В детстве скромная речка Случь, текущая через наше местечко Городница, казалась мне огромной и немного пугающей, но очень красивой. С возрастом наши представления о масштабах некоторых объектов, будь то холм, строение или река меняется. В случае с рекой Случь это произошло не только по причинам субъективным - собственное взросление, сопоставление с большими реками и т.п. Были и вполне объективные причины: река мелела и теряла свое великолепие на протяжении всего нескольких десятков лет. Можно предположить, что происходило это, в первую очередь, от неразумной интенсивной вырубки лесов в водосборе, особенно в послевоенные годы. Из полноводной чистой реки (вода была пригодна для питья), Случь сегодня превратилась в мутную, грязную речушку, в которой и купаться-то противно.
Из довоенных воспоминаний с речкой связаны, в основном, страхи и запреты. Отрывки разговоров взрослых об утопленниках, водоворотах, прорубях и других опасностях, таящихся в реке, только способствовали этому чувству. Общий фон был какой-то мистический. Но реально река действительно ежегодно собирала свою страшную дань. Лет семи от роду я увидел как немолодой отец семейства Менес, буквально бился головой о стенку, узнав о гибели сына в реке. Все это происходило на глазах сбежавшегося местечка, меня эта сцена просто потрясла. И надолго утвердилось в сознании, что походы на речку без родителей просто невозможны. А ведь река протекает в самом местечке, она часть его вместе с крутыми скалистыми берегами и парком - остатком помещичьей усадьбы.
В описываемые годы: середина сороковых и пятидесятых, Случь была еще полноценной рекой, только без былых страхов и мистики. С рекой и парком связаны мои лучшие воспоминания послевоенных школьных лет, да и первых каникул в институте. Зимой в ледостав было интересно пробежаться по громко и сухо трещащему льду, попытаться поджечь болотный газ в затянутых ледяной корочкой лунках, поверяя практикой теорию, усвоенную из учебника химии. Позже, во время сильных морозов, толстый лед лопался с гулким шумом, похожим на пушечный выстрел. Жизнь на реке зимой не прекращалась: напрямую без захода на мост, передвигались по протоптанным в снегу тропкам, жители заречной стороны. Водовоз длинным черпаком заполнял свою огромную бочку, он развозил воду в детский сад, ясли и другие подобные учреждения, купить у него пару ведер воды могла и любая домохозяйка. Рабочие из пищевого ведомства заготовляли лед для летнего сезона, где-то женщины полоскали белье в проруби. Ну, а дорожки и крутые горки парка были полным раздольем для любителей покататься на лыжах.
Весной главным аттракционом на Случи, был конечно же, ледоход. Лед темнел, набухал и под давлением воды снизу, наконец, взламывался. Огромные льдины ворочались, наползали друг на друга, ломались и стремительно мчались вниз по течению. Уровень воды в реке заметно возрастал, и льдины оставляли рваные раны на стволах шеренги огромных тополей иногда на двухметровой высоте притом, что в обычное время эти деревья отстояли от воды метров на пятьдесят и на пригорке. Вода и лед сносили временный мост, и фарфоровый завод спускал на воду флотилию из некрашеных лодок-плоскодонок для перевозки рабочих и школьников. Понятно, что ради такого зрелища вполне резонно было пропустить урок-другой в школе.
Между тем, где-то в апреле, в парке над рекой расцветало море черемухи. Ее запах будоражил юные сердца, все девушки вокруг становились красавицами, всех хотелось расцеловать, но, понятно не в классе же или пыльном коридоре - только в парке. Тем более, что и соловьи в эту пору затевали свои фестивали-конкурсы. В парке назначались не только романтические встречи, происходили и мальчишеские разборки, правда, без сегодняшнего уровня жестокости с поножовщиной и прочими прелестями. Первого мая, после официальных церемоний, мы открывали купальный сезон. Вода, разумеется, была еще очень холодной, бодрящей. Ограничивались окунанием: прыгнул в воду - выскочил и готово. Никаких полотенец, сменных плавок не водилось даже теоретически. Выкрутил трусики за кустиком и все дела. Не вникая в сложные, новые (для того времени) законы об экзаменах на аттестат зрелости, я по простоте душевной, закончив писать черновик сочинения, решил искупаться. Благо школа размещалась в бывшем поповском доме, на крутой горе над рекой у церкви. Посланная на поиск молодая химичка, едва не получила удар от негодования, увидев меня выходящим из воды.
