Когда я впервые вышел из здания вокзала на площадь, раскинувшуюся перед ним, то не оценил ее по достоинству. Да и нескоро смог это сделать в дальнейшем: должно было пройти время для того, чтобы я в своем беге сквозь улицы, площади, скверы и парки начал останавливаться и присматриваться к тому, что лежало передо мной или высилось подобно утесам над ущельями тротуаров. А эта площадь к тому же невелика, точнее неширока, но вытянута вправо и влево и плавно переходит в улицы, будто озеро в реки, расходящиеся от него, чтобы уйти за ближайшие дома-скалы и побежать прочь в дальние пределы немаленького, в сущности, города. Загроможденная уже тогда разнообразным транспортом, протискивающимся по ней, останавливающимся на непростых перекрестках, чтобы растечься в разные стороны, да и не забыть пропустить людей, в немалом числе переходящих ее и останавливающихся на вытянувшейся подобно острову в широкой реке, остановке трамваев. Небо над головой перехлестывали сети проводов, питавших неторопливо проползавшие вдоль краев площади стада троллейбусов.
Уже тогда площадь была загружена людьми и машинами, и они то и привлекали внимание путешественника. Да, я был просто путешественником. Всего лишь гостем, желавшим оценить по достоинству город, о котором слышали все, но вот были в нем не очень многие. Ирония заключалась в том, что люди охотно ехали в Москву, Киев, прибалтийские столицы, но его как-то проскакивали насквозь или задерживались ненадолго. Он же достоин большего. Вся страна, лежавшая вокруг него, была достойна большего. А может я и ошибаюсь, разве легко точно вспомнить события многолетней давности, к тому же ко мне непосредственно не относящиеся? Да и я был еще слишком молод, чтобы замечать такие мелочи.. И ведь все мы были еще соотечественниками. Нет, не соплеменниками, но соотечественниками, согражданами, как кому угодно это называть. Жителями единой, казавшейся бескрайней и несокрушимой в своем мировом могуществе страны. Теперь ее называют империей. Так оно и было, а плохо ли это? - без спора не скажешь.
Я жил в Латвии до того, как впервые побывал здесь. Но только здесь я почувствовал себя дома. Как говорят, без обид. После я приезжал в Латвию и знал людей, имеющих там родню, я благодарен ей, этой приморской стране со сложной и интересной историей, благожелательным, в сущности, народом, хотя и несколько обиженныим на нас за события предшествующих почти пятидесяти лет. Они уживутся друг с другом - те, кто остался, не поддавшись панике, и те, кто освободится от ненужных обид, нанесенных вовсе не им и не теми, кто живет рядом. Я не чувствовал ничего злого со стороны латышей, но хотел к тем, кто говорит на одном со мной языке.
И вот я там, где хотел быть. В Минске. Он станет моим новым домом, здесь я обрету новых друзей и семью. И потому я считаю себя вправе говорить от имени людей Беларуси. О том, что неизвестно даже ближайшим соседям.
Однажды один майор милиции в станице Кущевской Краснодарского края отозвался о моей стране: "Да какое государство? Удельное княжество!" Это звучало обидно, но в чем-то он был прав. Атмосфера в стране плавно менялась к самоощущению своей этнической особенности, неповторимости. И это при том, что ее народ сильнее всех пострадал от политики русификации, начатой еще в 19 веке. Уже тогда чиновники понимали, что отнять у людей память, вынудить говорить на языке иного народа - значит усмирить, уравнять с теми, кто имперскую, вообще монаршую власть считал естественной, второй после власти бога. Хотя и здесь нет общих правил, незыблемых закономерностей. Вообще, это - совсем другая история. Не будем пока об этом и говорить. Пока...
Но и в России, и здесь в Украине еще в ходу прежнее название страны - Белоруссия. А это неверно. Неверно уже потому, что официальное, обязательное для всех дипломатических процедур, название страны - Республика Беларусь. И мы все в ней - не просто белорусы, а граждане Республики Беларусь. Это в своих ответах журналистам как-то озвучил представитель МИД РБ по связям со СМИ. Есть проблемы уровня грамматики русского языка: говорить ли белорусский или беларусский, но о них теперь тоже пока не станем вспоминать.
