Аннотация: "ЧЕРЕЗ ТРИ ДНЯ НАШЛИ ЕГО В ХРАМЕ, СИДЯЩЕГО ПОСРЕДИ УЧИТЕЛЕЙ..." (Лука 2:46).
ГЛАВА 16. "ЧЕРЕЗ ТРИ ДНЯ НАШЛИ ЕГО В ХРАМЕ, СИДЯЩЕГО ПОСРЕДИ УЧИТЕЛЕЙ..." (Лука 2:46).
Нам осталось рассмотреть последний эпизод, относящийся к детским, а точнее к отроческим годам будущего галилейского проповедника. Отличительной его особенностью является то, что он встречается только в евангелии от Луки. Для христианства описанное евангелистом событие служит указанием, что уже в детском возрасте Иисус якобы знал о своем божественном происхождении и предназначении. Для исследователей - повод для бесконечных споров, придумал Лука этот эпизод или нет.
Прежде всего, почитаем его. "Каждый год родители Его ходили в Иерусалим на праздник Пасхи. И когда Он был двенадцати лет, пришли они также по обычаю в Иерусалим на праздник. Когда же, по окончании дней праздника, возвращались, остался Отрок Иисус в Иерусалиме; и не заметили того Иосиф и Матерь Его, но думали, что Он идет с другими. Пройдя же дневной путь, стали искать Его между родственниками и знакомыми и, не найдя Его, возвратились в Иерусалим, ища Его. Через три дня нашли Его в храме, сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их; все слушавшие Его дивились разуму и ответам Его. И, увидев Его, удивились; и Матерь Его сказала Ему: Чадо! что Ты сделал с нами? Вот, отец Твой и Я с великою скорбью искали Тебя. Он сказал им: зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему? Но они не поняли сказанных Им слов. И Он пошел с ними и пришел в Назарет; и был в повиновении у них. И Матерь Его сохраняла все слова сии в сердце Своем. Иисус же преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога и человеков" (Лука 2:41-52).
Что же так смущает исследователей в этом эпизоде?
Вроде бы все соответствует Закону, который гласит: 'Три раза в году весь мужеский пол должен являться пред лице Господа, Бога твоего, на место, которое изберет Он: в праздник опресников, в праздник седмиц и в праздник кущей' (Второзаконие 16:16).
Иными словами, в новозаветные времена в дни трех еврейских праздников Песах, Шавуот и Суккот каждый верующий еврей должен был совершить восхождение в Иерусалим с тем, чтобы в Храме принести соответствующие жертвы. И Лука рассказывает своим читателям о традиции в семье Иисуса: "Каждый год родители его ходили в Иерусалим на праздник Пасхи" (Лука 2:41). Эта деталь дает исследователям возможность предположить, что "в семье Иисуса, вероятно, господствовала атмосфера ортодоксальной иудейской религиозности. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в двенадцатилетнем возрасте Иисус вместе со своими родителями посетил Храм" (Р. Хазарзар "Сын человеческий").
К тому же, приведенные Лукой сведенья идут в русле тех, что сообщил Матфей: Иисус в малолетнем возрасте был посвящен родителями в обет особой святости перед Богом - назирут, что могло произойти только в религиозной семье.
С другой стороны, тот же Р. Хазарзар считает эту историю выдуманной Лукой в подражание ветхозаветной о пророке Самуиле, родители которого также ходили "в положенные дни поклоняться и приносить жертву Господу Саваофу в Силом" (1 Цар.1:3). Именно там в эпоху Судей, т.е. до возведения Иерусалимского Храма, находилась Скиния завета, а потому Силом, точнее Шило, являлся наиболее почитаемым местом у приверженцев Яхве.
Еще больше аналогий с другими персонажами еврейской истории исследователь видит в описании Лукой "величайшей мудрости" отрока Иисуса. В его представлении образцом для сочинительства мог быть сам Моисей, который "был разумен не по годам, и по словам Филона, этот будущий вождь израильтян уже ребенком любил не детские забавы и игры, а только серьезный труд, и к нему пришлось рано приставить учителей, которых он, однако, вскоре превзошел по всем категориям" (Р. Хазарзар "Сын человеческий").
Другим прототипом "чудо-ребенка" некоторые исследователи рассматривают Иосифа Флавия, произведения которого были весьма популярны среди римлян, и Лука, как образованный человек своего времени, не мог не знать их.
Впервые эту версию высказал ученый и автор полемических книг о Hовом завете Хью Дж. Сконфилд. "В результате кропотливых изысканий он пришел к выводу, что корни этой истории следует искать в произведениях Иосифа Флавия. В своей автобиографии под названием "Жизнь" иудейский историк похваляется тем, что уже 14-летним мальчиком он отличался выдающимся умом и эрудицией. "Когда мне было 14 лет,- читаем мы в этой автобиографии,- я пользовался всеобщим уважением по причине моей любви к науке, и уважение это достигало такой степени, что самые почтенные священники и ученые города Иерусалима приходили ко мне, чтобы посоветоваться по различным правовым проблемам" (З. Косидовский "Сказания евангелистов").
Что же заставляет исследователей не принимать слова Луки на веру, видя в них только лишь проявление его таланта писателя-беллетриста? Конечно же, вопиющее несоответствие представленного рассказа историческим реалиям.
Прежде всего, это касается неподобающего поведения мальчика из религиозной семьи, проявляющего полное неуважение к духовным лицам. За гранью реального выглядит сцена, когда "двенадцатилетний Иисус сидит не при ногах наставников, как того требовал от отроков еврейский обычай, а посреди учителей, как равный им по достоинству" (Р.Хазарзар "Сын человеческий").
Еще более нелепым и не выдерживающим никакой логики является утверждение Луки, что "все слушавшие его дивились разуму и ответам его". Нет сомнения, что евангелист хочет представить дело таким образом, что иудейские священники и раввины восторгались изречениями юного Иисуса. Тогда почему они не восприняли его "учение", когда он стал взрослым?
Не выдерживает никакой проверки на достоверность и соответствие существовавшим законам факт прихода Марии в само здание Храма, т.е. за пределы двора для женщин. Территория Храма была спроектирована таким образом, чтобы не происходило никакого смешивания между мужчинами и женщинами. Да и сама Мария ни за что на свете не решилась бы на нарушение Закона.
Но апогеем, или лучше апофигеем этого абсурдного эпизода являются слова, приписанные юному "вундеркинду", которые он с раздражением и обидой бросает родителям: "или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?"
Господа, христиане! Не стройте никаких иллюзий. Произнеси юное создание эти слова на самом деле, в том смысле, в котором вы хотите их воспринимать, его история закончилась бы в этом самом месте, т.е. практически не начавшись.
