"А нам-то чего бояться? Мы ж не большевики и не явреи!" - кричал мужчина. Он так и выговаривал: "явреи".
И. Эренбург. "Буря"
Иногда обстоятельства вынуждают меня работать в паре с молодым арабом. Ему лет 25, женат, трое детей, житель Хеврона. Назовем его для конкретности, скажем, Шарифом.
Шариф - этакий пижонистый красавчик, непрерывно экспериментирует со своей внешностью: то эспаньолку отрастит, то - моджахедскую бороду, а то вдруг сбреет все и открывает вполне мальчишеское лицо... Внешне он дружелюбен и разговорчив до болтливости. Кстати, болтать "за жизнь" - для него самое любимое занятие. Ибо работает он в характерной для араба манере: делает только то, что хочет, когда хочет и как хочет, и, как правило, тяп-ляп. Он, как истинный потомок Ишмаэля, темпераментен и спонтанен, за собой это знает и любит с юмором рассказывать о своих прошлых шоферских приключениях, вернее, им же спровоцированных злоключениях на израильских дорогах, в те времена, когда его отец держал несколько грузовиков и промышлял перевозками, пока бизнес этот не разорила "интифада".
Шариф - правоверный мусульманин. Пару раз за смену он исчезает. Это означает, что в это время где-нибудь в хедер-охель (столовой) он молится.
Среди его словоизвержений немалое место занимают рассказы об исламе. Обычно, это монологи. Я не вмешиваюсь, хотя послушать любопытно.
Ему же, по его словам, никогда не покидавшему пределов Израиля, любопытны мои рассказы про жизнь в когдатошнем СССР, Европе, России, Узбекистане и других местах, где мне довелось побывать.
Вот как он описывал мне свои представления о картине мира.
Весь мир станет единым исламским халифатом.
Овладев той или иной страной, мусульмане ставят ее жителей перед альтернативой:
--
принять ислам, как наилучший исход для них;
--
принять власть ислама и выполнять все обязанности "зимми";
--
быть уничтоженными.
Нет мусульманских народов, а есть единый народ ислама. (Это - реакция на мои рассказы об этнической пестроте среднеазиатских народов).
И в то же время - об арабах же:
--
Хасан, он не наш, он - иорданец;
--
Абдалла, он не наш, он из Шуафата...
--
Когда я прихожу на арабский базар в Старый город, торговцы, услышав мой хевронский говор, поднимают цены.
(Сколько километров от Иерусалима до Хеврона? Сорок? А они говорят - мировой халифат!)
Однажды стал распрашивать меня про Ислама Каримова. По его убеждению, Каримов - еврей. - "Почему так считаешь?" - "Так в арабской прессе сообщают". (И это, разумеется, для него - истина в последней инстанции).
Пытаюсь его убедить, что это - чушь: "Да посмотри на каримовское лицо, какой он, к чертям, еврей?! С его-то, характерной для узбека долей монголоидности!" - Но Шариф со своим ограниченным ближне-ближневосточным физиономистическим опытом осознать это не в состоянии: "Нет, пишут - мать его еврейка, и жена - еврейка!". - "Да, жена у него, действительно, не узбечка, русская, Татьяной зовут...". - "Нет, она - еврейка! И он сам - еврей. Когда я работал в гостинице, там была похожая, только молодая".
Месяц назад, во время андижанских беспорядков, мы принимали работу у смены, в которой работал Шариф. Я пришел, переодеваюсь, он вбегает в раздевалку и, буквально, прыгает от нетерпения: "Расскажи, что там в Узбекистане?" (Будто я только что из Андижана, а не с окраины Иерусалима!).
Ну, вкратце рассказываю ему, что мне известно. Подавил, мол, Каримов силой мятеж "Хизб ут-Тахрира". - "А что такое Хизб ут-Тахрир?" - "Хотел тебя спросить, думал, что ты в курсе или, хотя бы, переведешь мне, что эти словеса означают. Я-то арабского не знаю."
Через несколько дней опять заводит разговор про "Хизб ут-Тахрир". Теперь он о нем знает все.
--
Знаешь, есть ХАМАС, "Исламский джихад", они хотят, чтобы все время был балаган, чтобы шла война. А есть "Хизб ут-Тахрир". Они хотят построить всемирный халифат мирным джихадом. (?!). Мы в Хевроне, все - "Хизб ут-Тахрир". Мы - на пути мира. Только Америка и евреи против халифата, за войну. Европа хочет стать халифатом, а Америка пока что - нет. Вот, и еврей Каримов не дает мусульманам влиться в халифат. Но мы победим!
Ну что скажешь?
Несколько дней назад слышал я по телевизору от известного московского журналиста А.Минкина в чем-то сходную байку.
Сидит, мол, Минкин, в обществе двух чеченских боевиков: молодого и старого. Дело в 96-м году происходит, в Чечне, в разгар ихней "первой чеченской войны". И говорит старший боевик: "А Черномырдин-то еврей!" (Виктор Степаныч тогда был главой российского правительства). - "Как это, еврей?", - удивляется Минкин. - " А если бы он был человеком, то не послал бы войска против нас".
Антитеза, характерная, однако: или человек, или - еврей.
И комментирует Минкин, уже в наше время: "Если бы он знал с кем разговаривает!"
Интересно, а знал ли тогда еврей Минкин, с кем он разговаривает, и стоит ли московскому еврею ездить якшаться с чеченскими боевиками?
Впрочем, 9 лет - срок большой, битьё, несмотря на разные идеологические зигзаги, все равно продолжает определять сознание, и из слов Минкина создается впечатление, что ныне он все-таки уже осознает себя евреем?
Сегодня, это, конечно, утопия, но как хотелось бы, чтобы все люди еврейских кровей, бросающиеся, сломя голову, на защиту "палестинского", чеченского и других свободолюбивых мусульманских народов, вступивших в период развернутого мирного строительства халифата, осознали, что для их подопечных они сами остаются и останутся евреями, а это в переводе с единого мусульманского означает - "нелюди".