Наступало лето, и вся наша жизнь перемещалась на речку и в парк. Напомню, что в середине прошлого века не знали мы телевидения, в местечке не было для молодежи ни клубов, ни технических кружков, ни спортивных секций и даже в пионерские лагеря нас не отправляли. Кино крутили раз в неделю, так еще требовалось деньги на билет раздобыть. Оставалось только чтение, но речка этому не только не мешала, а даже содействовала. Можно было улечься с книжкой на траве и читать под постоянный шелест тополиных листьев или устроиться на большом плоском камне недалеко от переката, именуемого "БыстрО", его звонкие мелодии вполне заменяли современный плэйер, а по мне так даже превосходили его. Так вот и сложился неформальный клуб, на реке можно было встретиться с друзьями, обменяться книгами, новостями, вместе искупаться, поплавать. Мы не испытывали комплексов от того, что чего-то недополучили. Все воспринималось легко, естественно и просто, по принципу: "Жизнь такова, какова она есть и больше ни какова". Разумеется, в семье часто возникала необходимость принять участие в трудах и заботах взрослых: вскопать огород, наносить воды, наколоть дров на зиму или подлатать крышу сарайчика. Чаще всего это были разовые поручения, которые общего летнего кайфа не портили.
Еще несколько слов о рыбалке и лодках. Рыба в Случи водилась самая разнообразная, а ловлей занималось несколько семейных кланов, которые поделили между собой всю ближнюю акваторию. Главным орудием лова были плетеные из лозы "коши" или ятеря с воронкообразным входом. Весной, идущую на нерест рыбу вылавливали "хватками" или "пауками" - квадратными сетками на длинном шесте. Некоторые умельцы летом, в зной вытаскивали сонную рыбу из каменных укрытий прямо голыми руками, такая ловля называлась непонятным словом - "пичкурувать". Ну, а обыкновенная ловля на удочку была практически доступна любому желающему. Отличные удилища получались из лещины, леска плелась из конского хвоста, а уж где добывались крючки - не могу сказать. Ни один из упомянутых способов рыбной ловли меня лично не вдохновил, этим я на Случи не занимался.
Другое дело - "плавсредства": у рыбаков в законе были фирменные челны, т.е. выдолбленные из одного могучего ствола дерева, узкие, длинные лодки. В качестве движителя применялся шест с лопастью, что позволяло отталкиваться от дна на мелководье и грести на глубокой воде. Гнать эту неустойчивую пирогу да еще стоя, и не перекладывая весло на другой бок - высший шик. Научившись этому искусству, я был страшно горд собой. Видимо технология производства челнов была весьма трудоемка и дорога, чем и объясняется вытеснение их простейшими, сколоченными из досок, лодками-плоскодонками. Однажды, после весеннего разлива, откуда-то сверху пригнало водой такую бесхозную лодчонку, которая и стала моей собственностью на целое лето. После несложного ремонта, она почти не пропускала воду. На ней можно было подняться вверх по течению, а потом не подгребая, тихим дрейфом сплавляться вниз до самого "быстра". А еще лучше - подобраться под свисающий над водой огромный куст ежевики и насладиться большими зрелыми ягодами, ведь с береговой стороны на них всегда находились клиенты. Можно и девушку покатать, и ведро ключевой воды с противоположного берега привести. Нет, что ни говорите, а свой транспорт это великое дело.
Незаметно подкрадывалась осень, на реке становилось не столь уютно и времени свободного становилось меньше, а главное, появлялись какие-то новые интересы. Ну, еще разок-другой в хорошую сентябрьскую погоду можно было подняться вверх по реке, выше моста, выше Луки с песчаным пляжем, выше переката, привязать лодку и забраться в заросли лещины. В урожайный год удавалось в течение часа набрать немалое количество лесных орехов. Они еще крепко сидят в своем зеленом гнезде по 4-5 штук вместе, но основания уже желтеют, свидетельствуя о зрелости. А еще можно в парке на отшибе взобраться на грушу-дичок, ее плоды мелкие, твердые и несъедобные, но если их выложить на соломенную постилку в затененном месте, то через недельку они становятся мягкими, приобретают коричневый цвет и очень вкусны, хотя и называются гнилушками ("гнылыци" по-украински или "шиксе-барелах" на идиш). Прощай, речка до нового сезона!