И, наконец, в который раз удивляет описанная Лукой реакция родителей: они в очередной ситуации "не поняли сказанных им слов", на этот раз собственного сына. Невероятно, как такое может сообщать верующим евангелист, если в предыдущей главе он живописал о благовещении Марии архангела Гавриила, о ее непорочном зачатии через дух святой, о ее собственном пророчестве своего будущего величия, о сонме поющих ангелов в момент рождения младенца, о приходе и поклонении ему пастухов?!
Христианских теологов, ставящих веру превыше знаний, подобная противоречивая картина нисколько не смущает. Например, Толковая Библия дает следующий комментарий: "Тогда Иосифу и Марии Бог еще не всё открыл о назначении Иисуса Христа". Иными словами, тупые попались Иисусу родители, мало того, что им Бог через архангела Гавриила все растолковал, непорочное зачатие устроил, пастухов послал, потом старец Симеон сообщил, что теперь может умереть спокойно, а они, бестолковые, все не понимают предназначение своего сына. Вроде бы, евреи. Могли бы и активнее мозгами шевелить.
Для исследователей, наоборот, непоследовательное изложение Лукой событий дает обильную пищу для размышлений. Имеющиеся в его труде противоречия настолько очевидны, что были замечены еще римским писателем Цельсом, который в своем "Правдивом слове" констатирует: 'Что касается матери Иисуса, Марии, то она никогда не сознавала, что породила неземное существо, сына Божьего".
Пытаясь найти причину странного поведения, как сына, так и его матери, Цельс обращает внимание на состояние психического здоровья Иисуса, о котором сообщают евангелисты: "Христиане забыли вычеркнуть из евангелия фразу о том, что Мария считала Иисуса безумцем и вместе с другими членами семьи пыталась его пленить и изолировать от общества". Имеются в виду сцены: "И, услышав, ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя. А книжники, пришедшие из Иерусалима, говорили, что Он имеет в Себе вельзевула и что изгоняет бесов силою бесовского князя" (Марк 3:21-22).
Конечно, можно было бы объяснить все произошедшее с главным героем его психическими отклонениями, если бы евангелия не содержали подробного описания долгого пути человека, сложно и последовательно идущего к своей цели, что весьма не характерно для душевнобольного.
Следует заступиться и за ни в чем не повинных родителей Иисуса, ибо лишенную всякой логики непонятливость Марии и ее мужа можно объяснить только тем, что в их жизни не было никаких трансцендентных, сверхъестественных событий, когда бы им высшие силы что-то предсказывали о будущем их сына.
Но, если "нелогичность" поведения родителей Иисуса можно объяснить излишней религиозной фантазией автора, то стоит задуматься, чем руководствовался этот автор, противореча себе из эпизода в эпизод?
Скорее всего, в первоначальном тексте Луки особых противоречий не было. Он, как соратник Павла, излагал версию рождения и прихода мессии, а не "сына божьего". Отличия этих двух понятий мы уже многократно обсуждали (см. "Путеводная звезда" Глава 7). Однако стоит понимать, что мессией не рождаются, в том смысле, что родители ведают или не ведают об этом факте; человек может быть признанным мессией современниками или потомками по результатам совершенных им дел. Эпизоды же со сверхъестественными силами появились в евангельском тексте позднее, когда идея божественного происхождения Иисуса стала овладевать умами христиан, вчерашних язычников. Это привело к многочисленным обширным редакторскими правкам, сделанным приверженцами этой идеи.
И все же, давайте попробуем разобраться, выдумал Лука этот эпизод или нет? Что, прежде всего, смущает в нем исследователей? Отсутствие логики. Почему сын обыкновенного плотника, мальчик подросток, вдруг возомнил себя "сыном божьим", претендуя на невозможное? Что заставило его сказать: "Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему"(Лука 2:49)?
Может быть, дело в набожности семьи, которая в неокрепшем детском сознании выразилась в этакой своеобразной форме фанатичной веры? Правда, в том, что еврейский мальчик называет Бога отцом, нет ничего необычного. Мы уже говорили об уровне личностных отношений между евреями и Богом, как между Отцом и детьми, конечно, духовными (см. "Загадки евангелий". Глава 10).
Но даже такое экзальтированное отношение подростка к Богу не повод, чтобы убегать из семьи. Да-да, я не оговорилась. По сути, перед нами описание семейного конфликта между родителями и сыном-подростком, что вполне характерно для того сложного возраста Иисуса, о котором повествует Лука.
Но известно, в религиозных еврейских семьях у детей воспитывается, а потому всегда присутствует уважение к родителям. И только очень серьезная причина могла спровоцировать в ребенке открытое противостояние родителям, с побегом и публичными упреками в их адрес.
Понять эту причину, находясь во временных ориентирах Луки, невозможно, потому что он искренне полагает, что мальчик родился во время переписи. И сейчас евангелист описывает эпизод, случившийся с Иисусом подростком, т.е. через двенадцать лет после его рождения. При этом автор ничего не знает, что за этот длительный период произошло с Иисусом и его семьей. Следовательно, причина конфликта ему неизвестна и поведение мальчика не понятно.
Другое дело, если обратиться к версии Матфея. Тогда получается, что во время переписи Иисусу было десять лет. И эпизод, который описывает Лука, произошел всего лишь через два года после трагических событий, случившихся в его семье после переписи. Вернее, после разгрома восстания в Галилее, поводом к которому послужила проводимая римлянами перепись.
Но продвинуться дальше в наших рассуждениях невозможно без рассмотрения версии о реальном земном отце Иисуса - Иуде Галилеянине. Мы уже много знаем об этом историческом персонаже, который всю свою жизнь посвятил борьбе за освобождение своей родины, возглавляя повстанческое движение. Последней точкой его биографии стало восстание из-за переписи, которое он поднял и возглавил.
Безусловно, гибель отца стала трагедией для сына-подростка. Но еще большей драмой, с внутренним эмоциональным конфликтом, стал для мальчика скорый брак матери с другим мужчиной, что могло быть воспринято им не иначе как ее предательство. К сожалению, в этом возрасте детям трудно принять прагматичные доводы взрослых о целесообразности тех или иных поступков, о том, что они продиктованы их же безопасностью. Что быть сыном плотника значительно безопаснее, чем сыном "смутьяна и разбойника" Иуды Галилеянина. Что оставшейся одной матери нужно как-то и чем-то кормить детей, его самого и его младших братьев и сестер.
Скорее всего, с Иисусом вообще никто не говорил на эту тему, полагая, что он уже не маленький и сам должен понимать. Но, судя по тому, что дело закончилось побегом из семьи, он не хотел понимать доводов матери и принимать Иосифа в качестве отца. Если бы речь шла об обыкновенной семье, где после смерти отца-плотника приходит отчим-плотник, т.е. близкий по социальному и общественному статусу человек, подобный детский бунт вряд ли бы последовал. Но заменить подростку погибшего отца, бывшего грандиозной личностью, известным и уважаемым общественным деятелем с непререкаемым авторитетом, плотник Иосиф был не в состоянии.
