Аннотация: Неженский женский роман. ГЛАВА 7. ЕСЛИ НА ГОЛОВУ СВАЛИВАЕТСЯ НАСЛЕДСТВО, ЗНАЧИТ, ЭТО ДЛЯ ЧЕГО-ТО НУЖНО?
ГЛАВА 7. ЕСЛИ НА ГОЛОВУ СВАЛИВАЕТСЯ НАСЛЕДСТВО, ЗНАЧИТ, ЭТО ДЛЯ ЧЕГО-ТО НУЖНО?
-- Куда вас отвезти? - Спросил мистер Ландвер бесцветным голосом, когда мы вышли из его офиса после оформления всех необходимых нотариальных документов и сели в машину. Он вообще сегодня был тихий, спокойный и, как мне показалось, немного подавленный. В этом его состоянии мне нравилось только одно - он больше не рассматривал меня как очередной объект для приятного времяпрепровождения. Но я не могла пройти мимо такой перемены в его настроении.
- Что случилось? - Я слегка дернула его за рукав пальто, как обычно делала в случаях вот такого же плохого настроения мужа.
- Ничего абсолютно.
- Тогда поедем куда-нибудь пообедать. Я вас приглашаю.
- Да, конечно, нужно отпраздновать это событие.
После того, как заказ был сделан, и нас оставили в покое, пришло время выяснения отношений, и я приступила без всяких предварительных вступлений:
- Мистер Ландвер, поверьте, я догадываюсь, что сейчас с вами происходит. Для вас окончился очень важный период жизни ... - Но под его взглядом я осеклась.
- Подождите, Кэтрин, мне казалось, мы празднуем ваше чудесное превращение в одну из богатейших женщин. - Прервал он меня, не желая моего столь прямолинейного вторжения в его собственные мысли и переживания. Мы оба замолчали, потому что подошел официант и налил нам в бокалы шампанское, заказанное по столь знаменательному событию. Для меня это был прекрасный повод перегруппировать свои мысли, однако мистер Ландвер опередил меня:
-- За вас, Кэтрин!
- Макс! - Видимо, я настолько уверенным голосом произнесла его имя, что от удивления он поднял брови, но еще большее недоумение вызвал мой вопрос. - Скажите мне, какое у вас было жалованье, как у управляющего всем этим капиталом? Не стесняйтесь, рассказывайте. Вы же обещали предоставить мне для ознакомления финансовый отчет, из которого я все узнаю. Начинайте.
Думаю, только хорошее воспитание не позволило ему выразить крайнюю степень возмущения моей бестактностью.
- Для чего вам это, Кэтрин? - Но сумму назвал.
Да, нормально! Надо будет Димку выучить на адвоката.
- Я буду платить вам вдвое больше... если вы останетесь моим управляющим.
По-моему, он решил уже ничему не удивляться, поэтому спокойно спросил:
- Почему вдвое больше?
- А что, мало? - Я немного испугалась, потому что на большее никак не рассчитывала.
Он улыбнулся:
- Нет. Я хотел спросить, почему больше?
- Потому что круг ваших обязанностей значительно расширится. - Он откинулся на спинку стула в ожидании разъяснений. - Мне нужен не просто управляющий, а помощник, советник, если хотите, друг. Нет, нет, мистер Ландвер, - пресекла я его вопросительный взгляд, брошенный на меня при слове 'друг', - это не имеет никакого отношения к вашему вчерашнему предложению.
Он не спешил с ответом, глядя на меня в упор.
Неужели мало предложила? Наверняка, он назвал мне официальную сумму, а сам имел значительно больше.
- Я соглашусь, Кэтрин, если вы ответите мне на один вопрос, - наконец, произнес он. - Зачем я вам нужен? Как я понял, вы собираетесь возвратиться в Россию. Сумма полученного вами наследства составляет более трехсот миллионов фунтов, это практически, полмиллиарда долларов. Положите их в любой банк и живите в свое удовольствие. Зачем вам я?
