Он работал в школе завхозом. Когда, казалось, дела наладились, настоятельно попросился перевести его на сторожа. При таком раскладе в зарплате он явно терял, да, о самовыражении и того говорить не приходится.
Для меня этот поступок бы еще более удивительным, потому что ума он был не среднего. Много читал и в разговоре всегда был незаурядным собеседником. ...В особенности на философские темы...
Все решили, что причиной такой странности являются последствия афганской войны. Возможно. Война не могла не сказаться на судьбе, то есть, на характере. Два года участия в карательных операциях. И не просто как-нибудь, а со всеми вытекающими следствиями и переживаниями...
...Вскоре, совершенно случайно, вскрылась еще одна причина такого 'хасановского' выбора. Однажды возвращаясь с совещания далеко за полночь, я решил навестить сторожа. Поставив свою машину в гараж, сказал Хасану, что, мол, есть желание просто потрепаться ни о чём, да, и выходные завтра, мол, высплюсь. Хасан с радостью предложил выпить чайку...
Зайдя в сторожевую комнату, я вдруг увидел открытый томик Блаватской. 'Тайная Доктрина'.
-Ты что, ...читаешь эту книгу?!
-Да, ...а что? Вы же сами ее мне подарили. С тех пор я с нею не расстаюсь.
Тут я вспомнил, как однажды, после очередного спора на эзотерические темы, я пообещал Хасану дать почитать серьезное исследование. У меня была лишняя, до дыр зачитанная, книга с оторванной обложкой. Я так и отдал ее без обложки и без названия и вообще безо всякой дополнительной информации о писателе. Только текст.
Каково же было мое удивление, когда Хасан через несколько дней зашел ко мне в кабинет, попросил несколько минут не перебивать его и высказал удивительно точную и глубокую характеристику этого сложнейшего произведения. Потом добавил, что он думал так же только не мог столь прекрасно сформулировать свои мысли.
Тогда моему изумлению не было предела. Потом мы много говорили об этой теме. Мне было чрезвычайно интересно, что он помог мне понять лучше и глубже многие мысли Елены Блаватской. Он, анализируя, цитировал целые страницы, как будто это было его собственное произведение.
-...Так не эта ли главная причина твоего перехода на должность сторожа?
-Это самая главная. У меня теперь предостаточно времени читать, думать. Мне никто не мешает. А днем, семья, дети, люди, лишняя информация... М-да...
-Счастливый ты, Хасан, - сказал я. - Я так не могу.
-Вы сами делаете свой выбор, а я сам. - Ответил он.
-Так, что ты так и живешь этим?..
-Да, именно так и именно этим. Мне доставляет удовольствие думать и читать об этом. Я с каждым днем ближе приближаюсь к истине, то есть к счастью. Я не уверен, что приближусь до конца, но уже то, что я становлюсь ближе и ближе делает меня счастливее и свободнее.
-А, как же семья?
-А какой семье нужен несчастливый человек, ...неуравновешенный? И без меня хватает скандальных. Теперь же в моей семье покой и порядок. Моя жена любит меня, дети всегда в хорошем настроении. ...Они даже учиться стали лучше...
Я уходил от него далеко под утро. Спать не ложился. Думал о нашем разговоре. Удивительное это дело. Потом, за заботами и рабочей суетой, захлестнувшей меня в 'перестройку', забылась эта ночь.
Но всю свою жизнь, до сих пор, время от времени, вспоминаю Хасана. Я уверен, что никакие политические события, никакие экономические проблемы не поколеблют его в его гармонии.
...Как же он, все же, смог так глубоко и проникновенно понять сложнейшие мысли Блаватской?.. И не просто понять, - это не так сложно. Он сделал мысли о Вселенской Гармонии и Сопричастности своими собственными...