А особенность в том, что не все мы - этнические белорусы (или беларусы, а может быть, белороссы?), поскольку последняя война скосила многих, а восстановление страны после нее привлекло людей со всего Союза. К тому же этнический состав Беларуси уже во времена ее бытности Северо-Западным краем Российской империи был очень пестрым. Это происходит с давних пор, когда и Москвы-то еще не было. А впоследствии названный Великим и Красным Солнышком Владимир Киевский с взятыми им из Господина Великого Новгорода варягами сделал успешный (а может, и не один, но только один удавшийся?) набег на Полоцк, убив князя Рогволода и захватив княжну Рогнеду. Однако, ни Полоцк, ни Полоцкая Земля не попали в сильную зависимость от Киева. (Если я не прав, пусть кто-то оспорит это!), как и сам Великий Новгород, самостоятельно контролировавший свою Землю и даже не завоеванный татарами.
Обе эти древнерусские державы были слишком далеки от южных и центральных русских земель и видели свои риски и интересы в большей степени на западе, северо-западе, юго-западе, как, кстати, и Туров, и Галич, и Волынь, и Чернигов. Не зря же об одном из Галицких князей автор "Слова о полку Игореве" сказал, что он стережет горы Угорские, т.е. держит на замке границу с уграми, предками теперешних венгров, людьми достаточно воинственными. Да и чехи и моравы были сильными воинами. Польский же Владислав Храбрый еще побывает в Киеве, приглашенный, кажется, Ярополком (прошу извинить меня за неточные оценки, которые я себе позволяю, просто для беглого очерка, своего рода застольного разговора, это приемлемо. А понадобится подробная статья, требующая детального исследования - тогда и стиль изложения будет другим.).
То есть запад был не менее серьезным ориентиром для западных и северо-западных русских княжеств, чем Дикое Поле и восток с его еще только ожидающимся половецким, а потом и татарским нашествиями.
На западе - северо-западе русские княжества непосредственно соседствовали с усиливающимися Королевсвом Польским, владениями князя. Конрада Мазовецкого и сильными еще тогда пруссами, народом родственным литовцам и жемайтам (по-беларусски жамойтам), или жмуди, как их называли русичи. Сами же литовцы проходили этап объединения и расширения подконтрольных территорий от исконных земель, собственно Жмуди, на восток и юг. Впоследствии в зависимость Великих Литовских князей попали все северо-западные русские земли до Смоленска на востоке. И я не смогу сказать точно, всегда ли это делалось только силой оружия. Слишком непредсказуема и изменчива была политическая игра. А после того, как для помощи в борьбе с пруссами Конрад Мазовецкий пригласил из Палестины рыцарей Германского (Тевтонского) Ордена, на поле появился новый, очень перспективный игрок.
В таких-то условиях и формировался будущий беларусский этнос. Основу его, конечно же составили славянские племена дряговичей, возможно, кривичей (неспроста в современном латышском языке слово "русский" переводится как "krievs") и не могу вспомнить, кого еще. До самой Люблинской (?) Унии, объединившей Великое Княжество Литовское (в дальнейшем - ВКЛ) и Королевство Польское старорусский был государственным языком, на нем писал и известный и влиятельный в то время канцлер ВКЛ Лев Сапега, один из магнатов ВКЛ, и книгоиздатель и просветитель Франциск Скарина. А это было уже начало 15 века. Много позже польский язык станет столь широко распространенным, что на нем напишет свои стихи гродненец Адам Мицкевич, язык которого сам Пушкин назвал наилучшим для поэзии.
В Беларуси трудно сказать точно, где заканчивается Русь и начинается Польша, а также где они смешиваются с Литвой. Все переплелось, перепуталось. А ведь в ней осело немало татар, там проходила черта оседлости евреев. В ней издревле, еще с 14 века поселилось много караимов, коренного на сегодня населения Крыма. Их привез туда Великий Князь Витовт, составивший из них личную гвардию, преданнее которой и пожелать было трудно. С литовцами же вовсе не было границы: до самых советских пор столицей Беларуси, как ее воспринимали ее жители, был Вильно, а самих жителей Северо-Западного Края называли литвинами. Минск в это время был не слишком большим губернским городом. Впрочем, достаточно культурным и экономически развивающимся. Беларусь, говоря сегодняшним языком, как и, например, Латвия, была вообще культурной окраиной. Грамотность населения никого не удивляла. Правда, не всегда было легко разглядеть за одежкой в городском интеллигенте обедневшего шляхтича.