Я бы на его месте тоже не понимала, почему женщина, которая еще вчера так яростно его отвергала, сегодня хочет видеть рядом с собой. Наверное, потому что ей это очень нужно.
Принесли заказанные блюда. Осторожно разрушая умопомрачительную красоту из овощей, зелени и морепродуктов, я, в свою очередь, спросила его:
- А кто вам сказал, что я возвращаюсь обратно? Я хочу остаться здесь.
Вилка и нож в его руках на мгновение замерли.
- Макс, знаете, какой вопрос мучает меня с первой минуты, как я услышала об этом чудесном наследстве? Для чего мне его дали? - Я указала пальцем на вверх.
- И вы получили ответ? - С нескрываемым оттенком сарказма спросил он, в полной уверенности, что если ему не отвечают, то не отвечают никому.
- Послушайте, несколько лет назад в России мы с мужем уже были состоятельными людьми. Конечно, речь идет не о такой фантастической сумме, но все же. И я уже жила в свое удовольствие. Знаете, чем это закончилось? Крахом. Причем не только финансовым. Я чуть не потеряла мужа. Да и сама... Лучше не вспоминать. Он до сих пор пашет как негр за долги. И если бы не это баснословное богатство, так продолжалось бы до самой смерти. У вас есть закурить?
Он раскрыл красивый портсигар, обтянутый черной кожей с золотым ободком.
- И что же вы хотите? - Спросил он, поднося зажигалку.
Первая же затяжка меня успокоила. Правда, сигарета крепковата. В приятной компании я люблю побаловать себя более легкой. Курение для меня не вредная привычка, а символ удовольствия и хорошего настроения. Условный рефлекс сработал: напряжение ушло.
- Только пообещайте, что не будете смеяться. - Получив утвердительный ответ, я продолжила. - Я стала наследницей Бриллиантового короля, так? Я хочу стать Бриллиантовой королевой! И не в России. Я хочу вести свой бизнес здесь, в Европе. И только вы один можете мне помочь. - Естественно, я сделала ударение сразу на двух словах 'вы один', потому что это было истинной правдой.
Он не засмеялся, даже не улыбнулся. Его взгляд ушел внутрь себя. В полном молчании мы закончили обед. С последним глотком из своего бокала он 'вернулся' ко мне.
- Окей. Поехали.
- Куда? - Недоуменно спросила я, так и не поняв, какое решение он принял.
- По магазинам. Королева должна иметь соответствующий вид.
В мои планы входило, вне всякого сомнения, обновление гардероба. Правда, я не думала, что мне укажут на это столь откровенно. Но обижаться не имело смысла, я сама просила его о помощи.
Ну, что же, кино со мной в главной роли продолжалось! Боже, как я обожала эти незабываемые кадры из голливудских киносказок, приблизительно одного содержания: благодаря чудесному стечению обстоятельств милая девушка из простой семьи полностью меняет свою внешность и судьбу, преображаясь в самых роскошных магазинах, на радость себе, своему избраннику и, конечно, нам, добродушным и наивным зрителям. Правда, мне не достает главного героя с обаятельной белозубой улыбкой. Мистер Ландвер? Да, он, пожалуй, дал бы сто очков форы любому Ричарду Гиру. Но ведь за участие в моей судьбе я плачу ему деньги. И потом, хоть у нас один сценарий, мы снимаемся в разных версиях. Ну и что, что много общих сцен. В самых главных и волнующих у нас будут разные партнеры.
Дожив до тех времен, когда в нашей стране появилось шмоточное изобилие, я любила иногда зайти в какой-нибудь дорогой московский бутик и перемерить с десяток другой платьев, четко осознавая, что куплю только одно, руководствуясь главным критерием -- цыфирками на ярлыке. Но как, черт возьми, было приятно ощущать себя голливудской героиней.
И вот они, мечты наяву! Никаких ограничений ни в количестве, ни в цене. Хотя нет, ограничитель есть, весьма требовательный и взыскательный - мистер Ландвер. Только с его согласия (кивок 'да'), вещь упаковывается в красивый пакет.
За четыре-пять часов я перемерила, наверное, около сотни платьев, костюмов, брюк, блузок, пар обуви. Но надо отдать должное моему спутнику, без него этот процесс растянулся бы на значительно большее время и не доставил бы такого удовольствия. Из массы потрясающих своими фасонами, расцветками, фактурой вещей он выбирал именно то, что мне не просто шло, а 'катило'. И если вначале я придирчиво относилась к его выбору, то потом полностью на него положилась и просто дожидалась, когда он кивнет 'да' или 'нет'.
Глядя на себя в огромные зеркала, я представляла, как поменялись бы физиономии тех девиц, с которыми я вчера летела в самолете, увидь они меня сейчас в таких прикидах. Мне казалось, что у меня вытягиваются ноги и шея. И даже ощущала жжение и зуд за ушами и подмышками - признак роста этих главных деталей женского тела (я имею в виду ноги и шею). Но тут что-то загудело в голове, и я поняла, что это мои любимые мозги подают сигнал, что без них бесполезно возлагать большие надежды на шееногую конструкцию.
Я уже прилично устала, а мой спутник методично обходил магазин за магазином, не забывая о таких мелочах, как ремни, шарфики, сумки, сумочки и прочая милая женская дребедень. Напоследок он оставил посещение салона дамского белья. Подойдя к его дверям, я ожидала услышать вежливую фразу: я подожду вас здесь (или неподалеку, или в машине, или в той забегаловке, все равно где). Но он совершенно спокойно прошел вместе со мной внутрь. И пока я с раскрытым ртом разглядывала это шелково-кружевное великолепие, он уже отдавал распоряжения продавщице. Когда меня пригласили в примерочную, там лежала гора белья. Мистер Ландвер сделал мне единственную уступку: окончательный выбор из того, что уже выбрал он сам. Я еще раз поразилась точности и тонкости его вкуса и стиля. А может, они совпадали с моими?
- Когда мы отправимся в банк?
- Завтра.
-- Хорошо, тогда завтра я с вами расплачусь. - Зевая, сказала я, устраиваясь на диване в гостиной, после того, как бесчисленное количество пакетов и коробок всевозможных размеров и расцветок было брошено в спальне.
- Совсем не обязательно. Я расплачивался вашими деньгами. -- И он протянул мне кредитку. - Это ваше.
Я стала крутить ее в руках.
- Это деньги, выделенные на ваши поиски. - Пояснил он. - Вы нашлись, следовательно, можете распоряжаться ими сами по своему усмотрению.
- Там еще что-нибудь осталось? - С сомнением спросила я.
- Не волнуйтесь. Хватит еще на десяток подобных shopping.
Да, он прав, в русском языке, пожалуй, адекватного слова такому мероприятию и не подберешь.
- Тогда, - я протянула ему карточку обратно, - оставьте ее у себя. Ведь вы же у меня на службе, и нам вместе предстоит бывать в различных местах.
Адвокат хотел что-то сказать, но зазвонил его мобильный и он, извинившись, вышел из комнаты. Я решила подождать его возвращения, прикорнув на вышитой диванной подушечке. Что было дальше, не помню. Я крепко спала.
Где я? Что это за комната? Почему я лежу одетая в платье? Я люблю носить брюки, а спать в пижаме. Какой мягкий и теплый плед!
С фотографии на меня смотрел благообразный пожилой человек в элегантном костюме-тройке.
Здравствуй, Самоэль! Извини, что в таком виде. Но с непривычки я устала от той жизни, под которую ты меня подписал.
Где-то слышались приглушенные голоса, звуки льющейся воды и позвякивание посудой. На часах было восемь. Наверное, мой управляющий соображает что-нибудь на ужин...
Каково же было мое удивление, когда, подойдя к дверям кухни, я увидела его в обществе миловидной девушки. Он сидел за красиво сервированным столом, держа в руках газету, одновременно обсуждая что-то с этой девицей.
-- Good morning. - Обратилась она ко мне первой, заметив меня в дверном проеме. Подняв голову, Макс не сдержал насмешливой улыбки:
- Доброе утро, леди Кэтрин!
-- Утро? - В недоумении спросила я. - Сколько же я спала?
- Много. Но вам это на пользу. Знакомьтесь. Ваша помощница по дому - Мэри.
Ой, как здорово! Всю жизнь мечтала не делать эту противную домашнюю работу: готовить, убирать, стирать. А как я ненавижу гладить!
- Мы едем в банк. Вам хватит часа, чтобы собраться?
Хватит ли мне часа? Дорогой мой, да я за десять минут могу умыться, одеться и накраситься. Вот только похожа буду на инженера-экономиста с моего родного завода. Конечно, чтобы выглядеть достойным клиентом солидного лондонского банка, собираться нужно час, никак не меньше.
Иду в спальню, чтобы в одном из брошенных там пакетов подыскать какой-нибудь элегантный сногсшибательный наряд. Как вдруг с ужасом вижу, что ничего нет. Комната стерильно пуста! Даже ни одного намека на то, что еще совсем недавно весь пол был заставлен кошелками, цена содержимого только одной какой-нибудь из них равнялась всем тратам, какие я делала за месяц, а то и два.
Может, я что-то перепутала? Или мне все приснилось? Может, это эксперимент такой? 'Мы изучаем психологию человека из страны с непонятной душой, чем он так гордится. Вчера он был беден и ничего не имел, а сегодня ему разрешили иметь все. Вопрос: что его непонятная душа возжелает? А ей захотелось банального, дорогих тряпок. Результат отрицательный'.
В ступоре я села на кровать. Взгляд уперся в раскрытую настежь дверь гардеробной, которая еще вчера была пуста. Сейчас там что-то висело.
Так вот же они, мои новые бесценные шмоточки! Как вас аккуратно развесили и разложили! Дудки! Никаких экспериментов! Моя еврейская, воспитанная на русский манер, а потому непонятная душа очень хорошо знает, чего хочет. Другое дело, что без этих тряпочек она желаемого не достигнет. А вот мой 'вчерашний день'. Тебя повесили в самом дальнем углу.
Я прижала к груди свой турецкий костюмчик, который перед самой поездкой купила на вещевом рынке по космической, как мне тогда казалось, цене. Ты мне еще пригодишься, милый!
Когда я вновь предстала перед взором моего 'неумолимого критика', вся дышащая свежестью и уверенностью в своей неотразимости, в изумительном строгом серовато-лиловом костюме, синих туфельках и с элегантной сумочкой того же цвета в руках, он на мгновение оторвался от газеты, окинув меня строгим взглядом с головы до ног, и, возвращаясь к чтению, безразличным голосом проговорил:
- Я заказал вам очередь к парикмахеру и на маникюр-педикюр. Все остальное по вашему желанию.
Ощущение легкости и воздушности исчезло. Завтракать не хотелось.
Бабочка, только что расправившая свои радужные крылья, сложила их и вновь превратилась в серого мотылька. А может, я больше похожа на павлина, распустившего свой хвост не ко времени и не к месту?
Мои размышления прервал Макс:
- Кэтрин, вы должны быть уверены во всем. Даже в качестве шва на вашем нижнем белье.
Все-таки павлин! А так хотелось безмятежно порхать каким-нибудь махаоном.
Посещение банка вначале показалось нудной и утомительной процедурой. Бесконечные подписи разных бумаг о переводе всех счетов мистера Штокмана на мое имя, банковские декларации, заказ кредитных карточек, чековых книжек, какие-то программы (здесь один процент, там другой). Без моего адвоката мне пришлось бы туго, он разбирался в этом на раз.
Мягкие вкрадчивые голоса, тихие бесшумные движения. Бумаги, бумаги и снова бумаги. Цифры на счетах уже не вызывали у меня восторженного удивления, как будто я всю жизнь знала, что рано или поздно все состояние моего дедушки-миллионера перейдет ко мне. И сейчас происходит обыкновенная формальность. Мне эта бумажная канитель уже порядком надоела, как вдруг встал вопрос о сейфе: если миссис Кремер желает ознакомиться с его содержимым, то не будет ли она столь любезна пройти ряд процедур, необходимых для идентификации?
Конечно, будет любезна! Какие могут быть вопросы? Вот это уже интересно!
Когда я вернулась из помещения, где у меня сканировали отпечатки всей ладони, отдельных пальцев и радужки глаз, то все время ожидания, пока эти данные введут в компьютер и разрешат войти в хранилище, я потратила на уговоры моего адвоката: пусть он разъяснит служащим банка их недоработки в системе безопасности: у меня не взяли анализ мочи, а также почему-то не посмотрел гинеколог. А у мужчин следовало бы брать анализ спермы.
Он внимательно посмотрел на меня:
- Кэтрин, почему вы нервничаете?
- А вы знаете, что там лежит, за семью печатями?
- Скажем, догадываюсь.
- Я хочу, чтобы вы тоже посмотрели, что там.
- Вы с ума сошли! Во-первых, меня туда не пустят. А во-вторых, существует определенная этика. Того, что там лежит, Самоэль не показывал никому.
- Ах, скажите, какой он вдруг стал этичный! А нижнее белье женщине выбирать, это - этично?
- Вы обиделись?!
- Нет, я счастлива! Короче, объясните им, что я хочу, чтобы вы, как мой адвокат, тоже ознакомились с содержимым сейфа. Я думаю, что устроить такой просмотр не проблема. -- Я положила свою руку на его, сложенные на кейсе. - Макс, поймите, вы единственный человек, который во всем разбирается, единственный, кто может мне все объяснить и единственный, кому я доверяю.
Сказать, что я обомлела от того, что обнаружила в железном ящичке, вытащенном из сейфа, это значит, ничего не сказать. У адвоката было тоже крайне удивленное лицо. Но связано это было, как мне показалось, с тем, что он увидел не совсем то, что ожидал.
Что я говорила сама себе в самолете пару дней назад, что мне до Монтекристо далеко? Нет, я была от него в двух шагах!
Перед нами, играя всеми гранями, всеми мыслимыми и немыслимыми цветами и оттенками, лежала неимоверная красота. Бриллианты, изумруды, сапфиры, топазы, жемчуга. Перстни, серьги, браслеты, диадемы, колье, броши. Явно очень, очень старинной работы.
-- Сокровища кардинала Спада! - Решила я пошутить в такой момент.
-- Что, что? - Переспросил Макс, не в силах оторвать глаз от этого блеска.
- Наследство графа Монтекристо!
- Нет. Скорее всего 'испанское наследство'.
- Что, что? - Теперь уже не поняла я.
Мы молча сидели в машине. Совместить тот сказочный блеск и его обилие с реальностью серого лондонского дня за окном автомобиля оказалось сложно. Еще сложнее было осознать, что теперь его источник принадлежит мне.
- Что это было? - Спросила я, все еще пребывая под гипнозом сказочных картин.
Макс ответил не сразу, видимо сводя в уме различные обрывки информации.
- Скорее всего, это наследство жены Натана, Бель. Ее семья очень гордилась, что их предки настоящие сфарадим. -- Увидев мой непонимающий взгляд, он разъяснил. -- Это на иврите...
- Только не говорите, что мне нужно учить и его, - перебила я своего адвоката под воздействием инстинкта самосохранения. - Я неоднократно бывала в Израиле и знаю, что это такое. Даже закончила курсы для начинающих. Но у меня от него болит голова.
- 'Сфарад' на иврите означает 'Испания'. Есть ашкеназим, то есть европейские евреи, ну и так далее. Семья Изабеллы была очень состоятельной. Но я не думал, что их высокое мнение о себе имеет столь реальное основание. - И он опять ушел в свои мысли.
Ничего себе, наследство испанских евреев! У меня захватило дух. Лет этим камушкам, по самым скромным подсчетам, пятьсот-шестьсот. Дай-ка вспомнить. В средние века католическая церковь Испании объявила евреям очередную войну не на жизнь, а на смерть, обвинив их во всех смертных и бессмертных грехах. Такая ненависть объясняется очень просто - их католическим величествам, испанским королям, претендующим на мировое господство, позарез были нужны деньги. На конфискованное еврейское богатство, отобранное самым бесстыдным образом, была оснащена экспедиция Колумба, и сам отважный мореплаватель ратовал за скорое и полное отнятие чужого капитала. Многим евреям тогда пришлось расстаться не только со своими материальными ценностями, но и с жизнями. Видимо, предкам Изабеллы повезло. Наверное, эти камни могут поведать столько печальных и страшных историй. Да, это уже не Дюма, а Фейхтвангер какой-то...
Наконец и Макс вышел из комы.
- Кэтрин, вы хоть представляете, сколько это стоит? - Я отрицательно замотала головой. - Этому цены нет!
- Значит, я была права! Банковская система не доработана - у меня зря не взяли дополнительные анализы.
Он оценил мою шутку. Блеск перед глазами исчез, и мы плавно влились в городской поток.
- Мистер Ландвер, - осторожно начала я, - признайтесь, вы ожидали там увидеть совсем другое, не так ли?
- Вам показалось, Кэтрин.
Ничего, господин адвокат, знаток чужих секретов, вы расскажете мне и эту тайну!
И он поведал мне, как впоследствии оказалось, совершенно другую историю.
- После смерти родителей Бель стала единственной наследницей, так как все ее братья погибли в разное время при разных обстоятельствах. После этого Самоэль настоял, чтобы был составлен договор о совместном владении супругами всем имуществом. Я же его и составлял.
- Зачем? - Удивилась я.
- Брак оказался удачным. - При этих словах на лице самого Макса появилась горькая усмешка. - Владельцы огромных состояний, Бель и Натан, очень любили друг друга. Единственная проблема - отсутствие детей. Старик боялся, что это может стать причиной развода. Поэтому предпринял некоторые шаги: он стал инициатором усыновления ими ребенка. Самоэль любил сына и делал все, чтобы его поддержать. Тем более, что ситуация была ясна: именно этот усыновленный наследник получит все. Общим владением старик хотел еще больше сплотить семью. А в итоге все досталось ему. А теперь вам, Кэтрин.
- Вы составляли договор и ничего не знали о сокровищах?
- О них не знал никто, кроме членов семьи.
Лежа в постели, я долго ворочалась, размышляя о том, как сложно и трагически складывались судьбы совершенно незнакомых мне людей, чтобы сейчас это несметное, фантастическое богатство, накопленное и сохраненное не одним поколением их предков в разных странах и на разных континентах, оказалось в руках обыкновенной, ничем не примечательной женщины из далекой и непонятной им России.
Неужели, я - точка сборки энергетических каналов всех этих душ? А может быть, когда-то, в другом своем воплощении, я уже владела этим сокровищем, и теперь возвращаю его себе же? Нет, сейчас это не имеет никакого значения. Вопрос не в том, что мне его вернули, а в том, для чего мне его дали? Ну, не просто же так. Первая попытка с Павлом не удалась. А вторая? Высота-то вон какая, заоблачная. Но теперь я не буду падать. Не буду!!!
Судя по всему, мистер Ландвер тоже осмысливал увиденное и пришел к выводу, что мои притязания на титул Бриллиантовой королевы совсем не безосновательны. И у него, как у всякого рационально мыслящего человека, сложился конкретный план, как сделать меня таковой. По его мнению (и он был, безусловно, прав), мне мешало отсутствие элементарных знаний английского языка, не говоря уже о профессиональных. А без них, объяснял он мне, методично вышагивая туда и обратно по кабинету перед столом, за которым я сидела, он не может ввести меня в круг воротил бриллиантового бизнеса (признаться, у меня от его слов начала кружиться голова). А если даже и попытается, то ничего из этого не получится без наличия определенных знаний, тем более что я женщина. А, следовательно, чтобы заявить о своих претензиях, я должна разбираться в бриллиантах не просто не хуже, а лучше мужчин. Поэтому, чтобы полностью погрузить меня в языковую среду, с завтрашнего дня он больше не будет говорить со мной по-русски. И в ближайшее время вручит мне расписание занятий, куда войдет не только разговорный язык, но и специальный, а также изучение драгоценных камней, менеджмента, спорт и...
- Стоп, стоп, мистер Хиггинс! - Он в удивлении повернул ко мне голову. - Я не давала согласия быть вашей Элизой Дулитл. Да, я поставила перед собой определенную цель. Но хочу ее достичь, минуя психушку.
Зря я сравнила нас с этой парой. У них там все заканчивается любовью. А я вовсе не горю желанием оказаться в коллекции этого хлыща, тем более что его интересуют скорее мои деньги, чем я.
Он плюхнулся в кресло, стоящее напротив стола. А я продолжила:
- Мне, как любому нормальному человеку, не нравится, когда на меня давят. Тем более, когда сильно давят. И уж совсем не нравится, когда это делают за мои же собственные деньги.
- Да, Кэтрин, я кажется... Как это по-русски?.. Что-то связанное с супом...
- Переборщил.
- Да, да, именно так.
- Макс, у вас прекрасные задатки Пигмалиона. Но не подходите ко мне, как к куску гранита. Давайте рассмотрим вариант глины, требующей мягкой и плавной работы скульптура.
Он задумался на короткое время:
- Вам не подходит ни то, ни другое, Кэтрин. Вы - необработанный алмаз, но я сделаю все возможное, чтобы он заиграл всеми гранями чистейшего бриллианта.
Я обыкновенная женщина и, хотя строю из себя деловую колбасу, от таких слов внутри у меня все задрожало. Знает, стервец, что говорить женщине. Но я тебе не поддамся. Говоришь, что я алмаз? Ну, что же, зубы об меня обломаешь! Но если бы ты знал, как мне нравится то, что ты говоришь.
Я так же, как и Макс, размышляла на заданную тему. Но, в отличие от него, прекрасно понимала, что прежде, чем начать новую главу своей жизни, нужно поставить точку в предыдущей. Беда в том, что я для себя еще не решила, начать эту главу с Павлом или проститься с человеком, с которым меня связывал сын и шестнадцать лет совместной жизни. Для которого я была всем: другом, матерью, сестрой, сиделкой, соратником по борьбе, товарищем в беде, и который любил меня, как умел. Так просто сказать ему, знаешь, дорогой, теперь я в состоянии прожить без тебя, я не могла, не имела права по какому-то только нами выведенному закону, тем более, бросить его в беде. Надо только придумать, как вытащить его из той треклятой кабалы, которая за шесть лет удавкой задушила все светлое, что было между нами.
Я попросила Макса сводить меня в театр. Ему эта идея понравилась: приобщение к языку, да и вообще посмотреть, как я выгляжу со стороны (Пигмалион хренов). Но пребывание с ним на публике оказалось весьма приятным. Он был из тех мужчин, которые умеют преподнести свою даму. Я перехватывала косые и прямые взгляды женщин, обращенные на него, и мне становилось смешно: этот высокий, необыкновенно интересный, представительный мужчина вызывал ничем не прикрываемый интерес к себе противоположного пола, и многие мечтали оказаться бы на моем месте. А я была с ним безразличной и, тем не менее, его спутницей была я.
Мне нравились те отношения, что начали складываться между нами - деловые, ровные, в меру доверительные. Честно говоря, я не ожидала, что он так быстро поймет, что я от него хочу. А главное, пойдет на это. Больше никогда он не позволял себе никаких двусмысленных намеков, вызывающих взглядов. Ушли куда-то так напугавшие меня тщеславная самоуверенность и усталая небрежность искушенного мужчины. Наоборот, его профессиональные и деловые качества вызывали у меня восхищение. По обоюдному умолчанию мы больше никогда не вспоминали о том самом первом непонятном вечере. Но я точно знала, что он, так же как и я, помнит каждую деталь, каждое слово, каждую интонацию тех безумных минут. Я тысячу раз спрашивала себя, что это было, и не находила ответа.
Вечер выдался чудесный. Домой возвращаться не хотелось. И мы зашли в одну из кондитерских, витрина которой наиболее активно меня зазывала. Я поддалась искушению съесть кусочек необыкновенно красивого торта, а заодно начать с ним непростой разговор.
- Макс, мне нужно вернуться в Москву.
- Вы решили оставить свою идею? Я слишком энергично взялся за вас, Кэтрин? Или что-то другое, личное?
- Вот именно, другое и личное. Дело в том, что в Москве у меня остался сын, которого я хочу забрать сюда, и муж, которого только я могу вытащить из долговой ямы. И мне нужна в этом ваша помощь...
Я коротко обрисовала ему ситуацию, изложив свой план действий и мое виденье его роли во всей этой затее. Без всяких уговоров он согласился, что меня несказанно обрадовало и воодушевило, так как без его участия реализация данного мероприятия была бы невозможна. А на придумывание чего-то другого у меня не хватало фантазии.
Через несколько дней я уже улетала в Москву. Макс заехал за мной, чтобы отвезти в аэропорт. Но, увидев, удивился и, как мне показалось, немного испугался.
- Кэтрин, что это за маскарад?! Вы все же решили уехать насовсем? На вас старый костюм...
- Более того, Макс, и старое нижнее белье. - Он улыбнулся.
Вот глупые мужики! Если бы я уезжала насовсем, разве нарядилась бы снова этаким пугалом? Нет, я взяла бы весь свой новый гардероб. И сейчас бы выглядела настоящей леди. Леди Кэтрин. Ведь так ты меня называешь?
- Никто из моих близких не знает о настоящей сумме наследства. Муж думает о пятидесяти тысячах долларов. Брату вообще ничего не говорила, иначе как объяснить, что я стала наследницей, а он нет? Кстати, за время моего отсутствия нужно будет подготовить бумаги, что он и еще один мой двоюродный брат, ну и я, получили якобы в наследство три миллиона долларов как прямые потомки Бронштейн Нины Бенционовны. Да, и не забудьте того моего родственника, который прислал письмо из Германии. Его надо будет отблагодарить в размере ста тысяч.
Уже подъезжая к аэропорту, я спросила его:
- Макс, вам нравится ваша машина?
- В общем, да. Хотя стоило бы уже сменить. - Растягивая слова, ответил он, пытаясь понять, куда я клоню.
- Тогда займитесь этим. Мне нравится джип 'БМВ'. А вам? Очень удивлюсь, если услышу 'нет'. До этого наши вкусы совпадали.
Он снова улыбнулся.
- Почему именно 'БМВ', а не 'Мерседес', 'Бьюик' или что-нибудь японское? А может быть, лучше 'Ролс Ройс'?
- Может быть, и лучше. Но я решила приступить к реализации своей программы 'мечты сбываются'. В моих мечтах 'Ролс Ройса' не было, поэтому не будем торопить время. И еще, все расходы - за мой счет, ведь вы же будете ездить по моим делам и возить меня. Пока я не собираюсь нанимать водителя.
- Хорошо. Что-нибудь еще, леди?
Да, не надо смотреть на меня такими печальными глазами. Я все равно не верю тебе.
- Кэтрин, пообещайте мне быть очень осторожной. - Тихо на прощанье попросил он.
Господи, как трогательно, но и этим меня не прошибешь.