Если внимательно почитать изучаемый нами эпизод, то можно заметить, что евангелист, упоминая родителей Иисуса, на первое место практически всегда ставит Марию. Все решения принимает она, Иосиф выступает на вторых ролях. В свете редакторских компиляций о "божественном происхождении" Иисуса, кажется, что это сделано в подтверждении христианской концепции о рождении земной женщиной "божьего сына". Но имеющиеся многочисленные противоречия в тексте Луки говорят, что он излагал совсем другую версию, а именно рождения мессии, т.е. реального земного человека, используя имеющиеся в его распоряжении рассказы.
Вот и этот эпизод он не придумал, а добросовестно переписал, поставив Марию на то место, которое определила ей людская память. Конечно же, Лука, не знавший подоплеки событий, которые излагал, не предполагал, что иначе быть не могло: Мария была опытнее Иосифа во всех аспектах житейской сферы. К моменту их брака она была матерью нескольких детей, а, главное, прошла суровую жизненную школу рядом с Иудой, деля с ним победы и поражения. А потому именно она решала все в своей семье, обладая авторитетом как для Иосифа и своих детей, так и для окружающих.
Ее реакция на слова Иисуса свидетельствует только об одном, она не была в курсе того, что творится в душе ее старшего сына. Что все это время в нем копилась обида на нее, на ее предательский поступок по отношению к памяти отца. В дальнейшем эта жгучая обида выльется в его категорическое нежелание создать свою собственную семью из-за боязни быть преданным подобно отцу. И будучи последовательным сторонником Гиллеля за широкую трактовку Закона, он встанет на жесткую позицию Шамая в вопросах вступления в повторные браки, их осуждавшего.
В своем исследовании мы уже начинали разговор о двух оппонирующих друг другу фарисейских школах Гиллеля и Шамая (см. "Путеводная звезда" Глава 6).
Другим важным фактом, необходимым для понимания поведения юного Иисуса, является указание на его двенадцатилетний возраст. Однако сейчас нас интересуют не психологические проблемы переходного периода подростка, а этот возраст как важнейшая веха на жизненном пути любого еврейского мальчика. В нашем исследовании мы уже сталкивались с этой датой, комментируя "Псевдоевангелие от Матфея", где говорилось о двенадцатилетнем возрасте Марии. Действительно, в иудаизме девочка в двенадцать лет считается совершеннолетней, т.е. способной самостоятельно отвечать перед Богом за свои поступки. А вот для мальчиков определена другая дата - тринадцатилетие.
"Немаловажно, что луч внимания евангелиста выхватывает из тьмы, окутавшей отроческие годы Иисуса, именно этот момент. По еврейским традициям, духовное совершеннолетие мальчика происходит в момент, когда ему исполняется тринадцать лет" (И. Трибельский "Иерусалим. Тайна трех тысячелетий"). И с этой точки зрения, позволю предположить, что в тексте рассказа, которым воспользовался Лука, была допущена ошибка - речь идет о тринадцатилетнем возрасте главного героя. К такой "редактуре" подталкивает как контекст всего эпизода, так и его многочисленные детали.
Как мы уже видели, Лука знакомит своих читателей с традицией в семье Иисуса, каждый год на Песах совершать паломничество в Иерусалим. Но это совсем не значит, что в нем обязательно должны участвовать дети. Другое дело, когда мальчику исполняется тринадцать лет и на него возлагается обязанность исполнения заповедей Торы. Многие семьи проводили этот ритуал в Храме. Поэтому мы можем с большой долей уверенности предположить, что очередной приход семьи в Иерусалим был частью семейного праздника, связанного с бар-мицвой Иисуса.
Словосочетание "бар-мицва" означает "сын заповеди", ибо с этого момента не родители, а сам мальчик становится ответственным перед Богом за свои поступки, т.е. становится совершеннолетним. С этих позиций уже можно начинать рассуждения, почему взбунтовавшийся религиозный подросток после ссоры в семье, не примкнул к родным, чтобы вместе с ними, а не с родителями, возвратиться домой, а остался в Иерусалиме, чтобы пойти в Храм. Не нужно сбрасывать со счетов тот факт, что Иуда Галилеянин ставил на первое место исполнение Закона, а потому его сын мог рассудить, что при отсутствии живого отца, он должен быть в доме Отца Духовного.
К этому стоит добавить еще один важный момент, значительно укрепляющий ребенка в вере и поднимающий его на новую ступень. Как правило, подготовка к бар-мицве начинается задолго: подросток дополнительно ходит в синагогу, где громко и с выражением учится читать определенную главу Писания, потому что кульминационной точкой бар-мицвы является экзамен на умение самостоятельно читать и понимать Тору. Следовательно, он слушает разъяснения рава, подкрепленные многочисленными высказываниями мудрецов по различным вопросам. В том числе о том, что получение мальчиком обязанности соблюдения заповедей означает свершение добрых дел и отлучение от дурного. К тому же в новозаветные времена еврейские мудрецы начали рассматривать в праздновании бар-мицвы еще один аспект - получение ребенком в этот день от Бога высшей души.
Хорошей подготовкой к своему тринадцатилетию и способностями Иисуса можно объяснить тот факт, что он, провинциал, не стушевался среди иерусалимских учеников, внимательно слушал и сам спрашивал равов-учителей, да так толково, что "все слушавшие его дивились разуму и ответам его".
Но обратите внимание, евангелист не рассказывает читателям, что именно обсуждает Иисус в Храме с учителями и их учениками. Однако по благожелательной реакции его собеседников можно быть уверенными, что все сказанное им было в полном соответствии иудаизму.
Что же заставляет христианских теологов считать, что Иисус "идет не обычным путем, а следует высшему велению"? И в этом отношении с теологами солидарны многие исследователи, т. к. ни тем, ни другим не понятна причина, по которой учителя вдруг выделили его, до этого момента незнакомого им мальчика, посадив среди себя, а не с учениками "у ног своих"? Приняли за "сына живаго Бога"?! Абсурд! За машиаха-мессию? Но мессия должен вначале проявить себя делами. А чем мог проявить себя тринадцатилетний подросток?
Однако мотив столь странного отношения может проясниться, если мы опять обратимся к версии об Иуде Галилеяние, как реальном отце Иисуса. Ведь, наверняка, кто-то из учителей, увидев одинокого подростка, не сопровождавшего никого из взрослых, поинтересовался, что он тут делает, как его зовут и откуда он. Можете не сомневаться, что ответ "Хизкиягу бар Игуда ми Гамла", что означает "Хизкиягу сын Иуды из Гамлы", поразил присутствующих. Нет сомнения, что Иуда, поднимавший восстания с идеей приоритета Торы-Закона над римским правом и моралью, и отдавший жизнь за свои идеи, был глубоко уважаем в фарисейской среде.
