"Смотри, дружок, начав прыжок, не прыгай вполовину!" Пьер-Жан де Беранже.
Журнал "Nature" сообщает о потрясающем научном открытии: оказывается животные и птицы, даже насекомые, и, видимо, рыбы тоже, в своих стадах, стаях и косяках принимают жизненно важные решения путем открытого голосования. Прежде мы считали, что до демократии впервые додумались греки ("демос" и "кратос" греческие слова), имелись и другие соображения, например, что первые модели демократии изложены в Торе, но в примитивных сообществах зверей и насекомых... Какая там демократия? Самый сильный рогами и клыками доказывает право на лидерство, все подчиняются воле вожака и - вперед, куда прикажут. Ан нет! Оказывается, прежде чем принять решение о смене пасбища, вожак оленьего стада проводит референдум и все олени "голосуют", подпрыгивая и как бы пытаясь стать на задние ноги. Замечено и подсчитано, что стадо не снимается с места до тех пор, пока не менее 60% голосующих не выразят своего согласия на начало марша. Как в нашем Кнессете.
Может быть я преувеличиваю, но мне это открытие представляется эпохальным, и хотелось бы, чтобы оно было также судьбоносным. Демократия - не изобретение человека, а, оказывается, свойство природы, которая стремится к сохранению созданых ею биологических видов. У оленей не было философов, которые сформулировали бы принципы демократии, но этот принцип внедрен потому, что он обеспечивает большую безопасность и продолжение рода, чем единоначалие вожака. Люди же по уровню развития своих социумов, как это ни страно, стоят ниже стадных животных: они все еще колеблются между двумя формами организации, демократической и диктаторско-авторитарной. Лишь в немногих странах народы, испытав то и другое, настолько утвердились во мнении, что демократия обеспечивает лучшую устойчивость и равновесие, а лежащее в основе демократии прочное обеспечение прав каждого гражданина так надежно гарантирует экономическое процветание, что о возвращении к принципу авторитарного правления даже и речи быть не может. В этих странах не только восторжествовал принцип демократической структуризации, но в них массовое сознание все больше приближается к оленьему, то есть демократическому. Именно поэтому господствует мнение, что если в странах, население которых до уровня оленьего стада еще не поднялось и предпочитает диктатуру типа хомейнистской или кимирсеновской, полпотовской или саддамовской, а поднявшись на уровень Абу-Мазеновской, доходящей нормальному оленю примерно до колен, вновь шлепается на уровень ХАМАСа, то это их, что называется, человечье дело, но не собачье, так как у собак и кошек демократия тоже в зачаточном состоянии. Революции и демократии не экспортируются. Как нельзя научить кошку лаять, так невозможно убедить, что народ, во главе которого стоит так называемый "хозяин", по определению обречена на бедствия.
Человеческая демократия не намного хуже оленьей, и она постепенно прогрессирует, но очень медленно, и подчас годами приходится ожидать момента, пока необходимые 60% запрыгают в Совбезе ООН.
"Не то чтобы это уже был Апокалипсис, - пишет, оценивая нынешнюю ситуацию в мире Чарлз Краутхаммер ("Вашигтон пост") - но мы явно на пути к нему". Мы, считает этот комментатор с мировым именем, оказались в сложном и запутанном положении не вдруг, но шли к нему на протяжении целых десятилетий, в течение которых администрация, например, предыдущего президента Клинтона заботилась лишь о том, чтобы в ее дежурство ничего страшного не произошло". В конце каденции, сдавая овальный кабинет, Клинтон доложил Бушу: за время моих каденций никаких происшествий. Кроме мелкого эпизода на зеленой лужайке, но это не страшно. Разберутся.
ООН медленно, годами ослабляла режим экономических санкций, наложеных на Ирак, а США с этим соглашались. С Северной Кореей было подписано соглашение о прекращении ядерной программы. Всем было ясно, что тем самым большой конфликт только откладывается. Это, пишет Краутхамер, все равно что "взять отпуск от истории". Каденции Клинтона были отпуском от истории. Колесо истории может, конечно, пробуксовать, но невозможно его остановить.
Первая атака на Международный Торговый центр состоялась в 1993 году. Потом были теракты против американских посольств в Африке и взрыв у борта американского эсминца "Коул". Бин Ладена можно было взять и предать суду в 1996 году. Не нашлось достаточного набора улик. Да и вообще, зачем спешить?
