Парижские Пересечения

ПАРИЖСКИЕ ПЕРЕСЕЧЕНИЯ

Вслед за великим Шолом Алейхемом хочется воскликнуть: "Где Касриловка и где Егупец?" Где Париж и где Ашкелон? И, тем не менее, именно в Ашкелоне принимаю гостей из Парижа. Гостья настолько француженка, что ее даже зовут Марианна. Несмотря на свои шестьдесят, она стройна, подвижна. Обладает несомненным шармом и преподает романские языки в гимназии. С ней младшая дочь, изящная семнадцатилетняя девушка с несколько экзотическим именем - Дельфин и серьгой в носу. Глава семьи Ив Мизоре - журналист, публикует научные обозрения в "Фигаро". Но он, как и две старшие дочери, в Париже и о них говорить не станем.

А вот об отце Марианны, Максе Лежене, рассказать очень даже стоит. Ибо история его во всех отношениях весьма и весьма интересна.

Но не станем забегать вперед. По случаю французского нашествия у нас на столе преобладают русские блюда: зеленый борщ, блины, пирог, варенье и еврейское вино "Баркан".

Разговор неспешный со сложным переводом: с русского на иврит перевожу я, с иврита на французский - Даниела. А потом все в обратной последовательности.

Самое время познакомиться с Даниелой, иначе будет непонятна эта и последующие истории. Даниела тоже парижанка, но прожила там только до десяти лет. Следующие пятьдесят - она кибуцница в Израиле. Даниела наполовину француженка и двоюродная сестра Марианны. Муж Даниелы - Амир Ивзори из семьи основателей (еще в двадцатые годы) киббуца Мишмар-а-Эмэк. Даниела и Амир фактически приняли в свою семью моего сына Бориса, и мы дружим с 1992 года.

Очередная попытка Марианны произнести экзотическое русское слово "Борщ" вызывает дружный смех. Смешно даже Амиру, который не знает ни русского, ни французского. Чтобы как-то себя реабилитировать, Марианна заявляет, что русский знал ее отец - Макс Лежан. И обучал его языку Сталин!? Немая сцена!.. Нам хорошо известно, что Сталин был не только вождь, но и Учитель. Что был силен в языкознании, но чтобы так вот буквально... Да еще француза!? Дальше следует рассказ без мистики, но достаточно драматичный. Итак, Макс Лежан французский офицер, к началу вторжения немцев воюет на линии Мажино. Попадает в плен и находится там долгих пять лет. В течение нескольких месяцев узником этого же лагеря (а возможно и барака) был Яков Сталин. Они сблизились, и Яков принялся обучать Макса русскому. К началу этих событий Марианне было всего три месяца, ко времени возвращения отца - пять лет, естественно, что деталей она знать не может. Да и мне в переводе на иврит далеко не все прояснилось бы. Но факт конечно интересный.

Однако продолжим. Возвращается изможденный физически, но приобщившийся к великому русскому языку, Макс Лежан из плена. Отмылся, отдохнул, отъелся. Теперь, по советским понятиям, ему самое время на лесоповал. Потому как "Нет у нас пленных, есть предатели". Не то у французов. Макс делает блестящую политическую карьеру. В короткий срок становится членом правительства Франции, занимая различные министерские посты. В бытность военным министром помог Израилю партией танков МАХ. За что был награжден израильским орденом из рук самого Бен Гуриона!

За такие вот дела наследники Макса, на мой взгляд, достойны быть гостями Государства Израиль. Или, по крайней мере, общества Израиль - Франция и т.п. Непохоже чтобы такая идея даже пришла Марианне в голову. Вот и осталась гостьей семьи Ивзори и немножко - Гурфинкеля. Но на могиле Бен Гуриона побывала...

Еще один гость из Парижа - Базиль Керблай. И опять это, прежде всего, гость Даниелы. Дело в том, Базиль - ее отчим и их связывают многолетние теплые отношения. У него потрясающе интересная биография. После окончания университета Базиль был шифровальщиком в штабе французской армии. Уволившись с военной службы, стал сотрудником министерства иностранных дел Франции.

