Дед тяжело дышал, и дыхание его было свистяще - шипящим. Антону казалось, что дед не говорил, а выпускал в него свинцовые пули.
- Там, на финской, нам было и холодно и страшно. Мы были молоды, нам хотелось жить, а смерть стояла рядом. И когда один из нас, красивый и талантливый, предал, мы были потрясены. В предательство всегда трудно поверить. Не сговариваясь, молча, мы казнили нашего друга.
Дед замолчал, видимо ещё раз вспоминая ужасную картину, выражение его лица было одновременно и суровым и страдающим. Большие красивые руки генерала охватили края огромного письменного стола, фаланги пальцев стали белыми. Антон чувствовал, что всё его тело сводит судорогой, а лицо становится ещё белее, чем дедовские пальцы. Он боялся только одного, он молил бога выстоять, не упасть, не отвести взгляда. Пауза тянулась невыносимо долго.
***
Любимец деда, невысокого роста, но хорошо сложенный, широкоплечий красавец, спортсмен, всегда жизнерадостный, с открытой белозубой улыбкой, офицер в третьем поколении, Антон нравился всем, у него не было врагов. Окончен последний 4 курс Высшей школы милиции, сданы государственные экзамены, оставалась только защита диплома.
Митя позвонил, - Антон надо срочно встретиться, ты должен мне помочь.
Всё изменилось за один день, за один час. Что это было - глупость, предательство своих самых близких, самых любимых? Из-за чего, из-за ложной, как оказалось сентиментальной товарищеской дружбы. Друг сказал, - Антон, это надо сделать, понимаешь, надо их наказать. И они наказали себя, на семь лет усиленного режима.
Он, Антон Князев, почти выпускник школы милиции, уже офицер, лучший из лучших, ЈшёлЋ на красный диплом, был рекомендован после окончания в престижную разведшколу. Он любимец родителей, бабки и деда, все они - офицеры профессионалы, не ниже полковничьего чина, а дед - генеральского, он, Антон, преступник!
Школьный друг, оперуполномоченный уголовного розыска, лейтенант милиции Дмитрий Фёдоров, а для него, Антона, просто классный пацан Митька, сказал, - Понимаешь, Антон, они грязные и мерзкие, распространяют наркоту, они оккупировали наш рынок, на котором продают наши же овощи. Они будут наказаны. Ты должен мне помочь.
И Антон помог. Суд был открытый, показательный - офицеры милиции. Потерпевшие - пять азербайджанцев на судебное заседание не явились, как выяснилось, впоследствии трое из них, находились в федеральном розыске.
Он освободился через пять лет, условно досрочно. Худой, больной, с потерянной, возможно навсегда улыбкой, когда-то жизнерадостной и открытой. Беззубая улыбка еще никого не украшала, а зубы буквально выпали, причина - нервы, драки, плохая еда.
***
Антону казалось прошла вечность. Дед всё ещё молчал, затем как-то неловко и очень резко встал и решительно подошёл к своему сейфу. Внутри у Антона похолодело. Он знал, что в сейфе дед хранит своё именное оружие - пистолет Макарова. Антон всё понял, вот почему дед рассказал ему эту историю. В висках застучало, сердце, как будто кто-то схватил железной рукой и стал сжимать. Антон задыхался, но не от страха, он думал только о своём замечательном и очень любимым им генерале.
Лучше бы его убили в колонии, лучше бы он заболел и умер, когда его этапировали к месту назначения, но только не сейчас, не от руки деда.
***
Пять лет дед молчал, он ни слова не сказал, ни до, ни после следствия и суда. Родные как могли поддерживали Антона и друг друга. Беда сплотила их. Страшно и стыдно, но Јот сумы и от тюрьмы не зарекайсяЋ. А дед ушёл в себя, ни с кем не общался, и все боялись нарушить его молчание. Пять лет ни звонка, ни строчки в письме. Ничто не боялся так Антон, ни тюремного беспредела, ни загубленной карьеры, ни потери друзей, как встречи с дедом. И вот он в его кабинете.
***
Антон перестал чувствовать себя, перестал дышать и уже был убит самим собой. Он увидел, как открылась дверца сейфа, и как рука деда нырнула в его черное пространство. Генерал стал медленно поворачиваться. В глазах Антона неожиданно появились слёзы, он уже почти ничего не видел, но вдруг ясно услышал какой-то непонятный хлопок и голос.
- Вот возьми, это тебе на зубы.
На письменном столе лежала аккуратная стопка денег.