Генис Давид Ефимович: другие произведения.

Шварц Полина участница рейда в тылу врага

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 2, последний от 28/02/2012.
  • © Copyright Генис Давид Ефимович (d_genis@hotmail.com)
  • Обновлено: 29/01/2012. 36k. Статистика.
  • Очерк: США
  •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Письмо Моисея Шейхета на запрос В. Спичакова и редакции гезеты "Горизонт" об участии Полины Шварц (ныне умершей)в рейде в тылу врага в 1941 г.


  •    "Горизонт", Денвер, N 3 (640), 20 января 2012.
      
       Возвращаясь к нашей публикации
      
       Полина Шварц - участница легендарного рейда в тылу врага
      
       В газете "Горизонт" в апреле 2000 г. был опубликован мой очерк о ветеране войны Полине Петровне (Пейсаховнe) Шварц. Это была героическая женщина, кавалер боевых орденов и медалей. В 2011 г. я неожиданно получил по интернету сообщение от Спичакова В.А., которое было опубликовано в газете с просьбой отозваться кого-либо из родственников Полины. Ниже привожу это сообщение и текст полученного на днях письма от зятя Полины Моисея Шейхета.
       Давид Генис. 13 января 2012 г.
      
       Письмо
       Валерия Спичакова (08/01/11) (pinsk.flot@yandex.ru)
       Уважаемый Давид Ефимович! Пишет Вам автор книги "Пинская военная флотилия в документах и воспоминаниях" Валерий Александрович Спичаков. Работаю над вторым изданием книги и каждую неделю прочёcываю интернет по ключевым словам "Пинская флотилия" - и вот сегодня нашёл Вашу замечательную статью. Мне известно, что Полина Шварц была врачом 123-го батальона аэродромного обслуживания в звании "военный врач 3-го ранга". Выходила из Киевского "котла" в составе отряда капитан-лейтенанта И.Ф.Гальченко (командир 109-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона Пинской военной флотилии). Это был уникальный случай - отряд, не менее 300 человек, вышел из окружения 2.12.1941 г. в р-не Тулы, пройдя по тылам противника за 70 дней более 1000 км. Был бы крайне признателен за воспоминания П.П.Шварц этого периода. В.Спичаков, г.Львов.
      
       Ответ Моисея Шейхета? (7 января 2012 г.)
       Здравствуйте! В вашей газете было опубликовано письмо В. А. Спичакова с просьбой об информации про Полину Шварц, мою бабушку. Ниже приведен ответ моего отца, Мойсея Шейхета, на эту просьбу. С уважением. Ростислав Шейхет 
      
       Уважаемый Валерий Александрович!
       Я - старший зять Полины Петровны, и вся наша семья: две дочери, младший зять, 4 внука, 3 правнука, были глубоко взволнованы, наткнувшись на короткую заметку в газете "Горизонт" от 5-го августа "Письмо в Редакцию". Хочу выразить глубокую благодарность от имени всех нас за то, что вы взвалили на себя такой тяжелый, ответственный, но нужный труд - увековечить память событий этой страшной войны.
      
       Пишу о том, что знаю, о событиях 70-летней давности, о чем мне рассказывала Полина Петровна Шварц. Дело в том, что я был свидетелем встречи Полины Петровны с ее бывшим командиром Иваном Федоровичем Гальченко в Ленинграде осенью 1978 года.  Мы сидели в ленинградской квартире Гальченко, они говорили, говорили. Я, конечно, только слушал их воспоминания. Ели борщ и котлеты, которые нам подавала Соня - жена Гальченко. Они совсем не ожидали, что мы с тещей свалимся им, как снег на голову. Соня тоже вставляла свои замечания в разговор - она была из того же отряда. Полина Петровна сосватала Соню и Гальченко во время войны.
      
       Вся наша семья собралась в 1978 годы эмигрировать в Америку. Документы еще не подали, поэтому продолжали работать и меня послали в командировку в Ленинград. Полина Петровна сказала: - Со времен окончания войны и до сих пор собиралась встретиться с Ваней Гальченко. Ну и вот, воспользуюсь моментом, поеду с тобой, хотя бы попрощаюсь с Ваней перед отъездом за границу (кстати, тогда нам отказали в выдаче визы, и мы уехали только в 1991 г.). Вот так я оказался гостем в квартире Гальченко.
      