К тому же из разговора с мальчиком выяснилось, что его приход в Иерусалим связан с бар-мицвой. Поэтому нет ничего удивительного, что в знак уважения к памяти его погибших отца и деда, а так же, желая оставить у него радостные воспоминания о своей бар-мицве на всю жизнь, равы-учителя посадили его рядом с собой. Может быть, тогда впервые юный Хизкия понял, что значит авторитет отца и деда в его судьбе, и что идти их путем и есть высшее веление.
Стоит добавить, что авторитет отца, земного, реального, знаменитого, героического отца, будет сопровождать его всю жизнь. Он будет тем самым ключиком, который откроет ему сердца многих людей. И тем паролем, на который отзовутся тысячи соплеменников, чтобы пойти за ним.
Но вернемся к дальнейшему разбору текста эпизода, из которого становится известно, что по истечении трех дней, измученные бесплодными поисками и страхом за жизнь сына Мария и Иосиф, наконец-то, находят его в Храме. Мать, как и положено, начинает с упреков: "Чадо! что Ты сделал с нами? Вот, отец твой и я с великою скорбью искали тебя".
Ответ подростка, воспитание которого требует уважения к родителям, поражает всех исследователей своей резкостью: "зачем было вам искать меня?". Христианские теологи утверждают, подобным образом юный Иисус пеняет родителям на их непонятливость в его сверхъестественное происхождение и предназначение для особого пути, что подтверждается его дальнейшими словами: "или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?"
Давайте еще раз уточним, что дело происходит сразу же после одного из самых главных еврейских праздников - Песаха, в Иерусалимском Храме, "посреди учителей", т.е. уважаемых равов, или, как их назвали греки, фарисеев - толкователей Торы. Родители Иисуса пришли туда во время урока, на котором разбиралось одно из уложений Торы-Закона. Значит, присутствуют и многочисленные ученики - евреи, изучающие иудаизм. И как вы себе представляете, чтобы еврейский тринадцатилетний подросток, убежавший от родителей, посреди всей этой обстановки вдруг заявил своим близким, увидев их после трех дней его же поисков: "или вы не знали, что мне должно быть в том, что принадлежит Отцу моему?"
Если бы в его словах содержался хоть малейший намек на сверхъестественное "божественное" происхождение, и вследствие этого какие-то претензии на родственные отношения со Всевышним, то не стоит ни секунды сомневаться, что и он, и его родители с позором были бы изгнаны из Храма. В лучшем случае, их спасло бы заявление матери о его душевной болезни, с ярлыком которой он проходил бы всю оставшуюся жизнь. В дальнейшем бы у такого еврея не могло быть никаких последователей.
Следовательно, не было бы никаких поводов для создания новой религии.
Может быть, прав Лука, который излагает легенду, согласно которой Иисус уже в юном возрасте знал о своем мессианском предназначении? Но что такое "мессия"? Это - человек из рода Давида, которого окружающие признают божьим помазанником на иудейский престол, цель которого освобождение еврейского народа от внешних захватчиков и собственных тиранов. В своей деятельности, направленной на создание справедливого общества, мессия должен руководствоваться Законом, т.е. Торой. Будучи гарантом Закона, он сам должен его исполнять. Тогда, о каком предвидении себя мессией идет речь, если юный Иисус нарушает одну из главнейших заповедей - "Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле" (Исход 20:12)?
Но ведь резкие слова, полные упреков родителям, были произнесены: именно они остались в памяти людей, сконцентрировав на себя внимание вначале наивных слушателей, затем евангелистов и, наконец, всех последующих апологетов христианства, вложивших в них свой собственный смысл.
А что имел в виду сам юный отрок? Почему его покоробило, и даже разозлило, что родители три дня искали его где угодно, но только не в Храме? Почему он посчитал, что именно в Храме должно быть ему место? Как ни странно, евангелист дал ответ на этот вопрос, рассказав, что все три дня юный Иисус провел в занятиях под руководством учителей.
В евангелиях иерусалимский Храм неоднократно является местом действия различных событий, происходящих с главным героем. По другому быть не могло: "Бейт Адонай" или "Бейт Элохим", что означает Дом Господа или Дом Бога, был не просто культовым сооружением, а настоящим центром духовной, культурной, экономической и юридической жизни евреев. С ним была связана жизнь каждого еврея с момента рождения до последнего дня жизни.
Самая важная особенность его функционирования заключалась в том, что служба в Храме не была уделом только священников: в ней участвовал весь народ. "Так, каждый человек, у которого рождался ребенок, должен был принести как минимум одну, иногда две и более жертвы. Каждый человек, у которого умер родственник, должен был прийти в Храм и очиститься от нечистоты мертвого тела. Каждый человек был обязан принести первые плоды любого посаженного дерева или первенца любого животного, родившегося в его хозяйстве" (Шломо Нееман "Значение Иерусалимского Храма для еврейского народа").
Вспомним, как Лука описывал приход Марии с мужем в Храм для принесения жертв после рождения сына-первенца, неоднократно подчеркивая, что речь идет о строгом соблюдении Закона Моисеева.
В том эпизоде, который мы сейчас разбираем, евангелист сообщает еще об одной важнейшей заповеди, связанной с посещением Храма каждым евреем - о "заповеди паломничества", согласно которой три раза в год на праздники Пейсах, Суккот и Шавуот евреи приходили к Храму, чтобы участвовать в богослужении и приношении жертв Всевышнему. В такие дни Иерусалим становился буквальным центром единения нации, принимая сотни тысяч, а иногда - до миллиона человек.
Праздничные регулярные посещения Храма в эпоху отсутствия средств связи были реальным способом общения евреев со всей страны и диаспоры, давая возможность каждому пришедшему почувствовать единство со своим народом, приобщиться к своей многовековой культуре и традициям. Многочисленные бивуаки паломников раскидывались под открытым небом на улицах, площадях города и в его окрестностях.
Среди пришедших были сотни мальчиков, отмечающих бар-мицву, с трепетом и волнением ожидавших дня, чтобы впервые наравне со взрослыми мужчинами подняться по ступеням храмового комплекса, участвовать в богослужении и проникнуться необыкновенной атмосферой торжественности и святости. И знать, что сверху, с балкона для женщин за ними с гордостью наблюдают матери, пытаясь среди сотни других голосов, произносящих молитву, различить голоса своих сыновей, срывающихся от волнения. А потом на праздничной трапезе вместе с семьей, многочисленной родней и друзьями съесть жертвенное блюдо. И, наконец, всем вместе хором запеть волнующие сердце напевы псалмов написанных тысяча лет назад царем Давидом. Например, вот этот: "Инэ ма тов уманаим шевет ахим гам яхад..." ("Как хорошо и приятно сидеть братьям рядом"). Что-то вроде современного, "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались".
