Аннотация: Нет, неистребима цыганщина в русской душе, соколовская гитара до сих пор в ушах звенит. Но вот ведь незадача...
Нет, неистребима цыганщина в русской душе, соколовская гитара до сих пор в ушах звенит. Но вот ведь незадача: предержащим последние лет тридцать не до присмотра за чавелами, так чавелы музицирование забросили и переключились на много более доходный криминал. Где ж забыться под гитару, услыхать цыганский хор?
Есть неожиданный вариант - обратиться к латиноамериканскому фольклору, который нынче на подъёме. Цыганское в него перетекло вместе с конкистадорами из Испании, где имел место его пышный расцвет в феномене фламенко. А в таком ракурсе особенно интересны Аргентина и Чили, во-первых потому, что фольклорные традиции там вообще весьма развиты, а во-вторых вследствие того, что испанская компонента в них сильно выражена, в отличие, скажем, от Бразилии с отчётливыми африканскими акцентами или Перу с индейскими.
И вот ещё что занимательно. Именно эти две страны, Аргентина и Чили, известны своим виноделием (почти 10% мирового производства), которое тоже на подъёме, причём триумфальном. Так может есть тут нечто интертекстуальное и оттого перекрёстный анализ пар "аргентинские вино-фолк" и "чилийские вино-фолк" окажется плодотворным в смысле, о котором пока никто не догадывается? Ничего надуманного в таких парах нет, ведь как выпьешь, так и тянет что-нибудь спеть и опять же зачастую про то, как все цыгане спят беспробудным сном или как ты ушла, а твои плечики скрыли-и-и-ся в ночную мглу. Да и в описании винных послевкусий нередко возникают "ноты" и "тона", а шампанское с цыганскими песнопениями - устойчивый сюжет в русской культуре.
Что же, попробуем. Но исключим словоблудие винных критиков, нейросети справляются с генерацией подобных текстов гораздо лучше. Вот мгновенный ответ искусственного недоинтеллекта на вопрос про вина: "Чилийские вина часто отличаются своей структурой и насыщенностью, особенно красные сорта, такие как Каберне Совиньон и Карменере, они могут быть более "мясистыми" и сложными. Аргентинские вина, особенно Мальбеки, известны своим ярким и мощным характером, с богатыми фруктово-шоколадными нотами. Послевкусие вин Чили часто характеризуется балансом между фруктовой сладостью и терпкостью, танины обычно хорошо интегрированы, придавая вину гладкость и шелковистость. Послевкусие вин Аргентины характеризуется выраженной фруктовостью и мягкостью, присутствуют сильные ноты сливы, ежевики, черного перца и шоколада, иногда можно почувствовать легкие дымные оттенки".
То же касается и критиков музыкальных, приводим сентенции большой языковой модели на вышеозначенную тему "вино-фолк": "Если представить аргентинский фолк через призму аргентинского вина, то можно сказать следующее. Как аргентинское вино сочетает в себе множество ароматов и вкусов, так и аргентинский фолк объединяет различные музыкальные традиции и стили. Вино Мальбек известно своей сложностью и многослойностью, точно так же, как аргентинский фолк полон глубоких эмоций и смыслов, оба продукта отражают историю и культуру страны, ее природные особенности и традиции. Как танго передает страсть и энергию, так и вино Мальбек обладает мощным характером и интенсивным вкусом. Таким образом, аргентинский фолк и аргентинское вино - это два проявления одной и той же культурной идентичности, соединяющие прошлое и настоящее, природу и человека, страсть и мудрость".
Про Чили модель пишет также гладко. И не повторяется, зараза! Да, будущего у глянцевых журналистов не видно, поэтому постараемся им не уподобляться, приведённые же развёрнутые цитаты полезны как базис для дальнейших рассуждений. Однако по винной части с ИИ следует согласиться - в Чили выделяется виноград Карменере, В Аргентине - Мальбек, обоим не повезло на французской родине и оба счастливо возродились за океаном. Добавляем типические пары к сортам винограда: в Аргентине гитару, в Чили аккордеон. Поднимаемся на следующий семантический уровень, переходим от виноградных сортов к винам и от музыкальных инструментов к жанрам, тогда получаем вместо общих пар "вино-фолк" уточнённые для географических регионов сочетания "карменере - куэка" и "мальбек - чакарера", после чего приступаем к исследованиям.
Обычно винные критики пишут, что мальбек - это мощно, но нехитро, а вот карменере - мультивкусица. Утверждение не подтверждается при внимательном его разглядывании через фольклорную призму, в чилийской музыке, даже сельско-индейской, всё очень чинно, отчасти как будто буржуазно. Ну в самом деле, где же в карменерном танине растрёпанным чувствам разгуляться, жестковато тут с вольностями - что отнюдь не означает негатива, это не более чем специфика. При употреблении чилийских вин возникают приятные образы румяных тирольских пейзанок (понаехали вслед за конкистадорами) весело, но аккуратно приплясывающих под совсем приятные аккордеонные переливы куэки. Сплошной консонанс, одним словом. Ладно, двумя.
Аргентинское же явно позамысловатей, изысканность Пьяццоллы не мешает ему очевидно отсвечивать винную половину еще одной пары "мальбек - стейк", в танго страсти проникли по тому же каналу фламенко. Также гастрономия и музыка в Аргентине связаны через традицию пеньи - праздника с обилием острой еды и пряного фольклора. Мальбековский ароматический аккорд это не классические две терции и даже не шесть, а ещё раз, ещё много, много раз. Чакарера немедленно всплывает при первом же глотке мальбека: что-то со скрытым надрывом и открытым финалом, диссонансные оттенки стремятся к разрешению, которое тем ближе, чем больше выпьешь. Часто чакарера исполняется группой теноров со сложным, пламенеющим многоголосием вроде переклички, наложенным на искрящееся гитарное стаккато. Она несомненно наследует итальянской пиццике, при этом являясь одним из ингридиентов танго и эти таксономические обстоятельства, транспонированные во вкусовую палитру мальбека, объясняет немало: тут тебе и прочно укоренённая традиция, и отважный разворот в новое. Вдобавок, конечно, ритмические повторы - две строки мажора, две строки минора - которые в зависимости от настроения употребляющего мальбек или слушающего чакареру (лучше одновременно) то слезу вышибают, то включают во взоре огоньки беспричинной радости.
Есть ещё филологический аспект. Срывался голос мой высокий, когда я раннем детстве пел: "Я Парамела! / Я Чебурела! / Я сам Самбилитулия!!!" Это строки зажигательной песни, исполнявшейся вожатым-цыганом у костра в пионерском лагере. Кто такие Парамела, Чебурела и тем более Самбилитулия было совершенно непонятно, но воображение рисовало неотразимые образы, напоминающие Яшку-цыгана из популярных тогда "Неуловимых мстителей". Очень похожая ситуация складывается и в нашем случае. "Чакарера" звучит не менее загадочно, чем "Чебурела", потому возникает притягательная аура чужого, неизведанного. Под занавес про то, что всё вышеозначенное пронизывает. Безусловно это корасон, обязательно присутствующий практически в любом латиноамериканском фольклорном тексте, конкурировать по частоте может разве что соледад. У наших цыган разумеется тоже: "Шутит сердце, шутит дважды, / Шутит много, много раз, / Но не любит сердце дважды, / Сердце любит только раз". Без корасона ни мальбек, ни карменере не имеют экзистенциального смысла, что уж говорить про музыку. Ага, вот и до упомянутого в начале смысла добрались...