Начало этой истории - не самое захватывающее. Вечером
библиотекарь отправляется в университетскую библиотеку. Скорее всего, ему предстоят совершенно будничные занятия. Может быть, он корпит над большой библиографией - с упорством бобра строит свою плотину в огромном книжном потоке. Не исключено, что ему нужно навестить какую-то книгу, которую не открывали уже лет пятьдесят. Или он собирается проведать наконец свое детище - серую бесприданницу среди пышных томов с золотым обрезом. Разлука затянулась, отмечает библиотекарь, и закуривает сигарету. Дым почти не заметен - он странным образом растворяется в сумерках, в опаловой
дымке Моавских гор. Здесь, на восточном склоне горы Скопус, даже и
днем все зыбко, неосязаемо. Море - где-то вдали, но его не увидишь, пока не подойдешь к нему вплотную - странное море - без плеска волн, шума парусов, серебристых рыб. Мертвое море, невидимое. Соленое,
Асфальтовое. Библиотекарь, этот представитель вымирающей породы, гасит сигарету и немедленно погружается в темноту.
Сейчас он беседует со своей коллегой. На протяжении двадцати лет темы разговоров совершенно не меняются (неблагодарные дети, закрытие библиотечной школы, хамсин, вообще ужас происходящего). Люди, оказывется, совсем перестали читать книги. Пару раз в год в служебном помещении они говорят по душам (кофе <<боц>> из картонных стаканчиков, сукразид, горькие слезы). Имя ее он напрочь позабыл, но общению это никак не мешает.
В ожидании заказанных книг, в читальном зале, он берет с полки синий с золотом том старой <<Британики>>. Чтение этой энциклопедии всегда действует на него умиротворяющее - приятно снова попасть в те времена, когда люди умели четко выражать свои мысли, и английский язык был еще английским. Сейчас он читает седьмой том, статью "Сновидения". Текст этот обладает, как видно, скрытой силой воздействия - уже через несколько минут библиотекарь начинает тереть глаза, голова его клонится долу, он встряхивается, но потом подтягивает тяжелый том поближе и устраивается на нем, как на подушке. На минутку, не больше, думает он. Сон побеждает, сознание
затуманивается, и слова уже беспрепятственно перетекают из книги
прямо в его мозг.
"Какие сны приснятся в смертном сне"?
* * *
Невесомый серебристый экран разворачивается на стене мой комнаты. Когда-то здесь висели книжные полки. В углу стоял большой книжный шкаф, книги лежали на антресолях, и на столах. Как же давно это было! Компьютерные экраны тогда были твердыми и ребристыми, процессоры помещались в несуразных железных коробках и чемоданчиках. По улицам носились электромобили с огромными литиевыми батареями. Как-то сразу все вспомнилось: лампочки величиной с кулак, толстенные электрические провода, простое грубое стекло в окнах. Помню, что книги в шкафу стояли в два ряда - сзади - совсем затрепанные, детские - рука не поднималась их выбросить, впереди - самые любимые. На полках теснились словари, а перед ними фотографии в простых рамках. Я смотрю на стену - и чувствую что-то похожее на фантомную боль.
Книги начали исчезать еше в начале Новых Времен. Кажется, тогда никто не понимал, что нас ожидает. В один прекрасный день власти
сообщили, что отныне мы живем в новом информационном обществе.
Гражданам подробно рассказали об идеалах целесообразности и принципах унификации явлений. Конечно, назавтра все эти лозунги напрочь забылись. Но вскоре все покатилось, как с горы.
Поначалу казалось, что исчезают только самые лучшие, любимые книги - в нужный момент они не оказывались рядом. Приходили на смену другие, большей частью самозванцы. Меня это почему-то не настораживало - казалось, что так устроена жизнь. Чем дольше живешь, тем меньше оказывется друзей возле тебя. Спохватился я только потом - когда начали исчезать люди.
С книгами происходило что-то непонятное - в какой-то момент стали пропадать словари и справочники - казалось, что они не нужны в компьютерный век. Художественная литература была признана нецелесообразной, и потому ненужной. Затем пришел черед остальных книг. Все безвозвратно ушло в какие-то глубины компьютерной памяти. Для того чтобы получить бумажную версию книги, необходимо было заполнить кучу бумаг. Библиотеки лихорадило, книжные магазины закрывались один за другим. Так вышло, что последний из них ликвидировали прямо на моих глазах. Было это в самом центре города - на улице, которую навигатор опознавал как 14B1. Рядом с магазином доживало свои дни кафе - тоже одно из последних в городе. Там еще можно было купить еду - не содержащую, ни соли, ни сахара, ни холестерина, но все равно - еду. Другую еду. Сейчас пищу доставляют централизованно. Компьютерный Мозг регулирует химический состав продуктов, он же отдает команду службе доставки. Дома остается только вставить емкость в процессор и выбрать один из 3 режимов. Если у Системы есть какие-то претензии к человеку, состав пищи меняется кардинально. Синий фургон Центра Здоровья появляется ровно через пол-часа после прибытия еды. Никто не знает, зачем нужны такие огромные машины - то ли они до краев наполнены медицинским оборудованием, то ли просто лекари не хотят ездить за каждым по отдельности. Ответить на этот вопрос сложно - из Центра Здоровья никто еще не возвращался.
