"Очень трудно найти чёрную кошку в тёмной комнате...,
особенно, если её там нет.", приписывается Конфуцию.
Очень трудно найти месторождение под землей, особенно, если
его там нет. Очень трудно найти месторождение, скрытое под поверхностью земли, даже, если оно там есть. Не зная ни первого,
ни второго - ищут.
Вообще, поиски полезных ископаемых это процесс длительный, многоэтапный и далеко не всегда успешный. Весьма отдаленно и очень упрощенно, поиски напоминают охоту на дикого зверя, в конце которой выстрел (в геологии, это бурение скважины), а там уж результат зависит от квалификации и везения - попал или не попал.
И хотя всякая аналогия хромает и упрощает, в этом что-то есть.
При поисках твердых полезных ископаемых выделяют следующие стадии геолого-геофизических работ: региональные работы, поиски, предварительная разведка, детальная разведка. Промежуточной целью работ, ведущих к обнаружению полезных ископаемых, является составление прогнозных карт, которые содержат прогнозные выводы о возможном наличии еще невыявленных перспективных рудоносных площадей и месторождений и рекомендации для планирования и направления дальнейших поисковых и разведочных работ. В основе прогнозных карт лежат карты рудоносности (металлогенические), карты геологические, тектонические, геофизические, геохимические и многие другие.
Посколько это - очерк не для специалистов, то сосредоточим свое внимание, в основном, на полевых бытовых условиях.
Интересно сравнение процесса проведения таких работ в Союзе, конкретно, в Казахстане (Часть 1) и в Израиле (Часть 2).
В бывшем Союзе, в частности в Казахстане, работы проводились на больших степных территориях, как правило, в летнее время и в очень непростых условиях. Полевые партии выезжали на несколько месяцев, на большие расстояния от базы экспедиции и все это время, и в жару, и в дождь, люди жили в палатках. На снимке показана одна из реальных баз нашей партии в степях Казахстана: на заднем плане большие палатки - это помещения для предварительной обработки полевых материалов (камералка), ремонта аппаратуры и кухня, в светлых палатках средних размеров размещались по несколько одиночек персонала, в темных маленьких палатках - семейные пары.
Ландшафт - "удавиться", насколько "хватает глаз" голимая степь, водный источник, как правило, с мало пригодной для питья водой, где-то поблизости. Для полноты картины, масса комаров и мошки. Вечерами, чтобы спастись от них возле палаток разводили дымные костры и "задраивали" вход в палатку, т.к. отпугивающие кремы, "рипудины" и др. средства помогали мало. Бывало, от костров палатки горели. Иногда, ночью, заблудившаяся, ушедшая далеко от своего стойбища и проходящая мимо лагеря рогатая скотина, наткнувшись на крепящую палатку стропу, вырывала вместе с ней весь задник палатки и спящий просыпался в холодном поту, увидев над собой огромную рогатую морду. Положение осложнялось тем, что быстро выскочить из спального мешка было сложно и человек лежал в ужасе, пытаясь понять суть происшедшего. После этого, комарье тучами врывалось в открытую палатку и уснуть уже не было никакой возможности. Такова одна из деталей специфики полевой жизни в палатках.
Выбор чистого водного источника в засушливой степи был большой проблемой. Как - то, наша партия прибыла на место базирования поздно вечером. Рано утром когда еще было темно, повариха набрала воду из находящегося поблизости небольшого озерка и когда она разожгла огонь, вода в котле подозрительно быстро начала кипеть. Как выяснилось уже в процессе еды, это было не кипение воды, а барахтанье лягушек в подогреваемой воде, что потом в процессе завтрака, вызвало совершенно определенную негативную (в смысле, рвотную) реакцию многих из персонала партии.
Также остро, как с водой, обстояло и с питанием людей. Как правило, часть продуктов мы получали в организованном порядке, в соответствующих снабженческих организациях: мясные консервы (говяжьи языки), мучные изделия и др., но все в крайне ограниченных количествах и все это быстро съедалось. Основная тяжесть по снабжению партии питанием (хлебом, овощами и др.) в полевых условиях ложилась на плечи замначальника партии по хозяйству(попросту, завхоз). На эти малопривлекательные и в смысле сложности работы, и в смысле зарплаты, должности устраивались, как правило, бывшие офицеры, нередко отправляемые из армии в отставку за чрезмерную любовь к алкоголю.
