Аннотация: Вообще-то я высоты временами побаиваюсь.
О воздухоплавании
Вообще-то я высоты временами побаиваюсь. Но именно - временами: однажды из-за захлопнувшейся двери пришлось перебираться с балкона 11-го этажа на соседний и произошло это решительно без всякой героики - будто балконы стояли на земле, обидно даже. А иной раз при лыжном спуске в серьёзных горах вдруг прихватывает знобящее чувство пребывания мрачной бездны на краю совершенно без всякого упоения, причём данное состояние не предугадывается. Правда бездна при этом действительно рядом, но в других-то случаях бездна - вот она, а тревог никаких! Таково моё внутреннее противоречие. Ладно хоть непрогнозируемые всплески высотобоязни не носят характера панических атак, вполне можно справиться усилием стальной воли, но удовольствия скрежет стали, конечно, не доставляет совсем.
Однако ж воспарять, хотя б иногда, было б неплохо, поэтому возникает вопрос: а нельзя ли устроить всё таким замечательным образом, чтобы и чувство полёта наличествовало, и от матушки-земли не очень отрываться? Под чувством полёта здесь мы понимаем незабываемое впечатление от известной гравюры Х. Гольциуса "Падение Фаэтона", где мускулистый молодой человек беспечно парит в небесах над пожарищами в приморских селениях. По легенде это его Юпитер низринул из-за вызвавшего поджоги неосторожного катания на роскошной папашиной колеснице, обломки которой падают на заднем плане, но мастерством художника достигнут эффект противоположный - кажется, что вниз летят только кони и колёса, а Фаэтон - вверх, прочь от земных безобразий. Вот и нам бы так!
Ответ на поставленный вопрос положительный - да, устроить можно, к примеру посредством воздушного змея. Нить отлично передаёт держащей её руке всё трепетное, происходящее со змеем в эфирных стремнинах и если воображение присутствует хоть немного, то этого достаточно для волнительного сенсорно-мыслительного воспроизведения полёта в реальном времени, что восхитительно и отмечено ещё в ныне забытой повести К. Чуковского "Серебряный герб". Змей царит в синеве, подтягивая руку вверх, чем вашей фигуре придаётся величественный вид статуи императора Октавиана Августа. Но внезапный порыв ветра вдруг срывает летучего красавца в трагическое пике, словно злая, несправедливая судьба решила испытать вас на приверженность возвышенному и благородному! В этот момент необходимо проявить недюжинную выдержку, полнейшее хладнокровие и умение мгновенно принимать единственно правильное решение, как то, притворно растерявшись, броситься проворно вперёд и позволить змею безвольно провалиться в глубокую воздушную яму почти до не к месту торчащих кустов, а затем резко отбежать и, ловко поймав упругий восходящий поток, дать гордой конструкции победно взмыть на новую, ещё более поражающую высоту. Выдохнули!
Необычно яркие полётные ощущения зажигаются при замене змея на дрон. У меня лёгкий квадрокоптер, реагирующий даже на небольшие сдвиги ветра, что сильно добавляет непредсказуемости управления и превращает его в азартную игру на обеспечение нужных углов рыскания и тангажа. Чтобы выиграть, надо собственное я ментально отправить на борт, что нынче делается при помощи FPV-систем, но мне больше нравится по-старинке, чисто визуально, даже камеру отключаю для экономии энергии. А то раз по причине разряда аккумулятора связь с пультом пропала и ветер унёс коптер чёрте-куда, насилу потом отыскал аппарат, хорошо у него предусмотрена автоматическая посадка при потере связи.
И совсем неожиданное. Объёмное (почти буквально) чувство отрыва от дольнего может быть обнаружено в себе при запуске китайских бумажных воздушных шаров-фонарей с куском сухого спирта в качестве горелки. Лучше это делать в сумерках, при безветрии и на большом поле вдали от цивилизации. Мерцающе светящийся фонарь медленно и торжественно уплывает в чернеющую высь, прекрасно символизируя оставление суетного в прошлом. А когда он становится подобием одной из звёзд, приходит отчётливое понимание того, что звездой можно стать только так - медленно и торжественно. Стремительный взлёт звезды фейерверка быстро заканчивается особо тёмной тьмой.
Сии опыты опосредованного воздухоплавания, наставляющие нас к благополучию в смысле безопасности полётов (не путать с авиационной безопасностью - это про охранников в аэропортах), подтверждаются примерами от противного. Полёты на больших авиалайнерах не в счёт, пребывание в воздухе на их борту в принципе не отличается от пребывания в вагоне метро. Потому рассмотрим подъём тел в условиях прямого контакта с воздушными стихиями.
Собственно, на змее тоже можно летать, я как-то побарражировал над Ларнакой на буксируемом катером парашюте, это практически тот же змей. Можно, но не нужно, висение под куполом мало разнится с сидением в кабинке колеса обозрения. Видать, разумеется, далеко, но эмоционально бедновато, от тебя ничего не зависит. Не могу также сказать, что полёты на четырёхместной Сесне на высоте 200-300 метров оставили у меня какое-то особо вдохновительное впечатление. Летал я правда не развлекаясь, а испытывая навигационную разработку, поэтому был занят делом, но всё же... Впрочем, приходилось левитировать и в порядке развлечения - в аэротрубе. Там мощный поток воздуха поднимает тебя метров на 5-10 - но и не менее, поскольку хочется летать. Рядом парит инструктор, следящий за тем, чтобы клиент не начал непроизвольно демонстрировать номера воздушной акробатики. Получается забавно, но не более того, к тому же оглушительный вой вентиляторов, нагнетающих поднимающую тебя воздушную подушку, сильно индустриализирует процесс. Для тренировок профессиональных парашютистов это идеальный инструмент, а вот для перевоплощения в Фаэтона - как-то не очень.
А одним из самых убедительных доводов в пользу опосредованного воздухоплавания служит птица Аликанто из мифологии чилийских шахтёров. Живёт она под землёй и не летает, так как питается золотом - наевшись золота, поди попробуй взлететь (пока же не наелась - нормально так носится по штрекам). Почему столь причудливый образ родился именно у рудокопов и именно в Чили - интересный вопрос для пытливых этнографов, но своей парадоксальностью он прекрасно высвечивает чрезвычайную замысловатость человеческой натуры, которой чтобы летать по-настоящему крылья необязательны. И в метафизическом смысле некотором образом несколько вредны, если угодно.