       Полины Петровны нет уже 4 года. Она умерла в возрасте 92 лет в марте 2007, в окружении дочерей, внуков и правнуков в Денвере, штат Колорадо. Тем более хочется воскресить события, о которых рассказывала Полина Петровна, и о которых я слушал в воспоминаниях ее и Гальченко. Вообще, моя теща не была искусным рассказчиком, и в ее рассказах о пережитом центральное место занимал эпизод с вытаскиванием маникюрными ножницами пули из тела раненого матроса, и как не было морфия, и как ей было страшно это делать - она ведь фармацевт, а не хирург...   И только эпизоды, рассказываемые Гальченко и дополняемые Полиной Петровной, заставили сидеть меня с раскрытым ртом и думать:  "Неужели это действительно было, а не очередной выдуманный рассказ о войне?"
      
       Призвали ее на фронт с первых же дней войны. Попала в отряд Пинской флотилии в звании капитана медицинской службы. Гальченко, по моему, был то ли командиром, то ли зам. командира флотилии, капитаном 1-го ранга. А, может, я ошибаюсь, но точно знаю, что ему должны были присвоить звание адмирала после вывода большого соединения (1200 человек, а не 300, как в статье), но не присвоили, звезду героя не дали. Но об этом потом.
      
       Вообще, сейчас тяжело говорить, что правда, а что нет.  Может быть, Гальченко не сразу стал каперранга, но тогда почему именно он командовал высадкой на берег всех уцелевших матросов и офицеров после разгрома флотилии? Может, в отряде было сначала 300, а потом 1200 человек. В пользу последней цифры говорит то, что общепризнанно: это самое большое соединение, организованно выведенное из окружения с начала войны. И сам Гальченко говорил мне, что отряд все время пополнялся солдатами, оказавшимися по другую сторону линии фронта, а таких были тысячи. И, если он вывел с тонущих кораблей только матросов и морских офицеров, то по мере продвижения, отряд становился все более разношерстным, так как в него вливались военнослужащие из разных родов войск.
      
       Итак, Пинскую флотилию разбомбили в первые же дни войны.  Выжившим матросам и офицерам Гальченко приказал маршем идти к линии фронта. Никто не предполагал, что придется идти 1000 километров по тылам врага. Не было не только машин, а даже лошадей, а, по мере движения отряда к линии фронта, фронт откатывался на восток с огромной скоростью, и догнать его было невозможно.
    Шли лесами и Пинскими болотами. Не было ед
    ы. Питались ягодами и... кошками. Уже были брошены многие деревни, и в них, почему-то, расплодились кошки. Полина Петровна про это не рассказывала, а Гальченко спросил:
    - Полина, помнишь, ты уже доходила, не могла не то, что идти, а даже стоять? Никак не могли уговорить тебя съесть кусок кошачьего мяса. На одних ягодах ты была уже не в состоянии двигаться. А мне повезло из пистолета подстрелить зайца и я скормил его тебе, помнишь?
    Полина Петровна повернулась ко мне:
     
    - Миша, если бы ты знал, как было вкусно, куда твои шашлыки. Я помню этот вкус, хотя прошло 37 лет...
    Гальченко
    продолжил: -Так вот, Поля, никакого зайца я не подстрелил. Не было там зайцев. Это была кошка.  
       Я подумал, что с опозданием в 37 лет, Полину Петровну стошнит прямо на стол, так ее перекосило, но она только сказала: "Ваня!!" Как я понял из всех разговоров, Гальченко очень любил Полину Петровну, но у нее был уже жених, Марк Аронович, будущий отец Ани и Софы и мой будущий тесть. Так что, кроме дружбы, Гальченко в душе Полины Петровны ничего не нашел. Между ними ничего не было. Такой кристально честной, бесхитростной, не умеющей врать женщины я не встречал. После войны она была директором большой аптеки, и не понимала, как можно брать деньги сверх положенного за дефицитные лекарства, в то время, когда везде все за всё брали взятки. Она могла для незнакомого человека вызванивать лекарства, которых у нее не было в аптеке. И со слезами на глазах говорила: - Как не помочь? Он сказал, что у него умирает мать.
      
       Полина Петровна не привыкала к чужой боли - редкое человеческое качество. Как я понял, чтобы избежать ненужных осложнений, она выдала свою боевую подругу Соню за своего не менее боевого командира Ваню.
    - А помнишь, Поля, после твоего тифа, я купил тебе стакан сметаны?
    - Помню, ты уплатил 3 пачки махорки.
    - Это я тебе так сказал. Нужна им была моя махорка. Они сами свой самосад продавали. Я обменял сметану на золотые часы.
     