Демократы не в состоянии отличить смертельного врага от обвиняемого с его презумпцией невиновности и не умеют отделять сиюминутную выгоду от долгосрочных перспектив. Поэтому на протяжении всех этих отпускных от истории десятилетий Израиль вел хитроумные неофициальные переговоры с людьми Саддама Хусейна в надежде превратить врага в союзника. Ключевой фигурой в этих преговорах был Моше Шахаль.
Английское слово "ROGUE" многозначно, и его объясняют, как "негодяй", "мерзавец", "не поддающийся контролю", "дефективный". Нынешний президент Буш этикетку "rogue states" (Переводят как "страны-изгои, хотя правильнее было бы перевести, как "подонки" или "отморозки") повесил на Ирак, Иран, Северную Корею. Фактически к этой категории относятся Сирия, Судан, а, если не прятать голову в песок, то по сути почти весь мусульманский мир, это "rogue states", а не "problematic states", как их, ласково, как Арафата, похлопывая по плечам, называл в свое время Клинтон. Дескать, дурачки и не воспитаны, но, если подойти с умом, то договориться можно и с этими обормотами тоже. А теперь, когда Саддам за решеткой, а иракский народ кричит на весь мир: вы что, решили, что мы бараны? - мир возмущен поведением Буша.
Нет сомнения в том, что демократии, свежие они или подгнившие, или еще недозревшие, но демократии, в противостоянии с диктаторскими режимами самой природой обречены на победу. ХХ век явил нам пример того, как, чуть ли не стоя на коленях перед Гитлером и Сталиным, облизывая им спину и ниже, держа в руках веревку, на которой Ленин собирался их повесить, казалось бы вопреки всякой логике, демократии выстояли, а диктатуры рухнули. Поэтому в конфликтах США - Саддам или Израиль - ХАМАС финалисты предсказуемы. Не потому что автор этих строк оптимист, а потому что иначе не бывает. Потому что так это устроено. Вопрос не в том, кто придет к финишу, а в том, какой ценой и как долго ждать конца ристалища.
Фашисты и коммунисты всех оттенков, задолго до начала мировой катастрофы ХХ века, не позднее середины тридцатых, в обнимку со своими ублюдочными идеологиями, маузерами, лозунгами и светлым будущим могли бы уже в начале тридцатых годов валяться в помойной яме истории, если бы демократии, начав прыжок в защиту своих ценностей, не прыгали вполовину.
Недавно один русскоязычный журналист спросил одного нашего русскоязычного историка, что он думает о перспективе создания палестинского государства. Ответ был типичным для демократа европейского типа: мне, он сказал, конечно же, очень не хотелось бы, чтобы такое государство возникло, и я согласен, что оно будет представлять для нас опасность, но поскольку... И так далее - эта фразеология нам известна.
На самом деле мы, фигурально выражаясь, находимся в положении гимнаста посреди прыжка с одной крыши на другую, но который размышляет: а следует ли ему приземлиться на противоположной стороне, а соответствует ли это всевозможным закономерностям, а что его ждет на той, другой, крыше, и, кстати, о том, стоило ли вообще прыгать. Не только ответ историка, но сам вопрос о том, должны ли мы участвовать в создании палестинского государства, нерелевантен. Наши умники 15 лет назад уже попытались остановить прыжок посредине, но ничего не вышло: прыжок продолжается, и мы обречены допрыгнуть, уплатив при этом более высокую цену, чего можно было бы избежать, если бы понимали, что история - это не дамочка, с которой можно пококетничать, как это делает вышеупомянутый историк, а скорый поезд, в расписании которого остановки не предусмотрены.
11 сентября, пишет Краутхамер, "умерли удобные иллюзии и глупые претензии". "Мы поняли, что XXI век начался со слияния в одно целое "rogues states", терроризма и оружия массового поражения.