До поры до времени я не замечал происходящего - работы было
столько, что времени на чтение не оставалось. Благодаря этой работе я
уцелел, а книги, в конечном счете, исчезли. Я, библиотекарь, был в
Системе кем-то вроде переводчика в карательном отряде - обходительного молодого человека, который на понятном языке объясняет, где тут стенка и куда следует становиться.
Сердце у меня не екнуло даже тогда, когда они всерьез взялись за
книги. Вначале все было очень интересно - создавались цифровые
хранилища, потом какие-то информационные колодцы (сейчас уже и не припомню, что это такое). Своими руками я загонял книги туда, где их никто никогда не найдет. Можно было все понять, когда появился новый формат удаленного хранения (четыре слова, каждое из которых - ложь). Довершил дело проект <<Атлантида>>. Я прошел весь этот
путь. <<Атлантида>> была одним из первых начинаний компании <<Тезурус - служба унификации явлений>>. Людей из <<Тезауруса>> боялись до дрожи, никто не общался с ними вживую - появлялись они только на экранах. У них была точная схема организации жизни в стране. Все, что не вписывалось в эту схему, переставало существовать. Однажды они приехали за моей соседкой - милой девушкой, у которой были разные глаза - один карий, с золотыми точками, другой - зеленый. Я не увидел ее - только кисточки ее пончо, зажатые в спешке дверцей машины. Это был маленький серебристый электромобиль, повторяющий очертания человеческого тела, с голограммой на бампере -пляшущие человечки - и подковообразной надписью "Тезаурус".
В одной старинной книги я прочитал об экране, который следил за
человеком. От него можно было спрятаться, его можно было обмануть,
наконец просто отключить! Теперь невесомый, змеистый экран на стене комнаты раскрывается, когда ему вздумается. Давным-давно он научился читать мой пульс, давление крови, частоту дыхания. Нанодатчики нашептывают ему что-то свое. Сообщения о любом сбое в работе организма поступают прямо в Компютерный Мозг.
Я ничего не понял даже тогда, когда исчезли книги. Какое-то время рука еще помнила простое движение - погладить корешки, вытянуть
вслепую единственную, необходимую книгу, знакомую даже наощупь. Мне казалось, что пустота наступила только оттого, что закончилась
большая работа. Настоящую пустоту я ощутил вокруг себя, когда увидел рядом чужих, молчаливых людей . Система поработала над ними на славу. Не могло отныне быть двух мнений и двух похожих явлений одного ряда.
Чудо-экран начинает зазывно посвистывать - начинается программа
"Мир во всей полноте" - набор красивых картинок, направленных прямо в подсознание, сплошных 25х кадров. Надо бы успокоиться. Тяжело мне даются эти воспоминания. Экран начинает тихонько шуметь, потом по нарастающей - гудеть, и выбрасывает вместо картинок целый столбик цифр. Бойко бегут красные буковки : "Нарушение параметров жизнедеятельности!". И вправду - что-то происходит. Я чувствую огромный перепад давления - будто поршень, угнездившийся в мозгу, поднимается и затягивает пустоту. Но то, что
идет из глубин - другое воспоминание, спешащее на выручку. Краем уха я слышу, что экран перестал гудеть, сейчас он напевает песенку о
веселом докторе. Центр здоровья не оставит в беде! Плохи мои дела! Но я уже не здесь - легкий, беззаботный, я чувствую горьковатый, ни с чем не сравнимый вкус земляники во рту. Белое платье мелькает между деревьями. Под каждым матерчатым листком таится красная ягода, и моя рука, касается белой руки, пахнущей земляникой. Мы лежим в траве, у подножья деревьев с красными стволами, там где начинается небо. И белая рука перебирает мои волосы...
Но тут небо над лесом хмурится, потом снова появляется солнце - и
начинается слепой дождь. Теперь я понимаю, отчего он так называется - теплые струи, перемешанные с солнечными лучами, и вправду ослепляют. На мгновение я снова переношусь в свою комнату - и там ветер с силой распахивает окна, и тугие струи летят мне в лицо. Это абсолютно невозможно - окна <<Хамелеон>> открываются только автоматически...
* * *
Библиотекарь просыпается оттого, что в лицо ему летят брызги воды. Несчастная библиотекарша читального зала, отчаявшись его разбудить, пошла на крайние меры. Смешно раздувая щеки, она прыскает на него воду, как будто гладит белье. Фшш!!!
"Библиотека закрыта, пожалуйста уходите", - говорит она на трех языках с совершенно одинаковым акцентом. Хорошо, что хоть утюг не принесла, думает библиотекарь, инстинктивно прижимая к себе седьмой том "Британики". За окнами - тьма, книги спокойно стоят на привычных местах .
Он выходит на улицу - и после всего пережитого идет, не разбирая
дороги, по сухой выгоревшей траве. Внезапно в лицо ему ударяют брызги. Третий дождь за один вечер! Вот это уже чудо из чудес -не бывает летних дождей в Иерусалиме! Но и третий дождь оказывается таким же не-дождем, как все остальные - просто включилась ночная поливалка, орошающая жухлую траву. Он закуривает сигарету - и приплясывает в косых струях поливалки, стремясь защитить красное жало огонька. Удивленная луна простодушно загляделась на него. Он чувствует, как холодный свет звезд превращается в жар любви. Библиотекарь танцует в струях поливалки, как влюбленный в римском фонтане. В эту минуту он совершенно счастлив.