Вот такое знаменательное событие случилось и с юным Иисусом в дни, которые описывает евангелист. В дни взросления отрока и его реального единения со своим народом и религией. И как после этого можно согласиться с точкой зрения Булгакова, что Иисус не ощущал себя евреем?! Как согласиться с теми христианскими теологами, которые считают его абстрактным "логосом", не имеющим никаких национальных корней?!
Безусловно, особую атмосферу создавал грандиозный вид Храмовой горы, окруженной массивными белыми каменными стенами, возведенными Иродом. Масштабная реконструкция, затеянная идумянином, продолжалась и после его смерти. Юный Иисус мог видеть то, что впоследствии описал Иосиф Флавий: "Внешний вид Храма представлял все, что только могло восхищать глаз и душу. Покрытый со всех сторон тяжёлыми золотыми листами, он блистал на утреннем солнце ярким огненным блеском, ослепительным для глаз, как солнечные лучи".
Одновременно Храм был важным экономическим центром страны. Сюда приносились богатые дары, как местными жителями, так и евреями диаспоры. Храм собирал некий налог с каждого еврея и бюджетные отчисления из государственной казны.
А вот с денежными пожертвованиями было сложнее. По закону, введенному еще царицей Александрой Соломеей, сделать денежные пожертвования можно было только отчеканенными в Иерусалиме шекелями. Только за них можно было также купить жертвенных животных. Игра на курсе обогащала Храм и менял, лавки которых, к слову, никогда не располагались на территории Храма. Даже когда страна была захвачена Римом, евреи отстояли право чеканки собственных денег, т.к. имеющийся на римских динариях профиль императора не позволял их использовать.
Стекающиеся в Храм огромные суммы делали его крупнейшим собственником, способным крайне оперативно распоряжаться своим капиталом. Но обогащаясь сам, Храм стимулировал экономику страны, т.к. ему были необходимы большие количества жертвенных животных, вина и оливкового масла для проведения обрядов. Не стоит забывать о специальной одежде для коэнов и левитов, украшениях и другой утвари для Храма, которую тоже нужно было производить.
Перед праздниками Храм проводил проверку и починку дорог по всей стране, чтобы люди могли исполнить "заповедь паломничества" и добраться в Иерусалим со всех концов страны.
Также Храм был местом для верховной судебной инстанции - Синедриона, на иврите санедрина. Существовал Великий Синедрион, куда входили 71 человек: саддукеи, фарисеи и представители разных населенных пунктов Иудеи, и Малый Синедрион, состоящий из 23человек.
До Ирода Синедрион участвовал в управлении государством, мог накладывать вето на решения правившего царя из династии Хасмонеев, или вызывать царей в суд в качестве свидетелей. Поэтому сфера его влияния была велика и затрагивала политические и общественные стороны деятельности еврейского государства.
Возведенный римлянами на царский трон Ирод прежде всего расквитался с судьями Санедрина, приговорившими его в свое время к смертной казни за беззаконное политическое убийство предводителя повстанческой армии Иезекии - по нашей версии деда Иисуса. Все судьи, за исключением Шамая, были казнены. Но разогнать Синедрион Ирод не решился, слишком большим авторитетом он пользовался в народе. Поэтому превратил его в инструмент своей личной власти, значительно ограничив права и оставив в ведении только религиозную сферу: высший религиозный суд и толкование Писания.
Однако со временем Ирод лишил Синедрион и функций высшего религиозного суда, присвоив себе право решения судебных вопросов, связанных с уголовными и финансовыми сферами. Синедрион стал номинальным органом, почти лишенным содержания.
Следует иметь в виду, что опорой Хасмонеев были саддукеи, поэтому им принадлежало большинство в Синедрионе. Однако, "Ирод постепенно уничтожил или сместил всех этих представителей и вместо них назначил в Синедрион приближенных к нему людей из круга фарисеев, еще ранее противостоявших Хасмонеям. Фарисеи предпочитали Ирода Хасмонеям, так как, по их мнению, царь-нееврей не будет вмешиваться в религиозные законы евреев" ("Электронная еврейская энциклопедия").
Многие годы главой Синедриона был Гиллель - наиболее значительный из законоучителей эпохи Второго храма. Гиллель был выходцем из Вавилона, его школа отличалась широкими взглядами на толкование Торы. Сам же уважаемый рав был лоялен к политике Ирода.
Неслучайно в Мишне, творчестве фарисеев, о Великом Синедрионе говорится как о собрании мудрецов. Он созывался в Храме, в так называемой Палате тесаных камней. Талмудические авторы считали, что Высший суд представлял собрание, 'от которого закон исходил на весь Израиль'. В юрисдикцию Синедриона входило, главным образом, разбирательство дел, касающихся вопросов богохульства, отпадения от веры, лжеучений. Власть Синедриона в религиозных вопросах простиралась далеко за пределы Иудеи. Если вспомнить историю Павла, описанную в "Деяниях", то он был представителем Синедриона, руководящим казней Стефана, а потом отправился в Дамаск, чтобы очистить диаспору в Сирии от назорейской ереси.
Во всех евангелиях упоминается Малый Синедрион, срочно созванный первосвященником у себя дома в праздничную ночь. Хотя из Талмуда известно, что Малый Синедрион располагался в пределах Женского двора, собирался дважды в день, приблизительно в 7.30 утра и в 3.30 дня, и никогда не созывался в ночное время, в субботу и праздники или в канун их.
Из вышесказанного можно понять, что Храм представлял собой внушительный по площади комплекс зданий, строений и пространств расположенный на возвышенном месте. Наверняка, юный Иисус знал, что когда-то оно называлось горой Мория. Сюда пришел Авраам, чтобы принести в жертву своего сына Ицхака. Здесь во сне Яков увидел уходящую в небеса лестницу. Наверное, потому что изголовьем ему послужил камень мироздания. А потом царь Давид перенес сюда Скинию со скрижалями Завета, дарованными Моисею на Синае, откупив этот участок земли у Хирама, царя Тира. Но построить здание Храма так и не решился. За его возведение взялся его сын Соломон. О великолепии построенного им Храма, ставшего главной святыней евреев, осталось множество легенд. В памяти народа он навсегда остался как Первый Храм, разрушенный вавилонским царем Навуходоносором.
Второй Храм строился долго по возвращении из вавилонского плена, при активном противодействием самаритян. С его строительством связаны имена Эзры, Неемии и Зрубавеля. Возведение Храма стало символом сохранения евреев как нации, не утратившей за долгие годы плена своей веры. По свидетельствам исторических хроник, Храм был скромен, если не сказать убог. Таким он, наверное, и остался, если бы не огромное честолюбие Ирода, решившего увековечить память о себе среди потомков строительством нового Храма, равного Соломонову.