Поэтому, каждая поедка такого снабженца за продуктами заканчивалась не столько доставкой продуктов, сколько доставкой пьяного "в стельку" зама, с большим трудом выгружаемого из кузова автомашины. В разбросанных по степи стойбищах, где казахи-скотоводы жили в войлочных юртах, в принципе, можно было приобрести кумыс (кисломолочный напиток из кобыльего молока), айран (самодельная разновидность кефира) и др. молочные продукты. К сожалению, зачастую местные жители, страдали от какой-то кожной болезни, похожей на проказу, изувечивающих их лица и, поэтому мы воздерживались от общения с ними, а тем более, приобретения у них продуктов питания.
В снабжении мясом помогала охота на степных антилоп - сайгаков, хотя это и был запрещенный промысел.
Впрочем, когда инспекторы узнавали, что это делалось для геофизической партии, претензии не предъявлялись, посколько это не было браконьерством для наживы, а для "прокорма". В летнее время, степные просторы Казахстана изобиловали мигрирующими стадами сайгаков. Иногда по утрам, выходя из палаток, мы обнаружвали себя окруженными огромными, буквально, тысячными, стадами сайги. Охота проводилась в ночное время, в свете фар. Когда сайгак, а в основном охотились на самцов ("рогачей"), по только ему понятным причинам, перебегал дорогу перед едущей автомашиной и попадал в свет специальной мощной фары, то из этого луча он уже выскочить не мог, тогда и производился выстрел. К сожалению, большие стада были далеко не всегда, и приходилось потуже затягивать пояса.
Время от времени, по производственной необходимости, для так называемой "разбивки местной опорной гравиметрической сети" партии придавались легкий самолет или вертолет. Используя авиацию, мы в свободное время, охотились на диких кабанов, иногда на волков (но это уже для развлечения). Котлеты из мяса диких кабанов по результатам их воздействия на наше желудки, в шутку, сравнивались с атомными бомбами. И все же, несмотря на все наши усилия, питание в полевых партиях было неважным. Если поблизости были поселки, то иногда приходилось пользоваться рынком.
Однажды, в поселок, находящийся в нескольких десятках километров, на рынок за продуктами была отправлена группа сотрудников. К вечеру они не вернулись, и я, как начальник партии, поехал выяснять причину. Обнаружил я их в отделении милиции. Они были задержаны за хулиганство на базаре. Купив живую свинью, они тут же хорошо "отметили" это событие и по очереди ездили на ней верхом по рынку, а для ускорения езды вместо шпор покалывали ее ножом. Естественно свинья визжала, "всадники" кричали и, в результате такого "хипиша", они вместе со свиньей были задержаны милицией.
Был у нас в партии геолог, который в особо "голодные" дни при виде зеленой поляны с сочной травой возле какого-нибудь водного источника, восклицал: -Почему я не корова- ?.
Кстати, от всех болезней у него был свой метод лечения: от простуды - перец, но с водкой; от расстройства желудка - соль, но с водкой; от скуки в долгие зимние непогожие вечера - преферанс, но с водкой и т.п.
Когда мы работали недалеко от атомных полигонов Семипалатинской области, то привозимые, выращиваемые в этих районах овощи и фрукты проверяли счетчиком Гейгера на зараженность радиоактивными элементами. Прибор, особенно на арбузах "зашкаливал", что соответствовало высокому уровню радиации, но мы их все равно ели и потом прибор "зашкаливал" возле наших животов. Высокая радиация была не удивительна, ночами мы были свидетелями мощных сполохов-свечений на фоне ночного неба, напоминающих северное сияние, что по-видимому, было результатом атомных испытаний. Не раз, в наш лагерь на вертолете прилетала группа военных, с предупреждением о возможном испытании атомной бомбы и запрещением выходить из палаток в течение двух-трех суток.
Нужно сказать, что организация нормального быта и питания полевиков вообще была постоянной головной болью. Еще в студенческие годы, выезжая на полевую практику, мы сталкивались
с этой проблемой. То что мы привозили с собой, с учетом всяких непредвиденных обстоятельств, заканчивалось задолго до окончания работ. Так, однажды ночью, а было это в предгорьях Каратау, то ли волки, то ли бродячие собаки, растащили небогатую нашу провизию и мы ложками на земле собирали то, что от нее осталось, т.е. практически ничего. Вынуждены были стрелять голубей, однажды подбили цаплю, когда ее потрошили из горла выскакивали полуживые лягушата. Но мы все же ее сварили и ели зажимая нос от противного запаха болота. Сам процесс приема пищи, осуществлялся примерно так, как показано на фото (автор, в центре, в бороде и усах).