Потом работал в группе социологов ЮНЕСКО в Швейцарии. Много лет возглавлял кафедру советологии в Сорбонне, которую сам же и создал. Базиль не только знает русский язык, но и прекрасно осведомлен о самой стране, ее экономике и культуре.

Принимаю Базиля в кафе ашкелонской больницы Барзилай. Не то чтобы это было самое интересное место в городе, просто на следующий день мне предстоит серьезная операция и мои гости: Борис, Даниела и Базиль - группа поддержки. С Базилем мы уже встречались дважды в Париже и столько же в Израиле. В том числе и в Ашкелоне. Доброта - одно из главных качеств этого человека. На протяжении многих лет он всячески поддерживал тяжелобольную жену (маму Даниелы), пребывавшую в стационаре.

Затем, уже во время нашего пребывания в Париже, трогательно ухаживал за приговоренной болезнью Дениз - его второй женой. И вот сидит этот пожилой, высокий, похожий на Де Голля человек и рассказывает уйму необыкновенно интересных эпизодов из своей жизни. Большей частью это курьезы, но они прекрасно иллюстрируют тему. В хрущевские времена, во время переговоров между Францией и Россией на высшем уровне, Базиль работал в группе переводчиков. По окончании переговоров, сановник вручил Базилю Керблаю подарок - соболью накидку для мадам.

Молодые супруги жили очень скромно и на вырученные от продажи соболей деньги приобрели холодильник. Вещь прозаическую, но необходимую. Следует отметить, что Базиль всю жизнь прожил в скромной двухкомнатной квартире, снимаемой на рю Вано в Париже. Одевался и питался весьма экономно. В то же самое время он тратил значительные средства на содержание старшего брата в доме престарелых, оплачивал учебу очень дальних родственников и т.п.

Второй курьез случился с отчетом группы анализа ЮНЕСКО, который в своей оценке экономики и военных расходов СССР весьма не совпал с официальными отчетами. МИД страны советов устроил демарш, и группу расформировали. А Керблай, возвратясь в Париж, получил приглашение в Сорбонну. Его докторат был посвящен экономике и культуре Советского Союза, а малый докторат - истории российской избы. Повидать настоящие избы ("избот " - как говорит Даниела) было не просто. Сначала Сорбонна приняла русского диссертанта, а потом Московский университет принял Базиля в порядке обмена. Но поехать в нужное село, где сохранились определенные виды избы ему так и не позволили. Представили альбомы, снимки, а поездку всячески оттягивали. И ученый в знак протеста демонстративно уехал. Интерес к России, как и знание языка, у Базиля от матери. Эта русская женщина в первую мировую войну ушла на фронт сестрой милосердия. Там вышла замуж за болгарского офицера Керблая - отца Васи-Базиля. После развода, мать с маленьким сыном оказалась в Париже, где через какое-то время возглавила детский приют, существовавший под патронажем Ротшильдов. Там она работала много лет, была принята в доме.

И когда Ротшильды были вынуждены покинуть Париж в связи с немецкой оккупацией, Керблаям были доверены на хранение некоторые семейные реликвии. Базиль написал целую дюжину книг, посвященных быту, культуре и экономике СССР и России. Некоторые фолианты толщиной с кирпич богато иллюстрированы и снабжены справочными материалами и прочими аксессуарами. Природная пунктуальность и научная добросовестность заметны даже притом, что не знаешь французского. Будучи аналитиком, Базиль черпал значительную часть информации из открытых источников.

У него была очень большая картотека и многочисленные папки с вырезками и примечаниями. Он прочитывал огромное количество советской периодики, некоторые издания выписывал лично. А "Литературку" со следами внимательного прочтения, несколько лет подряд даже высылал мне в Израиль.

Не только из литературы черпал Базиль знания о нашей бывшей родине. В Питере живут его дальние родственники, и, в прежние времена, он не пытался контактировать с ними, дабы не подвергать неприятностям. Но уже в 90-е годы, посетив Россию в качестве туриста, отметил огромное напряжение, которым сопровождалась краткая встреча. У него был здоровый интерес, а у них - элементарный страх.

