каждое слово так, что могла бы работать диктором БиБиСи.
Стэнли говорил с отчетливо американским акцентом и уже по этой причине сразу воспринимался как неместный (не говоря уже о его экзотических костюмах и не вполне английском цвете кожи).
Естественно, самой запутанной ситуация была у Дотти, - и её речь частенько ставила в тупик англичан. У Авдотьи Андреевны была несомненные языковые таланты. Стоило ей побыть несколько часов в той или иной языковой среде, как она бессознательно подстраивалась под интонацию и акцент собеседников. Как и большинство советских школьников, до переезда в Англию Дунечка говорила с триллерным русским акцентом. Однако уже и в России она так великолепно имитировала коммон-инглиш (например, когда напевала песенки Битлз), что Николас был поражен. И - сражен.
В Лондоне, когда Дотти общалась преимущественно с апперклассной молодежью, у неё появился и классический, ухоженый, красивый инглиш. На каком говорят выпускники не гуманитарных (там-то сплошь пошевское засилье!), но технических факультетов английских университетов.
И, наконец, когда к сэру Николасу приезжал его отец, то несчастный супруг Дунечки даже был вынужден сделать ей замечание, - в том смысле, чтобы она не смела общаться с его отцом с такими подчеркнутыми пош-интонациями! А то он еще, не дай Бог, обидится! Потому что - это не его вина, что он кончил Оксфорд с отличием! Тогда там вообще все так говорили! Он просто не умеет по-другому! Дотти была пристыжена. Она действительно старалась подражать сэру Юджину, - и не знала, что получилось так разительно похоже!
Короче говоря, языковые таланты Дотти постоянно ставили её собеседников в тупик. Иногда в неё будто вселялся бес. Например, когда начпокадрам выгоняла их с Дженни с работы, то Дотти произнесла свою знаменитую прощальную фразу на таком рафинированном инглише а-ля сэр Юджин, что у бедной миссис глаза на лоб полезли!
А Дженни потом полчаса приставала к старшей подруге, - чтобы та обучила её "так классно ругаться по-пошному!"
(Продолжение следует)