Его отец служил полковником в охране царя Николая Второго. Когда Коленька появился на свет Божий, имя ему дали в честь владыки всея Руси. Шёл 1914. Время было сложное для России и для каждого гражданина. Тем более, сложное для тех кто был близок к власти.
Революция в семью нагрянула неожиданно. Никто к ней не подготовился. А как можно подготовится к тому, чего не ведуешь? Отец был дисциплинированным и преданным воином. Он исправно выполнял свои обязанности, всегда был жалован и почётен.
Мама не ходила на службу и все время проводила в домашних делах. Николай не помнит дня без мамы, которая всегда была рядом в окружении многочисленных помощников и помощниц. Отец же часто уезжал по делам.
Семья была большая, кроме этого, было много прислуги и родственников: племянников, тётей и дядей, которые гостили в их большом и гостеприимном доме.
Как водится, часто обсуждали семейные былины. В основном в воспоминаниях остались картинки нарисованные детским воображением вместе с рассказами мамы и папы о подвигах деда и прадеда.
По отцовской линии деды и прадеды были польскими шляхтичами. Лихо рубали врагов. Коля не помнил каких конкретно врагов, но истории были интересные со многими невероятными приключениями. Множество рассказов и легендарных событий осталось в памяти.
Коле казалось, что революцию никто не ждал, потому что в семье этот вопрос не обсуждался. Больше разговоров было о немцах и о событиях в Польше. Да, все о прошлом...
Как-то произошло все быстро. Вдруг однажды отец не ушел утром на службу. Он остался дома и это событие запомнилось самым острым воспоминанием из детства. Такого не бывало. Всё могло быть, но чтобы отец проспал или опоздал - никогда. А тут он дома. Никуда не спешит, не суетится мать. Все сидят и молча смотрят в одну точку. Это было ужасно.
...Чтобы никто не узнал, кем служил отец, все документы уничтожили. Коля помнит, что жгли многочисленные бумаги сразу в нескольких каминах всю ночь. Ничего не осталось, только одни воспоминания. Воспоминания души и духа.
Мы беседуем с Николаем, когда ему уже 92. А осанка, манеры, жесты такие же, как в юности, и ничто это не изменит. Так может быть у человека, у которого генетическая память сильнее приобретенной.
В семье ценили и уважали высокий этикет. Отец всегда был образцом галантности и подтянутости. Николай помнит его стройным и высоким. А как же иначе, в полку царя всегда были самые красивые и мужественные мужчины.
Мать была элегантной и неотразимо привлекательна. Бесчисленные традиционные балы и приемы сказались на всю жизнь.
...Отступали с армией Врангеля. ...Крах чувствовался во всем и везде. Но самое страшное было поведение и настроение офицеров, что передавалось семьям, сказывалось на воспитании детей и юношей. Отражалось на боевом духе солдат и всей армии...
Трудно было всем, но сложнее всего малышам, которые не все понимали и не всегда могли разобраться, в проблемах взрослых. Им оставалось только ужасаться происходящим.
Жили в походных условиях, что не так страшно, как страшна была атмосфера безответственности, низкой дисциплины, невиданного пьянства и депрессий окружающих. Тем более трагично, что происходило это с сильными и авторитетными мужчинами в недавнем прошлом.
Дети, даже самых высокопоставленных особ, чаще всего были предоставлены самим себе. Это было безобразно и опасно. Особенно, если учесть, что до этого они жили под пристальной опекой и в благоприятной и высоконравственной атмосфере.
...Играя в прятки, в безобидную игру, подорвался на случайно оставленной мине сын полковника Юдина, давний друг Коли. Его даже похоронить не успели.., а кое-как прикрыв землей, продолжили движение на юг, отступая, отступая и отступая...
В памяти сохранились звуки канонады, вопли раненых, мат и проклятия, плач женщин... Короткие момент затишья проводили за детскими беседами, вспоминая прошлую беззаботную жизнь, или играли в прятки.
Потом, как сон, как видение в тумане - корабль, ночь в душном пути и заунывная музыка в Стамбуле. До сих пор он не может слушать восточные мелодии... Хотя, причем тут Восток? Но так уж в памяти записалось: если слышит эту музыку, то вспоминает те ужасные дни и месяцы...
Из Стамбула семья переехала в Варшаву. Потом школа и кадецкий корпус. Он закончил успешно свой курс. Отец присутствовал на вручении офицерского звания польской армии... На праздновании по этому поводу многочисленные гости, соотечественники когда-то великой империи, произносили умные слова... Все тогда верили, что скоро восстановятся прежние порядки в России, что скоро вернутся все на Родину и заживут счастливо...
А потом опять война. В сентябре 1939 года он оказался на границе с Германией именно там, где началась Вторая мировая... Его ранило, и так Николай оказался в фашистском плену.
В плену попадались всякие люди. И плохие и хорошие. Были и подлецы. Там научился воровать. Не воровал бы - не выжил бы. 'Мы выносили в штанах зерно и горох. Потом варили у себя в казармах', - рассказывал Николай. После освобождения, с тех пор ни разу ничего не взял без спросу...
Немцы тоже были разные. Много было добрых и отзывчивых. Помогали пленным. Фашисты, ведь, были на службе и не очень разбирались в сложностях политики в стране, в Мире.
Конец войны застал Николая в Мюнхене. Работы было много и хороших работников в Германии ценили. Везде в первые годы работали бывшие пленные со свей Европы, но больше всего было из России, Украины и Польши. Потом постепенно разъехались. Кто куда. ...Хотя, очень многие остались и стали германцами.
Николай решил никогда больше не возвращаться к военной службе, а поставил себе цель устроить благую жизнь в своей семье. Поэтому закончил экономический факультет и занялся менеджментом.
Женился на молодой красавице с Украины и переехал в США, пройдя сложный и мучительный отбор. Устроившись, забрал к себе родителей, доживать свой век в благополучной и спокойной земле, сказав им твердо и беспрекословно, как когда-то ему говорил отец: 'Хватит, навоевались. Отдохните.' ...А родители жены, так и не отыскались...
Дети, родившиеся после войны, быстро, как водится, стали самостоятельными. Старший - известным художником. Пожил в Америке и вернулся в Европу... Младший - крупный бизнесмен в автомобильной корпорации. Так прославляют Западную культуру славянские гены...
...Старость наступила внезапно. Как-то в 89 лет он вдруг понял, что уже не может того, что мог еще совсем недавно. А мог он очень многое.
До этого не чувствовал усталости, мог физически трудиться, писать на компьютере, рисовать маслом, думать и не уставал. Он уставал только от неудач, которые посещают любую творческую личность. Плюс к этому, поскольку он был русский человек, то мог выпить стакан водки и не захмелеть, если не хотел этого. А тут, вдруг, сразу, как-то понял: не может уже быть таким как был.
Недавно я узнал, что он продал свой великолепный дом в Денвере и уехал доживать свою жизнь в Польшу. Туда где прошло его отрочество и юность. Теперь он ходит в туже церковь, куда ходил молиться за своих родных и близких, за Родину почти девяносто лет назад...
Ему исполнилось 94 года. Денег хватило чтобы купить не менее прекрасный домик в живописном месте невдалеке от города. Да, еще хватило на реставрацию этой самой церкви... Каждый день, по-прежнему, гуляет по несколько километров вдоль любимой речки... Крепка славянская кровушка.