Но внешний вид Храма - это проявление материальных возможностей людей, характеризующее их отношение к Богу, или удовлетворение своих собственных амбиций. Независимо от того, был ли Дом Бога скромным или помпезно богатым, прежде всего, он представлял собой эпицентр духовной связи между Богом и миром. Он потому и именовался "Бейт Адонай" - местом Божественного присутствия, шхины. Здесь шел прямой диалог между Богом и выбранным Им народом. Талмуд говорит о том, что голос Творца был слышен в пространстве между фигурками крылатых ангелов, которые находились в святилище - Святая Святых.
Храм являл собой реальное воплощение союза между Всевышним и евреями, которые считали его местом соединения физического и духовного миров, где высший духовный мир плавно и закономерно перетекал в мир низший физический. Для евреев Иерусалимский Храм являл собой особое место, где сходились духовное и физическое начала, Божественное присутствие и весь мир, Всевышний и его народ.
И, наверняка, юный отрок Иисус читал слова пророка Исайи: "И пойдут многие народы и скажут: придите, и взойдем на гору Господню, в дом Бога Иакова, и научит Он нас Своим путям и будем ходить по стезям Его; ибо от Сиона выйдет закон, и слово Господне - из Иерусалима" (Исайя 2:3).
И, как любой еврей, изучающий Закон, он задавал учителям вопросы. Именно на этом качестве своего героя, которое сознательно воспитывается в учениках йешив, акцентирует внимание евангелист, рассказывая про Иисуса, "слушающего и спрашивающего". Какой же вопрос мог задать юный отрок уважаемым равам при чтении этих строк? Почему пророк считает, что Закон выйдет из Сиона, хотя известно, что он был дан на Синае?
И учителя должны были дать ученику ответ, что Иерусалим и некогда неприступная евусейская крепость Сион, завоеванная царем Давидом, стали неотъемлемой частью еврейской истории. Под сенью Сиона был построен Храм, и здесь Закон, данный на Синае, превратился в священное Писание. И только тогда, согласно пророчеству Исайи, народы мира заинтересуются им. Иными словами, другие народы воспримут Божественный свет Торы не прямо с Неба, а только после того, как евреи, принеся огромные жертвы, научатся жить по ней.
Сегодня все современные психологические школы едины во мнении, что мироощущение человека складывается в раннем детском возрасте, начиная с 3 лет до 7 лет. Следовательно, если в этот период ребенку не давать никакой информации о Боге, то он будет уверен, что Бога нет. И такая детская незамутненная вера останется с ним на всю жизнь. Ибо фундаментом взрослого мировоззрения служит детское мироощущение.
В случае с нашим героем все было как раз наоборот. Он родился и взрослел в среде, где все стороны жизни были связаны с Богом и подчинены Закону, который был дан Богом. Иосиф Флавий сообщает, что все еврейские дети обучались чтению и изучали историю и религиозные законы, поэтому "...еврею легче ответить на вопрос о предписаниях Торы, чем назвать свое имя".
Изучению Торы некоторые евреи, не относившиеся к сословию жрецов, посвящали всю свою жизнь. Часть из них становилась равами, учителями, толкователями Торы. Наиболее уважаемых называли мудрецами, хахамим. Хахамим пользовались огромным доверием народа, постепенно превратившись в духовных наставников и руководителей еврейского общества. Они не получали платы за свою деятельность и добывали средства к существованию ремеслом, торговлей или другими занятиями.
По всей видимости, в этом и состояла причина семейного конфликта, который описывает евангелист: в отказе матери и отчима продолжить обучение Иисуса. Ведь возраст бар-мицвы в те времена означал не только религиозный ритуал, но и повод серьезно задуматься о будущем ребенка, т.е. о выборе профессии. Конечно, выучиться на рава, стать уважаемым человеком весьма престижно, но одновременно слишком накладно, на это уйдет не один десяток лет. И все это время сын в той или иной степени будет находиться у родителей на содержании. К тому же неизвестно, насколько удачно в дальнейшем он сумеет зарабатывать себе на жизнь и обеспечивать уже свою собственную семью.
Скорее всего, Мария и Иосиф рассудили, как им показалось здраво, что подростку пришло время приобретать хорошую профессию. В таком случае, его решили отдать в подмастерья. Вполне возможно, рассматривался вариант, начать помогать отчиму в плотницком деле. Возможность реконструировать события именно таким образом позволяют сведенья, имеющиеся в евангелиях, что остальные сыновья Марии были рыбаками, т.е. имели простую профессию, но позволявшую им обеспечивать свои семьи.
А вот с Иисусом все вышло по-другому. Его тяга к учению была настолько велика, что он не побоялся выйти из подчинения родителей. Единственно, имеющиеся в евангелии скудные сведенья не позволяют определить, задумал ли он побег до прихода в Иерусалим, или осуществил его спонтанно, отреагировав на объявленное ему решение. Но из резких слов подростка, обращенных к матери и отчиму, можно понять, что конфликт тлел давно, и что катализатором его была обида.
Если мы примем версию об его отце Иуде Галилеянине, то поймем, что мальчиком руководила обычная в подобных случаях мысль о том, что будь отец жив, то, наверняка, сам бы благословил его на долгие годы обучения, невзирая ни на какие материальные трудности. Решение матери, предавшей память отца, считавшего, что евреи должны подчиняться не земным царям, а только Богу и Его Закону, вызывало в юном отроке гнев и раздражение.
Но почему подросток посчитал, что именно в Храме должно быть ему место? Потому что Иерусалимский Храм был не только культовым местом приношения различных жертв, проведения грандиозных празднеств, местом молений и проповедей, местом судопроизводства, центром экономической жизни страны, но при нем имелись йешивы, где преподавали уважаемые в народе равы-учителя. Собственно, об этом и рассказывает евангелист, описывая урок, в котором мальчик из Галилеи принимал активное участие, и где застали беглеца родители.
Будь Иисус столичным жителем, то, может быть, пришел на урок в школу, располагавшуюся вне территории Храма. Но он был провинциалом и направился туда, где знал точно, таковые имеются. Кстати, йешивы располагались в пределах двора для женщин, поэтому приход Марии туда не был каким-то нарушением Закона.
Итак, из рассказанного выше можно сделать вывод, что поведанный Лукой эпизод не является плодом его фантазии. Но все имеющие в нем противоречия снимаются в том случае, если рассматривать версию об Иуде Галилеянине, как реальном отце Иисуса. Более того этот эпизод объясняет многие психологические мотивы поведения и поступков, которые Иисус совершит повзрослев.
