Аннотация: Ещё Боэций в "Утешении философией" заметил: "Лучше знать, что делаешь, чем делать то, что знаешь". Не совсем понятно, что мыслитель имел в виду, но, как известно, необязательно быть понятным, чтобы быть понятым. А хоть и превратно...
Ещё Боэций в "Утешении философией" заметил: "Лучше знать, что делаешь, чем делать то, что знаешь". Не совсем понятно, что мыслитель имел в виду, но, как известно, необязательно быть понятным, чтобы быть понятым. А хоть и превратно...
Изречение удобно кодируется четырёхразрядной двоичной комбинацией, где роль бинарных оппозиций играют пары глагольных утверждений-отрицаний. Тогда всего имеем шестнадцать вариантов, последний из которых: "Лучше не знать, что не делаешь, чем не делать то, что не знаешь." Получается вообще какая-то философская бездна.
Не будем рисковать психикой погружаясь в неё, останемся с оригиналом. Во второй своей части он неожиданным образом неплохо описывает ситуацию с дачной архитектурой в России второго десятилетия XXI века. А тема эта, при всей утилитарности, необычайно плодотворна во многих, весьма далёких от клеёного бруса сферах. Строительство загородного жилья у нас нынче переживает бум, хорошо отражающий средние образовательный уровень и финансовые возможности населения, но отнюдь не только это: история, культурология, социология etc. также немало обогащаются от внимательного разглядывания дачных построек. Сейчас сказанное проиллюстрирую.
В Ханко я попал на полдня случайно, ничего заранее про это место не зная. И сразу насторожился: мне почему-то всё в этом городке очень нравилось! Вроде Финляндия как Финляндия, но нечто там носилось в воздухе нетамошнее, не то флюиды, не то фитонциды были странными, какими-то даже беспокоящими, но беспокоящими не тревожно, а как раз наоборот - приятно. И более прочего от обычной Финляндии городок, по крайней мере в прибрежной зоне, отличался характером застройки - причудливой, многодетальной, с изящной кривизной, без повторов, почти прямая антитеза известной специфике финского дизайна с его аскетичностью и довлеющими прямыми.
Попробовал было списать впечатление на шведов, которыми заселён этот юго-западный угол финских пределов. До второй мировой они здесь составляли подавляющее большинство, сейчас же около половины, но своё присутствие хотя и неназойливо, однако отчётливо обозначают. Шведы в Финляндии вообще не очень ассимилированы, что обусловлено исторически - они были феодалами-угнетателями в средневековье, затем составляли аристократически-образованный слой, недаром всё XIX столетие письменным языком в Великом Княжестве Финляндском Российской Империи был шведский. Но нет, шведскость в Ханко определённо не есть культурная доминанта, а только одна из компонент.
Есть еще местная природно-климатическая специфика. Солнечных дней для преимущественно хмурой Финляндии в Ханко необычно много, море зимой не замерзает никогда, на берегу между громадными, округлыми, отдекорированными хвоей каменными мысами угнездились уютные пляжики весёленького жёлтого песочка. Курорт, одним словом.
Будучи заинтригован, поднял документацию и всё объяснилось немедленно и совершенно. Финский Ханко - это бывший шведский Гангут! А городок застроен в конце XIX века состоятельными дачниками из Санкт-Петербурга! Денег у тех, кто сподобился строиться в таком удалении, было достаточно, на архитекторах не экономили, и как результат возник этот очаровательный уголок русского дачно-усадебного быта с заметным акцентом на стилистику русского модерна, которому повезло быть заботливо сохранённым сначала шведами, а потом и финнами. И то сказать - дом, в котором мы квартировали уже специально вернувшись сюда на следующее лето, справил 130-ю годовщину, первым владельцем был начальник русской таможни. 130 лет для деревянного здания - очень и очень немало.