Результат такого питания виден на моей фотографии тех лет - почти скелет (вид довольно бравый, но явно голодный).
Еще одно интересное обстоятельство. В том году, наш студенческий лагерь стоял на берегу реки, которая буквально кишела змеями, не очень ядовитыми, но укусы их по заверению аборигенов (которые, кстати, этих змей употребляли в пищу), были малоприятными. Причем, в воде они не нападали, а только на берегу, т.е. входить и выходить из воды было опасно. Тем не менее, мы купались, причем парами, по очереди, один в воде, один на берегу следил за поведением змей. В целом, обошлось.
В пищу мы их не употребляли, даже когда были очень голодны.
После окончания практики, мы первым делом, заехали в поселковую столовую и все пространство вокруг нас было заставлено тарелками, а главным блюдом там были пельмени с фаршем "дружба": конина плюс свинина (в пропорции: "один конь, один рябчик").
Очень серьезным вопросом при формировании полевой партии были кадры, а именно, шофера и рабочие, инженеров и техников обычно хватало. В людях был большой дефицит, работа непрестижная, малоденежная и в непростых полевых условиях, поэтому брали всех, кто приходил наниматься на работу. Попадались недавно освободившиеся из мест заключения преступники, пьяницы, дебоширы. В поле, после работы, а иногда и вместо работы, они употребляли алкоголь, пили все жидкое, включая одеколон, технический спирт, "чефирили", а после этого устраивали дебоши. В отсутствие начальства в партии, они устраивали оргии, привозили из ближайших поселков девушек (почему-то их называли "лимитчицы"), напивались, танцевали вокруг костра в голом виде, в общем им было весело. После таких ночей по лагерю были разбросаны использованные предметы мужской интимной гигиены, и случайно забредшие к нам коровы на себе испытывали результаты загулов.
В этой связи вспоминается рассказ известной актрисы на одной недавней театральной встрече. Однажды они приехали на гастроли в небольшой провинциальный городок и когда вошли в номер гостиницы, то на окне увидели объявление такого содержания: "Просьба, гондоны в форточку не выбрасывать, коровы подавляются".
Мне не раз, особенно в ночное время, приходилось вмешиваться в происходящее, разнимать дерущихся, часто защищать женщин-сотрудниц, которых в лагере был явный дефицит, иногда даже стрелять из пистолета, правда в воздух. Пистолет мне был положен, конечно, не для этого. Один раз в месяц, я привозил зарплату всему персоналу партии с базы экспедиции, причем иногда в поезде, иногда на машине. С целью защиты денег от грабежа и выдавался пистолет. Ночью в палатке я его клал под подушку, чтобы не украли, в общем, я охранял пистолет больше, чем он меня, посколько утеря пистолета грозила уголовным наказанием.
"Блатной" колорит в нашу совсем не безоблачную обстановку иногда добавлял пилот арендованного самолета. По утрам он вставал раньше всех, чтобы подготовить самолет, а мы уже просыпались под его, всегда одну и ту же, песенку, которую я помню до сих пор: "Шир блеск, где-то треск, где-то ураган, негде сесть, ноги свесть, ходит уркаган". Даже фамилия пилота была какая-то трескучая.
Как то по нашей рекомендации, нужно было пробурить неглубокую скважину и нам прислали отряд буровиков, как выяснилось очень лихих ребят. В их отряде была девушка-повариха, жительница местного совхоза, на которой собрался жениться, или как они говорили "поджениться", один из буровиков.
Свадьба должна была состояться в совхозе, на нее пригласили и нашу партию. Мы, включая жениха и невесту, поехали туда после работы, уже ближе к вечеру, причем дорогу никто толком не знал, поэтому взяли с собой топокарту. Быстро стемнело, ориентиров в степи в кромешной тьме видно не было и мы заблудились. Свадьба должна была уже давно начаться, а мы все ехали и приехали туда часа в два ночи. Гости, несмотря на отсутствие жениха и невесты "нагулявшись" уже спали, но когда мы приехали все проснулись и начали все сначала. Я пытался следить за нашим шофером, чтобы он не напился, но проследил. Когда утром мы собрались возвращаться и все загрузились в машину, шофер, севший за руль показался мне подозрительным. Решив его проверить я открыл дверцу кабины и он из нее выпал. Пришлось сесть за руль самому, хотя я собирался ехать в кузове, посколько все были пьяные и там могли возникнуть инциденты. Так оно и происходило. Приходилось останавливать машину каждые пять минут, посколько в кузове возникали драки. Жених приревновал свою невесту, уже фактически жену, к студенту практиканту и как выяснилось не без оснований, и время от времени, просыпаясь, он затевал драку.