    Я вклинился в разговор:
    - Иван Федорович, так мы вам должны золотые часы!  На что от ответил: "Ага, и квартиру в придачу". В 1978 году ему было лет за 75, но он продолжал работать в военкомате, не помню кем, обладал хорошим чувством юмора, настоящая военная кость. Крепко сбитый, как боровик, с толстой короткой шеей и седым ежиком. И когда при знакомстве с ним я сказал: "То, что Полина Петровна рассказывает о Вас, так вы просто легендарная личность", он ответил коротко и бесстрастным голосом: "Вообще-то, да".
       Полина Петровна задала вопрос простой и "невинный":
    - Ваня, скажи, наконец, зачем ты убил Колю? Ведь тогда, в 41-ом, ты только огрызался, когда я кричала на тебя, замыкался в себе, и так ничего и не объяснил. Я дернулся и вскинул глаза на Гальченко, а он спокойно ответил: "Если бы он ушел - все бы разбежались". Оказывается, этот Коля - молодой парень, матрос, служил на одном корабле с Гальченко. Когда отряд проходил каким-то очередным лесом, Коля сказал: "Всё: Тут два километра отсюда - моя деревня. Я иду домой".
       Гальченко крикнул: "Назад. Стоять". Но Коля только помахал рукой. Гальченко достал пистолет и выстрелил Коле в спину.  
      
       И другой случай, который вспоминал Гальченко. Уже довольно большой, разросшийся отряд проходил немецким тылом через белорусскую деревню. Название её Иван Федорович не помнил. Решили на ночь остаться в деревне, хотя это было опасно. Немцы могли успеть собрать и подтянуть к деревне достаточно сил, что бы уничтожить отряд. Но все очень устали, сама Полина Петровна шла без сапог, завернув ноги в какие-то тряпки. Ноги были стерты в кровь. Стали располагаться по хатам, а в это время Гальченко окружили селяне и стали требовать, чтобы он что-то решил с их старостой. Либо казнил его, либо забрал с отрядом, но освободил деревню от этого человека. Этот староста до войны был какой-то местной шишкой, а с приходом немцев переметнулся к ним, был назначен старостой, и выгребал из крестьянских хат все до последней луковицы. И все для своих новых хозяев.
      
       Гальченко распорядился на площади села сколотить виселицу, а самого старосту арестовать и посадить в сарай до утра. Утром - казнь. Полина Петровна вставила: "Ваня, а я просила его расстрелять, а не вешать". Гальченко буркнул: "Не помню". Ночью часовой разбудил Ивана Федоровича и сказал, что староста настоятельно просит командира о немедленной встрече. Гальченко говорит, что, конечно, послал часового куда подальше, а тот говорит, что арестованный хочет сообщить что-то важное. Вдвоем с часовым зашли к арестованному в сарай. Вместо ответа на вопрос "в чем дело?", староста сел на пол сарая, снял сапог, вспорол подкладку и вытащил листок бумаги. В ней было сказано, что коммунист такой-то, оставлен то ли райкомом, то ли обкомом (не помню) на территории района для подпольной работы по обеспечению продовольствием партизанских отрядов. И на словах староста добавил, что если Гальченко не верит этой бумаге, то как-раз сегодня перед утром, в соседней деревне, в доме на чердаке состоится партсобрание, на котором этот староста должен быть. Деревня в 5-и километрах. В этой соседней деревне не знают об отряде, так как Гальченко во избежание утечки информации запретил жителям выход за пределы деревни. На повестке дня - только один вопрос: заявление старосты с просьбой освободить его от обязанности обеспечения партизан продовольствием. Понимаете, говорил староста, я должен выполнять план поставки продовольствия, установленный немцами для немцев и должен снабжать партизан, а где взять столько еды? Оставляю односельчан без хлеба. Они, понятно, меня ненавидят. Давно бы убили, если бы немцев не боялись.
      
       Гальченко продолжал: - Я взял двух автоматчиков и ночью со старостой мы двинулись в соседнюю деревню. Мы залезли на чердак крайней хаты, к огромному удивлению сидящих там мужиков. Все было так, как говорил староста. Кстати, его просьбу не удовлетворили. Вернулись со старостой в свою деревню. Гальченко извинился перед ним, сказал - вы свободны, но староста возразил. Мол, так дело не пойдет. Селяне меня не тронут - немцев побоятся, но сами немцы поймут, что здесь что-то нечисто, раз красные оставили в живых. Отношение селян к старосте немцы знали. Старосту опять заперли в сарай. Утром, по приказу Гальченко, на виду всей деревни, его вывели из сарая и поставили под виселицей. И тут в ноги Гальченко бросилась женщина - жена старосты и протягивает годовалого ребенка, стала просить пощадить мужа. Хорошо, только ради ребенка оставляю ему жизнь. И старосту развязали.
      