Встречаются здесь отменные образчики некрупных архитектурных форм эпохи русского модерна, подразумевающие взаимодействие элементов собственно утилитарных, но художественно переосмысленных и чисто декоративных. Силуэт здания, форма карнизов, ритм и форма оконных проёмов, фактура и цвет облицовочных материалов - всё входит в композицию на правах одного из средств, подчиняясь общему замыслу создания среды беззаботной летней дачности. И здорово получилось, старые фото с чаепитиями у самоваров на террасах чеховского вида дам и строгих господ не оставляют сомнений в прелести тех вечеров на этих дачах. Их отзвук, отсвет, смутное отражение до сих пор возникают неясным промельком в затейливых оконных переплётах, за которыми однодумы-генералы свой коротали век усталый, читая "Ниву" и Дюма... А стеклянный павильон казино на пляже (новодел, восстановленный вместо сгоревшего, но правильно восстановленный) уверенно извлекает из памяти и другую строфу: "... В стеклянном павильоне свита / И саблю волоча сердито / Выходит офицер кичась. / Не сомневаюсь - это князь."
Особый шарм полуострову Ханко придаёт русский военно-исторический контекст. Здесь по сути родился флот Петра в первой большой морской победе при Гангуте в 1714 г. Петровские галеры пробирались прибрежными шхерами из Гельсингфорса и аккурат против нынешнего грузового порта Ханко прорвались между неудачно сманеврировавшими шведскими кораблями, которые были гораздо серьёзней русских, а потом, вдохновясь присутствием государя-императора и отсутствием ветра, лихо взяли на абордаж десяток шведских судов, включая флагмана. Государь-император за эту победу произвёл сам себя в вице-адмиралы и, по правде сказать, было за что - это он придумал отвлекающий дивертисмент с псевдо-волоком через горловину полуострова. Сотню лет спустя, после последней русско-шведской войны, Финляндия вошла в состав Российской империи и шведский форт в Ханко стал русским, но против англичан во время Крымской войны его не обороняли. Ушли, взорвав укрепления - уж больно на отшибе, смысла не было.
По тем же соображениям в декабре 1941-го была эвакуирована с Ханко база Краснознамённого Балтийского флота, позиции её береговых батарей хорошо сохранились на скальных выступах около городских пляжей и снабжены аннотирующими табличками. Но в отличие от 1854 года, в 1941-ом оборона была, и славная была оборона! Это, пожалуй, единственная удачная операция Красной армии той катастрофической осенью. Руководство базы оказалось толковым, поэтому к вечеру 21-го июня все уже сидели в окопах и авианалёт немцев 22-го был безрезультатен, а наступление финнов в начале июля провалилось полностью. Далее защитники базы только расширяли её территорию, захватив десантами несколько соседних островов. Особо отличились лётчики, десяток допотопных И-153 и шестёрка тоже не самых современных И-16 уничтожили более полусотни финских и немецких самолётов, не имея собственных боевых потерь. Лишь один истребитель разбился при посадке и два сгорело на земле при артиллерийских обстрелах - финны простреливали весь полуостров и, конечно, аэродром обрабатывали старательно. Поэтому взлёты-посадки представляли собой смертельные номера: как только возникала пауза в обстреле, на ВПП вылетала полуторка, бойцы за минуты прямо из кузова забрасывали щебнем дымящиеся воронки и самолёты взлетали. Садились примерно так же, успешно воевать советской авиации позволили добротно сработанные железобетонные капониры, оказавшиеся не по зубам финским шестидюймовкам.
Прибрежную, собственно дачную зону финны, к слову, не обстреливали. И немудрено, поскольку одна из вилл до войны принадлежала финскому главнокомандующему Маннергейму, очень любившему отдыхать в Ханко и даже владевшему там стильным кафе. Финский национальный герой, швед по происхождению и русский монархист по убеждениям, Густав Карлович, как звали его в царской армии, вообще пессимистично относился к той войне, справедливо полагая, что финнам она впрок не пойдёт, а потому на давление из Берлина реагировал вяло и приказа на наступление не отдавал. Он и перед предыдущей незнаменитой войной 1939-1940 годов был сторонником принятия советских предложений по обмену территориями по вполне приличной формуле 2:1, поскольку как опытный военный понимал их стратегическую обоснованность (центр Ленинграда накрывался дальнобойной артиллерией от границы на Карельском перешейке) и как опытный государственный деятель не верил в реальную поддержку Запада в случае войны, но политики в первом поколении из хуторских в финском парламенте закусили удила.
Так и выжила русская дачная роскошь в Ханко. Привлекательна она необыкновенно, но, к счастью, привлекательна только для понимающих в этом толк, а таковых немного. Среднестатистическому туристу здесь делать решительно нечего, к тому же цены изрядные по сравнению с прочей Финляндией, оттого пишу эти строки ничуть не опасаясь завлечь ими сюда толпы отдыхающих, что было бы ужасно. Видел в яхтенной гавани очень неслабую двухмачтовую гафельную шхуну "Надежда" из Питера, а более следов соотечественников никаких.
