Мне здорово повезло с бабушкой, ну, почти как Пушкину. Только звали ее не Арина Родионовна, а Устинья Матвеевна.
Родилась она в 1895 году в деревне Гагино Новгородского уезда. В бедной крестьянской семье кроме нее было еще трое ребятишек. Дети с ранних лет помогали родителям по хозяйству и работали в поле. Ни о каком посещении школы речи не было. Однако девочка Устя с раннего детства испытывала тягу к знаниями. В избе родителей была только одна книга - библия на старославянском языке (кстати, она до сих пор хранится у меня, как семейная реликвия). Вот по этой замечательной книге Устя училась читать и писать. Став постарше, она проводила долгие зимние вечера у лампы-коптилки, читая все, что удалось найти в деревне. Родители порой не знали, что делать с таким "читателем"!
В 1913 году она приехала в Санкт Петербург "на заработки" и остановилась у родственников. Через короткое время она устроилась работать на ткацкую фабрику мотальщицей. Но ее городская "карьера" быстро закончилась, т.к. началась первая мировая война, и девушке пришлось отбыть в родную деревню.
В 1919 году Устя вышла замуж. Муж Михаил был непьющий и работящий. Очень скоро молодая семья имела несколько гектаров земли, пару коров, пару лошадей и прочую домашнюю скотину и птицу. У них родилось две дочки Даша (моя мама) и Саша. В конце 20-х годов в деревнях началась коллективизация. Михаилу было предложено сдать скот и весь инвентарь в колхозную собственность. Он отказался. Тогда ночью приехали крепкие ребята из ГПУ, арестовали деда, все имущество пошло "в казну", дом сожгли. Устинья, прихватив двух малолетних дочерей, долго скрывалась лесу, потом ходила по дворам, нанималась на любую работу, чтобы прокормить себя и детей. Мужа Михаила моя бабушка больше никогда не видела. Он был расстрелян "коллективизаторами" за непослушание...
Во время второй мировой войны во время немецкой оккупации Устинья Матвеевна была отправлена вместе с другими сельскими жителями на лесоповал. Я плохо себе представляю такую картину, как женщина ростом в 150 см и весом в 45 кг может пилить на корню огромные строевые деревья! Но это было так...
После войны бабушка купила старую полуразвалившуюся избу, построенную еще до отмены крепостного права, я думаю. "Этот дивный коттедж" я уже хорошо помню. Устинья Матвеевна жила в глухой, Богом забытой деревне Карельское Пестово на границе Новгородской и Калининской областей. Природа вокруг была дикой и сказочно прекрасной, неподалеку протекала река Молога. Тут и прошло мое босоногое детство...
Бабушка рассказывала мне, что как-то зимой, когда мне было полтора года она надела на меня какую-то шубу, повязала сверху платок крест-накрест, чтоб теплее было, и выпустила на улицу. Сама стала одеваться, чтобы со мной погулять. Когда она вышла на улицу, то увидела следующую картину: огромный колхозный бык катает меня по снегу, как мячик, пытаясь поддеть на рога. У бабушки душа ушла в пятки, но она быстро пришла в себя, вытащила кол из изгороди и отогнала "футболиста" прочь. По ее словам, еще немного и мне бы пришел конец!
Вспоминается еще такой эпизод. Лет в пять я уже свободно "произрастала" на деревенских просторах в компании таких же сорванцов. Однажды летом мы всей ватагой подались на пастбище колхозных лошадей, которое представляло собой большой участок земли, огороженный деревянными жердями. Лошади паслись там свободно. Дальше события развивались следующим образом. Мы ловили лошадь, подводили ее к изгороди, взбирались на забор, потом на лошадь. На каждой лошадке было 3-4 человечка. Когда "экипажи" были укомплектованы, начались "гонки"... Именно в этот момент кто-то из проходивших мимо колхозников увидел нас за этим занятием. Дерби было срочно прекращено, меня отвели к бабушке, и та меня хорошенько отодрала прутом, чтоб впредь не повадно было.
Как и Арина Родионовна, моя бабушка знала множество сказок. Я очень любила их слушать, когда мы с ней забирались вечером на русскую печку, кругом было темно, и ее волшебные сказки оживали в моем воображении. Чего я очень не любила, так это мыться внутри этой русской печки! Бани не было, и по старинке люди мылись внутри печки, постелив внутрь солому. Я начинала громко плакать, растопыривали руки и ноги, И в результате из печки после бани вылезал чумазый чертенок, весь в саже.
Летом бабушка зарабатывала "трудодни" в колхозе, работая на полях: прополка, таскание льна, уборка урожая. Я всегда охотно принимала участие в ее трудовой деятельности. Очень хорошо помню, как после многолетнего труда в этом колхозе (а назывался колхоз "Рационализатор") Устинья Матвеевна получила свою пенсию - 8 рублей и 45 копеек! Этого хватало только на несколько буханок хлеба. В деревне никогда не было магазина. Раз в неделю приезжала машина с хлебом, и раз в месяц - автолавка, где можно было купить только самое необходимое.
Не смотря на нелегкую жизнь, моя бабушка была очень мудрой женщиной и большой оптимисткой по натуре. Она обладала большими познаниями в народной медицине, и очень часто люди приходили к ней за советом и помощью. Как правило, она многим помогала: могла остановить кровотечение, "заговорить" грыжу у младенцев, давала болезным какие-то мази и примочки. Я у нее многому научилась, что мне очень пригодилось в жизни. И еще одним непонятным (тогда для меня) свойством обладала Устинья Матвеевна. Она была "ясновидящей". Например, у кого-то потерялась корова, бабушка помогала ее найти, давая людям соответствующие наводки. Или какой-нибудь деревенской молодухе надо было срочно влюбить в себя кавалера, бабушка помогала ей, "привораживая" его только ей известным способом.
Неистребимая тяга к чтению осталось у моей бабушки на всю жизнь. Она никогда не носила очки. Последние несколько лет она жила с нами в моей ленинградской квартире. У меня была довольно хорошая библиотека, где она находила для себя очередную интересную книгу. Она садилась на низенькую скамеечку у батареи ("чтоб погреть старые кости") и часами, не отрываясь, читала. Ее самая любимая книжка была "Война и мир" Л.Н. Толстого. Она несколько раз перечила этот фолиант. До конца своих дней Устинья Матвеевна сохранила светлый ум и замечательную память. Она тихо скончалась в возрасте 94 лет, много лет спустя после смерти своих дочерей...