Пожалуй, только одно слово в этом рассказе звучит резким диссонансом, никак не отвечающим реалиям той действительности, которую описывает евангелист. И если бы тринадцатилетний еврейский мальчик, воспитанный в религиозных традициях, находясь в Храме, в самом деле произнес "мне должно быть в том, что принадлежит Отцу моему", имея в виду какие-то родственные отношения с Богом, то мы должны были бы признать правоту Цельса, настаивавшем на психических отклонениях галилейского проповедника, проявившихся у него уже в детском возрасте.
Но скорее всего в этом "сумасшествии" виноват не Иисус, и даже не Лука, а последующие редакторы, видевшие в Иисусе "сына божьего". Нельзя точно утверждать, что была произнесена именно эта фраза - уж больно она высокопарна. Но даже если подросток произнес эти слова, звучать они могли только так: "мне должно быть в том, что принадлежит Отцу нашему". Ибо Иисус, ни будучи взрослым мужчиной, ни уж тем более подростком, никогда не противопоставлял себя своему народу, считавшего Господа Бога своим отцом. Конечно же, духовным.
Стоит обратить особое внимание не только на смысл, но и на характер этой фразы, на самом деле, мало чего объясняющей человеку, не знакомому с внутренними переживаниями мальчика. Немудрено, что Мария и Иосиф, как и евангелист, "не поняли сказанных им слов".
А дальше Лука сообщает, что "он пошел с ними и пришел в Назарет; и был в повиновении у них. И матерь его сохраняла все слова сии в сердце своем". Но сообщает слишком быстро, слишком поспешно. Потому что считает, что эпизод этот ничем для Иисуса не закончился; родители и все окружавшие его остались в своем неведенье относительно его мессианского будущего. Мальчик же, вернувшись домой, будучи послушным ребенком, стал помогать Иосифу в мастерской. К сожалению, перед Лукой, как и перед остальными евангелистами, не встает вопрос, почему окружавшие посчитали повзрослевшего плотника Иисуса, сына плотника Иосифа, настолько авторитетным человеком, чтобы пойти за ним как за мессией?
На самом деле в последующих рассказах всех без исключения евангелистов можно найти логические объяснения необыкновенной трансформации "плотника" в проповедника, ибо данные ими характеристики и описание деятельности главного героя говорят о том, что Иисус своим побегом добился того, чего хотел.
Но прежде чем мы продолжим дальнейший разговор, позвольте еще раз вернуться к строке "и он пошел с ними и пришел в Назарет; и был в повиновении у них". Ее неровный стиль, с навязчивой тавтологией однокоренных глаголов "пошел-пришел" дают повод обратиться к высказанной ранее версии, что все упоминания о Назарете в тексте Луки являются компиляциями более поздних редакторов (см. "Загадки евангелий" Глава 15).
Без сомнения, вставка сделана плохо, топорно, с нарушением стилистики Луки, его плавного изложения материала. Кажется, что редактору, было не важно, как вставить в текст недостающую на его взгляд информацию. Главное, чтобы название Назарет в нем присутствовало, точно также как и в других благих вестях. Ведь указание в тексте Матфея на этот город - то немногое из сведений об Иисусе, что христианам казалось истинно биографическим. Хотя логически, и главное, стилистически правильнее было бы написать "и он пошел с ними в Назарет".
Но дело в том, что редактору показалось мало одного добавления о Назарете, он решил сделать прямую перекличку с Торой, найдя сходство этого эпизода с тем, когда Авраам по велению Бога уходит из Хоррана в Ханаан: "И взял Аврам с собою Сару, жену свою, Лота, сына брата своего, и все имение, которое они приобрели, и всех людей, которых они имели в Харране; и вышли, чтобы идти в землю Ханаанскую; и пришли в землю Ханаанскую" (Бытие 12:5).
Однако чрезмерное усердие редактора подвело его. Как известно, Лука не был знатоком еврейских писаний, в силу того, что, будучи греком, их просто не знал. Встречающиеся в его тексте библейские цитаты добросовестно переписаны им из источников, попавших в его руки. Обилие ошибок в них свидетельствует о том, что ни евангелист, ни истинные их авторы не были хорошо знакомы с тем материалом, с помощью которого хотели подтвердить правдивость своих рассказов. Но в данном случае можно с большой долей вероятности утверждать, что первоначально у Луки было написано: "и он пошел с ними и был в повиновении у них", без упоминания Назарета.
Как мы уже ранее выяснили, название Назарет впервые упомянул Матфей. Лука об этом факте не мог знать в силу того, что не был знаком с трудом Матфея, писавшем с ним приблизительно в одно и то же время. Поэтому слова "и пришел в Назарет" можно считать редакторской компиляцией, сделанной значительно позже. А сама фраза, превращенная компилятором в откровенное подражание Библии, вряд ли могла принадлежать человеку, не знающему текстов Библии.
Но редактора подвело не только усердие, но и тщеславие: подражание вышло грубое и неуклюжее. Надо сказать, что странное, режущее слух, повторение в одной строке Торы слов "вышли в землю Ханаанскую, пришли в землю Хананскую" всегда вызывало интерес у еврейских толкователей. И как мы видим, не у них одних. Первые христиане, стремясь найти в Торе любое подтверждение явления Иисуса, выдергивали из нее цитаты, прямые или косвенные, не понимая, что в священных книгах ничего не написано ради красного словца, а имеет конкретный, но одновременно глубокий смысл.
Над смыслом этой конкретной тавтологии еврейские мудрецы бились не одну сотню лет, пока не поняли, в чем он состоит. Оказывается, намерение человека куда-либо идти совсем не означает, что он туда обязательно придет. Подтверждением такому умозаключению служит предшествовавший этой фразе рассказ об Аврааме, жившему в "Уре халдейском", когда Бог велел ему идти в Ханаан. И Авраам, послушавшись гласа Всевышнего, ушел из Ура. Однако до намеченной цели не добрался, а осел в Хорране. И только после значительно промежутка времени, ушел из Хоррана вместе со всем своим семейством. И вот тут Тора констатирует, что, наконец-то, цель достигнута: "и вышли, чтобы идти в землю Ханаанскую; и пришли в землю Ханаанскую" (Бытие 12:5).
А какой смысл в использовании тавтологии в новозаветной фразе, кроме подражания Торе? Никакого. Более того, сам Лука не был в курсе того, что мальчик с родителя направились в Назарет.
Евангелист Матфей, сделавший из Иисуса-назарея жителя города Назарет, изменил не только место проживания семьи Иисуса - он изменил всю его биографию, как в глазах всех последующих поколений христиан, так и многочисленных исследователей Нового завета. Дело в том, что и теологи, и независимые авторы одинаково отказывают Иисусу в образовании, мотивируя свои выводы проживанием семьи в глухой провинции, коим являлся Назарет. Большинству исследователей Назарет представляется таким, как его описал Э. Ренан в своей книге "Жизнь Иисуса": "Этот городок, подобно всем еврейским местечкам того времени, был просто группой хижин, выстроенных безо всякого стиля, и представлял, без сомнения, тот общий вид, довольно печальный и бледный, который характерен для всех вообще селений в семитских странах".