Оружие массового поражения утратило эзотерическую таинственность и любой гангстер может послать своих людей в один их западных университетов, где на факультетах физики, химии и биологии он получит необходимый для производства этой мерзости в домашних условиях набор знаний. Произошла, пишет Краутхамер, своего рода "демократизация светопреставлений". Гонка вооружений, предпринятая безумцами ХХ века, грозила глобальной катастрофой, возможно гибелью всей планеты. Пока этого не случилось. Пока, потому что что американцы и русские сумели удержаться от фатальных искушений, а что нас ждет теперь? Если Бог знает, то пусть бы сказал, а если молчит, то нет ничего глупее остановки в самом апогее траэктории прыжка.
Андрей Сахаров предложил великолепную формулу, которая должна быть положена в основу политики демократической страны по отношннию к стране с авторитарным режимом. Это прежде всего вопрос доверия. Сахаров написал так: "Не доверяйте правительствам в большей степени, чем правительства доверяют своим народам".
Любые отношения строятся на доверии или недоверии. Собираетесь ли вы жениться, нанять альфрейщика для окраски стен квартиры или заключить межгосударственный договор, прежде всего выясните, можно ли доверять невесте, альфрейшику или политическому лидеру. Не доверяющий собственному народу правитель сам не заслуживает доверия. Тот, кто заключил договор с правительством Арафата, наверняка получил для своего народа интифаду и теракты, а тот, кто вздумывать искать доверительных отношений с нынешним правительством Автономии, сделает еще большую глупость. Односторонние уступки и отступления - еще большая глупость, которая принесет еще большие бедствия.
В этом вопросе должна быть определенность, и этой определенности в демократическом лагере пока еще нет.
О Франклине Рузвельте говорят, что он изобрел выражение, для характеристики политиков определенного типа. Это выражение: "yes-but" ("да, но...). ДА, конечно, Саддам (Арафат) бандит и вор мирового масштаба, НО и к нему тоже применимы дипломатические приемы и шаги. Да, он тиран, но кто сказал, что мы вправе свергать тиранов? Да, мы имеем информацию о том, что у такого-то отморозка есть химическое и биологическое оружие, а этот, другой, создает ядерное, но где доказательства? Да, если болезнь запустить, то в один ненастный день это чудовище сметет с лица земли Нью-Йорк, но что толку его свергать, если северокорейские ракеты тоже способны достичь Лос Анжелеса. Да, свергнув диктатора, мы освобождаем миллионы людей, но что если это приведет к дестабилизации всего района? Да, американцы могут одержать быструю победу, но что если улицы будут усыпаны трупами мирных жителей этого несчастного города? Вплоть до такого yes-but: да, опасности подвергается единственное демократическое государство Ближнего востока - Израиль, но, ударив по Ахмадинеджаду, мы услышим, что президент Соединенных Штатов выполняет волю "сионских мудрецов".
Уилльям Сафир ("Нью-Йорк таймс") задает такой вопрос: Да, все эти "но" должны быть приняты во внимание, но тогда какой окажется цена бездействия?
Не стоит приводить примеры того, какую высокую цену за подобное бездействие в истекшем ХХ веке уже уплатили почти все народы Европы, которые так до сих пор и не поняли, что катастрофы обычно происходят где-то между рузвельтовскими "да" и "но". Иначе говоря, посреди прышка.
Демократия, это лучшее, что пока что имеется в активе человечества, но ее недостатки, слабости и пороки неисчислимы. Не ошибемся, если скажем, что самым большим и широко распространенным в демократических странах пороком является лицемерие. Принято почему-то считать, что лицемерие является чуть ли профессионально узаконенным инструментом всякой дипломатии, и дипломат или политик, не лицемеря, обнаруживает профессиональную непригодность. Наиболее яркий пример - президент Франции Ширак. Этому льву европейской политики победа над Саддамом и ликвидация его режима нужны были ничуть не меньше, чем президенту Соединенных Штатов, но он предпочитал, чтобы каштаны из огня таскал для французов кто-нибудь другой и чтобы французы при этом голосовали против войны. Бушу было не очень удобно вести войну, слыша за спиной воркотню европейцев и россиян, но ничего не поделаешь: таковы, к сожалению, издержки демократии. В случае неудачи этой компании европейцы и россияне смогут сказать: вот видите, мы же предупреждали. А в случае успеха они, вне всякого сомнения найдут способ объяснить, как и почему благодаря их мудрой политике победа стала возможной.
Всегда есть способ доказать, что, находясь в апогее траэктории прыжка, самое время остановиться и подумать.