А какие были кадры шоферов. Вот только один пример. Когда работы проводились на участках отдаленных от базы партии, то чтобы не перебазировать всю партию, организовывались так называемые "выкидные отряды", снабжаемые необходимыми атрибутами, материалами, в том числе, одной - двумя бочками бензина. Как то машина ехала к месту назначения ночью, и в баке закончился бензин. Бочка с запасным бензином стояла в крытом брезентом кузове, в котором находились и люди. Шофер переливая бензин из бочки в ведро, от "большого ума" решил подсветить себе спичкой. Естественно, машина мгновенно вспыхнула, хорошо, что люди успели выскочить. Машина, все оборудование и, главное секретные топографические карты, с уже отмеченными там результатами
прежних работ, сгорели. Я, как руководитель партии, имел серьезнейшие неприятности, хотя там в момент пожара и не находился.
А какой был автотранспорт. Машины постоянно выходили из строя, запчастей не было, ездили "с протянутой рукой" по ближайшим поселкам, где были хоть какие-то автобазы. На ночь, машины, как правило, ставились на пригорке (см. фото), чтобы их можно было завести без постоянно разряженных аккумуляторов.
Свои особенности имела работа в зимнее время. Практической "геофизической" пользы для поисков и разведки, от них было мало, основная их задача была сохранить кадры до продуктивного весенне-летне-осеннего периода. Зато сложностей, мучений и неудобств было масса. В северном Казахстане, а это практически Сибирь, температура достигала - 40о, с ветром это было еще больше.Жилье арендовали в ближайших приисковых поселках, на работу выезжали в тулупах, ватных брюках, валенках, варежках. При измерениях, приходилось снимать варежки, пальцы примерзали к прибору - какая уж тут работа. В пургу, по поселку передвигались, держась за предварительно натянутые веревки. Зимой, кстати, резко увеличивались стаи и активность волков, ночами они заходили в поселки, загрызали домашних собак.
И все же, несмотря на описанные выше и летние и зимние сложности, мы переживали их сравнительно легко, не задумываясь о том, что могло бы быть иначе, как-то получше, принимая все это как данность.
Я уже к тому времени, по сравнению со студенческими годами, судя по фотоснимку, несколько повзрослел и все-же:
"Как молоды мы были, .... Как верили в себя! ...".
Конечно, мои воспоминания, как и всякие воспоминания, являются мозаичными, состоящими из отдельных эпизодов, тем не менее они дают некоторое представление о жизни в полевых условиях тех лет.
Самое же главное, это то, что несмотря на трудности быта, на устаревшую геофизическую аппаратуру, постоянно ломающийся крайне изношенный автотранспорт, проблематичные кадры, мы благодаря молодости и энтузиазму, получали впечатляющие геологические результаты. Изучали региональные и локальные гравитационное и магнитное поля, строили соответствующие геофизические карты. На основе региональных полей, привлекая данные сейсмологии, сейсморазведки, глубинной электроразведки, тепловых полей получали сведения о глубинном строении земной коры (ЗК), о положении ее нижней границы, поверхности фундамента, зон разломов, магматизма, распределения полезных ископаемых и перспектиных участков. Изучение детальных полей, приводило к выявлению дополнительных рудных тел на месторождениях, в частности, меди в Центральном Казахстане и многое другое.
Для получения оптимальныхрезультатов был разработан системный подход к анализу полевых геофизических данных, позднее -автоматизированные системы обработки, интерпретации и моделирования полей, с использованием только входящих в эксплуатацию электронно-вычислительных машин, etc.
Все эти результаты были опубликованы в отчетах, коллективных и личных монографиях и статьях.
Казахским геофизическим трестом в шестидесятые годы проводились обобщения региональных геофизических исследований по глубинному геологическому строению Казахстана. Я в это время был начальником крупной партии обобщения, которая непосредственно и проводила эту работу. На защите завершающего отчета, я выступил с основным докладом, было также несколько содокладов по отдельным разделам. Ведущими рецензентами и всеми участвующими в дискуссии наша работа оценивалась очень высоко. Более того, было предложено выдвинуть ее на Государственную премию на этом же Совете, поскольку эта было одно из первых исследований в Союзе такого плана, масштаба и охвата. Впрочем, дальше предложения дело не пошло, но это уже другая история. Подробнее, эти события описаны проф. Л. Ковалем в его очерках об Алма-Ате (сервер "Заграница" и др.). Вскоре, по результатам работы, нашим коллективом была издана в Москве в издательстве "Недра" крупная монография, не потерявшая актуальности до настоящего времени.