Дальше размышления автора идут следующим образом: "Должность школьного учителя в маленьких еврейских городках исправлял обыкновенно гаццан или чтец синагоги. Более высокие школы книжников или соферимов Иисус посещал мало (может быть, в Назарете такой школы не было), и вообще он не обладал ни одним из тех знаний, которые в глазах толпы дают право на ученость" (Э. Ренан "Жизнь Иисуса").
Ему вторят практически все теологи и исследователи. Для примера, М. Форвард, составляя биографию Иисуса, также сомневается в грамотности жителя Назарета. Свои рассуждения он подкрепляет аргументом об отсутствии в евангелиях сведений о том, что Иисус что-либо писал или читал.
А. Мень придерживается такого же мнения: "Иисус не учился в богословской школе, как его сверстники, имевшие религиозное призвание. Он стал плотником и каменщиком и после смерти Иосифа кормил мать трудами своих рук" (А. Мень "Сын человеческий").
Плотник?! Каменщик?! Но ни в одном из евангелий не упоминается, чтобы галилейский проповедник занимался плотницким ремеслом, а уж тем более был каменщиком. Как нет ни одного намека, чтобы он был кормильцем своей семьи. Мы имеем лишь указание, что люди, знавшие его в детстве, удивлялись его проповедям в синагогах, то есть умению толковать Тору, и спрашивали друг у друга: "не плотников ли он сын?" Но разве подобный вопрос означает, что сам Иисус был плотником?
Вот по поводу Назарета возражать не буду: в нем, действительно, не было никаких школ, ни хороших, ни плохих. Просто потому что этого города никогда не существовало. Во всех других иудейских городах школы имелись. Их повсеместное возникновение связано с царицей Александрой Соломеей, взошедшей на престол после смерти своего мужа Александра Яная, что произошло за сто лет до рождения новозаветного героя. Царица, прекратив гражданскую войну между сторонниками покойного мужа саддукеями и его оппонентами фарисеями, повелела последним стать реальными учителями своему народу, введя обязательное начальное образование для мальчиков. Ведь Тору надо уметь читать. Так что к моменту, когда ребенку Иисусу настало время идти в школу, приблизительно в семь лет, в Иудее существовала хорошо отлаженная система обучения, о которой пишет Иосиф Флавий, слова которого были приведены выше.
Приняв версию об Иисусе сыне Иуды Галилеянина, проживавшего с семьей в городе Гамла, понятно, что у нашего героя не было никаких проблем получить приличное начальное образование в йешиве, пускай неизвестного, но достойного равва.
Да и евангелист, рассказывая о побеге подростка, подтверждает эту версию, с восторгом сообщая: "Через три дня нашли Его в храме, сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их; все слушавшие Его дивились разуму и ответам Его". Чем могли восторгаться раввины? Только знаниями провинциального мальчика Торы: его умением читать и понимать прочитанное. Следовательно, к двенадцати-тринадцати годам Иисус был грамотен, обладал хорошей памятью, умел ориентироваться в изучаемом материале, правильно ставил вопросы перед учителями, тем самым заставляя их глубже раскрывать материал.
Но больше всего их могла поразить тяга отрока к знаниям, что стало причиной его побега от родных. Поэтому позвольте не поверить евангелисту, что Мария и Иосиф ушли из Храма, молча, не обмолвившись с учителями ни словом. Наверняка, они услышали слова похвалы о способностях Иисуса, о его хорошей памяти и пытливом уме, что является неплохой базой для продолжения обучения. Может быть, именно эти слова "сохраняла матерь его в сердце своем"?
Но скорее всего, она увидела в отчаянном поступке сына, в его резком обвинительном тоне проявление характера погибшего мужа Иуды, готового ради воплощения своей идеи идти напролом. Тогда ее сопротивление бессмысленно. То, что мать может поменять свое решение, понял и сын, а потому "пошел с ними и был в повиновении у них".
А дальше... Дальше были долгие годы учебы, к которой он так стремился, вдали от дома, от родных. Поэтому даже у людей близко знавших Иисуса не сохранилось никаких сведений об этом периоде его жизни. К тому же, дни ученика йешивы похожи один на другой. Отсюда все евангелисты, без исключения, ничего не рассказывают о юных годах галилейского проповедника, о периоде его становления. Впоследствии этот временной провал исследователи назвали "потерянными годами Христа".
Увлечение в 19-20 веках западной цивилизации культурой и философией Востока обнаружило большое сходство идей, излагаемых Иисусом, с йогой и буддизмом. Отсюда возникла идея, что около пятнадцати лет галилеянин странствовал на Востоке. "Среди интерпретаторов Евангелий последних поколений есть любители отправить Иисуса "на выучку" к магам Персии, йогам Индии, ламам Тибета или к даосам Китая, в соответствии с индивидуальными увлечениями тех или иных авторов" (И. Трибельский "Иерусалим. Тайна трех тысячелетий").
Господа, эзотерики! Не переусердствуйте, ибо неправда - это та же самая ложь, а значит, грех! Учитесь смотреть правде в глаза. А она состоит в том, что еврейский подросток, а затем молодой человек, живший в Иудее, мог учиться только в еврейской йешиве. Для него это были не "потерянные" годы, а как раз наоборот, полноценные, с каждодневным наполнением обширных, фундаментальных знаний. Можете не сомневаться, все, что он излагает, является иудаизмом.
Анализируя предоставленные евангелистами подробные разговоры Иисуса с разными людьми, его пламенные речи, можно утверждать, что Иисус был очень способным учеником: его высказывания пестрят явными и скрытыми цитатами из Торы и Талмуда. А уж как он освоил традиционный прием, иллюстрировать свои мысли притчами! Более того, можно с большой долей вероятности предположить, что он закончил свое обучение успешной сдачей сложнейшего экзамена на получение звания рава, о чем свидетельствуют многочисленные обращения к нему "равви" или "учитель". Не нужно думать, что это всего лишь вежливое обращение к уважаемому человеку.
В дальнейшем при чтении евангелий нам неоднократно будут встречаться указания, что Иисус учил. Учил чему? Новой вере?! Кто бы его слушал!!! Камнями бы побили, и всего делов. Он занимался непосредственным занятием для фарисеев - толкованием Торы. Другое дело, что его толкования несколько отличались от обычных. Эти отличия и станут предметом нашего исследования.
К тому же, звание рава давало его обладателю право на осуществление мирового суда. Именно поэтому разгневанная толпа приводит к Иисусу на суд девушку легкого поведения - Марию Магдалену, т.е. Марию из Мигдаля. По этой же причине его просят разобраться с "бесноватыми". Но разговор об этом впереди.