Довелось мне, кстати, видеть альбом с фотографиями, схемой маршрута, приложением билетов и карт: итоги путешествия из Москвы в Петербург на корабле по рекам и каналам. Отчет-шедевр! Такой вот зигзаг в пространстве и времени при посредстве живых людей: Париж - Сорбонна - Ротшильды - Керблай - Ашкелон - Барзилай...

Еще одно любопытное пересечение произошло в советские времена. Начиналось опять же в Париже, куда был вынужден уехать отличный писатель и великолепный, по отзывам всех его знавших, человек - Виктор Некрасов. Не угодил режиму автор окопной правды о войне. Хорошо хоть не убили, а только выслали. Довелось мне прочитать в биографическом очерке о киевском периоде детства писателя восторженные воспоминания о своем скаутском наставнике Николае Свенссоне. Это была настоящая ода, воспевающая физические и нравственные качества талантливого и красивого человека.

Фамилия Свенссон распространена на Украине не так, чтобы очень и потому припомнилась Нелли Свенссон, коллега по учебе в институте физкультуры. Прошло четверть века с той поры, но отыскалась Нелла Николаевна, методист по лечебной физкультуре в одной из больниц Львова. И оказалось, что тот самый Николай Свенссон и есть ее отец. Вернее сказать - был, т.к. уничтожили его в трагическом 37-м. Разумеется, человек незаурядный имел все шансы попасть в лапы НКВД в первую очередь. Да и сама фамилия наглядно свидетельствовала о шпионаже в пользу Швеции. Из разговора с Неллой выяснилось, что в свое время Виктор Некрасов разыскал жену и дочь Свенссона, подарил им свои книги, помогал пока сам не подвергся репрессиям.

Совершенно неожиданно история Николая Свенссона получила еще один поворот. В проводимом ежегодно украинском республиканском конкурсе "Студент и научно-технический прогресс", я оказался в составе жюри вместе с доцентом Липманом. Абрам Филиппович - человек весьма почтенного возраста, пенсионер, коренной киевлянин, проживавший последние десятилетия во Львове. Будучи человеком энергичным и общительным, он охотно участвовал в подобных мероприятиях. Пока студенты выполняли письменную часть конкурсного задания, члены жюри переговаривались в полголоса. Когда иссякли общие темы, я рассказал коллеге о своих поисках следов Николая Свенссона.

Реакция Абрама Филипповича была неожиданно бурной. Он вскочил, заметался по аудитории, энергично жестикулируя. Затем, возвратясь на свое место, стал, взволновано, горячим шепотом рассказывать о своей давней дружбе с Николаем Свенссоном. О незабываемых совместных походах на яхте по Днепру. Получалось, что Николай был действительно прекрасным спортсменом, хорошим организатором, и очень жизнерадостным человеком. Он обладал какой-то огромной притягательной силой и становился лидером в любой компании. А еще надо не забыть вспомнить особую атмосферу энтузиазма конца двадцатых и начала тридцатых!

Вы скажете, что в этой истории есть Париж, есть Киев и Львов, а где же Израиль? Так вот в Израиле, в Петах-Тикве, на курсах мацилей-спасателей мы оказались вместе с внуком Абрама Филипповича Липмана. Шестидесятилетний ветеран и юный выпускник института физкультуры должны были выполнить одни и те же нормативы. И как же младший Липман переживал за меня!

Скажу честно, как Рабинович прокурору: "Так-таки тяжело!" Но - таки сдал!.. В благодарность рассказал я Виктору Липману эту майсу. И подумал о том, что теплота и душевный свет от хороших людей продолжает идти к нам даже тогда, когда сами эти люди уже нашли покой в ином мире. Как свет от потухших звезд (да простится мне банальность сравнения).

Комментарии: 5, последний от 14/07/2005. © Copyright Гурфинкель Абрам Исакович (abramg@bezeqint.net) Обновлено: 17/02/2009. 12k. Статистика. Обзор: Франция		Ваша оценка:

Гурфинкель Абрам Исакович: другие произведения.

Парижские Пересечения