Интерес не только советской, но и международной геологической общественности к этим работам подтверждается тем, что целый ряд статей, в частности, автора настоящего очерка, был переведен на английский язык.
Одна моя монография "Региональные геофизические исследования и методика их количественного анализа", через несколько лет после ее опубликования издательством "Недра" (Москва), была переведена китайским геофизиком Цзян Маем и издана в Пекине на китайском языке.
Ну, а посколько "страна должна знать своих героев", то незадолго до отъезда в Израиль, мне было присвоено почетное звание "Заслуженный деятель науки Казахской ССР" с вручением медали, удостоверения и ежемесячного поощрения в сумме 30 рублей. Этот "торжественный момент", состоявшийся в Доме правительства Казахстана, запечатлен на фотографии.
Несмотря на серьезные изменения в последние годы политической карты Союза, геолого-геофизические исследования Казахстана, в недрах которого, практически, "хранится вся периодическая таблица Менделеева", продолжаются и конца им нет и быть не может.
Геология - это не просто постоянные поиски, геология это образ жизни.
PS. Хочу дополнить эту статью комментарием, присланным мне недавно коллегой
Ю. Н. Кулишовым (26.12.2008).
Приветствую, Владимир Иосифович!
Во-первых, поздравляю тебя с днем рождения,с круглой датой! Желаю тебе продолжать в том же духе до меа вэсрим!
Во-вторых, хочу сообщить тебе,что с большим удовольствием читаю твои сочинения,выложенные на сайте WORLD.LIB.RU. Особенно близко по духу твои воспоминания о геофизической жизни в Казахстане. Мне пришлось побывать в Центральном Казахстане в 1956 году на практике в ЦКГЭ в Каркаралинске. Описания жизни в полевой партии полностью,до мелочей совпадают с твоими описаниями. Та же цепочка палаток в распадке на выходе в большую долину, та же неустроенность, нищета и безлюдье кругом. Наша партия отрабатывала два 200 000-х планшета комплексом топометал?лометрии шагом 500*50 метров с параллельной отработкой магнитометрии. Основной состав партии-шнурки по 13-14 лет,набранные из детского дома и расконвоированные ЗКи из окрестных лагерей Караганды и Акмолинска. Они работали,в основном,на детальном учестке на горных выработках, ?били шурфы, канавы и делали расчистки. Была одна бригада электроразведки, отрабатывала несимметричным профилированием детальный участок,одна бри?гада бегала с эманометром.Была одна бригада топографов,которая разбива?ла широтные магистрали через каждые 7-10 км.В общем,народу было человек 40 в основном лагере и человек 15 на детальном участке.Два раза в месяц?на аванс и получку отправляли бортовую машину в ближайший поселок за разливным портвейном и устраивали всеобщую пъянку,причем шнурки в этом не отставали от взрослых.
В середине лета источники воды возле лагеря иссякали, начинались степ?ные пожары и срочно приходилось искать новое место под лагерь и прово?дить перебазировку.В партии имелось 2 или 3 газона (ГАЗ-51) и один арен?дованный Захар (ЗИС-5). Каждое утро в каждую бортовую машину набиралось по 4-5 бригад, машины развозли их на магистрали и сбрасывали через 500 метров. Бригады начинали вешить профиля с шагом 50 метров с отбором проб. Где-то в средине дня к профилю подъезжала машина,на которой находилась вода и карябушки хлеба, которые каждый брал себе на профиль. Конец профи?ля должен был кончаться на следующей магистрали, где машина подбирала все бригады и везла на базу.Работали без выходных полный световой день. Общая кормежка была утром и вечером, хлеб и сахар каждый брал себе на складе под карандаш.
Я работал оператором на магниторазведке,а потом,когда время практики закончилось, предложили сделать мензульную съемку детального участка, чем я занимался еще 1.5 месяца чтобы подзаработать немного денег.
Много раз пытался с помощью GOOGLа посмотреть и найти район работ, но так и не смог.Нет никаких ориентиров на местности, всем населенным пунктам дали другие названия (после провозглашения самостийности), топокарт в интернете тоже не могу найти.
Оказывается, мы с тобой вдвойне земляки-я четыре года прожил в Ташкенте с 1948 по 1952 год, учился в 88 школе на Красной площади возле дома правительства.