       Эта история с полным джентльменским набором, с бумагой за подкладкой сапога, партсобранием на чердаке и виселицей в центре деревни, как раз для военного рассказа. Но это все было на самом деле. Ведь невозможно не верить 75-летнему Гальченко, и все время дополнявшей его 64-летней Полине Петровне.  Кстати, об этой истории я прочел в одной из центральных газет. Дали там целый разворот. Вышла эта статья, может быть, год спустя после моей встречи с Гальченко. Кто давал интервью - не знаю. Во всяком случае, не Полина Петровна - я бы знал.  
      
       Отряд двигался на северо-восток, стараясь догнать удирающую линию фронта. Отряд, как сказал Гальченко, достиг состава в 1000 человек с хорошей дисциплиной, стрелковым оружием, но без тяжелого вооружения. Подробности, как они досаждали немцам - об этом не говорилось, но за ними в погоню пустили регулярные части. Полина Петровна рассказывала, как на одном из участков леса их окружили немцы с минометами. Немецкие танки, слава богу, там пройти не могли. Проход из окружения остался. Можно было выходить кружной дорогой лесом, либо напрямую полем. Но поле простреливалось минометным огнем. И Гальченко приказал отряду идти лесом. Полина Петровна сказала, что у нее нет сил идти в обход, и, взяв 4-х бойцов, пошла напрямую - полем. Сколько Гальченко не кричал "Назад", она не слушала. Хорошо, что он не стал стрелять, как в Колю. На середине поля их накрыло минометным огнем. Солдаты прибежали назад, под прикрытие леса, а Полина Петровна осталась лежать на поле. - Где капитан Шварц? - спросил Гальченко у солдат. И получил ответ - она убита. Принесите тело, распорядился он. Но бойцы отказались идти назад, - там от мин спасу нет.
      
       В который раз Гальченко вытащил пистолет, и бойцы поползли по полю выполнять задание. Они притащили мою будущую тещу в укрытие, и там она пришла в себя. Ухо было разорвано, в нем сидело 2 осколка, лицо было все в крови, так как ранение в ухо сопровождается обильным кровотечением, легкая контузия и потеря сознания - все это создавало впечатление смертельного ранения, но, к счастью, это было лишь легкое ранение. Правда, эти два осколка так и сидели в ухе всю жизнь и она головную боль и высокое давление относила на счет этих осколков. После этого случая Гальченко долго не разговаривал с Полиной Петровной. В этот раз удалось выйти из окружения, но, буквально на следующий день, немцы опять сели на хвост отряду.
      
       Полина Петровна так описывает это событие: рано утром ее разбудили автоматные очереди и крик "Занять круговую оборону". Отряд спал разбросанным по всему лесу, а автоматы были собраны в одном месте. Автомат Полины Петровны был в метрах 30-ти от места, где она спала, так что добежать до него у нее не было времени. Только в кармане брюк был подарочный дамский пистолет. Я постараюсь сохранить стиль ее рассказа:
       "Лежу я за кустом и держу эту цацку в руке. А метрах в десяти от меня такой большой немец из-за дерева шмайсером поливает огнем наших ребят. Он меня не видит, я за кустом, лежу и думаю: сейчас выстрелю в него из этой цацки, конечно не убью, такой большой немец, а он увидит, откуда стреляют и изрешетит меня из своего шмайсера. А рядом со мной лежит Витя (или Женя - не помню) и из ППШ строчит куда-то в другую сторону. Я Витю ногой толкаю, чтобы немца показать, а он - ноль внимания. Наконец, повернулся ко мне, я ему пальцем тычу направление и он, как даст из автомата, и немец покатился, и прямо на меня, такой здоровый немец". Тут она обычно начинала плакать, то ли от давних переживаний, то ли ей немца было жалко.
      
