На родине старый Андрис был великим активистом националистического возрождения. Его приглашали выступать перед самыми разными аудиториями. Ему аплодировали и величали не иначе, как 'представителем нового поколения интеллигенции', возрождающей страны.
Вначале он никак не мог понять, причем здесь интеллигенция, ведь, профессии он так и не приобрел, а всю предыдущую жизнь работал кем придется. Но потом свыкся... Ведь за каждое выступление, помимо уважения, неплохо платили. Как неплохо? А очень просто: он в жизни 'за разговоры' таких денег не получал. Даже не снилось...
Со временем стало все труднее поддерживать имидж интеллигентного и активного националиста, потому что пришли новые и более грамотные выступающие. Но Андрис не унимался. Национальной спеси и ненависти к 'инородным' у него не убавлялось, а напротив, становилось все больше. На все проблемы, которые наблюдались и описывались средствами массовой информации, у Андриса находились свои объяснения: русские и евреи виноваты. Неурожай, плохая погода, сломали где-то забор, прорвало канализацию, - все потому, что политика с 'инородными' не такая, как он предлагает. А предлагал он одно и тоже: депортацию и немедленную.
Настойчивость и неуклонное следование принципам были вознаграждены - его направили в США агитировать старых эмигрантов о спонсировании в возрождение Родины.
Приехав в Америку он так же рьяно демонстрировал свое мышление, много раз повторяя одну и туже 'песню' о проблемах в родной стране, проистекающих от русских и евреев.
Его слушали. Он думал слушают так как заинтересованы в немедленном решении задач, выдвигаемых докладчиком. Андрис никак не мог допустить, что американцы просто вежливые.
'А почему русские и евреи есть люди другого сорта?' - Спросил его однажды еще более старый слушатель, присутствующий на митинге.
Андрис начал привычно объяснять, но столкнулся с таким непониманием, что решил, - все американцы недалекие люди.
В конце концов, мой герой оказался в интеллектуальном вакууме. Его не понимали, а говорить о чем-либо другом, кроме националистических проблем, он не мог...
Он был не востребован в новой для него среде. Его энергия с каждым днем иссякала, а понимая не прибавлялось.
В конце концов, Андрис заболел. Он просто слег в постель с недомоганием и с массой других, неизвестных врачам, симптомов.
Его лечили. Но все равно ему становилось все хуже и хуже. Забеспокоились уже, не умрет ли гость на чужбине. Все же неприятно, да, и хлопоты тут же...
...Случайно об этом больном рассказали мне его знакомые. А я, не в значай, возьми и скажи, что знаю, как вылечить его...
Эти самые знакомые 'не унимались'. Мол, помоги и все тут. А то, говорят, человек на корню почем зря умирает, а ты, мол, отказываешься.
В конце концов я согласился. ...Только настоял на своих условиях. А условия были такие: ни в коем случае не говорить, что я терапевт и учитель. Эта моя просьба удивила, но условие приняли.
И второе: никто не должен присутствовать при первом сеансе, а представить меня надо было под чужим именем. По удивлялись, пошутили, но согласились...
На следующий день, после нашей встречи, ему стало лучше. И через неделю он благополучно уехал к себе на Родину. Довольный собою и совершенно здоровый.
Все оказалось на много проще, чем 'непонимающие американцы' могли себе предположить.
Я вошел и спокойно, без суеты заявил, что узнал о нем от знакомого националиста. Что я бросил все и приехал через всю страну для того, чтобы выразить ему свою благодарность и восхищение за 'священную борьбу', которую он ведет (...при этом я представился сыном солдата СС, воевавшего с Красной армией...). И, что если нужна моя помощь, или поддержка, то я не остановлюсь ни перед чем.
...После такого начала, я вспоминал свое счастливое детство, рассказывая о лугах, поросших сочной травой, и кристально чистых речках, о вечерних соловьях и солнечных закатах... Постоянно извинялся за свой акцент и, частично забытом родном языке, '...ведь столько лет пришлось прожить на 'вынужденной' чужбине...'
Меня потом расспрашивали и врачи и приятели, как удалось так быстро вылечить 'неизлечимого' больного. Но я ничего не рассказал. ...Все равно американцы не поймут...