Аннотация: Почти двадцать лет спустя я вновь посетил Венецию. Привожу краткую латитьюдную сводку лонгитьюдных результатов.
Почти двадцать лет спустя я вновь посетил Венецию. Времени с предыдущего визита утекло столько, что к событию приложим бессмертный афоризм "Никогда такого не было, и вот опять!.." А потому интересным представляется сопоставление впечатлений тогдашних (см. "Венеция просто для прогулок") и нынешних, в типа научных текстах это называется "лонгитьюдный анализ". Привожу краткую латитьюдную сводку лонгитьюдных результатов.
Слава Богу, Serenissima существенно не изменилась, ну не берёт её гнусный прогресс, со свистом вырывающийся из смрадного нутра XXI века: здесь неколебимо царит всё тот же призрачный флёр, сотканный из ободранности, постоянно и прихотливо перетекающей в сказочную роскошь и обратно, поразительным образом невытаптываемый туристическими толпами. В отличие от прошлой встречи с Венецией, когда я месяц жил в недалёкой Падуе и часто наезжал сюда поездом, в сию пору квартировал в тщательно отмеренных 42.5 метрах от Сан-Марко, что заметно расширяет ночную грань общения с городом и является очень удачным обстоятельством места, позволяющим не заботясь о последней электричке неспешно (тут это весьма важно - неспешно!) погружаться в темень и безлюдье каменных кружев. А ещё на этот раз была acqua alta.
Около восьми утра над городом дико завыла сирена. Самая натуральная, как в кино. "Что за штуки?!.." - пришлось спуститься к портье, узнать в чём дело. Оказывается, так оповещают об особо высоком подъёме воды, она не приходит, а именно поднимается из-под ног, булькая фонтанчиками из решёток уличного дренажа. За час Сан-Марко обратилась в озеро, по которому задумчиво бродила одинокая полицейская девушка, светоотражая в воду своим жёлтым жилетом изображения чемоданов, суетливо влекомых понаехавшими по мосткам через площадь. Плеск волн, вздымаемых ботфортами светящейся девушки, лирично смягчает бессмысленные вопли крупных, размером с доброго гуся, чаек, плавно рассекающих колеблющиеся на глади площади стройные ряды Прокураций - отличный пример многодельных и сложносоставных картин, которые живописует высокая вода венецианцев (отель, упоминаемый в повести, находился рядом). К слову, светоотражающая дева, прогуливающаяся по морю аки по суху - чем не символ (пусть современный) для Светлейшей?
Чайки во время наводнений замещают знаменитых голубей Сан-Марко, которых в сравнении с былыми временами почему-то сильно убавилось, вместо прежних туч - небольшая стайка. Может голуби китайцев боятся, этих здорово прибавилось, а пернатые наверняка наслышаны про то, как они воробьёв у себя перебили. С китайцами, разумеется, ничего не поделаешь, а вот с другим новым европейским этнослоем, видимо пока ещё поделаешь. Отправляясь сюда, я очень опасался столкнуться с печальной приметой времени в виде криминального мигрантского района вокруг вокзала. К счастью, опасения не подтвердились. Более того, гораздо реже стали попадаться чёрные сумчатые торговцы, видимо теперь полиция прилежней несёт службу.
Жители же Поднебесной нынче составляют основную массу катающихся на гондолах (на глаз - процентов семьдесят) и что-то в данном катании есть необъяснимое вообще никак, хорошо иллюстрирующее тезис о том, что китайская цивилизация отличается от европейской не менее, чем, скажем, марсианская от юпитерианской. Погода в один из дней была ужасная донельзя, пронизывающий зимний ветер с дождём, а они всё равно катаются! - зрелище сюрреалистическое совершенно. В лодке кучка скрючившихся от холода китайцев с беспомощно вывернутыми ураганными порывами ветра зонтиками отчаянно пытается защититься от хлещущих ледяных струй жалкими полиэтиленовыми плащиками, которые буря издевательски легко превращает в трепещущие обрывки. Но катаются наперекор стихиям, и отнюдь не единицы!!! Вспоминается "Сливеют губы с холода, / Но губы шепчут в лад: / Через четыре года ...", но здесь-то данное гондолирование вроде просто развлечением быть должно! Тогда зачем?!!!... - загадка!
Впрочем, загадочность и мистичность, как отмечалось многажды, есть неотъемлемая составляющая понятия "Венеция". И, конечно, когда как не по ночам мистика должна накаляться до предела. Она и накаляется. Публика от накала испаряется, вода в каналах уходит вниз, тьма сгущается вверху и пространства в уличных щелях как будто становится больше, но это на самом деле призванное усыпить бдительность и чистой венецианской воды коварство, дабы клинки подосланных убийц не дали промаха. Казалось бы, какие сейчас к чёрту убийцы с клинками, а город всё по вековой инерции старается, помня, как дож Франческо Морозини (1618-1694), опасаясь тех самых подосланных, всегда носил оружие и даже приказал встроить в свой молитвенник пистолет, чтобы не застали врасплох в церкви (для выстрела надо было дёрнуть закладку). И сегодня его бюст в Оружейном зале соседствует с двадцатиствольной (двадцати! - так надёжней) аркебузой!
В том и секрет, город фрагментами застрял в кватроченто и на эти торчащие из средневековья куски постоянно и всякий раз неожиданно натыкаешься. То это ржавые замысловатые запоры скрипучих ставен, которыми пользуешься по прямому назначению до сих пор, то шорохи в алтаре утратившего прихожан собора на Сан-Джорджо, то зыбкие тени в окнах дворцов на Большом канале. Я ехал по нему на вапоретто в субботу заполночь - это правильный час для таких прогулок, в другие ночи дворцы большей частью темны. А суббота, наверно, время приёмов и за готическими вензелями переплётов громады тусклого золота канделябров таинственно подсвечивают огромные картины на стенах огромных залов с тяжёлыми гроздьями лепнины. И все эти дворцы усердно равняются на Дворец дожей.
Только попав в него, я наконец понял, что на самом деле означает слово "дворец", многочисленные дворцы, виденные до того в разных европейских столицах, разом обесценились. Зал Большого совета - почти необозримых размеров и имеет безусловно рекордную плотность гениальной живописи на единицу площади внутренней поверхности. Грандиозный "Рай" Тинторетто на одном из торцов и громадный овал "Триумфа Венеции" Веронезе на потолке сразу ставят всё на свои места - конкурировать с этим бесполезно, а в соседнем зале к тому же демонстрировалась временная выставка "Сокровища Великих Моголов" из Дели, это буквально горы алмазов и изумрудов (большинство в десятки каратов) с оправой искуснейшей ювелирной выделки. Тысячи квадратных метров полотен лучших художников Возрождения плюс тонны смарагдов в золоте и серебре оглушают, но при этом отлично воспроизводят впечатление, которого когда-то добивались создатели Дворца дожей: здесь самое богатое и самое изысканное место в мире. Да, действительно, самое богатое, оттого-то и приходилось молитвенники заряжать пистолетами. Нет в мире совершенства. В этом неувядающем смысле ничего с предыдущего визита не изменилось.