Дачи искусно вписаны в гладкие наплывы нагретых солнцем скал, живописно разлёгшихся среди балтийской синеющей влаги под неяркой сосновой зеленью. Позагорать на этих тёплых каменных волнах - особое удовольствие, совершенно не совпадающее с тропическим пляжным опытом. Вылепившая их природа имеет воображение, свободное от любых ограничений, но и вкус, не имеющий погрешностей, поэтому всё тут чрезвычайно уместно для взора, взыскующего свежести и гармонии. Архитекторы дач очевидно старались с естественным окружением не конфликтовать, что отнюдь не означает рабского ему следования - по Боэцию они "знали, что делали". Тогда как сегодняшнее русское дачное строительство скорее "делает, что знает", а знает оно набор современных типовых технологий, иногда наложенных на залихватские вкусовые предпочтения. Результаты получаются либо унифицированными (но лучше бы не настолько), либо забавными (хорошо, но тоже лучше бы не настолько). Впрочем, это ведь массовое строительство, а дачи в Ханко явно не из таковых. Сам феномен летнего загородного жилья в конце XIX века только формировался и, похоже, служил маркером для тогдашних новых богатых, которые в отличие от новых русских богатых века XXI-го искренне стремились побыстрее превратиться в действительно культурный слой, восемь братьев Рябушинских - хороший пример, среди этих богатейших предпринимателей были известный ученый-аэродинамик и скульптор. Извинением для наших богатых может служить отсутствие перед глазами поучительных образцов: у тогдашних они были в виде многочисленных и ещё не очень обветшавших дворянских поместий.
Всё же сравнивать элитные русские дачи с полуторавековым разрывом затруднительно. Хотя вилл Палладио в Ханко нет, однако нынешнее подмосковное дачное против ханковского примерно как плотник против столяра или Ипполитов против Муратова, если уж вспомнили Италию. Заказчики в дорогих коттеджных посёлках близ Москвы деньги не считают, однако достаются эти увесистые суммы обычно более или менее старательным последователям идей вокруг деконструктивизма, популярным в этой заказчиковой массе по причине вписанности таковых идей в современную западную урбоцивилизацию, что ещё и полностью их дискредитирует как приятное для глаза, интересное для ума и полезное для души. Срабатывает периферийность постсоветского сознания, характерного для успевших накопить к настоящему времени серьёзные капиталы - на это ушло время, поэтому они по возрасту являются носителями проросших как отторжение диамата комплексов восторженных папуасов, часто проявляющихся в использовании англицизмов в названиях их компаний. Таким образом, сопоставления с использованием данного современного материала практически бессмысленны в силу усреднённой неблагородности сегодняшней русской типа элитной дачной застройки, посему обратимся к демократичным садовым товариществам.
Здесь царит весёлый разнобой - от конструктивов с применением проржавевших спинок древних железных кроватей до полукосмических композитных материалов, но основной массив причёсан упомянутыми типовыми технологиями и исторически обусловленными обстоятельствами (e.g. стандартные для времён возникновения размеры участков), это позволяет-таки делать обобщения.
Итак. Мятущаяся душа российского дачника XXI столетия, страдающая от оков строительных гипермаркетов, рвётся к свободе самовыражения, а проявляется это преимущественно в смелых колористических решениях и неожиданных планах вторых этажей (благо и то и другое по деньгам сравнительно необременительно). В результате линия горизонта в дачных селениях часто прерывается странных очертаний складчатыми крышами с выпирающими трансептами и эркерами, дома имеют непропорционально посаженные глаза-окна и выглядят как гроздья скворечников. Да и прекрасно! И эксперименты с цветом, и с формами рано или поздно, но неизбежно приведут к развитию усадебного стиля, созвучного ханковскому. Возможно про неизбежность здесь несколько преждевременно заявлено, но скорее всего. В целом эта та же тенденция, что и наблюдающееся ныне у нас общее здоровое обособление от реализующихся на глазах печальных шпенглеровских прорицаний. С нынешними строительным темпам ясность будет лет через пять-десять. Интересно, что получится, подождём...