       Самое яркое воспоминание - это, как отряд пересекал какие-то Борщовские болота. При пересечении открытой местности на отряд налетели мессеры, и на бреющем полете косили отряд из пулеметов. Укрыться было негде и обороняться нечем. Полина Петровна укрылась за какой-то кочкой. Рядом, за упавшим деревцом, спрятался Гальченко. А в это время, как раз перед ними, то ли пуля, то ли снаряд настиг молодого паренька. Полина Петровна и этот парень хорошо знали друг друга, так как были из одного местечка - Грицева. Бог знает, чем стреляли немцы, только парню разворотило весь живот, и все внутренности лежали рядом с ним, но он был жив. Лежал и звал: Полина, Полина.  Она хотела поползти к нему, но Гальченко сказал: если поднимешься к нему, я сам тебя пристрелю, ты меня знаешь. Через пару минут парень умер. Погибло очень много бойцов. Хоронили их тут же на болоте. Плакали над телами погибших друзей... и снимали с них сапоги, у у многих своя обувь полностью развалилась. А по лесу босиком не походишь. Живым нужней, чем мертвым.  
      
       Отряд, который можно уже было назвать соединением, заканчивал свой 1000-километровый рейд. Пересекли линию фронта, подходили к Туле. В этом городе создалось странное положение. Наши войска почему-то в спешке покинули город, хотя немцы были еще далеко. Город оказался бесхозным - ни советских, ни немцев. В этот промежуток безвластия и вошел Гальченко со своим отрядом. Поскольку город был бесхозным, Иван Федорович походил по обкому, обнаружил брошенные секретные документы, забрал их с собой, и повел отряд на Москву. Больше в Туле оставаться было нельзя - подходили немецкие войска. Без тяжелого вооружения (танки, пушки) делать было нечего.
       В Москве отряд откормили, потом расформировали и растыкали всех в различные рода войск по принадлежности. Так Полина Петровна попала в Ленинград на Балтийский Флот. Ее корабль стоял на Неве, в самом Ленинграде, тогда еще не блокированном. Гальченко был принят Калининым и известными военными чинами, я не помню кем именно. Его просили поделится опытом вывода больших воинских подразделений из окружения.
      
       А секретные документы из Тулы, которые он сдал, куда следует в Москве, в его биографии сыграли плохую роль: ему сообщили, что его должны наградить звездой Героя и присвоить звание адмирала, но ни того, ни другого он не получил. И только в 60-е годы узнал, почему с ним поступили столь несправедливо. Иван Федорович увидел свое личное дело (очевидно, уже работал в военкомате), на котором был гриф... "Звание не присваивать, в должности не повышать - слишком много знает". Подпись Кузнецова. (По- моему, самый главный моряк СССР).  Какая-то абсолютно не логическая резолюция. "Много знает" - посади, чтобы не проболтался; либо дай должность настолько высокую, на сколько можно, но не оставляй человека обиженным - он назло расскажет, что знает.  
      
       Полина Петровна служила на корабле в блокированном Ленинграде. Корабль стоял на Неве, вел огонь по немецким позициям.  Спустя долгие годы Полина Петровна вспоминала, как голодные дети бегали за ней и за другими военными, и просили хлеб. Военных кормили, конечно, лучше чем всех остальных. Когда она сходила с корабля на берег, то раздавала весь свой паек. Полина Петровна закончила войну в Германии, и демобилизовалась только в 1946-м году, будучи беременной (между прочим, моей будущей супругой).  
      
       Во время войны она потеряла всю свою огромную семью: мать, четырех сестер, их мужей, восемь или десять племянников. Не осталось ни одного - всех расстреляли немцы под Старо-Константиновым, что недалеко от местечка Грицев, где они жили. Все годы Полина Петровна горевала о своей погибшей семье - не для того она их спасала 18-летней девчонкой в 1932-ом году от голодной смерти, посылая из деревни, где она работала учительницей, мешки со свеклой. Осталась в живых только одна она, благодаря призыву на военную службу.
      
       После войны и до нашего отъезда работала на руководящих работах в системе аптек Киева, была партийным секретарем большого куста аптек. Вышла на пенсию в возрасте 77 лет, когда вся наша семья перебралась в США. Вот такой была моя теща - мир праху покойной. Гальченко умер где-то в 80-х.  
       Моисей Шейхет
       Centennial, Colorado, USA.
       От редакции: мы благодарны Моисею Шейхету за отклик на наше обращение и присланные волнующие воспоминания о ветеране войны Полине Шварц и её командире И.Ф.Гальченко!
       Примечание: в газете опубликованы несколько фото, поступившие в редакцию газеты.
      
      
  • Комментарии: 2, последний от 28/02/2012.
  • © Copyright Генис Давид Ефимович (d_genis@hotmail.com)
  • Обновлено: 29/01/2012. 36k. Статистика.
  • Очерк: США
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка