Ну кто бы мог подумать, что перенесенная в глубоком детстве ветрянка может аукнуться сейчас и так... мягко скажем неприятно! Короче говоря - это мне она, мерзкая, так аукнулась и теперь я вынуждена буду провести две недели, так доктор прописал, в постели с антибиотиками и т.д.
А началось все вполне безобидно. Мы тут с соседкой, ее зовут Киппи, в предвидении перехода, в очень скором будущем, на совсем летнюю форму одежды, решили избавиться от лишних килограммов... и теперь каждое утро проходим быстрым шагом около семи километров. Ну, болтаем, конечно, при этом обо всем на свете, к обоюдному удовольствию, совмещаем приятное с полезным.
А два дня назад я вдруг почувствовала странное колотье в боку, как после бега, сопровождаемое жжением кожи на той же стороне тела.
- Перегуляли, или я совсем форму потеряла - подумалось мне, - вот что значит проводить большую часть дня в обнимку с компьютером в различных сидяче-лежачих положениях.
Отругала себя как следует - боль не унимается. Проделала различные упражнения - похоже усиливается... А на утро намечено большое мероприятие по приведению в порядок волос, лица и т.д. - ну не отказываться же, тем более записывались давно... И чего только мы, женщины, не сделаем для окружающих нас людей, дабы смотреть на нас было приятно взору (а самое главное нашему же)... Проглотила жесточайшее болеутолительное со снотворным, провела кое-как ночь, ворочась с боку на бок и пытаясь найти некое приемлемое положение, чем вызвала откровенное осуждение со стороны собаки (он меня обрычал даже), но от мероприятия не отказалась.
Ехать собирались на нашей машине. Решила про самочувствие не заикаться. Во первых, у американцев не принято делиться неприятностями... во-вторых..., ну и не буду, лучше потом домой (это понятие теперь географическое) позвоню и кому-нибудь поплачусь, слово доброе, искреннее услышу.
- Киппи, тебе придется вести машину в эту сторону, - сказала я, - я выпила снотворное на ночь, мои реакции слегка заторможены...
Она кивнула головой с пониманием. Снотворное на ночь, это да, это причина важная, объяснений не требующая.
Поехали. Час пик, машина часто меняла полосы, фривеи, ехать далеко... Я старалась изо всех сил болтать ни о чем и при этом не касаться спиной сиденья (что-то жжется там, как-будто сидение раскалено), а животом привязного ремня, оттягивая его незаметно.
Вся процедура в салоне, на этот раз, показалась необыкновенно длинной, изменяющийся внешний вид не радовал, а боль не просто не унималась, к ней прибавилось жуткое жжение по всей левой стороне тела и тошнота где-то в голове. Процедуры всяческие мы закончили с Киппи одновременно, поэтому в раздевалке оказались вместе.
- Что это такое? - услышала я ее вопль в то время, как моя голова застряла в надеваемом свитере.
Я выпуталась из воротника, опустила свитр вниз и уставилась на нее.
- Где? Что?
- Shingles, you have shingles!!! - тыкала она пальцем в мой живот.
Слово было незнакомым, раньше я его не слышала, но созвучно это было чуть ли не "вшам" с моего перепугу.
- IT CAN BE CONTAGIOUS!!!! - еще громче завопила она.
Что ЭТО МОЖЕТ ЗАРАЗНЫМ я поняла сразу... Задрала свитер и увидела на собственном теле странные красные пятна, еще и украшенные пузырями, как при ожогах. Вот это да... такого я еще не видела! Не удивительно, что я чувствовала странное жжение со всех сторон! И как же мне теперь выйти из этого заведения никого не заразив, и не опозорившись окончательно? Плюс, не забывайте, что после случаев с сибирской язвой, такой вопль мог вызвать приезд каких-нибудь спецотрядов и страшенного карантина, а то и чего похуже - у страха глаза велики, картина передо мной промелькнула весьма неприятная...
- Бедняжка, - вдруг неожиданно сказала Киппи, - тебе же должно быть очень больно, я знаю, КАК это больно, со мной два раза такое было, тебе нужно срочно к врачу! - она смотрела на меня с неамериканским сочувствием.
- Киппи, что это такое, расскажи мне, пожалуйста, - взмолилась я, - ты меня так перепугала, почему это заразно и что я теперь должна делать, чтобы всех здесь не заразить??????
- Ты болела в детстве ветряной оспой? - спросила она.
Я покивала, не понимая, какое отношение может это иметь ко всему происходящему.
- Так вот, когда ты переболела, вирус из твоего тела не ушел, просто вы с ним научились жить, друг другу не мешая. Но он все время ждал, что ты в какой-то момент станешь слабее и тогда он возьмет реванш за все... - она протянула мне свои руки ладонями кверху, - смотри, у меня это было уже дважды...
От запястий кверху тянулись едва заметные точечные шрамики лиловатого оттенка.
- Не бойся, - великодушно добавила она, - ты заразна только для того, кто ветрянкой не болел, да и то, если дотронуться до лопнувших пузырьков.
Я страстно заверила Киппи, что дотронуться я до себя позволю кому-нибудь только под страхом смертной казни, попросила ее заплатить за меня, что было верхом моего нахальства, но протянуть кому-то карточку я уже не могла.
Дорога домой показалась мне еще длиннее. Было больно, обидно за что-то до слез и хотелось гречневой каши. Почему-то всегда, когда заболеваю всерьез, хочется маминой, особенной гречневой каши... Бессвязно пыталась объяснить Киппи, что это такое и какое она, каша эта, для меня имеет значение. Русская сентиментальнось в сочетании с абсолютно бесполезной, на ее взгляд пищей, видимо навели ее на мысль, что я брежу, боль и температура могут творить с человеком жуткие вещи. Поэтому в ответ на комплименты моего мужа по поводу нашего вида, она посмотрела на него ооочень неприязненно.
- Irina is one sick little puppy, (что можно дословно перевести, как - "Ирина - маленький больной щенок", но означало это, что после того, как она взяла на себя заботу обо мне, я ей стала теперь близка настолько, что говорит она обо мне, как мамаша о свое ребенке, детеныше, который болен),- тон ее при этом был настолько непримиримым, что у бедного моего американского мужа глаза на лоб полезли от удивления, - ей нужен врач, срочно... у нее страшные боли... и это ЗАРАЗНО!
Я же при этом, в панике, уже включила компьютер, нашла перевод... Слава Богу - вирус, оставшийся в вашем теле после ветряной оспы..., "опоясывающий лишай" - ббрррр, звучит мерзко, последствия, мягко скажем, неприятные.... но, поскольку заболевает этим 2 миллиона американцев ежегодно (агааа, не страшно, обычная вещь!), 100 тысяч попадают в госпиталь (вот это уже лишнее), а 100 умирают... (нет, это не про меня...), я успокоилась.
События же, тем временем, разворачивались с огромной быстротой. Киппи и Дан кричали по телефону на нашего врача, который не делает домашних вызовов, звонили в страховую компанию и жаловались на него, требовали, чтобы я слабым голосом повторила в телефон мои симптомы, но... в конечном итоге добились только того, что должны были, как законопослушные граждане, везти меня, немедленно, в здешнюю "Скорую". Преодолев мое слабое сопротивление, напялив поверх незастегнутых джинсов широченный свитер, который я еще и старалась оттянуть во все стороны, дабы он ко мне не прикасался, меня привезли в "Скорую".
Ни на кого наше появление и заявление, страшным шепотом, о том, что я могу ЗАРАЗНОЙ, должного впечатления не произвели. Нас отправили ждать в "живую очередь", в зал, где сидели, стояли, бегали и кричали друг на друга, несколько десятков человек, разного возраста, цвета и пола. Здесь было неважно, какая у тебя страховка, где ты живешь, сколько тебе лет... Здесь было только важно, как тяжело ты болен. Мимо нас несколько раз провезли бегом каталки с окровавленными жертвами аварий, потом кого-то с передозировкой наркотиками, кто-то был с ножевой раной... Мои болячки были такими незначительными здесь, хотелось уехать... Наконец меня вызвали в крошечный пустой кабинетик. Минут через пятнадцать появился усталый врач, поздоровался со мной за руку, назвал имя, которое я забыла сразу же. Я, не вдаваясь в подробности, задрала свитер....
- Shingles...- заулыбался врач, наверное это было каким-то разнообразием в его сегодняшнем вечере, и с заметным удовольствием повторил мне все то, что я уже знала, потом добавил, не щадя моего воображения, возможных последствий, не утруждая себя, как это бывает у русских, какими-либо словами утешений.
- Доктор, как это могло произойти?
- А кто его знает, - задумчиво почесал он в затылке, - ешь неправильно?
- Нет, я хорошая, я за этим слежу...
- Недостаточно физических упражнений? - продолжал гадать он.
- Прохожу каждый день больше 4 миль!
- Стресс? - посмотрел он на меня с надеждой.
- Да, стресс... возможно, - делиться особо не хотелось.
- Это стресс! - авторитетно заявил он.
Выписал рецепты, заставил расписаться, что я проиструктирована, как принимать лекарства. Затем, уже выходя, добавил, что порой боль может быть такой, как-будто кто-то тушит зажженные сигареты о мой живот...
- Звучит здорово! Вот спасибо-то большое... - говорю, - доктор, я теперь спать буду спокойно, как ребенок, а то я все думала, на что это так похоже...ни в жизсть бы не догадалась, поскольку сигарет о мой живот еще, к счастью, никто не тушил!
Доктор с хохотом выкатился из кабинетика и, пока я выходила, боком, как краб, стараясь ничего не коснуться ненароком, я слышала, как он несколько раз повторил это кому-то в глубине коридоров. Пусть их... шутки это у них, докторов, такие... у него еще долгое дежурство впереди, пусть посмеется.
Вот так я теперь и болею, сама себя порой жалею неизвестно за что... наверное за то, что нет у меня особенной маминой гречневой каши в нужный момент...